Метеорологическая лексика в поэзии К. Д. Бальмонта: состав, семантика, функционирование Соколова Людмила Алексеевна

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Теоретические предпосылки исследования языка поэта

1.1. Поэтический язык и его особенности

1.2. Феномен языковой личности поэта

1.3. Концепт и художественный концепт: сущность понятий и их соотношение .

1.4. Соотношение понятий картина мира – языковая картина мира – концептуальная картина мира – поэтическая картина мира – индивидуально-авторская картина мира поэта

Выводы к главе 23 33 54

Глава II. Метеорологическая лексика в поэзии К. Д. Бальмонта: от слова к художественному концепту

2.2. Метеорологические явления в поэтическом пространстве К. Д. Бальмонта

2.1. Методика исследования концептов-метеонимов

2.2.1. Лексема облако: семантика, формы употребления и функционирование

2.2.2. Лексема туча: семантика, формы употребления и функционирование .

2.2.3. Лексема гром: семантика, формы употребления и функционирование .

2.2.4. Лексема молния семантика, формы употребления и функционирование

2.2.5. Лексема радуга: семантика, формы употребления и функционирование .

Выводы к главе

Заключение .

Список литературы

• Феномен языковой личности поэта
• Соотношение понятий картина мира – языковая картина мира – концептуальная картина мира – поэтическая картина мира – индивидуально-авторская картина мира поэта
• Методика исследования концептов-метеонимов
• Лексема гром: семантика, формы употребления и функционирование

Введение к работе

Актуальность работы определена необходимостью изучения

художественных текстов с позиции современных направлений лингвистики: несмотря на повышенный интерес ученых к изучению личности К. Д. Бальмонта, исследований, где рассматриваются особенности языка поэта, его индивидуально-авторская картина мира и ее языковое воплощение, немного. Весьма фрагментарно изучены и ключевые концепты в поэтической концептосфере К. Д. Бальмонта, например, особенности их вербализации.

Колобаева, Л. А. Русский символизм [Текст] / Л. А. Колобаева. – М.: Изд-во моск. ун-та, 2000. – С. 19-22 Колобаева, Л. А. Русский символизм [Текст] / Л. А. Колобаева. – М.: Изд-во моск. ун-та, 2000. – С. 27

Изучение определенных метеорологических объектов в поэзии К. Д. Бальмонта, помимо того, что они являются компонентами стихии Воздуха, обусловлено тем, что, с одной стороны, указанные объекты вполне традиционны для русской языковой картины мира³, с другой стороны, выбранные метеонимы могут не только представлять элементы воздуха в поэтическом пространстве автора: они интересны наполненностью оригинальными поликультурными концептными реализациями. Включаясь в поэтический текст, довербальное – концепт – вербализуется через метеоним и выступает в виде поэтического образа. оп

Объектом исследования являются поэтические тексты К.Д. Бальмонта, в которых присутствуют слова, обозначающие метеорологические явления (облако, туча, гром, молния, радуга).

Предметом исследования являются слова-метеонимы облако, туча, гром, молния, радуга: особенности их семантики, их лексико-семантическая сочетаемость с другими словами, выявление дополнительных коннотаций у данных слов – то, что передает мировидение поэта и позволяет описать отдельные фрагменты его языковой картины мира.

Цель исследования – изучить метеорологическую лексику

К. Д. Бальмонта как особый модус языковой действительности,

представляющий собой часть художественной концептосферы поэта.

Для достижения данной цели в работе были поставлены следующие задачи:

– определить корпус лирических произведений К. Д. Бальмонта, в которых присутствуют слова-метеонимы облака, тучи, гром, молния, радуга;

– проанализировать в контекстах лексико-семантическую сочетаемость слов-метеонимов;

– описать особенности функционирования метеонимов в текстах К. Д. Бальмонта;

– выявить реализованные в поэтическом языке возможности языковых единиц в особых условиях поэтического текста;

– создать модель фрагмента индивидуально-авторской картины мира, сформированного словами-метеонимами облака, тучи, гром, молния, радуга;

– описать случаи индивидуального употребления поэтом лексем-метеонимов и охарактеризовать их роль в поэтическом пространстве автора.

В диссертации разработана методика комплексного анализа

лексической репрезентации природных явлений (гром, молния, облако, туча, радуга), включающая описание каждого компонента с точки зрения формальной семантики и структуры, описание их сочетаемости в конкретном тексте; квалификацию языковых средств, участвующих в создании

³ [см. об этом: Богданов, К. А. Климатология русской культуры. Prolegomena [Текст] / К. А. Богданов. // Новое литературное обозрение, 2009 – № 99. – С. 59 – 97;

Смолярова, Т. Аллегорическая метеорология в поэзии Державина (вокруг стихотворения «Радуга» (1806) [Текст] / Т. Смолярова // Новое литературное обозрение. – 2004. – № 66 (Март). – С. 139 – 179

индивидуально-авторского образа; выявление лексической и культурной наполненности компонентов.

Материалом исследования послужили поэтические тексты (более 2500 стихотворений) К. Д. Бальмонта (Бальмонт, К. Д. Собрание сочинений [Электронный ресурс]; К. Д. Бальмонт Собрание сочинений в 7 томах), а также отдельные сборники поэта. Таким образом, собрана картотека контекстов, включающая более 1500 наименований.

Достижению намеченной цели и выполнению поставленных задач способствует применение комплекса методов, приемов. Доминирующими в исследовании являются: методика лингвокультурологического анализа, базирующаяся на методе концептуального анализа, предполагающая рассмотрение средств языковой экспликации концепта и выявление в них обширной культурной коннотации; метод компонентного анализа с опорой на словарные дефиниции. Используются приемы контекстуального анализа текста, приемы описательного метода (сопоставление, обобщение, интерпретация, типологизация анализируемого материала), а также методика количественного подсчета.

Теоретической основой исследования являются научные труды, связанные с семантикой художественного текста и его интерпретацией, основополагающими для нашей работы являются исследования Л. Г. Бабенко, Н. С. Болотновой, Е. С. Кубряковой, Е. М. Масленниковой, Д. Н. Шмелева и др.

В фундаментальных исследованиях М. М. Бахтина, В. В. Виноградова,
Г.О. Винокура, М. Л. Гаспарова, В. П. Григорьева, В. М. Жирмунского,
Н. А. Кожевниковой, Ю. М. Лотмана, А. А. Потебни, Т. И. Сильман,

Б. В. Томашевского и др. рассматриваются общие и частные вопросы по теории художественного, в частности, лирического текста.

Важные для нашего исследования понятия лингвоконцептологии
отражены в трудах Н. Д. Арутюновой, С. А. Аскольдова (Алексеева),
А. П. Бабушкина, С. Г. Воркачева, Т. А. Карпинец, Е.С. Кубряковой,

Д. С. Лихачева, З. Д. Поповой, Ю. Е. Прохорова, Б. А. Серебренникова, Ю. С. Степанова, И. А. Стернина и др.

Практическая часть представлена концептуальным анализом

выделенных метеорологических лексем, анализом лексической сочетаемости для выявления индивидуально-языковых особенностей, характерных для поэзии К. Д. Бальмонта.

Научная новизна работы заключается в

– описании воздушного пространства как одного из фрагментов ЯКМ поэта-символиста К. Д. Бальмонта;

– в языковом наблюдении за лексемами, которые относятся к группе метеорологической лексики;

– в определении у лексем-метеонимов «приращённых» смыслов, необходимых для понимания языка поэта;

– в описании фрагмента поэтической действительности «Природные явления небесной сферы» на основе комплексной методики лингвистического анализа.

Таким образом, в диссертационном исследовании впервые

1. выявлен и описан языковой материал, репрезентирующий один из важнейших фрагментов языковой картины мира в поэзии К. Д. Бальмонта;

2. к творчеству К. Д. Бальмонта применена комплексная методика описания художественного концепта в поэтическом тексте; в основе методики лежит лексико-семантический анализ словоупотреблений, учитывающий лингвокультурологические и герменевтические принципы анализа текста;

3. на основе содержательного анализа значений, появившихся у исследуемых лексем, выявлены особенности восприятия мира поэтом;

4. составлено приложение «Вербализация художественных концептов-метеонимов в поэтических произведениях К. Д. Бальмонта», имеющее прикладное значение.

Теоретическое значение исследования состоит в дальнейшей
разработке принципов описания корреспонденции языка и культуры, в
исследовании природы художественных концептов в поэтическом дискурсе.
Исследование позволяет уточнить способы концептуализации феномена
природных явлений в стихотворных текстах конца XIX – начала ХХ века и
расширить область знания об особенностях создания и функционирования
выразительных средств в художественном творчестве путем их

разноаспектного анализа. Уточнена методика описания художественного концепта в поэтическом дискурсе.

Практическая значимость заключается в том, что накопленный и обработанный в ходе исследования материал, полученные при его обработке результаты могут найти применение в практике преподавания: при анализе лексических единиц в курсе лексикологии, при изучении художественных концептов в лингвокультурологии и когнитивной лингвистике, при лингвистическом анализе художественного текста, при изучении стиля поэта в вузе и школе в курсе русской литературы XX века, в подготовке комментариев к стихотворным произведениям К. Д. Бальмонта.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Слова, обозначающие метеорологические явления (облако, туча, гром, молния, радуга), вербализуют соответствующие художественные концепты поэтического мира К. Д. Бальмонта, который в своем творчестве наряду с общепринятыми знаниями о мире выразил собственные частные, индивидуальные знания, тем самым осуществил эстетическую концептуализацию мира, в которой художественные концепты облако – туча, молния – гром находятся в отношениях смежности.

2. Вербализация художественного концепта в поэтическом творчестве К. Д. Бальмонта обусловлена спецификой художественной речи (законами стихосложения, а также его установкой на доминирующую роль звукописи), жанром художественного произведения, его тематикой и образной системой.

3. Неповторимость и индивидуально-авторская специфика наполнения художественных концептов, связанных с природными явлениями (облако, туча, гром, молния, радуга), создается за счет их многократного повторения в разных поэтических текстах. Слова-метеонимы занимают разные позиции в составе поэтического текста и включаются в разные культурные парадигмы: славянская и германская мифология, буддизм и христианство, современная поэту действительность и выстроенные в его сознании космические миры. В поэтическом мире К. Д. Бальмонта метеорологические явления занимают особое место. Природные явления отражают особенности авторского восприятия многих жизненных сфер (бытовой, культурной, духовной), а также являются самостоятельными объектами поэтической картины мира, приобретая антропоморфные черты и становясь участниками мировых событий наряду с человеком.

4. К. Д. Бальмонт раздвигает границы лексико-семантической сочетаемости каждого из слов-метеонимов, употребляет их в составе разнообразных тропов, обогащая их семантику, превращая слово, имеющее номинативное значение, в слово-образ и в яркий художественный концепт, репрезентирующий разные фрагменты языковой картины мира поэта.

5. Метеорологические объекты облака, тучи, молния, гром, радуга
являются индивидуально-авторскими художественными концептами: они
переосмыслены в символическом ключе в художественном дискурсе автора и
потому соотносимы с концептами этнокультуры, значимыми для творчества
автора и важными для понимания мироощущения поэта:

– облака – холодные и равнодушные небесные странники, чуждые земным страстям, противопоставляются людям, ведущим скучную и однообразную жизнь.

– тучи – эталон сравнения для описания самых разнообразных понятий, обладающих множественными характеристиками (душа, любовь, нежность);

– гром – проявляющийся в звуке образ необузданной силы и мощи, разлитой в пространстве и времени; символизирует высшее проявление чувств;

– молния – цвет, блеск, сила, соединение языческих и сектантских мотивов и настроений, а также проявление богатейшей фантазии самого поэта;

– радуга – эталон красоты, цветности и образец чистоты цвета, проявление красочности жизни, кратковременности, зыбкости и непрочности бытия, символ радости и красоты.

Апробация работы. Основные положения работы были представлены на очных и заочных научно-практических конференциях: VII Международная научная конференция «Филология и культура» (г. Тамбов, 2009); Международная конференция «Красноярск: прошлое, настоящее, будущее» (г. Красноярск, 2009); Международная научно-практическая конференция «Дни русской словесности» (г. Красноярск, 2009); Всероссийская научно-практическая конференция «Диалог культур в аспекте языка и текста» (г. Красноярск 2010, 2011, 2012) 48-я Международная конференция «Студент и

научно-технический прогресс» (г. Новосибирск, 2010); Международная лингвистическая научно-практическая конференция «Языкознание: Язык. Культура. Современность» (г. Челябинск, 2010); Международная научная конференция «К. Бальмонт в контексте мировой и региональной культуры» (г. Шуя Ивановской области, 2010); Международная научная конференция «Ломоносов» (г. Москва, 2011); заочная всероссийская научно-практическая конференция (г. Биробиджан, 2011); Всероссийская научно-практической конференции «Феномен К.Д. Бальмонта в современном культурном пространстве» (г. Шуя, 2012, 2015).

Диссертация обсуждена на заседании кафедры русского языка и методики преподавания ФГБОУ ВО «Ивановский государственный университет» 24 ноября 2015г.

Структура работы: работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы, приложения из материалов к словарю поэта.

Феномен языковой личности поэта

Одной из причин, которая привлекает исследователей в изучении языка писателя, является стремление раскрыть и описать своеобразные лингвистические приемы, используемые конкретным автором, – так называемые языковые «изыски», создающие неповторимый авторский стиль и свидетельствующие о мастерстве и оригинальности его создателя. В связи с этим уместным можно считать рассмотрение вопроса об особенностях слова в поэтическом тексте и о его отличии от слова в прозе или того же слова в словаре. Данный вопрос, издавна привлекавший внимание многих исследователей, актуален и сегодня. Поэтический мир – это та языковая действительность, с которой соотносится поэтический текст. Можно говорить о поэтическом мире отдельного текста [Золян, 1985, с. 53; 1985, 1986] или корпуса текстов, или же о поэтическом мире всех произведений одного поэта. Поэтический мир – сложное понятие. В него включается картина мира, т. е. «совокупность объектов, событий, ситуаций, положения вещей» [Падучева, 1984, с. 291] и видение мира (см.: «мышление о мире» – Арутюнова, 1976, с. 378), т. е. то представление о его структуре, которое выдвигается поэтом. И картина мира, и видение мира могут не совпадать в разные периоды творчества поэта. Поэтому поэтический мир – не статическое, но динамическое понятие: в него включен параметр изменения.

Поэзия как одна из форм языковой деятельности во все времена сознательного отношения к языку оставалась и остается загадкой, которая заключается в её способности передавать и придавать стихотворному тексту такие характеристики и возможности, которые не присущи ни одному какому-либо другому тексту. В поэтическом тексте реализуются категории системности, структурности, эстетической памяти, антропологичности и языковой энергии [Чернухина, 1993, 1993 – а]. Чем же обусловлено органическое единство разных категорий поэтического текста? По мнению Ю. Н. Казарина, оно «…обусловлено общим характером процессов поэтического творчества, который главным образом определяется и формируется явлением и состоянием, называемым вдохновением» [Казарин, 2003. Электронный ресурс. Режим доступа: magazines.russ.ru Уральская новь 2003/15/kazar.html. Дата обращения: 15.02.2015].

Из всех загадок, предлагаемых поэзией, поэтическое мышление, пожалуй, самое «загадочное». Интуитивно оно опознается многими людьми, равно как и его отсутствие. Например, полная вербальная экспликация того, что хочет вложить автор в поэтический текст, т. е. «однозначность» текста – явный признак отсутствия поэтического мышления. Т. И. Сильман предложила следующую формулу подлинной лирики: «Как можно короче и как можно полнее» [Сильман, 1977, с. 33]. Но эта формула, с нашей точки зрения, применима ко всей поэзии. А. А. Потебня, в свою очередь, говорит о том, что поэтическое мышление «есть пояснение частного другим неоднородным с ним частным» [Потебня, 1976, с. 367]. Ученый объяснил также механизм воздействия поэтической образности и актуализации поэтического мышления: «Как слово своим представлением побуждает понимающего создать свое значение, определяя только направление этого творчества, так поэтический образ в каждом понимающем и в каждом отдельном случае понимания вновь и вновь создает свое значение» [Потебня, 1976, с. 331].

Это означает, что изучение мировоззрения, реализованного в художественных текстах поэтов и писателей, – одна из проблем современной антропоцентрической лингвистики. В первую очередь, лингвистические исследования направлены на определение роли того или иного слова в речевой ткани художественного произведения, на описание его комбинаторики с другими словами, на авторские смыслы, возникшие в результате такой комбинаторики и т. д. Следуя путем лингвистического анализа лексических, лексико-семантических особенностей художественных текстов, ученый предпринимает попытки реконструировать индивидуально авторскую картину мира, а также определяет характер духовно нравственных исканий и морально-этических изменений в мировидении автора-создателя текста. Свидетельством такого подхода могут служить классические работы таких выдающихся ученых, как В. В. Виноградов [1959, 1971], Г. О. Винокур [1991, 1990], М. Л. Гаспаров [2001, 2004], Л. Я. Гинзбург [1997], В. П. Григорьев [1979-а], В. М. Жирмунский [2001], Б. А. Ларин [1974], Ю. М. Лотман [1999], П. П. Перцов [1895], А. А. Потебня [1999], Б. В. Томашевский [1996], Ю. Н. Тынянов [2007], Р. О. Якобсон [1987, 1998] и др.

Глубокое постижение феномена поэтического языка, представленное в работах этих филологов, связано с тем, что поэтический язык определяется ими как уникальная форма существования национального языка, во-первых, в силу его специфических функций (речь идет о поэтическом языке в широком смысле, т.е. о языке художественных произведений), и, во-вторых, в связи с особенностями организации единиц в его составе (здесь речь идет уже о поэтическом языке в узком смысле, т.е. о языке поэзии).

Язык прозы и поэзии весьма различен. О. Г. Ревзина усматривает семантическое различие стихотворной и прозаической форм речи в следующем: «прозаическая форма указывает на модус внеязыкового существования означаемого, а стихотворная форма – на модус собственно языкового существования. Прозаическая форма диктует взгляд на язык сквозь призму внеязыкового мира, стихотворная – взгляд на мир сквозь призму языка» [Ревзина, 2002, с. 425]. Принципиальное различие семантики двух форм речи видится в их разной функциональной предназначенности при их одинаковой социально-прагматической необходимости. Это значит, с одной стороны, что прозаическая речь дает возможность осмыслить язык через реальную действительность, что она есть форма, которая представляет собой вербализуемое как неповторимое и преходящее. С другой стороны, это значит, что стихотворная речь позволяет осмыслить мир через языковые формы, увидеть в окружающем обратимое и универсальное. Очень важной представляется и другая мысль О. Г. Ревзиной о различии прозаической и поэтической речи. С точки зрения ученого, прозаическая форма речи разделяет социум, в то время как стихотворная форма речи объединяет его. Существенны семантические различия стихотворной и прозаической речи. При порождении высказывания языковой знак из виртуального – принадлежащего системе языка – превращается в актуальный – принадлежащий высказыванию. При этом происходит материализация означаемого, так что отношение между означающим и референтом становится непосредственным – означаемое как бы «растворяется» в референте. Означаемое получает полное материальное воплощение во внеязыковом мире. Здесь важно то, что называемому объекту придается таким образом модус внеязыкового существования. То есть первичным способом воплощения означаемого признается внеязыковая действительность, а означающее – лишь заместительный знак, который представительствует за неязыковой объект в речевой цепи. У неязыкового объекта есть координаты пространства и времени, ибо через них и определяется понятие материального существования, но языковой знак-заместитель в подобных координатах не нуждается.

Соотношение понятий картина мира – языковая картина мира – концептуальная картина мира – поэтическая картина мира – индивидуально-авторская картина мира поэта

В «Толковом словаре русского языка» под ред. Д. Н. Ушакова лексема туча представлена как полисемант, имеющий четыре значения: «1. Большое, преимущественно темное густое облако, грозящее дождем, градом, снегом. Грозовая, снежная туча. Правая сторонушка одной сплошною тучею покрылась. Некрасов. 2. Перен. Опасность, надвигающаяся беда, что-нибудь угрожающее, мрачное (поэт.). Снова тучи надо мною собралися в тишине… Пушкин. 3. Перен. Только ед. ч. Употребляется для обозначения мрачного настроения, хмурого вида. Как туча, ходил недовольный отец. Некрасов. Смотреть тучей. 4. Перен. Густая, движущаяся масса, множество чего-нибудь. Мухи тучами летают и жужжат в духоте. Гончаров. Тучи пыли. Тучи саранчи» [Ушаков, 2005, с. 1054].

Кроме того, слово туча можно встретить в пословицах и поговорках: туча без дождя землю не смочит; туча не без грому, хозяин не без гнева; семья в куче – не страшна и туча; ученый без дела – как туча без дождя [Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.x-vim.info/s_9a11d31.html. Дата обращения: 17.12.2013].

В современных толковых словарях полисемия слова туча сохраняется, характер значений меняется. В онлайн версии Толкового словаря русского языка читаем: 1. Большое, обычно тёмное густое облако, несущее дождь, снег или град. Грозовая туча. Тучи собрались (сгустились, нависли) над кем нибудь (перен.: о грозящей беде, неприятности). Как тучи кто-нибудь (мрачен, гневен). 2. Перен., чего. Множество, густая движущаяся масса. Туча стрел. Тучи мух. Саранча налетела тучей. Туча тучей (разговорное) – о человеке: мрачен и гневен [Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.vedu.ru/expdic/19042/. Дата обращения: 17.12.2013]. Как любое существительное, слово туча (тучи) может вступать в синтагматические связи с глаголами, существительными и прилагательными.

Современные ассоциативные словари приводят очень небольшое количество глаголов, с которыми носитель языка соотносит слово туча. Сошлемся на следующий материал. На слово-стимул туча было 103 реакции, из них 46 – различные реакции, 33 – одиночные реакции, 0 – отказы. Из 46 реакций только 5 глаголов, каждый из которых представлен одиночной реакцией: идет, набежала, опустилась, сгущалась, хмурится [Электронный ресурс. Режим доступа: http://tesaurus.ru/dict/dict.php. Дата обращения: 15.02.2013]. На этом фоне круг глаголов, с которыми Бальмонт соединяет слово туча, достаточно широк. В первую очередь следует назвать глаголы со значением возникновения восходить, собираться, подниматься, движения лететь и бежать. В соответствии с обиходно-бытовыми представлениями, отраженными в наивной картине мира, тучи обычно плывут. В «Словаре сочетаемости слов русского языка» приведены примеры, иллюстрирующие примерную сочетаемость слова: Туча висит, нависла. Тучи идут, движутся, мчатся… [СССРЯ, с. 603]. У Бальмонта тучи … В высоте, на небесные кручи, / Поднимались тяжелые тучи… [«Солнце удалилось», сб. «Будем как Солнце», 1902]; … Туча на небе сберется… [«Прежде, видя, как снежинки…», сб. «Хоровод времен», 1908], подобно солнцу, луне, заре, появляются с Востока: … Восходила от Востока туча сильная, гремучая… [«Глубинная книга», сб. «Жар-птица», 1906]. Движение туч у Бальмонта передается глагольными лексемами бежать, плыть и лететь: … И туча бежала за тучей… [«Мертвые корабли», сб. «Тишина», 1897]; … И воздушные тучки летели… [«Поток», сб. «Жар-птица», 1906]; … тучи / Плывут над жадною землей… [«Полуразорванные тучи», сб. «Тишина», 1897]. О появлении и исчезновении туч поэт говорит так: … Нет места больше тучкам невесомым, / Что, возникая, таяли… [«Сентябрьские облака», сб. «Сонеты солнца, меда и луны», 1917]; … Тают тучи-исполины… [«Гобелэн», сб. «Белый зодчий», 1914]; … Белоснежная тучка мелькнет и растает… [«Над пучиной морской», сб. «В Безбрежности», 1895]; … Чуть тучка, блестя, пред Луной / В высоте промелькнет… [«В уровень с водой», «Гимны, песни и замыслы древних», 1923]. Одна одинокая тучка под Солнцем расплавится в огненный клок… [«Люблю я цветы», сб. «В раздвинутой дали», 1929] – здесь также описано исчезновение туч, горячее солнце может расплавить тучу, подобно тому, как оно способствует таянию снега весной. Туча – весьма зыбкое явление, подвергающееся воздействию других природных явлений.

Любое изменение, происходящее с тучами, Бальмонт стремится запечатлеть в слове. В обиходной картине мира тучи, в отличие от облаков, являются вестниками ненастья. Внимательный взор поэта останавливается на каждой детали грозы как природного явления. Любая гроза начинается с появления туч на небе, их расположения. В общеязыковых метафорах тучи сохраняют свои физические особенности, присущие им как метеорологическому явлению. Например, для описания расположения/нахождения туч на небе поэт использует глагол стелиться: И бессменно и уныло / Тучи стелются грядой… [«Морозные узоры», сб. «В Безбрежности», 1895]. Для описания цвета туч используется глагол почернели: … И закат померкнул. Тучи почернели… [«Ветер перелетный обласкал меня…», сб. «В Безбрежности», 1895]. Когда тучи закрывают небесные светила, затягивают небосвод, поэт метафорически обозначает это словом траур: … порой траур ткут им (Солнцу и Луне) тучи… [«Мой дом», сб. «Птицы в воздухе», 1908]. Не только цвет и звук становится предвестником грозы: … И тучи зыбкие, на небе голубом, / С змеистой молнией рождают гул и гром… [«Лесной пожар», сб. «Горящие здания», 1899]; … Небо затмилось / Солнце укрылось, / В туче стал гром грохотать [«Фейная война», сб. «Фейные сказки», 1905]. Гроза обязательно включает и свет молнии: … И туча протянется, с молнией, с громом… [«Славянское древо», сб. «Жар-птица», 1906]. Таким образом, вслед за Бальмонтом можно наблюдать полную картину грозы: появление туч на небе, их столкновение, грохот и шум, блеск молний.

Методика исследования концептов-метеонимов

Предикаты слова молния весьма разнообразны. Назовем их: мчится … Он смотрит, как резвятся дети, / Как мчится молний череда… [«Один из итогов», цикл «Мировое кольцо», сб. «Только любовь», 1903], падает … Пала молния / В безглагольность вод, / Пала молния… [«Одолень-трава», цикл «Отсветы раковин», сб. «Злые чары», 1906], грянет ... И молния в овины грянет… [«Подменыш», цикл «Амулеты из агата», сб. «Злые чары», 1906], цветет … Уж молнии цвели / На дереве небесном… [«Воззвание к Перуну», цикл «Синие молнии», сб. «Злые чары», 1906], дрогнет … Дрогнула молния в Небе!... [«Заклинательница гроз», цикл «Синие молнии», сб. «Злые чары», 1906], пляшут … И пляшут, к Востоку от Запада, в небе, кругом… / Синие молнии…. [«Праздник сжигания», сб. «Злые чары», цикл «Синие молнии», 1906], прорвутся и сокро ются … По небу только молнии / Прорвутся и сокроются… [«Капля», цикл «Золотое яйцо», сб. «Белый зодчий», 1914], крутится … Крутилась молния вдали / И град плясал неровный… [«Громовым светом», сб. «Ясень» 1916], стремит удар … молния стремит такой удар, / Что ей нельзя не быть испепеленным [«Блеск боли», сб. «Сонеты солнца, меда и луны», 1917], мчится … Мчится молния в грозу… [«Русь», сб. «В раздвинутой дали», 1929], сверкает … В небе молния сверкала… [«Сердцедуги», сб. «В раздвинутой дали», 1929]. Приведенный перечень глаголов показывает, что одни из них употреблены в прямом значении, другие – переносно. Причем хронология создания стихотворений с этими глаголами не позволяет увидеть какие-либо закономерности в авторских предпочтениях: нельзя сказать, что в раннем творчестве Бальмонт любил метафоры, а в зрелом возрасте стал использовать слова в их номинативном значении, и наоборот. Как в ранних, так и в поздних стихах слово молния может соединяться с глаголом, употребленным в прямом значении или в переносном. Однако во всех глагольных лексемах есть общие семы: семы очень быстро , с силой .

Слово молния, как и образ молнии, встречается и в тех стихах К. Д. Бальмонта, в которых поэт опирается «на глубинные, корневые основы славянского мировосприятия, народной образности» [Петрова, 1996. Электронный ресурс. Режим доступа: www.Balmontoved.ru. Дата обращения: 26.12.2014]. Это стихи «Сухой Перун», «Пляска зноя» [сб. «Хоровод времен», 1908], «Одолень-трава» [цикл «Отсветы раковин», сб. «Злые чары», 1906]; стихотворения «Камень-Алатарь», «К Перуну», «Заклинательница гроз», «Праздник сжигания» [цикл «Синие молнии», сб. «Злые чары», 1906], «Заговор против змеи» [цикл «Ворожба», сб. «Жар-птица», 1906], «Стрибоговы внуки», «Свадьба месяца», «Пробуждение Перуна», «Световит» [цикл «Тени богов светлоглазых», сб. «Жар-птица», 1906], «Заклинание стихий» [цикл «Ожерелье», сб. «Птицы в воздухе», 1908], «Яровит» [цикл «Майа», сб. «Птицы в воздухе», 1908], «Капля» [цикл «Золотое яйцо», сб. «Белый зодчий», 1914]; «В Синем Царстве», «Из чуть-чуть» [сб. «Мое-ей», 1923]. Анализируя стихотворение К. Д. Бальмонта «Славянское Древо», М. Н. Эпштейн увидел в нем гармоническое единство корневых народных представлений, авторской фантазии и сложного экспрессивного тона [Эпштейн, 1990, с. 11; см. также Петрова, 1996]. Но сочетание этих трех начал – народные представления славянского язычества, богатейшая фантазия самого поэта, живо представлявшего языческих божеств в их неуёмной силе, музыка стиха, передававшая авторские эмоции – проявляется не только в стихотворении «Славянское Древо», но и в тех стихах, которые были перечислены нами выше. Рассмотрим образы героев, так или иначе связанных с молнией.

Главный из них – Перун, которого называют богом грозы (грома и молнии) [Русская мифология, 2005, с. 96 – 103]. Согласно многочисленным исследованиям, славяне представляли его «в виде немолодого мужа» (по древнерусскому летописному описанию, голова его деревянного идола была серебряной (возможно, серебро олицетворяло седину), а усы – золотыми), он скакал верхом на коне или на колеснице [Иванов, Топоров, 1995, с. 305].

В изображении Бальмонта этот мифологический персонаж совершенно иной. Перун – красивый, величественный и неистовый бог. Это ослепительный бог в ожерельях дождя, он – возлюбивший простор, он – огневзорый, веселый, певучий («Пробуждение Перуна»). Для его описания поэт использует некоторые традиционные эпитеты (ярый Перун), однако чаще характеризует его формами кратких прилагательных, которые создают динамичный портрет: В беге блистателен, / В гневе певуч, /В красках цветист, в торжестве обаятелен. В другом стихотворении читаем о его одеянии: Он опоясан огнем, / В брызгах, в изломах червленого злата, / В рокоте струн... [«Заклинательница гроз», цикл «Амулеты из агата», сб. «Злые чары», 1906]. С одной стороны, он жесток и бессердечен по отношению к людям-хлеборобам, а с другой стороны – снисходителен к небожителям:

Сухой Перун – сжигает рожь в цвету. Сухой Перун – роняет в травы ржу, И чахнет цвет, что радовал межу. Перун желает молний из зарниц, Небесных – должен он пьянить девиц. Его можно разгневать и обмануть, как это делают ветры, Стрибоговы внуки [«Стрибоговы внуки», цикл «Тени богов светлоглазых», сб. «Жар-птица», 1906]. Его можно одарить, как это делает Молния на свадьбе Светлого Месяца, взявшего себе в жены Вечернюю Звезду: Молния дары делила: тучи взял себе Перун [«Свадьба месяца», цикл «Тени богов светлоглазых», сб. «Жар-птица», 1906]. Для его характеристики поэт использует множество перифраз: Бог ветров и бурных гроз, бог славян, бог пожаров между туч, бог пожаров грозовых, бог зиждительных дождей, влаги и огня. Но поэт считает себя крестником Перуна.

Лексема гром: семантика, формы употребления и функционирование

Начиная свое исследование, мы поставили перед собой цель – изучить метеорологическую лексику К. Д. Бальмонта как особый модус языковой действительности, представляющий собой часть художественной концептосферы К. Д. Бальмонта. Сложность в достижении этой цели была обусловлена многими факторами. Главный из них – это принадлежность К.Д. Бальмонта к кругу поэтов-символистов, чье творчество уникально и самобытно, но и ограничено рамками определенной эстетики и философии. Вторая сложность была определена самой личностью поэта. Он человек с яркой биографией, всю жизнь он путешествовал по миру, изучал людей, их культуру, язык, традиции, а затем выражал свои впечатления в поэтических произведениях. Его поэтическое наследие огромно, разнообразно, что также осложняло предпринятый анализ. К.Д. Бальмонта называют бунтарем-индивидуалистом, субъективистом, эстетом, но все это делает поэта привлекательной фигурой для исследования его языковой личности и поэтического творчества. В итоге в работе в первую очередь была реализована одна из поставленных задач – пополнена исследовательская база, характеризующая особенности языкового творчества поэта-символиста.

Поэтический текст является индивидуально-авторским объектом. Работа с поэтическим словом дала возможность увидеть индивидуальность и разнообразие его значений, понять, как поэт воспринимал мир, видя его бесконечно сложным многосоставным феноменом, полным противоречий и множества смыслов.

Двигаясь к намеченной цели, мы предприняли попытку через объекты воздушного пространства рассмотреть «приращения» значений слов, которые для обычного человека представляют ничем не примечательные реалии жизни. Метеорологические объекты облако, туча, молния, гром, радуга являются важными индивидуально-авторскими художественными концептами. Концепт – многомерное понятие, обладающее очень сложной многоплановой структурой. В нем можно выделить как конкретное, так и абстрактное, как рациональное, так и эмоциональное, как универсальное, так и этническое, как общенациональное, так и индивидуально-личностное. Этим и объясняется отсутствие единого определения.

Художественное слово-концепт одновременно обладает значением и смыслом. Следовательно, в художественном произведении буквальное значение слова обрастает новыми совершенно иными смыслами. Появляясь в контексте и «обрастая» новыми значениями, эти слова-концепты образуют индивидуально-авторскую картину мира – уникальный вариант картины мира, который представляет наибольший интерес для исследователей. Индивидуально-авторская картина мира рассматривается как единое целое, следовательно, является характеристикой не только менталитета данной языковой личности, но и его творческой манеры, идиостиля, обладает двухуровневой структурой, в которой объединяются концептуальный и языковой слои. Следует отметить, что концептуальный слой является ведущим, ибо своеобразие поэтической картины мира заключается не столько в языковых формах, сколько в избирательности видения художника.

В исследовании используется концептуальный анализ, который представляет собой сложную процедуру. Его основная задача – выявление способов языковой репрезентации концепта и реконструкция фрагментов индивидуально-авторской картины мира, воплощенной в поэтических текстах К. Д. Бальмонта через слово. Любое слово в тексте значимо и эмоционально действенно. Двусмысленность, двузначность или многозначность слова не обязательно является результатом его перемещения из одного семантического комплекса в другой. Слово в его собственном номинативном значении обладает известным смысловым пространством, глубиной, и от поэта, и от поставленной им задачи зависит, как эту глубину приоткрыть или, наоборот, скрыть, спрятать. Именно на такой концепции строится наше исследование.

В практической главе диссертации были исследованы особенности вербализации Бальмонтом нескольких художественных концептов, именами которых являются лексические единицы. Эти концепты создаются творческой языковой личностью, все уровни которой «задействованы»: и словарь, и грамматика, и мировидение, и установки. Особый интерес вызывает изучение того, влияет ли на концептуализацию эстетические установки поэта-символиста, т. е. то, что относится к прагматикону языковой личности.

Анализ языкового материала поэзии К. Д. Бальмонта показал, что метеорологические объекты облако, туча, молния, гром, радуга значимы не только для образной системы его произведений, но важны и для понимания мироощущения поэта. Так, облака для Бальмонта – это часть небосвода, они противопоставлены земле и людям, ее населяющим. В основе этого противопоставления лежит культивируемый поэтом образ холодных и равнодушных небесных странников, чуждых земным страстям. Такой поэтический образ облаков нужен поэту, чтобы показать скуку и однообразие земной жизни. Глагольные метафоры, выполняя тропеическую функцию и включаясь в олицетворения, создают образ «очеловеченных» туч, которые говорят, спорят, слушают, ведут себя активно, могут быть в разном настроении. Тучи, таким образом, становятся эталоном сравнений для описания очень разных понятий, обладающих множественными характеристиками: душа, любовь, нежность. Таким же образом описывается и гром, хотя в семантике этого образа доминируют его звучание, необузданная сила, мощь. Особо выделяется характеристика грома, позволяющая определить его растянутость во времени: гром – мощный звук, распространяющийся в пространстве. Слово гром в текстах К. Д. Бальмонта имеет символическое значение – «высшее проявление чувств». Выступая в качестве эталона сравнения, оно позволяет поэту выразить своё видение жизни как программы: жизнь должна быть яркой, запоминающейся для других, ошеломляющей людей.