Лингвокультурные образы России и Китая в художественных произведениях представителей русской дальневосточной эмиграции Цуй Ливэй

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Теоретические основы исследования лингвокультурного образа страны 12

1.1. К вопросу о статусе лингвокультурного образа страны в национальной лингвокультурной традиции 12

1.2. Топоним как имя лингвокультурного образа страны 19

1.3. Образы других стран в русской лингвокультурной традиции .26

1.4. Универсальная оппозиция «свой-чужой» в лингвокультурном образе страны 33

1.5. Дальневосточная эмиграция как явление русской лингвокультуры и ее роль в формировании лингвокультурного образа Китая 43

Выводы по первой главе 56

Глава II. Образ Китая в лингвокультуре дальневосточной эмиграции ..59

2.1. Исторические этапы взаимодействия китайской и русской лингвокультур в аспекте формирования лингвокультурного образа Китая в русском языковом сознании 59

2.2. Безэквивалентная лексика в лингвокультурном образе Китая ...68

2.3. Имена собственные в лингвокультурном образе Китая 82

2.4. Коннотативная и фоновая лексика в лингвокультурном образе Китая 96

2.5. Эмоционально-оценочная лексика в лингвокультурном образе Китая 101

2.6. Речевые характеристики китайцев в лингвокультурном образе Китая 107

Выводы по второй главе 112

Глава III. Особенности лингвокультурного образа России в роизведениях представителей дальневосточной эмиграции

3.1. Общая характеристика образа России в русском эмигрантском сознании 116

3.2. Языковые средства создания образа России как «своего» пространства 121

3.3. Средства вербализации образа России как «чужого» пространства 142

Выводы по третьей главе 155

Заключение 159

Список использованной литературы 166

• Образы других стран в русской лингвокультурной традиции
• Дальневосточная эмиграция как явление русской лингвокультуры и ее роль в формировании лингвокультурного образа Китая
• Безэквивалентная лексика в лингвокультурном образе Китая
• Языковые средства создания образа России как «своего» пространства

Введение к работе

Актуальность обращения к изучению особенностей лингвокультурных образов своей и чужой страны состоит в том, что реализующиеся в таких образах категории «своего» и «чужого» проявляются в общении представителей разных национальных лингвокультур, значимость которых возрастает в связи с интенсифицирующимися процессами глобализации. Особые формы эти категории приобретают в условиях эмиграции. Дальневосточная эмиграция, а также традиции представления в ней категорий «своего» и «чужого» долгое время оставались без научного внимания.

Актуальность данной тематики подтверждается появившимися в последние годы работами, направленными на изучение различных аспектов

Шаклеин В.М. Историческая лингвокультурология текста. – М., 2012. С. 602.

культуры эмиграции Дальнего Востока². Тем не менее, в указанных работах
произведения представителей русского Дальнего Востока исследуются в
литературоведческом аспекте. Все это обусловило новизну нашей

диссертационной работы.

Объектом настоящего исследования выступают языковые средства создания лингвокультурных образов России и Китая в произведениях представителей русской дальневосточной эмиграции.

Предметом исследования является лингвокультурный образ родной и чужой страны, сформировавшийся в условиях эмиграции.

Материал исследования составляют прозаические и поэтические произведения представителей дальневосточной эмиграции, в которых вербализованы лингвокультурные образы России и Китая.

Целью работы является определение и характеристика языковых средств, участвующих в вербализации лингвокультурных образов России и Китая, как репрезентантов универсальной оппозиции «свое – чужое».

Задачи исследования:

1. анализ работ, трактующих основные понятия настоящего исследования и позволяющих выработать методику исследования выбранного материала;

2. определение возможностей топонима быть именем лингвокультурного образа страны;

3. установление влияния универсальной лингвокультурной оппозиции
«свое-чужое» на образы стран;

4. рассмотрение специфики лингвокультуры дальневосточной эмиграции
как особого этапа развития русской лингвокультуры;

5. описание лексических средств (лексики с национально-культурным
компонентом, эмоционально-оценочной лексики, речевых характеристик) в
лингвокультурном образе Китая в художественных произведениях
дальневосточных эмигрантов;

6. выявление языковых средств, участвующих в создании
лингвокультурного образа «своей» России в стихотворениях и прозе
дальневосточной эмигрантской лингвокультуры;

7. исследование языковых средств в лингвокультурном образе «чужой»
России в прозаических и стихотворных произведениях представителей
дальневосточной эмиграции;

8. сопоставление языковых средств в лингвокультурных образах Китая
и России в художественных произведениях дальневосточных эмигрантов.

² См., например, Бузуев О.А. Литература русского зарубежья Дальнего Востока, 1917 – 1945 гг.: Проблематика и художественное своеобразие: дис. … д.филол.н. Специальность 10.01.01. – М., 2001; Дябкин И.А. Неомифологизм как этнорелигиозный феномен культуры дальневосточного зарубежья:дис. … д. филос.н. Специальность 09.00.14. – Философия религии и религиоведение. – Благовещенск, 2014; Жарикова Е.Е. Ориентальные мотивы в поэзии русского зарубежья Дальнего Востока: генезис, функционирование, типология. Автореф. дис. … к. филол.н. Специальность 10.01.01. – Владивосток, 2008; Ши Ся. Концепт КИТАЙ в русском обыденном языковом сознании: автореферат … дис. … к.филол.н. – М., 2008.

Научная новизна диссертации определяется тем, что в ней впервые
описаны лингвокультурные образы России и Китая в прозаических и
поэтических произведениях представителей дальневосточной эмиграции. В
работе конкретизируется термин «лингвокультурный образ» в отношении к
вербализованному единицами художественного текста образу страны. Образы
России и Китая рассматриваются как проявление универсальной оппозиции
«свое – чужое»; языковые средства, участвующие в их создании,
распределяются на те, которые репрезентируют черты «своего» и «чужого» в
образе Родины и второй родины. Оценивается способность топонима быть
именем лингвокультурного образа страны. Тексты представителей русской
дальневосточной эмиграции трактуются как единый метатекст, дающий
представление о специфике всей эмигрантской дальневосточной

лингвокультуры. Анализ материала производится с применением методики лингвокультурологического анализа художественного текста.

Теоретическая значимость работы состоит в уточнении термина «лингвокультурный образ» в отношении образа страны, созданного языковыми средствами художественного произведения. Диссертация вносит вклад в исследование лингвистических особенностей произведений дальневосточных эмигрантов. В работе выявляются функции различных групп лексики с национально-культурным компонентом в создании образа «своей» и «чужой» страны в лингвокультуре эмиграции. Методика анализа и описания лингвокультурных образов России и Китая может быть использована для изучения лингвокультурных образов других стран.

Практическая значимость диссертации определяется возможностью использования полученных результатов при разработке теоретических курсов по лингвокультурологии, лингвострановедению, анализу художественного текста, межкультурной коммуникации. Комплексная характеристика языковых средств, участвующих в создании образов России и Китая, может найти применение на занятиях по русскому языку как иностранному, в том числе в китайской аудитории для повышения мотивации к изучению языка.

Методом исследования в работе стал метод лингвокультурологического анализа художественного текста. Также использовались статистический метод, методы системного анализа и синтеза, классификации и систематизации, сплошной выборки.

Методология исследования. Теоретико-методологическая база

исследования включает в себя работы, посвященные:

образам других стран, в том числе Китая, в русской лингвокультурной традиции (А.А. Абиодун, Ю.Д. Благодер; О.В. Бузмакова, Н.В. Буткова; Ван Лицзю; Ван Сюй; Е.В. Варламова; А.А. Василенко; А.Д. Воскресенский; О.А. Гришина; О.А. Зиновьева; В.И. Исаченко; А.В. Лукин; А.Д. Макарова);

специфике русского языка и литературы в условиях русского зарубежья (В.В. Агеносов; Н.В. Антоненко; С.И. Афанасьева; Н.И. Голубева-Монаткина; Л.М. Грановская; А.И. Дороченков; Е.А. Земская; С.В. Полторацкая);

- лингвокультуре дальневосточной эмиграции (П.П. Балакшин;
О.А. Бузуев; Л.А. Гаман; М. Гамза; М.Ю. Гапеенкова; Н.В. Гончарова;
И.А. Дябкин; М.М. Елизарова; Е.Е. Жарикова; А.А. Забияко; А.М. Ковальчук;
Ли Иннань; Е.А. Оглезнева; О.Н. Романова; Сюй Гохун; Цзяо Чень; Ши Ся;
С.И. Якимова);

- особенностям образа России в русской и других национальных
лингвокультурах (В.В. Барабаш; С.Р. Габдуллина; О. Малеева;
Т.В. Партаненко; С.Н. Третьякова; Цуй Юн; И.А. Юрьева);

- семантике имен собственных и топонимов в частности (И.А. Бижкенова;
А.С. Гальцова; О.В. Кисель; Е. Курилович; А.В. Суперанская; А.А. Уфимцева;
О.В. Чумаченко; Т.И. Яковенко);

- проблемам лингвострановедения (Е.М. Верещагин; В.Г. Костомаров) и
лингвокультурологии (Н.Ф. Алефиренко; В.Г. Воркачев; В.В. Воробьев;
В.А. Маслова; В.М. Шаклеин).

Положения, выносимые на защиту:

1. Термин «лингвокультурный образ» является продуктивным в изучении
представлений о других странах, реализованных в художественных текстах.
Специфика лингвокультурного образа страны состоит в том, что: а) специфика
образов постигается, прежде всего, с опорой на лингвистические средства его
актуализации; б) образы рассматриваются как явления лингвокультуры, а не
ментальные образования; в) на первый план выдвигаются национально
специфичные признаки образа; г) исследование проводится на материале
художественных текстов, что предопределяет образный характер выбранного
объекта; д) исследование носит статический характер и направлено на
выявление специфики образов в синхронии, на определенном этапе развития
русской лингвокультуры; е) исследуются не только общие признаки,
свойственные данным образам в русской лингвокультуре в целом, но
индивидуальные свойства, выделяемые авторами-носителями русской
лингвокультуры.

2. В культуре дальневосточной эмиграции лингвокультурные образы
России и Китая являются ключевыми, поскольку реализуют универсальную
лингвокультурную оппозицию «свое – чужое», получающую особое языковое
наполнение в условиях эмиграции.

3. Безэквивалентная лексика, имена собственные, эмоционально
окрашенные слова, речевые характеристики в лингвокультурном образе Китая в
произведениях представителей дальневосточной эмиграции актуализируют
следующие семы:

Китай – страна с особым бытом;

Китай – древняя страна;

Китай – «чужая», «другая» страна;

Китай – страна, вызывающая негативные эмоции;

Китай агрессивный, жестокий;

Китай неподвижный, медленный.

4. В произведениях представителей дальневосточной эмиграции
лингвокультурный образ Родины «раздваивается», разделяется на два
субобраза, получающие противоположную языковую характеристику – образ
«своей» и «чужой» России.

5. Имена собственные, эмоционально окрашенные слова и реалии в
образе «своей» России вербализуют следующие семы: ‘Россия родная’; ‘Россия
- память’; ‘Россия великая’; ‘Россия большая’; ‘Россия любимая’; ‘Россия
холодная, снежная’; ‘Россия святая’; ‘Россия богатая’; ‘Родина – мечта, чудо’;
‘Россия древняя, историческая’ (историзмы, имена собственные).

6. Языковые средства оформления образа России как «чужого»
пространства вербализуют в образе «чужой», Советской России следующие
семы: ‘Советская Россия – воплощение зла’;‘Советская Россия - далекая’;
‘Советская Россия – страх, печаль’; ‘Советская Россия - мертвая’; ‘Советская
Россия страдающая’; ‘Советская Россия несвободная’; ‘Советская Россия -
беспокойная’.

Апробация работы. Основные положения диссертации были обсуждены
на семинарах и конференциях разного уровня: XV Всероссийскя научно-
практическая конференция молодых ученых с международным участием
«Актуальные проблемы русского языка и методики его преподавания: традиции
и иновации» (Москва, 2014), Научный молодежный семинар «Русский язык в
молодежных СМИ России и СНГ» на кафедре русского языка и методики его
преподавания РУДН (Москва, 2014), Первый международный виртуальный
форум в Японии по русистике, культуре, педагогике «Киото форум 2014»
(Япония, 2014), XII студенческая научно-практическая конференция

«Актуальные проблемы русского языка и методики его преподавания» (Москва, 2015), Международная кнференция молодых ученых 2015 «Актуальные проблемы современных гуманитарных наук» (Москва, 2015), Научная конференция «Многомерные меры языка» (Москва, 2015), Международная заочная научно-практическая конференция «Язык и межкультурная коммуникация: современные образовательные тенденции XXI века» (Белгород, 2016), Международная научно-практическая конференция «Развитие науки и образования в современном мире» (Люберцы,2016) , XVI Всероссийская научно-практическая конференция молодых ученых с международным участием «Актуальные проблемы русского языка и методики его преподавания : традиции и инновации» (Москва, 2016) .

Структура исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы (201 наименование, включая источики художественной литературы).

Образы других стран в русской лингвокультурной традиции

Образы других стран, культур, народов являются неотъемлемой частью любой лингвокультуры, проявлением универсальной оппозиции «свой-чужой». Такие образы нередко становились объектом научного внимания.

Разностороннее изучение образов других стран в русской лингвокультуре обусловило разнообразие используемых терминов, указывающих на своеобразие лексических единиц-названий стран и категорий, которые они обозначают. В лингвистических работах, рассматривающих отражение других стран в языковом сознании, используется несколько терминов: - концепт (Мартьянова, 1998; Красильникова, 2003; Гришина, 2004; Грузберг, 2003; Кириченко, 2005; Юрьева, 2008; Зиновьева, 2009; Керимов, 2004; Куданкина, 2005; Пименова, 2007; Урусова, 2007), - образ (Абиодун, 2005; Бабурин, 2004; Благодер, 2005; Бузмакова, 2008; Буткова, 2001; Ван Лицзю, 1991; Лукин, 2003; Пчелинцева, 2005; Поздняев, 2006; Сорокина, 2007; Самойлов, 1999), - представление (Делюсин, 1998; Кубарский, 2005; Коптякова, 2009), - стереотип (Аристова, Пивоварова, 2006; Плунгян, Рахилина, 1992; Шаова, 2005); - имидж (Малеева, 2008; Бабурин, 2004; Галумов, 2002; Барабаш и др., 2010).

Между указанными терминами существует неоспоримая взаимосвязь. Так, о связи терминов «образ» и «концепт» говорит тот факт, что они часто функционируют в одном и том же исследовании, нередко выступая как видовые и родовые понятия. Например, Т.А. Ященко, Ж.А. Руденко говорят о ключевых образах концепта Севастополь: «…в результате дискурсного анализа выявлены ключевые образы культурного концепта СЕВАСТОПОЛЬ: город-крепость; город-флот; город-театр; город революции; город романтики» [Ященко, Руденко, 2011: 212]. Использование термина образ в данном случае, вероятно, объясняется тем, что исследование проводится на материале художественного текста. В работе Цуй Юна говорится о синонимии терминов образ и имидж [Цуй Юн, 2011].

Нередко один из терминов объясняется через другой, например: «Образ как представление – это психологическая сущность, ассоциативно соотносимая с некоторой «конкретикой» и эта последняя вызывает эмоционально-оценочную реакцию» [Загидуллина, 2010: электронный ресурс]; «Образ России складывается на основании таких представлений китайцев, как «мощная» страна с холодным климатом, обширной территорией, богатыми ресурсами, с развитой аэрокосмической техникой и тяжелой промышленностью, высоким ростом россиян» [Цуй Юн, 2011]. Под представлением Н.Ф. Алефиренко понимает один из видов концепта: «Представление – концепт, полностью сформированный путём обобщения чувственного восприятия окружающего мира – реального или воображаемого» [Алефиренко, 2002: 394].

Указанные выше термины объединяет качество – являясь ментальными единицами, все они исследуются через описание их языковых реализаций.

Исследование ментальных объектов, на которые указывают лексические единицы – онимы, является предметом когнитивной лингвистики. В рамках этой науки исследуются концепты, обозначенные единицами Америка, Германия, Франция и т.п. Специфика концептов выявляется посредством фреймового и концептуального анализа. Методика описания структуры и содержания концептов, по мнению Н.Н. Болдырева, состоит в их выявлении «через значения языковых единиц, репрезентирующих данный концепт, их словарные толкования, речевые контексты» [Болдырев, 2004: 26].

Например, для исследования концепта Америка О.А. Урусова привлекает материал толковых словарей и публицистических текстов. На основе анализа словарных дефиниций в структуре концепта Америка автором выделяются три фрейма «Америка - континент , Америка – государство , Америка – страна/ территория». Материал публицистических текстов указывает на существование в структуре концепта Америка восьми фреймов ( Америка – государство , Америка – страна/ территория , Америка – конечный пункт , Америка – исходный пункт , Америка – живое существо , Америка – человек , Америка – животное , Америка – артефакт ). Каждый из фреймов, в свою очередь, состоит из ряда субфреймов и слотов. Так, в составе фрейма Америка – страна выделяются субфреймы Штаты и Города; в составе фрейма Америка-государство – субфреймы Родина; Место временного / постоянного проживания; Жители Америки и т.д. Субфрейм «Жители Америки» включает слоты: 1. «Группы представителей Америки» и 2. «Персоналии» [Урусова, 2007: 4-24].

В центре исследовательского внимания О.Г. Орловой находится концепт «Россия» как фрагмент американской национальной картины мира. Описывая фреймы и субфреймы в составе указанного концепта, исследователь особое внимание уделяет языковым средствам актуализации концепта [Орлова, 2005: 269-287].

Средства языковой актуализации концепта рассматриваются и в работе О.А. Зиновьевой [Зиновьева, 2009]. Изучая концепты русской лингвокультуры – Россия, Москва, Петербург, Европа, Франция, Италия, Древний Рим – ключевые по данным русской поэзии XIX–начала XX вв. – автор указывает на следующие средства их актуализации: лексическую сочетаемость, метафору, метонимию, сравнение, перифразу, фразеологизмы. В работе также описывается развитие географических концептов во времени, например, «в поэзии А.С. Пушкина и его современников Европа – обветшалая, ветхая, просвещенная, смущенная. В поэзии второй половины XIX века Европа – изумленная, феодальная, несчастная, бедная, бледная. В поэзии начала XX века Европа – умная, пригожая, старинная, старая, древняя, дряхлеющая» [Зиновьева, 2009: 13].

Дальневосточная эмиграция как явление русской лингвокультуры и ее роль в формировании лингвокультурного образа Китая

Только после перестройки М.С. Горбачёва между СССР и КНР началась разрядка. Распад СССР внес улучшения в отношения между Россией и КНР.

В целом, взаимодействие и взаимовлияние русской и китайской культуры было обусловлено, во многом, политическими и идеологическими факторами. Прежде всего, следует отметить тот примечательный факт, что «хотя русско-китайские отношения отмечены многими историческими событиями, на протяжении почти трехсот лет между двумя государствами царил мир: Россия и Китай никогда не были в состоянии объявленной войны, и в принципе им всегда удавалось решать свои проблемы и восстанавливать стабильное равновесие посредством дипломатических переговоров» [Воскресенский, 1998: 19]. Только в 1920-х годах Китай и Россия прервали дипломатические отношения. Однако в 1937 году страны подписывают Договор о ненападении, и СССР начинает оказывать военную помощь Китаю в антияпонской войне. Далее, в 1960-х в советско-китайских отношениях происходит раскол, однако в 1980-х отношения нормализуются.

Страны сближает также сходное политическое развитие. Примерно в одинаковое время в них появляются революционные организации (в Китае – партия Сунь Ятсена в 1884 году; в России – Российская социал-демократическая рабочая партия (1890 г.). Монархические режимы в обеих странах сменяются республиками (в Китае в 1911 году, в России – в 1917 году), затем на смену республикам приходят тоталитарные и авторитарные государства.

Взаимное влияние двух лингвокультур осуществлялось также посредством переводных произведений. Русские переводные произведения появились в Китае позже, чем в России – китайские. Первой китайской книгой, переведенной на русский язык синологом А.Л. Леонтьевым, была книга «Китайские мысли». В течение всего XIX века издавались только переводы с китайского языка на русский. Только в XX веке китайские переводчики начинают свою работу по переводу книг с русского языка, и русская литература появляется в Китае. Первыми появляются переводы произведений Н.В. Гоголя, А.П. Чехова, М. Горького, выполненные Лу Синем, Мао Дунем, Ба Цзинем.

Широких масштабов переводческая деятельность достигает в период «братской дружбы» между Китаем и СССР. Всего лишь за 10 лет на китайский язык были переведены большинство произведений русских классиков, а также известные произведения советской литературы.

Однако с 1966 по 1976 гг., за время так называемой «культурной революции» произведения иностранной литературы, в том числе русской, были названы запрещенными. Тем не менее, можно указать на небезынтересный факт: во второй половине «культурной революции» в качестве негативного примера для революционных масс были изданы «Судьба человека» М.А. Шолохова, «Один день Ивана Денисовича» А.И. Солженицына, «А зори здесь тихие…» Б.Л. Васильева. Эти произведения, вопреки ожиданиям властей, обрели особую популярность, и таким образом продолжилось знакомство китайских читателей с русской литературой.

В конце XX – начале XXI века Китай становится одним из центров формирующегося многополярного мира. На территории этой страны проживает около четверти населения Земли. Экономика Китая за несколько последних десятилетий продвинулась вперед, позволяя Китаю стать мощной державой, которая способна составить альтернативу мировому лидерству США. Китайский и американский центры силы соревнуются в экономике, военной промышленности, дипломатической сфере, в информационной среде.

Китай продолжает оставаться одним из важнейших партнеров России. Во многих вопросах мирового масштаба Россия и Китай солидарны, например, в сирийском, иранском вопросах. Сотрудничество России и Китая проявляется также в рамках Таможенного и Евразийского союзов, военном сотрудничестве по Договору о Коллективной Безопасности (ОДКБ) и т.д. Эти отношения проявляются в том, что в современной русской лингвокультуре в образе Китая актуализируются признаки партнерских отношений и сильного государства, играющего важную роль в мировой политике.

Таким образом, в формировании образа Китая в русской языковой картине мира можно выделить следующие этапы, актуализировавшие основные семантические компоненты этого образа: 1) XIV-XVII вв., когда происходит знакомство русской культуры с китайской и актуализируются семантические компоненты «отдаленность» и «экзотичность»; 2) XVIII-XIX вв., когда под влиянием европоцентристких взглядов формируется двойственность в оценках Китая, Китай оценивается в аспекте противопоставлений «Европа – Азия» и «Запад – Восток»; 3) XIX – начало XX века, когда усиливаются синофобские настроения, актуализируется семантический компонент «желтая опасность»; 4) советское время, когда политические компоненты в структуре образа Китая превалируют над культурными, сохраняется оценочная двойственность: братский народ Китая в сочетании с китайской опасностью; 5) перестроечный и постперестроечный периоды, когда на первый план выходят культурные компоненты в образе Китая, доминируют компоненты китайская экспансия и китайский экономический прорыв; 6) современный период, когда отчетливо осознается противопоставление между бытовым восприятием китайцев и некачественных товаров и Китаем как древней цивилизацией. Особенности лингвокультуры определенного периода оказывают несомненное влияние на формирование различных лингвокультурных образов, в том числе и образов других стран.q

Безэквивалентная лексика в лингвокультурном образе Китая

Эти отношения проявляются в том, что в современной русской лингвокультуре в образе Китая актуализируются признаки партнерских отношений и сильного государства, играющего важную роль в мировой политике.

Таким образом, в формировании образа Китая в русской языковой картине мира можно выделить следующие этапы, актуализировавшие основные семантические компоненты этого образа: 1) XIV-XVII вв., когда происходит знакомство русской культуры с китайской и актуализируются семантические компоненты «отдаленность» и «экзотичность»; 2) XVIII-XIX вв., когда под влиянием европоцентристких взглядов формируется двойственность в оценках Китая, Китай оценивается в аспекте противопоставлений «Европа – Азия» и «Запад – Восток»; 3) XIX – начало XX века, когда усиливаются синофобские настроения, актуализируется семантический компонент «желтая опасность»; 4) советское время, когда политические компоненты в структуре образа Китая превалируют над культурными, сохраняется оценочная двойственность: братский народ Китая в сочетании с китайской опасностью; 5) перестроечный и постперестроечный периоды, когда на первый план выходят культурные компоненты в образе Китая, доминируют компоненты китайская экспансия и китайский экономический прорыв; 6) современный период, когда отчетливо осознается противопоставление между бытовым восприятием китайцев и некачественных товаров и Китаем как древней цивилизацией. Особенности лингвокультуры определенного периода оказывают несомненное влияние на формирование различных лингвокультурных образов, в том числе и образов других стран.

После революции 1917 года произошла резкая смена лингвокультурной ситуации, «на данном этапе развития языка можно констатировать его объективное объединение, происходившее в силу сужения спектра обслуживаемой тематики» [Шаклеин, 1997: 130].

Для целей нашего исследования особенно актуально то, что в данный период лингвокультурная универсалия «чужой», в составе которой находятся и лингвокультурные образы других стран, приобретает особую, идеологическую окраску, причем разделение проходит и внутри самой страны: «Исключительная значимость оппозиции «свои – чужие» для советского человека на протяжении всего периода существования СССР заключается в том, что она всегда подразумевала противопоставление «мир-война» [Кранышева, 2008: 7].

Поэтому в СССР для конструирования образов других стран на первый план выходят различного рода идеологические факторы, прежде всего, особенности политического режима, предрасположенность к демократии или авторитаризму, безусловно, события культурного и политического характера. Идеологическая составляющая была сильна и в образе Китая, сформировавшемся в СССР после Октябрьской революции: «После 1917 года Китай стал рассматриваться новыми правителями России в рамках общего курса на поиск союзников в борьбе с западным империализмом. В соответствии с этой политикой национальные антизападные движения в колониях и полуколониях рассматривались Москвой как естественные союзники, и она через Коминтерн оказывала им всемерное содействие» [Лукин, 2003: электронный ресурс]. Таким образом, в официальной советской лингвокультуре 20-40х гг. образ Китая рассматривается в составе лингвокультурной универсалии «свой».

Однако, как известно, в советской лингвокультуре после 1917 года наметилось разделение на две лингвокультуры – официальную, развивавшуюся в самом СССР, и эмигрантскую, развивавшуюся во Франции, Америке, Китае, других странах, куда вынуждены были поехать граждане, не согласные с установившимся строем. Многие из них остались в этих странах на всю жизнь. В связи с этим покинутая Родина в эмигрантской лингвокультуре нередко приобретает черты «чужого», в то время как приютившая страна становится близкой и родной. Именно поэтому основные единицы, связанные с передачей культурной информации и формированием лингвокультурного образа Китая, во многом распределяются на группы, обусловливающие выявление черт «своего» и «чужого» в едином образе. В данном случае нельзя не согласиться с мнением С.И. Якимовой о том, что «явление дальневосточной эмиграции в ХХ веке стало знаковым историко-культурным фактом «встречи» двух географически соседних культур, но по своей сути глубоко своеобразных, культур Запада и Востока» [Якимова, 2009: 40]. Более того, по мнению многих исследователей, «именно китайские мотивы и образ Китая, озвученный в русских рифмах, создают неповторимую «харбинскую ноту», придают своеобразие произведениям даже второстепенных харбинских поэтов» [Ли Иннань: электронный ресурс]. Неслучайно О.А. Бузуев говорит о том, что в условиях дальневосточной эмиграции сформировался особый, пограничный тип культуры – западно-восточная субкультура [Бузуев, 2001]. И.А. Дябкин подчеркивает: «В «русском Китае», центром которого стал русский Харбин, возникла ситуация безвременья, когда русские беженцы вдруг оказались в ситуации возвращения в прошлое – в старорежимную Россию, в старую систему этических, религиозных и этнокультурных координат. Одновременно они погрузились в систему религиозных представлений, определяющих издревле жизнь китайцев и маньчжуров (конфуцианского, даосского, буддийского учений)» [Дябкин, 2014: 6-7].

К основным группам лексических единиц, служащих для формирования лингвокультурного образа Китая, относятся безэквивалентная лексика, имена собственные, фоновая лексика. Важную роль играют эмоционально-оценочные слова. Несмотря на то, что русские эмигранты попали в чужую среду, они не воспринимают Китай как абсолютно чужую для них страну: «Савчук никогда не думал, что он живет практически за границей – настолько кругом было много своих – машинистов и служащих дистанции…» (Л. Кравченко «Для дела русского»).

Языковые средства создания образа России как «своего» пространства

Редкие урбанонимы напоминают эмигрантам о России, которую они покинули: «Стоит, прошедших лет храня воспоминанье, // В Шанхае Офицерское Собранье, // Былой России скромный уголок» (А. Паркау «Пятнадцать лет»); «Как корабль в житейском бурном море, // Верное прибежище средь бурь… // И теперь, средь холода изгнанья, // Ты вознесся в плеске голубей, // Как священное обетованье // Воскресенья родины моей!» (это стихотворение Г. Сатовского «Корабль» посвящено Харбинскому кафедральному Св. Николаевскому собору); «Но в изгнанье запомнится слово – Аньда – // Этот русский пустынный оазис» (Г. Сатовский «Аньда») (название железнодорожной станции, построенной русскими); ОИРСИ (Общество изучения русского старого искусства) (Л. Кравченко «Кувшин из раскопа»). Сюда же можно отнести названия средств массовой информации «… девочки Харбина в столь юные годы не читают просто взрослых журналов типа «Рубеж», а газеты «Харбинское время», тем более…» (Л. Кравченко «Кувшин из раскопа»); «Я в Русском клубе был» (Л. Хаиндрова «Отчий дом»). Со «своей», русской культурой связано и название объединения русских поэтов-эмигрантов в Харбине и входивших в него поэтов: «На последнем собрании «Чураевки … как ее называли чураевцы» (Л. Хаиндрова «Отчий дом»).

С русской православной культурой оказывается связанным ойконим Хинган в следующем контексте: «И внемлет всем божественный Хинган, // Но говорит о покаяньи» (Н. Шилов «На паперти Хингана»). В данном случае из контекстуального окружения ойконима (божественный, покаянье, паперть) становится понятно, что речь идет о церкви. Действительно, в 1904 году на станции КВЖД Хинган была построена церковь во имя святого Пантелеймона, ныне не действующая.

Средством приближения к русскому читателю, превращения их из абсолютно далеких, непонятных в близкие, звучащие по-русски является их перевод на русский язык, дающий возможность понять всю образность китайских топонимов:«Так высоко стою, так величаво // Вознесся храм Лазурных Облаков» (В. Перелешин «Вид на Пекин из Би-Юнь-Сы»); «Поднявшись на стены у «Первой Заставы Вселенной»…» (В. Перелешин «В Шаньхайгуане»); «На западном небе резка Барабанная Башня» (В. Перелешин «В Шаньхайгуане»); «Современное название возвышенности: Нан Ган – Южный Холм» (Л. Кравченко «Харбин изначальный»); «Пекин, его столица, по-китайски «Бэй-Цзин» - «Северная Столица» (В. Иванов «Пекин»); «Тридцать лет тому назад в этой местности ходил со своей шайкой свирепый хунхуз, которого звали Лун, что значит «Дракон» (Б. Юльский «Путь дракона»); «Кавунов жил в китайской фанзе, в поселке Вамбалаза, что значит «Черепашья скала» (Б. Юльский «Черепашья скала»); «У местных маньчжуров-звероловов леса эти носят название «Та-шу-линза» - Великий лес» (Н.А. Байков «Любовь хунхуза»).

Подобные «расшифровки» даются и сложным по значению китайским антропонимам: «Мне мой дед, бакалавр ученый, // Дал бы имя Свирель Луны, // Или строже: Утес Дракона, // Или тише: Луч Тишины» (В. Перелешин «Заблудившийся аргонавт»); «Красные Листья под Инеем – странное имя: // Сколько в Китае затейных и умных имен!» (В. Перелешин «Красные Листья под Инеем»); «Шуй-сен-хуа – цветок нарцисса, // Это значит – водяная нимфа» (Л. Андерсен «Нарцисс»); «Лао-Цай, - что означает «почтенный Цай», - как называли его знакомые» (Б. Юльский «Возвращение г-жи Цай»);.

Среди имен собственных можно встретить и японские топонимы, что говорит о том, что Китай, китайские реалии воспринимаются русскими поэтами в контексте широкого понятия «Восток»: «Над ним – серебряноголовый // Прекрасный витязь Фудзи-сан» (Л. Ещин «Как на Россию непохоже») (Фудзи-сан – действующий вулкан на японском острове Хонсю).

Синонимами слова «свой» в сочетании с топонимами являются слова со значением «прошлый», поскольку своя Россия для эмигрантов – это Россия прошлая, безвозвратно ушедшая: «Стоит, прошедших лет храня воспоминанье, // В Шанхае Офицерское Собранье, // Былой России скромный уголок» (А. Паркау «Пятнадцать лет»).

Среди урбанонимов встречаются названия бытовых объектов – магазинов, ресторанов и т.п.: «Утром после завтрака Кривцов отправился к Чурину, купил самую дорогую куклу, красивый пенал и книгу сказок для Катюши, а затем букет красных гвоздик для Марии и коробку шоколада» (Т.И. Золотарева «Маньчжурские были»).

Последнее название входит в устойчивую фразу, имеющую региональный оттенок: «Унесли за Чурина», - // Скажут старики…» (А. Несмелов «Построечники» (Торговый дом «Чурин и Ко» был основан в 1868 г. иркутским купцом Иваном Чуриным. Вскоре компания открыла магазины в нескольких городах, в том числе в Харбине. Оба русских кладбища в Харбине были расположены дальше, за магазином Чурина по Большому проспекту, с правой его стороны располагалось «Старое Кладбище». В Харбине поэтому бытовало выражение «унести за Чурина», что означало похоронить человека).q