Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Идентичность и самоидентификация в социогуманитарном знании 17
1.1 Идентичность и самоидентификация как категории научного знания 17
1.2 Идентичность и самоидентификация в научном и обыденном русскоязычном дискурсе 28
1.3 Лингвистические аспекты изучения идентичности и самоидентификации 37
1.4 Самоидентификация и самопрезентация 44
1.5 Личностная и социальная самоидентификация 59
Выводы 70
Глава 2 Вербальный инвентарь самоидентификации 73
2.1 Выражение и описание идентичности говорящим субъектом 73
2.1.1 Самоидентификация как выражение идентичности говорящего 75
2.1.2 Самоидентификация как описание идентичности говорящего 79
2.2 Лексический инвентарь самоидентификации 86
2.2.1 Основные тематические группы соционимов 86
2.2.2 Эволюционно-видовая самоидентификация говорящего субъекта в когнитивно-дискурсивном аспекте 94
2.2.3 Языковые средства обозначения родства, пола и возраста как нечеткие лингвистические множества 101
2.2.4 Наивная этнонимика и обыденное метаязыковое сознание носителей русского языка 110
2.2.5 Прагматический потенциал лексем, обозначающих лиц по роду занятий: динамический аспект (на примере слова учитель) 131
2.3 Фразеологические ресурсы описания идентичности 140
2.4 Грамматическое моделирование самоидентифицирующего высказывания 147
2.5 Дискурсивный аспект самоидентификации 154
2.5.1 Конструирование тендера (на материале предвыборного регионального дискурса) 155
2.5.2 Самоидентификация и искренность 164
2.5.3 Языковая игра в самоидентификационном дискурсе 177
2.5.4 Самоидентификация и категория «своё - чужое» 181
Выводы 195
Глава 3 Вербальная самоидентификация в аспекте речевой культуры и жанров автобиографической прозы 198
3.1 Понятие типа речевой культуры 199
3.1.1 Языковая личность как носитель речевой культуры 199
3.1.2 Признаки элитарной речевой культуры 207
3.1.3 Признаки литературной речевой культуры 221
3.2 Конструирование идентичности в мемуарно-автобиографических текстах: элитарная и литературная речевые культуры 232
3.2.1 Мемуарно-автобиографические тексты как дискурсивное пространство самоидентификации 232
3.2.2 Дневник и процессы самоидентификации у носителей разных речевых культур 245
3.2.2.1 Дневник: жанровая специфика и особенности самоидентификации языковой личности 245
3.2.2.2 Конструирование идентичности носителем элитарной речевой культуры в дневнике 250
3.2.2.3 Конструирование идентичности носителем литературной речевой культуры в дневнике 266
3.2.3 Беллетризованные воспоминания (мемуары) и процессы самоидентификации у носителей разных речевых культур 275
3.2.3.1 Мемуары (воспоминания): жанровая специфика и особенности самоидентификации языковой личности 275
3.2.3.2 Конструирование идентичности носителем элитарной речевой культуры в мемуарах 283
3.2.3.3 Конструирование идентичности носителем литературной речевой культуры в мемуарах 302
3.2.4 Интервью-беседа мемуарного характера и процессы самоидентификации у носителей разных речевых культур 323
3.2.4.1 Интервью-беседа мемуарного характера: жанровая специфика и особенности самоидентификации языковой личности 323
3.2.4.2 Конструирование идентичности носителем элитарной речевой культуры в интервью-беседе мемуарного характера 329
3.2.4.3 Конструирование идентичности носителем литературной речевой культуры в интервью-беседе мемуарного характера 350
Выводы 368
Глава 4 Самоидентификационный дискурс носителя элитарной речевой культуры как динамическая система (на материале эго-текстов В. Я. Проппа) 371
4.1 Ресурсы самоидентификации личности в автобиографической повести «Древо жизни» 372
4.1.1 Личностная самоидентификация героя повести «Древо жизни» 373
4.1.2 Социальная самоидентификация героя повести «Древо жизни» 383
4.2 Конструирование идентичности автором «Дневника старости. 1962-196...» 398
4.3 Специфика самоидентификации В. Я. Проппа в эпистолярном тексте (на материале переписки с другом В. С. Шабуниным) 417
4.3.1 Дружеское письмо: жанровая специфика и особенности самоидентификации языковой личности 417
4.3.2 Личностная самоидентификация В. Я. Проппа в письмах к другу 425
4.3.3 Социальная самоидентификация В. Я. Проппа в письмах к другу 432
Выводы 442
Заключение 449
Список литературы 456
Приложения 510
- Идентичность и самоидентификация в научном и обыденном русскоязычном дискурсе
- Конструирование тендера (на материале предвыборного регионального дискурса)
- Конструирование идентичности носителем элитарной речевой культуры в мемуарах
- Социальная самоидентификация В. Я. Проппа в письмах к другу
Введение к работе
Актуальность исследования вербализации идентичности определяется
антропоцентрическим поворотом в лингвистике, который базируется на
междисциплинарных связях в современной науке, а именно на пересечении
философии, психологии, истории, политологии, антропологии, культурологии,
социологии, литературоведения и лингвистики. Антропоцентрический подход и
синтез наук позволяет включить самоидентификацию в сферу
лингвистического анализа, который, в свою очередь, обогащает и углубляет изучение идентичности как актуального для современной науки объекта исследования: социологи, психологи заявляют о кризисе, текучем характере идентичности, возможностях СМИ и др. информационных ресурсов управлять как групповыми, так и индивидуальными идентичностями и т. д. При этом у представителей гуманитарных наук отсутствует представление о механизме лингвистической интерпретации как в силу недостаточной изученности
последней, так и в силу ряда теоретических ограничений (к примеру, в
психологии преимущественно считается, что либо идентичность
принципиально не может быть описана в речи, либо такое описание является самопрезентацией). Утверждение современной философии о том, что язык фиксирует и процесс, и результат посредством одних и тех же знаков (Р. Павиленис), позволяет перейти к исследованию идентичности как в рамках эссенциалистского, так и в рамках конструкционистского подходов. Первый дает возможность оценить накопленные ресурсы языка в области маркирования самых разнообразных категорий людей, второй говорить о том, что в речевой деятельности непрерывно осуществляются процессы идентификации и самоидентификации.
В основе работы лежит идея о том, что идентичность, являясь значимым эмоциональным и интеллектуальным переживанием человека, конструируется комплексом вербальных и невербальных средств, выражается и описывается. Анализ эксплицитных и имплицитных вербальных средств самоидентификации имеет значение не только для лингвистики, но и для всей совокупности социогуманитарных наук, которые на современном этапе развития характеризуются приоритетом междисциплинарных связей в исследовании человека. Гипотеза работы состояла в том, что лингвистическое исследование самоидентификации позволит получить новые знания не только в области функционирования избираемых для этой цели языковых средств, но и о языковой картине мира говорящего субъекта, и о его идентичности как неотъемлемом свойстве человека. Особый исследовательский ракурс речевого поведения (конструирование идентичности) носителей языка дает возможность достроить и уточнить типологические параметры русской языковой личности.
Материал исследования. Языковой материал представлен 1) словником, состоящим из лексем и фразеологизмов русского языка с семантикой принадлежности лица к группе/категории; 2) текстовыми (дискурсивными) фрагментами, отражающими идентичность их авторов; 2) автобиографическим дискурсом языковой личности. На первом этапе исследования эмпирической базой послужила картотека дискурсивных фрагментов (ок. 2000 ед.), фиксирующих вербальные акты самоидентификации, извлеченных из разговорной речи, из звучащих текстов телепередач, из газетных, художественных текстов конца 19 – начала 21 века, а также тематические и фразеологические словари, из которых извлекались языковые единицы с семантикой принадлежности лица к группе/категории (ок. 2000 ед.). На втором этапе из более чем 50 текстов автобиографического характера были отобраны 6 текстов разных жанров, авторы которых относятся к разным типам речевой культуры – элитарной и литературной. Критерием отбора последних явились
полифункциональность / неполифункциональность носителей языка, то есть способность авторов производить тексты всех/не разных функциональных стилей русского языка (научный, литературно-художественный, публицистический). В отобранных текстах (дневниках, мемуарах, интервью-беседах мемуарного характера) также методом сплошной выборки были выделены фрагменты, в которых конструируется идентичность их авторов (ок. 800 ед.). На третьем этапе отбирались фрагменты с указанной семантикой в трех текстах автобиографического характера одного носителя языка, а именно В. Я. Проппа - в его автобиографической повести, в дневнике и письмах к другу (ок. 350 фрагментов).
Методологическую основу исследования составляет современная теория дискурса, трактующая его как речевое произведение в процессе естественного функционирования в совокупности с определяющими его когнитивно-семантическими и социокультурными факторами. Наше исследование выполнено в русле когнитивно-дискурсивного (или когнитивно-прагматического) направления в лингвистике (М. Минский, Ч. Филмор, Т. ван Дейк, Н. Д. Арутюнова, Е. С. Кубрякова, Е. В. Сидоров, В. Г. Борботько, М. Л. Макаров, Т. А. Трипольская и др.). «Перекресток когниции и коммуникации» (выражение Е. С. Кубряковой), когниции и прагматики в вербальном акте самоидентификации видится нам в том, что говорящий одновременно находится в двух взаимосвязанных и взаимозависимых процессах: а) когнитивном - категоризации (то есть отождествлении себя с какой-либо группой, категорией людей) и б) коммуникативном -осуществлении коммуникативного намерения в результате вербального действия. Спектр коммуникативных намерений, осуществляемых в ходе самоидентификации, довольно широк: осознание своего места/позиции, информирование о своих полномочиях, оправдание своих действий, разрешение что-либо делать или не делать, привлечение внимания, защита от нападения, маскировка смущения, умаление/преувеличение своих достоинств или даже сокрытие своей идентичности. Эту идею подстройки категоризации к прагматике ситуации в зарубежной лингвистике высказал T. Omoniyi в статье «Hierarchy of Identites» (2006); идея полиинтенционального характера, прагматической «сложности» высказывания /дискурса на материале эмотивно-оценочного дискурса была заявлена Т. А. Трипольской (1999).
Базой современной теории дискурса, в свою очередь, являются: а) основные положения психолингвистической теории, рассматривающей оперативную обработку речевых произведений как последовательное формирование их ментальных репрезентаций, сопровождаемое и
б
обеспечиваемое актуализацией структур знания (Л. С. Выготский, А. Р. Лурия,
А. А. Леонтьев, Т. Н. Ушакова, А. А. Залевская, Р. М. Фрумкина,
Н. В. Уфимцева, Е. Ф. Тарасов, Н. Д. Павлова и др.); б) положения
лингвистической прагматики, согласно которым процессы как порождения, так
и понимания речевых произведений носят интенциональный характер, что
находит отражение в их поверхностных репрезентациях и, соответственно, в
существовании самой возможности адекватной их интерпретации
(Н. Д. Арутюнова, Х. П. Грайс, Т. ван Дейк, И. М. Кобозева, Е. В. Падучева,
Дж. Серль и др.); в) интегральный подход к лексическому значению слова
(Ю. Д. Апресян, В. Г. Гак, М. В. Никитин, Д. Н. Шмелев, Э. В. Кузнецова,
Н. А. Лукьянова, И. А. Стернин, Т. А. Трипольская, Е. Ю. Булыгина и др.): в
значении отражается широкий круг признаков, проявляющихся в
функционировании предмета в разных ситуациях, в разные периоды времени.
Актуальный смысл слова выявляется с помощью семного и контекстного
анализов, а также коммуникативно-прагматического анализа речевой ситуации;
г) основные положения философии дискурса как инструмента управления и
власти (М. Фуко, П. Рикер, Т. ван Дейк, Ю. Хабермас, Р. Водак,
М. В. Йоргенсен и Л. Дж. Филлипс).
Методы исследования. Многоаспектное изучение
самоидентификационного дискурса обусловило использование комплекса
методов и приемов, обеспечивающих приоритет антропоцентрического
принципа исследования. В рамках структурно-семантического подхода
применялись дефиниционный, компонентный, трансформационный анализы; в
рамках когнитивно-дискурсивного подхода использовались контекстный метод,
методы дискурс- и интент-анализа, концептуальный анализ,
психолингвистический эксперимент.
Целью настоящего исследования является описание феномена
вербальной самоидентификации, средств конструирования идентичности говорящего субъекта в русском языке и специфика их использования в автобиографическом дискурсе носителей элитарной и литературной речевых культур.
Осуществление указанной цели предполагало решение следующих задач:
-
проанализировав концепции идентичности в социогуманитарных науках, определить сущность самоидентификации как вербального действия, в том числе отделить ее от смежного явления самопрезентации;
-
определить сущностные признаки и структуру самоидентификационного дискурса;
-
описать способы и языковые средства конструирования идентичности в русском языке, а именно базовый инвентарь самоидентификации и функционирование данных языковых единиц в речи;
-
выявить дифференциальные признаки носителей элитарной и литературной речевых культур сквозь призму вербальной самоидентификации;
-
описать жанровую специфику автобиографической прозы в аспекте вербализации идентичности.
-
построить модель языковой личности (далее ЯЛ), проявляющей себя в самоидентификационном дискурсе, описав специфику конструирования идентичности носителями элитарной и литературной речевых культур в комплексе разных жанров автобиографического характера;
-
описать самоидентификационный дискурс носителя элитарной речевой культуры как динамическую систему эго-текстов, в которых акты вербальной самоидентификации взаимосвязаны, взаимно обусловлены, а конструирование разных видов идентичности осуществляется с учетом жанровых особенностей текста.
Научная новизна исследования. Исследование вводит в научный
оборот понятие самоидентификации как речевого описания и выражения своей
идентичности, встраивая его в ранее апробированную в лингвистике идею о
выражении и описании эмоционального состояния в речи. При этом особое
внимание уделяется соотношению самоидентификации и пограничных
явлений, прежде всего, самопрезентации. Впервые на материале русского языка
комплексно исследуется система языковых ресурсов выражения и описания
идентичности: как с точки зрения уровневой системы языка - семантическая
специфика соционимов и фразеологических единиц, синтаксический инвариант
и варианты «самоидентификационной формулы», прямые и косвенные
способы описания идентичности; так и с точки зрения тематического охвата – привлекаются разные тематические области идентичности (эволюционно-видовая, национальная, профессиональная, гендерная, возрастная и др.).
В научный оборот вводится специфическая коммуникативная область,
речевая практика самоидентификации как особой деятельности
самоопределения, причисления или непричисления себя говорящим к какой-либо группе/категории, определяемая нами как самоидентификационный дискурс.
Уточняется понятие типа речевой культуры и критериев отнесения
носителя языка к элитарной или литературной речевым культурам в аспекте его
самоидентификационной деятельности. Ставшая уже традиционной
трехуровневая модель описания ЯЛ (по Ю. Н. Караулову) наполняется новым, специфическим содержанием: при описании вербально-семантического уровня
анализируются языковые средства вербализации самоидентификации, их набор,
инвентарь, из которого говорящий может выбирать нужные единицы, а также
подвергать их семантической модификации в своей речи; когнитивный уровень
соответствует какой-либо идентичности или их пучку как ценностному
переживанию говорящего; прагматический уровень соответствует набору
речевых интенций и стратегий, проявляющихся в актах вербализации
идентичности, зачастую пересекающейся и взаимодействующей с
самопрезентаций (самопохвалой или самоуничижением).
Моделирование ЯЛ в заявляемом аспекте заключается в комплексном
лингвистическом исследовании, одновременно учитывающем несколько
параметров: а) тип языковой личности, б) жанр автобиографической
литературы, в) способ вербализации (описание или выражение
идентичности), г) лексические и грамматические средства ее
описания/выражения, д) тип высказывания – прямое или косвенное, е) основные и дополнительные речевые стратегии и интенции, ж) доминантные и второстепенные идентичности автора.
Эго-тексты А. А. Тарковского, О. И. Борисова, Р. М. Фрумкиной,
М. Козакова, М. М. Бахтина, А. В. Азарх-Грановской, В. Я. Проппа ранее не были объектом лингвистического анализа.
Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что оно вносит вклад в разработку:
-
теории вербального отражения и конструирования идентичности – тем, что анализирует способы и средства описания и выражения идентичности;
-
теории дискурса – описанием самоидентификационного дискурса, его языковых параметров и функционирования;
-
теории речевых жанров – уточнением жанрообразующих признаков эго-литературы в аспекте вербализации идентичности автора;
-
теории языковой личности – моделированием типов ЯЛ в зависимости от самоидентификационной деятельности говорящего субъекта;
-
теории типов речевой культуры – моделированием критериев отнесения носителей языка к элитарной и литературной речевой культуре с учетом самоидентификационных актов в их автобиографическом дискурсе;
-
интегральной теории лексического значения – тем, что достраивает структуру прагматического макрокомпонента слова.
В целом, результаты работы могут быть использованы в дальнейших научных исследованиях в области конструирования идентичности, применения методики распознавания речевого намерения в полиинтенциональных высказываниях/дискурсах.
Практическая ценность диссертации. Результаты исследования можно использовать в преподавании теории дискурса, лингвокогнитологии, теории языковой личности; в анализе художественного автобиографического дискурса; в ходе проведения лингвистических экспертиз по спорным текстам, в том числе экспертиз автороведческого характера. Кроме этого, работа будет полезна специалистам смежных областей (в социологии, психологии, психокоррекции и др.) возможностью использования собственно лингвистических параметров описания речи субъекта.
Положения, выносимые на защиту:
-
Самоидентификационный дискурс языковой личности определяется как специфическая речевая деятельность, целью которой является актуализация идентичности, т. е. эмоционально-интеллектуального переживания принадлежности или непринадлежности говорящего субъекта к какой-либо группе/категории, к какому-либо классу/уровню/типу людей, а также желания быть включенным в какую-либо группу.
-
Вербальная самоидентификация включает в себя выражение и описание идентичности, последнее, в свою очередь, может быть прямым или косвенным. В вербальном конструировании идентичности так же, как и в любом другом высказывании с определенной ведущей семантикой, используются средства всех уровней языка (фонетические, лексические, словообразовательные, грамматические). Организующим центром самоидентификационного дискурса являются высказывания с «самоидентификационной формулой», включающими лексемы таксономии и характеризации.
-
Процесс самопрезентации (управления впечатлением адресата) может реализовываться отдельно от самоидентификации, совмещаться с ним или нейтрализовываться. Существует ряд факторов, при которых действие самопрезентации нивелируется либо усиливается: а) жанровая принадлежность текста, б) речевые стратегии носителя языка, отражающие его психологическую направленность как самоактуализирующейся или виктимной ЯЛ.
-
На выбор дискурсивных стратегий, языковых средств выражения и описания идентичности существенное влияние оказывают, во-первых, жанр эго-литературы (дневник, мемуары, письмо и др.), во-вторых, тип языковой личности (носитель элитарной или литературной речевой культуры) и его ведущие речевые интенции.
-
Речь элитарной языковой личности о себе характеризуется языковыми и коммуникативными особенностями, а именно стремлением к саморефлексии, креативным использованием языковых ресурсов, соблюдением информативно-фатического баланса, языковыми стратегиями самоактуализирующейся
личности (выражением самопринятия, внутреннего локуса контроля, ценности бытия вне социальной иерархии и др.).
-
Самоидентификационный дискурс имеет специфическую структуру взаимосвязанных друг с другом актов выражения и описания личностной и социальной идентичностей, среди которых можно выделить доминантные, ключевые и второстепенные, врменные идентичности говорящего субъекта.
-
Самоидентификационный дискурс представляет собой динамическую систему, в которой разные аспекты идентичности говорящего развиваются во времени, по-разному сочетаются и актуализируются в текстах разных жанров. Наиболее выпукло динамический характер вербальной самоидентификации раскрывается в эго-текстах элитарной языковой личности.
Апробация работы. Содержание диссертации обсуждалось на научных
конференциях «Когнитивные науки: междисциплинарные исследования
мышления и интеллекта» (Томск, ТГУ, 2009), «Молодежь России и славянского
мира: новые парадигмы и новые решения в когнитивной лингвистике»,
(Украина, Горловский государственный педагогический институт иностранных
языков, 2011), «Современная политическая лингвистика» (Екатеринбург
УрГПУ, 2011), «Язык. Система. Личность» (Екатеринбург, УрГПУ, 2012, 2014,
2018), «Проблемы идентичности в современном обществе» (Новосибирск, НГУ,
2012), «Жизнь языка в культуре и социуме» (Москва, ИЯ РАН и РУДН, 2012,
2017), «Языковые категории и единицы: синтагматический аспект» (Владимир,
ВГУ, 2013), «Русистика и современность» (Украина, Одесский национальный
университет им. И. И. Мечникова, 2013), «Дискурс как социальная
деятельность: приоритеты и перспективы» (Москва, центр социокогнитивных исследований дискурса при МГЛУ, 2014), «Tekst jako kultura. Kultura jako tekst» (Польша, Гданьский университет, 2014), «Слово. Словарь. Словесность» (Санкт-Петербург, РГПУ им. А. И. Герцена, 2015, 2016), «Русская речевая культура и текст» (Томск, ТПГУ, 2016, 2018), «Политическая коммуникация» (Екатеринбург УрГПУ, 2016), «Фундаментальные и прикладные исследования современной психологии» (Москва, ИП РАН, 2017), на XX международном конгрессе ISAPL (Москва, ИЯ РАН и РУДН, 2013), на XIII конгрессе МАПРЯЛ «Русский язык и литература в пространстве мировой культуры» (Испания, Университет Гранады, 2015), на ежегодных Филологических чтениях Новосибирского государственного педагогического университета.
Исследование было поддержано грантом РГНФ (конкурс для физических лиц 2014 года, проект 14-54-00005 «Самоидентификационный дискурс русской элитарной языковой личности»).
Основные положения и результаты исследования изложены в 48 публикациях (общим объемом 34 п. л.), включающих научную монографию
(10,5 п. л.), а также 15 статей в рецензируемых научных изданиях, рекомендуемых ВАК.
Объем и структура работы. Диссертационное исследование объемом
515 страниц состоит из введения, четырех глав, заключения,
библиографического списка, включающего в себя 515 наименований, и двух приложений.
Идентичность и самоидентификация в научном и обыденном русскоязычном дискурсе
Хотя рассматриваемые нами понятия появились в мировой науке в первой половине XX века, а в словарь гуманитарных наук попали в 60-70-е годы, в отечественной науке использование терминов идентичность, самоидентификация не имело массового характера. Примечателен тот факт, что впервые лексема идентичность появляется в научном жанре диссертации одновременно с распадом СССР. Так, одна из первых докторских диссертаций, защищенных по этой теме в России, - работа В. Е. Кагана «Половая идентичность у детей и подростков в норме и патологии» (Ленинград, 1991).
В течение последующих 20 лет в России было защищено около 500 диссертаций по социологии, философии, культурологии, психологии, политологии и филологии, посвященных теме идентичности и самоидентификации (по данным электронных каталогов РГБ и ГПНТБ России). Названия научных исследований строятся по двум основным моделям:
а) прилаг. + идентичность/самоидентификация (какая-либо идентичность человека);
б) прилаг. + идентичность/самоидентификация + (у) + сущ. врод. пад. (название какой-либо группы людей).
Большая часть диссертаций первой модели анализирует следующие типы и виды социальных идентично стей человека:
1) цивилизационная (цивилизационная, антропосоциалъная, цивилизационно-кулътурная, кулътурно-цивилизационная);
2) культурная (культурная, культурно-историческая, историко-культурная, социокультурная, социально-культурная, цивилизационно-кулътурная, кулътурно-цивилизационная, лингвокулътурная, этнокультурная, этнокулътуралъная, национально-культурная);
3) национальная (национальная, национально-историческая, национально культурная, национально-государственная, государственно-национальная, этническая, этноконфессионалъная, этнокультурная, этнонационалъная, этнорегионалъная, этнорелигиозная, русская, еврейская, японская, латышская);
4) территориальная (территориальная, гражданская, европейская, региональная, национально-государственная, российская, общероссийская, государственно-гражданская, этнорегионалъная, петербуржская, московская);
5) тендерная (гендерная, половая, полоролевая, гендерно-ролевая, сексуальная, женская);
6) религиозная (религиозная, конфессиональная, этнорелигиозная, христианская, православная, духовная, теологическая, нравственная, духовная, мировоззренческая, метафизическая);
7) политическая (политическая, военно-патриотическая);
8) профессиональная (профессиональная, управленческая).
Нетрудно заметить, что наибольшей популярностью пользуются понятия национальной, культурной и территориальной идентичностей, о чем говорит появление различных, в том числе сложных наименований.
Часть работ посвящено изучению идентичности страны, государства (в основном, России), в этом случае используются следующие определения: политико-правовая, внешнеполитическая, национально-государственная, политическая, геополитическая, цивилизационная, наднациональная.
Диссертации второй модели изучают различные типы и виды идентичностей у следующих категорий (в подгруппах могут быть примеры категорий людей с совмещенными признаками):
1) национальных групп (русских, татар, переселенческих этнических групп, горских евреев КБР, потомков русско-еврейских браков в современной России, этнической группы, метисов, тверских карел, австрийских немцев, поляков в России, донского казачества, южных селькупов, калмыков, этнодисперсных меньшинств, представителей татарских этнокультурных ассоциаций, тувинцев, камчадалов Магаданской области, современных башкир, коми (зырян) XX века, ногайцев России, томских татар, детей из русско-якутских семей, русскоязычных учащихся в зарубежном вузе, народа саха, чеченцев);
2) социально-профессиональных групп {творческой интеллигенции, писателя, рок-поэтов, журналистов, личности инвалида, учителя, хакеров, представителей малого бизнеса, «новых бедных» семей, элиты, клинических психологов, студентов, изучающих английский язык, студентов медицинского вуза, студентов педагогического вуза, студентов-юристов, будущих педагогов, студентов - будущих психологов, курсанта средней специальной школы милиции, курсантов военного вуза, работающих студентов, бортпроводников, специалистов по охране труда, художника, учащейся молодежи, учителя начальной школы, молодого преподавателя вуза, социального педагога, руководителя, психологов в различных сферах, адвокатов, врача, психолога-консультанта, сотрудников органов внутренних дел, муниципальных служащих, историков России, студентов-инвалидов, преподавателей современной высшей школы, российского поместного дворянства начала XX века);
3) групп, различающихся по половому признаку {женщин, мужнин; жен, имеющих мужей с алкогольными проблемами, первородящих женщин с различным материнским отношением);
4) групп людей, различающихся по территориальному признаку {россиян, русского зарубежья «первой волны», сельских жителей Русского Севера, населения Кольского Севера, населения эксклава в постсоветский период, представителей русскоязычной диаспоры в мусульманских странах, петербургской интеллигенции);
5) религиозных групп {евангельских христиан, «новых» пятидесятников в России, неоязычников, старообрядчества в современном социуме, российских немцев-лютеран);
6) групп людей, различающихся по возрасту {российской молодежи, младших школьников, старшеклассников, студенчества, студентов провинциальных вузов, городских подростков, подростков - участников территориальных группировок, подростков из семей беженцев и переселенцев, детей старшего дошкольного возраста, депривированных подростков в образовательном пространстве детского дома, подростков с делинквентным поведением, подростков, имеющих опыт употребления наркотических средств, лиц пожилого и старческого возраста, студентов младших курсов вузов, подростков и юношей с асоциальным поведением);
7) человека, людей в целом (общества, личности, человека, масс, субъекта, граждан, России);
8) организаций, школ (негосударственных вузов, региональных архитектурных школ).
Обращает на себя внимание тот факт, что возрастная идентичность специально не выделяется, однако активно исследуется какая-либо социальная идентичность различных возрастных групп. Данный факт может свидетельствовать о субъективном и динамичном характере возрастной идентичности: не случайно существуют понятия паспортного (биологического) и психологического возрастов.
В научном, в публицистическом и обыденном дискурсе существуют попытки структурирования, категоризации идентичностей, описания иерархий идентичности, приоритетности той или другой стороны личности. Однако это структурирование в научном дискурсе носит скорее декларативный, модельный характер. Например, в работе X. А. Барлыбаева все идентичности делятся на фундаментальные и актуальные. К фундаментальным относятся общечеловеческая, гражданская, этническая, национальная, государственная, религиозная, расовая, социальная, земляческая, тендерно-половая, возрастная, научная, художественно-эстетическая и др. К актуальным, т. е. поверхностным формам идентичности, проявляющимся «здесь и сейчас», относятся некоторые статусы или роли: человека, сына, мужа, отца, пассажира метро, зав. лабораторией, врачом, москвичом, русским, членом политической партии, христианином, болельщиком и т. д. [Барлыбаев, 2011, с. 33]. Несложно увидеть, что фундаментальные идентичности определяются в русском языке характеристиками в виде имен прилагательных, а актуальные - признаками в виде имен существительных.
Ср. с позицией британского социолингвиста Т. Omoniyi [2006], который, отрицая отношение к идентичности как к статичному продукту, считает, что какая-либо идентичность формируется в контексте ситуации, становясь главной, т. е. актуальной в каждый момент времени, занимая вершинную позицию в иерархии идентичностей. Вопрос о вербальном конструировании идентичности подробнее будет рассмотрен в параграфе «1.3 Лингвистические аспекты изучения идентичности и самоидентификации».
Научно-популярный и научно-публицистический дискурс также характеризуется стремлением упорядочить структуру идентичностей, выявить их соотношение, установить иерархии. Некоторые иерархии идентичностей учитывают как социальную, так и индивидуальную идентичность. Например, в книге психотерапевта М. А. Щербакова «Семь путешествий в структуру сознания» анализируются семь уровней самоидентификации: социально-профессиональный, семейно-клановый, национально-территориальный, религиозно-идеологический, эволюционно-видовой, половой уровень, духовный уровень. Уровни расположены по возрастанию сложности, первые шесть относятся к социальной, а последний - к индивидуальной идентичности, причем он не может быть определен вербально, в отличие от остальных уровней [Щербаков, 1998].
Конструирование тендера (на материале предвыборного регионального дискурса)
Предвыборный дискурс является особой разновидностью политической речи и конфликтного дискурса, где в ходе острейшего противоборства сторон используются самые разнообразные аргументы, стратегии и тактики. Конструирование гендера в данном типе текстов не исключение: психофизиологические и психосоциальные различия полов в них не только не нивелируются, но и обостряются.
Проблема языка как инструмента конструирования гендера в предвыборном дискурсе была поставлена Е. С. Гриценко. Было установлено, что «концептуализация выборов носит метафорический характер, а метафорика предвыборного дискурса профилирует тендерные смыслы, конструируя политику и политическую жизнь как «мужскую» сферу»: выборы - это война, азартная игра, роман с избирателем, спорт [Гриценко, 2005, с. 254-259]. Важно также, что для оказания определенного влияния на избирателя осознанно или неосознанно эксплуатируются тендерные стереотипы [Там же]. В работе Т. М. Голубевой на материале англоязычного предвыборного дискурса было показано, что успешная женщина-политик в своей внешности и манере одеваться должна соответствовать тендерным стереотипам [Голубева, 2008].
Российская региональная политическая коммуникация демонстрирует умеренный андроцентризм. Женщина может принимать участие в политической жизни, но это участие должно быть строго лимитировано: женщин не должно быть много ни в Государственной Думе, ни в Законодательном собрании. При этом она не должна эксплуатировать женское, быть слабой, слишком элегантной, дорого или, наоборот, бедно одевающейся, слишком молодой или старой. В случае, если политик допускает профессиональные ошибки, это насмешливо объясняется принадлежностью к женскому полу:
Ну хорошо, раз для нее, взрослой и сурьезной тетеньки это всё - не более чем соцопрос, не имеющие особого смысла игры юных политиков, то зачем было в нем участвовать? Она, взрослая и умная тетенька, заключила определенное соглашение, а потом вдруг, когда по каким-то причинам это соглашение ей выполнять расхотелось, она просто взяла и его нарушила? Грош цена такой взрослости и серьезности. Я уж не говорю о том, что это за политик вообще такой, который слово дал - слово забрал? (мужской комментарий о ситуации с лидером калужского отделения партии «Яблоко» Татьяной Котляр)16.
В данной работе сосредоточим внимание на актуализации половых различий в речи региональных политиков: в конфликтной коммуникации тендер проявляется наиболее ярко. В качестве материала для анализа были использованы комментарии на новостных сайтах и видео-интервью кандидатов в депутаты от различных партий Новосибирской области в течение 2015-2016 гг.
Анализ материала показал, что зоной нейтрализации в речевых стратегиях политиков разной половой принадлежности являются конструктивная критика существующей власти и низкоагрессивные вербальные средства, такие как подмена аргументов оценкой умственных способностей оппонента. Крайнее проявление маскулинности связано с сексуальной сферой взаимодействия, а крайнее проявление фемининности - с идеализацией территориальной и профессиональной идентичности. И зона нейтрализации, и зона актуализации тендера по-своему участвуют в его конструировании. Рассмотрим эти случаи подробнее.
Зона нейтрализации гендерных различий. Аргументы по поводу половой идентичности политика/кандидата в депутаты не могут попасть в зону совпадения стратегий мужчин и женщин, поскольку актуализируют половые различия и противопоставляют их по данному принципу. Следовательно, нейтральным в предвыборном дискурсе является либо неупоминание о своей половой принадлежности, либо маскулинизация женского текста. И то, и другое в речи женщины-политика демонстрирует признание ими ущербности, слабости и вторичности фемининности. Женщины как бы стараются забыть, не упоминать свой пол. Единственным исключением оказывается использование русских глагольных форм прошедшего времени {как я уже говорила, я сходила, провела, обозначила).
Все кандидаты, независимо от пола, демонстрируют свои личные и групповые достижения и успехи, как бы отчитываясь перед избирателем: В Новосибирске «Яблоко» - настоящая оппозиция. Мы делали митинги за честные выборы, мы создали лучшую в Сибири команду наблюдателей, мы защищали «Тангейзер» и делали mom самый митинг. У нас отличный список в горсовет и закс -мы уважаем Бойко, Лоскутова и Савина, но у нас в списке не трое хороших, а ВСЕ местные, много сельских и гражданских активистов; Собственно, самое главное: почти 16 тысяч человек проголосовали за нас 13 сентября. Я благодарю Вас. Это неоценимое доверие очень важно нам, чтобы не упасть духом - потому что слишком велик соблазн заняться своей индивидуальной жизнью и не браться за сложные и неблагодарные задачи общественно-политической деятельности (Олеся Вальгер);
В 2011 году по НСО за КПРФ было более 200 тысяч, в Томской - около 70 тысяч. Поэтому Федоров предлагается 4-м по списку, потенциал новосибирской области выше и это справедливо. Два наших депутата Абалаков и Ганзя вполне адаптировались профессионально, выполняют свои функции качественно, подавали много законодательных поправок, и предложения на выборы 2016 года разумны; Ганзя хорошо себя показала, работая в комитете по бюджету. Некоторые субвенции из федерального бюджета в область - это её заслуга (Анатолий Казак);
Мне не стыдно за то, что говорю и делаю, чем живу и что исповедаю. Я не могу и не должен нравиться всем. Очень показательный пример - эта история у Новосибирской Медакадемии. Можно было не впрягаться? Так поступил полуторамиллионный Новосибирск, но я так поступить не мог (Евгений Логинов).
Другой яркой особенностью предвыборной коммуникации в пространстве новостных комментариев, которое обеспечивает режим диалога, является активное использование вопросов разных типов. См., например, в комментариях Анатолия Казака:
А разве в феврале в Киеве хунта пришла к власти в результате демократических процедур?
Сергей, за слова надо отвечать. Что расхищал Локоть?
Победит при наличии мощного административного ресурса, не так ли Алексей?
Дмитрий, а с вас какой толк? Троллитъ на сайтах?
Появилась группа поддержки, только пришли на Тайгу (Белевич, Тучева, Рогоза). Интересно -это по зову сердца или по зову кошелька?
Ср. с вопросами Олеси Вальгер:
А закон о банкротстве никак не поможет?
У вас такая память короткая, что вы думаете, это в первый раз в стране происходит?
То есть, по-вашему, встреча Зюганова с послом США - это вмешательство во внутренние дела суверенного государства? Или вы КПРФ не считаете оппозицией?
Какого черта сейчас этот комитет возглавляет Вениамин Пак? Он какое отношение вообще имеет к культуре? Почему комитет не защитил театр от вандалов? Почему комитет не выразил протест в связи с оскорбительным поведением Андрея Панфёрова на митинге религиозных радикалов?
Наконец, еще одной важной и сближающей стратегией является выражение сомнения в умственных способностях и/или психическом здоровье оппонента:
Вы с ума сошли. Посмотрите, как КПРФ 5 лет голосует в думе. Видите какую-то разницу с ЕР? Я нет. Знаете, в моём городе мэр - коммунист. Ни черта хорошего не сделал, зато умудрился сдать город православным и к Дню победы развесить плакаты со Сталиным по всему городу; Это надо быть сказочным дураком, чтобы плакаты со Сталиным размещать рядом с культурным центром народности, которая вся была репрессирована и депортирована в Сибирь просто за то, что умела вести хозяйство по уму, а не по-советски; Честное слово, я не думала, что в нашем городе столько людей с раздвоением личности - как иначе расценивать предложения отделять Сталина-главнокомандующего от Сталина-подписывавшего приказы о репрессиях, расстрелах, депортации, раскулачивании? (Олеся Вальгер)
Конструирование идентичности носителем элитарной речевой культуры в мемуарах
С определенными оговорками к элитарной языковой личности можно отнести российского ученого, лингвиста-математика, психолингвиста Ревекку Марковну Фрумкину. Эти оговорки связаны с двумя причинами. Во-первых, идея самоактуализирующейся личности, нейтральная по отношению к полу, выдвигает прежде всего на уровень элитарной ЯЛ мужчину как владеющего более нейтральными речевыми стратегиями. Письмо женщины в гендерологии признано отклоняющимся от общеязыкового (нейтрального) стандарта [Кирилина, 1999]. Текст Р. Фрумкиной о себе не является в этом смысле исключением: большое место в нем уделяется конструированию женского, правда, не совсем типичного женского, поскольку в ее личностные задачи входит прежде всего самоутверждение как ученого. Во-вторых, мы увидим некоторую долю «излишней» прямолинейности, категоричности, выводящей данную ЯЛ из типичного представления об элитарной ЯЛ как признак психологической нецелостности. Тем не менее, перед нами редкий случай представителя элитарной языковой - женщины.
В тексте мемуаров Р. М. Фрумкиной видим следующие проявления основных психологических признаков элитарной ЯЛ: выражение ценности бытия вне социальной иерархии, внутренний локус контроля, самопринятие, целостность личности. Рассмотрим подробнее.
Выражение ценности бытия вне социальной иерархии. Ценность бытия вне социальной иерархии у Фрумкиной проявляется в отсутствии описания ее знаков: наград, дружбы со знаменитостями, собственно материальных признаков выделенности и престижности таких, как богатство, отдых за рубежом и т. д. Указание в самом начале книги на то, что ее книги в Ленинской библиотеке держали на открытом доступе, но в специальном шкафу, чтобы их не уворовывали читатели, - это знак не столько социальной престижности, сколько признания ее интеллектуальных способностей, что для автора и составляет основную ценность.
Частным случаем проявления значимости социальной иерархии является выражение панибратства к людям, имеющим высокое социальное положение или знаменитостям (что мы увидим в параграфе 3.2.3.3 при анализе носителя литературной речевой культуры в мемуарном тексте), когда субъект речи показывает свою близость к нему. См. стратегии Р. Фрумкиной, рассказывающей о высокопоставленных родителях своей школьной подруги Киры, где, наоборот, подчеркивается во вставных конструкциях59, что такая близость и особые обращения (дядя Миша, тетя Мака) были обусловлены возрастом автора:
(1) Михаил Георгиевич (для меня — дядя Миша) был сыном уральского кузнеца. В описываемое время ему было сорок. Я помню его высоким, скорее худощавым, светло-русые волосы зачесаны назад. Он всегда носил очки и должен был беречь глаза - в прошлом у него была отслойка сетчатки. Он учился на инженера-электрика в Одессе, где и встретил свою будущую жену, Амалию Израилевну (для меня - тетю Маку).
Ведущим способом выражения ценности социальной иерархии является указание на престижность, в частности на обучение в престижном вузе. Р. Фрумкина неоднократно указывает, что попадание в привилегированные учебные учреждения происходит по воле других людей или по воле случая. Например, учебе в элитарной школе она была обязана отцу, иначе говоря, автор не приписывает себе каких-то особых достоинств (фрагмент 2), причиной же того, что там долгое время работали учителя с высокой квалификацией, автор называет везение (фрагмент 3):
(2) 175-я школа, более известная в Москве как бывшая "25-я образцовая", знаменита была преимущественно тем, что дщ)щекторомщтамщщбьілащщ льга Ф?боровнащЛеонова1щодш созыва. После того как за время жизни в эвакуации я сменила несколько школ, папа был озабочен тем, чтобы я училась в хорошей школе. В 175-й школе училась моя подруга Кира П. Папа решил попытаться определить меня туда
(3) Тем не менее следующие семъ-восемъ лет школа в немалой степени жила по инерции и педагогический коллектив сохранялся, так что мне повезло.
Повезло мне и в другом. Все годы, что я училась, нашей классной руководительницей была Елена Михайловна Булганина, жена одного из первых лиц в государстве. Поэтому возможности для вмешательства в жизнь именно этого класса у Моисеенко были ограниченны.
Во фрагментах 4 и 5 описывается знакомство с Есениным и Качаловым:
(4) Совершенно поразили меня стихи Есенина «Собаке Качалова». Все, что я о Есенине знала, - это трагедия самоубийства, свершившаяся в какие-то стародавние времена. Есенина однажды близко видел папа. Было это при следующих обстоятельствах. До переезда на Тверскую - т. е. до 1924 года мои родители года два жили в Хлебном переулке. Их соседом по квартире был Рюрик Рок, один из "ничевоков". Однажды вечером в дверь позвонили. Отец ШШМ.. шищы&ошк ..U.. .Q.Q.QMMK .... йв.?.РШ... f.W.QM.. М .КШ. Q.. ё.. .ШЫЖШШ?.. Ж.. ЦШ ШйШл йОЛ.?.?.. &Ш. ЇШШЖШ. U.Q. .9ЛШи9.г.9..Л.ШЯК.9.г.9.:.ЭЛ19..0.Ы.л. М.ОШШ;
(5) Тем не менее, как и прочие события и люди, существовавшие «до меня», Есенин оставался для меня полумифической фигурой. Зато Качалова я неоднократно видела не только на сцене, но и за углом нашего дома, в Брюсовском переулке, а еще на Тверском бульваре. И вот выходило, что они современники! Тут я вспомнила, что читала что-то о Есенине в «Красной Нови». Доматтятдобраласьтдотверш Краш.9Ж.Н.9ш ш..1.92б..ш Ш?ШШМШШ..ош...Ш. ММ.Лоэт. Похоже, что таким образом я впервые приобщилась к литературоведению.
Тема Есенина и - затем - Качалова вводится не столько для того, чтобы продемонстрировать близость к знаменитостям, сколько для того чтобы, по-прежнему, объяснить свою страсть к чтению, к науке (тема вводится именно в этом контексте).
Свое знакомство со знаменитостями в детском возрасте Р. Фрумкина (а точнее говоря, не свое, а родителей) описывает прежде всего для того, чтобы показать свою, «книжную», среду, которая сформировала ее как ученого:
(6) В этой комнате мы прожили несколько месяцев. В той же «Семиэтажке», как оказалось, жили разные знаменитые люди. Имена некоторых мне были известны по их книгам - это были Тынянов, Каверин, Михаил Слонимский.
(С его сыном Сережей по прозвищу "Слон" - будущим известным композитором - мы играли в снежки.) Днем в нашей комнате мама принимала «легких» больных. Хотя она должна была лечить только сотрудников
Наркомата химической промышленности, с которым мы эвакуировались, к ней стали обращаться самые разные люди. Так мама познакомилась с Кавериным и актерами Мариинского театра, который был эвакуирован в Пермь;
(7) С Вениамином Александровичем Кавериным я познакомилась при сходных обстоятельствах. Каверин был замечательным рассказчиком. Мне врезался в память рассказ о самоубийстве его двоюродного брата, который повесился от неразделенной любви. Книга Каверина «Два капитана» была необычайно популярна, и хотя я не вполне ее понимала, книга мне очень нравилась. Поэтому Каверина я ужасно стеснялась и боялась его о чем-нибудь спросить. Мама с Кавериным подружилась. В результате няня маленького Пети, племянника Сани Григорьева из второго тома «Двух капитанов», приобрела некоторые черты моей няни Матрены Николаевны.
Внутренний л оку с контроля. В целом, Р. Фрумкина демонстрирует, что она является самостоятельным человеком, несущим ответственность за свою жизнь. Внутренний локус контроля «подводит» автора лишь один раз, когда Р. Фрумкина переходит к описанию предательства, нарушению нравственного императива. Речь идет об известном литераторе Феликсе Кузнецове, донесшем на «клуб викторианцев»60, и преподавателе Самарине, взявшемся проучить как студентов, так и их неугодных преподавателей:
(8) Нелю вызвали на заседание какой-то комсомольской инстанции факультета скорее всего, это было факультетское бюро. Но до этого с ней решил побеседовать один из его членов. В качестве доказательства своей личной безупречности Неля дала этому человеку прочесть свой дневник. Логика ее поступка мне была и осталась совершенно непонятной. У комсомольского, вджаш ШЖ.„. ШЖ„іД ..„(й ш. Поскольку это сделал небезызвестный литератор Феликс Кузнецов, его логика реконструируется из его последующих подвигов на ниве идеологии;
(9) Нам предстоял среди прочего экзамен по литературе средневековья. Этот курс читал Дмитрий Евгеньевич Михалъчи, человек старой культуры и незаурядного ума, который лет через семь подарил мне свою дружбу. Сдавать мы должны были по известному учебнику В. М. Жирмунского. Внезапно Михалъчи заболел, и вместо него экзамен принимал Самарин. У него я получила первую и последнюю в своей жизни - двойку. Кроме меня, Самарин поставил двойки еще двенадцати студентам из наших «испанских» групп. Несмотря на то, что вся эта затея была явно направлена против Михалъчи и Жирмунского, преподававшего тогда в Ленинграде, я четко ощущала, что моя двойка предназначалась мне лично. Я не ошиблась. Дело было в том, что Самарин уже знал. История с экзаменом наделала шуму - отчасти именно из-за моей двойки, поскольку я была из немногих безусловных «отличниц». Организовали пересдачу в присутствии комиссии. Только мне и Викториано Самарин поставил по тройке. Тройка означала лишение стипендии, но Викториано получал особую стипендию, а для моей семьи ударом была именно отметка
Социальная самоидентификация В. Я. Проппа в письмах к другу
В письмах В. Я. Проппа к В. С. Шабунину было выделено 184 значимых фрагмента, из которых: 68 - о работе (37%), 26 - самочувствии, болезни (14%), 24 - возрасте (13%), 14 - русском (7,6%), 3 - немецком (1,6%), 4 - музыке (2,1%), 7 - фотографировании (3,8%), 13 - чтении книг (19,1%) и др.
Данные тексты содержат наибольшее количество - по сравнению со всеми другими рассматриваемыми текстами - прямых самоидентификационных формул, связанных с самыми разнообразными его признаками, а именно профессиональной принадлежностью (фрагменты 26-28), ста ту с ом по состоянию здоровья (фрагмент 29), территориальной принадлежностью (фрагменты 30, 33), увлечениями (фрагменты 34-36):
(26) Я в городе, сижу над текстологической работой (редактирую сказки Афанасьева) сщболъшимщшстждешем, Увы -я филолог! Ничего нового я уже не создам, да и не стремлюсь. Полезен еще могу быть и радости жизни еще понимаю, и то хорошо (15 авг. 1955 г.).
Фрагмент (26) представляет собой профессиональное самообозначение с амбивалентными коннотациями: с одной стороны, дается описание сверхположительной эмоции (с большим наслаждением107), а в следующем предложении междометие увы выражает «сожаление, сетование по поводу чего „ ,, 108 Л.» .
(27) Передай мой сердечный привет Евдокии Ивановне. Я жажду видеть ее снимки. Скажи ей, что я хотя и экзаменатор, но глубоко сочувствую бедным экзаменуемым (точнее - истязаемым) .
Во фрагменте (27) обозначение регулярной, но непостоянной идентичности вузовского преподавателя - экзаменатора - служит знаком того, что В. Я. Пропп, понимая, кто он, все-таки сочувствует «бедным экзаменуемым». Другими словами, самообозначение вводится как аргумент для большей убедительности выражаемых чувств в сторону жены адресата.
(28) Сегодня у меня знаменательный день: я отвез нашему заву письмо с сообщением о своей отставке. Официальное заявление декану последует несколько позже. Я свободный человек] (15.VIII.67)
В 28-м фрагменте В. Я. Пропп, сообщая другу о своей пенсии, ищет положительные ее стороны (я свободный человек!).
(29) У меня был инфаркт, сердце надорвано, и я полуинвалид, но духом и умом пока бодр. Ношнешшшстоитшшговори (2 дек. 1953, 1-е письмо к НАСЛАЖДЕНИЕ, -я, ср. Высшая степень удовольствия (MAC).
УВЫ, междом. Восклицание, выражающее сожаление, сетование по поводу чего-л. (MAC).
Жена адресата в это время была студенткой вечернего отделения.
В. С. Шабунину).
Самообозначение в 29-м фрагменте представляет собой жалобу на свое немощное состояние, подорванное инфарктом здоровье, что подтверждает и следующее за ним извинение-самообрывание (Но не стоит говорить о себе).
Причисление себя к ленинградским ученым, относящимся территориально к периферии, и противопоставление центральным, московским, выполняет ту же самую задачу во фрагменте 30, что и обозначение радости от выдвижения в члены-корреспонденты Академии наук СССР как маленькой110 и условной - речевой акт, защищающий негативное лицо адресанта, то есть акт вежливости, по П. Браун и С. Левинсону [Brown, Levinson, 1987]:
(30) У меня две радости, одна большая и одна маленькая. Большая .радость состоит в том, что я купил пианино, продав стол, чтобы освободить место. Теперь я могу иногда играть. Пианино неважное, но вполне приличное. Другая радость, маленькая, состоит в том, что меня выдвигают в члены корреспонденты Академии наук СССР. На две вакансии в Ленинграде выдвинуто 4 кандидата. Но рлйЯ ШЬ...2ШЯ...в.?.ЯЬМй..У.сЛЯ Ш. потому, что из ленинградских никто не пройдет, а пройдут московские, т. к. в них больше покорности и они близки к сферам, а мы на периферии вольнодумствуем (13.V.58).
Отклонение возможного другого титула представлено и во фрагменте 31, и во фрагменте 32 В. Я. Пропп дает объяснение тому, почему он не получит звания члена-корреспондента Академии наук:
(31) Представь себе, что после моего пребывания в Москве меня хотят выбрать в Берлинскую Академию наук. Что ж, очень хорошо со стороны берлинцев и очень похвально. Я от этого не стану ни умнее, ни лучше.
Вспоминаю слова Ариадны у Чехова: « Что ни говорите, а в титуле есть что то обаятельное», вследствие чего она выходит за князя Мактусова. Мне титулов не надо, да вряд ли это осуществится. Посмотрим. Мне и так хорошо. Лучше бы мне на пенсию. Но пока работает жена111, для меня это исключается (29.VI.63);
(32) На большом Ученом совете я получил 58 голосов [Для выдвижения в члены корреспонденты Академии наук. - Прим. составителя], против голосовало
По сравнению с большой радостью - приобретением пианино.
Здесь также актуализируется семейная и тендерная идентичности, в косвенной имплицитной форме отражен стереотип о том, что в семье муж должен быть основным добытчиком материальных благ. четыре. Но в Москве я не пройду, т. к. хорошо известно, что я критикан и вообще элемент беспокойный и нежелательный (14. V.64).
Отклонение от звания дано в виде прогноза (я от этого не стану ни умнее, ни лучше) и негативной самохарактеристики {я критикан и вообще элемент беспокойный и нежелательный), являющейся передачей чужой точки зрения.
В другом же случае территориальной самоидентификации причисляя себя к северянам, В. Я. Пропп гордится этим фактом, кроме того, здесь имеет место идентификация с адресатом («ты такой же, как и я»):
(33) Утром рано я увидел через окно Ладожское озеро. Оно сверкало на солнце и было тихо. Но это все же не море. Морская гладь все же как-то дышит, а здесь гладкая, везде одинаковая зыбь. А через час солнце спряталось, и стало, может быть, еще лучше. Небо и вода стали серыми. Но в этом сером тоже столько разных оттенков, и на небе и на воде, что это лучше всяких ярких красок. Это наше, северное небо, и только северянин может понять эту красоту, а Ты еще и художник, так что Ты поймешь (9. VII. 62).
В контекстах с идентификациями с другом по общим хобби В. Я. Пропп использует конструкции КАК X, указывающую на временную идентичность (фрагмент 34), МЫ, X..., обозначающую адресата как части группы (фрагмент 35), а также Я ХОТЯ И НЕ X, исключающую автора из группы, но указывающую на некоторые возможные говорения по обозначенной теме (фрагмент 36):
(34) Как филателист вполне оценил новую марку и ее гашение (10.IV.63);
(35) Все, что Ты пишешь, мне было очень интересно. Отзыв художника, который видел Твои работы в Выборгском ДК, меня нисколько не удивляет. Важно то, что он профессионал и понимает дело с технической стороны, а мы, любители, судим только по впечатлениям (31.XII1954);
(36) Я уже давно начал переживать архитектуру. А русская средневековая архитектура есть необычайное чудо по талантливости и проникновенности. Никакие картины (Юон) и никакие фотографии не передают этого чуда. Здесь все в красках. Удивительный ансамбль. В XVII веке начинается медленное падение, хотя еще создается много прекрасного, и я, хотя и не специалист, сразу отличаю настоящее от наносного (трапезная) (29. VI. 63).
Поскольку время переписки с В. С. Шабуниным совпадает со временем написания В. Я. Проппом своего дневника, темы, освещаемые им в письмах и дневнике, а также их соотношение практически совпадают: возраст, здоровье, работа, надвигающаяся пенсия, любовь к русской культуре, древнерусской иконе, архитектуре. Отличиями в переписке является, во-первых, полное отсутствие указаний на интимные переживания, широко представленные в дневнике, во-вторых, более активное сочетание разных компонентов идентичности (т. н. «пучков»). Первое можно объяснить тем, что интимные переживания {чувство горения) действительно являются очень личными, внутренними, а дневник В. Я. Пропп вел именно для себя. Вторая особенность, на наш взгляд, объясняется спецификой ведения диалога в разговорной письменной коммуникации: письмо повторяет структуру устного диалога, включающего спонтанные речевые акты, характеризующиеся многотемностью. В таком случае самоидентификация сближается с самопрезентацией, см. самое первое письмо к В. С. Шабунину, когда возобновляется контакт с ним после длительного разрыва отношений, самоописание представляет собой квинтэссенцию жизненного положения