Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Отвлеченные имена существительные - вербальная экспликация абстрагирования 12
1. «Диоптра» Филиппа Пустынника - памятник средневековой мысли: история и проблемы исследования 12
2. Мыслительно-логическая категория абстракции и ее лингвистическии статус 33
3. Категориальное значение предметности и отношение к нему отвлеченных имен существительных 52
Глава II. Способы языкового выражения категории отвлеченности 75
1. Словообразование отвлеченных имен существительных в cлавянском переводе «Диоптры»
2. Характеристика форм множественного числа отвлеченных имен существительных в языке «Диоптры» 109
3. Некоторые синтагматические особенности отвлеченных имен существительных в средневековом тексте127
Глава III. Лексико-семантическая группа 'познавательная деятельностъ человека' и специфика ее употребления в «Диоптре» 150
1. Слова с корнем *ит- в языке «Диоптры» 152
2. Слова с корнем *mysl- в языке «Диоптры» 181
Заключение 218
Список используемой литературы. Источники. Словари и справочники Приложение 1. Словоупотребления отвлеченных имен существительных в «Диоптре»
Приложение 2. Словоупотребления субстантивов на -ое в «Диоптре»
Приложение 3. Словообразовательные модели отвлеченных имен существительных
- «Диоптра» Филиппа Пустынника - памятник средневековой мысли: история и проблемы исследования
- Словообразование отвлеченных имен существительных в cлавянском переводе «Диоптры»
- Слова с корнем *ит- в языке «Диоптры»
Введение к работе
Отвлеченные (абстрактные, признаковые, отпредикатные) имена существительные составляют в языке особый разряд слов, образованный на стыке двух объективно и универсально противопоставленных категорий -субстанции и признака. Посредством отвлеченных имен процессуальные и непроцессуальные признаки (действия, состояния, свойства, качества), а также факты, события, явления предстают в языковом выражении в виде отдельных, независимых предметов. Выражение действия или качества как самостоятельной субстанции в форме имени существительного становится идеальным средством представления признака без соотнесения его с носителем, без степени его проявления, без намека на активность или неактивность, без характеристики протекания действия, а также позволяет четко отграничить данный признак от других, связанных с ним понятий.
Исследователи сравнительно-исторической грамматики индоевропейских языков отмечают архаичность таких имен, восходящих к эпохе древних нерасчлененных корней, когда каждый корень мог быть словом как именного, так и глагольного значения, когда конкретность и отвлеченность сосуществовали в пределах одного слова [Вандриес 1937; Мейе 1938]. Наличие в любом языке класса отвлеченных имен существительных является показателем определенного уровня развития мышления и до известной степени разработанности его категориального аппарата.
Исходным пунктом всех рассуждений о природе абстрактных имен служит замечание А. А. Потебни об увеличении противоположности имени и глагола и нарастающей разнице между существительным и прилагательным, что в ходе развития славянских языков привело к изменению значения и круга деятельности существительного, а в связи с этим к увеличению связности (гипотактичности) речи [Потебня 1968: 5]. Специфика отвлеченных имен проявляется на всех уровнях языковой системы, так как «являясь средством опредмечивания разнообразных понятий и представлений, имя существи-
4 тельное находится в сложном взаимодействии со всеми другими классами слов» [Виноградов 1986: 50].
Отвлеченные имена существительные являются достаточно изученным разрядом слов. В первую очередь большое внимание обращается на словообразовательную структуру производных образований, поскольку «ярче всего категория отвлеченности отражается в словообразовательных элементах языка» [Виноградов 1986: 143]. На уровне деривационных связей в наибольшей степени заметно взаимодействие признаковых и именных категорий. Значения отвлеченного действия и качества являются до настоящего времени одними из самых регулярных и продуктивных в словообразовательной системе русского языка [РГ-80 I: 157-166, 177-183 и др.]. Подлинный интерес у ученых вызывает история отдельных словообразовательных типов, происхождению и продуктивности которых посвящены многочисленные статьи Ю. С. Азарх, Т. Г. Винокур, И. В. Гореловой, Н. П. Романовой, Л. Г. Свердлова, Н. Т. Шелиховой, Н. М. Шанского и др. Уделяется также внимание семантической и стилистической специфике отвлеченных имен в текстах разных жанров, например, в работах И. В. Ерофеевой, Г. А. Пастушенкова, Ф. А. Хайдарова. Необходимо отметить исследования обобщающего характера, в которых излагаются теоретические проблемы русской исторической дериватологии. В монографиях Ю. С. Азарх, Ж. Ж. Варбот, В. И. Дегтярева, В. М. Маркова, Г. А. Николаева, В. Н. Хохлачевой обнаруживаются направляющие тенденции и закономерности развития русского словообразования, сопоставляются механизмы словообразования и формообразования, осмысляются и обобщаются историко-словообразовательные идеи, положенные в основу методов изучения словообразовательной системы в целом и определения в ней места отвлеченных имен, в частности.
С 70-х гг. XX в. в связи с развитием идей семантического синтаксиса на первый план выходят проблемы пропозитивной номинации (например, в работах Н. Д. Арутюновой). Отвлеченные существительные выявляют суть пропозитивной номинации, так как способны превращать полную актуализи-
5 рованную предикативную конструкцию в именное словосочетание и ставить его в зависимость от предиката более высокого уровня, тем самым раскладывая смысловую глубину предложения на несколько уровней и способствуя более емкой коммуникации. Функционирование отпредикатных имен в структуре предложения рассматривается в работах П. Адамеца, В. П. Казакова, М. А. Кормилицыной, Е. В. Падучевой и др., в которых исследуются отношения отвлеченного имени с основным предикатом и участие номинали-зованных конструкций в осложнении семантической перспективы высказывания.
Механизмы преобразования мыслительного содержания в языковые формы уже давно привлекают внимание ученых. Любое выражение мысли с помощью языка основывается на взаимодействии логических, психологических и лингвистических категорий. Абстрагирование как универсальное свойство человеческого мышления, а также особые виды абстракций подробно рассматриваются в рамках философии, психологии, физиологии высшей нервной деятельности, антропологии, например, в работах И. М. Сеченова, Д. П. Горского, Н. И. Жинкина, А. Р. Лурии, Ф. Кликса. Соотношению понятийных категорий с их грамматическими эквивалентами посвящены такие, уже ставшие классическими, труды О. Есперсена, И. И. Мещанинова, А. В. Бондарко. Повышенный интерес к понятийным основам языковых построений влечет за собой и разрешение вопроса о месте отвлеченных существительных в парадигме философии языка. Так, Д. И. Руденко объясняет специфику отвлеченных существительных через определение их гносеологического статуса.
В последнее время в диапазон лингвистических исследований обязательно попадают вопросы соотношения языка и культуры, языка и общества, языка и ментальносте. В связи с этим расширяются и представления о самом языке, который начинает пониматься более широко - как духовная энергия, когнитивная активность человека. Прежде всего необходимо отметить исследования В. В. Колесова по изучению процессов становления системы русско-
го литературного языка и организующей роли в них устойчивых формул, по выявлению особенностей духовного, социального и индивидуального мира человека, находящих отражение в формах древнерусского слова, а также по философскому осмыслению механизмов преобразования средневековых символов через традиционный славянский словесный образ в понятия современной культуры. В целой серии публикаций «Логического анализа языка» с разных точек зрения на самом обширном материале активно проводится концептуальный анализ языка в его отношении к мышлению, знанию, социальному поведению, психологическим реакциям, этическим принципам, эстетическому восприятию мира. Применение логического подхода к изучению языка в тесном контакте с философией, психологией, социологией позволяет проблемной группе (Н. Д. Арутюнова, Ю. Д. Апресян, В. Г. Гак, В. Н. Телия, А. Д. Шмелев и др.) на уровне минимальных контекстов проводить воссоздание общечеловеческих и национально обусловленных понятий, таких, как долг, зло, истина, красота, порядок, свобода, судьба и т. д.
Таким образом, в отвлеченных именах, в которых значение признака передается в форме грамматического предмета, находят отражение основополагающие мировоззренческие и философские установки. При современном глубинном изучении языка в широком теоретико-методологическом контексте, объединяющем в себе все аспекты бытийного, мыслительного и языкового содержания, отвлеченные имена существительные рассматриваются в качестве сложного узла лингвофилософских проблем.
Актуальным представляется изучение отвлеченных имен существительных в средневековом тексте, поскольку оно позволяет проследить, каким образом проявляет себя в языке мыслительно-логическая категория абстракции, какие семантические механизмы действуют при освоении привычного славянского образа в условиях символического раздвоения культуры, как уравновешиваются денотативная и сигнификативная стороны содержательного плана значения при взаимодействии конкретного и абстрактного в пределах одного слова. И особенно важно это для тех периодов истории языка,
7 когда культурная парадигма целой эпохи концентрируется на человеке и его духовных потребностях.
XIV в. полностью антропоцентрицен. Предвозрожденческие черты во всех слоях культуры периода второго южнославянского влияния отмечаются в исследованиях А. И. Соболевского, Д. С. Лихачева, Г. М. Прохорова, И. Экономцева. Определяющей вехой для философской мысли того времени является появление славянского перевода корпуса сочинений Псевдо-Дионисия Ареопагита, мистическое богословие которого заложило основы дальнейшей русской гносеологии. Именно в этот период появляется на Руси «Диоптра» Филиппа Пустынника, в которой через диалог Души и Плоти на доступном уровне решаются сложные мировоззренческие проблемы. Посредством многочисленных переводов, служащих проводниками более развитой византийской культуры, к славянам проникают новые формы познания и новые обозначения. Сами тексты воспринимаются как образец высокого стиля, а славянские книжники вырабатывают своеобразные приемы для освоения огромного массива отвлеченно-обобщающих понятий и знаний: путем прямых заимствований, транспозиции, калькирования, ментализации (Е. М. Верещагин) постепенно формируется славянский литературный язык.
Особая роль в разработке содержательных знаков-символов христианской культуры принадлежит отвлеченным именам существительным, которые составляют объект настоящего исследования. В их гибридной природе и особом отношении к денотату отражаются гносеологические проблемы, которые со времен античности до зрелого средневековья сосредоточены на взаимоотношениях между вещью, мыслью и словом. Архаичный синкретизм, когда «в каждом фрагменте содержания уже как бы дано в свернутом виде все целое» [Аверинцев 1972: 26], разворачивается путем метонимических переносов и постепенным усложнением словообразовательной структуры слова от самого простого, конкретного, еще связанного с предметом, ко все более отвлеченным, все менее связанным с исходным значением, смыслам. И особую значимость эти процессы приобретают в рубежные периоды развития
8 языка, когда происходит определенный перелом в сознании, и развитие степеней отвлеченности стремится к достижению предельно абстрактного уровня. Одним из таких рубежных периодов для русского языка был период второго южнославянского влияния. Специфика функционирования отвлеченных имен в средневековом тексте составляет предмет исследования.
Цель диссертационного исследования - комплексный анализ отвлеченной лексики славянского перевода «Диоптры», включающий рассмотрение словообразовательной структуры отвлеченных имен и определение их семантической, функциональной, стилистической нагрузки в тексте и в истории языка. Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:
выявить количество и состав отвлеченной лексики памятника;
определить признаки мыслительно-логической категории абстракции и обозначить основные языковые средства ее выражения;
установить отношение отвлеченных имен к категории «предмет» и к категориальному значению предметности;
охарактеризовать словообразовательную специфику выявленной лексики, заключающуюся в комплексе вопросов:
набор словообразовательных типов и моделей, участвующих в производстве отвлеченных имен;
качественный состав производящих основ;
соотношение в производных именах категории отвлеченности / конкретности;
рассмотреть отношение отвлеченных имен существительных к грамматической категории числа;
описать специфику проявления в отвлеченных существительных предикатных и именных свойств на синтагматическом уровне;
на примере рядов однокоренных слов, образующих гнездо ключевых понятий средневековой сферы мышления, проследить действие механизмов абстрагирования как на языковом, так и на гносеологическом уровнях.
9 Материалом для исследования служит произведение греческого монаха Филиппа Монотропа (или Пустынника) «Диоптра», написанное в 1095-1097 гг. В славянском переводе, который был осуществлен приблизительно в третьей четверти XIV в., «Диоптра» дошла во множестве списков, в большинстве своем русских. Австрийский исследователь X. Миклас, занимающийся текстологией и изучением бытования списков памятника, говорит о более чем 50 греческих и 220 славянских экземплярах [Миклас 2008: 29-51]. К XIV в. относят пять славянских рукописей, из них древнейший русский список датируется 1388 г. и сейчас находится в Чудовском собрании ГИМ, № 15 [Горский 1859: 459; Соболевский 1903: 22; Яцимирский 1916: 68-69; Прохоров 1987: 61-62]. В настоящей работе исследуется пергаменный полууставный список конца XIV или начала XV в., принадлежавший некогда Ки-рилло-Белозерскому монастырю, из рукописного собрания Российской национальной библиотеки под шифром F. п. I № 43 [Калайдович 1825: 3; Гран-стрем 1953: 73], а таюке более поздние рукописи XV в. под шифрами К-Б 20/1097, К-Б 14/1091, Погод. 1069, однако текстологического анализа не проводится. Частично текст «Диоптры» был опубликован в «Памятниках литературы Древней Руси: конец XV - первая половина XVI в.» (М., 1984) и в монографии Г. М. Прохорова «Памятники переводной русской литературы XIV-XV вв.» (Л., 1987), полностью - в книге «"Диоптра" Филиппа Монотропа: антропологическая энциклопедия православного средневековья» (М., 2008). Греческий текст «Диоптры» был издан врачом Спиридоном Лаврио-том по одной афонской рукописи «'Н Діоптра» ('Ev AOrjvalc;, 1920). Существуют некоторые отличия в расположении «слов» между славянским и греческим текстом: так называемый Плач в славянской рукописи расположен в самом начале «Диоптры» и является, соответственно, первым словом, в греческом же издании Плач вынесен в конец произведения и обозначен в качестве пятого слова.
Для типологического сравнения и обозначения наиболее важных моментов развития русской словообразовательной системы в качестве дополни-
10 тельных источников берутся «Грамоты Великого Новгорода и Пскова» (М., 1949) и «Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV - начала XVI в.» (М., 1952-1954), в которых собраны грамоты, письма и другие деловые документы, фиксирующие народно-разговорную традицию.
Методы исследования. Сложность и многоаспектность объекта исследования диктует использование комплексной методики, в основе которой лежат сравнительно-исторический и описательный методы языкознания. Для составления целостной картины употребления отвлеченных имен в тексте «Диоптры» применяются приемы сплошной выборки и количественных подсчетов. Учитывается также опыт концептуального и логического анализа языка, особенно при проведении семантических и этимологических реконструкций. Необходимость наблюдений над синтагматическими особенностями отвлеченных существительных предполагает применение элементов трансформационного метода, но не в строгой его форме, а в гипотетической (принимая во внимание специфику текста). В случае сопоставления рядов одно-коренных слов, служащих обозначением сферы знания и интеллекта, используется метод герменевтического анализа, что позволяет частично преодолеть значительное временное расстояние между созданием и переводом текста и его исследованием. В каждом конкретном случае учитывается средневековое восприятие слов, отличное от современного. Для более точного определения значений слов приводятся греческие параллели.
Научная новизна работы состоит в том, что впервые комплексному лингвистическому анализу подвергается славянский перевод «Диоптры» Филиппа Пустынника. История отвлеченных имен не может быть полной без привлечения к исследованию церковнославянских текстов, поскольку высокий стиль определяет, с одной стороны, насыщенность языка памятников отвлеченными именами существительными, с другой - их весомую стилистическую нагрузку. Современные комплексные методики позволяют рассмотреть отвлеченные имена с точки зрения взаимосвязи в их природе различных
аспектов семантического и грамматического, что в свою очередь отражается на синтаксической и стилистической функции имен в тексте.
Теоретическая и практическая значимость заключается в возможности включить результаты исследования в лингвистическую и философскую традицию, связывающую историю языка с историей человеческой мысли, с историей культуры, науки, философии. Результаты исследования могут быть использованы в курсах по исторической грамматике, исторической лексикологии, спецкурсах по философии русского слова, герменевтическому анализу текста. Практическим целям служит также уточнение некоторых данных исторических словарей.
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были представлены на XXXI Всероссийской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов в Санкт-Петербурге в марте 2002 г., на Международной научной конференции молодых ученых «Молодежь в науке - 2007» в Минске в октябре 2007 г., на XXXVIII Международной филологической конференции в Санкт-Петербурге в марте 2009 г. и на аспирантских семинарах по исторической грамматике под руководством профессора О. А. Черепановой (2000-2003 гг.).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка используемой литературы и приложений.
«Диоптра» Филиппа Пустынника - памятник средневековой мысли: история и проблемы исследования
«Диоптра» - религиозно-философский трактат высокообразованного византийского монаха-отшельника Филиппа Пустынника - получает распространение на Руси с конца XIV столетия. Этот своего рода беллетри-зованный учебник по антропологии, написанный в форме диалога Души и Плоти, отражает все, что было известно ко времени его создания (конец XI в.) о человеке в античной литературе и у отцов церкви. В нем затрагиваются сложные проблемы мироустройства и довольно доступно рассказывается о месте человека в мироздании, о самопознании, о христианских правилах поведения и многом другом. Благодаря «простоте употребления языковых средств» сочинение Филиппа Пустынника вызвало широкий читательский интерес не только в Византии и странах Slavia Orthodoxa, но и на Западе, а его списки имели хождение вплоть до XIX в. [Миклас 2008: 29-30].
По-гречески «Диоптра» написана «градьским» (политическим) стихом, представляющим собой восьмистопный ямб с цезурой после четвертой стопы и с усеченной последней стопой. Стихотворный характер оригинала в переводе не сохранен, на славянский язык «Диоптра» переведена ритмизованной прозой. Св. Матхаузерова объясняет это тем, что переводчики, зная стихотворную основу подлинника, не чувствовали себя обязанными соблюдать эту особую форму, так как предпочитали «внутренний разум» точному переводу, в соответствии с господствовавшей тогда теорией перевода [Матхаузерова 1976: 82]. Перевод почти буквальный, порядок слов соответствует порядку слов оригинала, что порой затрудняет понимание славянского текста. Но отчасти в этом отражается ритмическая организация греческого варианта поэмы (в свойственном стихам порядке слов, в смысловых вариациях, в синонимических повторениях, в ритме синтаксических конструкций, размер которых определяется размером стиха и под.) [Прохоров 1987: 69]. Композиция состоит из небольшого Плача (370 стихов) и Диалога, собственно разговора Души и Плоти, разделенного на четыре части («Слова»), каждое из которых включает более 1000 стихов. Предваряют «Диоптру» три предисловия (Михаила Пселла, Константина Ивеста и самого автора), сопровождают ее авторское заключение и послесловие переводчика [Словарь книжников и книжности Древней Руси 1988: 192-193]. В связи с тем, что Плач не соответствует по объему и форме другим частям «Диоптры» и что его содержание частично дублируется в Диалоге, перед исследователями встает вопрос, рассматривать ли Плач как отдельное произведение или как часть «Диоптры» (предисловие или послесловие) [Батюшков 1891: 333]. Г. М. Прохоров находит ответ в тексте самой «Диоптры». В четвертом слове Диалога Плоть говорит: «... ЯЖЄ НАВЬІЧЄ, Г0СП0ЖЄ, ОТ ПЄрВАГО СЛОВА, ЄЖЄ НМЄН0ВАСЯ рЫДЛНИЯ»
(л. 71об.). Следовательно, сам Филипп мыслил Плач предисловием ко всему остальному произведению; в Диалоге же ведутся обстоятельные философские размышления на темы, кратко намеченные в Плаче. Именно в таком виде «Диоптра» перешла к славянам [Прохоров 1979: 147].
Перевод «Диоптры» на славянский язык - один, был сделан в Константинополе или на Афоне, а возможно и на Балканах, в частности, в Тыр-нове или соседних областях, в среде монахов-исихастов в середине XIV в. и вскоре стал известен на Руси. Сведений о самом переводчике ни в одном исследовании не содержится, упоминаются только предположительные имена первых переписчиков. А. И. Соболевский считает писцом Чудовского списка 1388 г. настоятеля Троице-Сергиевой лавры кир-Зиновия, основываясь на завершающих словах рукописи: «...СПИСАНА ВЫСТЬ КНИГА СИЯ... рукою свя-ЩЄНЬНАГО слугъ киръЗиновия» [Соболевский 1903: 24]. Однако в списке «Диоптры» под шифром F. п. I № 43 в послесловии переводчика встречаем любопытные слова обращения к кир-Зиновию: «Лзъ во не ченшему и свершившему сию вожествную книгу, гллголємую ЄЛЛИНСКОЮ р мью Диоптру, нлшею же рекше ростовьскою р Ъчию ЗерцАло, НО ТОМИК) иже по Бозгк прошение твое ОТДАТИ о Овят мь Дусії, възлювленыи врАте киръЗиновие» (л. ізіоб.), в которых кир-Зиновий выступает заказчиком копии. А. И. Яцимирский задается вопросом: «Если писец Чудовского списка или его оригинала - кир-Зиновий, то кто же кир-Зиновий послесловия, к которому обращается автор его?» [Яцимирский 1916: 80]. Сам А. И. Яцимирский считает писцом Чудовского экземпляра серба Евсевия [Яцимирский 1916: 77]. X. Миклас разрешает это противоречие, предположив, что «работавший в Константинополе переписчик Чудовской копии сделал копию "Диоптры" для своего собрата Зиновия и внес в нее два дополнения. Это подразумевает, конечно, что сохранившаяся приписка с именем Зиновия восходит не к нему самому, а к неназванному основному создателю Чудовского списка, который тем самым указал на свой источник» [Миклас 2008: 45].
Словообразование отвлеченных имен существительных в cлавянском переводе «Диоптры»
История русской словообразовательной системы в основном представляет собой историю словообразовательных отношений между тремя основными лексико-грамматическими классами: именем существительным, именем прилагательным и глаголом. На общие тенденции дифференциации частей речи неоднократно указывает А. А. Потебня, замечая, что по направлению к современности в русском и в родственных с ним языках наблюдается «увеличение противоположности имени и глагола и стремление сосредоточить предикативность в глаголе на счет предикативности имени, расширение в области несогласуемых падежей (объекта) на счет согласуемых (атрибута) и увеличение разницы между существительным и прилагательным» [Потебня 1968: 5; ср.: Потебня 1958: 516-517]. На этих основаниях формируются общие семантические тенденции, которые управляют словообразованием русского языка, тенденции, устанавливающие зависимость имен с «вербальной» семантикой от глагола и имен с «адъективной» семантикой от прилагательного независимо от генетических связей [Историческое словообразование 1984: И; Николаев 1987: 7].
Среди трех основных способов словопроизводства (морфологического, семантического и синтаксического) область морфемного словообразования является наиболее выразительной сферой функционирования в языке категории отвлеченности. К тому же морфологический способ словообразования крайне симптоматичен для периода конца XIV-XV вв. (ср.: в древнейшие эпохи ярче представлен синтаксический способ, обеспечивший появление множества композитов [Вялкина 1966; Вялкина 1974], а для последующих эпох более характерен семантический способ [Марков 1981]). Это определяет дальнейшее исследование структуры и семантики слов с отвлеченным значением действия и качества, составляющих наряду со значением лица ведущие словообразовательные значения в истории развития глагольно-именных и адъективно-субстантивных отношений.
Отмечалось, что «Диоптра» Филиппа Пустынника как философско-антропологический трактат изобилует лексикой с абстрактной семантикой. И специальные философские термины, и обозначения понятий ментальной и физической сферы, и человеческие поступки, свойства, отношения, и правила христианского поведения передаются в славянском тексте отвлеченными именами существительными, сохраняющими все семантические тонкости богатой греческой терминологии. Принадлежность памятника к жанру высокой философской прозы обусловливает выбор в основном стилистически маркированных языковых средств, поскольку «наличие определенного круга суффиксальных существительных является одним из наиболее ярких проявлений специфики жанра» [Марков 1956: 299].
В зависимости от словообразовательных связей словообразовательные типы (под этим термином понимается формально-семантическая схема построения производных слов определенной части речи, отвлеченная от конкретных лексических единиц [РГ-80 I: 135]), участвующие в производстве отвлеченных имен существительных в тексте «Диоптры», подразделяются на соотносимые с глагольными основами (-(ё)ние1-тае, -ль, -нь, -ть, -ище/-лшце, -знъ, -тва, -ъба/-оба, -отъ/-етъ, -ъкъ, -ло, -ава, -аль, -тель), соотносимые с именными основами (-ость, -ота, -ина, -изна, -ыия, -ьда) и соотносимые как с глагольными, так и с именными основами (0, -ие, -ство, -ствиё) . С точки зрения словообразовательного значения, то есть семантического отношения производного слова к производящему [РГ-80 I: 135], группа nomina absracta делится на имена со значением действия (процесса, события, состояния) и имена со значением качества (свойства).
Имена со значением действия / состояния, соотносимые с глагольными основами.
Самым продуктивным в образовании существительных со значением отвлеченного действия или состояния в изучаемом памятнике является суффикс -(е)ние - 477 лексем, что составляет почти 50% от общего количества выявленных слов. Суффикс -тие (в памятнике зафиксировано 26 лексем) был ограничен в своей продуктивности сначала в грамматическом, а затем и в лексическом отношении количеством глагольных основ [Винокур 1969: 5]. Словообразовательные модели на -(е)ние, -тие составляют один словообразовательный тип, так как обладают общностью трех основных признаков, которые обязательно характеризуют каждый словообразовательный тип. Производные образования с этими суффиксами отличаются единством словообразовательной базы (образуются от инфинитивной глагольной основы), по происхождению они представляют собой единый словообразовательный формант (это сложные суффиксы, возникшие вследствие осложнения причастных образований на -н- и -т- аффиксом -ь/-), а также имеют одно словообразовательное значение - значение отвлеченного действия.
Слова с корнем *ит- в языке «Диоптры»
При рассмотрении существительных Безумие, недоумение, нерлзумие необходимо учитывать специфический для средневекового мышления апофатический способ познания, заключающийся в приписывании отрицательных характеристик абстрактно мыслимому. Традиционно апофатический способ использовался при объяснении бытия Бога, к которому невозможно было приложить какие-либо постижимые атрибуты. Наиболее четко основные идеи апофатического богословия были сформулированы в Арео-пагитиках, получивших распространение на Руси одновременно с «Диоп-трой». Главная мысль, развиваемая в сочинении Псевдо-Дионисия Ареопаги-та «О божественных именах», состоит в абсолютной трансцендентности и непознаваемости для человека Бога. «Разум, предоставленный своим силам, может и должен идти лишь апофатическим путем, положительные же определения Божества могут составлять только предмет откровения и содержаться в Слове Божьем» [Булгаков 1994: 106]. Это путь обретения знания через очищение ума и сердца и приближение к тому, что превосходит всякое разумение.
Все содержание отрицательного богословия облекается в словесную форму посредством приставок не-, без-, сверх-, приставляемых ко всем возможным определениям Бога. Русский религиозный философ С. Н. Булгаков обращает внимание на. диалектический характер такого глобального отрицания, неразрывно связанного с мистикой: «Действительно, сплошное НЕ апо-фатического богословия оставляло бы лишь зияющую пустоту, если бы она не заполнялась неизреченным и сверхразумным, почти сверхсознательным переживанием трансцендентного в мистическом экстазе, которое в НЕ отрицательного богословия вкладывает свое мистическое ДА» [Булгаков 1994: 94].
В славянских языках для передачи многих отрицательных признаков, служащих рассмотрению все более совершенных творений и свойств и констатации несоизмеримости каждого из них с божественной сущностью в последовательном восхождении познания от тварного мира к Творцу, был выработан специальный, конфиксальный способ словопроизводства. Конфик-сация не была искони присуща славянской словообразовательной системе. Толчком к ее формированию послужило калькирование иноязычных производных образований. Современные исследователи среди причин становления конфиксации как отдельного способа деривации отмечают изменение словообразовательных отношений в определенных суффиксальных и префиксальных словообразовательных типах в связи с развитием глагольно-именных и субстантивно-адъективных отношений, а также переориентацию словообразовательных единиц, возникших на базе неисходных (в частности - пред-ложно-падежных) форм слова, на исходные (основные) формы в качестве активной словообразовательной базы [Николаев 1987: 42- -5].
