Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Реализация прецедентных феноменов разных типов в текстах М. А. Кузмина
1.1. Некоторые особенности художественной системы М. А. Кузмина в общем контексте изучения творчества писателя 9
1.2. Прецедентные феномены в художественном дискурсе: основные положения 13
1.3. Прецедентные феномены разной семиотической природы в вер бальном тексте 23
1.3.1. Функционирование литературных прецедентных феноменов 26
1.3.2. Зрительные образы и прецедентные феномены в тексте 41
1.3.2.1. Прецедентные феномены, соотносимые с произведениями живописи 41
1.3.2.2. Прецедентные феномены, соотносимые с произведениями скульптуры 48
1.3.3. Прецедентные феномены на основе звуковых образов в вербальном тексте 50
1.3.4. Особенности синкретичных прецедентных феноменов в вербальном тексте 57
1.3.4.1. Вокально-инструментальные прецедентные феномены 57
1.3.4.2. Прецедентные феномены, соотносимые с балетом 59
1.3.4.3. Прецедентные феномены, соотносимые с оперой 61
1.3.4.4. Прецедентные феномены, соотносимые с кинематографом... 71
1.3.4.5. Театрально-драматические прецедентные феномены 73
1.4. Прецедентные феномены разной степени прецедентности 77
1.4.1. Национально-прецедентные феномены 79
1.4.2. Социумно-прецедентные феномены 93
1.4.3. Индивидуально-прецедентные феномены 101
ВЫВОДЫ 105
ГЛАВА 2. Интертекстовая деривация как особый тип отношений между интертекстовыми единицами 108
2.1. Основные понятия интертекстовой деривации 108
2.2. Мотивирующие базы и их типология 114
2.2.1. Структурная типология (слово - словосочетание - предикативная единица) 114
2.2.2. Имя собственное/имя нарицательное 117
2.2.3. Иноязычная мотивирующая база, сохраняющая написание языка-источника 120
2.3. Структурирование интертекстовых единиц 122
2.3.1. Словообразовательные средства 122
2.3.2. Морфологические и синтаксические средства 125
2.3.3. Семантические переносы 148
2.4. Типы интертекстовых деривационных структур 154
2.4.1. Интертекстовая деривационная пара 154
2.4.2. Интертекстовая деривационная цепочка 155
2.4.3. Интертекстовое деривационное гнездо 157
2.5. Полимотивация интертекстовых единиц 162
ВЫВОДЫ 165
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 167
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 169
Приложение : 194
- Некоторые особенности художественной системы М. А. Кузмина в общем контексте изучения творчества писателя
- Основные понятия интертекстовой деривации
- Мотивирующие базы и их типология
Введение к работе
Современная лингвистика, характеризующаяся такими качествами, как антропоцентризм, функционализм, когнитивизм, рассматривает языковые факты «прежде всего по их роли для человека, по их назначению в его жизнедеятельности» [Кубрякова 1995: 212]. Именно этим объясняется особый интерес к рассмотрению языковой личности, выражающей себя в тексте, смысловая глубина которого возникает на пересечении двух позиций: авторской и читательской. При этом тексту «принадлежит не только то, что сознательно внес в него автор, но и то, что вносит в него читатель в своем с ним диалоге» [Ямпольскнй 1993: 34]. Возникающий при таком общении эффект получил название интертекстуальности, без обращения к проблемам которой невозможно сейчас полноценное изучение художественного и публицистического текста, поскольку такой подход способствует углубленному осмыслению творчества писателя в целом.
Рассмотрение интертекстуалыюсти помогает углубить содержание текста «за счет установления многомерных связей с другими текстами» [Фатеева 2000: 16], а также помогает расширить «представление об авторе, его тезаурусе, литературных вкусах или научной ориентации» [Кузьмина 1999: 121]. Данное исследование направлено на изучение прецедентных феноменов в динамическом аспекте с целью расширения знаний о них, об особенностях их структурирования как интертекстовых единиц.
В современной науке представление об интертекстуальности «выходит на уровень отношения к поэтическому слову и понимается как слагаемое индивидуального стиля» [Кузьмина 1999: 77]. Это позволяет говорить о том, что интертекстовые единицы являются элементами семантико-стилистической системы писателя, определяемой «как художественно мотивированное единство используемых писателем лексико-фразеологических средств, которые подчинены определенным принципам отбора и употребления, обусловленным авторским видением мира» [Поцепня 1997: 28].
Объектом исследования являются прецедентные феномены в произведениях М. Кузмина.
Предметом исследования стали типы структурирования прецедентных феноменов в тексте.
Материалом исследования послужили художественные и публицистические произведения писателя, на основе которых методом сплошной выборки была составлена картотека объемом 1083 единицы. Обилие прецедентных феноменов в тексте рассматриваемого автора позволяет провести наблюдение над их функционированием в разных условиях. Кроме того, текстовый материал создает условия для многоаспектного анализа явления пре-цедентности. Так, авторская установка на использование прецедентных феноменов разной семиотической природы дает возможность рассмотреть особенности их реализации в тексте и продемонстрировать предпочтения М. Кузмина.
Цель настоящего исследования состоит в том, чтобы охарактеризовать процесс интертекстовой деривации, показать особенности структурирования прецедентных феноменов в тексте.
В соответствии с поставленной целью выделяются следующие задачи:
определить соотношение понятий «прецедентный феномен» и «интертекстовая единица», а также определить их основные структурные типы в произведениях М. Кузмина;
охарактеризовать явление интертекстовой структуры, определить основные типы интертекстовых структур;
определить особенности реализации прецедентных феноменов в интертекстовой структуре с учетом семиотической природы произведения и от степени его известности;
теоретически обосновать понятие «интертекстовая деривация» и охарактеризовать ее особенности;
дать определение понятиям «мотивирующая база», «деривационная база» интертекстовой единицы;
6) показать особенности интертекстовых деривационных структур (интертекстовых деривационных пар, интертекстовых деривационных цепочек, интертекстовых деривационных гнезд), возникающих в процессе интертекстовой деривации.
Для решения поставленных задач используются следующие методы: наблюдение, сопоставление, описательный метод, контекстный анализ, культурологический анализ, элементы структурно-компонентного анализа и количественного анализа.
Научная новизна исследования связана, прежде всего, с материалом работы: впервые изучается круг прецедентных феноменов, представленных в прозаических и поэтических произведениях М. Кузмина. Принципиально новым является исследование интертекстовых структур, возникающих как результат взаимодействия текстов. Рассмотрение интертекстовых деривационных пар, интертекстовых деривационных цепочек, интертекстовых деривационных гнезд дает возможность глубже проникнуть в авторский замысел, установить новые смысловые проекции текста.
Теоретическая значимость исследования определяется введением и разработкой таких понятий, как «интертекстовая структура», «интертекстовая деривация», «интертекстовая деривационная пара», «интертекстовая деривационная цепочка», «интертекстовое деривационное гнездо», а также с характеристикой основных типов интертекстовых структур.
Практическая значимості, работЕ>і состоит в том, что полученные результаты могут быть использованы в дальнейшем исследовании феномена интертексту ал ыюсти, в лексикографической практике, в частности, в писательской лексикографии, а также и вузовском преподавании лингвистических дисциплин.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Прецедентный феномен как единица когнитивного уровня получает в тексте реализацию в виде совокупности взаимосвязанных интертекстовых единиц. Особенности образующейся интертекстовой структуры являются от-
ражением семиотических особенностей прецедентных феноменов, степени их известности.
2. В результате взаимодействия текстов образуются интертекстовые
структуры разного типа: гомогенные, то есть структуры, включающие в себя
элементы одного источника, и гетерогенные, состоящие из элементов разных
текстов-источников.
По степени рассредоточенное в тексте выделяются интертекстовые структуры двух типов: точечные и рассредоточенные (с прямыми и косвенными интерпретаторами).
В составе интертекстовой структуры представлены ядерные и периферийные интертекстовые единицы, среди которых отмечаются актуализато-ры и интерпретаторы.
Интертекстовая деривация представляет собой процесс образования интертекстовой единицы, сопровождающийся семантическими и формальными ее трансформациями.
Деривационной базой интертекстовой единицы является инвариант восприятия прецедентного феномена, отражающий знания языковой личности. Мотивирующей базой является языковой материал, с помощью которого деривационная база получает вербализацию в тексте.
Интертекстовая единица структурируется в тексте с помощью разных языковых средств, среди которых выделяются словообразовательные и синтаксические средства.
Интертекстовыми деривационными единицами являются интертекстовые деривационные пары, интертекстовые деривационные цепочки и интертекстовые деривационные гнезда, выявление которых демонстрирует сложность процесса образования интертекстовых единиц в речи и создает предпосылки для появления многозначных единиц.
Преобладание прецедентных феноменов, соотносимых с литературными и оперными произведениями, позволяет утверждать, что М.Кузмин как
языковая личность ориентирован, прежде всего, на музыкальную и литературную сферу.
Апробация работы. Основные положения исследования были отражены в восьми публикациях, на заседаниях проблемной группы «Слово как единица лексической системы языка» при кафедре русского языка РГПУ им. А. И. Герцена (2003, 2004), а также в выступлениях на научных конференциях: «Пушкинские чтения» (ЛГОУ им. А. С. Пушкина, 2000, 2002, 2003), «Слово. Словарь. Словесность» (РГПУ им. А. И. Герцена, 2003, 2004), Гер-ценовские чтения (2005).
Структура диссертации обусловлена методикой исследования материала и состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, насчитывающей 292 наименования, одного приложения.
Список принятых сокращений: ИЕ - интертекстовая единица ПВ - прецедентное высказывание ПИ - прецедентное имя ПО - прецедентный образ ПС - прецедентная ситуация ПТ - прецедентный текст ПФ- прецедентный феномен
Некоторые особенности художественной системы М. А. Кузмина в общем контексте изучения творчества писателя
Творчество М. Кузмина представляет особый интерес для современной лингвистики, поскольку неотъемлемой составляющей его произведений является широкий пласт лингвокультурологической информации.
Впервые М. Кузмин напечатал свои произведения в 1905 году в «Зеленом сборнике», выход которого был отмечен рецензиями В. Я. Брюсова и А. А. Блока, в целом оценивших эту книгу как слабую, но в то же время среди наиболее интересных авторов выделивших имя М. Кузмина. В 1912 году Н. С. Гумилев, характеризуя основные этапы развития поэзии за последнее десятилетие, также отметил М. Кузмина как одного из лучших современных поэтов: «Лишь немногим дана в удел такая изумительная стройность целого при свободном разнообразии частностей, ... и, наконец, его техника, находящаяся в полном развитии, никогда не заслоняет собой образа, а только окрыляет его» [Гумилев 1912: 62].
В 1917 году был выполнен первый обобщающий обзор творчества поэта [Зноско-Боровский 1917], автор которого подчеркивал необычайную широту охвата культурного материала в произведениях М. Кузмина, требующую от читателя огромных знаний из сферы искусства. В этой оценке воплотилось общее впечатление, которое до этого неоднократно отмечавшееся другими критиками и получившее выражение в таких определениях, как са-лонность [Гумилев 1912], начитанность [Блок 1905, Ремизов 1990], эстетство [Брюсов 1905]. С современной точки зрения все это можно обозначить как проявление свойства интертекстуальности в тексте.
В 30-е годы интерес к творчеству М. Кузмина и его произведениям упал, хотя официального их запрета не было, просто книги не печатали, и в итоге поэт оказался практически забыт. Литературные критики в это время оценивают его творчество отрицательно, что нашло отражение в «Литературной энциклопедии» 1931 года: автор статьи, посвященной писателю, отмечал, что его творчество «знаменует процесс буржуазного перерождения дворянской интеллигенции XX века» [Михайловский 1931: 700], «Кузмин погружен в мир арлекинад, фейерверков, маркизов, любовных затей. Его поэзия усваивает легкость, жеманность, всезаполняющий дух утонченной эротики Рококо, стилю которого соответствует и палитра эпитетов» [Там же: 702]. Однако при всех идеологических оценках все равно неизменно признается обращенность творчества М. Кузмина к другим культурам.
В 70-е годы начался новый этап изучения творчества М. Кузмина, формирование которого связывается с именем Г. Шмакова. Этот литературовед характеризовал М. Кузмина как поэта, обладающего особым культурно-историческим сознанием, в котором «время представляется ... континуумом, где стерты различия между прошлым и настоящим» [Шмаков 1990: 9]. Г. Шмаков писал, что «для культурно-исторического сознания вышеобозна-ченных поэтов существует лишь мифологическое время, время вечности» [Там же: 10]. Эта точка зрения открыла широкий путь к исследованию интертекстуальных связей в произведениях М. Кузмина, так как интертекстуальность, отражая «непрерывный процесс взаимодействия текстов и мировоззрений в общей цепи мировой культуры» [Арнольд 1999: 392], неразрывно связана с понятиями «времени», «памяти», «прошлого» и «настоящего».
Большинство статей о творчестве М. Кузмина направлено именно на исследование биографических, творческих связей его произведений с разными культурами и их представителями, например, с творчеством Р. Вагнера [[Шмаков 1990], А.С.Пушкина [Паперно 1989], О. Э. Мандельштама [Лек-манов 1995, Ботт 1989], В.В.Маяковского [Селезнев 1989], Вяч. Иванова [Богомолов 2000] и многих других.
Одно из наиболее полных исследований литературной деятельности М. Кузмина осуществлено В. Марковым, обобщившим основные черты творчества писателя, среди которых особо отмечается стремление к синтезу ис кусств. В этом исследователь видит актуальность творчества М. Кузмина, так-как пафос современного искусства заключается в смешении стилей и сдвиге планов. Давая обзор всем поэтическим сборникам поэта, В. Ф. Марков неоднократно подчеркивает, что стихи М. Кузмина многоцветны и разнообразны, а его творчество нельзя отнести однозначно к какому-либо одному направлению, как это пытаются делать некоторые литературоведы. Его поэзия есть поэзия протекания, «поэзия не статическая, а стремящаяся, направленная и постоянно эволюционирующая» [Марков 1994: 145]. Среди интертекстуальных связей исследователь отмечает связи с Гомером, Ф. Петраркой, А. С. Пушкиным, А. С. Грибоедовым, Е. А. Баратынским и др. [Марков 1994], которые он объясняет тем, что у М. Кузмина «верность себе не находится в конфликте со способностью вбирать иное и делать его "нечужим"» [Марков 1994: 145]. Сам М. Кузмин постоянно соотносил свое творчество и свою жизнь с мировой культурой, объединяя все в единое «смысловое пространство» и таким образом реализуя представление о смысловом единстве мира [Паперно 1989: 57]. Писатель не просто заимствовал сюжеты и образы у других авторов, он «использовал "чужие сюжеты и идеи и претворял их - по-своему, совершенно иначе, - но срезая на корню интерес к "первоисточнику" идеи мастерством своего изложения и сюжета» [Сайкина 2002: 230].
Основные понятия интертекстовой деривации
Деривация определяется как «понятие формальной, семантической и функциональной производности в иерархии единиц всех уровней языковой системы, а также понятие межуровневых отношений» [Лазуткина 1998: 110]. Это «процесс чрезвычайно сложный, связанный с миром реальной действительности и ее отражением в человеческом сознании (индивидуальном и коллективном), с психо-речевой деятельностью индивидуума (вернее, индивидуумов-коммуникантов) и со всеми сферами практической деятельности человеческого общества» [Адливанкин, Мурзин 1984: 6], в результате которого образуется новая в семантическом и в формальном плане единица
В соответствии с единицами, участвующими в процессе деривации, выделяют следующие ее типы: словообразовательная [Курилович 2000, Лопатин, Улуханов 1998, Янко-Триницкая 2001, Земская 2004, Аксютенкова 2002], лексическая [Голев 1989, Шмелев 2002, Кубрякова 1981, Зализняк 2001], синтаксическая [Бацевич 1988; Мурзин 1984, Мурзин 1988; Шишенков 1986], текстовая [Мурзин 1982; Мурзин, Штерн 1991, Трубникова 1997], фразеологическая [Алефиренко 1993, Мокиенко 1988, Пугач 1997, Чердапцева 1990], семантическая [Зализняк 2001, Симашко 1979, Падучева 2004]
Исходя из постулата о всеобщности этого процесса, лингвисты высказывают мысль о существовании интертекстовой [Сидоренко 1999] или интертекстуальной деривации [Фокина 2004], пока не получившей однозначной оценки. Необходимость введения этого понятия обусловлена тем, что ИЕ по своей сути является единицей производной. При переходе из одного текста в другой ИЕ не остается неизменной, она, вступая в синтагматические и парадигматические отношения с членами текстовой системы, приобретает «в контексте этой системы дополнительное значение - новое представление о знаке текста-источника» [Бразговская 2002: 38]. Таким образом, интертекстовой деривацией назовем процесс перехода ИЕ из одного текста в другой, сопровождаемый семантическими и формальными ее изменениями.
Этот процесс, по нашему мнению, подобен процессу фразеологической деривации, поэтому многие понятия их сферы фразообразования будут нами использоваться для характеристики интертекстовой деривации.
При рассмотрении процесса интертекстовой деривации необходимо ввести ряд понятий, а именно: деривационная и мотивирующая базы, мотивирующая и мотивированная единицы. Понятие деривационной и мотивирующей баз используются прежде всего в сфере фразообразования [Гвозда-рев 1977, Пугач 1997], словообразования [Лопатин 1977]. Одним из первых эти понятия ввел Ю. А. Гвоздарев, который под мотивирующей базой понимал «значение, подлежащее материализации во фразеологической единице» [Гвоздарев 1977: 43], а под деривационной базой - «материал языка или речи, с помощью которого материализуется мотивирующая база» [Там же: 43]. Также им было введено понятие ситуации, то есть тех явлений жизни, которые служат основанием для возникновения новой фразеологической единицы. В словообразовании деривационная база трактуется иначе - это «база, к которой присоединяется формант» [Очерки по лингвистической детермино-логии и дериватологии русского языка 1998: 14], соответственно мотивирующей базой называется «часть мотивированного слова общая с мотивирующим» [Лопатин 1977: 9].
Учитывая представленные определения из разных областей лингвистики, а также взгляды современной науки на семантику лексических единиц, которая представляется как двухслойная или двухуровневая структура, позволяющая «интегрировать ментальные и семантические структуры в единый конструкт» [Беляевская 2003: 68], под деривационной базой мы понимаем всю совокупность культурологических, психологических, семиотических признаков, определяющих формирование инварианта восприятия ПФ. Деривационная база определяется знаниями языковой личности о том или ином
109
явлении действительности, представленном в когнитивном пространстве в виде инварианта восприятия. Именно деривационная база определяет дальнейшее смысловое развитие ИЕ, возможные формальные изменения, это «некий внутренний каркас - ментальное или концептуальное представление, организующее "кванты" смысла в единую структуру» [Беляевская 2003: 68].
Мотивирующей базой является языковой материал, участвующий в образовании ИЕ. С точки зрения языковой системы мотивирующая база может быть представлена словом, словосочетанием, предложением, текстом.
Поскольку деривационный процесс предполагает анализ, как минимум, двух единиц, то необходимо ввести понятия мотивирующей и мотивированной ИЕ. Мотивирующей единицей называется исходная ИЕ, которая в дальнейшем подвергается преобразованиям. Новая ИЕ, получающаяся в процессе деривации, называется мотивированной. В смысловой структуре мотивированной ИЕ, как и любой другой, выделяют две части: отсылочную и формантную.
Мотивирующие базы и их типология
В процессе анализа ИЕ были выявлены следующие структурные типы мотивирующей базы, под которой, как уже было отмечено, понимается совокупность языковых единиц, на основе которых образуются ИЕ: слово, словосочетание, предикативная единица, совокупность предикативных единиц, вплоть до текста в целом.
Самой активной в деривационном плане мотивирующая база оказались имена существительные, как имена собственные, так и нарицательные. Эта МБ подвергается разнообразным деривационным процессам: метафоризации, метонимии, суффиксации, образованию словосочетаний, предикативных единиц.
Словосочетание в качестве мотивирующей базы встречается редко. Это возможно только в тех случаях, когда ни один из компонентов словосочетания по отдельности не соотносится с каким-либо ГІФ. В качестве примера рассмотрим словосочетание «зеленый доломан»:
Память тихо улетает, Застилает взор туман... Сквозь туман плывет и тает
Твой «зеленый доломан».
(«Ряд кругов на буром поле...»)
ИЕ, образованная путем метонимического переноса, называет В. Князева, который, будучи военным, носил зеленый доломан (гусарская куртка, на которую накидывается ментик).
Предикативная единица как мотивирующая база используется менее активно, чем непредикативные единицы, но в то же время она может подвергаться самым разнообразным операциям: компрессии, контаминации, трансформации и др. Этот тип представлен и в прозе, и в стихах.
В поэзии предикативные единицы чаще всего представлены в трансформированном виде, что объясняется спецификой стихотворной речи:
-Чистым - все чисто, -Помнишь, сказал Апостол? В лугах заливных все темней. Твой рот вишня, я - воробей.
(Гермес)
Слова из Послания к Титу св. Апостола Павла: «Для чистых все чисто» [Поел, к Титу 1, 15], подразумевающие чистоту верующих, чистоту ума и совести, подвергаются ритмической и структурной трансформации. В тексте отмечается и актуализатор, в общих чертах указывающий на источник «сказал Апостол». В целом, фраза подвергается переосмыслению: речь идет о чистоте влюбленных, действия которых оправдываются любовью.
В прозе предикативные единицы могут быть представлены как в неизменном, так и в преобразованном виде:
Передо мной стоял молодой человек, почти еще мальчик, без парика, в скромном черном камзоле, бледный, с блестящими глазами и острым подбородком, развивая утопические мечты о равенстве, свободе, братстве, грядущих будто бы великих событиях, мировом потрясении, новом потопе. Я спросил его:
- Вы англичанин?
- Нет, я француз, и обратился к вашему покровительству, как соотечественника.
- Да, я знаю ваше дело, оно будет исполнено, но ваши слова меня жи-вейше интересуют; вы говорите, что это мечты целой массы людей, которые готовы действовать не для своего только освобождения.
- Мы освободим мир!
- Освободите от чего? меня, например.
- От тиранов, - воскликнул мальчик, краснея.
- Но ведь предрассудки, приличия, наши чувства, наконец, более жестокие тираны, чем венценосцы. Как поется:
Любовь-тиран сильнейший всех царей. Любовь смиряет гордого Самсона.
(Приключения Эме Лебефа)
ИЕ представляет собой цитату из либретто оперы К. Сен-Санса «Самсон и Далила», созданной на основе библейского сюжета, в котором Далила, предавая Самсона, отдает его на растерзание врагам. Именно опера является деривационной базой этой единицы. Слова, приведенные Эме Лебефом, акцентируют внимание на слове «тиран», которое реализуется в тексте в прямом и переносном значении (мучитель - человек и мучитель - чувство). Каждый из героев говорит о своих мучителях: один о внешних, другой о внутренних, более сильных, чем внешние.