Содержание к диссертации
Введение
1. Теоретические основы исследования языка заговоров 11
1.1. Язык фольклора как предмет лингвистических исследований 11
1.2. Заговор как особый вид текста в лингвофольклористике... 14
1.3. Происхождение заговоров и первые их исследования в XIX веке 18
1.4. О тенденциях в лингвистических исследованиях заговоров в XX - XXI веках 24
Выводы 34
2. Языковая специфика и особенности структуры кубанских заговоров 37
2.1. Диалектные особенности кубанских заговоров 37
2.1.1. Заговоры, произносимые на литературном языке 39
2.1.2. Заговоры, произносимые на кубанском диалекте 45
2.2. Тематическая классификация кубанских заговоров 53
23. Структурные элементы, образы и мотивы заговоров Кубани 64
23.1.0 структуре и особенностях организации текстов .64
23.2. Молитвенное вступление и зачин. 68
2.3.3. Эпическая часть кубанских заговоров; основные образы 73
2.3.4. Повторяющиеся мотивы, представленные в эпической части заговоров Кубани , 84
23.5. Виды закрепок в кубанских заговорах... , 94
Выводы 98
3. Картина мира кубанских заговоров и реализация в ней языковой личности 100
3.1. О понятиях «картина мира», «языковая личность», «концепт», «концеп-тосфера» в современной лингвистике 100
3.2. Концептуальная организация картины мира фольклорного текста 11.1
3.3. Особенности концептуальной организации картины мира заговоров Кубани 112
33.1. Выход героя из своего пространства 114
3.3.2. Попадание объекта в ирреальный мир 116
3.3.3. Обстоятельства встречи с объектом 117
3.3.4. Выражение субъектом просьбы / приказа 119
3.3.5. Закрепление просьбы или требования 120
3.4. Личность как центр общей картины мира кубанских заговоров 123
3.4.1. Образ заговаривающего 123
3.4.2. Образ заговариваемого 126
3.4.3. Образ мифологического героя-помощника 130
3.4.4. Образ мифологического антигероя 135
Выводы 140
Заключение 144
Библиография 149
Приложение 1 163
- Язык фольклора как предмет лингвистических исследований
- Диалектные особенности кубанских заговоров
- О понятиях «картина мира», «языковая личность», «концепт», «концеп-тосфера» в современной лингвистике
Введение к работе
Русский народ создал огромную изустную литературу: пословицы, поговорки, песни, загадки, частушки. К многочисленным и разнообразным жанрам народного творчества относятся и заговоры, исследованию которых посвящена данная диссертационная работа.
Фольклор Кубани, безусловно, представляет собой оригинальное и сложное явление. Специфика кубанских заговоров обусловлена поздним заселением края (конец XVIII в.), особенностями языка первых переселенцев: черноморских - бывших запорожских казаков, носителей украинского языка, и линейных - донских казаков, говоривших на русском языке.
Народное творчество Кубани представляет большой научный интерес, но, несомненно, еще много проблем остается вне поля рассмотрения ученых. Исследователи, в основном, обращают внимание на специфические особенности фольклорных жанров и занимаются составлением сборников текстов. В большей степени фольклористы изучают песенные (И.Н. Бойко, И.Ф. Ва-равва, В.Г. Захарченко и др.), а также малые нелирические жанры фольклора (Л.Б. Мартыненко, П.И. Ткаченко, И.В. Уварова и др.). Что касается изучения заговоров, то на Кубани вышел только один сборник «Заговоры (записаны на Кубани)», составителями которого являются Л.Б. Мартыненко и И.В, Уварова, а сами тексты, их языковые и концептуальные особенности уменьши еще не были рассмотрены.
Исследование текстов заговоров с лингвистической точки зрения в настоящее время является актуальной проблемой, так как изучение лингво-концептуальных особенностей любого фольклорного текста позволит выйти на решение проблемы концептуальной организации и языковой структуры текста, то есть внести вклад в решение недостаточно раскрытых в современной лингвистике вопросов.
В качестве объекта изучения выступает лингво-концелтуальная организация кубанских заговоров. Предметом рассмотрения являются диалектные особенности кубанских заговоров, композиционные элементы изучаемых текстов, их базовые концепты, при помощи которых раскрываются языковая и национальная картины мира народа - творца этих текстов.
Материалом исследования послужили тексты из сборника кубанских заговоров, записанных на Кубани, составленного доцентами КубГУ Л.Б. Мартыненко и И.В. Уваровой в 1999 году, а также тексты заговоров, записанных студентами-филологами во время фольклорных практик, которые находятся в архиве кафедры русской литературы КубГУ, и старинные тексты, взятые из «Сборника материалов для описания местностей и племен: Кавказа» (Вып. 16. Тифлис, 1893 г.), хранящегося в Краснодарской Пушкинской библиотеке. Весь исследуемый материал составил 634 заговорных текста. Для сопоставления с исследуемыми текстами привлекались заговоры, записанные на различных территориях России и Украины (Аникин 1998, Ефименко 1874, Майков 1997, Савушкина 1993, Сахаров 1990), что позволило выделить общие черты, присущие всем заговорным текстам, а также специфические характеристики структуры и языка кубанских заговоров.
Цели работы:
1) выявление и. описание диалектных особенностей кубанских заговоров;
2) рассмотрение композиционного построения данных текстов;
3) моделирование общей картины мира заговоров Кубани.
Поставленные цели конкретизированы в следующих задачах:
1. Выявить специфические особенности фольклорного текста как разновидности художественного текста.
2. Рассмотреть характеристики заговорных текстов и историю изучения данного фольклорного жанра.
3. Выделить диалектные особенности заговорных текстов Кубани. 4. Показать специфику композиционного построения кубанских заговоров и их структурных элементов в сравнении с заговорами, записанными на различных территориях России и Украины.
5. Разработать тематическую классификацию кубанских заговоров,
6. Установить особенности структурной организации концептуального пространства кубанских заговоров и реализации в нем языковой личности как центра общей картины мира.
Методологической базой исследования стали достижения в области лингвистического исследования русских и украинских фольклорных текстов, а также работы последних лет, посвященные изучению языка фольклорных произведений и композиционному построению художественного текста (Л.Ю. Буянова, Л.А. Исаева, А.Г. Лыков, Г.П Немец, З.Я. Тураева и др.), территориальных (диалектных) особенностей заговоров Кубани (О.Г. Борисова, Л.Б. Мартыненко, MB. Семенцов, И.В. Уварова и др.) и концептуальной организации произведений различных жанров (В.И, Карасик, Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов и др.).
Научная новизна работы заключается в том, что впервые произведен лингво-концептологический анализ кубанских заговоров, выявлены их диалектные признаки, особенности композиционного построения данных текстов и составляющих их структурных элементов, представлено концептуальное пространство общей картины мира кубанских заговоров и показана реализация в ней языковой личности.
Теоретическая значимость исследования состоит в разработке тематической классификации, а также моделировании концептуального пространства кубанских заговоров и выделении диалектных групп исследуемых текстов.
Практическая значимость работы заключается в том, что ее результаты могут быть использованы в университетских курсах «Лингвистический анализ художественного текста», «Фольклористика», в преподавании русско го языка как иностранного, а также могут служить в качестве методической основы при анализе художественных и фольклорных текстов. На защиту выносятся следующие положения:
1. Заговоры - это традиционная, ритмически организованная словесная формула, которая служит магическим средством достижения практических целей. Кубанские заговорные тексты подразделяются на две большие группы - 1) заговоры, произносимые на литературном языке, и 2) заговоры, произносимые на кубанском диалекте, первая из которых в количественном отношении значительно превосходит вторую, что можно объяснить территориальным бытованием кубанских заговоров и значительным преобладанием населения, говорящего на русском языке.
2. Тематическая классификация кубанских заговоров предполагает их деление на «белые» и «черные» тексты. «Белые» - это заговоры, которые произносятся знахарями и направлены на исцеление и помощь человеку, в их структуре содержится молитвенное вступление и обращение к святым. «Черные» - это заговоры, которые произносятся колдунами и направлены на причинение вреда людям, в их структуре отсутствует молитвенное вступление и божественное начало. Среди «белых» выделяются 7 групп: лечебные, социальные, хозяйственные, любовные «присушки», свадебные, семейные «присушки» и детские заговоры. «Черные» заговоры подразделяются на две группы - любовные «отсушки» и семейные «отсушки». В количественном отношении «белые» заговоры преобладают над «черными», что свидетельствует о том, что заговорная деятельность направлена, как правило, на помощь человеку.
3. Кубанские заговорные тексты, как и заговоры других регионов,
имеют типизированное структурное построение: зачин, эпическую часть и
закрепку. Зачин и закрепка, в отличие от эпической части, являются факуль
тативными структурными элементами. «Белые» заговоры могут включать в
себя молитвенное вступление. Специфика кубанских заговоров заключается
в особенностях представления образов алатырь-камня, красной девицы, мертвого тела, неких «братьев», камня, железного тына, каменной стены и огненной реки, мотивов смывания, сечения, сметания, высылания и ссыла-ния болезни.
4. В исследованных кубанских .заговорах создается особый мир, предельно заполненный и детализированный. Концептуальное пространство включает следующие элементы: 1) выход героя из своего пространства. 2) попадание объекта в ирреальный мир, 3) обстоятельства встречи с объектом, 4) выражение субъектом просьбы или приказа, 5) закрепление просьбы или. требования. Такая упорядоченная полнота представлена в заговорах синтетически, она включена в единую и законченную картину, все составляющие которой органически объединяются в целое, в заговорный универсум. В основе сюжета анализируемых заговоров лежит путь героя к центру мира, при достижении которого цель данного заговора будет выполнена.
5. Главным составляющим концептуального пространства является языковая личность, представленная образами заговаривающего, заговариваемого, мифологического героя-помощника и мифологического антигероя: каждый из них может являться «центром мира» концептуального пространства кубанских заговоров.
При анализе объекта исследования и для решения поставленных задач были применены следующие методы:
1. Метод наблюдения - целенаправленное исследование текстов кубанских заговоров.
2. Статистический метод, который заключается в установлении квантитативных соответствий между разновидностями изучаемых текстов.
3. Компонентный анализ, состоящий в разложении включенных в тексты лексических единиц на семантические группы и на минимальные составляющие их подгруппы.
4. Сопоставительный метод, используемый при сравнении языковых и структурных единиц кубанских заговоров и заговоров, записанных на других территориях России и Украины. 5. Контекстуальный анализ, позволяющий с помощью макроконтекста установить индивидуальные значения текстовых единиц.
6. Метод моделирования, используемый для реконструкции общей картины мира кубанских заговоров.
Основное содержание работы было апробировано на научных и научно-практических конференциях различного уровня, в том числе на международной научно-практической конференции «Текст в системе высшего профессионального образования» (Таганрог, 15-17 сентября, 2003 г.); на международной научной конференции «Язык. Дискурс. Текст» (Ростов-на-Дону, 11-12 марта 2004 г.); на международном конгрессе исследователей русского языка (Москва, 18-21 марта, 2004 г.); на международной научной конференции «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» (Тольятти, 21 - 24 апреля, 2004 г.); на всероссийской научной конференции «Проблемы региональной ономастики» (Майкоп, 2004); на межвузовской конференции «Речь. Речевая деятельность. Текст» (Таганрог, 2004 г.); на всероссийской научной конференции студентов, аспирантов, молодых ученых «Материалы Всероссийской научной конференции студентов, аспирантов, молодых ученых» (Нальчик, 2005 г.); а также на ежегодных научных семинарах в рамках Недели науки КубГУ (2002 - 2006 г.г.). Основные положения и выводы отражены в 12 публикациях.
Структура работы определяется спецификой исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка, включающего в себя сто восемьдесят восемь наименований, и трех приложений.
В первой главе «Теоретические основы исследования языка заговоров» рассматриваются вопросы, связанные с особенностями языка фольклора как предмета лингвистических изучений, определяются признаки фольклорного текста, показывается история изучения заговорных текстов.
Во второй главе «Языковая специфика и особенности структуры кубанских заговоров» определяются диалектные особенности кубанских за говоров, разрабатывается тематическая классификация исследуемых текстов, исследуется композиция кубанских заговоров и их основные образы и мотивы на фоне русских и украинских текстов. Выявляются общие черты и харак-тернвіе особенности построения заговоров, бытующих на Кубани.
В третьей главе «Картина мира кубанских заговоров и реализация в ней языковой личности» представлена концептуальная организация кубанских заговоров, которая включает в себя «путь» героя к центру мира, главными составляющими которого являются языковые личности заговаривающего, заговариваемого, мифологического персонажа и мифологического антигероя, причем каждый из них является своеобразным центром мира, вокруг которого сосредотачиваются заговорные действия.
В заключении отражены результаты исследования языковых и концептуальных особенностей кубанских заговоров, указаны перспективы их изучения.
В приложении приводятся тексты кубанских заговоров, взятые из архива кафедры русской литературы КубГУ, тексты, опубликованные в «Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа», а также приводится диалектная классификация текстов кубанских заговоров, взятых из сборника кубанских заговоров, записанных на Кубани, составителями которого являются доценты КубГУ Л.Б. Мартыненко и И.В. Уварова.
Язык фольклора как предмет лингвистических исследований
В истории лингвистики имеется значительное число работ, посвященных изучению языка русского фольклора. Со второй половины XVI11 - по конец XIX века язык фольклора рассматривался только как иллюстративный материал к каким-либо грамматическим явлениям, но с конца XIX века картина резко меняется. Ученые начинают проявлять интерес к словесной организации устно-поэтической речи, ее единству и цельности, месту языка фольклора в системе общенародного языка. Так, в трудах А.А. Потебни (Потебня 1976) и А.Н. Веселовского (Веселовский 1940) были заложены основы учения о постоянных признаках поэтического языка русского фольклора. В своих работах ученые рассматривают язык русского фольклора как художественную речь, оснащенную особыми эмоционально-экспрессивными элементами - выразительными средствами.
Во второй половине XX - начале XXI века язык русского фольклора становится обширным полем деятельности многих ученых-лингвистов. За этот период был опубликован ряд трудов теоретико-исследовательского характера (Е.Б. Артеменко, М.А. Кумахова, С.Г. Лазутина, А.Г. Лыкова, И.А. Оссовецкого, А.Т. Хроленко и др.), в которых затрагивается ряд проблем изучения особенностей функционирования языка русского фольклора.
Язык русского фольклора, как справедливо замечает А.Г. Лыков, представляет собой «существенную, весьма специфическую и наиболее национально характерную часть общенародного русского языка, являющуюся в течение веков его постоянным и неиссякаемым источником и потенциалом его идейно-художественной и экспрессивно-стилистической изобразительности» (Лыков 1997,33).
В своей статье «О фольклористическом аспекте в изучении языка народной поэзии» С.Г. Лазутин отмечал, что «фольклористы должны рассматривать язык фольклора в таком аспекте, который дал бы возможность изучить фольклор именно как своеобразное искусство слова, раскрыть специфи ку его фольклорных жанров, высокое художественное совершенство устно-поэтических произведений» (Лазутин 1959, 69 - 78).
Однако до наших дней статус языка русского фольклора еще официально не определен. Как точно отметил А. Г. Лыков, «язык русского фольклора находится, так сказать, в некоем «подвешенном», «бесхозном» состоянии, остается своего рода лакуной (пустой, незаполненной клеткой) в общей системе вузовских дисциплин русистики. Язык русского фольклора остался вне поля зрения всех ныне существующих классификаций форм существования русского общенародного языка» (Лыков 1997, 32).
Опираясь на работы различных исследователей (А.Г. Лыкова, И.А. Осовецкого и др,), мы считаем, что язык русского фольклора является частью национального языка и обладает наддиалектным характером функционирования. Мы согласны с тем, что необходимо рассматривать язык русского фольклора как составляющую системы русского общенародного языка (общенародный язык: литературный язык, язык художественной литературы, диалекты, просторечия, язык фольклора).
Язык русского фольклора многоуровнен и неоднороден. Так, И.А. Ос-совецкий пишет, что в языке фольклора диалектически сплавлены его образующие, то есть и конкретные народные говоры, и диалектный язык как система всех соответственных диалектных явлений, и общенародный язык в целом как метасистема русского языка (Оссовецкий 1952).
Язык русского фольклора, безусловно, характеризуется прямыми связями с народными говорами. В своей работе Е.Б. Артеменко пишет о том, что язык русского фольклора «создается путем непосредственной обработки диалектных коммуникативных средств в эстетических целях. Эта обработка ведется, прежде всего, в плане сообщения ему качеств структурной самодостаточности и конструктивно-синтаксической предуготовленности» (Артеменко 1976, 30). Следовательно, язык русского фольклора представляет собой «некую подсистему» общенародного языка, обладающую структурной полнотой и конструктивно-синтаксической моделью (заранее предуготов ленной), гфонйцаемой для диалектных элементов. В своей монографии автор пишет, что для того, «чтобы могло возникнуть и существовать народное поэтическое творчество, оказалось необходимым создание лингвистической структуры, способной удовлетворять его потребности, - иными словами, фольклор должен был стать на путь «самообеспечения» необходимым языковым материалом. Такая структура была разработана народными мастерами на базе разговорной диалектной речи путем устранения из нее, функционального переосмысления, преобразования того, что связано в ней с факторами кои-ситуативности и спонтанности» (Артеменко 1977, 16).
Необходимо выделить и еще одну особенность языка фольклора, отмеченную МЛ, Кумаховым. Автор указывает на связь языка фольклора и культуры, выраженной в историческом и типологическом осмыслении устно-поэтического творчества, в реконструкции элементов протокультуры и праязыкового состояния (Кумахов 1991, 49).
На наш взгляд, важно обратить внимание и на такие свойства языка русского фольклора (данные проблемы затронуты в работе А.Г. Лыкова), как архаичность (восходит еще к древнерусской эпохе и проявляется во всех лингвистических аспектах) и полное отсутствие следов иноязычного влияния, что указывает на исконно русские черты языка русского фольклора (Лыков 1997, 31 - 65).
Являясь частью общенародного языка, язык русского фольклора не входит в систему современного литературного языка, так как лишен важнейших его признаков (письменной формы, официальной общеобязательности, кодифицированности норм, четкой стилистической дифференцированное). И хотя место языка русского фольклора пока еще официально не закреплено на шкале общенародного языка, язык фольклора является неотъемлемой его частью, впитавший в себя все формы существования национального языка.
Таким образом, основываясь на трудах исследователей-лингвистов и собственных наблюдениях, мы можем выделить ряд специфических черт, характерных для языка русского фольклора:
1) иаддиалектный характер функционирования;
2) структурная полнота и синтаксическая предуготовленность;
3) многоуровненость и неоднородность;
4) связь с культурным наследием;
5) архаичность;
6) полное отсутствие следов иноязычного влияния;
7) эстетическая функция.
Через язык фольклора идет непосредственное постижение основного объекта нашего исследования - заговоров, поскольку язык фольклора характерен для всех фольклорных жанров. Следовательно, данный вид анализа является важной ступенью исследования заговорного творчества.
Диалектные особенности кубанских заговоров
Прежде чем перейти к анализу диалектных особенностей кубанских заговорных текстов, мы считаем необходимым дать определения ключевых понятий, «кубанский фольклор» и «кубанский диалект», важных для нашего исследования.
Под кубанским фольклором мы понимаем фольклорные произведения, записанные на территории Кубани, имеющие свой особый диалектный язык, и обладающие устно-речевыми и письменно зафиксированными нормами.
Фольклор Кубани неоднороден. В его формировании нашли отражение-исторические и культурные процессы, происходившие здесь в конце XVI1 - начале XX в.в. Именно тогда началось активное заселение пустовавших земель побережья Кубани переселенцами из южнорусских и восточных левобережных губерний Украины. Среди черноморских казаков, заселивших северо-западные районы, преобладали выходцы из Украины, среди линейных казаков - донцы и переселенцы из Центральной России. Все эти исторические процессы обусловили специфику языка кубанского фольклора. Л.А. Апостолов писал: «Язык кубанской области довольно своеобразный. Малорусское наречие в наиболее однородных станицах подвергалось значительному влиянию великорусского, приняв туда много оборотов и слов. В свою очередь, сильно изменилось и великорусское наречие... Часто трудно бывает различить, на каком наречии говорят, до того великорусская речь пестрит малорусскими словами и оборотами...» (Апостолов 1987, 237).
Во вступительной статье к своему словарю «Кубанский говор» П. Тка-ченко пишет о том, что кубанский диалект - это язык народа, где русский и украинский языки не просто смешались, но образовали новую эстетическую реальность, образовали диалект, столь своеобразно выраженный, как никакой иной диалект России. Автор отстаивает его самобытность и уникальность (Ткаченко 1998).
В своей диссертационной работе «Русские говоры на юго-востоке Кубани (к вопросу о взаимодействии близкородственных языков)» М.Н. Шаба-лин делает заключение, что кубанский диалект «возник не в результате территориального соприкосновения носителей одного говора с носителями другого, а в результате смешанного заселения новой территории носителями двух ближайших родственных языков» (Шабалин 1952, 422).
Существует интересная точка зрения, вызывающая неоднозначную оценку, предложенная К.В. Чистовым: кубанский диалект - это «типичный диалект южнорусского наречия... в нем есть свои особенности, которые ясно ощущает местное население, называя его «кубанским языком», «казачьим языком»» (Чистов 1967, 38-39).
На кубанские диалекты оказали влияние городское просторечие и русский литературный язык: на Кубани возникали крупные поселения, куда устремлялись ремесленники, торговцы, мещане, представители других социальных групп, то есть возникала разнородная языковая среда, особенно после Великой Октябрьской социалистической революции, когда произошли социально-экономические и культурно-бытовые преобразования: ликвидация сословных привилегий и безграмотности {Чистов 1967, 37).
В данной диссертационной работе кубанский диалект мы будем рассматривать как особый народный язык Кубани, образованный посредством смешения русского и украинского языка и имеющий свои территориально обусловленные черты.
Важнейшей особенностью диалекта вообще является его «разговорный» характер. Устная речь не так строго следует правилам и законам, кото рые присущи письменному литературному языку. «Диалектная устная речь, рождающаяся внутри гомогенного языкового коллектива, спонтанна, ситуативно обусловлена и эмоционально окрашена» (Гамалей 1981, 67).
Нередко диалекты сближают с просторечием, но здесь мы можем говорить лишь о сходстве одной только устной формы бытования. Просторечие «отличается от диалекта более широким распространением (не имеет территориальных границ по основным своим признакам) и стилистической функцией: просторечные формы как раз и порождают «сниженный» вариант городской разговорной речи, тогда как «чистый» диалект - это нормальная речь сельского населения» (Колесов 1990, 5). Диалект всегда ограничен территориальными, социальными и традиционно-культурными границами.
В нашей работе предпринята попытка рассмотреть диалектные особенности заговоров, бытующих на Кубани, с целью выявления их отличительных черт и признаков. Мы считаем целесообразным выделить две группы кубанских заговоров (заговоры, произносимые на литературном языке и заговоры, произносимые на кубанском диалекте), принимая во внимание степень влияния украинского языка и южнорусских говоров.
О понятиях «картина мира», «языковая личность», «концепт», «концеп-тосфера» в современной лингвистике
Прежде чем перейти к непосредственному предмету исследования данной диссертационной главы - картины мира заговоров Кубани, мы считаем необходимым рассмотреть следующие понятия: /картина мира», «языковая личность», «концепт» и «концептосфера», которые позволят раскрыть поставленные нами проблемы.
Термин «картина мира» появился в начале XX века в физических исследованиях и в результате стремления к синтезу знаний проник и в другие науки: философию, культурологию, фольклористику, лингвистику и др.
Под понятием «картина мира» в науке принято понимать некую систему образов, строящуюся на изучении представлений человека о мире. Так, В.А. Маслова отмечает, что картина мира формирует тип отношения человека к окружающей действительности (приролс. животным, самому себе как элементу мира), задает нормы поведения человека, определяет его отношение к миру (Маслова 2001, 65).
В.И. Постовалова под картиной мира понимает исходный глобальный образ мира, лежащий в основе мировидения человека, раскрывающий сущностные свойства мира в понимании ее носителей и являющийся результатом всей духовной активности человека (Постовалова 1988, 12).
Принимая во внимание определение концепта Ю.С. Степанова - «сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека» (Степанов 1997, 43), - можно сделать вывод, что картина мира представляет собой систему взаимосвязанных концептов, и особенности той или иной картины мира мы можем узнать, ориентируясь на «сигнальные» слова-концепты, которые могут быть стилистически или экспрессивно маркированными.
В самом общем виде картину мира можно определить как комплекс знаний о мире, об устройстве и функционировании макрокосма и микрокосма, ее можно считать в известной степени универсальной для человеческого менталитета в целом (Головачева 1993, І96).
В науке выделяются два основных вида реализации картины мира: языковая (словесная) и концептуальная (логическая). Обратимся к рассмотрению их особенностей, установленных различными учеными-лингвистами (В.И. Карасиком, Ю.Н. Караул овым, Е.С. Кубряковой и др.).
А. Аргуткина дает, на наш взгляд, ч-.пкое и лаконичное определение языковой картины мира: «Под языковой картиной мира понимается та совокупность знаний о действительности, которая накапливается и сохраняется в лексико-семантической системе языка» (Аргуткина 1999,111).
Изучение языковой картины мира опирается на языковые универсалии; так, в лингвистических исследованиях, посвященных этой проблеме, существует противопоставление двух систем-понятий: научных и «наивных», так как «образ мира, запечатленный в языке, во многих существенных деталях отличается от научной картины мира» (Апресян 1986, 6).
Рассматривая особенности картины мира вообще, Ю.Н. Караулов делает акцент на концептуальной картине мира, говоря о том, что она подчиняется логическим законам мирового устройства, соотносится с мыслительными операциями, понятиями, идеями и образами. Далее Ю.Н. Караулов отмечает, что «границы между языковой моделью мира и концептуальной моделью мира кажутся зыбкими, неопределенными» (Караулов 1976, 271). По мнению ученого, основным содержательным элементом языковой модели мира является семантическое поле, а концептуальной модели - понятийное поде (Караулов 1987).
К особенностям соотношения концептуальной и языковой картины мира обращались многие ученые. Так, Г.А. Брутян полагает, что «основное содержание языковой модели мира покрывает все содержание концептуальной модели» (Брутлн 1973, 115).
Е.С. Кубрякова, напротив, считает, что языковая картина мира существует «как часть общей (глобальной) концептуальной картины мира, состоящей из образов, представлений, понятий, установок и оценок - концептов» (Кубрякова 1988,143-145).
Некоторые исследователи, например, В.И. Карасик, А.А. Уфимцева и др., выделяют ценностную картину мира в языке. Так, В.И. Карасик пишет о том, что ценностная картина мира представляет собой проявление семантического закона, согласно которому наиболее важные предметы и явления в жизни народа получают разнообразную и подробную номинацию (Карасик 1996). А.А. Уфимцева, выделяя различные лексические разряды слов, которые создают особое видение (номинальные классы, экспрессивную и модальную лексику и др.), говорит о том, что именно они формируют ценностную картину мира (Уфимцева 1988).
Таким образом, видно, что восприятие учеными «картины мира» неоднозначно: это и видение окружающего мира, и понимание вещей и событий, и национальная идеология. Под языковой картиной мира принято понимать ту совокупность знаний о действительности, которая накапливается и сохраняется в лексико-семантической системе языка и объективно отражает восприятие мира носителями данной культуры. Концептуальная картина мира, как правило, соотносится с мыслительными операциями, понятиями и идеями, она подчиняется логическим законам мироаого устройства. Важнейшим и неотъемлемым компонентом языковой и концептуальной картины мира является языковая личность, через которую прослеживается национальная культура и народный менталитет.
В лингвистике известны различные подходы к изучению языковой личности, связанные с именами Г.И. Богина, В.В. Виноградова, Ю.Н. Караулова, В.В. Красных, Е.С. Яковлевой и др.
Первое обращение к проблеме языковой личности в русской лингвистике принадлежит В.В. Виноградову, который предложил два пути ее изучения: 1) личность автора и 2) личность персонажа, которые составляют, по
мнению ученого, основной стержень произведения и тесно взаимосвязаны между собой (Виноградов 1927).
Теоретические основы понятия языковой личности начал разрабатывать Г.И. Богин, который в своей работе «Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов» впервые создает модель языковой личности, где индивид рассматривался с точки зрения произведения речевых «поступков» (Богин 1984).
Впервые в широкий научный обиход понятие «языковая личность» вводит Ю.Н. Караулов, который вслед за Г.И. Богиным продолжает разработку модели языковой личности. Автор выделяет три структурных уровня, характерных для языковой личности: 1) вербалъно-семантический, включающий в себя способность индивида владеть обыденным языком; 2) когнитивный, отражающий языковую модель мира личности, ее культуру и менталитет; 3) прагматический (высший уровень), в котором раскрываются действия и цели языковой личности (Караулов 1999, 154 -155).
Получила широкое распространение и концепция, разработанная С.Г. Воркачевым, который выделяет три типа языковых личностей: 1) личность речевая (человек как носитель языка и культуры этноса); 2) личность коммуникативная, то есть осуществляющая речевой акт; 3) личность словарная, представляющая собой базовый национально-культурный прототип носителя определенного языка (Воркачев 2001, 65 - 66).