Содержание к диссертации
Введение
1. Повседневное языковое существование современного города 11
1.1. Проблемы изучения языкового существования 11
1.1.1. О содержании понятия «язык города» 11
1.1.2. Понятие «языковое существование» в современных лингвистических исследованиях 18
1.2. Категория повседневности в аспекте языкового существования 23
1.2.1. Повседневность в философии и социолингвистике 23
1.2.2. Повседневное языковое существование в стереотипных ситуациях общения 30
1.3. Региональная лингвистика на Дальнем Востоке 33
1.3.1. Понятие региолекта в сфере антропоцентрических исследований 34
1.3.2. Исследование топонимии как фрагмент региональной лингвистики 43
1.3.3. Исследование эпиграфики в контексте региональных исследований 47
2. Повседневное языковое существование жителя дальневосточного посёлка 57
2.1. Специфика языковой среды в условиях сельской коммуникации 57
2.2. Особенности речевого поведения сельских жителей 70
2.2.1. Типичные ситуации сельского общения и их специфика 70
2.2.2. Тематическая организация сельских диалогов 91
2.3. Неофициальная топонимия в повседневном языковом существовании дальневосточного посёлка 112
2.3.1. Самоочевидность в сельской топонимии 115
2.3.2. Интерсубъективность в сельской топонимии 131
2.3.3. Стереотипность в сельской топонимии 140
2.4. Эпиграфика как элемент повседневного языкового существования дальневосточного посёлка 148
2.4.1. Интерсубъективность в сельской эпиграфике 148
2.4.2. Самоочевидность в сельской эпиграфике 158
2.4.3. Стереотипность в сельской эпиграфике (на примере сельских вывесок) 170
2.4.3.1. Мотивированность названий поселковых объектов 170
2.4.3.2. Тенденции в номинации на сельских вывесках 174
Заключение 185
Список литературы 190
Приложение 1 218
Приложение 2 245
- Понятие «языковое существование» в современных лингвистических исследованиях
- Специфика языковой среды в условиях сельской коммуникации
- Самоочевидность в сельской топонимии
- Тенденции в номинации на сельских вывесках
Понятие «языковое существование» в современных лингвистических исследованиях
Теория языкового существования, посвящённая исследованию повседневной речевой деятельности человека, получила своё развитие в различных лингвистических школах и направлениях. Однако, несмотря на то, что термин «языковое существование» достаточно активно используется в современной лингвистике, содержание этого понятия всё ещё до конца не становится ясным.
Понятие языкового существования введено в научный обиход японскими лингвистами в 40-е годы ХХ века и стало центром оригинального языковедческого направления, основополагающим для которого является представление о том, что функционирование языка непосредственно связано со всеми социальными проявлениями жизни человека. Это значит, что «языковое существование» понимается как «бытие человека, проявляющееся в его действиях, связанных с речевым общением, которые и составляют полноценность человеческой жизни и противопоставляют его как существо социальное животному миру» [Неверов 1982: 8]. В обиход отечественного языкознания термин «языковое существование» ввёл советский японист Н. И. Конрад. Представив в одной из своих статей суть теории языкового существования, исследователь подчеркивает, что данный подход отражает отношение к языку именно как к общественному явлению: «без языка человек не может выполнить ни одну из своих общественных функций» [Конрад 1959: 11]. Таким образом, изучение языкового существования опирается на подход к языку как к особой деятельности, имеющей социальную природу.
В основу концепции «языкового существования» легли идеи выдающихся японских лингвистов XX века, прежде всего, известны труды Токиэда Мотоки и Нисио Минору. Так, Нисио Минору, рассуждая о значимости предложенной концепции, сравнивает лингвистические исследования с исследованием воды, замечая при этом, что прежние исследования языка можно сравнить с изучением химически чистой воды, однако в природе не существует химически чистой воды – исследователей больше не удовлетворяет только анализ её строения, необходимо выявить функции колодезной воды, воды для орошения, речной воды и т.д. [Нисио Минору 1983: 125]. Согласно теории Токиэда Мотоки, которую сам исследователь называл «теорией языка как процесса», язык – это не абстрактная система, а субъективная деятельность человека, не существующая вне человека. По мнению Токиэда Мотоки, «реальная жизнедеятельность человека представляет собой комплекс, где переплетаются различные виды существования; путём абстракции мы выделяем из общего нерасчленённого комплекса какой-то из видов существования…» [Токиэда Мотоки 1983: 115]. В связи с этим языковые действия нельзя рассматривать изолированно, то есть сами по себе, поскольку они совершаются только в связи с разнообразной деятельностью человека.
Центральное место в «теории языка как процесса» занимает учение о языковом акте. Определяющими в толковании языкового акта являются две позиции: характеристика языкового акта как социально-привычного действия и двусторонний характер языкового акта (выражение и понимание). Следовательно, языковым актом является «не всякое обращение человека к помощи языка, а лишь такое, какое обычно для человеческого общества, какое обществом санкционировано» [Конрад 1959: 7]. Таким образом, различные средства выражения и понимания объединяются в систему, получающую конкретное воплощение в повседневном языковом существовании человека.
Изучение языкового существования предполагает исследование «живого языка», то есть устной и письменной речи в процессе различной деятельности человека. Для исследования повседневной речевой деятельности была разработана специальная методика «исследование языка в течение 24 часов». Этот метод основан на последовательной регистрации языка и языковой деятельности типичного информанта в течение суток, в американской социологии и социальной психологии он называется методом непрерывного наблюдения.
В отечественной лингвистике термин «языковое существование» получил распространение в ХХ в. в связи с развитием исследований языковой личности, а также изучением особенностей речевого поведения в различных ситуациях непринужденного общения. Значимость изучения данного понятия для антропоцентрических исследований языка города отметила Е. А. Земская [Земская 1988: 13]. Описание языкового существования говорящего даёт возможность проследить особенности его речевого поведения в разных коммуникативных ситуациях, в том числе, особенности варьирования речи в зависимости от перемены социальных ролей. Московские исследователи М. В. Китайгородская и Н. Н. Розанова рассматривают языковое существование горожанина в ситуативно-жанровом аспекте, обращая внимание на характерный для бытового повседневного общения устойчивый набор типовых коммуникативных ситуаций, в которых горожанин – исполнитель той или иной ситуативной роли – произносит соответствующие этой роли тексты, именуемые городскими стереотипами [Китайгородская, Розанова 2010: 258]. Важность изучения городских стереотипов как фрагмента языкового облика города отмечают и другие лингвисты. Так, Е. В. Красильникова считает важным включить их в фонд материалов о языке города вместе с образцами речи жителей города разных возрастных и социальных групп, в которых будут представлены различные жанры и ситуации речи, а также картотекой городских номинаций и словарём [Красильникова 1988: 17]. Об этой проблеме пишет и уральский исследователь Л. А. Шкатова: «Одна из главных примет городского быта – насыщенность общения, повторяемость ситуаций, в которых оказывается горожанин» [Шкатова 1988: 20].
Изучение языкового существования в рамках Московской школы функциональной социолингвистики представляет собой исследование цепочек речевых действий и взаимодействий, которые человек совершает в течение дня при движении от одной ситуации к другой» [Китайгородская, Розанова 2010: 474]. Данное определение может быть соотнесено с подходом японских лингвистов, однако в современной отечественной лингвистике существуют и другие подходы к пониманию этого феномена.
Так, языковое существование личности становится объектом исследования в работе Б. М. Гаспарова. В отличие от японской теории языкового существования, согласно которой язык – это деятельность, не существующая вне человека, в концепции автора повседневное языковое существование человека представляет собой продолжающийся на протяжении всей жизни личности процесс её взаимодействия с языком. В этом процессе язык выступает «одновременно и как объект, над которым говорящий постоянно работает, приспосабливая его к задачам, возникающим в его текущем жизненном опыте, и как среда, в которую этот опыт оказывается погружён и в окружении которой он совершается» [Гаспаров 1996: 5]. Опыт языкового существования Б. М. Гаспаров соотносит с опытом существования в материальной и социальной среде обитания. Сближает же данную теорию с японской школой языкового существования представление о «неизбежности» языковой деятельности, о предопределении языка человеческим бытием.
Понимание языкового существования находит свою интерпретацию в дискурсивном подходе к изучению речи, что находит выражение в обращении к системе рутинных дискурсивных практик, так как «именно в речевой практике говорящих индивидов создаются и изменяются дискурсы» [Иссерс 2015: 14]. Данный подход основывается на том, что применительно к языку дискурсивная практика задаёт условия осмысления повседневной коммуникации, дискурс же рассматривается как способ категоризации действительности.
К анализу языкового существования обращаются и санкт петербургские исследователи живой речи, разрабатывающие Звуковой корпус русского языка. Целью данного проекта является описание не целостного языкового существования, а лишь его «звучащей» части [Богданова, Степанова, Шерстинова, 2011; Русский язык повседневного общения: особенности функционирования в разных социальных группах, 2016 и др.]. При этом используется методика непрерывного многочасового мониторинга устной речи с целью многоуровневого изучения особенностей русского языка повседневного общения разных социальных групп. Непосредственно языковому существованию в корпусе посвящен раздел «Один речевой день», в котором речь информантов анализируется в прагматическом аспекте (исследуются реальные ситуации и сценарии общения, их влияние на изменения в области языковых средств, используемых говорящим, связь разнообразных коммуникативных сценариев дня и репертуара целей и тактик говорящего и т.п.).
Специфика языковой среды в условиях сельской коммуникации
Повседневность, являющаяся основой отношений человека с окружающим миром, в современных исследованиях рассматривается как «поведение или рутинные действия людей, смысл которых … сознается как само-собой-разумеющностный, как “ничей”, как “самоочевидный”», то есть возникший ниоткуда, семантика происходящего образуется из «сочетания норм и смыслов формальных институтов и массовой или групповой адаптации к ним…» [Гудков 2011: 462]. Такой подход демонстрирует взаимодействие трёх констант, традиционно выделяющихся при философском подходе к описанию повседневности: самоочевидности, то есть восприятия мира как определённой данности; интерсубъективности, заключающейся в необходимости разделения воспринимаемого человеком мира с другими людьми; а также стереотипности восприятия объектов окружающей действительности и себя в ней. Взаимодействие данных констант обнаруживается и в повседневном языковом существовании сельских жителей.
Антиномия города и деревни исследуется в рамках различных наук: социологии [Вебер 2001; Нефедова, Трейвиш 2002; Заславская, Ядов 2008; Миронов 2013; Комова 2015], этнографии [Бердинских 2013], культурологии [Фортунатов 2003; Шипилов 2006, 2008; Балакина, Бороздина 2009; Фуртай 2009; Мелихов 2011], антропологии [Горнова 2010], истории [Васильев 2011], философии [Амин, Трифт 2002], экономики [Парамонова 2010; Фигуровская 2011; Бондаренко 2015] и т.д. В языкознании повседневные речевые практики сельских жителей традиционно рассматриваются в диалектологии – в частности, трудах томских [Демешкина, Тубалова 2017; Угрюмова 2013; Старикова 2012 и др.], уральских [Андреева, Горланова 1971; Ерофеева 1974; Грузберг 1974; Злобина 1982; Игнаткина 1993 и др.], дальневосточных [Слово: фольклорно-диалектологический альманах 2003– 2018] и других исследователей. В настоящее время активизируется интерес и к наддиалектной живой речи, что находит отражение в работах последних лет (в частности, лингвокультурологическое исследование И. В. Шалиной, посвящённое функционированию просторечия как варианту народной культуры, в том числе в ситуациях сельской жизни [Шалина 2009]). В целом же, проблема разграничения города и деревни в контексте антропоцентрического языкознания остаётся почти неизученной.
Анализ работ, относящихся к названным выше направлениям, позволил заключить, что специфика языковой среды села обусловлена действием прежде всего таких факторов, как тесная связь селянина с природой, личное знакомство сельских жителей друг с другом, коллективизм их сознания.
Связь с природой как фактор, определяющий специфику сельской языковой среды
Повседневное существование сельского жителя протекает в особых пространственных и временных условиях. Прежде всего, само пространство сельского поселения является более подвижным и зависимым от природных объектов и стихий, чем пространство городское. В хозяйстве и повседневной жизни селянина задействовано большое количество природных объектов (лугов, полей, мест для купания и т.п.), которые не имеют официального названия, но активно используются. Местным жителям необходимо выделять данные объекты из ряда подобных, включая их таким образом в поле собственного мира повседневности и формируя собственную повседневную реальность. С этой целью в речи сельских жителей используются разнообразные неофициальные топонимы: например, названия ключей и небольших рек (Ржавый ключ, ключ Терентьев лог, река Переплюйка), сопок (сопка Стул, Федина сопка), использующихся в хозяйстве лесных территорий (Петров лесок, Иванущенков лесок, Шуркина пасека), полей (Аэродром, Чеки), мест для купания (Под мостом, Под скалкой, На Сплавной – имеется в виду место для купания в конце улицы Сплавной), бухт (Широкая, Котлован), пляжей (Манджурка, Коровий1) и т.п. Кроме того, мотивация неофициальных названий отражает разнообразие местной флоры и фауны: Виноградный перевал, озеро Змейка, Коровий пляж и др.
Природное окружение упоминается в различных сельских эпиграфических текстах: например, на вывесках («Багульник», «Лотос», «Женьшень»), в текстах объявлений (…Село на сопке, внизу речка и озеро с лотосами…; Продаётся участок, есть фундамент под баню… в живописном месте; Требуются рабочие в лес – по сбору ореха).
Естественное окружение определяет основной вид занятий человека, поэтому при описании признаков сельской и городской среды исследователи часто используют оппозицию физического и умственного труда. В индустриальном городе основным видом труда является промышленный, в постиндустриальном – производство услуг, в селе основной вид труда – сельскохозяйственный, то есть работа «на земле». В современной России законодательно не установлена зависимость типологии населённых пунктов от численности населения или застройки, однако главным критерием различия сельского и городского населённых пунктов является незанятость большинства городского населения в сельском хозяйстве. Для сельских жителей, наоборот, сельское хозяйство является основным видом деятельности [Вебер 2001: 340 – 344; Шипилов 2006: 37], что отражается и в их речи, например, важность наличия приусадебного участка для сельского жителя подтверждается текстами объявлений о продаже домов (приведем фрагменты таких объявлений: имеется приусадебный участок, надворные постройки; приусадебный участок в собственности и т.п.). К другим типичным занятиям относятся пчеловодство, рыбалка, охота, различные таёжные промыслы, среди которых специфическим для Дальнего Востока является сбор женьшеня. Известно, что особо ценится именно его корневая часть, что находит отражение в речи «женьшеньщиков»: в номинациях корневать, корнёвка, корневщик, корняк; ходить за корнем. Зафиксирован и единичный случай употребления устаревшей номинации панцуйщик (панцуйщик панцуй; «панцуем» на Дальнем Востоке называли корень женьшеня)2. Приведем фрагмент речи с использованием этого слова:
Женщина1: А Вовка ещё за корнем ходит?
Мужчина: Вован да/ Вован женьшеньщик//
Женщина2: Панцуйщик он/ и все они там…
Самоочевидная связь локальных и социальных характеристик села проявляется в эпиграфической сфере языкового существования. Наличие объектов определённого типа в пространстве села обусловлено требованиями объективной реальности, что прослеживается в особенностях сельской эпиграфики. Такой локальный параметр, как место расположения села или посёлка, оказывает существенное влияние на его эпиграфические тексты. Например, близкое расположение к дороге стимулирует креативность имядателей. Прежде всего, это прослеживается на различных придорожных вывесках: например, в посёлке Кипарисово бистро «КУСЬ-КУСЬ. НЯМ-НЯМ», в селе Дмитриевка магазин «Сiльпо», в селе Вольно-Надеждинском кафе «33 Каровы» (буква «а» выделена) и т.п.
Самоочевидность в сельской топонимии
Говоря о структуре категории повседневности, прежде всего, выделяют самоочевидность – реальность мира повседневности для обыденного сознания, которая связана с восприятием окружающего мира индивидом в качестве безусловной данности. Человек воспринимает повседневность как объективную реальность и стремится идентифицировать себя в её пространственной и временной структуре. Хронотоп повседневного языкового существования селянина прослеживается в системе неофициальных номинаций, представленных в его речевых практиках.
Анализ собранного материала позволяет выделить три группы неофициальных номинаций, для которых константа самоочевидности является доминантной: 1) названия, обусловленные временным фактором; 2) названия, обусловленные пространственным фактором; 3) названия, обусловленные социальным фактором. Названия, обусловленные временным фактором
В социально-философском контексте такие традиционные хронометрические единицы, как сутки, неделя, декада, месяц и т. д., составляют лишь формальный фон повседневности. Сельский житель по-особенному относится ко времени и к объектам, существующим в нём, в связи с чем представляется возможным выделить две подгруппы неофициальных темпоральных номинаций: 1) названия, отражающие время появления объекта и 2) «старые» названия.
1. Названия, отражающие время появления объекта относительно других объектов в посёлке.
В составе неофициальных названий сельскими жителями используются слова «новый», «старый» и т. п., однако такое употребление является достаточно условным, так как возникает относительно времени возникновения какого-то события или объекта. Для сельских жителей возникновение новых объектов, таких, как школа или целый район, является важным событием, поэтому часто за такими объектами закрепляется название Новый или Молодой на все оставшиеся годы, например: в селе Лазо Лазовского района названия Новая Пушкинская и Старая Пушкинская относятся к улице, одна часть которой была построена позже другой (но в обоих случаях прошло уже много лет). В посёлке Славянка4 Хасанского района микрорайон Новый получил такое название, так как построен позже относительно другого микрорайона; район Славянка-2 называют Старой Славянкой, так как он был основан первым из четырёх поселений, объединённых позднее в один посёлок, и до сих пор застроен, в основном, одноэтажными деревянными домами. В посёлке Южно-Морском Находкинского городского округа микрорайон с неофициальным названием Молодёжка, по словам местных жителей, считается самым «молодым», здесь строились самые новые в посёлке улицы. В посёлке Ольга существует название Новая пятиэтажка для обозначения последнего из построенных в 1995 году пятиэтажных домов. Встречаются и такие случаи, когда сам объект исчезает, но сохраняется его название, соотносящееся с местом нахождения этого объекта на территории села или поселка. Например, в селе Лазо Старой школой называют микрорайон, в котором в 1970-х гг. была школа, сейчас здания школы уже нет, на его месте построены жилые дома (Они туда переехали/ где Старая школа); такую же историю имеет топоним Старая школа в посёлке Реттиховка Черниговского района (Около Старой школы он находится); в посёлке Южно-Морском используется топоним Новая школа – название одного из мест, где когда-то начинала строиться, но так и осталась недостроенной школа5. В посёлке Реттиховка используется топоним Новая жизнь (название участка за посёлком, где когда-то обосновались переселенцы с Украины, символично назвав его «Новой жизнью»; позже переселенцы покинули это место, перебравшись в посёлок, – название же осталось: Проехали Новую жизнь; Огород на Новой жизни посадили и т.п. Данное неофициальное название отражает не только появление нового объекта, но и мировосприятие номинаторов-переселенцев к событиям тех лет.
Подобный механизм номинации действует и по отношению к природным объектам, несмотря на то, что они подвергаются изменениям гораздо реже, чем рукотворные объекты: например, в селе Виноградовка Старая речка и Новая речка.
2. «Старые» названия.
Об особенном хронотопе жизни местных жителей свидетельствует использование «старых» названий, уже утративших свою актуальность вследствие изменения статуса объекта. Такой процесс характерен для трёх случаев: а) объект изменил своё название; б) объект утратил своё функциональное предназначение; в) объект уже не существует в реальности.
А. В случае, когда объект изменил своё название, за ним часто закрепляется старая номинация, используемая по традиции. В частности, в качестве неофициальных в живой речи функционируют названия, бывшие когда-то официальными. Например: магазин «Тайшет» в селе Вольно-Надеждинском Надеждинского района имеет неофициальное название Четвёрка (от официального названия «Магазин №4»); в посёлке Ярославском Хорольского района магазин «Промтовары» носит неофициальное название Мари, бывшее когда-то официальным; Лакомкой в этом же посёлке называют магазин «Экспресс» (в этом здании раньше располагалось кафе с таким названием). Объект может менять официальные названия, но сохранять неофициальное, так как его мотивация остаётся неизменной: например, в посёлке Ольга Ольгинского района чаще используется неофициальное название магазина «Алые паруса» – Третий (сначала в этом жилом районе было два магазина со своими индивидуальными названиями, позднее появился третий магазин, получивший неофициальное название Третий; на протяжении десяти лет магазин несколько раз менял официальное название, но в сознании жителей посёлка так и остался Третьим, даже когда магазинов осталось два).
Б. Старое официальное название может использоваться в качестве неофициального и в том случае, когда объект утрачивает своё функциональное предназначение и в связи с этим меняет свое название: это, например, названия жилых домов, магазинов, зданий общественного назначения и т. п. Проиллюстрируем сказанное конкретными фактами.
Названия жилых домов: в посёлке Реттиховка Общага (бывшее общежитие для молодых семей); в селе Красный Яр Пожарского района Пасека (территория бывшей пасеки, где теперь расположен гостевой дом для туристов); в посёлке Южно-Морском Малосемейка / Общага (бывшее общежитие для молодых семей), Смусовский дом (жилой дом, в котором раньше находилось строительно-монтажное управление – СМУ); в посёлке Ольга Старый банк (здание, где раньше находилось отделение банка, стало жилым домом), Красная стройка (долго строившееся здание из красного кирпича, сохранившее свое название, хотя в дальнейшем цвет его изменился); в селе Вольно-Надеждинском Стройка (название жилого дома, который очень долго строился).
Названия магазинов: Автовокзал в селе Лазо Лазовского района, такое же неофициальное название – Автовокзал (или Вокзал) – имеет и здание бывшего автовокзала в посёлке Южно-Морском, используемое уже с другой целью; в селе Вольно-Надеждинском Баня (мебельный магазин, расположенный в здании бывшей общественной бани).
Тенденции в номинации на сельских вывесках
Категория стереотипности находит отражение в общих тенденциях сельской номинации сельских объектов: магазинов, кафе, рынков, гостиниц, учреждений деловой сферы (банков, кадастровых палат и др.).
Модели сельских официальных номинаций
Для называния различных сельских объектов используются номинации, представленные как 1) одной словоформой, так и 2) сочетанием слов.
1. Наиболее частотными являются номинации, представленные одной словоформой, а именно, образованные по модели «N1»: «Удача», «Продукты», «Мадлен» и мн. др. Встречаются и однословные названия, образованные по адъективной модели: магазин «Центральный», рынок «Универсальный».
Существуют наименования, образованные по модели «предлог + имя существительное в косвенном падеже». Довольно часто используется разговорная модель «предлог У + N2»: «У Ромы», «У Елены», «У Петровича». Данная модель используется и в устной живой речи, когда сельские жители называют магазин по имени собственника, даже если у него есть официальное название (например, в устной речи магазин «Виктория» называют «У Славика», магазин «Ольга» называют «У Кати» и т.п.).
Связь с разговорной речью прослеживается также в использовании предложных номинаций, основанных на фразеологических сочетаниях, характерных для разговорной речи: «С иголочки», «По карману».
Отдельную подгруппу представляют лексемы, содержащие суффиксы с уменьшительно-ласкательным значением, так называемые диминутивы, которые, по мнению имядателей, «приятней звучат» и должны произвести благоприятное впечатление на потенциальных клиентов. В сфере урбонимических номинаций использование диминутивов объясняется установкой на неформальное общение, стремлением к сближению в коммуникации «продавец-покупатель». Это такие, например, названия, как: кафе «Шашлычок», магазины «Сдобушка», «Берёзка», «Домовёнок», «Лучик», «Рублик», «Рыбка», «Солнышко», «Хуторок», «Морячок», торговый центр «Огонёк» и др.
На сельских вывесках представлены и безаффиксные способы образования названий – в частности, сложение. При именовании учреждений деловой сферы распространены аббревиатурные способы номинации: «Россельхозбанк», «Росгосстрах», «Сбербанк России», «Территориальное управление госэнергонадзора по Приморскому краю», «Лазовский отдел охотнадзора» и т.п.
В образовании названий других объектов этот способ встречается гораздо реже, в их составе употребляются различные префиксоиды: например, зоо- «Зооветтовары», авто- «Автохозтовары». Среди торговых объектов присутствуют наименования со связанным компонентом -маркет: «ПродМаркет» (посёлок Кировский), «Пивомаркет» (село Андреевка, село Вольно-Надеждинское, «МАК-маркет» (село Лазо, см. Приложение 2 рис. 2.23).
2. Среди номинаций, представленных сочетанием слов, самой распространённой моделью является «N1+N2» (например, «Мясо птицы»). Эта модель реализуется и с предлогами:
а) «N1 из N2»: «Обувь из России», «Сувениры из Шмаковки»;
б) «N1 для N2»: «Товары для детей».
Исследователи городской эпиграфики обращают особое внимание на реализацию модели «N1 для N2» с использованием местоимения всё, выступающего в роли традиционного опорного компонента. В подобных названиях прослеживается ориентация на адресата и смена иллокутивной цели: «вывеска из знака-извещения превращается в знак рекламы» [Китайгородская, Розанова 2010]. В сельской эпиграфике модель «ВСЁ ДЛЯ N2» также представлена, например: «Всё для праздника», «Всё для рыбалки». Существуют названия, образованные по адъективной модели «N1+Adj», например: «Бабушкины пирожки», «Аптечный пункт», «Свежие 175 морепродукты». Среди подобных номинаций на сельских вывесках присутствуют словосочетания, содержащие традиционный опорный компонент дом: «Торговый дом».
Тенденции в номинации сельских объектов
Организация текста на сельских вывесках представлена несколькими способами, соответствующими общим тенденциям в городской эпиграфике. Среди них: 1) оттопонимическая номинация, 2) языковая игра, 3) использование иноязычной лексики, 4) использование дублетных названий, 5) креолизация сельских вывесок.
1. Оттопонимическая номинация. В качестве стимула для сельских официальных микротопонимов в ряде случаев выступают «старые китайские» названия географических объектов, которые в настоящее время являются неофициальными.
Такие топонимы используются в живой речи и хорошо известны местным жителям. Например, названия магазинов «Лефу» (старое «китайское» название реки Илистой в Приморье, существовавшее до массового переименования 1972 г.), «Манзовский хлеб» (вывеска в посёлке Сибирцево, который раньше назывался Манзовкой).
2. Языковая игра. Немногочисленными являются факты, отражающие современные тенденции в способах номинации, отмеченные исследователями текстов вывесок в городской среде (например, [Китайгородская, Розанова 2010; Шмелёва 2012; Михайлюкова 2014 и др.]). Это, прежде всего, использование языковой игры. По нашим наблюдениям, данная тенденция значительно отстаёт в сельской местности – нами зафиксированы немногочисленные факты такого рода (0,06%):
- элементы латиницы (магазины «Сiльпо» в селе Дмитриевка Черниговского района, «SANTEHNIK» в посёлке Кировском, развлекательный центр «ПреSтиж» в посёлке Сибирцево);
- использование цитаций («ПивоМАРКЕТ/ Разливное пиво/ Губит людей не пиво»; «Ты туда не ходи, ты сюда ходи»);
- названия, похожие на выкрики уличных зазывал: «Вам сюда!» (посёлок Кировский); «Сюда зайдёшь – в мир цветов, игрушек, сувениров попадёшь!»; «Купи свежие газеты здесь и многое другое тоже» (посёлок Славянка); «Не найдёшь уютней места от Японии до Бреста» (посёлок Кировский).
- окказиональное словообразование, например, образование узуальных слов: на вывеске в посёлке Славянка «Отвёрткин. Стеклим, дверим, жалюзим». Глаголы стеклим, дверим, жалюзим образованы от именной основы вместо глагольной. Такой тип словообразования с изменением типа производящей основы характерен для создания шутливых экспрессивных глаголов в разговорной речи [Земская, Китайгородская, Ширяев, 1981].
Единичны примеры особого проявления языковой игры, основанного на соединении разных приёмов. Например, в посёлке Славянка в названии на вывеске туристической фирмы «Sezona» сочетаются языковая игра (на основе созвучия слов see+zone, то есть «морская зона» и season – «сезон»), употребление латиницы (слово зона написано латинскими буквами) и пиктографемика, так как вместо буквы о в названии использовано изображение компаса.
Подобные примеры свидетельствуют о том, что тенденции в названии городских объектов постепенно проникают и в сферу сельских номинаций.
3. Использование иноязычной лексики на сельских вывесках.
Например, использование неадаптированных варваризмов (иноязычных слов и словосочетаний): парикмахерская «LoveStory» в посёлке Кировском; магазины «Bon Appetit», «Hause канцлер» в селе Андреевка Хасанского района (популярное в Приморье место отдыха у моря).