Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретические основы изучения отрицания 13
1.1. Категория отрицания в философии, логике и лингвистике 13
1.2. Понятие объективного и субъективного отрицания 26
1.3. Семантика субъективного отрицания и семантика субъективного противопоставления (противительности) 30
1.4. Понятие диалога и понятие субъективного отрицания 34
1.5. Позиции согласия / несогласия в коммуникации 38
1.6. Эмоциональная составляющая семантики субъективного отрицания
Выводы по первой главе 50
ГЛАВА 2. Средства выражения субъективного отрицания в современном русском языке 52
2.1. Слово нет как маркер отрицательного смысла в русском языке 53
2.1.1. Из истории слова нет 54
2.1.2. Грамматический статус слова нет в современном русском языке 56
2.1.3. Семантика слова нет
2.1.3.1. «Объективное» нет 64
2.1.3.2. «Субъективное» нет 68
2.2. Аналоги «субъективного» нет – его варианты и синонимы 73
2.2.1. Разговорные варианты слова нет 73
2.2.1.1. Не 73
2.2.1.2. Неа / не-а 74
2.2.1.3. Нетушки 75
2.2.2. Синонимы слова нет 76
2.2.2.1. Ни капли / ни капельки. Нисколько / нисколечко. Ничуть / ничуточки 76
2.2.2.2. Ни за что 77
2.2.2.3. Ни-ни / Ни-ни-ни 78
2.2.2.4. Отнюдь 79
2.2.2.5. Вот еще! Ну да! 80
2.2.3. Нет в составе комплекса слов-частиц 81
2.3. Усиление экспрессии слова нет в языке 84
2.3.1. Экспрессивы разных частей в сочетании со словом нет 84
2.3.2. Интонация как усилитель экспрессии субъективного отрицания 91
2.3.3. Имплицитное (скрытое) отрицание как способ усиления экспрессии субъективного отрицания 95
Выводы по второй главе 105
ГЛАВА 3. Экспрессия субъективного отрицания в речевом употреблении 107
3.1. Особенности русского коммуникативного поведения 107
3.2. Субъективное отрицание и национальные традиции
3.2.1. Русский менталитет и понятие пространства 111
3.2.2. Субъективное отрицание во вьетнамской традиции 115
3.2.2.1. Менталитет вьетнамского народа и его отражение в языке 115
3.2.2.2. Субъективное отрицание во вьетнамском языке (на фоне национальных культурных особенностей) 117
3.2.3. Традиционное русское сочетание да нет (с позиции носителя вьетнамского языка) 125
3.2.4. Детское нет в русском языке (на фоне вьетнамской традиции) 127
3.3. Способы усиления субъективного отрицания в русской речи 135
3.3.1. «Экспрессивные» позиции «субъективного» нет в разговорной речи 135
3.3.2. Экспрессивность субъективного отрицания в письменной речи художественного текста 3.3.3. Экспрессия субъективного отрицания в устно-письменных дисплейных текстах 150
Выводы по третьей главе 157
Заключение 159
Библиография 162
- Семантика субъективного отрицания и семантика субъективного противопоставления (противительности)
- Грамматический статус слова нет в современном русском языке
- Русский менталитет и понятие пространства
- Экспрессивность субъективного отрицания в письменной речи художественного текста
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена тем, что, во-первых, отрицание есть всеобщая универсальная языковая категория, которая находит отражение в любом языке, например, отрицательные слова в русском языке не, ни, нет, в английском - слова по, not, в немецком nicht и nein, частицы khng, dung, cMng, cha и т.д. во вьетнамском языке. Отрицание относится к важнейшим системообразующим смыслам в языке.
Вторым аргументом является тот несомненный факт, что «живая речь всегда экспрессивно окрашена. Говорящий стремится к выразительности, так или иначе отражающей его эмоциональное состояние, настроение… вследствие чего им даются самые разнообразные оценочные характеристики окружающего мира и самого субъекта речи» (Химик 2004: 5). Способность использования языка в общении заключается не только в том, как передать определенное сообщение или получить конкретную информацию, но и в том, как выразить свое отношение к той или иной проблеме, проявить свои эмоции и высказать оценку. В связи с этим экспрессия живой речи любого языка всегда представляет собой весьма актуальную тему для лингвистических исследований.
Исследователи языка отмечают возрастание экспрессивности современного общения, свидетельствующее о прагматической заинтересованности в обратной связи с адресатом, установлении с ним коммуникативного контакта (Нещименко 2011: 258). Отмечается также общая тенденция поиска новых средств и способов выражения
экспрессивности в речи, в частности, экспрессии отрицания. Обилие разнообразных средств и способов выражения субъективного отрицания в речи подтверждает наличие такой тенденции.
И, наконец, третьей причиной обращения к проблеме экспрессивности
субъективного отрицания являются особенности русского общения и
интернет-общения как современной его части – эмоциональность, высокая
степень конфликтности, бескомпромиссности, даже агрессивности
(И.А. Стернин, Ю.Е. Прохоров, Н.И. Формановская, В.Н. Базылев и др.). Кроме того, «в публичной коммуникации (особенно в электронных СМИ) большую роль стала играть молодежь, молодое поколение со свойственной ему радикальностью вообще и в публичном речевом поведении в частности» (Химик 2004: 6). В разговорной речи отрицание может иметь разную силу экспрессии и в целом более эмоционально и экспрессивно, чем утверждение.
Таким образом, диссертационное исследование направлено на описание средств и выявление новых способов выражения и усиления экспрессивности русского субъективного отрицания.
Методологической основой исследования послужили научные монографии, диссертационные исследования и другие публикации, посвященные: 1) теории отрицания в логике, философии и лингвистике (А.М. Пешковский, В.В. Виноградов, И.Н. Бродский, А.В. Савинов, А.И. Бахарев, В.Н. Бондаренко, Л.В. Савельева и др.); 2) проблеме экспрессивности в языке и речи (Ш. Балли, В.В. Виноградов, Е.М. Галкина-Федорук, В.Н. Телия, В.В. Химик и др.); 3) проблеме субъективности русского отрицания и его «экспрессивной силе» (А.М. Пешковский, В.В. Виноградов, Л.В. Савельева и др.); 4) специфике русского речевого общения (работы И.А. Стернина, Ю.Е. Прохорова, Н.И. Формановской, В.Н. Базылева и др.); 5) мысли о влиянии пространства на характер и менталитет русского народа и отражении этого факта в языке (Д.С. Лихачев, Г.Д. Гачев, В.В. Колесов, В.Б. Касевич, А.Д. Шмелев и др.); 6) проблеме
новой разновидности текста - синтезирующего (дисплейного / экранного) (В.Г. Костомаров).
Цель диссертационного исследования - проанализировав средства выражения субъективного отрицания и способы его экспрессивного выражения в современном русском языке, представить субъективное отрицание как элемент русской речи, специфической чертой которой является расширенная зона несогласия.
Цель конкретизируется в следующих задачах:
дать общий взгляд на категорию отрицания в философии, логике и лингвистике;
описать средства выражения субъективного отрицания в языке;
исследовать реализацию экспрессивных возможностей русского языка и классифицировать способы усиления экспрессии в современной русской речи;
выявить характерные для русского языка особенности выражения отказа, возражения, опровержения (т.е. семантики субъективного отрицания) на фоне вьетнамского языка.
Объектом исследования является семантика субъективного отрицания как разновидность отрицания, реализующаяся в разных языковых формах.
Предмет исследования составляют варианты усиления экспрессивности отрицания в современной русской речи, в том числе в современном интернет-общении, при котором письменный язык сближается с разговорным.
Гипотеза исследования. В основе нашей гипотезы лежит мысль В.В. Виноградова об изначальной экспрессивности русского отрицания, о его «экспрессивной силе и степени» (Виноградов 2001: 550). Экспрессия может быть усилена, и для этого в языке имеются специальные средства, а в современной устно-письменной речи дисплейного текста находятся новые способы повышения экспрессии. Кроме того, русскому общению и интернет-
общению как современной его части присущи эмоциональность, высокая
степень конфликтности, бескомпромиссности, даже известной
агрессивности, в целом не свойственные вьетнамской речевой культуре.
Научная новизна состоит в том, что: 1) в диссертации впервые анализируются средства (эксплицитные и имплицитные) и способы выражения семантики субъективного отрицания с точки зрения возможной интенсификации экспрессии отрицания; 2) через обращение к экспрессии субъективного отрицания в русском языке конкретизируются некоторые характерные особенности мышления (менталитета) русского народа на фоне вьетнамских традиций общения; 3) в работе обосновывается выделение двух значений слова нет – нет «объективное» и «субъективное» нет.
Теоретическая значимость определяется тем, что работа вносит определенный вклад в исследование семантики субъективного отрицания – в части разработки классификации средств и способов выражения экспрессивности, в изучение национально-специфического содержания и форм выражения экспрессии отрицания в русском языке.
Практическая значимость. Результаты исследования могут быть
использованы при разработке курса «Современный русский язык»,
спецкурсов, посвященных проблемам отрицания (в частности,
субъективного) и экспрессивности в языке и речи. Материалы работы могут быть востребованы в практике преподавания РКИ, так как способствуют формированию у иностранных студентов общего представления о специфике русского отрицании, помогут им в выборе адекватных средств выражения субъективного отрицания с разной степенью экспрессии.
Для цели настоящего исследования важен выбор определения понятия экспрессивность.
Приведем несколько определений слова-понятия экспрессивность (по материалам специальных словарей и лингвистических исследований):
«такое свойство языкового знака, в силу которого он воспринимается деавтоматизированно, непосредственно воздействуя на воображение адресата и (или) его эмоциональную сферу» (Долинин 1987: 116 117);
«отношение говорящего к предметно-смысловой сфере высказывания принято назвать экспрессивностью. Экспрессивность -факультативный эмоционально-оценочный семантический фрагмент высказывания, который органически взаимодействует с интеллектуальным содержанием сообщения и вместе с ним составляет образное, интенсифицированное целое» (Химик 1987: 129);
«совокупность семантико-стилистических признаков единицы языка, которые обеспечивают ее способность выступать в коммуникативном акте как средство субъективного выражения отношения говорящего к содержанию или к адресату речи» (Лингвистический энциклопедический словарь 1990: 591);
экспрессивность возникает в результате прагматического употребления языка, цель которого - выражение эмоционально воздействующего отношения субъекта речи к обозначаемому и «заражение» этим отношением адресата (Телия 1991);
экспрессивность - совокупность признаков языковых единиц или высказывания / текста, в которых отражается и которые указывают на не нейтральное отношение говорящего к содержанию или адресату речи (Никитина, Васильева 1996);
«под семантикой, значением экспрессии понимаем усиление, подчеркивание смыслового содержания языкового знака с прагматической целью наиболее эффективного воздействия на адресата или для наилучшего самовыражения» (Муханов 1998: 48).
Обобщив толкования понятия экспрессивность, можно выделить следующие его основные признаки: экспрессивность - это средства и
способы языка и речи, способствующие самовыражению и одновременно способные заинтересовать, привлечь внимание, «заразить» адресата сообщения (слушающего / читающего), эмоционально воздействовать на него. Термины экспрессивность и экспрессия используются в работе как синонимы.
Экспрессия может входить в структуру лексического значения слова: «Слово не только обладает грамматическими и лексическими, предметными значениями, но оно в то же время выражает оценку субъекта – коллективного или индивидуального. <...> Этот круг оттенков, выражаемых словом, называется экспрессией слова, его экспрессивными формами. Экспрессия всегда субъективна, характерна, лична...» (Виноградов 2001: 25).
В языке существуют слова, в семантической структуре которых экспрессия заложена изначально. К таким словам в любом языке относятся слова да и нет, об экспрессивности которых в русском языке писал В.В. Виноградов (Виноградов 2001), во французском – Ш. Балли: «Утверждение или отрицание никогда не мыслятся и никогда не выражаются абсолютно объективно: таким образом, любое да или нет становится экспрессивным в той мере, в какой для нас важно утверждение или отрицание чего бы то ни было…» (Балли 2003: 33).
Исследование проведено в рамках структурно-семантического
направления, позволяющего объединить такие подходы к изучению языкового материала, как семантический, коммуникативный, когнитивный и др. В своей работе мы используем такие методы исследования, как описательный, классификационный, сопоставительно-аналитический, метод структурно-семантического анализа, а также приемы анкетирования и интроспекции.
В работе придерживаемся точки зрения, что нет противопоставления между языком и речью: «Язык нельзя изучать вне речи, а речь нельзя изучать, не обращаясь к системе единиц языка, к языковым закономерностям.
Язык / речь – двуликий Янус. Одной стороной он обращен в сторону общих (абстрактных) категорий, а другой – в сторону его речевых проявлений» (Бабайцева 2000: 8).
Результаты исследования позволяют сформулировать следующие положения, выносимые на защиту.
-
Деление отрицания на объективное и субъективное определяется возможной степенью усиления экспрессии выражения семантики отрицания.
-
Маркером субъективного отрицания является «субъективное» нет. Экспрессивность входит в семантическую структуру слова нет изначально и обнаруживает способность к развитию и усилению экспрессии по воле говорящего / пишущего субъекта.
3. В русском языке не появляется новых средств для выражения
отрицания, в том числе и субъективного, однако в дисплейных текстах как
новой текстовой разновидности вырабатываются специфические приемы
усиления экспрессии субъективного отрицания и возникают новые способы
ее фиксации в письменно-устной речи дисплейного текста: экспрессия
разговорной речи активно проникает в письменную.
Материалом исследования послужили: 1) фрагменты художественных текстов, содержащие диалогическую речь, а также особую монологическую речь, являющуюся по существу частью скрытого диалога; 2) фрагменты диалогов из интернет-текстов, текстов SMS-сообщений и т.д., вторая реплика которых раскрывает семантику субъективного отрицания.
Более трех тысяч примеров получено методом непрерывного отбора из устных и письменных текстов современных и классических произведений художественной литературы, средств массовой информации, интернет- и SMS-сообщений, повседневных диалогов. В диссертационном исследовании также используются материалы Национального корпуса русского языка (НКРЯ) – Вьетнамский материал при этом дается в оригинальном виде, но с обязательным переводом на русский язык.
Апробация исследования. Основные положения диссертационного
исследования обсуждались на заседании кафедры общего и русского
языкознания Государственного института русского языка им. А.С. Пушкина
(январь 2016), а также на научных семинарах аспирантского объединения
Гос. ИРЯ им. А.С. Пушкина (февраль 2015, декабрь 2015). Материалы
диссертации были представлены на следующих научных конференциях:
Международная научная конференция «Экология языка и речи»,
посвященная 80-летию профессора В.Г. Руделева (Тамбов, 2013);
Международная научно-практическая конференция «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. XIV Кирилло-Мефодиевские чтения» (Москва, Гос. ИРЯ им. А.С. Пушкина, 2013); Международная научно-практическая конференция «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. XV Кирилло-Мефодиевские чтения» (Москва, Гос. ИРЯ им. А.С. Пушкина, 2014).
В рамках апробации материала автором были подготовлены и опубликованы семь научных статей, в том числе в рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК РФ: «Русский язык за рубежом» (2014, № 3), «Международный аспирантский вестник. Русский язык за рубежом» (2014, № 2), «Международный аспирантский вестник. Русский язык за рубежом» (2015, № 3–4). В опубликованных статьях отражены наиболее существенные положения диссертации.
Структура и объем диссертации. Диссертационная работа объемом 182 с. состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы (266 наименований, включая словари) и приложения.
Семантика субъективного отрицания и семантика субъективного противопоставления (противительности)
В словаре русского языка рассматриваемое понятие определяют следующим образом: «Отрицание – это категория, которая выражает диалектическую связь двух последовательских стадий (состояний) развивающегося объекта» [Словарь русского языка в 4 т. 1983: 707].
С точки зрения ученых И. Канта, Х. Зигварта и других, «отрицание не несет никакой информации о реальном мире, а его существование свидетельствует лишь о несовершенстве заблуждающегося интеллекта» [Бродский 1974: 4]. «Отрицательные высказывания не равноправны с утвердительными и говорят не о мире, а о ложности утвердительных высказываний. Появляются они тогда, когда мы сознаем, что наша мысль отклонилась от истины, и стремимся преодолеть заблуждение» [там же: 11]. Оценивая в целом концепцию особой отрицательной реальности, Бродский указывает на ее несостоятельность: «Концепция, согласно которой истинные отрицательные высказывания говорят об отрицательной реальности и относятся к особому миру отрицательных фактов, противоречит опыту и практике. Отрицательные факты как нечто реально существующее со свойством негативности нигде в опыте не встречаются, и ни в одной области естествознания на них не ссылаются… Если отрицательные факты так же реальны, как положительные, и так же способны воздействовать на органы чувств и обнаруживать себя в опыте, то они и не факты» [Бродский 1973: 15] (цит. по: [Бондаренко 1983: 10]).
Отрицание является объектом изучения формальной логики и лингвистики. Филолог А.И. Бахарев характеризует отрицание в формальной логике в качестве «логической операции, в результате которой вместо высказывания (суждения) А получается высказывание (суждение) не-А или вместо высказывания не-А образуется высказывание А. Полученное таким путем новое высказывание также называется отрицанием первоначального высказывания» [Бахарев 1980: 5]. Отрицание – одна из фундаментальных категорий формальной логики – есть субъективный образ объективного мира и в содержательном плане имеет соответствующие онтологические аналоги – такие свойства объективного мира, как инобытие, различие и др. [Гетманова 1972: 121–122].
В диалектическом и логическом отрицании наблюдается «переход определенного понятия в свою противоположность (в логике положительное суждение переходит в отрицательное или наоборот)». Однако различие между диалектическим и логическим отрицанием заключается в том, что диалектическое отрицание характеризуется развитием, движением от низших форм к высшим, сохранением положительного в этом развитии [Бахарев 1980: 5–6].
Русский филолог Л.В. Савельева трактует отрицание в логике как «мыслительную операцию по установлению такого соотношения, при котором не только утверждается их разобщенность, но предицирующее понятие исключается из открытого множества возможных соотносительных понятий» [Савельева 1989б: 13]. Логическое отрицание непосредственно связано с философскими категориями единичного, особенного и всеобщего. Так, по мнению немецкого философа Г.В.Ф. Гегеля, в отрицательном суждении субъект остается не затронутым отрицанием; иными словами, он сохраняет свое отношение к всеобщности. «Отрицательное суждение не есть, следовательно, тотальное отрицание; та всеобщая сфера, которая содержит в себе предикат, еще сохраняется; поэтому соотношение субъекта с предикатом еще остается по существу положительным, еще сохранившееся определение предиката есть в такой же мере соотношение» [Гегель 1939: 77] (цит. по: [Бахарев 1983: 6]). Таким образом, «в отрицательном суждении отрицается не вообще действие, предмет, признак, а конкретное действие, конкретный признак и т.д.» [Бахарев 1980: 6]. Отрицательные суждения представляют собой форму отражения действительности. В формальной логике имеются два типа отрицательных суждений: «1) отрицательное суждение имеет самостоятельный характер (материальный, онтологический момент отрицания) как отражение идеи несуществования, отсутствия, неприсущности чего-либо в действительности и 2) отрицательное суждение как способ опровержения высказанного (утвердительного) суждения (формальный момент отрицания как запрещение признавать суждение истинным)» [Бондаренко 1983: 25]. «Отрицательные категорические суждения типа «S не есть P» отражают различные виды отсутствия, лишенности, неприсущности, несуществования признака Р (свойства, действия, состояния, отношения и т.п.) у предмета мысли S. Отсутствие, лишенность и тому подобные объективные обстоятельства иногда объединяют в категорию небытия [Бродский 1959а: 61]. Тем более, по его мнению, «отрицательные высказывания – одно из средств отражения 1) объективной диалектики материального мира (результатов диалектического отрицания и процесса уничтожения) и 2) субъективной диалектики развивающего знания (результатов диалектического процесса познания, развития и совершенствования знания)» [Бродский 1973]. И еще: «Отрицательное суждение имеет большое познавательное значение, так как знание об отсутствии и несуществовании чего-либо часто не менее важно, чем знание о наличии» [Бродский 1959а: 68] (цит. по: [Бондаренко 1983: 37]). В отрицательных суждениях могут выражаться следующие логические отношения: «1) отношение различия, инобытия (напр.: красное не есть голубое); 2) отношение отсутствия (данная вещь не имеет определенного свойства, «в субъекте отсутствует данный предикат»); 3) отношение несовместимости (субъект суждения несовместим с предикатом); 4) отношение противоположности; 5) отношение лишения или недостатка; 6) отношение исключения предиката» [Зигварт 1908: 141, 145, 150, 151] (цит. по: [Бондаренко 1983: 24]).
Грамматический статус слова нет в современном русском языке
А.М. Пешковский при рассмотрении синтаксической категории отрицания отмечает ее маркированность на фоне категории утверждения: «Нулевой категорией к категории отрицания служит категория утверждения, не имеющая, как и бльшая часть нулевых категорий, собственных средств выражения (если не считать да, стоящего всегда вне синтаксических связей). Предложения, не заключающие в себе отрицательных членов, сознаются как утвердительные» [Пешковский 2001: 354]. Несогласие как разновидность отрицания также является маркированной категорией и располагает бльшим количеством средств и способов выражения, чем согласие: «Первая реакция [согласие] может не иметь специального выражения, носить имплицитный характер. Напротив, несогласие проявляется с помощью типизированных средств, входящих в формальную организацию высказывания» [Лекант 2002: 114].
Антитезис рождается из тезиса, который является для него точкой отсчета (отталкивания) – следовательно, семантика отрицания имеет более сложную структуру, чем утверждение. Семантика субъективного отрицания имплицитно включает утверждение: да + его отрицание. В этой главе будут рассмотрены прежде всего особенности слова нет как маркера субъективного отрицания и его варианты, синонимы, аналоги, а также возможные способы усиления экспрессии субъективного отрицания в русском языке
Отрицание является всеобщей универсальной логической категорией, которая находит отражение в любом языке (отрицательные слова в английском языке no, not, во вьетнамском языке – частицы khng, ng, chng, ch и т.д.). В русском языке существуют специальные средства оформления отрицания: 1) классический маркер отрицания с огромной сочетаемостной возможностью – частица не, ср. не вспомнить, не исключено, не лето, не и т.д. и ее аналог – приставка не-, служащая для оформления семантики отрицания7 (нездоровится, невнимательно, неизбежный, немного; негде, некому); 2) частица ни, обычно усиливающая выраженное частицей не отрицание, однако в одиночном употреблении способное выразить отрицание самостоятельно (на небе ни облачка; ни слуху ни духу), и ее аналог в роли префикса (в оформлении местоимений – никто, ни о чем и наречий – никогда и т.д.); 3) слова нет и нельзя; 4) «словообразовательные элементы, содержащие в своей семантике отрицание (безнадежный) или, по крайней мере, идею отмены предыдущего состояния (расслышать, отключить)» (Бондаренко http://rusgram.ru); 5) имплицитное (скрытое) отрицание в лексическом значении таких слов, как воздержаться, отказаться, отречься, лишенный) и конструкций (Много ты понимаешь! = ничего не понимаешь; Чтобы я стала с ним разговаривать! = не стану с ним разговаривать; Так я и поверил! = не поверю; Да какой он спортсмен! = он не спортсмен). 7 Следует, однако, иметь в виду, что префикс не- обладает и другим значением – неопределенности: некоторый, некогда (= когда-то) и т.д. Слово нет относится к самым важным словам, основным структурным лексическим единицам русского языка. В словаре «Система лексических минимумов современного русского языка» слово нет входит в нулевой список, куда «вынесены наиболее важные в семантическом, синтаксическом и коммуникативном отношении структурные лексические единицы русского языка» [Морковкин 2003: 5].
В «Этимологическом словаре русского языка» М. Фасмера слово нет толкуется как «народн. нету, др.-рус. нту (РП, Владим. Моном., Лаврентьевск. летоп.) и нтъ (Лаврентьевск. летоп., Договорная грам. Димитр. Донск. 1372 г., Полоцк. грам. 1399 г.; см. Соболевский, Лекции 94 и сл.). Из более старого не ту; ср. также тут (см.). Наряду с этим: народн. нетуть, где -ть из -ти, первонач. dat. еthicus» [Фасмер] (http://vasmer.info).
В этимологическом словаре Н.М. Шанского слово нет описывается как сращение др.-рус. эпохи не (есть) тъ, где тъ (или ту, ср. нету) является усилительной местоименной частицей. Ср. Нетути (http://www.slovorod.ru/etym-shansky/shan-n.htm#nje). П.Я. Черных форму нету называет «старшей формой», т.е. более ранней по сравнению с формой без у, получившейся в результате «отпадения конечного у – как в словах почем (почему), чай (чаю)» [Черных 2006, I: 570].
Нету активно употребляется как вариант «объективного» нет (в значении физического отсутствия чего- / кого-л.) в современной разговорной речи: Александр Сергеич, / да не слушайте ж вы их! / Может, я один действительно жалею, / Что сегодня нет у вас в живых (В. Маяковский); – А у вас-то дом цел? // – Нет у дома. Ничего нету. (Р. Хестанов, В. Дятликович. Какой была эта война // Русский репортер. № 31 (61). 21–28 августа 2008); – Нету трубки, в ремонте. – (Г. Хирачев. Салам тебе, Далгат! (2009) // Октябрь. 2010); – Я имею в виду, если она у основания порвалась, то я могу перетянуть… – Нету струны, – припечатал черноморец. (М. Елизаров. Госпиталь (2009); – Это я, Петр. Я к Станиславу Леопольдовичу. // – Нет у тут таких (Е. Клюев. Книга теней); – Спасибо, не жалуюсь. А ваше? // – Да неважно вот… Ноги болят. Врачи бруфен пить велели, а в аптеках нету. Прямо не знаю, что и делать. Сегодня всю ночь ныли, ноги-то, – думал, к дождю, а дождя-то и нет у никакого (Е. Клюев. Книга теней); – Теперь и в грузчики не устроишься. Нету нам места… – Тогда повешусь. (Р. Сенчин. Квартирантка с двумя детьми); Все чисто, красиво. Нет у розовых соплей, нет у плоскости. Симба – маленький, любопытный львенок, который находит в себе силы столкнуться с прошлым (Обсуждение мультипликационного фильма «Король Лев» (2011); Нет у секретных миллиардных счетов у вдовы Дудаева. (Герман Садулаев. Шалинский рейд (2009) // Знамя. 2010); Нет у ничего общего между King Diamond и Gorgoroth. (И ты, Брут… (блог) (2008) Рублевка визжал громче и громче: – Нету, ничего нет у! Кончилось! (М. Гиголашвили. Чертово колесо (2007); Где еще? – Нет у больше. Убей, нету, – канючил Рублевка, сидя на полу и размазывая кровь по лицу. (М. Гиголашвили. Чертово колесо (2007); Найдешь такие в Интер, стране, мире. Ящик поставлю. Нет у (Искусственный декоративный камень (2009–2011).
Еще в XIX веке этот вариант – нету – использовался и для выражения отрицательного ответа, т.е. в значении современного «субъективного» нет: «Ну что ж? ты едешь: очень жаль. / Ах, слушай, Ленский; да нельзя ль / Увидеть мне Филлиду эту, / Предмет и мыслей, и пера, / И слез, и рифм et cetera?.. / Представь меня». – Ты шутишь. – «Нет у» (А. Пушкин. Евгений Онегин) [Черных 2006, I: 570]. В «Русском семантическом словаре» нет имеет значение «отказ, несогласие. Категорическое нет» [Русский семантический словарь 2003: 296]. Авторы «Словаря русской ментальности» трактуют слово нет как сжатое древнее русское выражение: «нет тут тебе этого». Древняя русская форма этого слова выражала именно такое значение отрицания – «отсутствие или невозможность чего-л.»; ср. арго некс8 «категорическое нет» [Колесов 2014].
Русский менталитет и понятие пространства
Интонация в устной речи представляет собой особое средство для выражения эмоций, разнообразных экспрессивных оттенков в целом, и несогласия, отказа, отвержения, протеста, в частности, особенно так называемая экспрессивная интонация: говорящий и слушающий могут передать субъективное отношение к высказываемому, выражаемое «как добавочный эмоционально-смысловой оттенок…, как усиление смысла нейтрального высказывания (возражение – усиление возражения), как эмоциональное состояние говорящего» [Русская грамматика 1980: 100].
Таким образом, мы рассматриваем интонацию не только как средство выражения собственно эмоциональности, но и как способ усиления экспрессии (так называемая экспрессивная интонация).
Структурно-семантическая сложность предложения-высказывания (нечленимого предложения) определяется исключительно интонацией (Еще чего!; Нашел дурака!; С какой стати!; Вот еще! и мн. др.); на письме эти интонации могут подсказываться соответствующими знаками препинания. Кроме того, «интонация способна придать утвердительному предложению отрицательное значение, словам положительной оценки характер осуждения и т.д.» [Шмелев 1958: 63]). Можно назвать такую интонацию «интонацией имплицитного несогласия». Например: [Я слышал, он хороший человек...] // – Да-а-а... Он хор-о-ший человек… = Он плохой человек [Бухарин 1986: 67]. Подобные высказывания обычно представляют собой повторение предшествующей реплики собеседника с новой интонацией или произнесение того же слова с продолжением ударного слога. Нередко эти высказывания сопровождаются усмешкой, пожиманием плеч и т.д. Например: – Стенить душа? – Ст е-нит ь? – усмехнулся Григорий (М. Шолохов. Тихий Дон), т.е. не стенит12.
Высказывание с инверсией и иронической интонацией выражает отрицание-опровержение, неосуществимость желания, что нередко сопровождается пренебрежительным оттенком интонации, сказуемое или главный член в односоставном предложении по форме вынесено в начало высказывания. – Но-но, соседка, не ругайся. Проводишь мужа в лагерь, может, и я в хозяйстве сгожусь. // – Как-то ни черт, нужен ты мне! (= ты мне совсем не нужен) (М. Шолохов. Тихий Дон); Он изумился и обиделся до зелени на щеках. Прошипел язвительно: «А тоже образованный. Вы не из тех, каких мы в 1905 году пороли плетьми?» (= вы только считаете себя образованным, но на самом деле – все наоборот: человек вы необразованный) (М. Шолохов. Тихий Дон); Эк куда хватили! Еще и умный человек (он делает то, что нормальный человек обычно не делает, тем более, если он считает себя умным на самом деле он совершенно не умный) (Н. Гоголь. Ревизор); – Трепач ты, вот кто! Тоже мне нашелся воспитатель! (= ты совершенно никак не можешь быть воспитателем, не достоин этого названия) (Н. Думбадзе. Кукарача). В двух последних примерах дополнительную экспрессию отрицанию (с оттенком недовольства и пренебрежения) придает сочетание тоже мне, имеющее ярко выраженную разговорную окраску. Возможно и самостоятельное употребление частицы. Ср.: заголовок «возмущенного» поста на сайте Greenmama Тоже мне... (( – это эмоциональное выражение несогласия (= отрицания) недобросовестным обслуживанием. При выражении отрицательной оценки в предложениях со значением экспрессивного отрицания, а также при усилении отрицания (обычно наряду с обратным порядком слов) употребляется седьмая интонационная конструкция (ИК-7). «Ресурсы субъективного отрицания – это в первую очередь интонационные средства и синтаксические конструкции» [Милованова 2011в: 77]. В предложениях с местоимениями-частицами ИК-7 «сигнализирует невозможность или отрицание…» [Русская грамматика 1980: 120], например: – Пойдем в кино? // – Да куда там кино! Мне некогда!; – Отец уже пообедал?// – Где там обедал! Его еще нет дома; – Обратитесь к доктору, а! // – Ну, Зина, какие доктора, а! Мне не надо никаких докторов! (из комедии «Одна за всех»); – Смотри-ка ты, как получилось! // – Да, да. А сейчас сижу и думаю: может, зря ездил, зря бегал? Тебя все нету и нету. Думаю, может, нашел уже? Но сижу, не поднимаюсь. Если пообещал, надо до конца довести. Чтобы не было обид. // – Да какие обиды, Евгений Николаевич! Спасибо тебе (В. Распутин. Деньги для Марии); – Дама, проходите, садитесь! // – Ой, какая же я дама? // – А то кто?! Не девушка же! Ну, не нравится – пусть будет клиент (из устной речи); – Ой, чувствую, это моя еда 10 дней, // – смеется профессор Шубин. // – К чему вы?// – Мне кажется, это уже легкое кокетство, профессор Малышева. // – Не, не, не, какое там кокетство! Одна борьба (из программы «Жить здорово». 12.12.2014). ИК-7 наиболее ярко проявляется в предложениях с местоимениями, передающими невозможность признака, действия, состояния [Брызгунова 1977: 117]. Такая конструкция употребляется при усилении отрицания в предложениях.
В предложениях без местоименных слов ИК-7 представляет собой средство усиления отрицания, утверждения, качественной характеристики [Русская грамматика 1980: 120]: – Прости, прости ее! – восклицала, рыдая, Анна Андреевна, склонившись над ним и обнимая его. – Вороти ее в родительский дом, голубчик, и сам бог на страшном суде своем зачтет тебе твое смирение и милосердие!.. // – Нет, нет! Ни за что, никогда! – восклицал он хриплым, задушаемым голосом. – Никогда! Никогда! (Ф. Достоевский. Униженные и оскорбленные). Наречие Никогда! выполняет другую функцию в этом примере: устойчивые выражения в Нет, нет! Ни за что! Никогда! в сопровождении ИК-7.
Интонация, взаимодействуя с лексическими средствами выражения отрицания, участвует в выражении модальных значений, эмоциональных отношений и во многих случаях определяет характер предложения (с точки зрения выраженности логического отрицания) [Бахарев 1990: 80; 2000: 44]. Ироническая интонация придает отрицательный смысл таким, например, положительным по форме высказываниям: Да, он придет! (т.е. не придет); Ага, она добрая! (т.е. вовсе не добрая). Итак, отрицание может быть выражено интонацией. Одним из эффективных средств усиления экспрессии субъективного отрицания является специфическая интонация. Структурно сходные (идентичные) предложения могут иметь разные значения, определяющиеся именно интонацией. Например: 1) Какая Катя красивая!; 2) Какая Катя красивая! (высокий тональный уровень в предтерминальной части + низкий восходящий тон). Первое предложение является утверждением, а второе, абсолютно похожее на первое (тождественное ему по форме), представляет собой отрицательное предложение с особой интонацией.
Таким образом, интонация представляет собой не только средство выражения собственно эмоциональности, но и способ усиления экспрессии. Тем не менее интонация играет важную роль в выражении экспрессивности субъективного отрицания.
Экспрессивность субъективного отрицания в письменной речи художественного текста
Монологи-размышления (по определению И.В. Артюшкова) «возникают в минуты душевной «смуты», нравственных исканий, неопределенности в самоощущении героев, логических затруднений» [Артюшков 2003: 173]. Добавим: в моменты непонимания, сомнения, догадки, что сопровождается часто поиском слова, определяющего понятие. Такие монологи являются содержанием внутренней речи и часто используются в художественных текстах: Движение соседнего гребня?.. Почудилось… Нет! Вот еще раз! Да это же обрывок бумаги!!! (Т. Соломатина. Отойти в сторону и посмотреть); Он почувствовал, что пошлее всего на свете: укол упущенного счастья. Нет, это было не так, – он ничего не упустил (В. Набоков. Дар).
С другой стороны, они могут быть произнесены вслух (так называемые размышления вслух), ср.: Для тебя / Я все готова… нет, не то… Постой – / Нельзя, чтобы навеки в самом деле / Меня ты мог покинуть… (А. Пушкин. Русалка); Я человек долга, может быть, это как раз Таганка… Нет, думаю, это по рождению (из интервью с Аллой Демидовой // Независимая газета. 24.04.96).
В ситуации волнения поиск слова, оформляющего ускользающую мысль, сталкивает слова – маркеры согласия и несогласия; отрицание сменяет утверждение: Джулия положила трубку на рычаг. Постояла, гадая, что делать дальше… «Я просто тяну время. Я приехала в Бостон, чтобы осмотреть достопримечательности? Нет. Я приехала, чтобы встретиться с семьей. Собираюсь ли я с ней завтра встречаться? Нет… Да…» (С. Шелдон. Утро. День. Вечер / Пер. В.А. Вебера). В разговорной речи используются все средства выражения субъективного отрицания и способы усиления его экспрессии, перечисленные нами выше – в Главе второй. Действительно, для выражения экспрессивного несогласия часто используются отрицательные слова, сочетания слов и устойчивые выражения, их повторы, их комбинации, часто – в сопровождении повышения голоса: – Ой, я, кажется, не то сказал… Вы пойте, конечно, я не против! // – Ни за что! (Е. Клюев. Книга теней); – Разберетесь? // – Да ни за что! (Е. Клюев. Книга теней); – Полиция просит убрать тело скорее. Хоронить будем в Москве? // – Ни за что! Здесь. И сама останусь здесь. Навсегда (М. Горький. Жизнь Клима Самгина); – Оставьте! Я сейчас уйду... Ах, боже мой, да оставьте же... // – Никаких пунктов! Ни за что! Я – не могу, не допущу... (М. Горький. Жизнь Клима Самгина); – Оставим Христа Толстому! // – Н-никогда! Ни за что! (М. Горький. Жизнь Клима Самгина); – Просто обидно. // – Ко(н)ечно глупо и обидно. Я ей дарю планы Пари-и-жа, привожу (ка)кие-то кни-и-жки. Вот так вот. // – Ну Сан Санч наверн(о) с вам(и) разговаривал по-французски. // – Никогда! Не-е-т, нет-нет. (М. Китайгородская, Н. Розанова. Речь москвичей); – В юности вы хотели кому-то подражать? // – Нет, никогда! (Известия. 20.02.2013); – Вы дважды приходили в мадридский «Реал» – и как игрок, и как тренер. Сегодня «Реал» лихорадит, а все СМИ «увольняют» Жозе Моуринью. Может быть, пришел час вашего третьего пришествия в Мадрид? // – Ни в коем случае! Я в «Реал» – это уже история (Известия. 15.04.2013); – Полная ерунда! Я не видел никакой мамы, и поэтому очевидно, что ее просто нет, – воскликнул неверующий младенец. // – Не могу с тобой согласиться. Ведь иногда, когда все вокруг затихает, можно услышать, как она поет, и почувствовать, как она гладит наш мир. Я твердо верю, что наша настоящая жизнь начнется только после родов. (https://www.youtube.com/watch?v=J7kWBtvW7qM&feature=youtu.be). Эмоциально-экспрессивный категорический отказ оформляется выражениями «Категорически запрещаю!» (= говорю твердое, категорическое нет ), «Нет и еще раз нет!», «Нет, нет и нет!» и т.д. [Формановская 2009: 270]: «Думаете, Ад самое страшное? Или смерть? Гибель? Нет, нет и нет! Страшнее преисподней – УВОЛЬНЕНИЕ» (Литературная газета. 02.2013); Низкокалорийные, даже диабетикам можно. – Нет, нет и нет! Еда стала главным проклятием Сонечкиной Америки (T. Соломатина. Сонина Америка); Скажите, вам никогда не хотелось мучить кошек? – Нет, нет и нет!!! Мне никогда не хотелось никого мучить! (Т. Соломатина. Большая собака, или «Эклектичная живописная вавилонская повесть о зарытом» (2009); – Нам приказали не двигаться… Разве ты не понял, что от нас требуется? …Не делать ни единого движения… Только дышать. // – Я больше так не могу, – жаловался молодой. // – Нет, нет и нет, – умоляюще зашептал старший (И. Бояшов. Путь Мури (2007); – Нет, нет и нет, – с праведной безжалостностью хирурга резал по живому Честфилд. // – Значит, вам не нужны деньги! (И. Бояшов. Путь Мури (2007); – Лягушка, лягушка, выходи за меня замуж. // – Я же тебе сказала: нет, нет и еще раз нет!!! (из Интернета); – Ответчик, вы согласны с истцом? // – Нет, нет и еще раз нет!!! (из программы «Давай разведемся»); Не особенно задумываясь, они объясняют происходящее с ними очень просто: «Ничего не поделаешь, счастливая и короткая пора влюбленности рано или поздно проходит». Нет, нет и еще раз нет! Мы уверены, что сохранить любовь и трепетное отношение друг к другу может каждый из нас (было бы желание) (Сохраним чувство влюбленности // Лиза. 2005).