Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Лествица как памятник византийской литературы VII в 12
1.1. Предварительные замечания 12
1.2. Краткие сведения об Иоанне Синайском 13
1.3. Лествица и исихазм. Философские и богословские аспекты содержания текста 21
1.4. Идейно-художественные особенности Лествицы 25
1.4.1. Название памятника. Образ Лествицы 25
1.4.2. Композиционные и жанровые особенности текста Лествицы.. 30
1.4.3. Образная система Лествицы 35
1.4.4. Язык и стиль греческой Лествицы 44
1.5. Вопрос о количестве греческих списков Лествицы. Издания греческих рукописей 61
1.6. Вопрос о количестве славянских списков Лествицы 65
1.7. Лествица в кругу других текстов византийской и славянской литературы 74
1.7.1. Литературные источники и традиции Лествицы 74
1.7.2. Роль и место Лествицы в литературе и культуре Руси 83
1.7.3. Поздние русские переработки текста Лествицы 94
1.7.4. Литературное окружение Лествицы во время её бытования на русской почве 98
1.8. Средневековые переводы и издания Лествицы 104
1.9. Выводы 106
Глава 2. Краткий очерк истории изучения Лествицы и её славянских списков 108
2.1. Предварительные замечания 108
2.2. Текстологическое изучение списков Лествицы 110
2.3. Лексикографическая обработка русских списков Лествицы 114
2.4. Исследование языкового материала и палеографии отдельных рукописей Лествицы 115
2.5. Интерпретации содержательной стороны текста Лестницы 127
2.6. Издания славянского текста Лествицы и его фрагментов 133
2.7. Рукописи Лествицы как вспомогательные источники в исследованиях различной проблематики 139
2.8. Выводы 142
Глава 3. Язык и графико-орфографическая система древнейшей славянской рукописи Лествицы 145
3.1. Предварительные замечания 145
3.2. Графико-орфографические особенности Рум. 198 146
3.3. Вопрос о глаголическом протографе древнейшей рукописи Лествицы 167
3.4. Грамматические особенности Рум. 198 172
3.5. Лексические особенности Рум. 198 183
3.6. Вопрос о переводе Лествицы Иоанном Экзархом Болгарским 187
3.7. Выводы 197
Глава 4. Древние славянские переводы и редакции Лествицы 198
4.1. Предварительные замечания 198
4.2. Греческие оригиналы древних славянских переводов Лествицы 205
4.3. Преславскнй перевод Лествицы и его редакции 208
4.4. Тырповский перевод Лествицы и его редакции 225
4.5. Сербский перевод Лествицы и его редакции 237
4.6. Афонский перевод Лествицы 246
4.6.1. Вопросы о месте, времени и авторе афонского перевода 246
4.6.2. Болгарские редакции афонского перевода и их варианты 249
4.6.3. Сербские редакции афонского перевода и их варианты 290
4.6.4. Русские редакции афонского перевода и их варианты 306
4.7. Киевский перевод Лествицы 333
4.8. Выводы 335
Заключение 338
Источники 341
Условные сокращения 350
Цитируемая литература 358
Приложение I. Греческие списки Лествицы IX — XVII вв 397
Приложение 2. Славянские списки Лествицы XII - XVII вв 401
Приложение 3. Общие особенности структуры текста переводов и редакций Лествицы 408
- Название памятника. Образ Лествицы
- Исследование языкового материала и палеографии отдельных рукописей Лествицы
- Преславскнй перевод Лествицы и его редакции
- Русские редакции афонского перевода и их варианты
Введение к работе
Постановка вопроса и актуальность темы исследования.
Большое число памятников древней славянской письменности с их многочисленными списками, представляющими разные версии, восходящие к разным переводам одного и того же греческого текста, выполненным в разное время в разной языковой среде, остаётся резервным фондом исторического языкознания, ждущим своих исследователей. К числу таких малоисследованных памятников относится и Лествица преподобного Иоанна Синайского.
Лествица является таким текстом, в котором представлен один из самых ранних этапов истории славянской письменности, восходящий к деятельности учеников Кирилла и Мефодия (книжников Преславской культурно-литературной школы), и одним из самых первых текстов, сохранивших особенности русского извода славянского литературного языка. Памятник сыграл важную роль в развитии литературных славянских языков, поскольку Лествица бытовала на обширных славянских территориях в течение многих веков и была хорошо известна православному читателю начиная с X - XI вв.; знакомство с Лествицей обнаруживают уже самые древние тексты славянской письменности: Изборники 1073 и 1076 гг., Супрасльская рукопись, Слепченский апостол, Патмосский типикон, Сборник попа Драголя, Лобковский пролог.
Можно с уверенностью утверждать, что в Средние века ни один крупный славянский монастырь не обходился без списков Лествицы, и при этом рукописей, как правило, было множество. При этом Лествица не только входила в круг обязательного чтения славянских книжников, но и была одной из их любимых книг. Об этом свидетельствует огромное число славянских списков с текстом памятника (всего более 500), подавляющее большинство которых написано в разных русских скрипториях. При этом более 70 Лествиц создано до XV в. - эти списки относятся к числу древнейших сохранившихся славянских рукописей, являясь важной частью корпуса древнейших славяно-русских рукописных книг. Однако в научный оборот списки Лествицы вводятся крайне медленно. Причина этого отчасти кроется в том, что рукописи Лествицы хранятся не менее чем в 72 библиотеках не менее чем 20 стран мира, и среди этих рукописей есть труднодоступные и недоступные.
Многие из списков Лествицы могут служить ценными источниками для истории русского языка в разные периоды его развития. Однако пока текстология памятника остаётся неразработанной, невозможно дать корректную оценку лингвистических фактов, отражённых в отдельных его рукописях, указывая, является ли данный факт принадлежностью только данного списка или же восходит к архетипу. Поэтому выводы и наблюдения исследователей отдельных списков Лествицы относительно локальной приуроченности тех или иных языковых явлений без
предшествующего текстологического анализа списков памятника неизбежно будут научно не обоснованными.
Необходимость текстологического изучения списков памятника, предваряющего их лингвистическое изучение, убедительно доказана в работах Л.П. Жуковской на огромном фактическом материале Евангелий (см.: [Жуковская 1968; 1969; 1974; 1976 и др.]). Текстологическое изучение предполагает охват "максимально возможного числа списков разного времени и разных территорий" [Жуковская 1974: 471].
Отдельные рукописи Лествицы служили объектами лингвистического анализа (в работах П.В. Владимирова, М.Г. Гальченко, Л.П. Саенко, Н. Василевой и др.). Но дать правильную лингвистическую оценку фактам, зафиксированным в отдельных рукописях памятника, можно лишь при учёте данных из ближайших родственных списков. Выявления родственных списков на материале Лествицы не было. В Советском Союзе исследований рукописей Лествицы по идеологическим причинам почти не было (и, вообще, не было монографических исследований Лествицы как памятника литературы). В дореволюционных описаниях рукописей (А.В. Горского и К.И. Невоструева, Илария и Арсения, А.И. Яцимирского, П.М. Строева и др.) есть отдельные замечания о близости тех или иных рукописей Лествицы, однако эти замечания обычно не соответствуют истине, как выясняется при непосредственном знакомстве с текстами: круг рукописей, входящий в поле зрения этих учёных, как правило, был ограничен отдельными собраниями, и близость (неблизость) текстов, вероятно, определялась чисто эмпирически. Напр., А.И. Яцимирский заметил, что в рукописях Щук. 694, Щук. 921, BAR 143, BAR 144, BAR 145, Син. 105, Син. 106, Син. 107, Син. 482 и Сах. "перевод один и тот же" [Яцимирский 1899: 473]; между тем сравнение текстов перечисленных списков показывает, что учёный ошибался: названные им рукописи содержат три разных перевода Лествицы.
Специально вопросами текстологии Лествицы на материале 16 сербских рукописей занималась М. Хэппель [Heppel 1957]. Около 50 рукописей Лествицы, в основном, болгарских, входят в поле зрения Т. Мостровой, см.: [Мострова 1989, 1991, 1993а, 19936, 2000]. Монографических работ по истории славянского текста Лествицы нет. В исследовании Дм. Богдановича " Дован Лествичник у византщсга) и CTapoj cpncKOJ кіьижевности" (Београд, 1968) вопросы текстологии Лествицы почти не освещаются. Выводы и наблюдения названных учёных нуждаются в систематизации, обобщении, а в некоторых случаях и в корректировке. Разрозненность и случайность отдельных наблюдений над славянским текстом памятника привели исследователей не только к отсутствию единой терминологической базы, но и к терминологической путанице.
Таким образом, актуальность темы определяется, с одной стороны, малоизученностью славяно-русской рукописной традиции Лествицы и, с
другой стороны, необходимостью расширения источниковедческой базы для лингвистических исследований Лествицы как одного из важных источников по истории русского языка.
Материал, объект и предмет исследования. Исследование выполнено на материале славянских рукописей Лествицы, находящихся в настоящее время в собраниях Москвы, Санкт-Петербурга, Иркутска, Вязников, Самары, Киева, Бухареста, Софии, Белграда, Охрида, Вены, а также монастырей Путна, Плевля, Хиландарь. Всего к исследованию привлечены 282 славянские рукописи, из них 213 - русских по языку (т.е. сохранивших явные русизмы и могущих стать ценными источниками по истории русского языка XII - XVII вв.). Со многими рукописями удалось ознакомиться de visu, с рядом рукописей - по их фотокопиям, с некоторыми труднодоступными рукописями - по заслуживающим доверия их подробным описаниям, в которых не только указываются состав и порядок составляющих текст Лествицы статей, но и приводятся фрагменты из рукописей и воспроизводятся их листы. Объектом диссертационного исследования является текст славянских рукописей Лествицы. Предметом анализа стали тексты инципит составляющих текст памятника элементов, а также состав и порядок следования обрамляющих текст Лествицы статей (в тех случаях, если рукопись полная, или если её листы не перепутаны при переплёте). В работе содержится поуровневый анализ языка древнейшей русской Лествицы (Рум. 198). Кроме того, к основному комплексу источников материала для наблюдений привлекался греческий текст Лествицы в его разных версиях, изданный Минем, Тревизаном, Игнатием, Амфилохием (во фрагментах), а также по рукописям из собраний Москвы, Санкт-Петербурга, Мюнхена и Киева.
Цель и задачи исследования. Настоящая работа является продолжением и развитием тех наблюдений над языком и текстом Лествицы, которые автор на протяжении ряда лет публиковал в различных научных изданиях. Цель диссертационного исследования - описание славяно-русской рукописной традиции Лествицы.
Для реализации поставленной цели необходимо решение ряда конкретных исследовательских задач: 1) представить обзор имеющихся исследований, служащих теоретическим фундаментом работы; 2) дать общую характеристику Лествицы как памятника ранневизантийской литературы в ряду других текстов средневековой славянской книжной культуры; 3) дать подробный анализ языка и текста древнейшей русской рукописи Лествицы, 4) систематизировать сведения о количественном составе сохранившихся греческих и славянских рукописей памятника; 5) выявить греческие оригиналы древних славянских переводов Лествицы; 6) выработать теоретические принципы научного описания и анализа материала рукописей Лествицы; 7) сличить тексты рукописей Лествицы с целью выявления разночтений и на этой основе определить родственные связи между отдельными списками и между текстологическими группами списков; 8) выявить текстологические и лингвистические особенности
древних славянских переводов и количественные составы корпусов Лествиц разных славянских переводов; 9) проанализировать характерные признаки редакций древних переводов и вариантов этих редакций и определить место конкретных рукописей в общей картине бытования памятника на славянской почве в Средние века; 10) выявить источники текста редакции, послужившей основой первопечатного издания Лествицы.
Методологическая база исследования. Работа базируется на
комплексном анализе рукописных источников, изучении
палеографических и кодикологических характеристик рукописей,
разработанных в диссертации теоретических принципах
источниковедческого анализа славянских рукописей Лествицы. Исследование истории текста Лествицы выполнено в рамках выработанного школой Л.П. Жуковской метода комплексного исследования памятников письменности, основанного на лингвистическом, текстологическом и источниковедческом анализе текста.
Научная новизна исследования заключается в том, что в диссертации представлен первый опыт монографического исследования истории текста Лествицы на большом фактическом материале. Многие вошедшие в работу русские рукописи Лествицы впервые вводятся в научный оборот. В процессе исследования выявился пятый славянский перевод Лествицы, существование которого ранее в науке не отмечалось. Впервые в работе обосновывается гипотеза о первом переводе Лествицы Иоанном Экзархом Болгарским (или переводчиками его школы).
Теоретическая значимость и практическая ценность исследования. В исследовании теоретически разработан ряд проблем, связанных с историей текста Лествицы, в частности, вопросов терминологии и вопросов локализации того или иного перевода (той или иной редакции). Применённый в диссертации подход к научному описанию и анализу материала рукописей может быть применён в специальных работах, посвященных славяно-русской рукописной традиции других переводных памятников. Материалы и выводы, содержащиеся в работе, могут быть использованы при чтении спецкурсов, посвященных переводным раннеславянским памятникам, а также в общих курсах по истории языка и культуры Руси. Выявленные генетические связи между дошедшими списками памятника позволяют с большой долей вероятности делать научные прогнозы, напр., указывать утраченные неполными рукописями фрагменты текста, что может значительно облегчить идентификацию неполных (или отрывочных) Лествиц при возможном обнаружении их фрагментов. В результате исследования обозначились те списки Лествицы, которые нуждаются в научном лингвистическом издании: это древнейшие рукописи выявленных текстологических групп. Таким образом, материалы диссертации могут быть использованы при научном издании Лествицы, а научное издание
памятников является, по справедливому замечанию Д.С. Лихачёва, самым важным практическим применением текстологии [Лихачёв 1983: 549]. На защиту выносятся следующие положения:
1. Древнейшая русская рукопись Лествицы создана в середине XII в.
на территории, занятой одним из юго-западных диалектов древнерусского
литературного языка;
2. Первый славянский перевод Лествицы отличается
выразительностью, выполнен на высоком уровне и не заслуживает широко
распространившейся негативной оценки, данной ему А.В. Горским и К.И.
Невоструевым ("тёмный, маловразумительный", "во многих местах совсем
неверный");
Автором первого славянского перевода Лествицы может быть выдающийся представитель "золотого века" болгарской литературы Иоанн Экзарх Болгарский, поскольку рукописи преславского перевода сохранили такие особенности переводческой техники и такие словоупотребления, какие были свойственны Иоанну Экзарху. Возможно, преславский перевод выполнен его учениками;
Лествица была переведена в Средние века с греческого языка на славянский пять раз: в Преславе (в начале X в.), в Тырново (в середине XIV в.), в сербской языковой среде, возможно, в Охриде (не позднее 1360-х гг.), в Лавре св. Афанасия на Афоне (в то же время) и в Киеве (в 1455 г.);
Первый, второй и четвёртый переводы выполнены в болгарской языковой среде, третий - в сербской, пятый - в русской. Особое положение в славянской книжности занимает сербский перевод, списки которого могли намеренно уничтожаться, поскольку не считались "правильными";
Самым популярным в славянском мире стал афонский перевод; в этом сыграли роль такие деятели славянской духовной культуры, как митрополит Киприан, Сергий Радонежский, Кирилл Белозерский, Иосиф Волоцкий, Нил Сорский. Рукописи афонского перевода сохранили две болгарских, четыре сербских и три русских редакции;
7. Источниками третьей русской редакции афонского перевода,
выполненной Сергием Шелониным, лёгшей в основу первопечатного
издания Лествицы (М., 1647), послужили: вологодский вариант второй
болгарской редакции, исидоровский или александровский вариант второй
русской редакции, соловецкие варианты второй болгарской редакции.
Апробация работы. Основные положения исследования были изложены в научных докладах на международных конференциях "Четвёртые Романовские чтения. Династия Романовых в судьбах Российских земель" (Кострома, 2011), "Свети Наум Охридски и словенската духовна, културна и писмена традищуа" (Охрид, 2010 г.), "Духовное и историко-культурное наследие Соловецкого монастыря: XV -XX вв." (Соловки, 2010 г.), на международной научной конференции "Послания кириллицы" (Санкт-Петербург, 2009 г.), на XXX Кирилло-Мефодиевских чтениях (Самара, 2008 г.), на международной конференции
"Пространство и мир в Средние века" (Бухарест, 2008 г.), на международной конференции "А.И. Соболевский и русское историческое языкознание" (Москва, 2007 г.), на международной конференции "Многократные переводы в славянском Средневековье" (София, 2005 г.), на международной конференции "Проблемы Кирилло-Мефодиевского дела и болгарской культуры в IX - X в." (София, 2005 г.), на Международных гумбольдтовских конференциях (Санкт-Петербург, 2011, Москва, 2010 г., 2008 г., Бонн, 2005 г.).
Структура диссертации. Работа состоит из введения, четырёх глав основной части, заключения и трёх приложений.
Название памятника. Образ Лествицы
В греческих рукописях встречается не менее восьми вариантов названия памятника: К?лнас, (Лествица), КАдра хоо тхарабгшои (Райская Лестница), Юара; xcov apsxSv (Лествица добродетелей), К Ліра , Яєіас; avoSou (Лествица божественного восхождения), ПЛаке; jiveupaxiicai4 (Скрижали духовные), Лоуо; аактіхікод (Подвижническая наука), Фшхшро; (Просветление), Лоуо; кахос Qpiyevouq (Книга против Ори- гена). При этом нет достоверных сведений о том, какое название своему труду дал сам автор. Х.-Г. Бек предполагает, что он назвал свою книгу ПЛакєс;, как у Моисея [Веек 1959: 451]. X. Балль считает, что, вероятно, первоначальное название книги было ПЛакє; nvsupaxiKai, а название КЗдраі; дали первые переписчики [Ball 1931: 3]. Дм. Богданович предполагает, что вначале Иоанн Синайский мог написать просто "книгу" (Лоуо;), затем она стала именоваться Лоуо; аакцхікб;, потом, наконец, памятник получил наиболее точное символическое название-КЛіраЕ, [Богданови 1968: 24].
В ряде поздних славянских рукописей (после статьи об Иоаннах) имеется приписка, очевидно, русского происхождения, поясняющая, почему книга называется именно так: Л4;СТЕНЦЛ же нлрнцдет СА кннгд СЇА ВОСХОДН- тельньшн, ГО ЛІЄНШН ПО Л\ДЛ , ДОГфОД ЬтЄЛЬЛІН ИД КЫШЫНДА ВЖСХОДЄІІЇА, к AVfeptf СОВерЬШЄННА, HA 1110 ЖЄ ДД ДАСТЖ Н НАЛГЬ БГЬ ВСТУПИТИ. Н ПО Л\ДЛ ДО
Обратимся к кажущейся на первый взгляд прозрачной этимологии слова. Слово лестница является достаточно ранним вариантом слова лествица, возникшим в результате переразложения основы по более актуальной модели с суффиксом -нщ(а) (ЭССЯ. Вып. 14. С. 246). В.И. Даль, сомневаясь, связывает слово с ivfecb и дф тн (Даль. Т. 2. С. 278). Название Лествица является переводом греческого Юлра.2, лестница и соотносится со славянскими лексемами, содержащими корень lez (Фаем. Т. И. С. 486), благодаря которому передаётся принцип расположения текста, обусловленный движением, восхождением, стремлением к нравственному совершенствованию. Таким образом, объяснение lezti leztva leztvica кажется безупречным и формально, и семантически, поскольку лестница, действительно, используется для подъёма и спуска. Однако авторы ЭССЯ задались вопросом, почему на значительной славянской территории лестница называется lesa, Іеяька (так же называется всё, что имеет форму лестницы). Сама по себе приставная лестница как предмет культуры претерпела значительные изменения в своём развитии. Первоначально в качестве лестницы использовалось молодое дерево с не до конца обрубленными суками, куда вставлялись поперечные палки. Такое дерево было многофункционально: оно служило бороной, приспособлением для перевозки сена, соломы, дров, стропилами крыши и т.д. (ЭССЯ. Вып. 14. С. 246-247). При рассмотрении названий приставной лестницы в славянских языках, таких, как dravina, stromina, rebrina и т.п. обнаруживается полное совпадение с семантическим полем слова lestva leztva, при этом, по наблюдениям О.Н. Трубачёва, исходным везде выступает сочетание значений драть - плести [Трубачёв 1996: 246-250]. Таким образом, вопрос этимологии слова лествт/а нс следует считать окончательно решённым. духовные" отражает синайское происхождение памятника (на Синае пророк Моисей получил от Бога скрижали Завета) [Xprjozov 1965: 1212]. Рассмотрим лексикографические толкования слова лествица. Неустойчивая орфография заголовочного слова л кствнцд (СДРЯ. Т. IV. С. 459; Срз. Т. 2. С. 75) и л кствнуд (Срз. Т. 2. С. 75) связана с возможным диахроническим неразличением ц и v в русских списках памятника. По данным исторических словарей русского языка, слово имеет от двух до четырёх значений. В толковании слова может быть указано значение лестница (СДРЯ. Т. IV. С. 459; Срз. Т. 2. С.75-76), в том числе лестница, употребляемая при осадах (Срз. Т. 2. С. 76), наряду со значениями название учительного сочинения Иоанна Синайского (СДРЯ. Т. IV. С. 459; Срз. Т. 2. С. 76) и книга из числа ложных (Срз. Т. 2. С. 76). В.И. Даль вообще не указывает у слова значение сочинение, книга (Даль. Т. 2. С. 278). Прилагательное лгкствнуьнын относится только к значению книга (СДРЯ. Т. IV. С. 459; Срз. Т. 2. С. 76).
Заметим, что у слова лествица существовало также значение - родословная , которое реализуется, к примеру, в таком контексте: Лествица государя нашего г(аря великого князя Ивана Васильевича Рум. 349 (XVI в.), 5об. Кроме того, лествицей в древнерусском языке называли чётки; это слово в изменённой форме (лестовка) сохранилось у староверов [Верещагин 1996: 72]. Эти значения в имеющихся исторических словарях не зафиксированы.
В Средние века представление о лествиїіе было гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд.
В названии памятника слово лествица имеет мистическое, аллегорическое значение. В Книге Бытия (XXVIII, 10-17) повествуется о том, как ветхозаветный праотец Иаков по дороге его из земли Ханаанской в Месопотамию видел чудесный пророческий сон, в котором ему явилась "лествица, утверждена на земли, еяже конец досяжаше до небеси, и ангели божии восхождаху и нисхождаху по ней". Эта Лествица "изображала Божий промысел над патриархом и служила прообразом Пресвятой Девы Марии" [Петров 1889: 147].
Образ этой чудесной лествицы, помимо пути духовного восхождения человека к Богу, допускает ещё несколько символических толкований. В славянской народной культуре лестница символизирует "вертикаль", путь наверх и путь между мирами, верхним и земным (на Украине, наир., существу ет поверье о том, что Млечный путь - это дорога-лестница, а звёзды - это ангелы Божии, которые сидят на ступенях этой лестницы с зажжёнными свечами в руках). Кроме того, лестница воспринималась как путь, по которому предки возвращались домой в поминальные дни. Напр., на Псковщине при помощи цветного песка насыпали перед домом "лесенки", чтобы душа могла найти дорогу. Лестница могла пониматься и как дорога души на небеса. Напр., восточные славяне на 40-й день после смерти человека пекли специальные лепёшки с перекладинами - "лестницы", освящали их в церкви, поминали ими усопшего и ставили за воротами на стуле - чтобы облегчить душе, отлетающей в этот день на небеса, путь наверх. С этим представлением согласуются восточнославянские "обмирания" (рассказы людей о путешествиях "на тот свет" в состоянии летаргического сна): в них говорится, что попасть в загробный мир можно, поднявшись вверх по большой лестнице [Агапкина 2004: 100].
Согласно народным поверьям, по этой Лестнице в Вознесение поднимался на небо Иисус. На Вознесение, приходящееся на 40-й день после Пасхи, на Руси и на востоке Украины выпекали фигурные хлебцы или лепёшки с вдавленными на тесте перекладинами - десницы, лестнички, лесенки, драбини, символизирующие лестницу: их пекли, чтобы Господь "по драбини мог взойти на небо" ("по ним Бог на небо полезет") [Там же].
Кроме того, существовала связь с темой воскресения Лазаря - неслучайно на Руси существовал обычай печь "лестнички" в Лазареву субботу [Там же].
В славянских заговорах рукописной и устной традиций описывается золотая Лестница, по которой с неба или горы на землю к страждущему спускается Господь, Богородица или святые, несущие исцеление больному и спасение и надежду несчастному. Напр., в олонецком рукописном заговоре от грыжи читаем: "В цистом поли стоит Осион гора, с этой горы золотая лис- венка, серебряны ступенци. И по этой лисвенки спускается сама Присвягая Богородиця и идё к рабу Божию младешо грыж заговаривать" [Там же: 100- 101]. В Белоруссии существовал заговор, чтобы отец вернулся к покинутому им ребёнку: "Пастауце леску ад зямли да неба, щоб сам Гасподзь з нсбясоу злязау, такога чалавека да дзицяци дадому прыгнау да у пасцели спаць пак- лау" [Там же: 101]. Образ Лествицы, по которой спускается на огненной колеснице Илья-пророк, встречается в памятнике сербской письменности XIII века - Службе св. Симеону I [Богдановы 1968: 181].
Лествица осмысливалась и как способ связи с потусторонним миром. Это используется в магических процедурах. У хорватов девушка в Андреев день ложится спать под лестницу, чтобы во сне увидеть суженого. У русских ребенка, больного "родимцем", пронимали через ступени лестницы, приговаривая: "Тихонький, тихонький, тихонький, не ломайся над ребёнком, ломайся над лестницей" [Агапкина 2004: 101].
Христиане толкуют Богородицу, пресвятую деву Марию как Лествицу. Иоанн Дамаскин говорил: "Господь соорудил Себе одушевлённую лествицу, которой основание утверждено на земле, а верх касается самого неба и на которой утверждается Бог - лествицу, которой образ видел Иаков... Лествица духовная, т.е. Дева: утверждена на земле, потому что Она родилась от земли, глава Её касалась неба, потому что как всякой жены глава муж, а эта не знала мужа, то глава Её был Бог и Отец" (Дьяч. С. 290). В Богородичном Акафисте читается: "Радуйся, лествице высокая, юже Иаков виде" (Там же). На праздники, связанные с Богородицей, читается паремия из Книги Бытия (XXVIII, 10-17), описывающая чудесный сон Иакова. Сложный, комбинированный образ Богородицы как Моста (уефира), Небесной лествицы (к?ара oupaviov), Божественной Горы (оро ; Те об) представлен в цитате из Минеи на 7 сентября, предпразднество святой Богородицы (064, 1097 г.): ро __ днега днь мостъ- проводка ид св Ьч к ДБЬСТБО- Л ЙСТБНЦЛ- ннендга- горд
Исследование языкового материала и палеографии отдельных рукописей Лествицы
Традиционное направление исследования памятника связано с описанием тех или иных конкретных явлений, зафиксированных в каком-либо из его списков (или в нескольких списках). При этом, в первую очередь, были выявлены и описаны палеографические и графико-орфографические особенности отдельных рукописей XII - XV вв. Наиболее исследованными представляются такие древнейшие русские списки Лествицы, как Рум. 198, Рум. 199, РО МГАМИД 452, Син. 105, Трц. 156, Рум. 200, а также болгарские Лествицы Пог. 1054 и МДА 152.
В целом, в истории славянского текста Лествицы очень много неясных моментов. Несмотря на не угасающий в течение почти двух веков интерес исследователей разных стран к славянским рукописям Лествицы, работ, посвящённых разностороннему лингвистическому описанию отдельных её списков, совсем немного. Опубликованных монографических работ, в которых содержался бы комплексный филологический анализ той или иной рукописи, по нашим данным, не существует.
Древнейшему списку Лествицы - Рум. 198 - посвящена обширная статья П.В. Владимирова (см.: [Владимиров 1899]). В названной работе дано подробное описание палеографии, графики и орфографии, морфологии Рум. 198, замечены существенные лексические особенности списка. Материал, извлечённый П.В. Владимировым из этой рукописи, лежит в основе многих дальнейших исследований по истории языка. Однако, к сожалению, целый ряд выводов учёного является ошибочным и нуждается в поправках (поправки описания П.В. Владимирова см. в работе: [Попова 20076]).
В работах М.Г. Гальченко довольно подробно описана РО МГАМИД 452 (см.: [Гальченко 1989а; Гальченко 19896; Гальченко 2008] и др.). Детальное описание ХМУИ 152, содержащее анализ основных графических и орфографических особенностей, и выявление в тексте рукописи типичных форм псковского диалекта принадлежат М. Корнеевой-Петрулан [Корнеева- Петрулан 1931].
Двумя ключевыми вопросами палеографии являются вопрос о времени и вопрос о месте создания того или иного списка. Ответить на эти вопросы позволяют, с одной стороны, тщательное исследование, прежде всего, языковых особенностей списка и, с другой стороны, сопоставление с другими да тированными рукописями той же локализации. Проблема датировки, наир., Рум. 198 затрагивалась и по-разному решалась в работах самых разных исследователей, от А.Х. Востокова и К.Ф. Калайдовича до Л.П. Жуковской, а территориальная локализация Рум. 198 стала предметом научной дискуссии в работах Л.И. Соболевского, И.И. Огиенко, А.Е. Крымского, J1.A. Булаховско- го64.
Благодаря современным исследованиям постепенно проясняются вопросы происхождения тех или иных Лествиц. Так, иапр., анализ иллюминации позволяет Г.И. Вздорнову предполагать московское происхождение таких рукописей, как Чуд. 218, Болын. 289, Q.n.1.17, Десн. 1 [Вздорнов 1966: 125; Вздорнов 1980: 42, 80 (прим. 1), 89-90, 111]. Э.С. Смирнова, также основываясь на анализе украшений, выдвигает гипотезу о московском происхождении Увар. 447 [Смирнова 1994: 186, 188].
В некоторых случаях разные исследователи одного и того же списка приходят к прямо противоположным выводам. Так, наир., А.А. Покровский проанализировал особенности языка Син. 105 и высказал гипотезу о новгородском происхождении списка [.Покровский 1916: 113, 129, 172, 260], а Г.И. Вздорнов изучил иллюминацию этого же списка и пришёл к выводу о его рязанском происхождении [Вздорнов 1980: 38].
Пролить свет на датировку бумажных Лествиц могут данные современного филигранологического анализа. Так, наир., филиграни Лествиц собраний ТИМ (Чуд. 218 и Увар. 865) изучала Т.В. Дианова Щианова 1998: 116, 119, 123, 127, 128, 132]. В целом, в аспекте филигранологии крайне важными представляются работы сербских учёных. Л. Васильев, М. Грозданович и Б. Иованович исследовали филиграни Лествиц сербского происхождения из собрания Библиотеки Румынской академии наук (BAR 68, BAR 144, BAR 419) [Васиъев и др. 1980: 46; 49; 59]. Р. Станкович изучил водяные знаки хилан- дарских Лествиц (Хил. 180, Хил. 181, Хил. 645, Хил. 646) [Станкови 2000/2001: 32-33, 83], Лествиц Музея сербской православной церкви (МСПЦ 97, МСПЦ 230) [Станкови 20036: 32-33; 64], а также Лествицы черногорского монастыря св. Троицы Плевля 98 [Станкови 2003а: 29]. В недавно вышедшей монографии Р. Станковича глубокий филигранологический анализ многих рукописей, в том числе Лествиц, сопровождается воспроизведением 1740 водяных знаков (см.: [Станкови 2007]). Значение подобных исследований для хронологической локализации недатированных рукописей переоценить невозможно.
Языковой материал отдельных списков Лествицы постоянно привлекает к себе внимание учёных. Назовём некоторые исследования языка славянских рукописей памятника, представляющиеся наиболее значимыми.
Интересные и по сей день не утратившие важности наблюдения над языком древнейшей Лествицы (Рум. 198) находим в работах А.Х. Востокова и К.Ф. Калайдовича [Письмо Востокова... 1873: 148-150, 156-157, 158-159], [Письмо Калайдовича ... 1882: 341-342, 343], которых но праву можно считать первыми исследователями и этой рукописи и, вообще, славянских рукописей памятника. К.Ф. Калайдовичу принадлежит честь открытия списка древнейшей Лествицы.
Древнейшие русские Лествицы (Рум. 198 и Рум. 199) довольно быстро вошли в научный оборот благодаря А.Х. Востокову. В палеографическом обзоре рукописей Н.П. Румянцева из шести Лествиц Румянцевского собрания А.Х. Востоков особое внимание уделяет этим двум древнейшим спискам [Востоков 1842: 253-255]. Важные особенности языка списка Рум. 199 заметил И. Григорович [Письмо Григоровича... 1864]. Не менее семи рукописей Лествицы нз московских собраний (Рум. 198, Рум. 199, Рум. 201, Три. 10, Син. тип. 39, МДА 152 и Хлуд. 58) упоминает в своих работах ещё один выдающийся русский славист - И.И. Срезневский [Срезневский 1863: 60; 89, 254; Срезневский 1873: XX].
Самыми разными вопросами языка рукописей Лествиц интересовался А.И. Соболевский. К примеру, в работах учёного затронуты следующие вопросы языка древнейшей рукописи Лествицы (Рум. 198): значение монографа у и диграфа о [Соболевский 1882: 243], отражение на письме упрощения групп согласных [Соболевский 1907: 107], различие префиксов о- и вт,- [Соболевский 1885: 353], переход [е] в [о] после шипящих, [j] и [с] перед твёрдым [Соболевский 1907: 59], твёрдость шипящих [Соболевский 1910: 136], употребление Тв.п. в знач. М.п. [Соболевский 1907: 204], значение наст. вр. глаголов [Соболевский 1907: 247], отражение в тексте особенностей древнекиевского говора [Соболевский 1882: 242; Соболевский 1885: 356-357].
В качестве источников иллюстративного материала для своего учебника (см.: [Соболевский 1907]) А.И. Соболевский привлёк 7 списков Лествицы: Рум. 198, Рум. 199, РО МГАМИД 452, Трц. 10, О.п.1.12, РО МГАМИД 411, Писк. 58 (под старым шифром и номером: Муз. 493). К сожалению, формы рукописей воспроизводятся учёным орфографически неточно, без указания номера листа, и подчас непонятно, о какой Лествице идёт речь в выражении "Лествица XII века Рум. муз." - о Рум. 198 или о Рум. 199. Приводимые учёным примеры из рукописей, несомненно, очень любопытны, однако отсутствие ссылок на листы рукописей значительно снижает ценность иллюстративного материала и требует дополнительного времени на поиск и идентификацию форм.
В работах А.И. Соболевского встречаются также ссылки на такие рукописи, как МДА 152, Волок. 462, Яросл. 9/559 и Воскр. 83-бум. [Соболевский 1894: 10, 13, 24; Соболевский 1903: 11, 12, 25]. В лекциях по палеографии А.И. Соболевский ссылается на Усп. 18-бум. и Трц. 167 [Соболевский 19086: 54, 67, 73, табл. 8], воспроизводит также листы Унд. 192 и Усп. 18- бум. [Новый сборник... 1906: №№21- 23]. Таким образом, в поле зрения учёного всего находилось не менее четырнадцати рукописей Лествицы.
Преславскнй перевод Лествицы и его редакции
В основе первого славянского перевода Лествицы, как было упомянуто выше, очевидно, лежит та версия греческого текста, которая сохранилась в Син. gr. 145 и близких ей рукописях. Эта версия имеет издания; в работе цитируется оригинальный текст Лествицы по изданию П. Тревизана (Турин, 1941). лиотски доступно описание рукописи и имеются оцифрованные фрагменты её текста.
Уже самые первые исследователи, занимавшиеся описанием отдельных рукописей Лествицы, предположили, что древнейший славянский перевод памятника появился в Болгарии в X - XI вв. [Письмо Востокова 1873: 156; Горский, Невоструев 1859: 205], поскольку древнейшие славянские рукописи "носят живые следы болгарского происхождения перевода" [Архангельский 1888: 90]. На восточноболгарское происхождение перевода указывал А.И. Соболевский [Соболевский 1910: 121-125]. Исследователь поставил Лествицу в ряд произведений древней церковнославянской литературы, переведённых в золотой век славянской письменности, при царе Симеоне [Соболевский 1908а: 11]. В предисловии к болгарскому изданию Лествицы (София, 1982) И. Дуйчев пишет: "некоторые" учёные считают, что древний перевод Лествицы был выполнен "в сербохорватской языковой среде" [Дуйчев 1982: 10]. Нам такие исследования неизвестны. Современные текстологические изыскания (см., иапр., [Мострова 1993; Попова 2001а; Василева 2002а; Василева 20026]) доказывают принадлежность этого перевода преславской культурнолитературной школе. В связи с этим перевод, представленный в древнейших славянских списках Лествицы, именуется преславским. Возможно, автором этого перевода был сам Иоанн Экзарх - выдающийся представитель "золотого века" болгарской литературы (см. об этом ниже).
Соф. 1214, Пог. 34, Суч. 15, Суч. 20, Сах.79 Из этих 25 рукописей почти половина (12) являются русскими, 7 - болгарскими, 6 - сербскими.
Древнейший список преславского перевода - Рум. 198 - создан в середине XII в., позднейший - Цет. 60 - датирован 1630 г. Подавляющее большинство рукописей относится к XIV в.
Древнейшие списки (Рум. 198, Рум. 199, РО МГАМИД 452) являются древнерусскими, но в их орфографии несомненны следы болгарского протографа [Тихомиров 1965: 115, 116], который, к сожалению, не сохранился.
В целом, в списках преславского перевода содержится множество разночтений. Так, название и начало жития Лествичника в древнейшем дошедшем списке выглядит следующим образом: житнє иреііодоЕміААГО шцд ншднд- нгомеид (Так! - Т.П.) сткид гори сниднскыга- ндрнц[л]ел\ддго СХЛЛДСНКД- СЮфААГО В Ь СКАТКІИХШ- по мстшгЬ ГОСПОДИ ЕЛГОСЛОКН owe-:- Єжє КЫН ПрНЖНВЫН кр Ьп ЬКДГО Н В к[спн]тлвын Предь- ИДТрЫЖНК11Н1ШЬ [е]го... Рум. 198, la, 1 - 16, 7. В списках других редакций читаем: Данила мниха Рафиньскаго о житии, житие вкратце, отца Иоанна, отца нашего Иоанна, нарицаемаго Празднааго. во святых отца нашего Иоанна, сего крепкого, пред управлением его - т.е., по сути, почти все формы приведённого фрагмента имеют те или иные разночтения в списках других редакций перевода.
Общей текстологической приметой для всех списков преславского перевода является отсутствие таких статей, как предисловие Добродетелей проходи всходы, увещание, нрилог, рассказ о пострижении, патериковые рассказы, Алфавит добродетелей (и, разумеется, предисловие Григория Цамбла- ка и проложное житие Лествичника).
Наблюдения над вышеперечисленными списками Лествицы позволяют предполагать наличие пяти редакций преславского перевода.
Древнейшая редакция
Редакция, самым ранним сохранившимся списком которой является Рум. 198, условно именуется древнейшей. Кроме Рум. 198, она содержится в таких русских рукописях, как Рум. 199 и О.п.1.12. Эта же редакция текста сохранилась и в сербской Лествице НБС 93. Болгарские списки древнейшей редакции, к сожалению, не дошли: древнейшие русские Лествицы сохранили лишь следы болгарского протографа.
Сходство перевода Рум. 198 и Рум. 199 замечено ещё А.Х. Востоковым, см.: [Письмо Востокова 1873: 157 (№95)]. Расхождения между названными списками не связаны со структурными особенностями текста. Указанные рукописи различаются лишь вариантами типа ехдлденкд Рум. 198, 16, 3-4 - прлздьидлго Рум. 199, 1а, 8; ве веціжствьиьілиі Рум. 198, 1в, 10 - кег;Бештмгынл\н Рум. 199, 1в, 12-13; ВЖСПАТ СА Рум. 198, 136, 12 - Еж врдтАТь СА Рум. 199, 5г, 14-15; линжешн Рум. 198, 20в, 11 - вж ліожєшн Рум. 199, 6в, 19-20 и под. И.И. Срезневский заметил, что Рум. 199 очень важна "и по языку, и по тому ещё, что русский переписчик сохранил в ней древнее написание нерусского подлинника" [Срезневский 1863: 60].
В связи с этими списками возникает вопрос их датировки, поставленный Л.П. Жуковской, которая писала, что "Рум. 199 древнее Рум. 198" [Жуковская 1994: 95]. Сравнение текстов Рум. 198 и Рум. 199 с греческим текстом приводит к выводу о том, что Рум. 198 значительно ближе к оригиналу, а значит, она должна быть старше Рум. 199, ср., наир.: ПА.гУ vuv ксхш ёрш ОБДУЄ truirk н д ъ реко Рум. 198, 5г, 3-4 и ОБДУЄ Н Д Ь НЪНГЬ реко Рум. 199, 2г, 13-14; єакіакотє povov Хбуїа ндужртдв-ъше ТЖНЮ СДО- весд Рум. 198, 66, 20-22 и ндуьрюдвжше сдовесд ТЖУЬЮ Рум. 199, Зв, 20 - Зг, 1; Ео{ ТЄБІІ Рум. 198, 66, 22 и - Сєв й Рум. 199, Зг, 2; стои Твоего Рум. 198, 20г, 14-15 и свокго Рум. 199, 6г, 7; уар GO Рум. 198, 12в, 20 и ово Рум. 199, 5а, 11; xooq po uvopevoix; катакріушу, каі avxoq auv auxoTq uioA,uv9r)CTiai осквьршаюціАА СА ОС&ЖАГА- н тт» осквьрннть СА Рум. 198, 21в, 5-8 и шсквьрнАїофліа СА Н ТШ шсквьрннт СА Рум. 199, 7в, 10-11 и. т.д.
Н.Б. Тихомиров обнаружил на одном листе Рум. 198 почерк писца Рум. 199 и в устной беседе предположил, что Рум. 198 могла служить протографом для Рум. 199 [Гальченко 2001: 51]. Заметим, что почерки писцов л. 218 Рум. 198 и рукописи Рум. 199 очень похожи. То, что Рум. 198 могла служить протографом для Рум. 199, маловероятно: рукописи содержат довольно много лексических и словообразовательных вариантов. По орфографии Рум. 199 намного архаичнее Рум. 198, ср.: довлємоу Рум. 198, 6г, 15-16 - доклюоумоу Рум. 199, 46, 3; съ нстоплєинєлш Рум. 198, 206, 19-20 - счь нстопеншшь Рум. 199, 66, 4-5 и. т.д. Есть мнение, что Рум. 199 новгородского происхождения: она могла быть создана в Юрьевом монастыре, см.: [Попова 1962: 207-208, 216]. Рум. 198, напротив, сохранила черты юго-западного диалекта древнерусского языка и была написана на территории современной Украины: в Киеве [Соболевский 1882: 242, 243] или в Чернигове [Огиенко 1919: 87, 147, 213; Крымский 1922: 97, 100, 102, 105, 111]. Если предположить, что Рум. 199 списана с Рум. 198, то в таком случае Рум. 198 должна была оказаться в начале XIII в. в Новгороде, что тоже крайне сомнительно. На наш взгляд, Рум. 198 древнее Рум. 199 и она не была протографом для Рум. 199.
На русскую Рум. 199 очень похожа рашская НЕС 93. По мнению М. Хэппель, список НБС 93 представляет собой "особую редакцию": его нельзя объединить ни с одной из остальных 15 рассмотренных исследовательницей Лествиц [Heppel 1957: 265]. В поле зрения учёного не было Рум. 199; между тем сравнение этих рукописей обнаруживает большую близость их текстов, ср., наир.: нхъже оуко НОГА СТА НА правыми80 Рум. 199, 1в, 8-10 - »хже оуко НОГА СТА нл прдвтг НБС 93, 16, 17-18 (ср.: нхжже НОГА СТА НА прдвынн Рум. 198, 1в, 8-9, “Tf2v о nouq вахт) Xouiov sv єо9бхг)хі”), трєтнк трцл КДННОУНСМЄНЬНОК тронуьнок_ (Так! - Т.П.) ТЄУЄННК вжстоупивын ДА нє въ ьрнть нл дєсно нн нл лііко81 Рум. 199, 9а, 4-8 и Третий тропцл кднно- УНСМЄННОК тронуно[к] ТЄУЄННК вьстопнв[ын] дд не вьзрнть ид десно нн нл л Ьво НБС 93, 19, 21-25 (ер.: трєтнє тропцл- едннонсменвное ТЄУЄМНК B bCTS nHE biH дд не вт, рн нн нд десно- нн НД ЛФБОК-:- Рум. 198, 22г, 6-9, О тргтої; TpiaSoq iaapi poq 5popoq. О Бяфєргіках;, pf тгєрі- рА,е\/р бє іа, г аріахера) и т.д.
По всей вероятности, списки древнейшей редакции преславского перевода имели хождение в сербских землях. Кроме упомянутой НБС 93, текст древнейшей редакции имелся в сгоревшем сербском сборнике НБС 35, ср., напр.: Нже н нстнн ною ГОСПОДА Борд вьз дюкнвь НБС 35, 49, цит. по: \Cmojcmoeuh 1903: 191] Формы Господа Бога в этом контексте маркируют списки двух редакций преславского перевода (древнейшей и первой русской), однако сравнение отрывков из НБС 35, приведённых Л. Стояновичем, с текстами рукописей названных редакций приводит к выводу о несомненном родстве НБС 35 со списками именно древнейшей редакции.
О.п.1.12 утратила 18 начальных тетрадей. Конечными её статьями являются оглавление в обратном порядке (от Слова 30 к Слову 1) и Слово к пастырю. Язык О.п.1.12 очень близок языку Рум. 198. Справедливым представляется мнение Т. Мостровой о том, что Рум. 198 и О.п.1.12 являются ближайшими списками [Мострова 1991: 74].
Русские редакции афонского перевода и их варианты
Русские редакции афонского перевода сохранились в большом количестве рукописей русского извода славянского литературного языка. Самый ранний список первой русской редакции - Трц. 156 - создан в 1412 г.
От болгарских и сербских редакций русские редакции резко отличаются. Наир., болгарские и сербские редакции маркирует форма разум в контексте Странничество есть необличаем разум... - в русских редакциях ей соответствует форма смысл. Как правило, списки русских редакций начинаются с жития Лествичника, и основным принципом компоновки вступительных статей является соблюдение порядка: житие Лествичника - послание Иоанна Раифского - ответ Лествичника - предисловие Добродетелей проходи всходы. Обычно в списках русских редакций отсутствует оглавление. Рукописи русских редакций маркируют толкования, в основном, анонимные и иногда очень многочисленные - как в конце текста, так и внутри Слов Лествицы, а также указания на полях чтений по дням и часам Великого поста.
Первая русская редакция афонского перевода связана с главной русской обителью - Троице-Сергиевой лаврой.
Первая русская редакция, варлаамовский вариант
Вероятно, первая русская редакция осуществлена Варлаамом "Странным" - писцом Трц. 156, которая сохранила явные следы редакторской деятельности. Поэтому древнейший вариант первой русской редакции условно именуется варлаамовским.
Прежде всего, в Трц. 156 совершенно новый порядок обрамляющих Лествицу статей: Трц. 156 начинается с жития Лествичника, далее следуют послание Иоанна Раифского, ответ Лествичника, предисловия Добродетелей проходи всходы, Слово вкратце прозрения св. Лествиїїьі, Предисловие св. Лествицы. Заканчивается Трц. 156 статьёй об Иоаннах и рассказом о пострижении Лествичника. Между статьёй об Иоаннах и рассказом о пострижении имеется приписка: GHH вжпнса гакоже слыша СС старець сты. да нже не
Сравнение текста Трц. 156 с текстами других (более ранних) списков памятника выявляет множество разночтений и также однозначно свидетельствует о том, что Трц. 156 - первая рукопись русской редакции афонского перевода.
Наблюдения над структурой и языком Трц. 156 показывают, что в работе над новой редакцией писец использовал множество славянских рукописен. Так, очевидно, что писец был хорошо знаком с сербскими списками памятника, поскольку добавил в число заключительных статей статью об Иоаннах, приписку Спя вписах и рассказ о пострижении Лествичника - все эти статьи сербского происхождения и маркируют сербский перевод Лествицы.
Не вызывает сомнений, что в работе над новой редакцией были использованы и списки второй болгарской редакции тырновского перевода. Вероятно, из этих списков был заимствован порядок следования статей: житие, послание, ответ. Во многих случаях наблюдается сходство Трц. 156 и рукописей второй болгарской редакции тырновского перевода, ср., напр.: Жнтїє вт крдтц к БЛДЖЄНЛГО IWAHHA Пог. 1054, 3 и жнтїє въ крдтц Ь БЛЖЄЦЛГО Іишіл Трц. 156, 1 (в более ранних списках афонского перевода: Житие вкратце отца Иоанна), ...прнжнвын сего крТпкллго н БЖТЕИАЛГО. Н ВЖСПНТАВЫН Пр Ьже ПОСТНЛЛГО н стрддллнллго его ЖНТЇД Пог. 1054, 3 и ... прнжнвын ДОБЛАЛГО СЄ Н ЕЖТВНЛГО. н въспнтлвын ирТэже постил н стрлдлл- нлго є жнтїл Трц. 156, 1 (в более ранних списках афонского перевода: ... приживый добляго сего и воспитавый прежде страдального его жития), etc.
Из списков афонского перевода в числе источников для новой его редакции были рукописи, родственные тверским Лествицам. Предисловия Слово вкратце прозрения и Предисловие св. Лествицы, по нашим наблюдениям, до Трц. 156 встречались только в списках тырновского перевода, в списках тверской редакции афонского перевода и в новгородской Лествице Нов. М. Возможно, писец Трц. 156 Варлаам был связан с новгородскими монастырями: есть мнение, что он был выходцем из Лисицкого монастыря и архимандритом Юрьева монастыря, см.: [Строев 1877: 45; Смирнова 1994: 33, прим. 28, 29]. Таким образом, нельзя исключать и связи Три. 156 с Нов. М., претерпевшей значительные утраты и неблизкой по тексту Трц. 156.
Варлаам в записи именует себя "Странным" (странником, приезжим). Таким образом, логично предположить, что Варлаам мог быть хорошо знаком с другими (авторитетными для него) списками памятника; вероятно, на основе нескольких списков Лествицы он и создал Трц. 156, которая впоследствии стала протографом для многих других списков.
Ряд списков Лествицы очень близок по языку Трц. 156 и отличается от неё только наличием рисунка лествицы перед Словом 1. Это такие списки начала XV - конца XVI вв., как Чуд. 220, РО МГАМИД 783, Муз. 6611, Увар. 447, Трц. 157, Чуд. 227, Чуд. 224, Чуд. 229. По составу и порядку обрамляющих статей почти идентичной Трц. 156 является созданная в начале XVI в. Q.I.217, за исключением того, что Q.I.217 в самом конце сохранила толкования.
Трц. 171 имеет утраты в середине: л. 8об. содержит текст ответа, л. 9 - текст Слова 1. Авторы описания троицких рукописей заметили, что Трц. 171 сходна и с Трц. 156, и с Трц. 158, см.: [Иларий, Арсений... 1878: 149, 150]. Представляется всё же, что оригиналом для Трц. 171 могла служить только Трц. 156, поскольку эти рукописи очень близки по языку и тексту . Писец Трц. 171 даже перенёс из Трц. 156 ряд следующих за рассказом о пострижении Лествичника сентенций: Словеса BW пнсаннаа прїндоша в конец1 же да не в де когда прїатн копець... Трц. 156, 226 (то же в Трц. 171, 212)". Таким образом, утраченными фрагментами Трц. 171 оказываются конец ответа, 3 предисловия, начало слова 1, и, маловероятно, рисунок лествицы.
Несомненную принадлежность к группе варлаамовского варианта первой русской редакции обнаруживает Увар. 447, написанная московским дьяком Иваном Черным. Существует неверное мнение о том, что Увар. 447 представляет собой копню МДА 152, базирующееся на писцовой записи, орфографически точно скопированной из МДА 152; "Основная часть Лествицы скопирована Чёрным со списка 1387 г., сделанного Киприаном, - Чёрный воспроизвёл даже приписку Киприана на его экземпляре" [Казакова, Лурье 1955: 184], "текст ... ни в чём не изменён Иваном Чёрным. Он тщательно воспроизводит текст киприановского списка" [Клибанов 1960: 59], "Увар. 447 ... списана с митрополичьей рукописи" [Саенко 1980: 21]". Однако рукописи МДА 152 и Увар. 447 совершенно различны и по тексту, и по языку. Копия записи Киприана, выполненная Иваном Черным, на наш взгляд, позволяет предполагать лишь то, что МДА 152 в последней четверти XV в. находилась в Москве.
В текстологической подгруппе рукописей варлаамовского варианта первой русской редакции Муз. 6611 противостоит остальным по такому критерию, как состав заключительных статей: Муз. 6611 сохранила ТОЛКОВАНИИ неодокь по ндвлклгылць вш пнсдннхш frfcYe Муз. 6611, 307 и краткое анонимное толкование к Слову 27: w рд лннн кє молвніа. стє кг;. ПроодА Трц. 157, созданная во второй половине XV в., сохранила писцовую запись с датой 1412 г. (л. 409) - таким образом, можно предполагать, что Трц. 157 списана с Трц. 156. На самом деле рукописи несколько различаются и по структуре (в Трц. 157 есть рисунок, но нет приписки Сия списах...), и по тексту, ср., наир.: ЖЄЛЛЄТЬ елень ПЛАН НА НСТОННКЫ Трц. 156, 163об. и ЖЄЛАЄ елеиь ПЛАН НА НСТОННКЫ водныА Трц. 157, 305об., по тол оуво творо Трц. 156, 192 и по тоА окш крепости Трц. 157, 355. Отличительной особенностью Трц. 157 является включение в текст Слова 26 Лествицы толкования: репных нами рукописен афонского перевода приведённое чтение встречается только в близких по времени и по языку Трц. 157 и Маз. 1008. Кроме Трц. 157 и Маз. 1008, такое чтение, по нашим наблюдениям, имеется только в списках русской редакции преславского перевода, в частности, в Трц. 10.
В поздних списках варлаамовского варианта первой русской редакции (Чуд. 224) могут быть указания чтений и прилог Державною ти рукою, помещённый перед Словом к пастырю.
Варлаамовскнй вариант первой русской редакции в XV - XVI вв. был на Руси хорошо известен: его рукописи бытовали в Москве (Увар. 447), в Чу- довом монастыре (Чуд. 227 и, вероятно, Чуд. 220), п Ферапонтовом монастыре (Чуд. 224), в Угличе (Чуд. 229). Наибольшее распространение он получил в Троице-Сергиевом монастыре. Там были написаны Трц. 156 и Трц. 157. Трц. 171 сохранила собственноручные записи Максима Грека, переведённого в Троице-Сергиев монастырь в 1551 или 1547 г. Владельцем Q.I.217 был соборный старец Троице-Сергиева монастыря Варсонофий Галичанин (конец XVI в.).
Очень скоро русская редакция распространилась в направлении севера и стала известна в Кирилло-Белозерском монастыре, в котором предстала в новом варианте.