Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы исследования 15
1.1 Концептуализация как основной мыслительный процесс и концепт как ментальная единица. 15
1.1.1 Концептуализация в аспекте антропоцентрической парадигмы языка 15
1.1.2 Понятие «концепт» в лингвистике и его структура. Основные направления в изучении концептов 19
1.1.3 Языковая репрезентация как способ познания концептуализации мира. Методы анализа концептов. 29
1.1.4 Типология концептов. Ключевые концепты в языковом сознании русского народа. 34
1.2 Языковая картина мира как отражение взаимосвязи языка и сознания. 38
1.2.1 Картина мира и ее разновидности. 38
1.2.2 Соотношение понятий концептуальной картины мира (концептосферы), языковой картины мира и ментальной картины мира 53
1.2.3 Языковая картина русского народа. 56
1.3 Лексикографическая репрезентация как способ описания языкового сознания народа. 58
1.3.1 Связь языковой репрезентации концепта с лексикографической практикой. Толковые словари как основной тип репрезентации мира в языке .58
1.3.2 Структура и содержание словарной статьи в толковом словаре и отражение в ней языковой картины мира 63
Выводы по Главе 1 76
Глава 2. Отражение эволюции ключевых концептов языковой картины русского народа в толковых словарях 83
2.1 Характеристика использованных лексикографических источников для обоснования языкового анализа концептов 83
2.2 Анализ ключевых концептов. 92
2.2.1 Духовный концепт ДУША 92
2.2.2 Моральные концепты ДОБРО и ЗЛО . 110
2.2.3 Эмоциональные концепты РАДОСТЬ и ГОРЕ. 131
2.2.4 Социальный концепт ТРУД. 148
2.2.5 Биологический концепт МЕДВЕДЬ 162
2.2.6 Предметный концепт ХЛЕБ 171
Выводы по Главе 2 187
Заключение 189
Список литературы 207
Список использованных словарей 220
- Понятие «концепт» в лингвистике и его структура. Основные направления в изучении концептов
- Связь языковой репрезентации концепта с лексикографической практикой. Толковые словари как основной тип репрезентации мира в языке
- Моральные концепты ДОБРО и ЗЛО
- Предметный концепт ХЛЕБ
Понятие «концепт» в лингвистике и его структура. Основные направления в изучении концептов
Понятие «концепт» в лингвистике
Понятие «концепт» является одним из ключевых понятий в современной когнитивной лингвистики. Концепт – категория мыслительная, ненаблюдаемая, и это создает большую трудность для ее толкования не только в когнитивной лингвистике, но и в других науках и научных направлениях. Поэтому категория концепта сегодня представлена в исследованиях не только лингвистов, но и многих философов, логиков, психологов, культурологов и т.д. В их исследованиях мы имеем внелингвистическое осмысление концепта, но тем не менее все эти внелингвистические интерпретации являются важной частью этого понятия, потому что, с одной стороны, дают возможность увидеть общее в природе и сущности концепта, а с другой стороны, вносят тот или иной отличительный признак, который оказывается важным для оперирования этим термином в разных дисциплинах. В силу этого, на наш взгляд, и говорят о междисциплинарном характере понятия «концепт».
Впервые в отечественной науке термин «концепт» был употреблен в 1928 г. С. А. Аскольдовым (псевдоним С.А. Алексеева). В статье «Концепт и слово» ученый определяет его как мысленное образование, которое замещает в процессе мысли неопределенное множество предметов, действий, мыслительных функций одного и того же рода [Аскольдов-Алексеев 1928: 31].
Однако только с 1980-х гг. концепт становится системным и частотным предметом исследования. Д. С. Лихачев употреблял термин «концепт» для обозначения обобщенной мыслительной единицы, которая отражает и интерпретирует явления действительности в зависимости от образования, личного опыта, профессионального и социального опыта носителя языка и, являясь своего рода обобщением различных значений слова в индивидуальных сознаниях носителей языка, позволяет общающимся преодолевать существующие между ними индивидуальные различия в понимании слов. По мнению Д. С. Лихачева, «концепт не непосредственно возникает из значения слова, а является результатом столкновения словарного значения слова с личным и народным опытом человека» [Лихачев 1997: 281]. По сравнению с С. А. Аскольдовым, Д. С. Лихачев особенно почеркивает связь концепта с личным жизненным опытом. С психолингвистической точки зрения А. А. Залевская тоже подчеркивает индивидуальную природу концепта – «многомерной симультанной структуры. Концепт – это достояние индивида» [Залевская 2001: 43].
В «Кратком словаре когнитивных терминов» (КСКТ) под ред. Е. С. Кубряковой дается следующее определение концепта: «Концепт – оперативная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира, квант знания. Самые важные концепты выражены в языке» [Кубрякова 1997: 90-92]. Рассматривая связи концепта и языка, она, в отличие от других ученых, включила новый компонент в понимание концепта – «оперативная единица памяти». По нашему мнению, это дополняет понимание концепта, который можно интерпретировать и как единицу мышления, и как единицу памяти, так как основное назначение концептов – обеспечивать познавательный процесс и мыслительный процесс, но при этом концепт также сохраняет и накапливает информацию и знания в памяти. Поэтому мы согласны с мнением В. И. Карасика, который характеризует концепты как «ментальные образования, которые представляют собой хранящиеся в памяти человека значимые осознаваемые типизируемые фрагменты опыта» [Карасик 2004: 59]. В свою очередь А. П. Бабушкин рассматривает концепт «как любую дискретную содержательную единицу коллективного сознания, отражающую предмет реального или идеального мира, хранимого в национальной памяти носителей языка в виде познанного субстрата» [Бабушкин 1996: 29]. Это позволяет принять точку зрения, согласно которой концепт хранится в памяти человека, а не выступает как единица только памяти.
Е. С. Кубрякова, В. И. Карасик, А. П. Бабушкин не расходились в связи концепта и знаний: концепт представляется как «квант знания» (Кубрякова), «квант переживаемого знания» [Карасик 2004: 361], «структура представления знаний» [Бабушкин 1996: 15]. В. Н. Телия выразила свою точку зрения о концепте и знаниях в аспектах семантики: «Концепт – это всегда знание, структурированное во фрейм, а это значит, что он отражает не просто существенные признаки объекта, а все те, которые в данном языковом коллективе заполняются знанием о сущности» [Телия 1996: 96]. Однако, на наш взгляд, связь концепта только со структурой фрейма сужает понятие концепта, поскольку фрейм – это один из типов концептов. Если же говорить о слове, то здесь мы имеем, чаще всего, понятийный тип концепта (см. ниже типологию концептов).
По мнению С. Г. Воркачева, ментальное образование, не имеющее этнокультурной специфики, к концептам не относится. Ученый определяет концепт как «операционную единицу мысли» [Воркачев, 2004: 43], как «единицу коллективного знания (отправляющую к высшим духовным сущностям), имеющую языковое выражение и отмеченную этнокультурной спецификой» [Воркачев, 2004: 51-52]. Такое узкое понимание дает и В. В. Красных, которая считает, что концепт может быть только единицей высокой степени абстракции, имеющей национально-культурную специфику, называемой словом и включающей словесные ассоциации на имя концепта [Красных, 1998: 184].
Термином «концепт» в европейской традиции называют понятие, но А. А. Залевская отметила, что концепт должен отличаться от понятий и значений как продуктов научного описания, потому что концепт представляется объективно существующим в сознании человека перцептивно-когнитивно-аффективным образованием динамического характера [Залевская, 2001: 39]. О соотношении концепта и понятия В. В. Колесов в своей книге «Язык и ментальность» отмечает следующее: «Концепт – не понятие, а сущность понятия, смысл, не обретший формы. Концепт – сущность, явленная в своих содержательной формах – в образе, в понятии и в символе» [Колесов, 2004: 19]. Ю. С. Степанов считает, что концепт и понятие – термины разных наук; «понятие» используется главным образом в логике и философии, а термин «концепт», являющийся термином в математической логике, в последнее время употребляется еще и в науке о культуре, в культурологии [Степанов, 2001: 43].
Таким образом, все вышеприведенные и другие определения концепта и его структуры, представленные в научной литературе, позволяют выделить признаки сходства и различия, которые часто определяются исследовательскими позициями. На наш взгляд, можно выделить следующие концептуальные моменты в осмыслении понятия концепта.
1) Мыслительная единица, которая отражает и интерпретирует предметы и явления действительности и выполняет определенную функцию в когнитивном процессе. Почти все лингвисты включают данный компонент в то или иное определение концепта.
2) Квант знания. Знание – форма существования и систематизации результатов познавательной деятельности человека, это образ реальности в той или иной форме. Поэтому концепт как мыслительная единица всегда представлен в системе знаний, являясь их квантом.
3) Связь с коллективным сознанием и индивидуальным жизненным опытом.
Концепт, возникавший в процессе познания мира, имеет обобщённое содержание для определенного коллектива и одновременно является носителем индивидуальных характеристик для каждой личности, что позволяет говорить об определенном соотношении индивидуального и коллективного познания действительности в концепте.
4) Национально-культурные особенности или ценностные составляющие.
При этом следует иметь в виду спорный характер такого мнения, поскольку считается, что далеко не все концепты связаны с такого рода ценностями. Существуют, например, такие повседневные концепты, как стол, стальной, ногти, спать и т.д. У этих слов, скорее всего, нет никакой этнокультурной специфики. Сравните также некоторые пространственные и временные концепты, которые на наш взгляд, также не имеют ценностной составляющей (лежать, идти, сидеть, день, ночь и др.). 5) Разные средства выражения, среди которых основным средством является язык. Поэтому некоторые ученые считают, что концепт обязательно выражен языком. Однако, по мнению других ученых, существуют многие концепты, которые не имеют устойчивого словесного названия и при этом их концептуальный статус не вызывает сомнения. З.Д. Попова и И.А. Стернин приводят следующий пример: «есть концепт и слово молодожены, но нет слова старожены, хотя такой концепт в концептосфере народа, несомненно, есть» [Попова, Стернин 2007: 25]. Но это, на наш взгляд, не отрицает языкового выражения концепта, связанного с отражением ситуации проживания в браке много лет. Просто язык представлен в этом случае не словесным образованием (лексемой), а сочетанием слов.
6) Отличие от термина «понятие». Изначально термин «концепт» как заимствованное слово был тождествен русскому слову «понятие», но со временем содержательная сторона слова «концепт» изменялась и развивалась. В настоящее время «концепт» и «понятие» уже рассматриваются как разные термины, хотя пока еще нет единого понимания о различиях между ними.
Связь языковой репрезентации концепта с лексикографической практикой. Толковые словари как основной тип репрезентации мира в языке
Лексикография в современном значении – это теория и практика составления словарей. С традиционной точки зрения, лексикография – это научная методика и искусство составления словарей, практическое применение лексикологической науки, чрезвычайно важное как для практики чтения иноязычной литературы и изучения чужого языка, так и для осознания своего языка в его настоящем и прошлом.
Существует еще и другая точка зрения: лексикография – это не просто техника или практическая работа по составлению словарей, а самостоятельная научная дисциплина, которая имеет свои предмет и объект исследования (словари разных типов), свою теоретическую проблематику, свои научно-методологические принципы, свое место в ряду других наук изучения языка. Впервые эту точку зрения на лексикографию выдвинул Л. В. Щерба.
Лексикография, как и всякая наука, имеет два направления исследования: научно-теоретическое и практически-прикладное. Научно-теоретическое рассматривает общие теоретические проблемы и работает над их решением. Практически-прикладное занимается непосредственно составлением словарей разных типов на основе теоретических решений основных проблем. Эти две стороны взаимосвязаны: лексикограф-теоретик не может заниматься теориями о словарях без работы над конкретным словарным материалом; и лексикограф-практик тоже не может ограничиться только чисто эмпирической работой, не обладая знанием новейшей проблематики лексикографии как науки. В типологии словарей Л. В. Щербы самое важное место занимает толковый словарь, поскольку толковые словари являются комбинированными лексикографическими справочниками. По справедливому замечанию В.А.Козырева и В.Д.Черняк, «словарная статья одноязычного толкового словаря представляет собой сложный лингвистический жанр... Являясь центральным типом словарей, толковые словари в значительной степени выполняют функции других (аспектных) словарей» [Козырев, Черняк 2000: 64].
Толковые словари отражают словарный состав языка на определённом этапе его развития. Они могут давать относительно полное описание лексики общенационального языка, либо только определённой её части (словари литературного языка, областные словари, словари иностранных слов и др.). По характеру отношения к литературной норме различают нормативные толковые словари (последовательно отграничивающие языковые факты в общелитературном языке и соответствуют действующим языковым нормам) и ненормативные толковые словари (регистрирующие, включающие в себя всю лексику вне зависимости от её происхождения, употребительности и сферы распространения).
С. И. Ожегов в работе «О трёх типах толковых словарей» нормативные толковые словари русского языка разделил на три основных типа:
1) большой, представляющий современный литературный язык в широкой исторической перспективе;
2) средний, с детальной разработкой исторически оправданного стилистического многообразия современного литературного языка,
3) краткий, популярного типа, стремящийся к активной нормализации современной литературной речи [Ожегов 1974].
К первому типу относится БАС (Словарь современного русского языка: в 17 т.), к второму относятся МАС и словарь Ушакова, к третьему – словарь Ожегова.
«Вершиной лексикографического искусства по праву считается важнейший вид одноязычной лексикографии – толковый словарь» [Дубичинский 2008: 133]. Толковый словарь может отразить степени развития лексического состава. По мнению В. Г. Гака, создание толкового словаря – это свидетельство «совершеннолетия» данного языка и лингвистической зрелости общества [Гак 1977: 13]. В дальнейшем изложении мы употребляем слово «словарь» только в значении «толкового словаря».
Словарь как отражение языковой картины мира
Словарь, имеющий общенаучный характер, может быть использован не только как справочник, но и как произведение, которое следует исследовать в качестве ценного материала. Системное изучение словарей, особенно толковых словарей, позволяет понимать культуру и ментальность народа, говорящего на данном языке. Так, в частности, академик Ю. Д. Апресян пишет: «Отличительная черта всей современной лексикографии – синтез филологии и культуры в широком смысле слова» [Апресян 1993: 6].
Н. Б. Мечковская рассматривает словарь как зеркало культуры, а стилистическую систему как рентгеновский снимок культуры. «Лексика денотативна, за ней стоит мир вещей и представлений, это сравнительно внешнее, поверхностное отображение культурной мозаики общества. Стилистика же релятивна, она регулирует функциональное распределение языковых средств в текстах в соответствии со сложившейся в культуре иерархией типов общения; это языковое отображение структурных особенностей культуры» [Мечковская 1996: 58–59].
Взаимосвязь между концептами и лексикографией подчеркивает В. В. Дубичинский. «Сегодня в связи с развитием так называемой концептологии и появлением концептографии – описания словарных произведений концептов лексикографию можно рассматривать еще и с позиции триединой сущности: 1) как лингвистическое описание языковых единиц; 2) как энциклопедическое описание (явлений, процессов, предметов действительности); 3) как моделирование концептуальной картины мира (концептография)» [Дубичинский 2008: 16]. Для нас значимо то, что, по его мнению, лексикографические произведения можно рассматривать как моделирование концептуальной картины мира. Другими словами, словарь через объяснение слов и фразеологизмов может отражать языковую картину мира (концептуальную картину мира, выраженную языком) и тем самым позволяет выявить и описать динамику восприятия семантического оязыковления тех или иных концептов.
Тесную связь словаря и картины мира подчеркивает О. Н. Гронская, отмечая, что «если в картине мира что-либо отсутствует, то оно, естественно, не будет зафиксировано в словаре. Слова, отсутствующие в словаре, позволяют установить отсутствие обозначаемых ими предметов, явлений и понятий в мире» [Гронская 1998: 32].
По мнению В.Д.Черняк и В.А.Козырева, подчеркивающими связь лексикографии с антропоцентризмом, «слово находится в постоянном движении, его сегодняшние характеристики, сегодняшнее его восприятие говорящим могут не совпадать с теми, которые наблюдались не только в прошлые века, но и в предшествующие одно-два десятилетия» [Козырев, Черняк 2015: 11]. Поэтому «словари дают возможность получить объективное представление об организации лексикона человека, о совокупности знаний, хранящихся в его памяти…» [Козырев, Черняк 2015: 10].
Как отмечал Н. Н. Болдырев, что «концептуальные характеристики выявляются через значения языковых единиц, репрезентирующих данный концепт, их словарные толкования, речевые контексты» [Болдырев 2002:31]. Хотя все языковые единицы, репрезентирующие концепты, могут отражать концептуальных характеристики, но ученый особенно подчеркивает связь русского слова с русской национальной спецификой. «Анализ семантики и словоупотребления русских слов позволяет выявить национальную специфику данного концепта и приоритетность тех или иных концептуальных признаков в соответствующем обществе» [Болдырев 2002: 34].
Лексема как единица словаря и концепт как единица картины мира несомненно оказываются в тесной связи. «Не вызывает сомнения тот факт, что лексикографические источники могут быть использованы для определения круга лексем, репрезентирующих тот или иной концепт в системе языка. Вероятно, следует согласиться и с тем, что словарный материал может с достаточной полнотой отражать наиболее устойчивые концептуальные признаки, зафиксированные языковой системой и актуальные для всех носителей языка» [Крючкова 2008: 19]. Нужно признаться в том, что изучение любого концепта не обойдется без рассмотрения определения лексем, соотносящихся с данным концептом, в разных словарях, чтобы получить полную и точную информацию о содержании концепта.
По сравнению с языковым материалом, представленным в газетах, журналах, литературных произведениях, словарь отражает более стабильный, менее индивидуальный лексический состав языка, поскольку изменение во внешнем политическом или экономическом мире обязательно приводит к изменению лексики, которое очевидно в средствах массовой информации и в литературе, тогда как словарь не все эти изменения включает в свой состав. Это позволяет нам видеть то, что присуще русскому народу на протяжении длительного времени и что передается от поколения к поколению, какие понятийные и культурные признаки в лексических значениях слов, т.е. русскую ментальность, ибо «история лексикографии – это не только эволюция практического опыта, но и история научных концепций в плане их реализации в различных типах словарей» [Шарандин 2016: 57].
Моральные концепты ДОБРО и ЗЛО
Объединение концептов ДОБРО и ЗЛО в рамках одного параграфа обусловлено тем, что в языковом сознании они взаимосвязаны, хотя и обнаруживают, как будет показано ниже, свои «векторы концептуализации» (В.А.Ефремов). Это позволяет, в частности, В.А.Ефремову такого рода объединения рассматривать в качестве «специфического типа когнитивной единицы» – концептуального пространства. Данный тип, по его мнению, представляет собой «симметрично структурированные самостоятельные концепты, находящиеся друг с другом в контрадикторной оппозиции, но вместе с тем через комплементарные отношения образующие в сознании носителя и концептосфере языка определенную целостность» [Ефремов 2010: 6].
Концепты ДОБРО и ЗЛО в качестве основной концептуальной оппозиции, представленной в русском сознании, уже были предметом изучения и описания в лингвокультурологических и когнитивных исследованиях. Одни исследователи сравнивают эти концепты в разных языках, например, в русских и английских пословицах (К. А. Ветрюк), в английском и немецком языках (О. В. Фролова), в русской и французской лингвокультурах (О. Н. Георгиева), в русском и китайском языках (Цю Симань) и т.д. Примененный в работах сравнительно сопоставительный метод исследования позволяет проанализировать отличительные черты концептов ДОБРО и ЗЛО в представлениях русского народа по сравнению с представлениями других народов, но не может отражать динамику содержания этих концептов в собственном развитии русского сознания.
Другие исследователи анализируют оппозицию ДОБРО и ЗЛО в рамках русского языка на разноуровневом материале. Например, Н. Ю. Моспанова в книге «Антология концептов» под ред. В. И. Карасика рассматривает эту оппозицию в фольклорной языковой картине мира на материале русских народных сказок, Е. Ф. Косиченко изучает их отражение в прецедентных текстах, Н. В. Кириллина исследует эти концепты в идеостиле А.А. Ахматовой. Этот анализ в большей степени сориентирован на выявление индивидуальных особенностей, присущих либо отдельным авторам, либо различным жанрам. Важно заметить также то, что, например, народные сказки являются хорошим материалом для изучения устоявшихся народных представлений, но в них не отражена эволюция концептов. Кроме этого, народные сказки как целые тексты в принципе не присутствуют в полном их виде в повседневной речи народа.
Н. В. Сафонова в статье «Теоретические проблемы концептуализации национальной картины мира» рассматривает концепты ДОБРО и ЗЛО в синхронии и диахронии. Она отметила, что концепты ДОБРО и ЗЛО являются ядерными в любой цивилизованной этнокультуре, они «изменяются не только во времени, но имеют и социальную вариативность: что хорошо для одной социальной группы (класса), то является злом для другой» [Сафонова 2003: 577]. Исследование Н. В. Сафоновой, в котором использованы материалы учений философов Древней Греции и разных словарей (двуязычные, толковые, энциклопедические), сосредоточено на эволюции концептов латинского происхождения в славянском языке. Но собственная эволюция концептов в русском языке не отражена в этой статье. Поэтому в нашем исследовании мы прослеживаем данную эволюцию на материале словарных толкований и иллюстративного материала, репрезентирующих содержание концептов ДОБРО и ЗЛО.
В Словаре Академии Российской представлено 2 словарных статьи лексемы «Добро»: «Добро…название пятой буквы в Славенороссийской азбуке»; «Добро…1) все то, что благо, хорошо, благопристойно, честно, полезно: противополагается злу…2) имущество состоящее из платья и других вещей». Здесь нужно отметить, что слово «Добро» в значении названия букв и слово «Добро» в значении блага и имущества являются разными словами, т.е. омонимами. В исследовании концепта ДОБРО мы рассматриваем только словарную статью «Добро» в значении блага и имущества. Кроме этого, в других словарях существуют разные словарные статьи «Добро», например, «Добро» как наречие, «Добро» как частица, «Добро» как условный союз. Анализ этих слов исключен в рассмотрении концепта, потому что частица и союз в качестве служебных частей речи не имеют лексико семантического значения, а наречие «Добро», мотивированное качественным прилагательным «Добрый», является по существу грамматической трансформацией качественно-предикативного слова (качественного прилагательного).
В толковании слова «Добро» как имени существительного наблюдаются следующие изменения, связанные с дефинициями этого понятия.
Таким образом, представленный словарный материал показывает, что содержание концепта ДОБРО претерпевает различные изменения на уровне его языковой (словарной) репрезентации.
1. Во всех выше рассмотренных словарях значение «все положительное, хорошее, противоположное злу» почти не изменяется. И это значение определяется как первое значение в словарной статье данного слова в словарях (кроме словаря Даля, в котором первым значением является «имущество»). В дальнейшем это основное значение неизменно остается ядром содержания концепта ДОБРО.
2. Значение «имущество, вещи» также присутствует во всех словарях. В САР-1789 значение «имущество» ограничено словами «состоящее из платья и других вещей», а в словаре Даля, словаре Ушакова, словаре Ожегова, МАС и БТС 2000 «имущество» используется как синонимическое толкование. В БУС-2015 это значение еще расширено: «совокупность предметов, вещей и т.п., принадлежащих кому-л., составляющих собственность кого-л.». Другими словами, «Добро» может толковаться не как определенное имущество, а как совокупность предметов, составляющих чью-то собственность, в широком смысле, т.е. это значение расширяется со временем и получает свой грамматический и стилистический статус – «собир. разг.».
3. В словаре Ушакова, словаре Ожегова, МАС и БТС-2000 появилось новое значение «хорошее, доброе дело, поступок», которое не представлено в САР-1789 и в словаре Даля. Но место этого значения в структуре концепта нестабильно по временной линии:
A) в словаре Ушакова (1935-1940) значение «доброе дело, добрые поступки» является отдельным значением с номером;
Б) в словаре Ожегова (1949) значение «добрый поступок» потеряет свою позицию как самостоятельное значение;
B) в МАС значение «хорошее, доброе дело; поступок, приносящий пользу» служит вторым отдельным значением с литературной иллюстрацией;
Г) в БТС-2000 значение «хорошее, доброе дело, поступок» потеряет свою позицию как самостоятельное значение, а представлено как компонент первого по счету значения.
Д) в БУС-2015 значение «хорошее дело на благо кому-чему-л. поступок, который приносит пользу, радует кого-что-л.» опять получило свой самостоятельный статус и служит вторым отдельным значением.
4. Появилось новое значение «о чем-л. плохом, негодном, ненужном». Это значение в большинстве случаев представляет собой самостоятельное значение с номером в словарях (кроме МАС), но его эмоционально-оценочная окраска со временем развивается: «твер. ненужно, непочто» (словарь Даля) = «дрянь, что-н. негодное (разг. фам. ирон.)» (словарь Ушакова) = «о ком-чем-н. плохом, негодном (разг.)» (словарь Ожегова) = «ирон. о чем-л. негодным, мало нужном» (МАС) = «пренебр. о чем-л. плохом, негодном, ненужном» (БТС-2000) = «с оттенком неодобр., в сочетании со словами «это», «такое». О чем-л. плохом, негодном или не имеющем ценности для кого-чего-л., не нужном кому-л.» (БУС-2015).
Из этой схемы мы видим, что слово «Добро» в этом значении сначала употреблялось только в диалектной речевой среде (твер.), потом распространялось и в других районах в качестве разговорного слова. Причем, его фамильярная и ироническая окраска превращалась в пренебрежительную, неодобрительную. Это свидетельствует о том, что эмоционально-оценочная коннотация слова «Добро» в данном значении постепенно развивается в отрицательную сторону.
5. С точки зрения структуры словарной статьи можно видеть, что значение «хорошее, доброе дело, поступок» развивалось и отделилось от значения «все положительное, хорошее, противоположное злу», поскольку эти значения в словаре Ожегова и БТС-2000 представлены компонентами в одном значении с номером. А значение «о чем-л. плохом, негодном, ненужном» развивалось и отделилось от значения «имущество, вещи», потому что в МАС значение «о чем-л. плохом, негодном, ненужном» представлено компонентом в значении «имущество, вещи».
6. В БУС-2015 появилось новое значение «хорошие, добрые чувства, душевное расположение к кому-л.», которое не присутствует в других толковых словарях. Предполагаем, что это значение вошло в содержание концепта ДОБРО только с XXI века.
Предметный концепт ХЛЕБ
Русская народная мудрость говорит: «Хлеб – всему голова». Концепт ХЛЕБ как важнейший предметный концепт в сознании русского народа обладает безусловно значимой ценностью для когнитивно-лингвистического исследования о русской языковой картине мира. Для анализа этого концепта ученые используют разные методы, например, Н. А. Решке проводила ассоциативный эксперимент о концепте ХЛЕБ с русскими, английскими и американскими студентами, А. Р. Шхумишхова проанализировала концепт ХЛЕБ на разных лингвистических уровнях: морфологическом, стилистическом, фразеологическом и прагматическом, Л. С. Зинковская рассмотрела экстралингвистические факторы в исследовании концепта ХЛЕБ на материале идеографического словаря говоров Среднего Прииртышья и т.д. Методами нашего исследования являются дефиниционная интерпретация, этимологический и концептуальный анализ, что позволяет выяснить изменения ядра и периферии концепта ХЛЕБ в языковой картине русского народа.
Лексема «Хлеб» в Словаре Академии Российской имеет следующее толкование: «1) Пища приготовленная посредством печения из растворенной на воде, заквашенной и замешенной муки ржаной, пшеничной или другой какой… 2) В виде имени собирательного означает всякую пищу, пропитание, содержание пищей… 3) Также называются зерна хлебные содержащиеся в колосьях какого-нибудь на корню стоящего растения, или выбитые из колосьев… 4) Берется вообще за съестное в зернах или муке состоящее».
В зоне толкования лексемы «Хлеб» в последующих толковых словарях наблюдаются следующие изменения, связанные с дефинициями этого понятия.
Эта таблица об изменениях в толковании лексемы «Хлеб» показывает, что содержание концепта Хлеб было немножко расширено за этот период.
1. Основным значением лексемы «Хлеб» в толковых словарях является значение «Пищевой продукт, выпекаемый из муки» (только одним исключением служит словарь Даля, в котором первое значение – это «колосовые растения»). В «Этимологическом словаре русского языка» М. Фасмера: «Хлеб …, др.-русск. хлбъ, ст.-слав. хлбъ (Остром., Еuсh. Sin., Супр.)». В «Словаре русской ментальности»: «Осл. (жертвенный хлебцы) , др. рус. пропитание, продовольствие (996), хлеб печеный (1057), пища (XI в.), хлеб зерновой (1123), просвира (1199), хлеб на корню (1403), кушанье, угощение (1437)» [Колесов 2014:453]. Основное значение «Пищевой продукт, выпекаемый из муки» совпадает с внутренней формой данной лексемы. В общем центральное значение «Пищевой продукт, выпекаемый из муки» расширяется со временем:
«Пища приготовленная посредством печения из растворенной на воде, заквашенной и замешенной муки ржаной, пшеничной или другой какой…» (САР-1789) = «Мучное печенье из кислого теста, печеный хлеб, готовый на пищу»; «Хлеб, черный, ржаной, а пшеничный: белый, калач, пирог, булка и пр.» (словарь Даля) = «Пищевой продукт, выпекаемый из муки, растворенной в воде»; «Такой продукт в виде изделия какой-н. определенной формы» (словарь Ушакова) = «Пищевой продукт, выпекаемый из муки»; «Такой продукт в виде крупного выпеченного изделия» (словарь Ожегова) = «Пищевой продукт, выпекаемый из муки, растворенной в воде. // Такой продукт в виде изделия какой-н. определенной формы. // Тесто, приготавливаемое для выпечки» (МАС) = «Пищевой продукт, выпекаемый из муки, растворенной в воде. // Такой продукт в виде изделия какой-н. определенной формы» (БТС-2000) = «Пищевой продукт, который выпекается из муки, а также такой продукт в виде выпеченных из муки изделий. // Тесто для выпечки таких изделий» (БУС-2015)
Из этой схемы мы видим, что из первоначального значения «Пища приготовленная посредством печения из муки» разделились два отдельных значения (словарь Даля, словарь Ушакова и словарь Ожегова), которые потом объединяются в одном значении как компоненты (МАС, БТС-2000 и БУС-2015). Другими словами, слово «Хлеб» теперь не только является общим названием данного пищевого продукта, выпекаемого из муки, но и обозначает конкретный такой продукт. Кроме этого, появился новый компонент (в МАС и БУС-2015) или новое значение (в БТС-2000) «Тесто для выпечки таких изделий», т.е. это значение расширяется.
2. Из значения «Зерна хлебные содержащиеся в колосьях какого-нибудь на корню стоящего растения, или выбитые из колосьев» также выделились два отдельных значения, которые иногда объединяются в одном значении (МАС):
«Зерна хлебные содержащиеся в колосьях какого-нибудь на корню стоящего растения, или выбитые из колосьев» (САР-1789) = «Колосовые растения с мучнистыми зернами…»; «Растение это в снопах, копнах, кладях, снятое уже с поля, или чистое зерно его, вымолоченное» (словарь Даля) = «Зерно, из к-рого приготовляется этот продукт»; «Растение, из зерен к-рого изготовляется мука и крупа, злак» (словарь Ушакова) = «Плоды, семена злаков, размалываемые в муку»; «Такие злаки» (словарь Ожегова) = «Зерно, из которого приготовляется мука, идущая на выпечку такого продукта. // Зерновые (рожь, пшеница и т. п.) на корню» (МАС) = «Зерно, из которого приготовляется мука, идущая на выпечку такого продукта»; «Зерновые (рожь, пшеница и т. п.) на корню» (БТС-2000) = «Зерно, из которого делают муку для выпечки такого продукта»; «Растущие в поле злаковые растения, из зерен которых делают муку и крупу, а ткж. поле с такими растениями» (БТС-2000)
В большинстве толковых словарей значения «зерно» и «зерновые на корню» рассматриваются как два отдельных значений. При этом, значение «зерновые на корню» проявляло динамический потенциал в этот период: с толкования «Колосовые растения с мучнистыми зернами» в словаре Даля до толкования «Растущие в поле злаковые растения, из зерен которых делают муку и крупу, а ткж. поле с такими растениями» в БУС-2015 сфера употребления слова «хлеб» была расширена.
Кроме этого, по порядку расположения значение «зерно» в толковых словарях всегда находится перед значением «зерновые на корню». Это позволяет предполагать, что значение «зерно» более близко к ядру содержания концепта ХЛЕБ, чем значение «зерновые на корню».
3. Значение «Пища, пропитание» расширяется, но изменения в этот период оказываются не значительными:
«В виде имени собирательного означает всякую пищу, пропитание, содержание пищей» (САР-1789) = «Всякая пища человека, харчи, продовольствие» (словарь Даля) = «Пропитание, пища; содержание, иждивение» (словарь Ушакова) = «Пища, пропитание» (МАС) = «Пища, пропитание // Об основном пищевом продукте (какой-л. страны, местности)» (БТС-2000) = «То, что едят, чем питаются)» (БТС-2000)
Следует отметить, что в словаре Ожегова нет значения «пища», но в позднейшем словаре Ожегова под редакцией Н. Ю. Шведовой это значение было добавлено в словарную статью «Хлеб».
Значение «пища, пропитание» расширилось в словаре Ушакова компонентом «содержание, иждивение», но в МАС и БТС-2000 этот компонент был удален. В БТС-2000 это значение расширилось другим новым компонентом «Об основном пищевом продукте (какой-л. страны, местности)», но в БУС-2015 этот компонент был удален, при этом толкование этого значения становится более абстрактным. Таким образом, значение «пища, пропитание» претерпевает в этот период небольшие изменения, причем как в плане расширения значения, так и в плане его сужения.
4. Значение «средства к существованию» также расширено более абстрактным толкованием: «Берется вообще за съестное в зернах или муке состоящее» (САР-1789) = «Все вообще насущные, житейские потребности» (словарь Даля) = «Средства к существованию» (словарь Ушакова, МАС и БТС-2000) = «Средства к существованию, а ткж. средства к существованию, зарабатываемые собственным трудом» (БУС-2015).
5. Значение «О самом важном, необходимом для существования кого-л., чего-л.» появилось только один раз в БТС-2000 и не присутствует в других толковых словарях русского языка, т.е. это значение входило в рамки содержания концепта ХЛЕБ только на короткое время и оказывается на периферийном месте в концепте.