Содержание к диссертации
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ЗАГАДКА КАК ТЕКСТ
1Л. Текст как объект лингвистического анализа 1Л Л. Структурно-семантический подход к тексту 1Л .2. Коммуникативно-прагматический подход к тексту 1Л .2Л Текст vs. высказывание 1 Л.2.2. Текст, дискурс, тип дискурса, речевой жанр 1Л .3. Загадка как диалогический текст 1.2. Знаковость текста
Языковой знак.
Текст как знак Выводы по первой главе
ГЛАВА ВТОРАЯ. ЗАГАДКА КАК ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Понятие речевой деятельности
Теория речевой деятельности
Теория речевых актов
Принципы коммуникативного взаимодействия
Множественность дискурсивных логик
Теория речевой деятельности и теория речевых актов: можности интеграции
Загадка в речевой деятельности
Загадка как орудийный знак 89
Принципы игры в загадки 93
Загадка-испытание 102
Загадка-средство передачи знаний 105
Загадка-развлечение 112
2.7.3. Интенциональная структура загадки 115
Выводы по второй главе 124
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 125
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 128
ИСТОЧНИКИ ПРИМЕРОВ
Введение к работе
В настоящей работе рассматривается ряд вопросов, лежащих на стыке нескольких филологических дисциплин — лингвистики текста, семиотики, теории коммуникации, фольклористики — с попыткой приведения их к некоторому общему знаменателю: речевой деятельности человека. Конкретно эти вопросы рассматриваются в достаточно ограниченном спектре и на достаточно специфическом материале. Мы пытаемся проследить, на основе каких закономерностей и по каким принципам и правилам человечество загадывает и разгадывает загадки.
Мы исходим из кажущегося нам вполне разумным допущения, согласно которому нормальное речевое общение есть деятельность, состоящая, помимо прочего, в комбинировании стандартных, отработанных во множестве ситуаций, блоков действий и эвристических стратегий. Изучать можно как первые, так и вторые, равно как и их взаимодействие и влияние друг на друга. В своем исследовании мы пытаемся сосредоточить внимание на таком способе ведения коммуникации, при котором эвристичность в построении дискурса сведена к минимуму, и основную роль играют именно стандартизированные, жестко закрепленные правила. Такой подход кажется нам вполне обоснованным: во-первых, сами по себе подобные случаи жестко регламентированного коммуникативного поведения достаточно интересны, и опыт описания одного из них может оказаться полезным для более общего понимания аналогичных ритуализированных форм человеческого общения; во-вторых, отталкиваясь от более или менее детального понимания стандартных тактических или стратегических
5 блоков, мы легче можем подойти к решению проблем описания и, возможно,
создания эвристических систем коммуникации.
Безусловно, мы далеки от того, чтобы считать нашу работу пионерским шагом в деле изучения стандартизированных коммуникативных ситуаций: с одной стороны, обширный опыт в этой области накоплен этно- и социолингвистикой (см, напр. [Белл 1980; Новое... 1975]), с другой стороны, именно с изучения регулируемых строгими правилами коммуникативных ситуаций (юридические акты и т. п.) начинала свой путь теория речевых актов, аппарат и идеи которой широко используются нами в дальнейшем.
Мы, однако, легко можем установить различия между материалом, изучавшимся названными выше дисциплинами, и тем, с чем работаем мы. Прежде всего, важнейшую роль играет тот факт, что в нашем случае речь идет не о сконструированных в рамках того или иного социума и регулируемых весьма условными ограничениями тех или иных речевых поступках или моделях речевого поведения, но о таких коммуникативных ситуациях, принципы организации которых имманентны им самим, являясь продуктом экстракоммуникативной деятельности и, одновременно, орудием, эту деятельность регулирующим.
Итак, объектом нашего исследования является загадка, рассматриваемая в качестве особого рода дискурсивного образования — как стандартизированный, клишированный диалог, воспроизводящийся по определенным правилам и в соответствии с определенными принципами. Охарактеризовав именно таким образом объект исследования, мы одновременно указали и на предмет исследования: им и являются упомянутые правила и принципы, делающие игру в загадки — т. е. загадывание и разгадывание загадок — тем, чем она является.
Загадка рассматривается нами как ритуализированный дискурс, но из этого отнюдь не следует, что реплики загадчика и отгадчика находятся в аналогичном отношении друг к другу, как, скажем, в католической церкви предложение митры и сакраментальное nolo episcopari. Мы последовательно проводим разграничение между ритуалом и ритуализированностью, которая, по сути, есть
тенденция, качество, представленное в большей или меньшей степени. Разницу между ритуальной и ритуализированной коммуникацией мы определяем следующим образом: ритуал предписывает конкретные действия, ритуализированное же общение состоит в том, что участникам предписываются ограниченные типы речевых действий, принципы построения дискурса. Из сказанного нами, таким образом, вытекает относительный характер ритуализированное или, возможно, более точно, стандартизированности дискурса. Впрочем, об этом мы упоминали в одном из первых абзацев настоящего введения.
Факт множественности возможных логик построения дискурсов (см. далее соответствующий параграф в тексте работы) приводит нас к констатации необходимости хотя бы первичной типологизации и описания различных типов дискурсов именно с точки зрения их внутренней коммуникативной структуры. Не претендуя на первое, мы выделяем загадки не столько на основе того, чем они отличаются от других типов дискурсов, сколько на основе того, что их объединяет, руководствуясь принципом «семейного сходства», выдвинутым Л. Витгенштейном. Это, прежде всего, диалогичность (формальная, об этом в том же параграфе), принципиальная сложность, запутанность вопросительной части загадки, наличие фиксированного ответа. Мы предположили, что такой корпус текстов, обладающий столь специфическими формальными чертами, должен обладать более-менее единообразным набором правил, по которым осуществляется процесс загадывания-отгадывания загадок. Логика построения игры в загадки как специфического случая речевого поведения и является предметом нашего исследования. Мы пытаемся выделить и подробно описать те свойства «загадочного» дискурса, которые могут быть описаны стандартными наборами принципов кооперативного общения лишь в самых общих чертах.
Целью нашего исследования, таким образом, является создание списка (или нескольких списков, в том случае, если окажется, что существует несколько отличных друг от друга типов загадок) принципов и правил игры в загадки, имманентных загадке как типу дискурса и только ей. Для достижения этой цели
7 нам придется решить ряд подчиненных ей задач, а именно: а) мы намерены показать, что внутренне присущие загадке особенности ее коммуникативной структуры обусловлены спецификой ее применения в более широком деятель-ностном контексте и являются сущностными характеристиками ее как типа дискурса; б) мы намерены также показать, что формальные черты загадки находятся в тесном соответствии с ее коммуникативно-прагматическими характеристиками. Для этого мы предлагаем такой подход, при котором становится возможным рассмотрение загадки как семиотического образования особого рода, как операционного, орудийного знака, специализированного для выполнения достаточно специфических функций. Обоснованию того, каким образом мы можем рассматривать текст загадки как знак (что само по себе могло бы рассматриваться как отдельная задача, пусть и носящая подчиненный характер), посвящен специальный раздел.
Попытка целостного, интегрального подхода к одному из феноменов естественноязыковой коммуникации, предпринятая нами в настоящем исследовании, — это отражение общей тенденции к созданию «холистических» подходов, моделей и теорий, характерной для современной лингвистики. Необходимость именно такого подхода, который выходил бы за рамки отдельных узкоспециальных концепций, достаточно очевидна, ибо только таким образом мы можем получить выпуклую и четкую картину того, что же представляет собой объект нашей науки. «Для лингвистики задача состоит в том, чтобы... стремиться к созданию интегративных моделей, которые позволят лучше соотносить друг с другом разнообразные уровни структурирования процессов коммуникации и возникающих при этом текстов. Это способствовало бы также тому, что усилия расходящихся сегодня и зачастую не общающихся между собой направлений внутри лингвистической науки снова получили бы интегрирующие импульсы» [Хартунг 1989а:55]. То, что в нашей работе предпринята попытка сделать шаг к решению этой задачи, мы расцениваем как один из факторов, обеспечивающих актуальность исследования.
8 Другим фактором является ориентированность работы на исследование
жанровой специфики загадки как типа дискурса. Не углубляясь сейчас в про
блемы разработки в лингвистики понятия жанра и связанных с ним понятий
(тому в работе посвящен отдельный раздел), мы признаем, вслед за В. Дементь
евым, что «изучение речевых жанров... является одним из основных подходов
к исследованию устной диалогической речи, причем последние десятилетия
жанроцентризм претендует на лидерство и универсализм» [Дементьев
1997:109], равно как и то, что «сейчас понятие речевого жанра относится к чис
лу важнейших теоретических представлений прагмалингвистики, стилистики,
v лингвистики текста, социолингвистики» [там же: 111]. Важность описания кон-
кретных речевых жанров (мы употребляем этот термин во многом синонимически термину 'тип дискурса1, чему опять-таки в работе уделено отдельное внимание) не вызывает, таким образом, никакого сомнения.
Научная новизна работы видится нам в следующем: нами предложена жанрово обусловленная спецификация коммуникативно-прагматических характеристик конкретного типа дискурса — игры в загадки, причем специфика эта рассматривается нами как обусловленная конкретной деятельностью человека. Мы уточняем имеющиеся на сегодняшний день представления о принципах кооперативной коммуникации с поправкой на конкретные особенности объекта нашего исследования. В связи с этим мы проводим прямую зависимость между формально-структурными особенностями текста загадки и собственно употреблением игры в загадки как средства решения некоторых экстракоммуникативных проблем.
Теоретическая ценность работы обусловлена, на наш взгляд, во-первых, попыткой интегрального использования аппаратов и идей отечественной психолингвистической теории речевой деятельности и теории речевых актов для наиболее полного описания человеческой естественноязыковой коммуникации. Такой подход, при должном внимании и недопущении механистического объединения двух теорий, способен снабдить богатую идеями и принципиальными
9 находками теорию речевой деятельности весьма строгим и более «лингвистическим» понятийным аппаратом, разработанным в теории речевых актов, что позволило бы значительно конкретизировать и свести с психологических «небес» на лингвистическую «землю» несколько обобщенные и нестрогие положения теории речевой деятельности, обеспечив одновременно свойственную ей широту подходов к изучаемому объекту — речевой деятельности человека.
Во-вторых, важным теоретическим шагом мы считаем объединение семиотического и коммуникативного подходов в изучении функционирования текста. Поводом для такого шага послужило все то же стремление к целостному рассмотрению загадки как типа дискурса. Мы стремимся показать, что текст в коммуникации выступает одновременно продуктом и средством этой самой коммуникации, являясь при этом и средством достижения некоторых целей, имеющих экстралингвистический и экстракоммуникативный характер, а потому с необходимостью должен быть включен в систему отношений, которая обеспечивала бы ему связь, во-первых, с коммуникантом как его создателем и пользователем, и, во-вторых, с тем семиотическим пространством, которое обеспечивает тексту его порождение и функционирование именно в том виде и таким образом, как это потребно коммуниканту.
Теперь, после всего вышесказанного, мы можем сформулировать основные положения диссертации, выносимые нами на защиту.
Загадка представляет собой особый, самобытный вид речевой деятельности, регулируемый свойственными ему и только ему принципами и правилами.
Эти правила обусловлены лежащими за пределами загадки факторами более широкой деятельности коммуникантов и зависят от них.
Эти правила также в определенной, достаточно высокой, степени находят отражение в формальной структуре загадки.
Соответствие формальных и функциональных признаков загадки позволяет рассматривать ее как высокоспециализированное орудие, предназначенное для решения достаточно специальных проблем экстралингвистического ха-
10 рактера.
В связи с тем, что выбранный нами подход требовал не только анализа текстов загадок, но и наблюдения за процессом игры в загадки, материал, отобранный нами для анализа, был двоякого характера. С одной стороны, мы использовали богатые запасы текстов, собранные отечественными и зарубежными фольклористами (ок. 6000 текстов), с другой, мы тщательно отслеживали случаи описания игры в загадки, встречающиеся в художественной и научной литературе. Корпус примеров второго рода, к сожалению, на несколько порядков меньше, и с учетом совершенно однотипных ситуаций, характерных для народной сказки (один из основных источников), составляет около трех десятков. Часть загадок, в основном, англоязычных, была собрана нами лично в ситуациях непосредственного общения.
При анализе материала нами использовались следующие приемы и методы: моделирование, самонаблюдение, эксперимент, семантическая и прагматическая интерпретация дискурса, пресуппозитивно-контекстуальный анализ и
др.
Практическая ценность настоящего исследования состоит в том, что его результаты могут использоваться для моделирования других форм стандартизированного коммуникативного поведения, а также при написании курсовых и дипломных работ.
Структура работы определена целями, которые мы ставили перед собой. Работа состоит из двух глав, введения и заключения. Первая глава посвящена характеристике загадки как текста особого рода. В связи с этим нами охарактеризованы существующие подходы к описанию текста, а также сделана попытка объединения семиотического и коммуникативного подхода к описанию текста. о чем уже говорилось выше. Также в этой главе даны некоторые характеристики загадки как типа текста.
Во второй главе мы делаем попытку указать место загадки в деятельности и, уже, в речевой деятельности человека. Глава содержит обзор теорий, предла-
гающих деятельностныи подход к языку и содержит конкретное приложение идей и методов этих теорий к загадке как коммуникативному феномену.
В Заключении подведены основные итоги работы и указаны возможные пути для дальнейших исследований.