Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Достижения и новации в изучении повтора 11
1.1. Основные подходы к изучению повторов 11
1.2. Результаты исследований повторов в текстах сказок 31
1.3. Гипотеза об архаичной стиховой организации текстов русской народной сказки 37
Выводы 57
Глава II. Функции фонетических, семантических и лексических повторов в текстах русских народных сказок 62
2.1. Виды и функции фонетических повторов в текстах сказок 62
2.1.1. Звуковые повторы 62
2.1.2. Фонетический повтор как средство создания рифмы и рифмоидов 74
2.2. Виды и функции семантических повторов в текстах сказок 78
2.3. Виды и функции лексических повторов в текстах сказок
2.3.1. Контактный повтор 90
2.3.2. Дистантный повтор 94
2.3.3. Полиптотон 101
Выводы 107
Глава III. Функции грамматических повторов в текстах русских народных сказок 0
3.1. Виды и функции морфемных повторов в текстах сказок 110
3.1.1. Корнесловный повтор ПО
3.1.2. Повтор аффиксальных морфем 116
3.2. Виды и функции морфологических повторов в текстах сказок 120
3.2.1. Повтор части речи 120
3.2.2. Повтор грамматической формы 123
3.3. Виды и функции синтаксических повторов в текстах сказок 127
3.3.1. Параллелизм 127
3.3.2. Повтор синтаксической конструкции 136
3.3.3. Неоднократное замещение синтаксической позиции 141
Выводы 145
Заключение 149
Литература
- Результаты исследований повторов в текстах сказок
- Фонетический повтор как средство создания рифмы и рифмоидов
- Корнесловный повтор
- Виды и функции синтаксических повторов в текстах сказок
Результаты исследований повторов в текстах сказок
Далее следуют повторы, которые современная филология относит к семантическим. Это группа фигур, строящихся на основе сходства, равенства или противопоставления (следует добавить "смысла"). К ним Квинтилиан относит последовательное добавление синонимов - то, что мы сейчас назвали бы градацией, плеоназм - удвоение смысла. Далее автор трактата сбивается на градацию (или климакс), под которой он понимает цепочку ab, be, cd и т. д. и которую, по нашему мнению, следовало бы отнести к лексическим повторам. Тут же упоминается и такой явно грамматический повтор, как многосоюзие. К грамматическим повторам относят в наши дни и зевгму - фигуру убавления, под которой Квинтилиан понимает использование лишь одного управляющего глагола при ряде однородных дополнений (в этом случае повтор относится к способу замещения синтаксической позиции).
Еще одну группу слов античный ритор выделяет на основе сходства звучания, однако речь идет все о тех же семантических повторах. Это парономазия, или агноминация, - широкая категория, в которую попадают как собственно парономазия, так и троп, который сейчас принято именовать каламбуром. К ней примыкает антанакласис - повтор слова в измененном или даже противоположном значении, т. е. и то, что нам привычнее называть энантиосемией, и столкновение антонимов, и употребление форм с противоположными по значению предлогами. Далее следует антитеза. Античные ораторы стремились построить такое противопоставление, в котором противоположные по смыслу слова имеют либо равное количество слогов, либо одинаковые концовки. Такая фигура называлась парисон. К группе слов, выделяемых по сходству звучания, Квинтилиан относит также гомеотелевтон - повтор слов с одинаковой финальной частью в одном предложении или в соседних фразах (если эта фигура связывает концы строк поэтического текста, она в наши дни называется рифмой) и омиоптот использование разных слов в одном падеже. Эти две фигуры сейчас считаются разновидностями грамматических повторов.
В эту же группу Квинтилиан включает изоколон - одинаковую синтаксическую оформленность соседних предложений, т. е. то, что мы сейчас называем синтаксическим параллелизмом. Примечательно, что за изоколоном следует антиметабола - фигура, представляющая собой перекрестный повтор с отрицанием (Мы живем не для того, чтобы есть, а едим, для того, чтобы житъ). Это фактически изоколон в сочетании с лексическим и семантическим повтором, и Квинтилиан это тонко уловил.
Для нашего исследования важно, что в глубокой древности, куда уходят, как мы покажем далее, корни анализируемых нами сказок, различали повтор во всем его многообразии, включая однотипный слоговой состав слов ("метр", как пишет Квинтилиан [Qvintilianus]).
Адаптируя латинские трактаты по риторике к особенностям русского языка, М.В. Ломоносов отказался от мелких деталей в прорисовке фигур, указав, что основными фигурами речи являются повторение, усугубление, единознаменование, восхождение, наклонение, многосоюзие, бессоюзие и согласование (в современных терминах повторение - это анафора, эпифора, симплока, анадиплозис; усугубление - геминация; единознаменование -градация; восхождение - это градация в понимании Квинтилиана; наклонение - полиптотон; согласование, судя по примеру, может быть эпанодосом), остальные же "отчасти только сродны латинскому языку, и для того надлежат до грамматики больше, нежели до риторики; отчасти не имеют столько достоинства, чтобы они за особливые способы в красноречии почтены быть могли" [Ломоносов 1952, с. 135]. Игнорирование М.В. Ломоносовым нетривиальных видов повторов, которые между тем мы обнаруживаем в сказках того же периода, говорит о том, что устная поэтическая традиция, воспроизводившая архаичный образец, сохраняла в неотрефлексированном виде больше приемов, чем было доступно филологической науке того времени. Современное представление о повторе как о фигуре отражено в "Словаре поэтических терминов" А.П. Квятковского [Словарь поэтических терминов 2009] и в Энциклопедическом словаре-справочнике "Культура русской речи" [Культура русской речи 2003]. В последнем представлено поуровневое деление повторов: 1. Звуковой повтор: аллитерация, ассонанс, рифма, звуковая анафора и др. 2. Морфемный повтор: гомеотелевтон (повтор флексий), гомеоэоптон (корневой повтор), повтор суффиксов, повтор префиксов. 3. Лексический повтор: позиционно-лексический повтор, лексическая анафора, лексическая анаэпифора и др. 4. Морфологический повтор: повторение грамматических форм. 5. Синтаксический повтор: синтаксический параллелизм. В зависимости от расположения повторяемых единиц выделяют также контактный (редупликация, геминация) и дистантный (кольцо, эпифора, эпаналепсис, т. е. повтор с добавлением ко второй, третьей и т.д. единице усиливающих слов) повторы. Кроме того, они делятся на упорядоченный (хиазм, полисиндетон, анадиплозис) и неупорядоченный (эпимона, т. е. повтор с небольшими вариациями) [Там же, с. 476].
Второе направление в изучении повторов мы назвали текстоориентированным. Поскольку оно развивается большей частью в рамках литературоведения и фольклористики и не связано непосредственно с ходом нашего исследования, охарактеризуем его вкратце. Начало ему было положено А.Н. Веселовским [Веселовский 2007], который обратил внимание на то, что сюжет складывается из мотивов. Ученый высказал важную для нашей работы мысль, что часть в сказках важнее целого. Эту идею развил В.Я. Пропп в работе "Морфология волшебной сказки" [Пропп 2001]. Он заметил, что одна и та же функция может повторяться у разных персонажей. Этими функциями он и заменил мотивы А.Н. Веселовского. Кроме того, В.Я. Пропп установил, что последовательность функций тоже всегда повторяется.
Варьирование касается только персонажей или набора функций, а именно его полноты или неполноты. Эта работа повлияла на исследователей сравнительной мифологии (К. Леви-Строс, А. Греймас) - направления, которое тоже связано с изучением повторяемости, а именно повторяемости сюжетов, мотивов, архетипов в разных культурах.
Фонетический повтор как средство создания рифмы и рифмоидов
Такие структуры М. Уэст находит в "Авесте": строфа строилась из коротких строк, к части из которых добавлялись наращения, например 7/7.7/7.7/7; 7/5.7/5.7/7/5.7/7/5; 7/9.3/5 и 4/7.4/7.3/5 [Уэст 1988, с. 478]. Примечательно, что строки с наращением или без могли особым образом чередоваться внутри строфы (abba или abbabac) или создавать иное математическое соотношение (7/12 (что может быть представлено не только как 9.3, но и 7.5) / 5).
Если мы рассмотрим пример 1, то его схема выглядит так: 6.7/6/9.4 (последняя строка может также быть представлена как 4.5.4). Схему примера 2 можно представить так: 7/5.7/4.6/6. Неполная симметрия в схеме (пример 1) и сдвиг показателей на единицу во второй части строфоида (пример 2), может объясняться как архаичной метрической свободой, так и поздним вырождением квантитативного принципа построения текста. Небольшие отклонения не мешают нам заключить, что вариативность длины строки внутри строфоида в тексте сказки не является случайной, она подчинена квантитативной пропорции, которая современным получателем воспринимается как сочетание симметрии с асимметрией. Этот принцип был подробно описан для синтаксических повторов Н.А. Кожевниковой [Кожевникова 2009], однако ранее косвенно на него указывал Р. Якобсон, говоря о том, что "сходство на одних уровнях оттеняется нарочитым различием на других" [Якобсон 1975, с. 130].
Наличие в сказках строк, составленных из двух полустиший, в некоторых случаях объясняет появление 4 безударных слогов между иктами, чего при желании можно было бы избежать, отказавшись от деиктических слов или уменьшительно-ласкательных суффиксов15. Так, в сказке "Лиса, заяц и петух", построенной преимущественно как 2-иктный тактовик, есть 2 строки с 4 безударными междуиктовыми слогами. Рассмотрим включающие их строфоиды: У лисицы была 6 избенка ледяная, 7 а у зайчика лубяная. 9 Последняя строка имеет схему 5+4, чередование ударных и безударных слогов до и после цезуры одинаково (w w - w w / w w - w), хотя второе полустишие укорочено на 1 слог для создания женской рифмы. При этом в строфоиде традиционно соседствуют 7- и 5-сложник (6/7/5.4). Точно такую же схему имеет и другое трехстишие с неурегулированным тактовиком: Лиса попросилась 6 у зайчика погреться, 1 да зайчика-то и выгнала 5.4 Ритмический повтор в зачине сказки нам представляется неслучайным. Выведенные нами квантитативные принципы организации строфоида в сказке позволили уточнить выполненное до этого разбиение текстов на строки и строфоиды. В заключение можно указать, что, помимо квантитативных показателей, строфоиды сказок цементировал фонетический, лексический, семантический и грамматический повтор. Приведем пример из сказки "Царевна-лягушка": Василиса Премудрая 4.4 хитрей, мудрёней 5 своего отца уродилась; 5.4
Здесь концы строк связаны паронимической аттракцией (МУДРА -МУДР - УРДА), первая и вторая строка связаны корневым повтором {Премудрая - мудрёней), во второй строке представлен грамматический и семантический повтор {хитрей, мудрёней). На более позднем этапе развития жанра заметно увеличилось количество рифмованных строк, как в сказке "Мизгирь". Нам предстоит выяснить, дополнила ли рифма параллелизм или компенсировала его ослабление.
К сожалению, нам не удастся выявить метрические схемы архаической силлабической основы сказки из-за отсутствия ее письменной фиксации в праславянский период. Позже "акцентные изменения ... отчасти сделали неясными исконные количественные характеристики гласных, так как на них наложились новые акцентные характеристики" [Уэст 1988, с. 485]. Фонологические реконструкции не имеют смысла, т. к. со временем обновлялась и лексика. И все же сделанные нами подсчеты позволяют сделать предварительные выводы. Так, мы можем уточнить высказывание Ю.Б. Орлицкого о том, что фольклорные жанры являются "предверлибром" или "недоверлибром": сказки вообще не должны рассматриваться как верлибр, поскольку в них выдерживаются определенные принципы упорядочивания по всем известным показателям. Этот жанр следует отнести к разряду гетероморфных стихов. Определяя этот тип стиха, Ю.Б. Орлицкий пишет: "...По мере развертывания текста в нем постоянно происходит изменение текущих конструктивных закономерностей стиховой структуры: «теряется» и вновь возникает рифма, отдельные строки имеют отчетливую силлабо-тоническую структуру, другие - тоническую; кроме того, могут встречаться и попарно зарифмованные строки раешника, и свободный стих.
Варьируются также стопность стиха, объем клаузул, способы рифмовки и, соответственно, строфика. При этом строки аналогичной структуры, как правило, объединяются в небольшие (от двух до пяти и более строк) группы (строфоиды), что позволяет читателю выработать установку на тот или иной тип стиха, которая затем также закономерно нарушается" [Андреева, Орлицкий 2009, с. 368]. К этому остается добавить, что речь должна идти о гетероморфном стихе архаичного типа.
В своих исследованиях мы не можем не задумываться над проблемой добросовестности фиксации устных текстов собирателями и издателями. В XVIII-XIX вв. не существовало технических средств записи речи, собиратель пользовался чернилами и пером, так что его отставание от непрерывного звучания речи неизбежно, как неизбежны и последующие вставки "от себя" по памяти. А.И. Соболевский признавался, что собиратели нередко пропускали слова и особенно часто пропускали повторы, считая это время в процессе звучания текста удобным для дописывания содержательных фрагментов [Великорусские народные песни 1895]. Сопоставление сказок из сборника А.Н. Афанасьева с текстами из более ранних сборников оставляет ощущение большей гармонизации в них повторяющихся единиц разных уровней, однако это как раз можно отнести к развитию методик записи звучащей речи и уменьшению пропусков. Выявленные нами закономерности в ритмической организации строфоидов не могли появиться в результате доработки текстов, поскольку научные представления об индоевропейской и праславянской метрике сложились лишь в XX в., и они не затрагивали сказки. Напротив, можно предположить, что сбои в расчетной длине строки могут относиться к дефектам записи, а не текстопорождения.
Корнесловный повтор
Параллелизм - это вид синтаксического повтора, при котором дублируется синтаксическая структура соседствующих или дистантно расположенных предложений. Все виды параллелизма, отмеченные исследователями в народной и авторской поэзии (см. [Веселовский 1989; Якобсон 1975; Рабчинская 1976; Логвиненко б/д]), встречаются в текстах сказки. При этом распределение форм каждого вида по текстам не одинаково, оно зависит от индивидуальных предпочтений сказителя.
Параллелизм участвует в создании локальной и глобальной связи в тексте, в оформлении его композиции. Структуры предложений, связанных параллелизмом, могут дублироваться точно (полный параллелизм) или с вариациями (неполный параллелизм). Полный параллелизм характеризуется одинаковым составом синтаксических позиций в двух строках. При контактном расположении он оформляет параллельную связь создает ритмический повтор, чем возмещается отсутствие рифмы:
Вот тебе сто рублёв; вот тебе лошадь! (Мертвое тело). Структура приведенного примера соответствует нанизыванию (при дословном повторе меняется один компонент).
При дистантном расположении параллельные предложения оформляют глобальную связь - создают когезию внутри строфоида или фрагмента, воплощающего одну сцену, и под.: Покатюся, повалюся, Ивашкина мясца наевшись! ... Покатайся, поваляйся, Алёнкина мясца наевшись! (Ивашка и ведьма). Здесь помимо обычной для нанизывания мены одного компонента варьируется также грамматическая форма сказуемого.
Чаще, чем полный, в сказках встречается неполный параллелизм. Используется кумулятивная (или, по И. А. Логвиненко, лестничная) структура, т. е. такой вид параллелизма, при котором каждая последующая строка оказывается длиннее предыдущей за счет накопления признаков или усложнения ситуации:
Солнцева сестрица отворила окно, (S - Р - Obj) и царевич вскочил в него вместе с конём (S - Р - L - Obj) (Ведьма и Солнцева сестра) Вторая строка в этом примере помимо субъекта, предиката и объекта содержит еще и локатив (куда? в него). Интересно, что объекты в соседних строках отмечены звуковым параллелизмом: [лкно - клн о], но такой же параллелизм устанавливается и между объектом и добавленным локативом во второй строке - [н о - н о].
Мы предлагаем различать нисходящую и восходящую лестничную структуру. Первый вид характеризуется последовательным добавлением компонентов, а второй - их утратой. Пример нисходящей структуры был рассмотрен выше, а примером восходящей структуры могут служить следующие строки:
После ужина разошлись все спать по своим светелкам; пришла и она в свою горницу (Финист, ясный сокол). Первая строка имеет структуру Т- Р - Qual - L, а вторая - Р - L. Темпоратив после ужина во второй строке подразумевается, и это делает более выпуклым единственное отличие двух событий - цели субъектов: младшая дочь пришла в горницу не спать, а достать из шкатулки перышко Финиста.
Помимо структур с одинаковым порядком следования компонентов (прямым параллелизмом) в сказках широко распространены хиастические структуры. Для них характерен зеркальный порядок следования компонентов, т. е. прямой в первой строке и обратный - во второй: и поехал дальше. Долго-долго ехал (Ведьма и Солнцева сестра). Хиазм можно считать одним звеном маятникового повтора: прямая перспектива высказывания - обратная или наоборот.
Искусство сказителя может проявляться в сочетании повтора слов одной тематической группы, являющихся одним членом предложения, в начале соседних строк, что настраивает на прямой параллелизм, и обмана ожидания в силу их хиастической структуры в продолжении: сперва сел на весы Иван-царевич, (Т - Р - S) а потом и ведьма полезла (Т - Р) (Ведьма и Солнцева сестра) Этот прием аналогичен плетению при звуковом оформлении фрагмента сказки: обстоятельство времени составляет основу, на которую челночным способом наносятся предикативные части. Он позволяет различать героев-антагонистов при одинаковости их действий. Показательно, что для положительного персонажа рассказчик выбирает прямой порядок слов (в эпическом стиле это детерминант - сказуемое - подлежащее), а для отрицательного - обратный.
Хиазм может быть как контактным, так и дистантным. В последнем случае он придает целостность и завершенность диалогическому единству, цементирует строфоид: — Пустите меня, я поеду рыбку ловить. — Куда тебе! Ты ещё мал, пожалуй, утонешь, чего доброго! — Нет, не утону; я буду вам рыбку ловить: пустите! (Ивашко и ведьма). По логической модели параллелизм может быть как утвердительным, так и отрицательным, т. е. устанавливаться не только между двумя утвердительными предложениями, но и между двумя отрицательными, а также между утвердительным и отрицательным. В сказках отрицательный параллелизм используется для актуализации следующих смыслов: - действие и противодействие Она его не пускает, (S - Obj - не Р) а он её упрашивает (S - Obj - Р) (Ведьма и Солнцева сестра) - герой и антигерой То меня не мать зовет, (Obj - не S - Р) то меня ведьма зовет (Obj - Р) (Ивашко и ведьма) - причина и следствие (двуплановое: указываемое и скрываемое) Я ещё мал и глуп, - (S - Т - [Р и Р]) отвечает Ивашко, я ничего ещё не умею - не разумею (S - Obj - Т - не [Р, Р]) (там же). Если говорить о количестве повторяемых структур, то следует выделять двучленный, трехчленный и многочленный синтаксический параллелизм. Двучленный параллелизм воплощает простейший вид эквивалентности:
Виды и функции синтаксических повторов в текстах сказок
Комплексное исследование повторов в текстах русских народных сказок позволило углубить знания об этом жанре. Выяснилось, что плотность повторов языковых единиц всех без исключения уровней, их внутренняя структурированность и функционально обоснованная взаимосвязь таковы, что заставляют усомниться в прозаическом характере сказок, представленных в сборнике А.Н. Афанасьева.
Исследование показало рекурсивность языковых повторов. Все они от самых крупных - синтаксических - до мельчайших - звуковых выстраиваются в тексте в форме одних и тех же структур, а именно абстрагированных от повторяющихся бытовых ситуаций схем нанизывания, накопления (ссыпания в кучу), раскачивания маятника, вращения колеса, плетения. Повторы всех уровней с большей или меньшей активностью и эффективностью участвуют в осуществлении выявленного набора функций: когнитивной, информативно-смысловой, образной, оценочной, воспитательной, прагматической, структурно-композиционной, связующей, выделительной, эмоционально-экспрессивной, эстетической, гедонистической. Они функционально дублируют друг друга. Повторяемость любых языковых единиц подчиняется принципу сочетания симметрии с асимметрией, отчего зависит количественное и качественное распределение во фрагменте текста элементов, связанных отношениями эквивалентности. Рекурсия становится особенно заметной в силу регулярного наложения повторов более мелких единиц на более крупные, например фонетических повторов на лексические, лексических на синтаксические, синтаксические повторы создают основу для фразовых (текстовый уровень).
Реализуя принцип сочетания симметрии с асимметрией, повторы не только накладываются друг на друга, но и вступают в контрапункт, например при двойном синтаксическом повторе может быть использован тройной фонетический, лексический или морфологический повтор; другой вариант -при кумулятивном повторе конструкций на них наложен морфологический повтор в форме нанизывания. Симметрия формирует ожидания, а асимметрия создает эффект обманутого ожидания. Некоторые виды повторов (например повтор части речи) становятся заметными из-за нарушения ожидания.
Повторы участвуют в создании связей in praesentia и in absentia. Последние возникают благодаря иконичности первых, они важны для передачи социально и этнокультурно значимой информации.
Благодаря структурированным и взаимосвязанным повторам текст сказки приобретает многомерность и высокую информационную ёмкость. Его интерпретация требует медленного чтения. Прослушивание текстов сказок повышает языковую компетенцию. В сказках встречаются архаичные повторы, выявленные исследователями древнейших индоевропейских поэтических текстов: двандва, тавтологический повтор, эпанодос, анаграммы и анафоны, формульные повторы - магический квадрат, нелитотная формула квалификатор. Одно из назначений повторов - отличать сказку как текст особой важности от бытовых текстов. Некоторые сказители добавляли к традиционным повторам повторы маркированных единиц церковнославянского языка.
Исследование показало, что в сказке встречаются все виды повторов, известные риторике: аллитерация, ассонанс, геминация, анафора, эпифора, симплока, анадиплозис, эпанодос, полиптотон, плеоназм, градация, парономазия, антанакласис, антитеза, гомеоэоптон, омиоптот, гомеотелевтон, изоколон, хиазм, антиметабола, зевгма, полисиндетон, эпаналепсис, эпимона. Очевидно, что эти формы сложились в результате развития традиции устного творчества, сказитель воспроизводил их интуитивно, подражая удачным языковым находкам предшественников.
Горизонтальная и вертикальная упорядоченность повторов становится особенно заметной при разбиении текстов сказок на строки и строфоиды. В пользу стиховой структуры сказки говорят измерения соотношения слоговой длины фраз внутри строфоида, наличие рифмоидов и рифм.
Внутрижанровое деление сказок может опираться на различия в характере повторяемости. Так, в волшебных сказках строка длиннее, чем в сказках о животных и бытовых, вероятность рифм в волшебных сказках намного меньше. Наиболее изощренные переплетения повторов с вовлечением единиц разных уровней встречаются в бытовых сказках.
Повторы языковых единиц в сказках обнаруживают высокое сходство с повторами в авторской поэзии, вплоть до позиционных предпочтений (чаще других повторяются обращения, управляемые глаголом существительные, определения). Различия заключаются в отсутствии в сказках обыгрывания длинных рядов фоносемантически близких слов, и вообще меньшим словоцентризмом. Впрочем, детальное сопоставление повторов в сказках и в авторской поэзии не входило в задачи нашей работы и остается в планах на перспективу.
Наше исследование показало, что в изучении языка русских народных сказок рано ставить точку. В продолжение этой темы мы планируем сопоставить плотность повторов и сложность связей между ними в текстах сказок и в риторически подготовленной устной речи. Результаты такой работы важны для подкрепления гипотезы о древней поэтической основе сказки. Необходимо установить, стремится ли адресант, воспроизводя риторические приемы прозаической речи, создать текст с повторами столь же высокой плотности и структурированности, какие мы наблюдаем в сказке. Если средняя плотность повторов в риторическом тексте одного со сказкой объема окажется ниже и связи между повторяющимися единицами проще, это станет дополнительным аргументом в пользу тесноты ряда в сказке и ее поэтической основе.