Ценностные основания межконфессиональных отношений в современном обществе Денильханов Султан Абуевич

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Межконфессиональные отношения как социально-философская проблема 17

1.1. Теоретико-методологические основания социально-философского исследования межконфессиональных отношений 17

1.2. Межконфессиональные отношения в перспективе коммуникативной теории общества 36

1.3. Ценности и ценностные основания в опыте философской рефлексии 55

Глава 2. Ценностное единство и конфессиональное многообразие религиозного опыта .76

2.1. Конфликтогенный потенциал межконфессиональных отношений в поликонфессиональном обществе и пути его снижения 76

2.2. Опыт ценностного познания в межконфессиональном диалоге 93

2.3. Позитивные практики межконфессионального взаимодействия в условиях поликонфессионального социума 114

Заключение 133

Список литературы 138

• Теоретико-методологические основания социально-философского исследования межконфессиональных отношений
• Ценности и ценностные основания в опыте философской рефлексии
• Конфликтогенный потенциал межконфессиональных отношений в поликонфессиональном обществе и пути его снижения
• Позитивные практики межконфессионального взаимодействия в условиях поликонфессионального социума

Введение к работе

Актуальность темы исследования связана с

особенностями нынешнего этапа развития современной России, когда от стремления и способности традиционных конфессий и государства наладить межконфессиональный диалог зависит не только устойчивое развитие всего общества, но и его безопасность, а также эффективность противодействия внешним и внутренним угрозам. Не случайно хорошие, добрососедские отношения между конфессиями, их общая ценностная основа становятся одним из главных объектов информационной войны, ведущейся против российского государства самыми разными политическими силами, незаинтересованными в его мирном развитии и процветании.

Система межконфессиональных отношений становится
предметом атаки также со стороны террористов и экстремистов,
как международных, так и внутрироссийских, что также не
случайно. Такое единство во всем остальном кардинально
несхожих врагов российской государственности

свидетельствует о важности межконфессиональных отношений, которые без преувеличения носят системообразующий характер. После трех десятилетий напряженных и драматических ценностных исканий российское философское сообщество, как и все общество в целом, проделало немалый путь и медленно, но неуклонно приходит к осознанию собственной духовно-ценностной идентичности, которая неразрывно связана с ценностями традиционных для нашего общества религий и, прежде всего, православия и ислама. Эти две конфессии не только являются самыми многочисленными – их присутствие в истории и культуре народов России, наряду с буддизмом и иудаизмом, измеряется столетиями и даже тысячелетиями. Вот почему диалог между этими конфессиями становится формой общественного развития.

Исторически сложилось, что Россия является

поликультурным, полиэтничным и поликонфессиональным
обществом, что делает межконфессиональный и

государственный конфессиональный диалог естественным

состоянием общественного развития. Обращение к ценностной тематике в процессе социально-философского исследования межконфессионального диалога вытекает из самой сущности такого диалога. Тем более что глубина, направленность и характер межконфессиональных отношений зависят не только от коллективного целеполагания, но и от наличия духовных ценностей, разделяемых всеми его участниками. Вот почему данная тема имеет не только академическую, но и социально-политическую актуальность.

Степень разработанности проблемы.

При определении специфики межконфессиональных

отношений как вида социальных, т.е. межгрупповых

отношений, необходимо учитывать теоретические разработки
классиков в области социальной теории и, прежде всего,
Дж. Хоманса, П. Блау, Дж. Мида. Для изучения

межконфессиональных отношений и, в особенности,

межконфессионального диалога, важное значение имеют труды
социальных феноменологов А. Шюца, Г. Гарфинкеля,

П. Бергера, Т. Лукмана. Российские исследователи

В.И. Аршинов, Д.Ц. Бороноева, М.И. Билалов, Н.А. Лукьянова,
А.И. Уемов, С.В. Лещёв, В.Л. Чечулин заложили

методологические и теоретические основы для интеграции
междисциплинарного знания в единую систему социальной
философии. Коммуникативная теория общества

разрабатывалась такими авторами, как Ч.С. Пирс, Дж. Дьюи, Дж. Э. Мур, К. Ясперс, Ю. Хабермас, А. Хоннет, Г. Бехманн.

Далее эта теория углублялась и развивалась в

исследованиях И.А. Михайлова, И.П. Фарман, Е.Н. Шульга, Е.Н. Чекушкиной, В.В. Шанина, работы которых помогли лучше понять исходные схемы коммуникативной теории общества и адаптировать их к социально-философским традициям российского научного сообщества.

Важные свойства современного социума и, в частности,
свойства информационного общества, в интересующем нас
аспекте изучали В.С. Степин, А.Н. Лаврухин. Информационное
общество как общество сложное, в котором знания играют
особую роль и по-иному артикулируют феномены

полиэтничности, поликультурности и поликонфессиональности, были представлены в исследованиях Л.В. Мантатовой, С.Д. Домникова, Н.Я. Бромлея.

Исследование ценностных оснований всегда опирается на
основные положения социально-философской теории

ценностей, общей аксиологии и праксиологии. Здесь

актуализируются исследования классиков европейской

философии Г. Риккерта, М. Вебера, Г. Лотце, М. Шелера, М. Бубера и отечественных мыслителей П.И. Новгородцева и С.Л. Франка. В их трудах дана оценка возможностей западной теории ценностей применительно к анализу отечественных социальных практик. Разработчики аксиологии как особой науки Л. фон Мизес и Т. Котарбиньский позволили соединить семантические и прагматические аспекты рассмотрения ценностей как особой реальности общественной жизни.

Понять истоки современной коммуникативной истории общества невозможно без обращения к критическому осмыслению поверхностно позитивной аксиологии, которое было осуществлено в работах Ф. Ницше и М. Хайдеггера. Критически осмыслить идеи самих критиков позволили работы А.Н. Мочкина, А.С. Турпетко.

В работах современных российских исследователей А.А. Гусейнова, Ю.Н. Давыдова, В.К. Шохина идет активный поиск фундаментальных ценностных оснований современного общества.

Рассмотрение и анализ общества в историческом измерении
неотделимы от проблемы социокультурной детерминации
научного знания, что объясняет необходимость обращения к
работам историков философии, науки и культуры А.В. Койре,
Л.М. Баткина, С.С. Аверинцева, Е.А. Мамчур, а также к трудам
историков религии и религиоведов И.Р. Насырова,

М.М. Мчедлова, Ю.А. Гаврилова, А.Г. Шевченко.

Важная роль в оценках социальных практик современного российского социума принадлежит социологам, исследования которых выявляют рост влияния факторов поликультурности, полиэтничности и поликонфессиональности. Здесь необходимо выделить работы М.К. Горшкова, А.Г. Ганжи, Н.Е. Тихоновой,

которые собрали и прокомментировали материалы о российской идентичности в условиях трансформирующихся процессов.

Цивилизации и культуры тесно связаны с религией,
ценностями, традициями. С. Хантингтон в своей знаменитой
концепции столкновения цивилизаций активно развивал идею,
согласно которой на смену геополитическому и

идеологическому противостоянию приходит цивилизационное,
которое фактически трактуется как религиозное. Отечественные
исследователи привели свои аргументы в пользу

несостоятельности данной концепции. Среди них наиболее
убедительны доводы О.А. Лиценбергера, изучавшего

российскую идеологему антикатолицизма в исторической и
политической перспективах. Эта же тема стала предметом
рассмотрения А.Ф. Лосева, критиковавшего конфессиональных
деятелей, предпочитавших религиозную экспансию и

прозелитизм межконфессиональному диалогу.

В изучении возможностей и границ межконфессионального
диалога особый интерес представляют исследования

конфессиональных и этноконфессиональных конфликтов, в том
числе и региональных, проведенные Е.С. Куквой,

М.Ю. Зеленковым, Б. Гандаровой, Ш.Р. Кашаф, Н. Ракитянским,
Э.Ф. Шарафутдиновой, А.А. Шариповым, М.М. Магомедовым,
работы, выполненные Л.М. Дробижевой, Е.М. Арутюновой,
А.В. Логиновым, М.М. Мчедловой, С.В. Рыжовой,

А.Г. Шевченко, Е.Ю. Щегольковой, исследовавших

толерантность в качестве ресурса конструктивного

межэтнического и межконфессионального диалога.

Конфликтологические исследования, которые проводили В.П. Шалаев, В.А. Авксентьев, С.Н. Зинев, Э.Т. Майборода, позволили точнее оценить конфликтогенный потенциал межконфессиональных отношений и выработать пути его снижения. О конфликтующих формах ислама на Северном Кавказе писал А.А. Ярлыкапов, показав связь между этничностью и религией в современных конфликтах. Проблема роли национальной культуры и мультикультурализма в контексте реализации диалога в России была исследована А.В. Костиной. Глубокий и всесторонний анализ стратегии

государственной национальной политики произвел В.Ю. Зорин, сравнивая традиционность и новые подходы к укреплению единства многонационального народа России (российской нации). Сама ситуация поликонфессиональности на Северном Кавказе и в России в целом была подвергнута комплексному анализу А.А. Магомедовым, Е.Н. Ядовой.

Объектом исследования является система

межконфессиональных отношений как социальный феномен.

Предметом исследования является аксиологический аспект межконфессиональных отношений в современном российском обществе.

Целью исследования является определение роли

ценностных оснований в организации и функционировании межконфессиональных отношений, а также возможности межконфессионального диалога в процессе конструирования социальной реальности.

Задачи, на решение которых направлено исследование:

1. определить теоретико-методологические основания социально-философского исследования межконфессиональных отношений как социального феномена;

2. выявить и описать возможности коммуникативной теории общества в исследовании межконфессиональных отношений;

3. проанализировать современное состояние социально-философской теории ценностей и эксплицировать понятие ценностных оснований в контексте современной аксиологии и праксиологии;

4. оценить конфликтогенный потенциал межконфессиональных отношений и определить пути его снижения;

5. выявить специфику межконфессионального диалога как наиболее предпочтительной формы межконфессиональных отношений;

6. рассмотреть позитивные практики межконфессионального взаимодействия в условиях поликонфессионального социума.

Теоретическую и методологическую основу

исследования составляют социально-философские идеи

коммуникативной теории общества. С этим напрямую связан и
выбор методологии, интегрирующей все базовые наработки
методологической мысли таких специальных наук об обществе,
как социология, политология, конфликтология, антропология,
социолингвистика, теория управления. В качестве

концептуальной основы данной методологии выступают такие принципы неклассической социальной философии, как принцип междисциплинарности, принцип дополнительности описаний и принцип онтологической диалогичности социокультурного бытия. Важное значение при разработке стратегии исследования и ее реализации в процессе самого исследования имела герменевтическая теория и методология, особенно в области различения текста и контекста, объяснения и понимания, условий и границ доброй воли к пониманию, диалектического единства утверждения и отрицания.

Использовались методы и принципы классической

социальной философии, и прежде всего, принципы системности, объективности, причинности, всесторонности, историзма, восхождения от абстрактного к конкретному. Это позволяет использовать теорию рационального действия и теорию коммуникативного действия как методологический фундамент для достраивания и модернизации коммуникативной теории общества.

Новизна диссертационного исследования заключается в том, что в работе:

обоснована необходимость применения в исследовании межконфессиональных отношений особой методологической стратегии, позволяющей рассматривать данный вид отношений одновременно и как разновидность социальных отношений, и как составную часть духовной жизни современного общества, и как коммуникативный процесс, подчиняющийся всем законам коммуникативного действия;

исследован эвристический потенциал и объяснительная сила коммуникативной теории общества, показаны исключительные возможности данной теории в изучении

ценностных оснований межконфессиональных отношений в современном обществе, обоснована необходимость применения междисциплинарного и трансдисциплинарного подходов;

- выявлена и описана специфика ценностных оснований как
особого духовного и социального феномена, обосновано, что
ценностные основания межконфессиональных отношений не
только отличны от самих ценностей, но и имеют интегральную
природу, объединяющую в себе аксиологическое и
праксиологическое измерения;

- показаны причины и особенности повышенной
конфликтогенности межконфессиональных отношений и
доказано, что ее снижению будет способствовать
межконфессиональный диалог, организованный и выстроенный
с учетом единых ценностных оснований, когда
социокультурные универсалии оказываются главным средством
регуляции социального процесса и способствуют социальной
интеграции;

- обосновано, что успешной гармонизации
межконфессиональных отношений будут способствовать
изменения во внутриконфессиональных отношениях, когда
конфессии становятся более открытыми к диалогу, что вовсе не
означает отказа от традиций, составляющих истоки и смысл
социально-конфессионального бытия;

- доказано, что ценностным фундаментом и базовой
ценностью в межконфессиональном диалоге в современной
России является общероссийская гражданская идентичность,
которая оказывается общей и для всех представителей
традиционных российских конфессий, и что она создает
методологический и ценностный мост между разными
картинами мира и отличными друг от друга мировоззрениями,
создавая возможность общего коллективного целеполагания.

Положения, выносимые на защиту:

1. Теоретико-методологические основания социально-

философского исследования межконфессиональных отношений
должны опираться на концептуализацию данного вида
отношений как сложного и многомерного, а также

гетерогенного феномена. Межконфессиональные отношения –

особый вид социальных отношений, характеризующийся
особым значением различия в сфере ценностей,

социокультурных универсалий, картин мира и религиозного опыта. Во всех без исключения межконфессиональных отношениях важную роль играет как то общее, что объединяет эти конфессии, так и те различия, которые возникают при их сравнении друг с другом. Ни в одном другом типе социальных отношений, особенно межгрупповых, духовные ценности не играют такой важной роли, как в отношениях между людьми, принадлежащими к разным религиям или разным течениям в рамках одной и той же религии. Это сближает данный вид социальных межгрупповых отношений с межличностными отношениями, для которых также характерна повышенная чуткость к внутреннему миру индивида, к его духовной жизни, к его экзистенции.

2. Социально-философское исследование и управленческое проектирование межконфессиональных отношений нуждаются в методологическом и концептуальном обеспечении, которое на современном этапе может дать только одна философская система – коммуникативная теория общества. Она все еще находится в стадии разработки, опираясь на такие уже состоявшиеся философские теории, как теория рационального действия, теория коммуникативного действия, методология социальной феноменологии и герменевтики, дискурс-анализ. Важное свойство коммуникативной теории общества состоит в том, что она соединяет этику, социологию, теорию познания, антропологию, конфликтологию и другие специальные дисциплины на основе социальной философии – так она обретает междисциплинарный характер. Это крайне важно для исследования межконфессиональных отношений, которые по определению являются сложными и многомерными. Особую сложность им придает то обстоятельство, что вопросы этики тесно переплетаются с проблемами экономики и управления, а историческое знание может в разные периоды то объединять, то разделять этносы и конфессиональные общности.

3. Ценностные основания межконфессионального диалога представляют собой нетривиальный объект исследования, что

актуализирует дополнение междисциплинарного подхода

трансдисциплинарным. Понятие ценности определяется в
социальной философии в рамках аксиологии и праксиологии.
Аксиология как область философского знания предполагает
исследование ценностей в контексте процессов

смыслообразования, конституирующих персональное и

коллективное бытие. Смыслообразующая функция ценностей
проявляется в обозначении общего направления жизни
отдельного человека и общества в целом, в том числе в создании
положительной мотивации рационального существа.

Ценностные основания, как и сами ценности, представляют
собой систему представлений о добре и зле, должном и сущем,
целях и средствах, необходимых индивиду для взаимодействия
с другими людьми и осуществления жизнедеятельности.
Системы ценностей разных конфессий отличаются друг от
друга весьма существенно, но без общей ценностной основы
становятся недостижимыми такие важные параметры

межконфессиональных отношений, как взаимопонимание, взаимное уважение, взаимное доверие, добрая воля к пониманию и стремление к конструктивному сотрудничеству.

4. Межконфессиональные отношения могут оставаться в
латентной или потенциальной фазе, не влияя на действия
индивидов. Последнее происходит в том случае, когда
конфессии и конфессиональная жизнь не играют сколь-нибудь
заметной роли в развитии данного социума и представителям
данных групп не приходится вступать в отношения, которые
могут приобрести характер межконфессиональных. Но

латентная фаза всегда может проявиться, и тогда тип отношений
может оказаться активным, что чревато как возникновением
новых конфликтов, так и трансформацией прежних, например,
производственных. Для снижения конфликтогенного

потенциала в поликонфессиональном обществе необходим межконфессиональный диалог, когда единые ценностные основания и социокультурные универсалии оказываются главным средством регуляции социального процесса, в том числе и в сфере межконфессиональных отношений. Ответ на вопрос, почему в одном случае религия оказывается фактором,

порождающим конфликты, а в другом нет, лежит в сфере
социальных отношений, причем не только

межконфессиональных. Эти причины, изменяющие

межконфессиональные отношения внутри общества вызывают, как показывает практика, процессы, изменяющие как бытие людей, так и их сознание.

5. Межконфессиональный диалог – высшая форма межконфессиональных отношений. Осознание общности интересов всех конструктивных сил общества характерно и для священнослужителей, и для власти, и для всего общества. Конфессиональная идентичность формируется на трех основных уровнях: информационном, ценностном, волевом. Обретение конфессиональной идентичности связано с желанием следовать традиции, признавать ее истину, разделять ценности и убеждения. Но сегодня, в эпоху стремительного распространения постмодернистской культуры, желание перемен становится сильнее стремления следовать традиции, не говоря уж о весьма сомнительных инновациях в разных областях социальной жизни. В этих условиях межконфессиональный диалог приобретает особое значение, потому что у традиционных конфессий есть общее понимание трудностей и рисков, рожденных процессами социальных изменений. Для успешной гармонизации межконфессиональных отношений должны изменяться внутриконфессиональные отношения, конфессии должны стать более открытыми к диалогу, что вовсе не означает отказа от традиций, составляющих смысл конфессионального бытия.

6. Фундаментальной ценностью в межконфессиональном диалоге в современной России является общероссийская гражданская идентичность, которая оказывается общей и для мусульман, и для христиан, и для иудеев, и для буддистов. Она создает методологический и ценностный мост между разными картинами мира и отличными друг от друга мировоззрениями, создавая возможность общего коллективного целеполагания. Процесс формирования общероссийской гражданской идентичности должен проходить с участием традиционных российских конфессий, потому что их история и их будущее не

определяется и не может определяться вне российской
государственности. Только в рамках формирования

гражданской идентичности может быть дана правильная оценка
событий прошлого, которые являют конфликтогенный

потенциал в настоящем. Также нуждается в единой
интерпретативной базе происходящее в современном обществе,
и его рассмотрение с позиций общегражданской идентичности
способно сцементировать всю понятийную конструкцию,
делающую жизненным и нелицемерным диалог между
конфессиями, а также государственно-конфессиональный
диалог. Позитивные практики межконфессиональных

отношений в современной России оказались ориентированы на
ценности консерватизма. Вопреки ожиданиям большинства,
сформировавшимся в условиях перестройки, принятие курса на
ниспровержение социальных порядков, завершившегося

разрушением одной страны, а затем и огромными потрясениями и даже войнами в другой, ценности консерватизма стали залогом социальной стабильности и порядка. И не ориентация на постоянные изменения, а стратегия сохранения оказалась действенной. Особое значение обретают социальные аспекты формирующейся системы установок и ценностей.

Тема исследования соответствует следующим областям
паспорта специальности 09.00.11 – Социальная философия: 12.
Социально-философский анализ культуры как

взаимосоотнесенных символических программ мышления,
чувствования и поведения людей; 13. Современные концепции
«социального действия» в их философской интерпретации;
16. Современные концепции общества как организационной
формы совместной деятельности людей; 19. Философские
проблемы социального управления; 21. Общественные

отношения как проблема социально-философского анализа; 22. Социально-философские аспекты анализа дифференциации и стратификации социальных групп; 23. Солидарность и конфликт как проблемы социальной философии.

Теоретическая значимость исследования заключается в
выявлении и описании социальных закономерностей, которым
подчиняется межконфессиональный и государственно-

конфессиональный диалог. Результаты исследования позволяют
углубить и дополнить коммуникативную теорию общества, а
также теорию коммуникативного действия некоторым

количеством нового материала высокой степени обобщения и
концептуализации. В процессе исследования критически
осмысливается, расширяется и уточняется теоретический
фундамент философской герменевтики, социальной

феноменологии и дискурс-анализа, современной аксиологии и праксиологии.

Практическая значимость исследования заключается в возможности поставить социальные практики, связанные с межконфессиональными отношениями и, прежде всего, с организацией и проведением межконфессионального диалога, на твердую научную основу. Результаты исследования создают условия для корректировки государственно-конфессиональной политики, а также для гармонизации межконфессиональных взаимодействий и политики, проводимой конфессиями в отношении друг друга.

Полученные в ходе исследования результаты должны стать
концептуальной основой для выработки практических

рекомендаций органам управления на государственном и
муниципальном уровнях, они могут быть также использованы в
процессе совершенствования системы государственного

управления в области религиозной жизни современного российского общества. Целесообразно также включить их в учебные курсы высшей и средней школы, таких, как «Философия», «Этика», «История философии», в содержании которых затрагиваются вопросы религии и общественной жизни.

Апробация результатов исследования. Диссертация была
обсуждена на кафедре исторических и социально-философских
дисциплин, востоковедения и теологии Пятигорского

государственного университета.

Основные положения диссертационного исследования изложены и получили одобрение на научных, научно-практических и международных конференциях, в том числе:

1. Всероссийская конференция «Религия в современном
мире. Светский и религиозный образы мира: историческая
ретроспектива и современность». Владикавказ, 21 ноября 2013 г.

2. II Международный Форум Всемирного Русского Собора.
Ставрополь, 21 декабря 2013 г.

3. Международный Конгресс «Мир через языки,
образование, культуру: Россия – Кавказ - мировое сообщество».
Пятигорск, 14-18 октября 2013 г.

4. Международная конференция «Взаимодействие государства и религиозных организаций в деле духовного просвещения и решения социальных проблем современного общества». Пятигорск, 16 октября 2013 г.

5. Международная конференция «Международное измерение исламского образования в России: мусульманское образование на евразийском пространстве». Москва, 9 декабря 2013 г.

6. Международная конференция «Идеалы и ценности
ислама в образовательном пространстве XXI века». Уфа, БГПУ
им. Акмуллы, 12-13 декабря 2013 г.

7. Международная конференция «Высшая школа: опыт
проблемы, перспективы». Москва, РУДН, 17-18 апреля 2014 г.

8. Научно-практическая региональная конференция по
проблемам межнационального и межконфессионального
согласия в Ставропольском крае «Интернациональная
молодежь». Пятигорск,

9 июня 2014 г. 9. Межрегиональный молодежный форум «Кавказ сегодня и завтра: открытый диалог молодежи». Владикавказ, 10-11 июня 2014 г.

10. Всероссийский научно-методический семинар «Система
отечественного исламского образования: концепция и методы».
Владикавказ, 6-7 ноября 2014 г.

11. Международная конференция «Опыт религиозных
общин по гармонизации этноконфессиональных отношений и
духовно-нравственному воспитанию молодежи». Москва, 20
ноября 2014 г.

12. Международная научно-практическая конференция
«Молодежь в современном обществе: проблемы и
перспективы». Москва, 21 ноября 2014 г.

13. X Международный мусульманский форум. Москва, 9-10
декабря 2014 г.

14. VII Международная научно-образовательная
мусульманская теологическая конференция «Роль и значение
исламского богословского наследия в укреплении духовного
пространства Евразии». Москва, 11 декабря 2014 г.

15. VIII Международная научно-практическая конференция
«Идеалы и ценности ислама в образовательном пространстве
XXI века» (Уфа 21-23 октября 2015 г.)

16. Международная научно-практическая конференция
«Исламское образование в поликультурном пространстве
России: вчера, сегодня, завтра» (Пятигорск, 8 октября 2015 г.);

17. Региональная научная конференция «Профилактика
распространения идеологии экстремизма и терроризма в
Республике Дагестан» (Махачкала, 24 мая, 2016 г.);

18. Международная научно-практическая конференция
«Угрозы и вызовы ДАИШ (ИГИЛ запрещена в России) и пути
их преодоления», (Пятигорск, 3-4 июня 2016 г.).

Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав по три параграфа в каждой, заключения и списка литературы. Объем работы – 154 страницы.

Теоретико-методологические основания социально-философского исследования межконфессиональных отношений

Межконфессиональные отношения – особый вид социальных отношений, характеризующийся особым значением различия в сфере ценностей, социокультурных универсалий, картин мира и религиозного опыта. Во всех без исключения межконфессиональных отношениях важную роль играет как то общее, что объединяет эти конфессии, так и те различия, которые возникают при их сравнении друг с другом. Ни в одном другом типе социальных отношений, особенно межгрупповых, духовные ценности не играют такой важной роли, как в отношениях между людьми, принадлежащими к разным религиям или разным течениям в рамках одной и той же религии. Это сближает данный вид социальных межгрупповых отношений с межличностными отношениями, для которых также характерна повышенная чуткость к внутреннему миру индивида, к его духовной жизни, к его экзистенции.

Наряду с межконфессиональными к разряду социальных межгрупповых отношений можно отнести гендерные (между мужчиной и женщиной), межэтнические (между представителями разных этносов), межклассовые (между богатыми и бедными), политические (между носителями политических интересов, иногда совпадающих, иногда отличных), экономические (между хозяйствующими субъектами), правовые (между субъектами права), возрастные (между представителями разных поколений) и многие другие. Собственно, любая стратификация, разделяющая социум на группы, дает основания для выделения особого типа отношений между данными группами.

Для большинства типов отношений характерен приоритет интересов, связанных с материальными ценностями и их распределением (владение богатством, властью, влиянием, доступ к комфорту, безопасности и др.). Но есть и такие, где духовные ценности также играют решающую роль. Например, политический выбор не всегда связан с осознанием своих коммерческих интересов – очень часто одни становятся сторонниками либеральных идей, а другие придерживаются консервативных взглядов по причине принятой ими системы ценностей даже вопреки собственным интересам или интересам собственного класса. Широко известны примеры, когда в процессе революционной борьбы большевики находили поддержку у отдельных представителей промышленников и капиталистов, таких как Савва Морозов, несмотря на провозглашаемые ими и впоследствии реализованные цели уничтожения капитализма, владения богатством и т.п. Стремление к справедливости, к переустройству мира на иных ценностных основаниях оказывается в данном случае сильнее классовых и собственных интересов.

Не менее важным фактором межгруппового взаимодействия, наряду с рациональными предпочтениями, целями и ценностями выступает также иррациональное чувство, которое может принимать самые разные значения от интереса, уважения и даже восхищения до страха, неприязни и даже ненависти.

Поисками причин возникающих и существующих фобий подобного рода занимаются специалисты в области социальной психологии и этнопсихологии, тогда как на стадии поисков путей преодоления оных к ним активно подключаются философы. При этом крайне важно различать два уровня взаимодействия: личностный и групповой. Данное различение позволяет выявить и описать три вида взаимодействия: межличностный, межгрупповой и личностно групповой. Каждый уровень имеет важное значение при изучении межконфессиональных отношений, а межконфессиональные отношения во многом определяются внутриконфессиональными. Так, в современной России разные конфессии представлены различными по своему социальному строению группами – одни более сплоченны, тогда как другие менее ощущают свою причастность к группе. Различия также могут проявляться и в том, какое место религия занимает в жизни представителей этих групп, насколько они затронуты процессами социальной модернизации и детрадиционализации. Все это актуализирует рассмотрение социологических и социально-психологических теорий взаимодействия, а также теорий социальных групп с целью философско-методологической рефлексии над частнонаучным и общенаучным уровнями методологии.

Среди теорий социального взаимодействия сегодня доминируют теория обмена, теория символического взаимодействия и теория управления впечатлениями. Теория обмена связана с идеей, согласно которой социальное взаимодействие есть разновидность общения, в ходе которого индивиды обмениваются не материальными вещами, а различными символическими предметами, значениями, жестами или символами. Несмотря на разнообразный вес этих значений, они могут быть разделены на «поощрения» и «наказания».

Социальные поощрения и социальные наказания могут быть выражены разными жестами, главное, чтобы участники одинаково понимали значение этих жестов. «Социальное поведение, – пишет основоположник теории обмена Дж. Хоманс, – представляет собой обмен ценностями, как материальными, так и нематериальными, например, знаками одобрения или престижа. Люди, которые многое дают другим, стараются получить многое и от них, и люди, которые получают многое от других, испытывают с их стороны воздействие, направленное на то, чтобы они могли получить многое от первых»1.

Данная теория обладает немалым объяснительным ресурсом, потому что позволяет выявить некие универсалии взаимодействия индивидов на микроуровне. Она же помогает понять, каким образом может строиться стратегия нахождения взаимопонимания между представителями разных групп, если они настроены на конструктивное взаимодействие. Никакие разногласия или, наоборот, взаимные симпатии не способны повлиять на универсальную схему обмена, только вот ведут ли они к конструктивному сотрудничеству или нет, зависит от содержательной стороны обмена и от других факторов, которые эта схема не учитывает. Правда, в более поздних работах Дж. Хоманс и его последователь П. Блау все больше внимания уделяли прежнему опыту, что позволило им сделать теорию гораздо менее схематичной: взаимодействие индивидов действительно зависит от их прежнего опыта и от рационального рассмотрения возможных выгод и потенциальных затрат2.

Как известно, прежний опыт может быть как негативным, так и позитивным. Более того, именно он является определяющим при установлении правил обмена. Но под прежним опытом следует понимать не только индивидуальный опыт, во многом носящий случайный характер, но и коллективный опыт, который зачастую аккумулирует все негативные моменты прошлого и формирует коллективную память. Изменение этого опыта путем внешнего воздействия возможно, но для этого необходимо совместное желание преодоления сложившейся ситуации. При этом радикально изменяется характер и содержание того, что называется поощрением и что называется наказанием. Мы вступаем в сферу действия двойной символизации – сакральное для одной конфессии может не быть таковым для другой, что превращает его либо в объект уважения со стороны представителей другой религии, либо в объект насмешки. В первом случае можно говорить о социальном жесте поощрения, а во втором – наказания, что и детерминирует ответные реакции: на поощрение мы отвечаем поощрением, а на наказание – наказанием.

Основатели теории обмена предусмотрели законы, которым подчиняется данное явление. Главным законом здесь становится закон соответствия: обмениваемые друг на друга поощрения и наказания должны быть равными или, по крайней мере, соразмерными. Справедливость должна быть соразмерна силе, а все случаи отклонения от норм справедливости должны вызывать реакцию власти в виде противодействия. И, наконец, многочисленные акты обмена образуют цепи или сети. Между сетями постепенно устанавливается баланс, который поддерживает социальный порядок, укрепляет социальные институты, формирует систему ценностей и механизмы их оценки, обмены создают стимулы к укреплению структур и институтов, а их отсутствие ослабляет их.

Любопытны и причины, которые затрудняют, в соответствии с рассматриваемой теорией, саму возможность осуществления обмена и, тем самым, нарушают равновесие социума, ставят под сомнение его дальнейшее существование. В случае, когда одна сторона не в состоянии предложить к обмену эквивалентное вознаграждение за предложенный предмет (уважение, любовь, труд, материальные ценности), она вынуждена компенсировать это насилием или обманом. В отдельных случаях обмен замещается «долговыми обязательствами», а в качестве гаранта выступает общество, т.е. социальный порядок. Действительно, социальное равновесие может оказаться настолько ценным, что одна из сторон будет вынуждена принять неэквивалентный обмен.

В теории обмена рассматриваются случаи внутригруппового и межгруппового взаимодействия. Согласно приведенной схеме, индивиды выбирают ту группу, в которой они рассчитывают получать максимальные вознаграждения в обмен на предлагаемые ими «товары». Таким образом. выбор группы осуществляется в условиях свободного рынка. Это хорошо подходит для объяснения выбора профессии, хотя и здесь определенное влияние родителей имеет место быть. В выборе конфессии мы не можем считать метафору рынка удачной, по крайней мере, для большинства обществ и на протяжении предельно долгих промежутков времени господствовало влияние традиции, социума, родителей и этноса. Хотя случаи перехода из одной веры в другую существовали всегда, но в этих случаях вряд ли стоит употреблять термин «вознаграждение». Во всех остальных случаях теория обмена работает лучше, хотя и там существуют оговорки. Одна группа бывает рядом, а для того, чтобы стать членом другой, индивиду приходится проделывать немалый путь и в прямом и в переносном смысле этого слова.

Ценности и ценностные основания в опыте философской рефлексии

Понятие ценности определяется в социальной философии в рамках аксиологии и праксиологии. Аксиология как область философского знания предполагает исследование ценностей в контексте процессов смыслообразования, конституирующих персональное и коллективное бытие. Смыслообразующая функция ценностей проявляется в обозначении общего направления жизни отдельного человека и общества в целом, в том числе в создании положительной мотивации рационального существа. Во многом формирование аксиологии было обусловлено дальнейшим развитием этики после того, как И. Кант подверг критическому осмыслению идущую от философии Аристотеля возможность отождествления бытия с благом. Это стало возможно в условиях радикального изменения всей картины мира новоевропейского общества: детерминированная законами область природы противопоставляется царству свободы, что ставит вопрос о различении сущего и должного.

Данное различение сущего и должного привело к последующему различению в реальности сфер действительного и желаемого и переосмыслению в этом контексте парменидовского тезиса о тождественности мышления бытию. Еще одна важная веха в становлении аксиологии как особой области знания – переосмысление познания как процесса, направленного не на простое формальное соответствие знаний и реальности, как определялось понятие истины со времен Аристотеля, а на волевой акт, направленный не только к истине, но и к добру, красоте как другим составляющим понятия блага. Но благо мыслится уже не метафизически, а динамически, и связано с активностью субъекта, для чего и необходимо вводить понятие ценности как особого модуса блага.

Религиозные идеалы монотеизма, вопреки логике и прагматике утилитаризма, не позволили свести понятие ценности к понятию стоимости, что привело бы к искажению самой сущности понятия ценности, позволяющего мыслить как материальные, так и духовные явления в качестве ценных.

Но самый сильный импульс, приведший к созданию аксиологии, был связан с открытием социокультурной обусловленности философского и научного познания. Это открытие позволило утверждать, что ни наука, ни философия не дают нам абсолютно «чистого» и независящего от ценностей знания даже в области наук о природе, не говоря уж о науках о человеке и обществе. Более того, как показал В.С. Степин, ценности в качестве структурного элемента присутствуют уже в самих основаниях научного знания. «При изучении «человекоразмерных» объектов, – утверждает В.С. Степин, – поиск истины оказывается связанным с определением стратегии и возможных направлений практического преобразования такого объекта, что непосредственно затрагивает гуманистические ценности. В этой связи трансформируется идеал «ценностно нейтрального исследования». Объективно истинное объяснение и описание применительно к «человекоразмерным» объектам не только допускает, но и предполагает включение аксиологических факторов в состав объясняющих положений»28. Таким образом, оценочный аспект не может быть элиминирован из интеллектуальной активности людей практически ни в одной из известных нам социальных практик.

Рождение аксиологии тесно связано с появлением неклассической философии, ознаменовавшейся стремлением преодолеть идеалы эпохи Просвещения и, в первую очередь, идею разума в ее новоевропейской трактовке. Неклассическая философия не ставит перед собой задачу отказа от разума, но противопоставляет свое понимание этого феномена классическому. Ценности становятся одним из способов преодоления ограниченности классического способа философствования с его ориентациями на универсализм, объективность, надысторичность. Сформулированный Гегелем идеал разумности превращал в логику даже природу, включал в себя все в едином и бесконечном перетекании бытия в становление и наоборот. Тектонический сдвиг в мышлении произошел сразу в нескольких направлениях – марксисты отрицали чистый разум как разум, не обусловленный общественным бытием или общественным производством, позитивисты отрицали его как разум, оторванный от эксперимента и практического применения, иррационалисты критиковали классическую философию за неспособность учесть влияние на разум воли и эмоций. Все они разными путями пришли к необходимости создания философской науки о ценностях. И неслучайно главными разработчиками аксиологии становятся неокантианцы, неогегельянцы, неомарксисты, а также представители философской антропологии, испытавшие существенное влияние иррационализма. Всем им аксиология представлялась эффективным средством преодоления кризиса, в котором оказалась классическая философия к концу XIX века.

Многие философы сегодня считают, что в современном мышлении ценности занимают одно из центральных мест, становясь объектом не только познания, но и осознания, что подтверждается неуклонно возрастающей рефлексией по поводу перемен в ценностной сфере. Антропологический и лингвистический повороты, неоднократно описанные, могут быть дополнены аксиологическим поворотом, потому что вопрос о том, возможны ли абсолютные ценности и если да, то каковы они, превращается в центральный вопрос всей социальной философии. К названному вопросу добавляются вопросы о том, как соотносятся друг с другом ценности, рожденные в разное время и различными культурными традициями. Данные вопросы имеют особое значение для межконфессиональных отношений, потому что и для первого субъекта отношений, и для второго высшей ценностью выступает Бог, но только каждая конфессия имеет свое собственное понимание Бога и свое собственное Писание, истолкованием которого формируется основа для определения всей ценностной иерархии.

Термин аксиология (от греч. – ценность) обозначает область философского знания, в рамках которой раскрывается сущность и природа ценностей, специфика ценностного отношения к миру, характер оценивания и логика ценностного суждения. В центре внимания аксиологии находятся истина, добро и красота, мир и человек, познание и преобразование окружающей действительности, взятые в ценностном измерении. Среди тех, кто впервые осознал необходимость обособления данной области философского знания, были П. Лапи и Э. фон Гартман, но только в трудах неокантианца Р.Г. Лотце ценности превращаются в источник знания о мире. Немецкий исследователь подчеркивал роль чувств и воли в осуществлении ценностной формы познания вещей в противовес «бесчувственному» рациональному познанию. Р.Г. Лотце даже утверждал, что если субъект не способен чувствовать, то и ценности «исчезают», потому что они не содержатся в самих вещах, а возникают в них в тот момент, когда вещи становятся объектом эмоционального отношения. Они не объективны, но и не субъективны, а интерсубъективны, т.е. все члены сообщества наделяют вещи ценностью испытывая одинаковые или сходные чувства по поводу одних и тех же вещей.

В полном соответствии с логикой неокантианства Р.Г. Лотце ставит вопрос об универсальной значимости и решает его, вводя понятие «надэмпирического» трансцендентального субъекта. Как отмечает И.А. Михайлов, Р.Г. Лотце выделяет «три мира: 1) истины; 2) действительности и 3) ценности... Эти три мира отделены друг от друга только в человеческом мышлении, но не в реальности, осуществление ценностей связано с миром каузальным (действительностью), а истинно сущее есть цель, реализованная через каузальные средства. Истинным может быть только то, что отвечает требованию «желать быть ради себя самого», а значит, является чем-то большим, нежели логическая необходимость; единство фактов и ценностей явлено в Боге»29.

А. Ритчль первый связал понятие ценности с понятием веры – он полагал что любое знание становится мотивом воли только тогда, когда оно оказывается достойным желанием. Он же разделил аксиологию на формальную и материальную – первая изучает общие законы ценностных структур и отношений, а вторая – область конкретных ценностей, рожденных социальными практиками. К ним позднее были добавлены аксиологическая онтология (вопрос о соотношении объективного и субъективного в ценности) и аксиологическая теория познания (вопрос об истинности и обоснованности ценностных суждений).

Следующая веха в развитии аксиологии связана с феноменологией – учением об усмотрении сущностей путем анализа собственного сознания, его феноменов. Крупнейшая фигура этого направления в аксиологии М. Шелер писал о ценностях как о принципиально не поддающемся формализации феномене.

Конфликтогенный потенциал межконфессиональных отношений в поликонфессиональном обществе и пути его снижения

Межконфессиональные отношения представляют собой разновидность межгрупповых отношений, поэтому все законы и принципы межгрупповых отношений в полной мере распространяются на отношения между конфессиональными социальными группами. Но есть и своя специфика, учитывать которую необходимо, потому что нередко именно эта специфика и является определяющей весь ход событий. Можно со всем основанием заявить, что межконфессиональные отношения относятся к разряду межгрупповых отношений, в которых именно ценностные основания играют доминирующую роль. Это отличает их от большинства типов межгрупповой коммуникации, в которых определяющей является либо взаимная потребность друг в друге (отношения, основанные на функциональной взаимосвязи), либо конфликт интересов (отношение, вырастающее из борьбы за ограниченные ресурсы), либо потребность одной группы в эксплуатации другой (отношения власти-подчинения).

Но межконфессиональные отношения могут выступать и как часть межгрупповых отношений, их отдельный и даже незначительный элемент, например, сосуществуя с межэтническими, межклассовыми отношениями или отношениями, возникающими в процессе производства, в рамках одной организации и т.п. В таком случае ценности и различия в ценностных основаниях превращаются в фактор, который накладывается на другие факторы, обусловленные иными интересами, иными предпочтениями, иными мотивами. Примером таких отношений являются отношения, складывающиеся в трудовом коллективе, но не определяющиеся только совместными трудовыми интересами. Например, коллектив, созданный для выполнения производственных работ, может, в случае его поликонфессиональности, испытывать проблемы, связанные с составлением трудового плана и графика. Оказавшиеся в одном коллективе верующие, будучи представителями разных конфессий, имеют разные календари праздников. По-разному распределяется их суточное время в связи с необходимостью творить ежедневную молитву. Все это либо создает дополнительные трудности организационно-функционального плана, либо препятствует отправлению культа представителями одной или нескольких конфессиональных групп, входящих в данный трудовой коллектив.

Межконфессиональные отношения могут оставаться в латентной или потенциальной фазе, не влияя на действия индивидов. Последнее происходит в том случае, когда конфессии и конфессиональная жизнь не играют сколь-нибудь заметной роли в развитии данного социума и представителям данных групп не приходится вступать в отношения, которые могут приобрести характер межконфессиональных. Но латентная фаза всегда может проявиться, и тогда тип отношений может оказаться активным, что чревато как возникновением новых конфликтов, так и трансформацией прежних, например, производственных. Это наглядно продемонстрировали последние десятилетия, когда наряду с отменой многих прежних правил «социалистического общежития» наблюдается возврат к традициям конфессионально обусловленного поведения в рамках общего религиозного возрождения. Восстанавливаются религиозные практики, которые считались необязательными в связи с наступлением эры социализма, а затем, после завершения этой эры, вновь приобрели актуальность. И вот уже проблема того, как и кого освобождать от обязанности выхода на работу в связи с религиозным праздником, превращается в организационно-техническую, хотя имеет важные социальные последствия, детерминируя социальные отношения внутри профессиональной группы, фактически подчиняя их межконфессиональным отношениям.

В подобных случаях перед организаторами производства встает вопрос, как реагировать на естественное желание работника, заключающееся в том, чтобы его работодатель и сотрудники учитывали запреты, связанные с его конфессиональной принадлежностью. Между тем социальные и даже исторические последствия тех или иных религиозных запретов могут быть весьма значительными. Так, в исламе отчетливо сформулирован запрет на ростовщичество, и это хорошо известно. Но данное отношение к подобному способу заработка характерно не только для ислама и не только для монотеистических обществ. Еще Аристотель утверждал, что ростовщичество возбуждает ненависть одних людей к другим, потому что оно противно природе53. Но при этом необходимо отметить, что для универсализации данного запрета необходимо признать равенство всех людей, а для этого необходимо преодолеть конфессиональные границы. В противном случае данный запрет распространяется только на взимание процентов с единоверцев. А это вполне может стать причиной конфликта, который сразу же приобретает признаки межконфессионального, хотя по своей природе он не является межконфессиональным, а относится к разряду ценностных. Вот почему так важны ценностные основания, которые имеют как социальную, так и конфессиональную модальности.

Тема межконфессионального конфликта является сегодня наиболее актуальной в контексте социальных и культурных процессов, идущих сегодня в России и во всем остальном мире. Глобализация – не очень удачное название для данного явления, хотя определенные резоны называть это так имеются. Но современная глобализация не может быть названа ни первой, ни единственной – все империи прошлого, соединявшие разные страны, народы и религии, означали не что иное как глобализации. Как отмечает И.Р. Насыров, «для мусульманских народов России период их истории с конца XIX и до середины XX в. очень значим. Императивы глобализации стали для них актуальными еще в указанный период. Стремительный процесс модернизации России, начиная со времен реформ императора Александра II, бурное вторжение во все сферы жизни новых технических и научных достижений западной цивилизации поставили мусульманские народы России перед необходимостью вступать в прямой контакт с иным, западным миром, даже если это происходило не всегда в силу их собственных созревших потребностей в этих контактах, а по воле метрополии – Российской империи»54. Что же говорить о современном положении конфессий, когда конфликтогенность ситуации стремительно возрастает.

Не менее важным фактором межгруппового взаимодействия, наряду с рациональными предпочтениями, целями и ценностями выступает также иррациональное чувство, которое может принимать самые разные значения от интереса, уважения и даже восхищения до страха, неприязни и даже ненависти. Поисками причин возникающих и существующих фобий подобного рода занимаются специалисты в области социальной психологии и этнопсихологии, тогда как на стадии поисков путей преодоления оных к ним активно подключаются философы. В принципе можно согласиться с точкой зрения, согласно которой «проблемы религиозной нетерпимости связываются с проявлениями социально-политического характера, тогда как ее культурно-идеологические выражения имеют более периферийный характер. Поэтому именно культура, ее включение в государственно-институциональную сферу, может рассматриваться как основание для консолидации общества и противодействия крайним формам социальных девиаций»55.

Данное утверждение сделано на основе основательного исследования и дает все основания полагать, что культурные универсалии и факторы оказываются главным средством регуляции социального процесса, в том числе и в сфере межконфессиональных отношений. При этом влияние культуры на межконфессиональные отношения, которые представляют собой аспект жизни общества, нельзя сводить к неким межцивилизационным формулам и тем более к сравнительному анализу религиозных учений. В противном случае мы загоняем себя в прокрустово ложе схем и доктрин, предписывающих нам видеть лишь цивилизационные разломы и зоны предсказанной и, тем самым, запрограммированной напряженности. Так, американский философ и политолог С. Хантингтон, выдвинувший концепцию столкновения цивилизаций, фактически предопределил будущее межконфессиональных отношений56. Тем более, что цивилизации он разделил исключительно по конфессиональному признаку.

Популяризируя собственную доктрину, С. Хантингтон пишет о том, что культура превращается в оружие именно тогда, когда заложенные в ее основе религиозные ценности и мировоззрение оказываются силой, направляющей политические действия и детерминирующей социальные процессы. «Основные и наиболее кровавые столкновения будут происходить вдоль границ, разделяющих эти культуры. Линии разлома между цивилизациями станут линиями фронта будущего... экономические и социальные перемены разделяют людей, принадлежащих к давно сложившимся местным сообществам. В большей части мира эти бреши заполняет религия»57.

Позитивные практики межконфессионального взаимодействия в условиях поликонфессионального социума

Позитивные практики межконфессиональных отношений в современной России оказались ориентированы на ценности консерватизма. Вопреки ожиданиям большинства, сформировавшимся в условиях перестройки, принятие курса на ниспровержение социальных порядков, завершившееся разрушением одной страны, а затем и огромными потрясениями и даже войнами в другой, ценности консерватизма стали залогом социальной стабильности и порядка. И не ориентация на постоянные изменения, а стратегия сохранения оказалась действенной. В связи с обсуждением ценностей консерватизма сразу же необходимо оговориться, что в работе рассматриваются не политические, а именно социальные аспекты данной системы установок и ценностей.

Межконфессиональные отношения не существуют сами по себе, в отрыве от иных связей общества. Важнейшим фактором, влияющим на межконфессиональные взаимодействия в современной России, становятся межэтнические отношения. «Многообразие национального и религиозного состава населения, – отмечает В.Ю. Зорин, – многовековой опыт сохранения единого государства, межкультурного и межрелигиозного взаимодействия, традиции учета потенциала и интересов всех проживающих на его территории народов, высокий уровень самосознания этнических общностей составляют интеграционный ресурс российской цивилизации, укрепления ее государственности и определяют состояние и позитивный вектор дальнейшего развития межнациональных отношений в Российской Федерации»83. Идея сочетания традиционности и новых подходов и является фундаментальным ценностным основанием в области стратегии развития межконфессиональных и государственно-конфессиональных отношений, позволяющей сохранить и приумножить все лучшее, что накоплено опытом предшествующих поколений.

Для того, чтобы наладить межконфессиональный диалог, необходимы скоординированные усилия со стороны самих конфессий, а также участие в этом процессе государства и всего общества. Особое значение имеет активизация молодежи, которая в силу своей природы имеет не только конфликтогенный, но и существенный конструктивно-созидательный потенциал. Но для активизации молодежи в данном направлении необходимо точное определение целей, задач и форматов взаимодействия, что возвращает власть к теме молодежной политики. Молодежная политика должна стать одним из главных средств гармонизации межконфессиональных отношений, потому что структуры государственного управления, а также учреждения образования и воспитания, способны восполнить пробелы в системе ценностей, придать ей нужное содержание и направление, а также усилить патриотические и гражданские установки россиян, что и является гарантом межконфессионального мира и сотрудничества.

Связанное с современным возрождением интереса к религии со стороны молодежи желание всего российского общества направить энергию молодых в конструктивное русло приводит к разработке в рамках программ молодежной политики специальных мер и мероприятий в этой области.

Важность молодежной политики обусловлена ее ролью в трансформационных процессах современности – молодые люди находятся в той стадии развития, когда можно принять активное участие в формировании их взглядов и ценностных установок. И если прежде этим занималась семья и ближайшее окружение, то в современном обществе родные и близкие конкурируют за умы и сердца молодых с телевидением, кино, средствами массовой информации. Поликонфессиональность нынешнего социального пространства сочетается с его безрелигиозностью, а возникшее в последние годы религиозное возрождение проходит в условиях усиливающейся борьбы за симпатии общественного сознания.

По-прежнему актуальной остается задача преодоления последствий молодежной политики, проводимой органами советской власти в области религии, суть которой сводилась к минимизации влияния священнослужителей на умы молодых людей, на их нравственное сознание. Лежавший в ее основе тезис о неизбежности отмирания религиозной формы сознания, ложность которого сегодня более чем очевидна, в те годы привел к целому ряду социальных привычек, которые не способствуют росту толерантной культуры, росту диалоговых компетенций. Более того, в этих условиях глубокой деформации подвергались ценности традиционного общества, которое боролось против столь важного своего института, как религия.

Как утверждали такие классики социальной философии и социологии, как М. Вебер, Э. Дюркгейм, П.А. Сорокин, общество не может существовать без данного института, что опровергалось лишь К. Марксом. Но отказ от поддержки религии – это отказ от диалога в области культуры, т.е. отказ от одного из главных средств достижения социальной устойчивости. «Сегодня ясно, что устойчивость развития любой страны определяется ее культурным потенциалом, где разнообразие выступает как конкурентное преимущество, становящееся не только источником инновационного потенциала, но и основой культурного и цивилизационного равновесия. Диалог как коммуникация, осуществляемая через сферу общезначимого, основывается на стремлении субъектов к установлению понимания, а также на антииерархичности, т.е. равной значимости субъектов коммуникации»84.

Между тем несостоявшаяся единая светская культура теоретически могла бы стать основанием для социального и духовного единения нации и укрепления государства. Не потому, что светская духовность может хоть в какой-то степени конкурировать с теми сокровищами духа, которые скоплены традиционными конфессиями за века. Но по самому факту своего единства, что, однако же, не стало действительностью по самому факту исходной материалистической мировоззренческой основы данного вида духовности. Но в условиях поликонфессиональности основа для единства есть, и она не может не быть – этой основой выступает удивительное единство ценностей всех основных традиционных религий России, цементирующее ее. Исходя из поликультурности и поликонфессиональности социального пространства, разработка и реализация молодежной политики становится ценностно детерминированной.

Важнейшим направлением социального, политического и культурного развития России является формирование гражданского общества. Институты гражданского общества выступают как надежный гарант контроля над государством со стороны общества. Межконфессиональный диалог оказывается одним из таких институтов, и его институционализация сегодня становится неотъемлемой составляющей российской модернизации. Процесс институционализации государственно-конфессионального диалога также является важным, хотя и крайне противоречивым. Так, в поисках политического и организационного согласования действий властей, направленных на организацию государственно-конфессионального взаимодействия, наблюдаются разные мнения. Примером здесь может служить полемика, развернувшаяся по поводу предложения спикера Совета Федерации В.И. Матвиенко о введении административного органа, который являлся бы аналогом Совета по делам религий советских времен.

Резоны для создания подобного органа имеются, хотя есть и сомнения в целесообразности такого шага. В частности, неприятие данного предложения было высказано представителями Русской православной церкви. Так, священник РПЦ М. Дудко обратил внимание на разнообразие интерпретаций принципа об отделении Церкви от государства, одной из которых может быть требование принципиальной безрелигиозности чиновников данного подразделения.

Действительно, как же здесь обеспечить равноудаленность, если чиновники не будут активно и последовательно безрелигиозными, т.е. атеистами? «Новый орган не улучшит ситуацию, а ухудшит ее, – считает М. Дудко, – отбросит нас на десятилетия назад. К сожалению, чиновничий аппарат всегда и везде имеет тенденцию разбухать и самые простые вопросы делать очень сложными. На мой взгляд, первым следствием возрождения такого органа стало бы ухудшение и замедление взаимодействия между Церковью и государством, которое сейчас находится на довольно хорошем уровне»85.