Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Обращения в журналах для детей: функции, классификация, специфика 12
1.1. Синтаксический статус обращения 12
1.2. Обращение и смежные с ним синтаксические явления 15
1.3. Классификация обращений в связи с разграничением речевого акта и речевого жанра 17
1.4. Характеристика материала, привлекаемого к анализу: идеологическое и жанровое своеобразие 22
1.5. Терминологическая база исследования 33
1.6. Выводы 35
Глава II. Семантика обращений в журналах «Еж» и «Чиж» 37
2.1. Этикетные обращения 37
2.1.1. Исторически обусловленные этикетные обращения 38
2.1.1.1.Исторически обусловленные этикетные обращения активной сферы употребления 38
2.1.1.2. Исторически обусловленные этикетные обращения пассивной сферы употребления 51
2.1.2. Этикетные обращения, не обусловленные исторически 53
2.1.2.1. Регулятивные обращения 53
2.1.2.2. Гендерные обращения 59
2.2. Имена собственные в позиции обращения 62
2.2.1.Имена собственные в качестве обращений ко взрослым 62
2.2.2. Имена собственные при обращении к детям 65
2.2.3. Имена собственные при обращении к животным 72
2.2.4.Имена собственные в позиции обращения в метонимической функции 75
2.3. Обращения-классификации 77
2.3.1. Антропонимические обращения-классификации 77
2.3.1.1. Обращения семейной сферы общения 78
2.3.1.2. Обращения-классификации в официальном общении 83
2.3.1.2.1. Обращения ко взрослым с использованием слов тематических групп «должность», «профессия» 83
2.3.1.2.2. Обращение-классификации в общении с детьми 89
2.3.2.Неатропонимические обращения-классификации и псевдокоммуникативный контекст 95
2.3.2.1.Обращения с использованием слов тематической группы «животные» 95
2.3.2.2.Обращения с использованием слов тематической группы «предметы» 98
2.3.2.3. Обращения с использованием слов тематической группы «природа, природные явления» 99
2.4. Обращения-характеризации 101
2.5. Выводы 108
Глава III. Прагматические функции обращений в журналах «Еж» и «Чиж» 110
3.1. Функции обращений в текстах этикетных жанров 110
3.1.1. Жанр приветствия 111
3.1.2 Жанр прощания 116
3.1.3. Жанр благодарности 118
3.1.4. Жанр извинения 120
3.1.5. Использование обращения как этикетного знака 121
3.1.6. Жанр комплимента 124
3.2. Функции обращений в информативных высказываниях 129
3.2.1. Структура информационных жанров с обращениями 130
3.2.2.Характеристика предикатов 130
3.2.3. Лексика обращений в информативных высказываниях 133
3.2.4.Функции обращения в информативных репликах 135
3.2.5. Эпистемическое приращение 138
3.2.6. Адмиративное приращение 144
3.3. Функции обращения в комиссивных высказываниях 149
3.3.1. Структура текстового отрезка с комиссивами 149
3.3.2. Характеристика предиката 150
3.3.3. Лексика обращений в комиссивах 152
3.3.4. Позиция обращения в комиссиве 153
3.4. Функции обращений в императивных высказываниях 153
3.4.1.Структура текстового отрезка и речевые стратегии в императивных высказываниях 154
3.4.2. Прямые императивные высказывания 155
3.4.3. Соотношение степени императивности и лексического наполнения позиции обращения 166
3.4.4. Лексика обращений в императивных высказываниях 170
3.4.5. Позиция обращения в императивных высказываниях 172
3.4.6.Обращения в косвенных директивах, выраженных репрезентативами 175
3.5. Обращение в вопросах как возможный способ указания на источник информации 179
3.5.1.Характер сообщаемого, или характеристика предиката 182
3.5.2. Источник сообщения, или лексика обращений 188
3.6. Выводы 191
Заключение 193
Литература 202
- Характеристика материала, привлекаемого к анализу: идеологическое и жанровое своеобразие
- Исторически обусловленные этикетные обращения пассивной сферы употребления
- Использование обращения как этикетного знака
- Соотношение степени императивности и лексического наполнения позиции обращения
Характеристика материала, привлекаемого к анализу: идеологическое и жанровое своеобразие
В настоящей работе весь корпус текстов из всех номеров обоих журналов рассматривается как макротекст, связанный общностью авторской (редакторской) установки и транслируемой воспитательной традиции, а также общностью адресата-ребенка младшего и среднего возраста соответственно. Макротекст обнаруживает и другие признаки, традиционно приписываемые тексту (см.: [Валгина 1998; Гальперин 1981; Тураева 1986]). В числе таких признаков следует назвать наличие повторяющихся тем, сквозных героев, возможность проспекции и ретреспекции (отсылки к прошлым номерам журнала, анонсирование будущих произведений, конкурсов).
В рамках имеющегося макротекста исследованию подвергаются отдельные текстовые отрезки, содержащие в своем составе обращение. Среди возможных терминов синтаксического уровня, определяющих необходимый и достаточный для анализа контекст (фразовое единство, синтаксическое целое), предпочтение отдается термину «текстовый отрезок». Текстовый отрезок предполагает текстовую реализацию определенной иллокутивной цели, характеризуется различной протяженностью, жанровой отнесенностью, единством темы и наличием языковых и иллокутивных элементов связности. Он может представлять собой предложение, абзац (фразовое единство), реплику или сочетание нескольких реплик диалога (диалогическую фразу). В качестве синонима также используется термин «контекст», под которым понимается законченный текстовый отрезок, в границах которого актуализируются семантические, грамматически и прагматические особенности его элементов.
В процессе анализа принимаются во внимание и жанровые характеристики конкретных текстовых отрезков — их отнесенность к художественным или публицистическим жанрам (письмам, агиткам, сообщениям).
Диалогическая разговорная речь — особый тип речи, характеризующийся специфическими принципами иллокутивной и языковой связности, а также особенностями синтаксиса, грамматики и лексики, обусловленной общностью коммуникативного контекста, наличием двух и более коммуникантов, непосредственным развертыванием общения (происходящего здесь и сейчас). Наблюдения над особенностями построения, синтаксическими и прагматическими, спонтанного диалога и его адаптации в художественной речи отражены в работах многих отечественных лингвистов [Андреева 2005; Балаян 1971; Баранов, Крейдлин 1992; Борисова 1996; Будагов 1967; Винокур 1953; Дебриш, Нариньяни 1983; Земская, Китайгородова, Ширяева 1981; Земская 2006; Лаптева 2008; Менг 1982; Михлина 1955; Падучева 1982; Плотникова 2006; Полищук 2006; Чиркова 1992; Шведова 1956; Ширяев 2001; Якубинский 1986] и др., чьи результаты учитывались при оценке текстов разных типов и жанров в журнале «Еж» и «Чиж».
При исследовании живой разговорной речи описание диалога в терминах текста представляется спорным, так как диалог не всегда может характеризоваться завершенностью, единством замысла (даже при его наличии), а также возможностью проспекции для коммуникантов в процессе общения (см.: [Матвеева 1994; Сиротинина 1994]). В художественных произведениях диалог может и должен рассматриваться как текст, характеризующийся особыми принципами адаптации разговорной речи, в том числе ориентированными на читателя. Одним из таких способов адаптации (и одновременно одним из элементов текстовой когезии) становится обращение. В художественных произведениях, особенно в произведениях для детей, обращение представляется более прагматически нагруженным. Оно выступает в качестве одного из возможных способов восполнения отсутствия визуального контакта и общности коммуникативной ситуации, возможности установить контакт невербальными средствами.
Существенной разницы между референтами обращений в публицистических и художественных жанрах не обнаруживается, так как в обоих случаях обращение выступает как средство эксплицитной адресации. Граница между читателем и героем художественного произведения (или сквозным персонажем журнала) достаточно размыта в силу того, что детям свойственно в процессе чтения отождествлять себя с героями произведения. Это особенно характерно для детей младшего возраста.
Обращение — языковая единица с дискуссионным синтаксическим статусом и широкими лексико-прагматическими возможностями. В настоящей работе обращение рассматривается как речевой акт со своей иллокутивной целью и перлокутивным эффектом. Это позволяет отграничить его от схожих синтаксических явлений — приложения, номинативного предложения, характеризующего предиката. Общая иллокутивная цель становится основанием для включения вокативов в состав обращений.
Имеющиеся исследования, поднимающие вопрос классификации обращений, позволяют выделить три основные группы обращений, различных по своей прагматической установке: а) этикетные обращения, б) обращения-номинации, в) обращения-характеризации. Этикетные обращения могут быть разделены по признаку хронологической отнесенности / неотнесенности к конкретной эпохе на исторически обусловленные и исторически не обусловленные (гендерные и регулятивные). Детские журналы советского периода, ориентированные на разновозрастных читателей-детей, выступают в качестве репрезентативного материала для исследования обращения в выбранном аспекте. Детская публицистика, особенно публицистика раннего советского периода, играет большую роль в формировании членов нового общества, имея возможность реализовывать воспитательные установки с разной степенью эксплицитности: открыто — в публицистических жанрах, скрыто — в жанрах художественных. Именно поэтому внутри таких текстов с учетом указанного прагматического контекста возможен многосторонний анализ сущностных функций обращения — текстовых и прагматических.
Журналы для детей, таким образом, позволяют рассмотреть не только функции обращения, но и сделать вывод о речевой и воспитательной культуре формирующегося общества, имплицитно или эксплицитно выраженной в произведениях журналов. «Еж» и «Чиж» в этом отношении выгодно отличаются от других детских журналов первой трети ХХ века качеством и разнообразием материала, а также вниманием к когнитивным особенностям своих читателей.
Исторически обусловленные этикетные обращения пассивной сферы употребления
В исследованном материале и по данным НКРЯ одиночное обращение гражданин, в том числе в запретительных контекстах, отмечается хронологически раньше: Ты, гражданин, не позорь бедняцкий класс, прямо говори собранию: за кого ты стоишь? (М.А. Шолохов. Поднятая целина. Книга 1 (1932)]; Подошел Корчагин: Почему вы не работаете, гражданин? (Н. А Островский. Как закалялась сталь (1930– 1934)); Нечего было и думать брать билет. В поезде, во время контроля, с него потребовали штраф в размере двойной стоимости проезда. У бедного Сергея не хватило 50 копеек. Ну, что же, гражданин, на следующей станции вам придется пройти со мной в железнодорожное ГПУ. Товарищ, взмолился Сергей, мне очень спешно, я еду к больной матери. Контролер был неумолим. Вдруг сидевшая напротив Сергея старая еврейка сжалилась и дала ему 50 копеек (В. А. Ларионов. Из записок о взрыве ленинградского Центрального партклуба в июне 1927 г. (1927)).
Показательно, что обращение гражданин отмечается только в репликах диалогов в рассказах, описывающих советскую реальность, и не появляется в публицистических жанрах. В текстах этих жанров может использоваться только слово товарищ. Это соотносится со спецификой детской публицистики, имеющей явную идеологическую направленность и стремящейся включить читателей в круг членов нового общества. В публицистических жанрах более наглядно видны суггестивные особенности этикетных обращений, которые в условиях формирующегося речевого этикета и общества не потеряли основное лексическое значение и поэтому выполняют, в том числе, и классифицирующие функции. Это не только создает определенный образ члена общества у читателя-ребенка, но и отчасти деавтоматизирует этикетное обращение.
Производные от слова гражданин — гражданка, гражданочка — встречаются в единичных случаях, поэтому делать предположения об их участии в обозначенной оппозиции «свой — чужой» не представляется возможным (несмотря на то, что они также появляются в запретительных контекстах): Но в любимый сквер ее не пустили. — Нельзя, гражданка, — сказал ей сторож, — сегодня только детям можно (Еж, 1928, 6). С грамматической точки зрения указанная семантическая оппозиция не поддерживается на уровне морфологических показателей (слова товарищ и гражданин относятся к М. р.). Это может стать косвенным фактором отсутствия негативной коннотации у этих слов, как и наличие суффикса с мелиоративной семантикой у слова гражданочка20.
Исторически обусловленным этикетным обращением в условиях той социальной системы, в которую включались дети, становится слово ребята: Ребята, редакция журнала “Чиж” просит очаговцев писать о том, как они живут и работают (Ч., 1932, 4–5); А почему бы вам, ребята, не попробовать придумать для “Чижа” рассказы так, как это сделали очаговцы 3-го очага? (Там же); Ребята других групп и отрядов! Пишите нам, какие плакаты и знамена вы приготовили к 1 Мая (Еж, 1928, 3). . детей младшего возраста 5–7 лет, показывает, что узуальное значение слова предполагает совмещение приведенных словарных значений и включение в круг референтов в основном детей дошкольного и младшего школьного возраста обоего пола. Слово встречается в качестве обращения как в диалогических репликах рассказов, так и в журнальных жанрах. В материалах журнала «Еж» лексема ребята, напротив, отмечается реже, и при обращении редакции к читателям или читателей друг к другу, и внутри художественной коммуникации. Чаще всего в этих случаях используется обращение товарищ. Обращение ребята появляется самостоятельно и с приложением, имеющим уточняюще-классифицирующую функцию: Ребята дошкольники! Присылайте в Чиж свои стихи и рассказы (Ч., 1933, 5); Ребята очаговцы и школьники! Как вы помогаете колхозу? (Ч., 1932, 1); Эй, ребята, октябрята, радиолюбители! Направляйте вы свои громкоговорители! (Ч., 1931, 6). Значительно реже отмечается слово ребята в качестве обращения между взрослыми, что имеет место только в художественной коммуникации. Референтами обращения в этом случае становятся представители профессий, требующих командной работы, — моряки, саперы и др.: — Чудаки вы, ребята [саперы — А. Б.], — усмехнулся Ребров (Ч., 1937, 10); Командир поговорил с высоким дядей и крикнул: «Ну, ребятки, пошли!» Отряд тронулся в путь (Еж, 1931, 11)21. Приведенные примеры позволяют говорить о формировании денотативной зоны пересечения как у слова ребята, так и у слова товарищ, которые могли употребляться в позиции обращения применительно и к детям, и ко взрослым.
Использование обращения как этикетного знака
Обращения тематической группы «профессия» также представлены достаточным количеством номинаций: Стреляй, охотник! Снимай, фотограф! Рисуй, художник! (Еж, 1930, 2); Остерегись, грибник! Бледная лесная поганка таит в себе яд, от которого нет спасения (Ч., 1931, 8); Прибегает [мама — А. Б.] и спрашивает: “Милиционеры, нет у вас ли моей Маечки?” (Ч., 1930, 2); Ну-ка, грянь-ка, барабанщик, / В свой веселый барабанчик (Ч., 1933, 10); — Дяденька машинист, — сказала Маша, — возьми меня на паровоз (Ч., 1935, 5); А старый рыбак выбивался из сил, кричал: «Рыбаки, не сдавайтесь!» (Еж, 1929, 4). Одиночные словоформы ед. ч. используются в денотативном значении, в роли синекдохи. Сочетание словоформ ед. ч. с этикетными обращениями свидетельствует о реализации референциального значения — адресации к конкретному представителю профессии. Словоформы мн. ч. могут выступать в обоих значениях: Рабочие мира, / Слушайте нас! (Еж, 1931, 21).
В позиции обращения появляются и неологизмы, отражающие реалии советского периода: Ударник, смело / Пятилетку выполняй! (Ч. 1932, 1); Работай, колхозник, / В саду и на поле! / Делай, рабочий, / Станки и машины» (Ч. 1933, 1-2); Пролетарий, на коня (Еж, 1926, 2); Читал ли ты, путиловец, Журнал, журнал? (Еж, 1928, 12). В словаре Ушакова приведенные слова (значения слов) снабжены пометой неол.41 Отдельного упоминания требует слово рабочий: Встали тысячи вагонов. — Эй, рабочий Ленинграда, Погрузи скорее нас! (Ч., 1931, 9); Рабочие Петрограда! Красная армия нанесла сокрушительный удар Деникину (Еж, 1930, 8); Заводы и города Тебе отданы, рабочий, С этой октябрьской ночи (Еж, 1930, 19–20). В словаре Ушакова дается следующее определение: «в условиях капитализма — то же, что пролетарий; в СССР — человек, профессионально занимающийся физическим трудом и принадлежащий к господствующему классу, владеющему средствами производства совместно со всем народом» [Ушаков III: 1099]. Это слово не снабжено пометой неол., так как было известно и употребительно и в предыдущую историческую эпоху, но вполне очевидно, что его словарное и узуальное значения изменялись под влиянием исторических факторов. В текстах детских журналов указанное слово в позиции обращения встречается нечасто и обычно сопровождается несогласованными определениями.
Помимо неологизмов, в число слов тематической группы «профессия» в позиции обращения входят слова, обозначающие представителей социально значимых профессий. Это лексемы доктор и учитель, появление которых представляется отражением узуального речевого этикета. Отражением узуального речевого этикета становится и использование слова профессор, которое относится скорее к области должностей, но с учетом детского восприятия примыкает к тематической группе «профессия»: — Можно мне повидать своего отца, доктор? — сказал я прерывающимся голосом. — Он здесь, у вас в госпитале! (Ч., 1938, 8); — Учитель, позвал Петька, «километр» какой «т» надо писать? (Еж, 1932, 1); — Товарищ учитель, — сказал он (мальчик — А. Б.), разрешите мне починить электричество (Еж, 1928, 1); — Профессор, хочу узнать о тау-саггызе [растении — А. Б.], — перебил его Зарецкий (Ч., 1932, 6).
Набор лексем тематической группы «профессия» и близких к ней номинаций (рыбак, например) позволяет сделать вывод об ориентации исследуемых детских журналов скорее на мальчиков, чем на девочек. Случаи употребления в позиции обращения существительных ж. р. из указанной тематической группы единичны. С грамматической точки зрения они представляют собой субстантивированные причастия, которые сопровождаются словом товарищ: — Товарищ дежурная! — закричал Петька. — Попридержите, пожалуйста, Барбоса [гуся — А. Б.]. Мы в город (Ч., 1932, 7–8); Я слушаю. Откуда говорят? — спросил Ленин. — Из Лесной школы? Здравствуйте, товарищ заведующая... Хорошо, обещаю... (Ч., 1938, 1).
Преобладание существительных мужского рода отражает общие традиции русской (и европейской в целом) литературы для детей, героями произведений которой обычно становятся мужчина. В данном случае важен и тот факт, что с точки зрения грамматической семантики формы мужского рода являются немаркированными членами оппозиции42. Это позволяет сделать акцент на профессии и ее представителях, без каких-либо гендерных коннотаций.
Таким образом, использование в позиции обращения слов тематической группы «профессия» свидетельствует об установке на формирование у читателей представления о социальных функциях человека в советском обществе. На речевом уровне отражением этих функций становится номинация представителя той или иной профессии. Этим, вероятно, объясняется и тот факт, что указанные обращения обычно встречаются одиночно и не сопровождаются словом товарищ. В первую очередь это касается слов доктор, учитель, профессор.
Данные Национального корпуса русского языка свидетельствуют, что образование сочетаний со словом товарищ для этих номинаций нехарактерно. Для слова доктор было отмечено 39 вхождений в позиции обращения из 15 произведений. Самое ранее относится к началу 20-х годов прошлого века. Для слова учитель — 2 вхождения, для слова профессор — 24 вхождения, самое ранее датировано 1924 годом. Отсутствие слова товарищ в обращении со словами тематической группы «профессия» объясняется тем, что чаще всего такие обращения встречаются в стихотворных жанрах, жанрах призыва и предупреждения. В соответствии со спецификой жанров обращения имеют не референтное, а денотативное значение.
Использование обращений группы «профессия» преимущественно в денотативном значении объясняет и малое количество суффиксальных производных с негативной или позитивной семантикой. Они обнаруживаются в репликах рассказов, где значение референтное: — Ну что, охотнички, — говорит нам хозяин, — по поскотине шли, волков не видали? (Еж, 1931, 12); — Нянечка, сегодня уже третий день, откройте форпост — кроликов покормить, — приставал я (Еж, 1931, 6).
Соотношение степени императивности и лексического наполнения позиции обращения
Помимо имен собственных обнаруживаются слова тематических групп «животные», «природные явления», «предметы»: Паровоз, паровоз / Силы в тебе столько! (Ч., 1934, 4–5); Всех отважней ты, орел (Ч., 1937, 12); Солнце, солнце, как красиво / Ты свой делаешь закат! (Ч., 1933, 10). Появление этих слов и сам факт возможности распространения комлиментарного жанра на неодушевленные предметы объясняется онтологическими и гносеологическими особенностями детской литературы, базирующимся на наивных (архаичных, фольклорных) представлениях о возможности выстраивания отношений с миром в целом и отдельными его элементами в частности (подробнее об этом см. п. 3.3.).
Помимо комплиментарных жанров отмечаются жанры, которые по своей прагматической направленности не могут быть отнесены к жанрам этикетным, однако по синтаксическим и лексико-грамматическим особенностям они во многом тождественны. Речь идет о жанре речевого оскорбления (дразнения): В детстве, когда мы ссорились, то кричали ему: «Борис, на ниточке повис! Борис, на ниточке повис!» (Еж, 1930, 3). Несмотря на то, что этот жанр является прагматически и коммуникативно деструктивным, он представляет собой одну из особенностей детского общения. Эта жанровая особенность базируется на специфике детской самоидентификации, строящейся в том числе с помощью негативной характеристики другого [Лемяскина 2004; Развитие общения дошкольников 1989].
С синтаксической точки зрения способы реализации этого жанра тождественны способам реализации комплиментов: Чудаки вы, ребята [саперы — А. Б.], — усмехнулся Ребров (Ч., 1937, 10); Говорил я про коров, /А решил он про овец. / Ай, да, Коля, молодец! (Еж, 1929, 9); Да и ты, Петька, хорош (Ч., 1931, 12). В предикативной позиции обнаруживаются существительные и прилагательные, в том числе усиленные соответствующими лексико-грамматическими показателями (частицами, местоимениями и т. д.). В качестве именного предиката предпочтительно использования слова чудак, с ироническим оттенком значения. Так как инвективные жанры не входят в этикетную сферу, они не так активно подвергаются стандартизации, поэтому в случае с предикатом чудак предполагается практически облигаторное использование местоименного подлежащего при инверсивном порядке слов. Подобная реализация допускает различные временные планы, не только план настоящего, но и план прошедшего: И чудаки же мы были с тобой, Санчо! (Ч., 1934, 11). В то время как для комплиментарной реализации со словом молодец предпочтителен план настоящего, совпадающий с моментом речи.
В позиции обращения, как и в случае с комплиментарными жанрами, чаще всего обнаруживаются имена собственные.
Отдельного упоминания требуют относительно устойчивые реплики стандартной структуры, предполагающие использования междометий, личных местоимений и лексем с негативной семантикой, чей синтаксический статус остается спорным: Ах, ты, грубиян! — Воскликнул Дон Кихот. — Я тебя силой заставлю освободить их [заключенных — А. Б.] (Ч., 1934, 8); — Эй, ты, нигер несчастный! Что ты болтаешься около моего завода (Ч., 1930, 6).
Высказывания типа Ах, ты, грубиян! являются самостоятельными предложениями, которые могут быть охарактеризованы и как экскламативное предложение, и как вокативы, так как они реализуют не только контактоустанавливающую функцию, но и функцию экспрессивной характеризации — передачи отношения адресанта к адресанту, с оттенком осуждения, иногда иронии. На реализацию контактоустанавливающей функции указывают первообразные междометия и личное местоимение 2 лица, которое в силу своей дейктичности не может реализовывать идентифицирующую функцию и требует уточнения. В качестве уточнения выступают слова и словосочетания, чье лексическое значение только отчасти соответствует требованиям идентификации. Такими словами могут быть ситуативные номинации (грубиян) или экспрессивные производные от классифицирующих номинаций (нигер), в том числе в составе словосочетания. Ситуативные номинации соотносимы с метонимическими обращениями с первообразными междометиями, которые также появляются в репликах рассказов: Эй, тюбетейка [Джалиль — А. Б.], — крикнул путешественник. — Как пройти к мечети Биби-Ханым?(Еж, 1928, 7); Эй, ты там в сугробе, белый балахон! Стреляй скорей! (Еж, 1934, 1).
Лексическое значение позволяет экспрессивным номинациям, уточняющим личное местоимение, совмещать функции идентификации и характеризации, что дает возможность оценивать их как предикативно осложненные обращения. Эти обращения ориентированы на конкретного адресата и, в числе прочего, имеют целью привлечь его внимание, на что может указывать более широкий контекст, где обнаруживаются вопросы или императивные высказывания.