Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Проблемы изучения глагольной лексики с семантикой деструкции в современной лингвистике 12
1.1 Основные аспекты изучения и принципы описания глаголов деструктивного действия 12
1.2 Культурно-антропологический уровень феномена деструктивности. 23
1.3 Соотношение текста и дискурса в современном языкознании 36
1.4 Лингвопоэтическая характеристика русской прозы эпохи постмодерна 43
Выводы по главе 1 51
Глава 2. Семантико-когнитивный и функциональный анализ глаголов деструктивного действия 53
2.1 Особенности концептуализации и категоризации глаголов деструктивной семантики в современном русском языке.. 53
2.2 Соотношение ситуации деструктивного действия и каузативной ситуации 67
2.2.1 Характеристика компонентов структуры деструктивного действия 100
2.3 Концептуальные и дискурсивные характеристики русских глаголов деструктивного воздействия 112
2.4 Деструкция слова и повествования в современной русской литературе .128
2.5 Функционирование глаголов деструктивного воздействия в языке русской прозы эпохи постмодерна 138
Выводы по главе 2 143
Заключение .146
Список использованной литературы 156
Список использованных словарей и энциклопедий 174
Список источников примеров
- Соотношение текста и дискурса в современном языкознании
- Лингвопоэтическая характеристика русской прозы эпохи постмодерна
- Соотношение ситуации деструктивного действия и каузативной ситуации
- Деструкция слова и повествования в современной русской литературе
Введение к работе
Актуальность диссертационного исследования определяется
прежде всего интересом к проблеме актуализации отдельных
концептуальных фрагментов действительности, усилением
проявлений деструктивности в современном обществе и,
соответственно, необходимостью расширения и углубления знаний
о деструктивном коммуникативном поведении индивида с целью
выработки стратегии и тактики противодействия росту
деструктивности во всех сферах жизни.
Отметим, что анализ особенностей функционирования глагольной лексики выполнен в русле современного этапа развития языкознания, когда происходит переход от исследования отдельных языковых элементов к изучению языка текста в целом.
Актуальность работы заключается в системном когнитивном
анализе глаголов деструктивного действия, выявлении их
семантических категориальных признаков, особенностей
глагольной номинации, учитывающей человеческий фактор в языке и рассматривающей последний в тесной взаимосвязи с мышлением и практической деятельностью человека.
Глаголы с деструктивной семантикой достаточно полно исследованы с точки зрения их семантической структуры, лексической и синтаксической сочетаемости, деривационных связей. Однако единицы, составляющие данную лексико-семантическую группу (ЛСГ), характеризуются неоднородностью.
В современном отечественном языкознании глаголы деструктивной семантики чаще рассматриваются не в системном аспекте, а в качестве иллюстративного материала для описания каких-либо языковых аспектов (морфологических, синтаксических, стилистических) или же на уровне отдельных лексем: [Языковая номинация 1977], [Шмелев 1977], [Уфимцева 1980], [Апресян 1995], [Кустова 1997], [Петрова 1996, 2002], [Падучева 2004], [Нахрачева 2014]. Имеются труды, освещающие отдельные подгруппы ЛСГ деструктивных глаголов, к примеру глаголы нанесения удара [Фоменко 1975], лишения жизни [Ивлиев 1998], отделения [Клеопатрова 1985], разделения [Боровикова 1982]. Ряд авторов исследуют глаголы деструктивного действия в рамках более крупных классов, таких, к примеру, как класс глаголов обработки [Новоселова 1985], глаголов действия [Кильдибекова 1983], глаголов физического воздействия на объект [Бабенко 1999], [Потапенко 1976, 1982]. Заметим, что многие ученые, рассматривающие деструктивные глаголы, пользуются различной терминологией: «глаголы деструкции, деструктивные глаголы, глаголы с деструктивной семантикой» [Козинец 1999], [Фаткуллина 1999, 2002, 2010, 2014], [Валько 2005], «глаголы разрушения» [Бабенко 1999], [Разова 2003], «глаголы с общим значением разрушительного воздействия на объект» [Потапенко 1976]. Впервые глаголы деструкции были выделены в отдельную ЛСГ в работах М.В. Прокопова [Прокопов 1945], затем Т.А. Потапенко [Потапенко 1982], Э.X. Сувановой [Суванова 1985], Л.Г. Бабенко [Бабенко 1999], Ф.Г. Фаткуллиной [Фаткуллина 2002], Е.В. Разовой [Разова 2003]. Исследователи включают в семантические
классификации различное количество лексем, что обусловлено целями и задачами каждой конкретной работы.
Подробный анализ научной литературы по изучению различных ЛСГ глаголов деструктивного действия показал, что еще ждет рассмотрения ряд вопросов:
1) не выявлены принципы номинации ситуации
деструктивного действия в пределах художественного текста;
2) не рассмотрены механизмы формирования вторичных
регулярных значений, развиваемых указанными глаголами;
3) не исследованы особенности функционирования данной
группы глаголов в пространстве художественного текста.
Научная новизна исследования заключается в том, что в
работе впервые рассмотрена глагольная лексика как средство
выражения деструкции в произведениях русской литературы конца
ХХ – начала ХХI в.; реконструирована семантическая структура
деструктивных глаголов; рассмотрены языковые средства,
обеспечивающие художественную экспликацию деструкции слова
и повествования; проанализированы семантические изменения в
смысловой структуре глагольных лексем, которые отражают
общеязыковые закономерности и индивидуально-авторское
употребление.
Объектом исследования является глагольная лексика, используемая для передачи деструктивных явлений и ситуаций, предметом – функционально-семантические и когнитивные свойства деструктивных глаголов в произведениях русской литературы эпохи постмодерна.
Цель исследования – выявить закономерности и особенности
функционирования глагольной лексики, выражающей
деструктивные явления и ситуации, в произведениях современных писателей.
Данная цель обусловила конкретные задачи исследования:
- определение круга глагольной лексики, при помощи которой
современные авторы отражают в своих произведениях
деструктивные явления и ситуации;
- рассмотрение вопроса о роли глагола в русской лексике,
определение его места в системе частей речи современного русского
языка, особенностей функционирования глагольных единиц в
пространстве художественного текста, принципов и методов классификации глаголов;
- построение классификации отобранных деструктивов по
тематическому принципу, выявление доминирующих групп;
установление смысловой структуры глагольных словоформ, функционирующих в контексте;
выявление семантических изменений в смысловой структуре глагола;
- выявление особенностей индивидуально-авторского
выражения деструкции в текстах современной российской прозы;
- рассмотрение особенностей употребления глаголов
деструктивного действия в художественном дискурсе.
Материалом исследования послужили около 3000 случаев употребления деструктивных глаголов (глаголов, которые в текстах обозначают деструктивные ситуации и явления), извлеченных из произведений конца ХХ – начала ХХI в. методом сплошной выборки.
В качестве основных источников языкового материала выбраны произведения Ю. Буйды «На живодерне», «Город Палачей», С. Гандлевского «<НРЗБ>», Е. Гришковца «Гвардейск – Ибица // Как я съел собаку», В. Пелевина «Жизнь насекомых», «Generation П», Л. Петрушевской «Номер Один, или В садах других возможностей», Т. Толстой «Кысь», Н. Садур «Немец», В. Сорокина «Голубое сало», «Тринадцатая любовь Марины», С. Соколова «Школа для дураков», Ю. Мамлеева «Шатуны», «Темная вода», «Черное зеркало», М. Шишкина «Венерин волос» и др.
Методологическими основами диссертационной работы явились положения о системности и антропоцентричности языка, взаимосвязанности и взаимообусловленности языковых единиц в процессе функционирования языковой системы.
В соответствии с поставленными задачами и спецификой объекта исследования в работе использованы следующие методы: структурно-семантический и когнитивный, которые позволяют классифицировать рассматриваемые деструктивные глаголы; описательный, включающий наблюдение и интерпретацию языкового материала; контекстуальный анализ, раскрывающий изменения в смысловой структуре глагольной словоформы и
особенности ее функционирования; приемы количественного анализа.
Положения, выносимые на защиту:
1. В языке русской литературы последней четверти XX –
начала XXI столетия ситуации деструктивного действия
выражаются сложившимися в системе языка глаголами
деструктивной семантики (глаголами разрушения, разделения,
уничтожения, отделения, нарушения структуры, удара и др.).
2. Семантическая структура деструктивных глаголов
образуется категориально-лексической семой ‘деструкция’ и
семантическими и грамматическими признаками. Семантическими
признаками являются указание на «воздействие на структуру» и
«нарушение структуры» / «уничтожение» / «негативное
функциональное изменение». В грамматические признаки
деструктивных глаголов включаются «каузативность» и
«активность» для переходных глаголов, «инактивность» и
«результативность» для непереходных. Сходные признаки
каузативных глаголов и глаголов деструкции дают основание для
интерпретации деструктивного действия как частного случая
каузативной ситуации.
3. В структуре значения деструктивных глаголов фиксируется
связь между участниками ситуации (субъектом и объектом
деструкции), а также характеризуются способ, цель, результат
деструктивного действия, идентифицирующие конкретную
ситуацию деструктивного действия.
4. Функционируя в контексте, глаголы деструктивной
семантики соотносятся с внеязыковой ситуацией деструктивного
воздействия, отражая различные ее аспекты. Сложный
номинативный характер и неоднородность распределения
категориальных и семантических признаков в структуре значения
глаголов, а также информационно-семантические сдвиги при их
употреблении обусловлены наличием нескольких участников и
разных компонентов деструктивной ситуации.
5. Функциональная характеристика деструктивных глаголов
определяется индивидуальным стилем писателя, а также
социальным статусом и речевым поведением героев.
Методологическую основу предлагаемого исследования составляют научные концепции, разработанные в рамках следующих научных направлений:
1) лингвоконцептологии и когнитивной лингвистики (А.
Вежбицкая, С.Г. Воркачев, В.З. Демьянков, В.И. Карасик, В.В.
Красных, Е.С. Кубрякова, Д.С. Лихачев, И.А. Стернин, Г.Г.
Слышкин и др.);
-
семиотики (Р. Барт, М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, В. фон Гумбольдт, А.А. Потебня, Ю.С. Степанов);
-
лексической семантики (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Л.Г. Бабенко, Л.М. Васильев, В.Г. Гак, В.Л. Ибрагимова, И.М. Кобозева, Ф.Г. Фаткуллина и др.);
-
литературоведения (Вяч. Курицын, А.И. Новиков, Р.С-И. Семыкина, М. Эпштейн и др.).
Практическая значимость работы обусловлена
возможностью применения ее выводов и материалов исследования в целях совершенствования понимания текста и его адекватной интерпретации. Материалы исследования могут быть использованы при подготовке лекционных курсов по современному русскому языку, языку художественной литературы, лингвистике текста, в спецкурсах по семантике, когнитивной лингвистике и по лингвопоэтике художественной литературы.
Теоретическая значимость. Результаты диссертационной работы могут послужить материалом для дальнейших исследований системных отношений в лексике, когнитивных и функциональных свойств глаголов различных классов, типов семантических варьирований и семантической деривации в сфере глагола, для изучения языковых особенностей текстов.
Апробация работы. Результаты диссертации обсуждались на
заседаниях кафедры русской и сопоставительной филологии, на
научно-методическом семинаре аспирантов и соискателей
Башкирского государственного университета. Результаты
исследования были опубликованы в сборниках научных трудов (Уфа 2007, 2009, 2011, 2014), (Одесса 2013), (Белгород 2015) и представлены на различных межвузовских, региональных, всероссийских и международных научно-методических и научно-практических конференциях (Уфа 2012, 2013; Одесса 2013; Белгород 2015).
По теме диссертации опубликовано 14 статей, из них 4 – в рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК РФ: 1. Башарова Р.Р. Каузальная ситуация и способы ее выражения в языке // Вестник Башкирского государственного университета. – 2011. – № 3(1). – Т. 16. – С. 1057-1058; 2. Башарова Р.Р. Культурно-антропологический уровень феномена деструктивности – Вестник Башкирского государственного университета. – 2011. – № 3(1). – Т. 16. – С. 1059–1062; 3. Галиева Р.Р., Фаткуллина Ф.Г. Лингвофилософский аспект категории деструктивности / Вестник Башкирского университета. 2013. Т. 18. № 1. С. 185–189; 4. Галиева Р.Р. Функциональные признаки «участников» прототипической ситуации деструктивного действия // Современные проблемы науки и образования. – 2015. – № 2; URL: (дата обращения: 17.08.2015).
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, списка использованных словарей и энциклопедий.
Соотношение текста и дискурса в современном языкознании
Данное диссертационное исследование посвящено анализу значений и особенностей функционирования глаголов со значением деструктивного действия на материале художественного текста. Как показывает анализ научных источников, большинство ученых-исследователей признают концептуализирующую роль глагольной единицы в процессах познания и ее огромный когнитивный потенциал. Изучение глаголов различной семантики в последние десятилетия ведется достаточно интенсивно, так как глагол является основной конструктивной единицей языка. Особенно преуспели в этом ученые научной школы г. Екатеринбурга (Свердловска) (см. работы Э.В. Кузнецовой, Л.Г. Бабенко, И.Т. Вепревой, M.Л. Кусовой, Э.Н. Лазаревой, О.А. Михайловой и др.), в рамках которой проанализированы практически все ЛСГ русского глагольного континуума. Различные аспекты изучения глагольной лексики представлены также в многочисленных работах других исследователей, таких как Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, С.Г. Бережан, Л.А. Богданова, H.H. Болдырев, А.В. Бондарко, Л.М. Васильев, Т.М. Воронина, Р.М. Гайсина, В.Г. Гак, Г.А. Золотова, В.Л. Ибрагимова, Е.С. Кубрякова, Н.Б. Лебедева, М.В. Москвин, С.Р. Омельченко, C.B. Плотникова, З.Д. Попова, Т.Г. Скребцова, Э.Х. Суванова, А.Н. Тихонов, Ф.Г. Фаткуллина, A.A. Холодович, и других.
Тем не менее многие аспекты концептуализации, семантики и функционирования отдельных глагольных лексем нуждаются в более подробном и глубоком исследовании. В связи с вышесказанным в первую очередь необходимо рассмотреть те ЛСГ глаголов, которые номинируют наиболее значимые для жизни социума действия и процессы. К числу таких глаголов можно отнести и лексические единицы, обозначающие деструктивное воздействие на объект (от повреждения до полного уничтожения). Значимость данной группы глаголов в русском языковом сознании конца XX – начала XXI в. возросла вследствие обострения деструктивных процессов в жизни общества. Мы полностью согласны с высказыванием журналиста В. Елистратова, назвавшего эти лексемы «ключевыми глаголами эпохи» [Елистратов 2011].
Анализ научной литературы показал, что русские деструктивные глаголы не раз являлись объектом рассмотрения [Бураихи Фирдевс Карим 2011; Т.А. Потапенко 1976, 1983; А.П. Султанова 2004; Ф.Г. Фаткуллина 1997, 1999, 2002, 2007 и др.]. Достаточно подробно исследованы глаголы обработки [Труфанова 1999; Баранчеева 2007], глаголы физического действия [Скребцова 1996; Фурер 2004; Кузьмина 2007], глаголы физического воздействия на объект [Хакимзянова 2008] и др.
В последние десятилетия ЛСГ деструктивных глаголов изучалась по большей части на материале других языков – английского [Кашкарова 2006] и немецкого [Разова 2003], – а также в сопоставительном [Султанова 2008; Хакимзянова 2008] и когнитивном [Кашкарова 2006] аспектах.
В современной лингвистике исследование проблем семантики приобретает все бльшую актуальность, при этом наиболее значимым является анализ семантической структуры слова в системном, когнитивном и функциональном аспектах.
В центре языковой системы, по признанию большинства исследователей, стоит именно глагол. Еще в начале XX века В.А. Богородицкий писал о том, что «возникновение глагола восходит к глубокой древности» [Богородицкий 1909: 21]. По словам А.М. Пешковского, главное достоинство глагольной лексики состоит в ее способности выстраивать вокруг себя «длинную цепочку разнообразных и последовательно зависящих друг от друга слов и предложений» [Пешковский 1956: 111]. Глагол выделяется среди других частей речи прежде всего разнообразием своих грамматических категорий, разрядов и глубиной семантического содержания. По мнению В.Л. Ибрагимовой, глагол является не только самой сложной, но и наиболее емкой категорией. В своей семантике «глагол содержит два макрокомпонента: грамматический и лексический. Каждый глагол также обладает процессуальным (или динамическим) признаком. Процессуальность – это ментально-языковая категория, которая типична для любого глагола, она несет в себе абстрактное содержание и обобщает в семантике глагола как процессы, так и действия, отношения, состояния и др. Так, в составе номинативной лексики глагол противопоставляется наречиям и прилагательным именно по признаку процессуальности» [Ибрагимова 2014: 502].
Многоаспектность, сложность глаголов обусловливает тот факт, что ученые предлагают их различные семантические классификации. Поскольку далее мы будем анализировать семантические сдвиги в сфере глагольных предикатов, т.е. развитие у них вторичных значений, целесообразным представляется остановиться на этих классификациях подробнее. К примеру, Ю.Д. Апресян разделяет глаголы на две большие группы: «механические» (лексемы, обозначающие всевозможные физические процессы, изменения, действия) и «экспериенциальные», относящиеся к внутренней сфере человека, обладающие сложной структурой и включающие целую иерархию ощущений и состояний: эмоциональных, перцептивных, ментальных, физиологических [Апресян 1995: 629].
Лингвопоэтическая характеристика русской прозы эпохи постмодерна
Если действие осуществляется без применения специальных инструментов частями тела субъекта, то подлежащее может также выражать инструментальное значение. Позиция орудийного дополнения обычно остается незамещенной, реализуется лишь тогда, когда на него надо обратить внимание. В позиции инструмента, квазииструмента употребляются имена в творительном падеже, дополняющие семантику предиката, они обозначают орудие, предмет, материал, часть тела человека, вещество.
Рассмотрим еще один семантический компонент деструктивного действия – способ. Способ – компонент, указывающий, каким образом происходит деструктивное воздействие, например ударяя: рубить, разрубить, мелко разрубить, обрубать (ветки), разрубить пополам, отколоть – отделять (отделить) часть от чего-либо целого, ударяя обо что-либо или отсекая с помощью острых колющих предметов (лом, топор, специальные инструменты); разрезая: резать, пилить, мелко разрезать, разрезать на мелкие кусочки, распилить, рассечь, стричь, кроить, распластать на две части, раскроить (разрезать ткань, мех, кожу) на две части: Мамину шкуру для шубы разрезала на две половинки; разрезая грубо, неаккуратно: резать неровно (обкорнать), кромсать: Ткань плохо обрезала; Хлеб искромсала, негодница; раскалывая: расколоться, колоть, раскалывать – делить (разделить) что-либо твердое на куски, обычно чем-либо острым или тяжелым: Федор пошел колоть дрова; ломая, разрезая /поранить/: ломать, порезаться (случайно), разбирать, разрушить, разорить, развалить: Хлеб разломил; Я к тебе не пойду, тут ногу сломаешь!; Он руку свою порезал; Палец ножом порезала; Дальний дом стали разбирать; Разобрал он свой старый лабаз; разбивая /колотить/: бить, разбивать: Кукушка из гнезда яйца поразбивала; разрубая /рубить/: Сейчас он пень разрубил на мелкие кусочки; кусая /изъедать, грызть/: изъесть – нарушать целостность чего-либо, повреждать что-либо, грызя, кусая или подтачивая в разных местах (о насекомых-вредителях, грызунах, о собаке): кусать, грызть, прогрызть – портить что-либо, сделав зубами дыру, отверстие: Шкуры съедены молью; Собака кость грызет; копая, роя /копать, рыть/: копать, рыть, ковырять, раскапывать: Яма уже была вырыта; ударяя/долбить/: колоть, долбить – ударять кого-либо, что-либо по чему-либо или во что-либо длительно, однообразно, упорно; ткнуть, наколоть: Застывший жир ножом откалывал; вращая: сверлить – делать в чем-либо углубления, дырки, используя для этого специальный инструмент, вращением которого получают отверстие в чем-либо: По вечерам сосед упорно сверлит стену.
Результат – общими для семантики указанных глаголов являются предполагаемые результаты дефектности объекта или его уничтожение. В семантической структуре изучаемых глаголов важное место занимают также признаки целенаправленности и результата воздействия, тесно связанные друг с другом. Цель – это непосредственный результат, на достижение которого направляется действие, обозначенное глагольной лексемой. Это может быть разделение предмета, изменение формы, температуры, агрегатного состояния предмета и т.д. [Падучева 1992].
Семантическое поле деструктивности организуется ядерной семой „деструкция, которая обозначает разрушение в самом широком смысле. В наиболее общем виде она отражает семантическую идею разрушения (ломать, рушить, дробить, разделять, отделять и др.). В ней нет конкретного указания на то, каким именно способом и орудием совершается действие. Со значениями исследуемой группы ее значение соотносится как родовое с видовыми. Она называет процесс, которому может быть подвержен любой объект окружающей действительности. Остальные лексемы уточняют, конкретизируют, сужают значение разрушения, выражаемое лексемой «деструкция» в самой общей форме. Нами было проанализировано около тысячи глагольных лексем, изъятых из произведений художественной литературы эпохи постмодерна.
Основным лексическим способом репрезентации концепта «деструктивность» в современном русском языке является прежде всего использование глагола, поскольку любое деструктивное воздействие – это процессуальный (в широком смысле этого слова) признак предметов и явлений [Гак 1973: 361], имеющий временную протяженность.
Исследуемые нами глаголы соотносятся с логическим понятием деструкции, отражающим одноименную объективную ситуацию. Ситуацией, вслед за В.Г. Гаком, мы называем совокупность взаимосвязанных предметов и явлений, а элементами ситуации являются дискретно выделяемые при ее восприятии предметы, процессы и их признаки [Гак 1972: 80]. Глагольные лексемы способны разноаспектно отражать ситуацию разрушения (деструкции): и как саморазвивающийся процесс (действие) (к примеру: гнить, таять в значении „разрушаться, т.е. = „становиться деструктурированным, и как результат действия какого-либо каузирующего фактора (колоть, стрелять, резать, царапать в значении „приводить в состояние деструкции). Во втором примере в семантику глагола включено указание как на каузацию, так и на каузатора ситуации.
Ситуация деструктивного воздействия представляет собой каузативную ситуацию, включающую как минимум две сцены, одна из которых инициирует вторую и является ее причиной.
Соотношение ситуации деструктивного действия и каузативной ситуации
В структуре значения деструктивных глаголов объектная характеристика обычно является преобладающей. Данный факт можно объяснить тем, что в результате деструктивного действия структура объекта изменяется чаще, чем структура субъекта, поэтому при выборе глагольных единиц необходимо учитывать свойства объекта, чтобы правильно выявить соответствующий тип действия и единицу, которая его обозначает. Как правило, словарные дефиниции указывают на характеристику объекта глагола; например, в качестве объекта следующих лексем могут выступать дерево или его ветви, а деструктивное действие имеет разные цели: „обрезать – чтобы росли боковые ветви и листья; „срезать ветки – для удаления лишних ветвей у дерева; „выкорчевать – чтобы уничтожить старое или ненужное дерево; „привить – для более эффективного плодоношения.
В результате указанных выше характеристик объекта деструктивной ситуации, связанной с применением конкретного физического действия, мы определяем объект как пассивную субстанцию, на которую направлено воздействие и которая в результате претерпевает определенные качественные изменения. Например: резат ь пищевые продукты (хлеб, мясо, рыбу и т.д.), пилит ь дерево, металл, рассечь (бровь), ломать (руки, ноги, палец): Мама осторожно взяла нож и разрезала хлеб; Ну и подерешься другой раз, когда и до смерти, а то просто руки-ноги по ломаешь, глаз там выбьешь, другое что. Сосед потому что [Толстая Кысь]; кромсать, рвать, рубить, колот ь (дрова, ткань, бумагу): Покойная матушка на этот промысел непроворная была, все у нее из рук валилось. Нитку сучит, ткань обрежет неровно, обкорнает , искромсает – плачет, холсты ткет, – слезами заливается [Толстая Кысь].
Инструментом называется тип актанта, предмет, применяя который возможно осуществить деструктивную ситуацию: «это участник Z, такой, что Z воздействовал на пациенс, причем существует агенс, который привел Z в действие для достижения своей цели (т.е. использовал Z)» [Падучева 1997: 23]. Средством называется актант, расходуемый при осуществлении деструктивной ситуации. Ряд исследователей выделяет несколько разновидностей инструментов: «первичные инструменты, или части тела, вторичные инструменты – контролируемые частями тела инструменты-орудия – и третичные инструменты, или материалы» [Падучева 1997 и др.].
Понятия «инструмент, средство, способ», по мнению Е.П. Падучевой, можно рассматривать как различные аспекты орудийности, которая обобщает «посредничество предметов в целенаправленности деятельности субъекта» [Падучева 1997: 42].
Инструментив – это аргумент, отображающий предмет, с помощью которого произведено деструктивное действие. Инструмент контактирует с уничтожаемым объектом, но самостоятельным исполнителем деструктивного воздействия не является, так как он предмет манипуляции партиципанта.
Под инструментом в настоящем исследовании понимаются специально созданные человеком орудия труда, с помощью которых он совершает непосредственное воздействие на объект: резать ножом, пилить пилой, рубить топором, кромсать, обрезать ножом, ножницами и др.
Органы живых существ по своей онтологической сущности орудиями не являются, их принято называть псевдоорудиями, а подлинные орудия – это орудия внешние. Поэтому учеными выделяется, наряду с инструментивом, такой тип актанта, как песвдоинструментив, отображающий часть тела человека. Как считает Ю.Д. Апресян, поскольку любой орган является связанной частью субъекта воздействия, то формы, обозначающую рабочую часть субъекта, считаются реализующими субъектную, а не инструментальную валентность предиката [Апресян 1973: 289].
В нашем исследовании мы относим части тела человека и животного к квазиинструментам, которые производят квазиинструментальное воздействие (т.е. воздействие не с помощью орудий человеческого труда, а с помощью мнимых инструментов): разорвать руками: Она (матушка) материал разорвала на две части; разорвать когтями, клювом: Пойдет человек так вот в лес, а она ему на шею-то сзади: хоп! и хребтину зубами: хрусь! – а когтем главную-то жилочку нащупает и перервет, и весь разум из человека и выйдет [Толстая Кысь].
Если действие осуществляется без применения специальных инструментов, частями тела субъекта, то подлежащее может также выражать инструментальное значение. Позиция орудийного дополнения обычно остается незамещенной и реализуется лишь тогда, когда на него надо обратить внимание. В позиции инструмента, квазиинструмента употребляются имена в творительном падеже, дополняющие семантику предиката, они обозначают орудие, предмет, материал, часть тела человека, вещество. Способом называют компонент, указывающий, каким образом осуществляется действие (ударом, сжатием, взрывом, разложением и т.п.). Результативом называется актант объектного типа, который обозначает конкретные вещества: предметы, состояния, проявляющиеся в результате совершения деструктивного действия, могут быть и в виде нового вещества: пюре, мука, пар, руины, стружка и др. Таким образом, классификация деструктивных глаголов с точки зрения информации об их объектах, инструментах и способах осуществления действия имеет следующий вид:
Деструкция слова и повествования в современной русской литературе
Поскольку все деструктивные глаголы «объединяются ядерной семой разрушения» [Фаткуллина 2002], мы рассматривали только те произведения, в которых первичные значения указанных глаголов толкуются при помощи глагола разрушать: ломать – „разбивать, „разрывать, „разрушать; громить – „разрушать, „разбивать, „уничтожать; разлагаться, гнить – „разрушаться, подвергаясь органическому разложению и под.
Отметим, что почти все деструктивные глаголы являются многозначными и подвержены семантической деривации, т.е. предметом анализа являются прежде всего многозначные глаголы с категориальным значением деструкции, в результате которой происходит качественное изменение предмета, тотальное или фрагментарное нарушение его целостности, модификация его признаков и свойств.
Традиционным является переход от конкретного к абстрактному, поэтому наиболее часто отмечается метафорический перенос. Однако нередко встречаются и случаи метонимии. Рассмотрим основные и переносные значения каузативных деструктивных глаголов разрушать, взрывать(-ся), таять, ветшать, гнить, тлеть и др.
Разрушаться/разрушиться – «разваливаться, ломаться, превращаться в развалины»: тут все разрушалось, ветшало и носило на себе следы небрежности и страшного неряшества; разрушать/разрушит ь – «ломая, разбивая, превращать в развалины»: Храм Сераписа давно был разрушен, и колоссальная статуя Сераписа была разбита и превращена в пепел; рушит ься – «падать, разламываясь, рассыпаясь; обрушиваться, разрушаться»: Там рушится кровля, стучит топор по крепкому дереву и выламывают дощатую дверь; тут загораются стог сена, забор, сакля; рушит ь – «ломая, разбивая и т.п., превращать в развалины, разрушать»: Все рушит, все крушит мечом – беседки, рощи упадают, древа, мосты в волнах ныряют, степь обнажается кругом!; крушит ь – «с силой ломать, разрушать, разбивать на части»: Стремится витязь по садам... С холмов утесы отрывает, Все рушит, все крушит мечом; разваливаться/развалит ься – «рассыпаться, переставать быть собранным, сложенным вместе, в порядке»: Развалившаяся поленница дров. У нее волосы развалились, и она заколола их на ходу; разорять/разорить – «разрушать, опустошать»: Кирила Петрович в первую минуту гнева хотел было со всеми своими дворовыми учинить нападение на Кистеневку, разорить ее дотла и осадить самого помещика в его усадьбе; ветшат ь – «прийти в ветхость, негодность от времени, от долгого употребления»: Граф: Признаюсь, в сем доме теперь невесело жить. Он так обветшал, так развалился... я на будущий год его намерен сломать.
Следует отметить универсальные метафорические значения, которые возникают у рассмотренных глаголов при переносе в бытийную сферу: рушиться – «прекращать существование, гибнуть, исчезать»: С ужасом видел Огарев, что все дорогое ему рушится, что женщине, которую он любил, не свята его святыня, что она чужая; рушит ь – «уничтожать, приводить к исчезновению; нарушать»: Штокман, посланный партией большевиков, собирал вокруг себя тех, кто должен был рушить старое; разваливаться/развалиться – «приходить в расстройство, в упадок»: Вера Павловна знала, что мастерской необходима руководительница, иначе все развалится.
Отметим также аналогичные метафорические значения, которые характерны для рассматриваемых глаголов, в том числе при переносе в физиологическую сферу: разрушать/разрушит ь – «расстраивать, подрывать чье-либо здоровье»: Тюрьма разрушила меня; разваливаться/развалиться – «становиться немощным – о больном человеке»: От него остались только кости да кожа; он исчах, ослаб, весь развалился.
Нами зафиксированы также метонимические значения, специфические для деструктивных глаголов. Например, в сфере физического действия глагол рушить развивает следующие метонимические значения – «разрезать (что-либо съестное)»: Мы было пирог рушить собирались, да я думаю: кого, мол, это недостает – ан ты и вот он! Накрывать на стол – живо!; «сдирать шелуху с зерен для получения крупы»: У других мельницы стоят – работы нету, а он прошлогоднее просо рушит себе полегоньку да сплавляет в Москву; в бытийной сфере крушит ь – «уничтожать, истреблять»: Ступивши ногою на американский берег, они (испанские завоеватели) начинают тотчас грабить и разбойничать; их дерзкие руки крушат без разбора детей и женщин.
Основными значениями однокоренных глаголов т аять/оттаиват ь являются следующие – «превращаться в воду под действием тепла – о снеге, льде»: Снег быстро начал таять, и везде показалась вода [Толстая Кысь]. В результате семантической деривации у данных предикатов возникают следующие метафорические значения: в сфере физического процесса – «постепенно замирать, делаться неслышным – о звуках»: Мелодия постепенно то росла, то таяла [Мамлеев Шатуны]; в физиологической сфере – «худеть, чахнуть, изнемогая от болезни, горя»: Матушка наша таяла с каждым днем и бабаня сказала, мол, скоро помре [Толстая Кысь]; в эмоциональной сфере – «приходить в умиленное, разнеженное состояние; млеть (обычно восхищаясь кем-либо, испытывая влечение к кому-либо)»: Полковник умел к каждому найти ключик и найти нужные слова, и вот уже через полчаса новичок таял.
Вследствие языковых игр с семантической сочетаемостью образуются авторские оксюмороны, с помощью которых писатели подчеркивают необычность, внутреннюю противоречивость явлений: После первого ледяного ожога все в нем словно бы одеревенело и внутренне замкнулось в немотной отрешенности [Максимов 2008: 12]. В оксюмороне ледяной ожог слово ледяной выражает страх героя перед своей участью (ср.: холодеть от страха), а слово ожог – горечь из-за близости, внезапности смерти.
Анализ художественного дискурса позволяет сделать вывод о том, что произведения последних десятилетий являются индикатором процессов, происходящих в языковом сознании общества, и намечающихся тенденций развития языка, поскольку синхронно и в достаточной степени адекватно отражают особенности его использования в определенный период.