Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Дейктические единицы как объект научной рефлексии в свете изменения исследовательских парадигм 18
1.1. Дейктические единицы в указательной функции 18
1.1.1. Указательная функция дейктических единиц как объект теоретического осмысления 19
1.1.2. Указательная функция дейктических единиц как объект лексикографического описания 24
1.2. Дейктические единицы в анафорической функции 29
1.2.1. Анафорическая функция дейктических единиц как объект теоретического осмысления 29
1.2.2. Анафорическая функция дейктических единиц как объект лексикографического описания 34
1.3. Дейктические единицы в дискурсивной функции 36
1.3.1. Дискурсивные маркеры как предмет изучения 36
1.3.2. Дискурсивные функции единиц ВОТ / ВОН, ЭТОТ / ТОТ, ЗДЕСЬ / ТУТ / ТАМ как объект теоретического осмысления и лексикографического описания 41
1.4. Устный дискурс как особая сфера функционирования дейктических единиц 59
1.4.1. Устный дискурс как динамическое явление: типология дискурсивных процессов 60
1.4.2. Устный дискурс как динамическое явление: когнитивная обусловленность дискурсивных процессов 68
Выводы 75
Глава 2 Дейктические единицы как маркеры дискурсивных процессов, связанных с организацией повествования 79
2.1. Сегментация дискурса 79
2.2. Обеспечение связности повествования 87
2.2.1. Анафорические употребления дейктических единиц 87
2.2.1.1. Анафорические употребления единицы ТОТ 87
2.2.1.2. Анафорические употребления единиц ЭТОТ и ЭТО 90
2.2.1.3. Анафорические употребления единиц ЗДЕСЬ, ТУТ и ТАМ 107
2.3. Структурирование дискурса 110
2.4. Преодоление дискурсивных сбоев 117
2.2.2. Другие способы обеспечения связности 127
Выводы 136
Глава 3 Дейктические единицы как маркеры дискурсивных процессов, связанных с квалификацией информации 138
3.1. Актуализация фрагментов воспоминаний 138
3.2. Акцентирование элементов дискурса 145
3.3. Выражение оценки 154
3.3.1. ЭТОТ как средство выражения отрицательной оценки 154
3.3.2. ТАМ как маркер отчуждения 159
3.3.3. ТОТ как маркер несущественности информации 161
3.3.4. ТАМ как маркер несущественности информации 162
Выводы 165
Заключение 167
Список использованной литературы 174
Приложение 197
- Указательная функция дейктических единиц как объект теоретического осмысления
- Устный дискурс как динамическое явление: типология дискурсивных процессов
- Преодоление дискурсивных сбоев
- ЭТОТ как средство выражения отрицательной оценки
Указательная функция дейктических единиц как объект теоретического осмысления
Единицы ВОТ / ВОН, ЭТОТ / ТОТ, ЗДЕСЬ / ТУТ / ТАМ, функции которых рассматриваются в данной работе, являются дейктическими, то есть включнными в систему дейксиса. Дейксис (греч. – указание) – указание как значение или функция языковой единицы, выражаемое лексическими и грамматическими средствами» [Лингвистический энциклопедический словарь, 1998, с. 128]. Под дейксисом традиционно понимают «использование языковых выражений и других знаков, которые могут быть проинтерпретированы лишь при помощи обращения к физическим координатам коммуникативного акта» [Кибрик, http://www.krugosvet.ru].
Под термином «дейктические элементы / знаки / единицы / выражения» объединяются языковые единицы, выполняющие указательную функцию. Дейктические элементы осуществляют апелляцию к месту, времени или участнику коммуникации, поэтому большинство исследователей разграничивают три типа дейксиса3: персональный (личный), временной и пространственный. В соответствии с этим разграничением сфера дейксиса включает указание на участников речевого акта и предмет речи, выражаемое с помощью различных видов местоимений, указание на степень отдалнности объекта высказывания, выражаемое с помощью указательных местоимений и указание на временную и пространственную локализацию сообщаемого факта, выражаемое местоименными наречиями [Лингвистический энциклопедический словарь, 1998, с. 128]. Эти типы единиц соответствуют дейктическому центру (Я-ЗДЕСЬ-СЕЙЧАС), относительно которого субъект речи ориентирует себя во времени и пространстве.
Так как предметом анализа в нашем исследовании являются дейктики с пространственной семантикой, необходимо остановиться на дифференциа-ции единиц пространственного дейксиса. В русском языке они разделяются на элементы ближнего (ВОТ, ЭТОТ, ЗДЕСЬ, ТУТ) и дальнего дейксиса4 (ВОН, ТОТ, ТАМ) в соответствии с расположением места / объекта, на который они указывают.
Традиционно дейктические знаки рассматриваются как элементы, отличающиеся по своим семантическим свойствам от полнозначных слов. В качестве специфических характеристик дейктиков обычно отмечают следующие:
ситуативность, то есть непосредственная связь с ситуацией, вне которой элемент не может быть интерпретирован [Кацнельсон, 2011, с. 5];
эгоцентризм, то есть обязательная соотнеснность используемого элемента с позицией субъекта речи: «Фигура говорящего организует … систему дейктических слов языка» [Апресян, 1986, с. 7];
субъективность, заключающаяся в том, что внешний объект определяется не по каким-либо присущим ему характеристикам, а «по совершенно случайному для него признаку соотнеснности с говорящим лицом» [Канцельсон, 2011, с. 6];
мгновенность и эфемерность актуального значения, т.е. отсутствие какого-либо инвариантного набора признаков обозначаемого объекта [Кацнельсон, 2011, с. 5-6].
Данные свойства обусловливают, с одной стороны, невозможность употребления дейктиков без ориентации на фигуру говорящего / наблюдателя, именно поэтому они являются одним из средств выражения субъективности в языке [Бенвенист, 1974, с. 295]. Дейктические единицы позволяют исследователю реконструировать перспективу говорящего и, следовательно, помогают лучше понять особенности осмысления окружающего мира субъектом речи: «Именно неразрывная связь дейктических элементов с говорящим субъектом, с «человеческим фактором» в языке делает ис 4Более детализированная система толкований предложена в статье [Ростовцев-Попель, 2009]. следование дейктических механизмов одним из основных объектов анализа «антропологической лингвистики» [Человеческий фактор … , 1992, c. 156].
С другой стороны, данные характеристики обусловливают высокую степень неопределнности значения дейктиков. Как представляется, именно эти свойства создают большой потенциал для развития у дейктических единиц новых значений / функций.
Дейксис привлк к себе особое внимание учных в начале XX века. Одним из первых исследователей этого языкового явления стал К. Бругманн, выделивший четыре типа дейксиса [Brugmann, 1904]: 1) Der-Deixis – наиболее распространнный и наиболее важный, по мнению К.Бругманна; подобные употребления близки к указательному жесту; 2) Ich-Deixis – «Я-дейксис», указание на сферу говорящего (я, мой); 3) Du-Deixis – «Ты-дейксис», указание на сферу собеседника (ты, твой); 4) Jener-Deixis – указание на объект, удалнный как от говорящего, так и от слушающего, указание на неопределнный объект (там, тот).
Значительный вклад в исследование дейксиса внс К. Бюлер [Бюлер, 1993], разграничивший указательное и символическое поля (в первое включаются дейктические элементы, во второе – назывные, или понятийные слова), элементы которых обладают принципиально различными свойствами.
Рассматривая дейктические элементы с психологической (как он сам это называет, см. [Бюлер, 1993]) точки зрения, К. Бюлер разграничивает три способа употребления дейктических единиц: собственно дейксис, анафора (см. раздел 1.2.) и дейксис к воображаемому («Deixis am Phantasma», см. ниже). Анафора рассматривается исследователем как частный случай дейк-сиса: К. Бюлер указывает на общую природу механизмов дейксиса и анафоры, различие между которыми заключается в том, что во втором случае производится «указание на те или иные позиции в речевой структуре» [Бюлер, 1993, с. 112].
Дейктики становились предметом анализа в семиотике (Ч. Пирс рассматривает указательные и личные местоимения в кругу знаков-индексов [Пирс, 2000, с. 94-95]), формальной логике (Б. Рассел относит их к числу эгоцентрических слов [Рассел, 1997]), теории шифтеров ([Jespersen, 1922], [Якобсон, 1972]) - особого класса «грамматических единиц, «общее значение которых не может быть определено без ссылки на сообщение» [Якобсон, 1972, с. 97]. Грамматические характеристики дейктиков выделены в [Пеш-ковский, 1914 / 2001] и [Виноградов, 1972]. Значительное количество исследований посвящено описанию дейктических единиц в типологической перспективе (см., например, [Майтинская, 1969], [Человеческий фактор …, 1992], [Плунгян, 2011]); функционирование данных элементов проанализировано с точки зрения теории референции в [Вольф, 1974], [Падучева, 1985]. С психолингвистической точки зрения дейктические единицы рассматриваются в [Иванов, 1978].
С самого начала изучения дейксиса внимание исследователей привлек особый режим употребления дейктических единиц, который К. Бругманн назвал «драматическим» [Brugmann, 1904], а К. Бюлер определил как «дейксис к воображаемому» (deixis ad phantasma) [Бюлер, 1993]. К. Бюлер указывает, что подобное использование дейктиков характерно для сферы «сознательных воспоминаний и конструктивной фантазии» [Бюлер, 1993, с. 113]. В зависимости от способа осмысления и, следовательно, языкового представления соотношения объектов исследователь выделяет три случая дейксиса к воображаемому: в первом случае говорящий запоминает собственный «актуальный осязательный образ тела» (точку зрения, определяющую восприятие в данный момент) и упорядочивает воображаемое относительно этой позиции (как метафорически описывает эту ситуацию К. Бюлер, «гора сама идт к Магомету» [Бюлер, 1993, с. 122]); во втором случае образ тела перенесн в воображаемую ситуацию («Магомет оказывается «перемещнным» к горе» [Бюлер, 1993, с. 124]); в третьем случае имеет место наложение двух локализаций – позиции субъекта речи и воображаемого места: «Гора и Магомет остаются каждый на свом месте, но Магомет видит гору со своей перцептивной позиции» [Бюлер, 1993, с. 123]. Для обозначения режима употребления дейктиков, который К. Бюлер назвал дейксисом к воображаемому, также используются термины «вторичный дейксис» («дейксис пересказа, в том числе художественного повествования» [Апресян, 1986, с. 10]), «нарративный дейксис» [Ehlich, 1982], [Падуче-ва, 1996], «дейктическая проекция» [Lyons, 1977], «символическое употребление» дейктических элементов [Fillmore, 1975, с. 40-41].
Из всех перечисленных выше терминов мы выбираем «дейксис к воображаемому», так как он наиболее точно описывает интересующие нас случаи подобного рода – ориентацию интервьюируемого в актуализируемом воспоминании (анализ функционирования дейктиков в режиме дейксиса к воображаемому представлен в параграфе 3.1. главы 3).
Появление таких фрагментов дейксиса к воображаемому в анализируемом материале ожидаемо: большая часть анализируемых текстов – это воспоминания говорящих, и логично предположить, что в отдельных фрагментах повествования говорящие будут «погружаться» в прошлое.
Итак, базовая функция дейктических единиц с пространственной семантикой - указание на близость / удалнность пространства или объекта, при этом дейктические элементы могут использоваться для ориентации говорящего не в реальной, а в воображаемой ситуации.
В связи с избранным ракурсом рассмотрения дейктических единиц, предполагающим анализ их функционирования в устном дискурсе, особый интерес для нас представляют два вопроса: как рассмотренное выше научное описание дейктиков соотносится с предлагаемыми лексикографическими толкованиями и всегда ли оно позволяет интерпретировать реальные употребления данных единиц в устной речи. Решению данных проблем посвящн следующий раздел.
Устный дискурс как динамическое явление: типология дискурсивных процессов
Традиционно дискурс понимается как «единство двух сущностей – процесса языковой коммуникации и получающегося в е результате объекта, то есть текста» [Кибрик, 2009, с 3]. Дискурс представляет собой динамическое явление, «исследуемое on-line, в текущем режиме и текущем времени, по мере своего появления и развития» [Кубрякова, 2004, с. 517].
Дискурс как объект, полученный в результате коммуникации, обладает рядом характеристик: дискретностью, связностью и т.д. Данные характеристики дискурса формируются в процессе динамического коммуникативного взаимодействия: говорящий членит речевой поток на сегменты, обеспечивает связность повествования с помощью разнообразных дискурсивных средств и т.д., то есть осуществляет несколько параллельно протекающих процессов, обеспечивающих организацию дискурса. Подобные процессы мы предлагаем называть дискурсивными19 (далее ДП), понимая под этим термином когнитивно обусловленное динамическое явление, обеспечивающее организацию и протекание коммуникативного взаимодействия. Выделим дискурсивные процессы, характерные для устного дискурса нарративного типа.
Прежде всего любой дискурс обладает определнной структурой. Следовательно, во-первых, дискурс разделяется на элементы (он дискретен), а во-вторых, между компонентами дискурса существуют определнные отношения, связи (он обладает связностью).
Дискурс, являющийся наиболее крупной языковой единицей, имеет структуру, качественно отличающуюся от структуры лингвистических еди ниц других уровней [Макаров, 2003]. Большой (или больший - в сравнении с предложением) объм дискурса и сложность и многообразие связей внутри данной единицы обусловливают необходимость разграничения его локальной и глобальной структуры (см. [Кибрик, 2003], [Рассказы о сновидениях, 2009]). Уровень локальной структуры дискурса предполагает выделение минимальных, далее неделимых (на уровне дискурса) единиц, уровень глобальной структуры – выделение более крупных фрагментов дискурса (например, эпизодов), обладающих формальным и содержательным единством.
Компоненты локальной и глобальной структуры не получили пока общепринятого обозначения. В научной литературе встречаются термины, отсылающие как к формальным, так и к функциональным характеристикам этих компонентов, ср.: «интонационная единица» ([Chafe, 1994]), «элементарная дискурсивная единица» ([Рассказы о сновидениях, 2009]) и коммуникативно ориентированные термины «коммуникативный акт» [ван Дейк, 2000], «коммуникативный ход» [Coulthard, 1977, с. 69], [Edmondson, 1981, с. 6], [Owen, 1983, с. 31], [Stenstrm, 1994, с. 36] .
Далее при определении роли дейктиков в организации повествования мы будем использовать первый ряд терминов.
Выделение минимальных компонентов в устном дискурсе является одной из центральных проблем, возникающих при его анализе: если письменный текст членится на предложения, то критерии выделения подобных единиц в устном дискурсе отнюдь не очевидны (см. [Кибрик, 2008]; неприменимость для устной речи понятия «предложение» отмечена ещ в [Лаптева, 1976]). Для обозначения неделимых на дискурсивном уровне фрагментов исследователи предлагают ряд терминов: синтагма (в понимании Л. В. Щербы, ср.: «фонетическое единство, выражающее единое смысловое целое в процессе речи-мысли и могущее состоять как из одной ритмической группы, так и из целого ряда их» [Щерба, 1963, с. 87-88]), фраза, интонационная фраза, ритмическая группа, дискурсивный шаг, сегмент, порция, интонационная единица, элементарная дискурсивная единица ([Рассказы о сновидениях, 2009]. В рамках данного исследования для обозначения минимального сег мента дискурса мы будем использовать термин «элементарная дискурсив ная единица» (ЭДЕ), предложенный исследовательской группой А. А. Кибрика и В. И Подлесской. Данный термин, во-первых, «наиболее точно отражает функциональную природу данных единиц» [Рассказы о сно видениях, 2009, с. 56]. Во-вторых, для выделения элементарной дискурсив ной единицы существуют объективные непротиворечивые критерии, связан ные с просодическими характеристиками фрагмента дискурса: «ЭДЕ органи зуется как одна произносительная конфигурация с точки зрения единого кон тура частоты основного тона, наличия частоты основного тона, наличия ос новного акцентного центра, темпового паттерна (ускорение в начале - за медление в конце), громкостного паттерна (затухание к концу) и наличия по граничных пауз по краям» [Рассказы о сновидениях, 2009, с. 57].
Поскольку ЭДЕ выделяются прежде всего на основании просодических критериев, они могут отличаться по объму и структуре. С этой точки зрения все элементарные дискурсивные единицы можно разделить на канонические (термин А. А. Кибрика и В. И. Подлесской [Рассказы о сновидениях, 2009, с. 62]),то есть равные одной предикации – клаузе, и неканонические (больше или меньше клаузы). Как установлено ([Кибрик, Подлесская, 2006], [Рассказы о сновидениях, 2009]), для русского устного дискурса наиболее типичны канонические элементарные дискурсивные единицы: они составляют от 2/3 до 3/4 ЭДЕ.
Кроме локальной структуры, дискурс также обладает глобальной структурой. Вопросы, связанные с глобальной структурой дискурса, разрабатывались в ряде исследований ([Labov, 1972], [van Dijk, Kintsch, 1983], [ван Дейк, 2000], [Mann, Thompson, 1988], [Chafe, 1994]). На уровне глобальной структуры предполагается выделение более крупных (по сравнению с ЭДЕ) единиц. Как отмечает А. А. Кибрик, внутри подобных компонентов дискурса наблюдается единство – «тематическое, референциальное (т.е. единство участников описываемых ситуаций), событийное, временное, пространственное и т.д.» [Кибрик, 2003, с. 31]. Глобальная структура дискурса зависит от его жанровой принадлежности, а также от используемой говорящим формы речи: в зависимости от этих характеристик выделяются различные компоненты глобальной структуры. Так, в письменной речи в качестве подобного компонента традиционно рассматривается абзац [Кибрик, 2003], в устной диалогической речи элементом глобальной структуры может считаться минимальная диалогическая единица (МДЕ) [Баранов, Крейдлин, 1992]. В модели глобальной структуры Т. ван Дейка [ван Дейк, 2000] используется понятие суперструктуры – схемы, по которой строятся дискурсы различных жанров. По ван Дейку, каждый жанр обладает собственной суперструктурой (в частности, компонентами глобальной структуры в дискурсе новостей будут заголовок, вводка (т.е. вводная часть текста), эпизод и комментарии [ван Дейк, 2000, с. 255-259].
Для решения задач настоящего исследования представляется более удобным понятийный аппарат, не привязанный к письменной форме речи и определенным жанрам, именно поэтому далее используются термины «дискурсивная единица» (см. [Литвиненко, 2001]; [Сусов, 2006]) и «эпизод дискурса», причм предпочтение отдатся последнему.
Таким образом, одной из ключевых характеристик дискурса является дискретность: субъект речи разделяет дискурс на минимальные компоненты (ЭДЕ) или фрагменты большего объема (дискурсивные единицы / эпизоды дискурса). Это позволяет выделить дискурсивный процесс сегментации повествования.
Безусловно, свойства дискурса не ограничиваются дискретностью: адекватный дискурс представляет собой не просто последовательность изолированных элементов, а сложную структуру, элементы которой соединены с помощью многообразных дискурсивных средств. Следовательно, связность является обязательным свойством дискурса. Это обусловливает выделение ещ одного дискурсивного процесса - обеспечения связности. Связность дискурса может быть рассмотрена в нескольких планах. Прежде всего это связность текстовая, обеспечиваемая повторами, анафорическими отсылками и пр. Кроме того, это связность коммуникативная, то есть соответствие «каждого коммуникативного действия своему месту в общей макроструктуре взаимодействия», соответствие каждой реплики своей роли в целом коммуникативном событии [Макаров, 2003, с. 124]. Наконец, связность дискурса может быть рассмотрена как когнитивно обусловленное явление: «Обмен высказываниями в речи обусловлен стратегиями, планами, сценариями, когнитивными схемами, находящимися в сознании интерактантов, причем каждый новый ход заставляет их корректировать свои планы и стратегии» [Макаров, 2003, с. 124]. Все три указанных плана тесно взаимосвязаны: порождение повествования всегда когнитивно обусловлено, при этом оно осуществляется в ходе коммуникации.
По всей видимости, точно так же, как различается локальная и глобальная структура дискурса, могут различаться локальная и глобальная связность: в первом случае связи устанавливаются между минимальными элементами дискурса, во втором - между отдельными эпизодами. Глобальная связность дискурса обеспечивается прежде всего единством темы, то есть содержательными характеристиками (это, однако, не отменяет наличия формальных показателей, маркирующих связи между эпизодами / дискурсивными единицами), тогда как локальная связность выражается в дискурсе с помощью ряда формальных средств, указывающих на отношения между его элементами. Среди подобных средств особое место занимают дейктические единицы, обеспечивающие анафорические связи в тексте (см. рассмотрение анафорических употреблений дейктиков в параграфе 2.2. главы 2).
Наличие у дискурса структуры предполагает, что отношения между его элементами не ограничиваются установлением связей между ними: субъект речи может указывать на противопоставленность компонентов дискурса, введение иллюстрации, смену топика, резюме и т.д. [Белова, 2015]. Все это позволяет говорящему определнным образом структурировать повество-64 вание. Таким образом, наряду с процессами сегментации и обеспечения связности, мы можем выделить процесс структурирования дискурса.
Преодоление дискурсивных сбоев
Как показал проведенный анализ, дейктические единицы могут обеспечивать не только связность, но и структурирование дискурса, указывая на роль того или иного элемента в общей структуре, на отношения между элементами. В частности, дейктики могут маркировать переход от общего утверждения к иллюстрации, то есть являются средством маркирования экземплификации28. Подобную функцию могут выполнять единицы ТОТ, ТАМ, ВОТ и ВОН. Развитие функции экземплификации у дейктических единиц закономерно: так же, как собственно указание выделяет объект из ряда подобных, экземплификация выделяет иллюстрацию в дискурсивном потоке (о метафорическом переносе как основе для развития производных функций дейктиков см. подпараграф 1.2.1.). Рассмотрим использование каждой из перечисленных единиц в функции экземплификации подробнее.
Стандартным средством экземплификации, описанным в толковых словарях, является единица ТОТ в сочетании с частицей ЖЕ (см.: Употребляется для указания на лицо, предмет, привлекаемые как пример к сказанному в предшествующей речи [МАС]):
2.73. Но в этих домах, я смотрю, та же усадьба Сукачева, вот все создают, а народ туда ходит мало (Александров).
2.74. И я считаю, что наш климат самый благодатный, и никогда не понимала, как можно любить, скажем, жару, в которой люди живут годами, в том же Закавказье или на юге (Ястрова).
2.75. Наши драги тоже работали плохо. Или у них там все кругом уже на автоматике, и вс это чисто… высоким качеством, скажем, драгами идет обогащение, скажем, тех же алмазов или золота (Портовская).
К данному типу относится 6% процентов употреблений ТОТ.
Во всех подобных контекстах называемая после сочетания ТОТ ЖЕ ситуация (или упоминаемый объект) становится иллюстрацией к общему утверждению, введнному ранее. С грамматической точки зрения своеобразие данного маркера по сравнению с остальными состоит в том, что он является согласуемым и именно поэтому располагается в типичной для согласуемого местоимения позиции – перед существительным (в данном случае являющимся иллюстрацией).
Имеющиеся в нашем материале контексты позволяют высказать предположения относительно семантических особенностей данной конструкции: как представляется, с помощью сочетания ТОТ ЖЕ говорящий вводит наиболее типичный, общеизвестный пример (или говорящий ожидает, что он известен слушающему).
Маркировать экземплификацию могут также единицы ВОТ и ВОН. Возможность функционирования единиц ВОТ и ВОН в качестве маркера иллюстрации отмечена в [Борисова, Овчинникова, 2011] (исследователи называют использование единиц в данной функции «примерным» употреблением [Борисова, Овчинникова, 2011, с. 156]) и в [Крылова, 2015] (см. для ВОТ: говорящий подчркивает, что он переходит от общих утверждений к конкретным примерам [Крылова, 2015, с. 354]; толкование для ВОН: говорящий иллюстрирует сво утверждение ). Подобный тип употреблений для ВОТ описывает И. М. Кобозева: «ВОТ обращает внимание Слушающего (Читателя) на Х как на пример того, о чем говорилось ранее» [Кобозева, 2007, с. 253].
Общий механизм использования ВОТ / ВОН в функции маркеров эк-земплификации можно описать следующим образом: субъект речи вводит представление о некоторой ситуации, а затем с помощью ВОТ / ВОН указывает на определнный объект (или ситуацию), являющийся иллюстрацией для озвученного положения. Интересно, что во всех обнаруженных нами контекстах ВОТ и ВОН расположены в самом начале ЭДЕ, содержащей конкретный пример, то есть на границе между общим утверждением и иллюстрацией. Таким образом, данные единицы не только маркируют экземплифи-кацию, но и указывают на границы между отдельными содержательными (общее утверждение и иллюстрация) и формальными (элементарные дискурсивные единицы) компонентами, то есть также маркируют процесс сегментации. Обратимся к рассмотрению примеров.
2.76. А папаня мой, он тоже был шустрый такой. Он в четырнадцать лет сбежал из дома вместо того… от бабушки... Рванул, ушел в армию, это, Буденного, в Конную Буденно… А отец-то у него был… м-м… отец – не отец, а прадеды и деды эти, донские казаки, с Дону, и у него это, видимо, в крови сидело. Вот у нас и добровечие такое, вс в крови. Вот Танька тоже путешествовать без конца любит, и я тоже, вс у нас охота к перемене мест вс время (Портовская).
2.77. …она (мама. А.Р.) варилась в этой среде геологов, они все были молодые, они все прошли войну, пришли с фронта, они были такие воодушевленные, такие вот приподнятые, ну одухотворенные какие-то. Вот я не знаю, вот сейчас таких людей нету, вот мой преподаватель любимый, вот он у меня там, напротив, доктор наук, Золотарв (Портовская).
2.78. А старое руководство, оно все же сохраняло и планировало, для того чтобы создавать и рабочие места, и все. Вон на заводе Куйбышева работало двенадцать тысяч человек, на карданных валов- пять-шесть т ысяч. Все эт и работали, заняли, выпускали продукцию, получали деньги, зарплаты и все остальное э-а-аккуратно, и все и-и-э находили место. А сейчас же там никого нет, кроме как торговые точки, вс (Вишневский).
2.79. И рядом стояла ТЭЦ. И город отапливался все котельными. И вот мы жили около ТЭЦ, и у нас было вс в саже, мы были все черные. Попробуй не умыйся два раза в день, не умойся, значит. Сейчас можно не умываться, и чистый будешь ходить. Вон Лшка у нас по месяцу не умывается, а тогда не умоешься, будешь как черт, ни за что взяться нельзя было: кругом была сажа (Портовская).
Ключевым при выделении данного типа употреблений оказывается смысловой критерий: описываемая после используемого дискурсивного маркера ситуация (или упоминаемый объект) становится иллюстрацией к общему утверждению, введнному ранее. См. пример 2.79: говорящий в данном случае использует безличную конструкцию, с помощью которой утверждает общую для всех возможность не умываться (предикат можно становится средством выражения алетической модальности). Затем субъект речи в качестве иллюстрации подобной возможности указывает на действия своего внука (т.е. на действия конкретного лица, которые воплощают общую для всех возможность), используя при этом ВОН в функции маркера экземплифика-ции: Вон Лшка у нас по месяцу не умывается.
Подобный же механизм использования характерен и для ВОТ см. пример 2.77, где интервьюируемый сначала дат общую характеристику людей того времени (они были такие воодушевленные, такие вот приподнятые, ну одухотворенные какие-то), а затем вводит в повествование словосочетание, обозначающее субъекта, чьи качества кажутся говорящему соответствующими заявленным характеристикам (вот мой преподаватель любимый)
Таким образом, прототипическая для ВОН7 ВОТ идея указания в данном случае реализуется как выделение одного объекта / ситуации из множества для иллюстрации некоторого положения вещей.
В анализируемом нами типе текстов функция маркирования экземпли-фикации является периферийной: к данному типу относится от 0,5 до 7% употреблений ВОТ.
Поскольку в функции экземплификации в одной и той же позиции может использоваться и единица ВОТ, и единица ВОН, различает которые только параметр близости / дальности, возникает вопрос, почему говорящие предпочитают использовать определенный маркер ВОТ или ВОН, - или, иными словами, в чем разница использования данных единиц в описанной функции.
В [Крылова, 2015] отмечено различие между употреблениями ВОТ и ВОН в функции экземплификации в связи с определнным типом контекстов: «Для ВОН обязательной является идея отсылки к какому-либо факту, который говорящий использует в качестве иллюстрации своего утверждения. Между тем, ВОТ может употребляться, когда говорящий с той же самой целью (для разъяснения и иллюстрации только что сделанного утверждения) задат вопрос адресату, предлагает совершить какое-либо действие и т.д.» [Крылова, 2015, с. 355]. См. примеры из цитируемой работы, где невозможна замена ВОТ на ВОН: Вот скажи, разве тебе было бы приятно, если бы тебя дразнили плаксой?; Вот представь… [Крылова, 2015, с. 355]. Нельзя не согласиться с данным утверждением Т. В. Крыловой, однако оно не объясняет, почему в контекстах, где замена ВОТ на ВОН (и наоборот) возможна, говорящие предпочитают тот или иной маркер.
В [Борисова, Овчинникова, 2011] предложено следующее объяснение: обращение к объекту, вводимому с помощью ВОН, является неожиданным для собеседника, «что означает удалнность, необходимость поиска не в реальном, а в метафорическом «пространстве речи» [Борисова, Овчинникова, 2011, с. 157]. Однако подобному объяснению противоречит, например, контекст 2.79, где субъект речи в качестве примера приводит описание действий своего внука.
ЭТОТ как средство выражения отрицательной оценки
Возможность использования лексемы ЭТОТ как оценочного средства отмечается в лингвистической литературе (см., например, [Шейгал, 2000] [Шмелв, 2002], [Смирнова, 2011]), хотя причины этого феномена, как кажется, осмыслены недостаточно.
О. Н. Красавина полагает, что способность к пейоративному употреблению основывается на том, что ЭТОТ – «местоимение ближнего дейксиса – используется для дистанцирования» [Красавина, 2004, с. 62]. Это утверждение представляется как минимум небесспорным: как справедливо указывает его автор, местоимение ЭТОТ относится к показателям ближнего дейксиса, а стандартным средством выражения семантики дистанцирования (что, кстати, следует из внутренней формы термина) являются показатели дальнего дейк-сиса, которые позволяют представить объект или ситуацию как находящиеся далеко от говорящего и потому исключенные из его личной сферы.
Вопрос об истоках формирования оценочной семантики у лексемы ЭТОТ остается открытым и требует дальнейшего обсуждения.
В нашем материале случаи использования рассматриваемой единицы как оценочного маркера немногочисленны (они встречаются в 5 интервью из 8, только в одном интервью доля подобных употреблений составляет 8,5%, в остальных она не превышает 5%), а процедура их выявления и определение критериев для отграничения таких употреблений от прочих достаточно неоднозначны.
К случаям употребления ЭТОТ в качестве средства выражения оценки мы относим контексты, где данная единица используется в составе указательной группы без антецедента в предшествующем тексте или в качестве субстанивата (и к власти этот пришл).
Перейдем к анализу имеющихся примеров.
3.29. Раньше как строили: строят дом, вокруг на три квартала разбросанные доски, кирпичи, арматура, всякие какие-то эти блоки. Все валяется, вс без хозяйства (Портовская).
3.30. Это вот под прикрытием красивых вот этих вот всяких лозунгов они для себя делают. Это было даже еще при советской власти такое (Александров).
3.31. Как раз эти китайцы вс время нарушали границу. Несколько раз вырезали заставы полностью. И однажды с танков сняли всю видеотехнику (Полюхина).
3.32. Сейчас и эти… ну будем говорить, что вот магазины обделывают, все вот эти предприниматели, вот, все это сделали (Черепахин).
3.33. И когда тут этот наш Романов, знаменитый наш самый, сволочь, коммунист. Мама у него начальником торга была в Иркутске, потом она хозяйка нескольких магазинов, а он был… организовал эту школу (Пор-товская).
3.34. Раньше она называлась не бульвар Гагарина, а просто Вузовская набережная. И на ней не было памятника этому Александру Третьему, а был на этом месте вообще только вот этот один остов (Полюхина).
3.35. Так там забегали сразу, прокуратура, что наценяют . А когда уедет, опять начнут так же. Вот. Порядок-то должен быть. А никакого порядка нету. Что эти президенты, что этот Путин, что этот Медведь, вот так (Черепахин).
3.36. Да черт его знает, какой Декабрьских событий, каких событий, черт его знает. И все эти Карлы Марксов, нафига он нам нужен, этот Карл Маркс бородатый (Портовская).
3.37. Но опять… вот мне не понравилось, пригласили ансамбли, конечно, дешвые были ансамбли: «Самоцветы» вот эти вот и «Бандэрос» (Жуковская).
Как видно, подобные контексты содержат большое количество оценочных средств, как знаменательных (см. использование лексемы сволочь в 3.33 и выражения нафига он нам нужен в 3.36), так и местоименных (см. всякий и какой-то в 3.29 и 3.30: всякие какие-то эти блоки; вот этих вот всяких лозунгов). Кроме того, здесь широко используются формы множественного числа, в том числе анормативные (И все эти Карлы Марксов), обладающие значительным оценочным потенциалом (см. об этом далее).
Попробуем определить, какой вклад в выражение негативной оценки вносит лексема ЭТОТ.
Все контексты, классифицированные нами как оценочные, независимо от того, содержатся ли в них другие средства выражения оценки, делятся на две группы: в первой УГ с ЭТОТ в качестве главного компонента включают существительное в форме мн.ч. (см. примеры 3.29–3.32), во второй - имя собственное (см. примеры 3.33–3.37).
Обратимся к первой группе примеров. Значимо, что УГ с ЭТОТ в таких контекстах используется без антецедента, что сближает подобные употребления с акцентирующими: в обоих случаях формы ЭТОТ указывают на некоторый выделенный из множества предмет / лицо. Однако специфика рассматриваемых контекстов состоит в том, что в них ЭТОТ акцентирует внимание на однородности описываемого множества (эти китайцы, эти предприниматели, эти президенты), выводя из фокуса представление об уникальности отдельных объектов, такое множество образующих. Именно это, как кажется, обусловливает формирование негативных оценочных смыслов в анализируемых контекстах, ср. у А. Б. Пеньковского: «Чужой» мир – это мир форм множественного числа со значением однородного множества» [Пеньковский, 2004, с. 18].
Возможность реализации пейоративного отчуждения в контекстах второго типа также неслучайна: сочетание имени собственного с ЭТОТ не может не порождать оценочных эффектов. А. Д. Шмелв отмечает: «Как для указательного местоимения, так и для ИС (имени собственного. - А.Р.) основная функция состоит в идентификации референта, поэтому в таких конструкциях либо ИС, либо местоимение утрачивают свою функцию» [Шмелв, 2002, с. 119].
Важно подчеркнуть, что, поскольку лексема ЭТОТ стандартно используется для выделения объекта из однородного множества, она сочетается с нарицательными существительными, так как только те объекты, которые обозначены нарицательными именами, могут быть выделены из какого-либо ряда подобных им объектов. В тех случаях, когда подобным образом начинают использоваться имена собственные (то есть имена уникальных и единичных объектов), создатся интересный семантический эффект: уникальный объект как будто оказывается вписанным в ряд себе подобных.
Подобное употребление, уподобляющее имя собственное нарицательному, позволяет существенно понизить статус референта (уникальное и единичное становится одним из элементов ряда) и таким образом поместить объект в зону «чужого». См. замечание А. Б. Пеньковского: «Таким образом, «чужой» мир – это… мир нарицательных имен, в котором и собственные имена функционируют как нарицательные» [Пеньковский, 2004, с. 19].
В обоих рассмотренных случаях причиной формирования пейоратив-ности у ЭТОТ становится контекстуальное столкновение значений указательного слова и имени собственного / форм множественного числа. Подобное явление можно назвать дискурсивным контрастом.
Особую группу составляют примеры, где ЭТОТ используется в качестве субстантивата: в подобных контекстах пейоративность особенно сильна.
3.38. И вот лтное училище. Когда я учился, в этот год Хрущев управлял страной, и как раз начались сложности в стране с едой. Когда Сталин управлял, он сделал снижение цен, с каждым годом улучшалось, а он помер, и эт от пришел к власти, и тут начались сложности с экономикой (Александров).
3.39. Не нужен он здесь, Ленин, вот. Стоит у Дома культуры его обелиск, сто лет он не нужен. Вот. Как в Москве хотят… Хрущев быстро Сталина выкинул. Вот. Ночью. Тот как трус подлый. Вот. Выкинул. Вот. И так и этого выкинуть (Черепахин).