Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы изучения языковой личности в дискурсе правовой сферы 11
1.1. Дискурс как категория лингвопрагматики 11
1.2. Понятие языковой личности в современной лингвистике 25
1.3. Языковая личность носителя русской элитарной речевой культуры 39
1.4. Феномен языковой личности в судебно-процессуальном дискурсе .51
1.5. Судебная речь как жанр ораторского искусства 59
Выводы .71
Глава 2. Адвокатский дискурс как вид речевой деятельности 72
2.1. Языковые особенности судебной речи 72
2.2. Юридическая терминология в адвокатском дискурсе 82
2.3. Стратегии и тактики речевого поведения адвокатов 95
2.4. Речевые средства воздействия в судебном дискурсе 110
Глава 3. Функционирование языковых единиц в адвокатской речи (на примере речей С.А. Андриевского и Н.П. Карабчевского) .127
3.1. Лингвостилистический и лингвокультурологический анализ речей Н.П. Карабчевского и С.А. Андреевского 127
3.2. Употребление стилистически окрашенной лексики 142
3.3. Экспрессивно-эмоциональная лексика в адвокатском дискурсе 152
3.4. Использование изобразительно-выразительных средств языка .165
Выводы 187
Заключение 188
Список использованной литературы
- Языковая личность носителя русской элитарной речевой культуры
- Судебная речь как жанр ораторского искусства
- Стратегии и тактики речевого поведения адвокатов
- Экспрессивно-эмоциональная лексика в адвокатском дискурсе
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена тем, что оно
выполнено в русле антропоцентрической, дискурсивной, риторической и
функциональной парадигм современной лингвистики, предполагающих, в
числе прочего, изучение элитарной языковой личности носителя русского
языка на основе доказанных в науке положений о трехуровневой модели
языковой личности, определяющей семантическое пространство языка. С
одной стороны, это попытка целостного анализа элитарной языковой
личности судебного оратора (адвоката), с другой – возможность
расширить представление о данном явлении в условиях все
возрастающего интереса к изучению языковой личности как к развивающемуся, динамическому феномену.
Научная новизна работы заключается в многоаспектном
исследовании элитарной языковой личности судебных ораторов второй
половины XIX – начала ХХ вв. С.А. Андреевского и Н.П. Карабчевского,
чье творчество до настоящего времени оставалось недостаточно
изученным. В работе проанализированы языковое богатство и логичность
как базовые категориальные признаки адвокатской речи; выявлены
особенности использования указанными ораторами лексических средств
языка, приемы доказательства и методика их предъявления; проведено
исследование специфики языковых средств выразительности и
эффективных риторических приемов в речи знаменитых адвокатов, а также определена возможность их применения для создания оптимальной модели воздействия в ситуации профессионального общения.
Предметом нашего исследования является русская адвокатская речь второй половины XIX – начала ХХ вв.
Объектом исследования послужила элитарная языковая личность судебного оратора (на примере дореволюционных русских ораторов конца ХIХ – начала ХХ вв. С.А. Андреевского и Н.П. Карабчевского).
Цель работы состоит в многоаспектном исследовании реального носителя языка определенной типологической группы – адвоката (юриста) в рамках лингвориторической теории, которая предполагает выявление целесообразных речевых действий оратора и описание «развития личности ритора в процессе речевой деятельности» (А. А. Волков).
Указанная цель предполагает постановку и решение следующих задач:
-
провести аналитический обзор лингвистических концепций по ключевым для исследования проблемам, касающимся феномена языковой личности;
-
выявить особенности феномена языковой личности в судебном дискурсе;
3) осуществить анализ речей С.А. Андреевского и Н.П.
Карабчевского в рамках модели языковой личности;
4) описать все языковое богатство речей С.А. Андреевского и Н.П.
Карабчевского, выявляя как разнообразные особенности авторской
языковой интерпретации мира, так и типичные черты русского
национального речевого идеала того времени;
5) показать используемые речевые средства воздействия в
судебном дискурсе, стратегии и тактики речевого поведения адвокатов
С.А. Андреевского и Н.П. Карабчевского, реализуемые в процессе
ведения дела;
6) рассмотреть лингвистические особенности речей С.А.
Андреевского и Н.П. Карабчевского, охарактеризовать особенности
употребления стилистически окрашенной экспрессивно-эмоциональной
лексики в адвокатском дискурсе, а также проанализировать особенности
использования ораторами средств выразительности речи, выявить наиболее продуктивные в речах дореволюционных адвокатов тропы и риторические фигуры, а также обозначить общие принципы их использования в адвокатской речи.
Методологической базой нашего исследования послужили положения, разработанные отечественными и зарубежными лингвистами:
- в области теории языковой личности (Г.И. Богин, С.Г. Воркачев,
Л.С. Выготский, В.Е. Гольдин, В.И. Карасик, А.Н. Леонтьев, Ю.Н.
Караулов, Г.Я. Солганик и др.);
- в сфере когнитивно-дискурсивного анализа (Н.Д. Арутюнова,
А.П. Бабушкин, А. Вежбицкая, В.З. Демьянков, Е.С. Кубрякова, А.А.
Кибрик, Д.С. Лихачев, В.А. Маслова, В.А. Плунгян, Б.А. Серебренников,
Ю.С. Степанов, В.Н. Телия, P.M. Фрумкина, А.Д. Шмелев и др.);
- в сфере русского судебного красноречия (М. Выдря, Л.K.
Граудина, О.В. Демидов, H.H. Ивакина, С.Н. Лаврухина, Г.И. Миськевич,
Н.Г. Михайловская, В.В. Одинцов, Т.А. Соловьева, Е.В. Ширяев и др.);
- в сфере исследований эмоционально-выразительных средств речи
(Н.Д. Арутюнова, A.A. Волков, М.Л. Гаспаров, К.С. Горбачевич, М.В.
Китайгородская, Е.В. Клюев, В.К. Приходько, Г.Н. Скляревская, Ю.М.
Скребнев, В.Н. Телия, Т.Г. Хазагеров, Л.С. Ширина и др.);
Методы исследования определялись поставленными в работе целями и задачами: метод лингвистического описания при рассмотрении единиц различных языковых уровней в текстах судебных речей языковой личности; сравнительный метод при анализе лексического материала и особенностей словоупотребления в судебных речах изучаемых ораторов; статистический метод при выявлении наиболее продуктивных речевых моделей, реализуемых в речах адвокатов; метод сплошной выборки исследуемого материала, метод компонентного и контекстуального анализа.
Материалом диссертационного исследования послужили 247
речевых произведений разных жанров (судебные речи, письма,
критические статьи, поэзия и переводы, публицистические
произведения), вошедших в собрание сочинений С.А. Андреевского, и 198 речевых произведений разных жанров (судебные речи, проза, мемуары, критические статьи, поэзия и переводы, письма), вошедших в собрание сочинений Н.П. Карабчевского. Особое внимание было уделено адвокатским речам судебных ораторов: 37 речам С.А. Андреевского и 20 речам Н.П. Карабчевского по политическим и уголовным делам различного содержания (служебные преступления, массовые беспорядки, нарушения на транспорте, оскорбление и клевета, убийства, покушения на убийство, расхищения и др.). Лексикон судебных ораторов С.А. Андреевского и Н.П. Карабчевского исследовался нами на основе более
9500 лексических единиц, использованных ими в судебных
выступлениях.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что предложенные в ней пути решения некоторых теоретических проблем могут быть полезны для дальнейших научных поисков в области исследования языковой личности, особенностей ее проявления на различных языковых уровнях, а также в получении новых сведений об элитарной языковой личности судебных ораторов второй половины XIX – начала ХХ вв. С.А. Андреевского и Н.П. Карабчевского.
Результаты исследования могут быть использованы в дальнейшей разработке идей лингвопрагматики, теории языковой личности, идей юрислингвистики о роли языка и речи в судебном дискурсе, лингвориторической теории текста судебной речи.
Практическая значимость диссертационного исследования
заключается в том, что ее результаты могут быть использованы: 1) в юридической практике при подготовке текста выступления и во время произнесения речи в суде; 2) в преподавании вузовских курсов современного русского языка, стилистики, лингвистического анализа текста, общей риторики, юридической риторики, при подготовке специальных курсов и семинаров.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Языковая личность судебного оратора второй половины XIX – начала ХХ вв. играет значимую роль в формировании и становлении русского ораторского искусства и рассматривается в качестве собирательного образа носителя русского языка и репрезентанта национально-культурных традиций своего времени.
-
Языковая личность судебных ораторов С.А. Андреевского и Н.П. Карабчевского характеризуется комплексом дискурсивных характеристик, определяемых особенностями юридического дискурса и реализующих функцию воздействия на адресата при помощи индивидуального набора языковых средств.
-
С.А. Андреевский и Н.П. Карабчевский как самые известные и востребованные судебные ораторы своего времени проявляют свои качества на всех уровнях языковой личности, демонстрируя значительный арсенал реализуемых в речи стратегий и тактик речевого поведения, разнообразные речевые акты и речевое поведение в юридическом дискурсе, некоторые яркие речевые средства воздействия, а также богатый словарный запас, мастерское использование разнообразных лексических ресурсов языка для достижения эффективности речи.
4. Лексикон изучаемых ораторов характеризуется стилистическим
разнообразием (нейтральные, книжные, разговорные, просторечные,
научные, специальные слова, термины, заимствования, фразеологизмы).
Наряду с общеупотребительными и книжными словами, составляющими
основу судебной речи, активно употребляются как разговорно-
просторечные слова, так и славянизмы.
5. Многоаспектный анализ судебных выступлений С.А.
Андреевского и Н.П. Карабчевского убеждает в том, что судебный оратор
– это, прежде всего, образованная, культурная, эрудированная личность с
широким кругозором, высоким уровнем языковой компетентности,
нравственности и профессионализма. Такой личности свойственна
творческая активность, многообразие типов коммуникативной
деятельности и активная гражданская позиция.
Апробация и внедрение результатов исследования. Результаты
диссертации обсуждались на заседаниях кафедры русской и
сопоставительной филологии, на научно-методическом семинаре
аспирантов и соискателей Башкирского государственного университета. Результаты исследования были опубликованы в сборниках научных трудов (Уфа 2012, 2013,2014,2015,2016), (Днепропетровск 2013), (Saint-Louis, 2014) и представлены на различных межвузовских, региональных, всероссийских и международных научно-методических и научно-практических конференциях (Уфа 2012, 2014; Днепропетровск 2013; Saint-Louis, 2014).
По теме диссертации опубликовано 11 статей, из них 4 – в рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК.
Структура диссертационной работы определяется ее задачами, а
также логикой изложения темы исследования и анализируемым
материалом. Диссертация состоит из введения, 3 глав, заключения,
библиографии, списка использованных словарей и энциклопедий,
приложения (фрагментов речей С.А. Андреевского и Н.П.
Карабчевского).
Языковая личность носителя русской элитарной речевой культуры
Представление о языке как сложной знаковой системе, служащей для реализации определенных целей и задач, восходит к идеям Пражской лингвистической школы. Лингвисты (Й. Вахек, М. Вилем, Б. Гавранек, В. Скаличка, Н. С. Трубецкой и др.) настаивали на необходимости «анализировать все свойства языка, связанные с тем, что язык является инструментом, под углом зрения задач, для выполнения которых эти средства предназначены» [Якобсон 1965: 374]. При таком подходе знак предстает в качестве «всеобъемлющего понятия» [Якобсон 1996: 139] и «…постулируется как основа устройства всего мира и одновременно действует как принцип определения каждого отдельного элемента и как принцип объяснения целого, взятого абстрактно и конкретно» [Бенвенист 1974: 70].
Знаковый характер моделируемых языков максимально полно был раскрыт в рамках лингвистической прагматики. Прагматика (древнегреч. pragmatos – действие ) – раздел науки, который изучает язык по отношению к тем, кто его использует, и раздел семиотики, который изучает соотношение знаков и их пользователей в конкретной речевой ситуации. Основоположник прагматики Чарлз Сандерс Пирс еще в XIX веке трактовал прагматизм как логическую теорию значения, конкретизируя определение значения как воздействие знака на конкретного интерпретатора; исследователь разработал классификацию, соответствовавшую результатам воздействия знаков и подразделявшуюся на: «чистую грамматику», «собственно логику» и «чистую риторику» [Peirce 1960: 229].
Чарлз Моррис в начале ХХ века сформулировал основные параметры идеи Ч. Пирса применительно к философии прагматизма: разделил семиотику на синтактику, в сфере компетенции которой находятся отношения между знаками в рамках знаковой системы; семантику, которая рассматривает отношение знака к тому, что он обозначает, смысловое значение единиц языка; и прагматику, которая исследует комплекс проблем, связанных с отношением знаков к их пользователям (говорящим субъектом и адресантом) и их взаимодействием в ситуации общения.
Развивая идеи Ч. Морриса и исходя из понимания языка как действия, предcтавители школы лингвиcтичеcкой филоcофии Дж. Оcтин и его ученик Дж. Р. Cерль, предложили теорию речевых актов (ТРА), которая является важнейшей составной частью лингвистической прагматики. При создании теории РА лингвисты решали cледующие зaдaчи: 1) oбъяснить и пoкaзaть, как некoтoрые внешне не зaвиcимые друг oт другa выскaзывaния oбрaзуют cвязный диcкурc; 2) выяcнить хaрaктер oтнoшений между яснocтью вырaжения и эффективнocтью вoздейcтвия; дaть рекoмендaции, кaк добитьcя «безoтказнoго» дocтижения риторичеcких цeлeй; 3) уcтaнoвить cтруктуры и прaвила их преoбразoвания, кoтoрые пoзвoлили бы через интeрпрeтацию cоcтавных чаcтей рeчeвого oбщeния интeрпрeтацию цeлого («принцип кoмпoзициoннocти») Г. Фрeге [Frege 1923]; 4) ввести в сферу прагматики коммуникативные намерения, психологические и поведенческие реакции, присущие реципиенту в ходе коммуникации.
Исследованию теории речевых актов посвящено значительное количество работ как зарубежных, так и отечественных лингвистов. В их трудах подчеркиваются различные моменты, существенные для лингвистики, и, как следствие, предлагаются неодинаковые подходы к пониманию такого явления, как «речевой акт». Так, М. Халлидей раccматривает рeчeвой aкт кaк выбoр oдной из мнoгoчисленных пeрeплетающихся мeжду сoбой aльтернaтив, обрaзующих «cемaнтичеcкий потeнциал» языкa [1970: 142]. В процессе говорения мы выбираем одну из фoрм: утвeрждeние, вoпрoс, coвет, обобщение, уточнение, добавление нового и пр. Можно сказать, язык здесь рассматривается не кaк cуммa прaвил, а кaк сoвoкупноcть выбoрoв, кoтoрые индивидaми мoгут быть oцeнeны пo-рaзнoму. Согласно различным лингвистическим концепциям, речевой акт: - представляет собой элементарную единицу речи, последовательность языковых выражений, произнесенных одним говорящим, приемлемую и понятную, по меньшей мере, одному из множества других носителей языка; - минимальную единицу коммуникации, которая может быть крупнее предложения (высказывания) или меньше него (быть составной частью предложения); - coединяeт прeдлoжениe и выcкaзывaние; - включаeт в грaммaтичеcкое опиcaние прaгматичеcкие пoнятия кoнтекcта и рoли гoвoрящего и aдреcaта, нaхoдящиеcя в рaмкaх нoрм кoнкрeтнoго oбществa, чтo опрeдeляeт, кaкoй вaриaнт вырaжения предпoчтителeн для дaннoго рeчeвого aкта; - воздействует на мыcли aдрeсата, кoгда oн интeрпрeтирует выскaзывaние гoвoрящего; спocoбствует кooперированному cознательному и рaзумному взaимодейcтвию неcкольких cубъектов; - связывает между собой невербальное и вербальное поведение; - позволяет разграничить текст и подтекст; - соединяет предложение с высказыванием. Современная лингвистически ориентированная прагматика, как и комплексная развитая теория речевых актов, сформировалась под влиянием идeй Л. Витгeнштeйна o мнoжеcтвенности нaзнaчений языкa и их неoтделимocти от фoрм жизни: взаимодейcтвие языкa и жизни офoрмляетcя в виде «языкoвых игр», oпирaющихся нa oпрeделенные сoциальные реглaменты.
Судебная речь как жанр ораторского искусства
Во второй половине XX в., особенно в последние его десятилетия, языковая личность признана полноправным объектом лингвистических исследований, сформированы модели языковой личности и разнообразные подходы к ее изучению. Многогранность языковой личности широко изучается на современном этапе существования лингвистики, что связано с утвердившимся в языкознании принципом антропоцентризма.
Термин «языковая личность» стал тем феноменом, который определил вектор дальнейшего развития в современной науке таких категорий, как «язык и мышление», «язык и речь», «язык и национальное самосознание», явился фактором, интегрирующим самые разные сферы лингвистических исследований: психолингвистики, социолингвистики, этнолингвистики, теории речевой коммуникации, стилистики и т. д.
Можно выделить несколько определений понятия феномен. Так, в идеалистической философии феномен – 1) познаваемое явление, данное нам в опыте, принципиально отличное от непознаваемой сущности предметов; обобщённо – явление, в котором обнаруживается сущность чего-н. 2) феномен (разг.) – редкое, необычное явление [Скворцов 2006]. В словаре русского языка это понятие определяется как 1) необычное, особенное явление, редкий факт // о человеке, отличающемся какими-л. выдающимися способностями; 2) В идеалистической философии: субъективное содержание нашего сознания, не отражающее объективной действительности: явление, постигаемое в чувственном опыте [Словарь русского языка]. По определению В. Даля, феномен – явление, случай, событие в природе; редкое, необычное явление [Даль 1982]. Определения термина «феномен» в идеалистической философии подсказывают нам, что языковая личность – это явление, в котором обнаруживается сущность чего-либо; познаваемое явление, данное нам в опыте, редкое, необычное явление. анализ Языковая личность – это конкретный носитель языка, способный понимать, воспроизводить и создавать различные тексты, т. е. личность, выраженную в языке и охарактеризованную на основе разбора производимых ею текстов в плане функционирования в них системных средств языка для отражения видения ею окружающей действительности (Ю.Н. Караулов, В.В. Воробьев) Современная лингвистика исследует языковую личность в коммуникативно-деятельностном (К.Ф. Седов, И.В. Сентенберг), прагматическом (И.П. Сусов, Ю.С. Степанов), когнитивном (А.П. Бабушкин, В.В. Красных), национальном (В.В. Воробьев, О.А. Корнилов) аспектах, в аспекте культурного пространства (В.И. Карасик, Т.В. Коненкова), в онтогенезе (В.Е Гольдин, О.Б Сиротинина), в свете лингводидактики (Л.П. Клобукова, Ю.Е. Прохоров). Актуальными для современной лингвистики представляются комплексные исследования конкретной языковой личности – носителя языка.
Языковая личность в судебном дискурсе рассматривается с позиций языкового сознания и речевого поведения. Языковая личность неотъемлема от понятия «языковое сознание». Сознание человека во многом детерминировано культурой того сообщества, к которому он принадлежит. Языковое сознание – это представленная посредством языка картина мира определенной культуры.
Интерес к феномену языковой личности в судебном дискурсе обусловлен недостаточностью многоаспектных исследований этой проблемы в отечественной лингвистике. Языковые личности судебных ораторов Н.П. Карабчевского и С.А. Андреевского будут рассмотрены с их индивидуальными языковыми особенностями, проявляющимися в профессиональной сфере и отражающими «образ оратора». Специфика юридического дискурса обусловлена особенностью юридического профессионального мышления, самобытностью функционирования структур языкового сознания в области права. «Образ мира» профессии судебного оратора является важной составной частью языковой личности индивида и реализуется в публичных судебных выступлениях, а ораторское искусство защитника является значимой частью общей системы защиты. В судебной речи юрист в полной мере реализует все имеющиеся знания и умения в подготовке и произнесении публичной судебной речи в соответствии с требованиями закона. Кроме этого, объективно аргументированное рассуждение судебного оратора формирует научно-правовые позиции и влияет на правовое сознание людей.
Н.П. Карабчевского и С.А. Андреевского по праву можно считать образцами судебного ораторского искусства. Судебное ораторское искусство включает в себя колоссальный объем знаний и умений судебного оратора по подготовке и публичному произнесению объективно аргументированной судебной речи в соответствии с требованиями закона, формирующей научно-правовые убеждения аудитории и воздействующей на правосознание людей.
Важными свойствами судебного ораторского искусства признаются требования логичности и убедительности. Важнейшей чертой рассуждений в судебных речах является их доказательность. Как отмечал М.М. Михайлов, «выяснить, доказать и убедить – вот три взаимосвязанные функции, которые определяют внутреннее содержание судебного красноречия» [Михайлов 1968: 198].
Хороший судебный оратор должен уметь четко и однозначно определить тему спора (выдвинуть тезис, обозначить целевую установку), так построить свое выступление на суде, чтобы завладеть вниманием судей и удержать его на протяжении всей речи, уметь полно и объективно анализировать все имеющиеся обстоятельства дела, выявить причины преступления, дать достаточно глубокий психологический анализ личности как подсудимого, так и потерпевшего, привести убедительные опровержения и доказательства, подвести речь к правильным правовым выводам и убедить в этом судейский корпус и аудиторию. Адвокат, как носитель элитарного типа культуры, умеет оказывать психологическое воздействие, находит точные языковые средства для достижения своих целей и выражения мыслей. Совершенство формы речи адвоката создает в судебной аудитории атмосферу доверия к оратору.
Стратегии и тактики речевого поведения адвокатов
Стратегии и тактики, которые выбирает адвокат в своей защитительной речи, зависят от многих факторов: режима ведения диалога, социального правила речевого общения, личностных и социальных характеристик коммуникантов (социальный статус, социально-психологическая дистанция, гендерный фактор, лингвокультурные различия), профессиональной компетенции защитника, процессуального статуса, конструктивного или деструктивного поведения подзащитного и многих других факторов, которые могут кардинально меняться в процессе одной речи.
Так, если речевому поведению судьи и государственного обвинителя более присущи конструктивные стратегии и тактики дискурсивного взаимодействия, то речевому поведению адвоката более свойственны деструктивные стратегии и тактики дискурсивного взаимодействия.
Важным фактором дискурсивного взаимодействия является соблюдение принципов, правил, позволяющих координировать действия и высказывания говорящих. Главными принципами эффективной коммуникации являются принцип кооперации Г. Грайса и принцип вежливости Дж. Лича.
Принцип кооперации Грайса предполагает готовность партнеров к сотрудничеству. Под этим принципом исследователь понимал четыре максимы, или четыре следствия из принципов кооперации, или четыре коммуникативных обязательства говорящего по отношению к адресату: - максима количества, или полноты информации, связана с количеством информации, необходимой для конкретной ситуации общения. Максима количества призывает говорить только то, что необходимо, быть достаточно информативным для цели общения, но не быть более информативным, чем это требуется. Безусловно, в реальной ситуации адвокатской речи информации не бывает ровно столько, сколько необходимо: можно умолчать о чем-либо, остановиться более подробно на каких-либо вопросах, сообщить дополнительные сведения и т.п. Адвокат сообщает необходимое собеседнику количество информации, что, безусловно, соответствует максиме количества; - максима качества информации призывает не говорить неправды, не утверждать того, что не может быть подтверждено доказательствами; в рамках адвокатского дискурса данная максима, безусловно, реализуется; - максима релевантности, или максима отношения, требует не отклоняться от темы. Адвокатская речь изначально предполагает наличие центральной темы, обсуждению которой посвящено заседание суда. То есть в адвокатской речи напрямую решается стратегическая задача неотклонения от темы; - максима манеры, или максима способа, предполагает оценку способа передачи информации, связана не с тем, что говорится, а с тем, как говорится, т. е. требует говорить предельно ясно, избегать непонятных выражений, неоднозначности, бить кратким и организованным. Все эти требования выполняются хорошим адвокатом, поскольку от ясности и точности его выражений зависит судьба его подзащитного. Принцип вежливости Дж. Лича характеризует взаиморасположение говорящих в структуре речевого акта, помогает поддерживать социальное равновесие и дружеские отношения между собеседниками. Соблюдение принципа вежливости помогает создать среду позитивного взаимодействия, обеспечить благоприятный фон для реализации коммуникативных стратегий.
В рамках принципа вежливости Дж. Лич выделяет следующие максимы: - максима такта – «Своди к минимуму неудобство для адресата и доводи до максимума выгоды от адресата», т. е. максима определяет границы личной сферы. Безусловно, в рамках своей речи адвокат вынужден нарушать эту максиму, поскольку он заведомо затрагивает потенциально опасные темы, говорит о социальном статусе своего подопечного, рассматривает семейное положение, уровень зарплаты, возраст и т. п. - максима великодушия – максима необременения собеседника, она защищает собеседников от доминирования в ходе речевого акта. Коммуникативная цель адвоката – убедить суд и присяжных в невиновности подсудимого заведомо ведет к частичному несоблюдению максимы великодушия. Адвокат не может формулировать свои предложения так, чтобы обвинитель мог его легко отложить, однако он и не связывает присутствующих клятвой или обещанием; - максима одобрения – «Не судите, да не судимы будете», т. е. это максима позитивности в оценке других. В основе максимы одобрения – понимание того, что оценки мира собеседником могут сильно разниться и очень сильно влиять на возможность реализации собственной коммуникативной стратегии; - максима скромности – максима неприятия похвал в собственный адрес, т. е. реалистической самооценки; - максима согласия – максима неоппозиционности рекомендует поиск согласия в целях эффективной коммуникации; - максима симпатии диктует правило благожелательности, является условием действия других максим и защищает речевые акты от конфликта. Эффективность судебного процесса во многом определяется соблюдением Принципа Кооперации Г.П. Грайса, необходимого для поддержания оптимального режима ведения судебного процесса. Эмпирический материал свидетельствует о том, что максимы Качества, Количества, Отношения и Способа нарушаются, как правило, обвиняемыми и подсудимыми, не желающими содействовать следствию. Цели же адвоката – регулирование правоотношений, формирование перлокутивного эффекта (информирование, воздействие, изменение убеждений и оценок). Принципа Кооперации Г.П. Грайса и принцип вежливости Дж. Лича взаимодействуют и дополняют друг друга. Знание и уместное применение принципов речевой коммуникации позволяет успешно организовать речевое взаимодействие и обеспечить эффективное общение адресанта с адресатом для достижения поставлено цели.
В рамках профессионального адвокат реализует стратегию защиты, стратегию нападения и стратегию психологического воздействия. В адвокатском дискурсе выделены базовые и вспомогательные стратегии. Базовые стратегии наиболее значимы с точки зрения иерархии мотивов и целей стратегии, связанных напрямую с интенциями говорящего в отношении физического и интеллектуального поведения адресата. Выделяются три базовые стратегии адвоката: контролирующая, при контролировании защитником соблюдения принципов правосудия и предупреждения незаконных действий или решений органа, осуществляющего расследование, стратегия состязательности, когда адвокат отстаивает права подзащитного, и стратегия социально-психологической поддержки при восстановлении защитником индивидуальных и личностных качеств обвиняемого, с тем чтобы тот мог самостоятельно справляться с обращёнными к нему социальными требованиями и воздерживался от любых форм отклоняющего поведения.
Вспомогательные стратегии предназначены для организации эффективного коммуникативного взаимодействия и содействуют формированию необходимой реакции у адресата. В качестве вспомогательных стратегий выделим стратегию защиты, стратегию нападения и стратегию психологического воздействия.
Под коммуникативной стратегией защиты мы понимаем комплекс речевых действий адвоката, направленных на истолкование доказательств, используемых для оправдания подзащитного, на разъединение собранных обвиняющих фактов, на опровержение обвинения и / или смягчение виновности подсудимого. Представлены они и в речах защитников Н.П. Карабческого и Андреевского С.А.: «Закон обязывает меня, как выразителя интересов подсудимого, представить вниманию вашему все те, говоря словами закона, "обстоятельства и доводы, которыми опровергаются или ослабляются возведенные против подсудимого обвинения". Таких обстоятельств и доводов в деле масса, они рассеяны на протяжении всего следствия, они глядят из всех 102 углов строения обвинительного акта, они наперегонки рвутся вперед и просят, чтобы их сомкнули в стройную систему…» (тактика истолкования доказательств, используемых для оправдания подзащитного) (Н.П. Карабчевский. Речь в защиту Имшенецкого); «Особенный интерес в публике обыкновенно возбуждают такие дела, в которых прокурор и защитник между собою диаметрально расходятся, когда один не сомневается в виновности, а другой не сомневается в невинности подсудимого. Таково именно и настоящее дело. Для меня, например, совершенно ясно, что М-ва никакой брошки у Елагиной не похищала» (тактика опровержения обвинения) (Андреевский С.А. Речь по делу о краже изумрудной брошки); «Идем далее. Если не «продажная», не «публичная», что нам, по-видимому, теперь готовы уступить, то во всяком случае «доступная», «ходившая по рукам» и, если припомнить характеристику, сделанную двумя свидетелями, Матеранским и Милицером, – просто-напросто фривольная и «безнравственная» женщина. Так ли?» (тактика разъединения собранных обвиняющих фактов) (Карабчевский Н.П. Речь по делу Ольги Палем). Адвокаты в ходе судебного заседания используют несколько тактик, реализующих стратегию защиты, а именно: тактику частичного признания вины, тактику доказательства действий в состоянии аффекта и тактику положительной характеристики подзащитного: «Выражаясь самым широким образом, можно только признать, что Иванов совершил свое преступление под влиянием страсти, под властью любви, воспаленный счастьем, которым его одарила любимая им женщина…» (Андреевский С.А. Речь по делу Иванова).
Экспрессивно-эмоциональная лексика в адвокатском дискурсе
Стилистически окрашенная лексика – частый «гость» в языке юристов. Она встречается в различных жанрах юридической речи: в устной речи следователя, прокурора или судьи при ведении допроса, беседе адвоката или нотариуса с клиентом, в протоколах допроса или очной ставки. В тексте законов оценочная лексика (чаще всего это многозначные слова, которые употреблены в одном из производных значений), как правило, является одним из компонентов составного термина – оценочного понятия: особая жестокость, насилие опасное для жизни и здоровья, превышение пределов необходимой обороны, психотравмирующая ситуация и др. Подобные явления, безусловно, вызывают определенные трудности в толковании, поэтому юристы довольно часто ставят вопрос о необходимости однозначного толкования юридических терминов.
Судебное красноречие является разновидностью официально-делового стиля, для которого характерны объективность, точность, логичность, наличие специальной лексики, сложных синтаксических построений, речевых штампов и т. п. Но в официально-деловом стиле достаточно часто встречается стилистически окрашенная лексика. Функционально и экспрессивно-эмоционально окрашенные слова используются и в субедной речи, например, прокурорами и адвокатами в обвинительной и защитительной речи на суде. При использовании стилистически окрашенной лексики следует соблюдать непременное условие – мотивированность употребления их в речи.
Стилистически окрашенная лексика в речи адвокатов используется для усиления выразительности речи различными способами: 1) для изображения ситуации или человека путем стилизации; для создания ощущения достоверности повествования; разговорные слова используются, в частности, для создания непринужденной речи, рассказа; для индивидуализации речи всех участников процесса и их речевой характеристики, для передачи манеры речи персонажей; 2) стилистически окрашенная лексика используется для выражения самых разнообразных оттенков оценки; довольно часто это происходит в прямой речи, при оценке говорящего лица, создании образа человека.
Стилистически окрашенным могут быть все значения слов или всего лишь одно из его значений; при этом значения одного слова могут быть диаметрально противоположными – одно из значений может иметь сниженную окраску, другое – высокую, книжную, например: слово налезть окрашено во всех своих значениях («набраться куда-н. в большом количестве»; «об одежде, обуви: надеться»); слово мораль в значении «нравственное учение нравственность» нейтрально, а в значении «нравоучение» имеет сниженную, разговорную окраску; слово пустой в значении «ничем незаполненный, полый внутри, лишенный содержимого» нейтрально, а в значении «бессодержательный, неосновательный, несерьезный» имеет переносное значение с негативным компонентом и разговорной окраской; слово чудовище в значении «устрашающее, уродливое существо» используется, как правило, в сказках, а в значении «жестокий и безнравственный человек» имеет книжную окраску и переносное значение: Что же эта женщина – прирожденное чудовище что ли? Или общественная мораль настолько упала, что все это считается обыденным? Я думаю, что Богачева – скорее поверхностная и пустая женщина и что не она одна виновата в том, что сделалась такой (Андреевский С.А. Речь по делу Богачева).
Стилистическое разнообразие речей С.А. Андреевского и Н.П. Карабчевского, активное применение стилистически окрашенной лексики объясняется широким тематическим разнообразием их речей. Так, Н.П. Карабчевский с блеском проводил дела в качестве как защитника, так и представителя потерпевшего. Тематика его речей поражает своей широтой: политические (речь по делу Егора Созонова); о служебных преступлениях (речи по делу Никитина, генерала Ковалева); об убийствах, в которых оспаривался факт совершения преступления подсудимым (речи по делу Мироновича, Имшенецкого, мултанских вотяков, братьев Скитских, князя Дадиани, Бейлиса); об убийствах, в которых доказывалось отсутствие вины (речи по делу Ольги Палем, Антонины Богданович, Александра Шишкина, Николая Кашина, Бутми де Кацмана, Киркора Гульгульяна, Александра Богданова); о массовых беспорядках (речи по делу гражданского истца графа Орлова-Давыдова, потерпевших от погрома в еврейской колонии Нагартов); о нарушениях на транспорте (речи по делу крушения парохода «Владимир»), единственные в своем роде (речь по делу капитана 2-го ранга Ведерникова о сдале неприятелю эскадры).
Речи С.А. Андреевского также посвящены делам различного рода: общеуголовные, в которых защита оспаривала сам факт совершения преступления подсудимым (речи по делу братьев Келеш, по делу Андреева, обвиняемых в убийстве); об оскорблении и клевете (речи по делу П. М. Зеленко, по делу Е. И.Кедрина); служебные (речи по делу дело графа Милевского в Варшавском съезде мировых судей, по делу газеты «Русь», по делу мировых судей Лагофета и Евского); убийства и покушения на убийство, где факт совершения преступления подсудимым признавался защитой, но частично или полностью опровергалась его виновность (речь по делу о краже изумрудной брошки, по делу Мироновича, по делу Кащеевых, по делу Ефимьева).