Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Азбуковник Давида Замарая в традиции создания азбуковников Московской Руси XVI-XVII вв 12
1.1. История изучения азбуковников в отечественной филологии 12
1.2. Проблема структурно-типологической классификации азбуковников XVI-XVII веков в отечественной лингвистике 23
1.3. Общая характеристика основных типов азбуковников по классификации Л. С. Ковтун 33
1.3.1. Азбуковники подготовительного этапа 35
1.3.2. Азбуковник Первого типа 41
1.3.3. Азбуковник Второго типа 47
1.3.4. Азбуковник Третьего типа 60
1.3.5. Аз буковник Четвертого типа 63
1.3.6. Аз буковник Пятого типа 69
1.3.7. Азбуковник Шестого типа 70
1.3.8. Азбуковник Седьмого типа 73
1.3.9. Азбуковники выборочного типа 76
1.4. Азбуковник Третьего типа как Азбуковник Давида Замарая: проблема авторства, места и времени создания 77
1.5. Краткая сравнительная характеристика редакций и списков Азбуковника Давида Замарая 82
Выводы по Первой главе 88
Глава 2. Основные лексикографические характеристики Азбуковника Давида Замарая 94
2.1. Внешняя структура Азбуковника: сопроводительные статьи 94
2.2. Принципы организации и общая характеристика словника 101
2.3. Толкования в Азбуковнике: структура и типы словарных статей 108
2.3.1. Статьи словарного типа 109
2.3.2. Статьи вопросо-ответного типа 121
2.3.3. Статьи смешанного типа 122
2.3.4. Статьи контекстного типа 125
2.4. Система помет и ссылок 126
2.4.1. Указания на литературный или лексикографический источник.. 126
2.4.2. Перекрестные ссылки 129
2.4.3. Указания на язык-источник 132
2.5. Некоторые принципы лексикографической работы автора 136
Выводы по Второй главе 160
Глава 3. Лексика Азбуковника Давида Замарая 165
3.1. Лексика Азбуковника с точки зрения происхождения 165
3.1.1. Лексика греческого происхождения 166
3.1.2. Лексика латинского происхождения 169
3.1.3. Лексика древнееврейского и арамейского происхождения 171
3.1.4. Старославянская лексика 172
3.1.5. Лексика простой мовы 177
3.1.6. Лексика тюркского происхождения 184
3.2. Отражение системных отношений лексики в Азбуковнике Давида Замарая 186
3.2.1. Тематические группы в Азбуковнике: общая характеристика 187
3.2.2. Краткая характеристика отдельных тематических групп 188
3.2.2.1. Наименования человека 188
3.2.2.2. Названия растений 199
3.2.2.3. Наименования насекомых 234
Выводы по Третьей главе 239
Заключение 242
Библиография 250
Список сокращений 281
Приложение. Азбуковник по списку РНБ, собрание М.П. Погодина, № 1642 (текст) 282
- Азбуковники подготовительного этапа
- Внешняя структура Азбуковника: сопроводительные статьи
- Старославянская лексика
- Наименования насекомых
Введение к работе
Актуальность исследования для истории русской лексикографии и истории
русского языка определяется необходимостью последовательного и системного
изучения основных лексикографических памятников Московской Руси XVI–
XVII вв., которые ввиду их многочисленности не могут быть описаны в рамках
одного научного исследования. Особенно важен всесторонний анализ неизученных
текстов, к которым относится Азбуковник Давида Замарая. Значимость его в
истории русской лексикографии определяется тем, что именно в нем, по сравнению
с предшествующими сводами, была существенно усовершенствована
лексикографическая техника, а в словник введено большое количество новой
лексики (преимущественно из простой мовы — официального языка Великого
княжества Литовского). Данный Азбуковник послужил источником одного из
наиболее значительных лексикографических трудов — многотысячного
компендиума Соловецкого книжника Сергия Шелонина.
Целью диссертационного исследования является комплексное изучение Азбуковника Давида Замарая в источниковедческом, структурно-типологическом, историко-лексикографическом и лексикологическом аспектах. В соответствии с поставленной целью предполагается решить следующие задачи:
1) дать полный обзор всех существующих типов азбуковников, начиная с азбуковников подготовительного этапа и заканчивая азбуковниками выборочного типа с целью определить место исследуемого Азбуковника среди других типов;
-
выявить структурные и типологические особенности Азбуковника Давида Замарая (Третьего Азбуковника) по сравнению с другими лексикографическими сводами;
-
определить основные особенности редакций Азбуковника Давида Замарая;
4) проанализировать Азбуковник о основным лексикографическим
параметрам (источники словаря, словник, лексикографическая техника);
5) дать общую характеристику словарного состава Азбуковника по ряду
параметров.
Материалом исследования послужили девять списков Азбуковника Давида Замарая из рукописных хранилищ Москвы (РГБ, собрание Н.С. Тихонравова, № 1, собрание Д.В. Пискарева, № 198, собрание Г.Г. Юдина, № 4), Санкт-Петербурга (РНБ, собрание М.П. Погодина, № 1642, БАН, Архангельское собрание, № 445, 446, 524), Новосибирска (ГПНТБ СО РАН, собрание М.Н. Тихомирова, № 501) и Владимира (рукописное собрание Владимиро-Суздальского музея-заповедника, В-5636/457) . С целью выявления новых списков азбуковников и определения особенностей словарного свода Давида Замарая были рассмотрены все обнаруженные на сегодняшний день азбуковники в количестве 152 единиц.
Методы исследования. Работа выполнена русле исторической
лексикографии и лексикологии, а также в русле лингвистического
источниковедения. В диссертации использовались сравнительный,
сопоставительный, дистрибутивный и описательный методы, а также методики источниковедческого, лексического, семантического, контекстуального, лексикографического, статистического анализа, позволившие выявить жанровые, формальные и содержательные особенности исследуемых рукописных словарей.
В дальнейшем используются следующие сокращения: Арх. Д445 — рукопись БАН, Архангельское собрание, Д № 445, в 4, 1680-е гг., л. 1-255об.; Арх. Д446 — рукопись БАН, Архангельское собрание, Д № 446, в 4, 1632 г., л. 1-262об.; Арх. Д524 — рукопись БАН, Архангельское собрание, Д № 524, в 8, 1640-е гг., л. 1-380об.; В-5636/457 — рукопись Владимиро-Суздальского музея-заповедника, В-5636/457, in folio, середина XVIII в., л. 1-122.; Погод. 1642 — рукопись РНБ, собрание М.П. Погодина, № 1642, в 4, 1630-е гг., л. 1-174.; Тихомир. 501 — рукопись ГПНТБ СО РАН, собрание М.Н. Тихомирова, № 501, в 4, 1730-е гг., л. 1-201; Тихонр. 1 — рукопись РГБ, собрание Н.С. Тихонравова, ф. 299, № 1, в 4, 1690-1710-е г., л. 2об.-337; Пискар. 198 — рукопись РГБ, собрание Д.В. Пискарева, ф. 228, № 198, в 4, 1720-е гг., л. 1-166об.; Юд. 4 — рукопись РГБ, собрание Г.Г. Юдина, ф. 594, № 4, в 4, 1626 г., л. 1-125об.
Теоретической базой исследования явились труды по исторической лексикографии и лексикологии А. Х. Востокова, А. П. Карпова, А В. Пруссак, М. П. Алексеева, Л. С. Ковтун, А. Н. Левичкина, А. А. Юдина, а также по истории русской литературы С. К. Булича, М. О. Сухомлинова, К. Ширского, Н. Баталина, А. С. Орлова и др.
Достоверность полученных результатов обеспечивается анализом рукописных источников с учетом всех 152 обнаруженных на данный момент азбуковников, структурно-типологическим, историко-лексикографическим лексикологическим анализом основного источника исследования — Азбуковника Давида Замарая (Третьего азбуковника), объемом проанализированного материала и совокупностью использованных методов.
Теоретическая значимость. Исследование вносит вклад в разработку вопросов истории и теории лексикографии, русской исторической лексикографии и лексикологии, позволяет в исторической перспективе представить ранние этапы формирования принципов, лежащих в основе лексикографии нового времени, и уточнить историю отдельных слов русского языка.
Практическая значимость. Выводы диссертационного исследования могут использоваться при составлении курсов по русской лексикографии, исторической лексикологии, истории русского языка и русской литературы XVII-XVIII вв. Материалы диссертации могут найти применение в практике составления исторических словарей и словарей иностранных слов, в частности, «Словаря русского языка XI-XVII веков» и «Исторического словаря белорусского языка». Исследование может быть использовано при составлении пособий и монографий по истории отечественной лингвистики и истории русской лексикографии.
Основные положения диссертационного исследования, выносимые на защиту.
1. Обнаружение новых списков азбуковников, использование новых
компьютерных технологий работе текстами определяют необходимость
уточнения и дополнения классификации Л.С. Ковтун.
2. Третий азбуковник (по классификации Л.С. Ковтун) можно атрибутировать
по ряду историографических текстологических параметров справщику
Московского печатного двора Давиду Замараю; к данному типу следует относить словарные своды из РГБ, собрание Г. Г. Юдина, № 4 и из Владимиро-Суздальского музея-заповедника, В-5636/457.
3. Азбуковник Давида Замарая отчасти наследует традиции предшествующих
лексикографических сводов в отношении структуры словарных статей и
лексических материалов. Вместе с тем он содержит ряд нововведений,
проявляющихся как на уровне организации словарного материала, так и на уровне
словника.
4. В азбуковнике Давида Замарая нашла отражение лексика греческого,
латинского, древнееврейского, старославянского, тюркского происхождения и
лексика простой мовы. Преобладающими являются словарные статьи, толкующие
лексемы греческого происхождения. Ряд слов, в дальнейшем вошедших в состав
русского языка, имеет в Азбуковнике первую лексикографическую фиксацию.
5. В Азбуковнике через систему помет и отсылок выявляются различные типы
системных лексических отношений: гипонимы и гиперонимы, омонимы, синонимы,
дублеты, словообразовательные варианты и словообразовательные дериваты.
Наиболее регулярно и системно представлены в Азбуковнике тематические группы.
Апробация работы осуществлялась в форме докладов и сообщений на следующих научных и практических международных и всероссийских конференциях: XXXIX, XL, XLI, XLII, XLIII, XLIV и XLVI международные филологические конференции (Санкт-Петербург, СПбГУ, 2010, 2011, 2012, 2013, 2014, 2015, 2017); VI, VII и VIII международные конференции «Проблемы семантики и функционирования языковых единиц разных уровней» (Иваново, Ивановский государственный ун-т, 2010, 2012, 2015), IX и XI конгрессы этнографов и антропологов России (Петрозаводск, 2011; Екатеринбург, 2015), II. Regional Workshop on Eastern European Ethnobiology. Methodologies and methods in ethnobiology (Hungary, Institute of Ecology and Botany, 2011), Академическая школа-семинар для молодых ученых «Современная русская лексикография» (Санкт-Петербург, ИЛИ РАН, 2011), Международная конференция молодых филологов (Тарту, Тартуский университет, 2012), Международная конференция «Человек в
пространстве языка» (Каунас, Вильнюсский университет, 2012), IV Международная научная конференция «Информационные технологии и письменное наследие. El'Manuscript-12» (Петрозаводск, Петрозаводский гос. н-т, Ижевский ос. технический ун-т, Карельская государственная педагогическая академия, Научное сообщество «Письменное наследие», 2012), Современные проблемы лексикографии (Гродно, ГрГУ им. Янки Купалы, Кафедра славистики Клагенфуртского университета, Австрия, Харьковское лексикографическое общество при Национальном техническом университете «Харьковский политехнический институт», 2013), The Cracow Young Linguists’ and Translation Researchers’ Conference (Краков, Faculty of Philology of the Jagiellonian University, 2013), VII Международная научно-практическая конференция «Севастопольские Кирилло-Мефодиевские чтения» (Севастополь, Севастопольский городской гуманитарный ун-т, 2013), «Языковые категории и единицы: синтагматический аспект», (Владимир, Владимирский гос. ун-т., 2013), Международная научная конференция «Ватрослав Ягич i проблеми славiстики» (Киев, Институт языкознания им. А.А. Потебни НАН, 2013), IX Международная научная конференция «Белорусско-русско-польское сопоставительное языкознание, литературоведение, культурология» (Витебск, Витебский гос. ун-т им. П.М. Машерова, 2013), The 2 International Conference from the series The Cracow Young Linguists’ and Translation Researches’ Conference (Краков, Институт лингвистики Ягеллонского университета, 2014), International conference on historical lexicography and lexicology (Las Palmas de Gran Canaria, Universidad de Las Palmas de Gran Canaria, 2014), V международна научна конференция «Писменото наследство и информационните технологии. El’Manuscript-2014» (Варна, Кирилло-Мефодивский научный центр БАН, 2014), Международный симпозиум «Русская культура как объект современной лексикографии и фразеологии» (Магнитогорск, Магнитогорский гос. ун-т, 2014); Международная научная конференция XXV научные чтения (Даугавпилс, Daugavpils University, Faculty of Humanities, 2015), Международная научная конференция «Современные проблемы лексикографии» (Санкт-Петербург, ИЛИ РАН, 2015), Рябининские чтения — 2015. VII конференция о изучению
традиционной культуры Русского Севера (Петрозаводск, Государственный историко-архитектурный и этнографический музей-заповедник «Кижи», Институт языка, литературы и истории КарНЦ РАН, Петрозаводский ос. ун-т, 2015), Международная научная конференция «Русский язык: стория, диалекты, современность» (Москва, МГОУ, 2016), Международная научная конференция и школа Textual Heritage and Information Technologies El’Manuscript-2016 (Вильнюс, 2016), XVII EURALEX International congress. Lexicography and Linguistic Diversity
(Тбилиси, Государственный университет Тбилиси, 2016), 3 DHA Conference — dha2016 (Вена, Австрийская академия наук, 2016), Global Philology Open Conference (Лейпциг, Университет Лейпцига, 2017).
Основные положения и результаты работы изложены в 35 публикациях общим объемом 14 а.л., в том числе в 4 статьях в рецензируемых научных изданиях, рекомендованных ВАК: «Индоевропейское языкознание и классическая филология» (0,5 а.л.), «Проблемы истории, филологии, культуры» (0,3 а.л.), «Вестник Санкт-Петербургского университета» (объем 0,8 а.л.), «Acta Linguistica Petropolitana. Труды Института лингвистических исследований РАН» (2 а.л.), а также в издании Studia Slavica Hungarica, входящем в базу данных Scopus (объем 0,5 а.л.).
Структура и объем работы. Диссертация объемом 440 страниц состоит из Введения, трех глав, Заключения, списка литературы (199 наименований, из них 19 на иностранных языках), списка азбуковников (152 наименования), а также списка сокращений и Приложения «Азбуковник по списку РГБ, собрание М. П. Погодина, № 1642 (текст)».
Азбуковники подготовительного этапа
К словарным сводам, входящим в классификации Л.С. Ковтун в группу азбуковников подготовительного этапа, принадлежали МДА 35, Солов. 302/322, Увар. 565, Погод. 1649, Погод. 1660 (2) и БАН 32.3.5 (последний из перечисленных словарных сводов в действительности является азбуковником Второго типа и будет рассмотрен в разделе 1.3.3). Небольшое количество азбуковников подготовительного этапа Л.С. Ковтун объясняла тем, что «активность процесса собирания глосс вызывала появление более достойных образцов», и поэтому маленькие словарики не копировали [Ковтун 1989: 28].
В ходе нашего исследования удалось пополнить данную группу еще четырьмя азбуковниками: Тихонр. 462, который, по всей вероятности, имел один протограф с МДА 35, Больш. 320 (2), близкий по содержанию к Увар. 565, МДА 812 и O.XVII.40. Сюда же можно отнести недавно обнаруженный А.Н. Левичкиным словарный свод «Скудныхъ языкъ произволение», созданный на Соловках в последней четверти XVI в., — Солов. 907/10179. Несмотря на отсутствие предисловия, указаний на язык-источник, литературный источник и на небольшой объем (чуть более четырехсот словарных статей), он имеет алфавитное расположение словарных статей и типичные для азбуковников лексикографические источники — «Толкъ о неразумных словесех» и «Речь жидовского языка».
Названия двух азбуковников, датируемых концом XVI — началом XVII вв., МДА 35 и Солов. 302/32210, более развернутые, чем в Солов. 907/1017, что свидетельствует об их связи с предшествующими лексикографическими сводами. МДА 35 начинается следующим образом: «Толкованіе неоудоб познаваемым річем, иже обретаются во с(свя)тых книгах рускаго языка. понеж положены соут річи въ б(о)ж(е)ственых писаніих овы словенски неоудобь разумЪваемы і ова сербьски, ова же гречески, і ова римски, и латынски, і ина евреиски, і египетски, і ина же сирски, і ина скиски, их же не оудоволишася древніи превобницы на роусскіи преложити ШБЫК, зді же тыя обіавленьї по боуквам скораго раби обрітеніа, іако да всякого чина возраста же и сана православный читатель хотяи навыкнути б(о)жественная писаніа, преже всего да побщится сіа буквы кріпце изъоучити. да никако нікая инотзычнаа обрітаемаїа во с(свя)тых книгах на свои разумъ оуповая. не праве протолкует и гріх на ся привлечет. О таковых бо б(о)ж(е)ственныи ап(о)с(то)лъ Павел пишет, г(лаго)ля. препинаетъ Б(о)гъ премоубрыя в коварстве ихъ. тім же всяко достоитъ неудобь разуміваемая во с(свя)тыхъ книгахъ инотзычная от добре ведущих писаніа навыцати, а не стьідітися вопрашати. і о сем до зді» (МДА 35, л. 80).
Далее в МДА 35 следует краткое объяснение сокращений языков- источников: «Сказаніе, еж что знаменуют иж в сеи буковниці надстрочныя киноварем окруженыя буковницы, рекше, азбучныя словца. аще над строкою аз окруженъ киноварем, та річь арапски(а)11, аще глагол та гречески{г}, есть и віди, евреиски{ев}, есть с людми, еллиньски{ел}, есть з глаголем, египетскі{ег} живіте, жидовьски{ж}, люд" латын{л}, покои персидски{п}, рцы со ижем, римскіи{ри}, рцы едіна руски{р}, слово сербьски{с}, слово со ижем сирьски{си}, твердо татарски{т}, хіръ ханаански{х}, о сих до зді» (МДА 35, л. 80об.). Это самый ранний азбуковник, в котором язык-источник указан над толкуемой единицей.
Непосредственно словарный свод озаглавлен «Начало боуквамъ». В Тихонр. 462, сходном с МДА 35, в качестве названия оставлена именно эта часть — «Начало буквамъ», а для всего предшествующего текста даже не оставлено места.
Название Солов. 302/322 представляет собой неполный вариант МДА 35: «Толкование неоудобь познаваемым в писаншхъ річем, понеже положены соуть річи в книгах от началных преводнин ова словенски, ина сербски и другая болгарски, ина гречески и от прочих язын, их же не оудоволишася преложити на рускїи прел (!) (прелагатаи?)» (Солов. 302/322, л. 246). Для сравнения можно привести название Словаря в сборнике Вассиана Кошки, являющемся предшественником азбуковников: «Тол(кование) неоудобь познаваемым в писаніих річем, понеж положени суть річи в книгах от началных преводникъ ово словенскы, ино сербьскы и другаа болгарьскы и ина гречскы, их же неоудоволишас приложити на рускыи» [Ковтун 1975: 263].
Сходное название в O.XVII.40: «Толкование річемъ неудобь разсудным, иже обрітаются во святыхъ книгахъ по буквамъ скораго ради обрітения».
В МДА 812 название отсутствует, однако это также один из самых ранних дошедших до нас словарных сводов: он датируется первым десятилетием XVII в. 13 Порядок словарных статей в данном словаре повторяет порядок статей во Втором азбуковнике, с той разницей, что в последнем они перемежаются статьями из РТГ и других источников. Не исключено, что данный словарный свод или подобный ему послужил основой для азбуковников Второго типа. Можно также предположить, что он является сокращением Второго азбуковника, однако это крайне маловероятно по причине ранней датировки рукописи (напомним, что по хронологической классификации А.Н. Левичкина, Второй азбуковник был составлен между 1605 и 1626 гг.).
Погод. 1649 и Увар. 565 являются более поздними14 и названы уже по- иному: «Алфавитъ неудоб разсудьных рЄчеи, преведен на русский газык з греческаго (!) газыка, ї евреска, (!) серпьскаго (!), ї сирскаг, ї римскаг, ша[тын]скаг, ї иных многих, в нем же пишет и тезоименитство коег(о)ждо имени ч(е)л(о)в(е)ка по буквам скораг раби wбретенига (Погод. 1649, л. 1); «Книга, г(лаго)лемая Алавитъ неудоб рассудных речей, иже wбретаюmся во св(я)тых кн(и)гах рускаго языка, понеже wвw wбретаются гречески, wва сирскиї и ова римскиї, и евріискиї, и шых многихъ газыкъ. Внимай» (Увар. 565, л. 1; аналогичное название в Больш. (2)). В их названии впервые употреблено слово «Алфавитъ» для обозначения лексикографических сводов, построенных по алфавитному принципу.
Несмотря на сходство словарных сводов, Увар. 565 и Больш. (2) отличаются по структуре и содержанию словарных статей. В Увар. 565 зачастую дается указание на язык-источник, но не так, как это было принято уже в некоторых азбуковниках подготовительного этапа — над заголовочным словом, а непосредственно в тексте словарной статьи перед толкуемой единицей: Римскиї Кустос страж (л. 21об.), Еллинскиї Петросе11 генуариї (л. 33), Египетцкиї AShiK // Нумил мтдница (л. 25об.-26). В дальнейшем такой принцип будет также встречаться и в азбуковниках других типов, однако крайне редко. Там же, в словарной статье, указываются и литературные источники: Кнга бытил глетъ Едомь // разжение (л. 13-13об.), Книга (!) ла аи (!) глЪтъ Жградие творіаху ми стужаху ми (л. 29), Лтствечникъ (!) глЪтъ Свтне кромт (л. 35 об.), лЬмь глтетъ Сикима тол восходлщил (л. 39). В Больш. (2) языковые пометы и указания на литературные источники не даны, и словарная статья состоит лишь из заголовочного слова и толкования.
В Погод. 1660 (2), датируемом 40-ми годами XVII в.15, название отсутствует. Над некоторыми словами имеются указания на язык-источник, а на полях даны ссылки на литературный источник.
Почти все словарные своды в азбуковниках подготовительного этапа уникальны. Как уже отмечалось, сходны лишь 1) МДА 35 и Тихонр. 462 и 2) Увар. 565 и Больш. 320 (2). Остальные азбуковники отличаются между собой содержанием и порядком словарных статей, при том что в них имеется довольно много одинаковых статей, восходящих к глоссариям, приточникам и ономастиконам.
Азбуковники подготовительного этапа в большинстве своем являются частью сборников или конволютов. Словарный свод Солов. 302/322 расположен как дополнение к Лествице Иоанна Синайского, а МДА 35 — к «Небесам» Иоанна Дамаскина, МДА 812, Больш. 320 (2), O.XVII.40 и Солов. 907/1017 занимают небольшую частью сборников различного содержания. В рукописи Погод. 1649 азбуковник занимает большую часть сборника (29 листов из 65), однако сохранившаяся нумерация листов свидетельствует о том, что настоящий сборник — это лишь часть более обширной рукописи, отдельный переплет для которой был сделан не ранее XIX в. В Увар. 565 азбуковник занимает весь объем рукописи, но переплет поздний — XIX в., а следовательно, до нас могла дойти лишь часть изначально большего по объему сборника. Листы словарного свода Погод. 1660 (2) приплетены к более позднему по времени списку Второго азбуковника. Конвой в Тихонр. 462 более типичен для азбуковников Второго типа: он включает грамматические сочинения, статьи о возникновении славянской письменности и другие словарные компиляции («Речь жидовского языка»). Так же и предисловие, отделенное от словарного свода грамматической статьей, содержит текст, свойственный предисловиям этого типа азбуковников. Учитывая тот факт, что рукопись является поздней16, составитель вполне мог воспользоваться набором сопроводительных материалов Второго азбуковника, но поместить в это окружение меньший по объему словарный свод.
Внешняя структура Азбуковника: сопроводительные статьи
Отличительной чертой азбуковника как лексикографического жанра, начиная с Первого типа, является относительно устойчивый состав сопроводительных статей. Они содержали грамматические, справочные или богословские сочинения, так или иначе имеющие отношение к содержанию самого словарного свода (некоторые из них были рассмотрены в разделе 1.3.3). В списках Азбуковника Давида Замарая сопроводительные статьи пронумерованы составителем наряду со словарными материалами, что свидетельствует об их композиционной значимости (к сожалению, в Юд. 4 и Пискар. 198 первые листы не сохранились, поэтому содержание сопроводительных материалов, предваряющих словарный свод, неизвестно).
Названия сопроводительных статей в списках Азбуковника Давида Замарая приведены в таблице № 1. Из нее видно, что лишь три статьи присутствуют во всех списках (в том случае, если они не утрачены): Предисловие словарного свода, Предисловие «имен человеческих» (предисловия несколько отличаются по содержанию в зависимости от редакции) и «Счет гречески». При этом значительная часть списков все же имеет ряд общих сопроводительных статей, формирующих устойчивый конвой.
Указатель под названием «Объявление еже в коем числе коея вещи искати» имеется во всех списках Сийской редакции содержит перечисление основных тематических разделов Азбуковника (включая сопроводительные материалы), с указанием порядкового номера, который проставлялся на Оглавление в точном смысле этого слова можно найти лишь в Тихонр. 1. Оно названо «Счисление по азбуці вещей, в сей книзі, рекомій Алфавитъ обретаемых, в нем же число знаменует стихом, скорейшаго ради изобрітения» и занимает 24 листа. Помимо значительного количества словарных статей, в нем также перечислены сопроводительные материалы.
В азбуковниках предшествующих типов оглавление появлялось лишь в некоторых списках, в основном поздних, как, например, в азбуковнике Первого типа конца XVII века Увар. 503 и некоторых представителях азбуковников Второго типа — Погод. 1145, Синод. 353, Унд. 976. В оглавлении этих азбуковников рядом с каждым буквенным разделом перечислены наиболее интересные статьи, например: Глава, а. в немъ пишет о гни имени, и w аллилуи толковой, и началных имена, агглъских, ї архагглъских. ї архиеископских, iepewx. ї w августа, и августалїи, о арепагита. и о ариеве леду, о градех, аравїи, и асирїи. ї аммарїи, и арики, о скоттх, о агнецы, и агницт, о sempe оруи, w птщак, о О1 коносте, и w его ШЩО. и w диких людех, и w небесных стихїлх, и w афродите see3dm, w постт арцьіоурїевп , w SMVU аспиепиде (!) и wнафeмe. (!) и о а[на]фематикїи ї иных недовтдомых ртчлх, толкованїе предисловїю именъ члческихъ, и w прозвища всжких (Погод. 1145, л. 1).
Нумерация, использованная в оглавлении, была проставлена и в словарном своде, однако она была не сплошной, а начиналась заново в каждом буквенном разделе. Поскольку до этого в азбуковниках нумерация не использовалась, переписчик МДА 118.1 не вписал ее — по невнимательности или не посчитал нужным, и номера в помещенном в конце азбуковника оглавлении потеряли свое значение.
Статьи «Счет гречески», «Дни по-гречески», «Чины церковныя» и «Имена персидским волхвом» характерны для азбуковников Второго типа и имеются практически во всех списках азбуковника Давида Замарая. На статью «Счет гречески» даются отсылки из словарного свода: «Полной же счет гречески, в коньці книгі (!) сея» (Арх. Д446, л. 72об.), «Полнои счет гречески послі алавита» (Погод. 1642, л. 50об.), «Полный же счетъ гречески в концы алфавита се» (Тихонр. 1, л. 125).
Статьи «Богословие о Пресвятой Троице» и «О Пресвятеи Троицк Афонасия архиепископа Александрийского» также могли быть заимствованы из Второго азбуковника, где они не являются сопроводительными материалами, а входят непосредственно в словарный свод (в Погод. 1145 они занимают лл. 4445). В Тихонр. 1 они помещены до словарного свода, в Сийской и Краткой редакции находятся среди заключительных статей.
Другие статьи встречаются в качестве сопроводительных материалов нерегулярно, однако это не свидетельствует о полном отсутствии их содержательной части азбуковника. Так, только для Сийской редакции характерна грамматическая статья «Сказание осми частем слова», которая представляет собой переработку сочинения «Книга святаго Иоанна Дамаскина философская о осми частех слова». Отсылка к ней включена в статью по грамматике: грамматика ес книга невелика, оучащал члка како ему калждо ртчъ и писати ї глати добрт и содержит в себт сказанїе осми частей слова, о неи же писано в концт книгт сел (Арх. Д446, л. 49об.). В Краткую редакцию включать данное сочинение, по всей видимости, не предполагалось, поскольку в соответствующей словарной статье последняя фраза с отсылкой в конец рукописи отсутствует. В Московской редакции таблицы из статьи «Сказание осми частем слова» целиком перенесены в словарный свод и приводятся после статьи «Граматичество что есть» в буквенном подразделе «Г-а».
В свою очередь, характерная для Московской редакции сопроводительная статья по богословию «О еже яко Богъ имени не подлежитъ» частично включена в словарный свод Сийской редакции — в статью «Богъ».
В Пискар. 198 включен небольшой список греческих слов под названием «Монаха Максима Грека о царских сановницах всяких». Имя Максима Грека присутствует и в сопроводительных статьях Погод. 1642, однако они написаны другим почерком позднее, в частности «Максима Грека мниха толкование предписуемому к некоему каноном краегранесию». Сочинение опубликовано в [Максим Грек 3: 251-254], в азбуковнике оно расширено за счет вставки о необходимости знать греческий язык, текст которой близок к Предисловию к словарному своду. О принадлежности Максиму Греку еще двух сочинений можно судить лишь по названию, т.к. они не опубликованы: «Сказание инока Максима о кресте Господни и на кресте потпись» из рукописи РГБ, собр. Ундольского, № 338, л. 252-254 [Иванов 1969: 181] и «Максима Грека известное сказание о образе святыя Софеи, Премудрости Божья» из рукописи ГИМ, собр. Уварова, № 1916 (180), л. 84-86об. [Иванов 1969: 185].
Предисловия к Сийской, Краткой и Московской редакции близки по содержанию, но имеют некоторые отличия (сокращение или вставку текста, замену слов). Начало текста близко соотносится с началом предисловия азбуковников Второго типа, но затем наблюдаются серьезные расхождения. В Московской и Сийской редакции указано на то, что греческие и польские слова не имеют над собой киноварных букв, а выделены запятыми по краю старницы, а в Сийской редакции даются сведения о буквах на верхнем колонтитуле. В Московской редакции больший акцент сделан на орфографии. Предисловие к Юд. 4 не сохранилось.
За предисловием помещался непосредственно словарный свод, название которого различается по редакциям: в Сийской редакции он называется «Книга глаголемая Алфавитъ, по словенску же языку Буквы, содержащая в себі толкованія иностранныхъ, еже ес(ть) иноязычныхъ річеи» (Арх. Д446, л. 6) (в несколько измененном виде — в Арх. Д524: «Книга, глаголемая гречески Алфавитъ, по словенску же языку Буквы, содержащая в себі толковашя иностранных, еже есть иноязычных річей»), в Краткой редакции — «Книга, глаголемая Алфавитъ иностранныхъ річеи, их же древнш преводницы или не удоволишася на рускіи преложили языкъ, іли тако произволиша имъ писатися» (Погод. 1642, л. 4), в Московской — «Алфавитъ, сказующи толкование иностранных річей, обр аемыхъ во святыхъ книгахъ русскаго языка, имущий начало от аза сице» (Тихонр. 1, л. 32). В Юд. 4 лист с названием словарного свода утрачен.
В первом буквенном разделе списку антропонимов обычно предшествует «Предисловие имен человеческих». В Азбуковнике Давида Замарая оно сохранилось во всех редакциях. Вероятнее всего, в его основе лежал текст Предисловия именам из Второго азбуковника, в начале которого излагается, как давались имена детям в языческие времена и приводятся примеры имен, описывается процесс наречения имени после крещения Руси и объясняется, почему нельзя понять значение имен, даются примеры перевода имен благочестивых и злочестивых людей, обосновывается необходимость объяснения бесовских имен. При этом, при сохранении общей структуры предисловия, текст в азбуковниках Московской, Сийской и Краткой редакции значительно изменен, а также расширен в содержательном плане за счет примеров неречения имени в языческие времена «от взора», «от времени», «от притчи» и «от вещи»; необходимость знания перевода имен обосновывается также использованием значения имени при составлении служб новопрославленным русским святым.
Таким образом, можно утверждать, что сопроводительные статьи Азбуковника частично заимствованы из азбуковника Второго типа, однако до некоторой степени преобразованы, а также дополнены новыми статьями, варьирующимися по редакциям.
Старославянская лексика
Как известно, «принесенный с юга славянского мира на Русь древнеславянский литературно-письменный язык не был чужим для восточных славян. Имевшиеся в X в. различия между этим языком, возникшим на основе одного из южнославянских диалектов, и диалектами восточных славян были так невелики, что не составляли никакого препятствия для понимания текстов, созданных Кириллом и Мефодием и их преемниками в эпоху Первого Болгарского царства» [Мещерский 1978: 5].
Трудности могли вызвать лишь регионально ограниченные лексемы. Так, например, к моравизмам исследователи относят такие слова, как бещиньница неправедное дело , влащь собственный , вртмя грех, преступное деяние , въсждъ св. причастие , догонити заставить, понудить , іалтсти совершить (дерзость) , комъкати причащаться , крижма св. миро , къмьть знатный дружинник, военачальник и ряд других (см. [Максимович 2005: 121-144]), к паноннизмам — боль больной , [Максимович 2005: 144-149], к преславизмам — стьклтница, право, воніа, стартишина жьрьчьскъ, стартишина съборьскъ, рать, жродъ, жродивъ, знои и др. (см. [Славова 1989]).
Часть этих лексем имеет давнюю традицию толкования в азбуковниках. Рассмотрим некоторые из них.
Малъжена супруги происходит от древневерхненемецкого mahal, mal брачный договор, союз и слав. жена; оно не зафиксировано в южнославянских диалектах, но имеется в старочешском и старопольском [Максимович 2008: 112]. Слово встречается в словарных сводах, начиная с азбуковников подготовительного этапа (Солов. 302/322, л. 264; О.ХУІ.1, л. 77; Погод. 1145, л. 104; Погод. 1642, л. 93). В двух азбуковниках указаны литературные источники: в статье из Погод. 1642 это Патерик, а в Погод. 1145 — «Слово о похвале Пресвятой Богородицы» святителя Епифания Кипрского, читаемое на 26 декабря («Ю корене Iесеwва Двдъ црь, а w племена (!) Двда црл стаа Дв"а прпдбнаа, прпдбною малъжену дщи, етже родителл Iwакимъ и Анна, тже в жшни своеи Боу подариста стую ДвЪу Мрію, храмъ Бжш и мтри» [ВМЧ 1912: 2270]).
Западнославянский диалектизм нетии (из праславянского neptijo-) в большинстве азбуковников толкуется словом племянникъ, зафиксированным в русской письменности лишь с 1567 г. [СлРЯ XI-XVII 15: 84]: Нетїи. племлнник (Солов. 302/322, л. 258); Нетїи {гр}, племянник (Погод. 1145, л. 112об.); Нетїи {г}, племАнникъ (Погод. 1642, л. 103). Неудивительно поэтому, что в БАН 33.1.2, датируемом примерно этим же периодом — до 1572 г. [Попова 2010: 279], — даны более архаичные толкования: братаничь и сестричичь (БАН 33.1.2, л. 340). По данным картотеки Словаря русского языка XI-XVII в., активность употребления этих слов братаничь и сестричичь к XVI в. заметно снижается, и в результате они полностью вытесняются словом племянникъ с более общим значением.
Олътарь алтарь восходит к лат. altare алтарь и заимствовано из церковнославянского языка западно- и / или южнославянской редакции [Максимович 2008: 115-116]. К XVI в. это слово уже прочно вошло в словарный состав русского языка: во многих азбуковниках оно свободно употребляется в толковой части статей. В Погод. 1642 объясняется его символическое значение: Олтарь (т) точило, русла бо и жолобы точилами нарицают, в ни (!) же шгоды в мтхох топчютъ, ї изъ Агодъ истекаетъ вино в подточилЇА. и того ради тт русла и жолобы нарицаютъсА точилами. Жлтари [щЬм, пд.} же точилами наричютъ приточнт понеже во м лтарехъ кровь хва іако вино изливаетсА [щЬм, н.} (Погод. 1642, л. 107об.). Сопоставление алтаря с толчилом происходит еще из первых словарных компиляций, известных на Руси: «О именех глаголемых жидовскимъ языком в книгах церковных», «Речь жидовского языка», «Толк о неразумных словесех» (см. [Ковтун 1963]). О том, что статья заимствована из ранних словарных сводов свидетельствует и ее оформление: толкуемая часть и толкование разделено буквой т в круге, что характерно для одного из ранних сводов «О именехъ...». По всей вероятности, статья была заимствована из Толстовской псалтири, где содержится пояснение «точила разуміи олтаря» (РГБ, F.п. I 23, л. 148; цит. по [Ковтун 1963: 200]). Кроме того, сравнение точила и церкви не раз приводится и в святоотеческих толкованиях: «Древле въ подзаконномъ служеніи было одно предточиліе, то есть, жертвенникъ во храмі; по призваніи же язычниковъ i точилъ много, и это суть Церкви, собирающія плоды преуспЪвающихъ въ богочестіи» [Аанасш Великїй]; «Точилами же Пророкъ называетъ церкви, потому что и Господь именуется виноградною лозою» [Феодоритъ Кирскій].
Славянское nmHASb — из древневерхненемецкого pfenning, penning франкский серебряный динар — распространено почти во всех славянских языках и широко представлено в переводных текстах [Максимович 2008: 117]. В статье Погод. 1642 nmHASb, мтдница, и сребреница {ма ч и п} (Погод. 1642, л. 126об.) указан литературный источник — 90-е и 80-е зачала Евангелия от Матфея (22:17 и 20:9 соответственно), где слово птнА8ь является переводом греч. K VOOV и S vapiov [Nestle-Aland 27: 63, 55]. В славянской традиции в первом отрывке птнА8ь употребляется в Орбельском евангелии XIII-XIV в., кратком апракосе (в перикопе утрени) [Евангелие от Матфея... 2005: 118]; в Синодальном переводе ему соответствует кинсон. Во втором отрывке птня8ь употребляется в большинстве списков, начиная с Мариинского евангелия; сохранен он и в Синодальном переводе. В качестве древнерусских эквивалентов указаны мтдница серебряная монета (употребляется в Юрьевском евангелии начала XII в. — в Евангелии от Луки) [СлРЯ XI-XVII 9: 61] и сребреница (в словарях фиксируется лишь словообразовательный вариант сребреникъ).
Большое количество дериватов представлено в азбуковниках от основы resn-, которая считается основой моравского происхождения [Львов 1966: 135-137; Львов 1968: 335]: Ртснота, истинна, или правда (МДА 91, л. 114об.); В ресноту, во истину (Погод. 1642, л. 29об.); В ресноту, в правду (Солов. 302/322, л. 256об.); В ресно//ту, в правду (O.XVI.1, л. 28об.-29); Ртснотивїе, истинно (БАН 33.1.2, л. 338); Реснотивно, истинно (Погод. 1145, л. 139об.). Три лексемы, представленные в первой словарной статье — ртснота, истина и правда, а также их производные — являются устойчивыми лексическими вариантами, которые употребляются в разных списках Нового Завета и Псалтири и имеют свою ареальную принадлежность: ртснота — моравизмом, истина — болгаризмом, а правда — русизмом. Евангелие от Иоанна хорошо иллюстрирует вариантное употребление этих лексем в разных списках: истины / правьды (Ин. 8:44), истинъны /правьдьныи (Ин. 14:17), истинъны /ртснотивьны (Ин. 15:26), истинж /ртснотж (Ин. 16:7), истинъны /правьдьныи /ртснотивыи (Ин. 16:13), истинж / правьдж / ртснотж (Ин. 16:13), істинж / ртснотж (Ин. 17:17), о істинт / о ртснотт (Ин. 18:37), истины /ртсноты (Ин. 18: 37), истина /ртснота (Ин. 18: 38) [Евангелие от Иоанна... 1998: 41, 67, 72, 73, 74, 74, 79, 85, 85, 85]. Не исключено, что приведенные статьи азбуковников возникли в результате сопоставления текстов Священного Писания и наблюдения над вариантами перевода одного и того же греческого слова.
Моравизм мнихъ встречается в азбуковнике только в толковой части: Мона {г}, мних, мнихи їменует живущих в скїитех (Погод. 1642, л. 98об.). Как указывает А.С. Львов, слово мънихъ и мънишьскъ употребляется в памятниках, происхождение которых бесспорно связано с Моравией, и возникло из герм. munich на западнославянской почве [Львов 1968: 329-330]. В южнославянской письменности для перевода греч. ova%o ; чаще использовалось чрьньць или чрьноризьць, в древнерусском языке в этом значении употреблялось также слово инокъ [СлРЯ XI-XVII 6: 135] — калька с греческого ova%o ; [Фасмер 2: 135].
Слово инокъ мы находим в толковой части, где оно поясняет слово мнихъ, которое в свою очередь является толкованием для слова монахъ. То, что монахъ во всех азбуковниках является толкуемым словом, вполне закономерно: оно вошло в русский язык довольно поздно, и в Словаре русского языка XI-XVII вв. первая фиксация относится к концу XVII в. [СлРЯ XI-XVII 9: 259].
Слово дреколь имеет спорную этимологию. А.С. Львов, высказал предположение, что оно имеет моравские корни: «дрьколь могло войти в текст церковных книг в Моравии или Паннонии, поскольку вполне убедительные соответствия к нему и поныне находятся в чешском языке. Но так ли это — на основании имеющихся данных решить трудно» [Львов 1966: 86]. В азбуковнике дреколь встречается и в качестве толкуемого слова, и в качестве толкования: Дреколми; со ослопы, ил с колїем {ма рз} (л. 43об.); Аллбарта. дреколїе (л. 20об.) Форма творительного падежа множественного числа приведена не случайно: именно так оно употреблено в указанном источнике — 107-м зачале Евангелия от Матфея, где оно повторяется дважды. В древнерусском языке имелся собственный эквивалент этого слова, который и указан в толковании, — колъ; собирательная форма колие фиксируется по данным памятников предположительно с XI в. [СлРЯ XI-XVII 7: 256]. Второй эквивалент, приводимый в толковании, более поздний: ослопъ дубина, толстый конец которой был утыкан железными остриями или окован железом, род оружия , его первая фиксация относится к концу XV в. [СлРЯ XI-XVII 13: 109].
Наименования насекомых
Наименования насекомых представлены в Азбуковнике не очень большим количеством статей, однако данная тематическая группа интересна тем, что помимо толкования греческих лексем, обозначающих комара, блоху, осу, пчелу, трутня и т.п., она содержит значительно число статей, толкующих названия саранчи — названий, бытовавших в русской оригинальной и переводной литературы на протяжении многих столетий.
Упоминания о саранче, точнее об акридах, присутствуют уже в самой первой книге, переведенной на старославянский язык, — Четвероевангелии — при описании жизни Иоанна Предтечи: Бт же iwannb w6onHenb власы вельбужди, и поАсъ оусменъ w нреслтхъ eew, и шдый акрїдь и медъ дивїй (Мк. 1:6). При этом в ранних текстах переводов на старославянский язык, дошедших до нашего времени, мы встречаем целых три варианта перевода древнегреческого слова акрц: акриды, прузи и абредие.
Древнегреческое акрі; переведено как акриды в Остромировом, Мариинском, Галичском евангелии и ряде других списков [Мстиславово Евангелие 1997: 275], вплоть до современного церковнославянского текста (см. выше). Этот перевод представляет собой транслитерацию слова акрц, в косвенных падежах имеющего основу акргб-. Как было показано выше, понимание этого слова было неоднозначным.
Вариант пруг, прузи употребляется несколько реже. Он присутствует в Галичском евангелии и ряде других списков [Мстиславово Евангелие 1997: 275], причем также вплоть до современного церковнославянского перевода, но уже в Евангелии не от Марка, а от Матфея: Самъ же iwаннъ имАше ризу свою w власъ вельблуждь и ПОАСЪ оусменъ w нреслтхъ своихъ; снтдь же eгw бт пружїе и медъ дивїй (Мф. 3:4). Слово восходит к славянскому корню прАг-/пржг- [Фасмер 3: 387; Преображенский 2: 137], однако какое конкретно насекомое называлось этим словом сказать затруднительно, поскольку в словарях указывается несколько видов одновременно: кузнечик, саранча; вид саранчи [Дьяченко 1900: 521]. Не исключено, что этим словом могли обозначаться вообще все представители отряда прямокрылых, обитавших на славянской территории, и при переводе евангелия греч. акрк; было переведено с помощью данного гиперонима.
Третьим вариантом перевода, встречающегося в древних списках Евангелия, является слово абред (или абредь, абредье): Его мы встречаем в Мстиславовом евангелии и некоторых других списках Евангелия XII-XIV вв. [Мстиславово Евангелие 1997: 275]. По поводу этимологии слова однозначного мнения нет. Так, К.И. Невоструев предполагал, что «іабртдїе, абртдїе или обртда, возможно, испорченное акрц — акрида» [Мстиславово Евангелие 1997: 346]. Но еще ранее И.И. Срезневский в своем Словаре древнерусского языка писал следующее: «значило ли абрідь действительно то же, что акрц, сомнительно: ср. лит. bredelis = abredelis — сморчок; гр. авр! — вод. порость, alga, фЬко ;. Можно думать, что акрц было переведено словом абрідь вследствие мнения, принятого многими толкователями Евангелия, что Иоанн Предтеча питался не насекомыми, а растениями» [Срезневский 1: 3-4]. О.Н. Трубачев полагает, что данное слово образовано от славянской основы bred-/ br$d- с семантикой побег , цвет растения , плод [ЭССЯ 1: 49], на базе которой, по мнению Т.А. Ивановой, в силу экстралингвистических причин могло развиться вторичное значение саранча [Иванова 2004б: 103-104].
В Азбуковнике слово абреда толкуется как пругъ (л. 112об.), которое в форме множественного числа (прузи) в переводах Псалтири в XI-XVII вв. выступало основным эквивалентом греч. акрц [Амфилохий (Сергиевский- Казанцев) 1882-1883: 22, 236, 293]. Вполне вероятно, что с какого-то момента это слово также вышло из употребления, стало непонятным для читателя и потребовало пояснения. Поэтому в Азбуковнике в статье со ссылкой на Псалтирь читаем: Прузи, кобылки травныл [или скочки] [щом ри} (л. 126). Слово кобылка употреблялось, по-видимому, как обозначение любого прыгающего насекомого: в Словаре XI-XVII вв. кобылка толкуется как кузнечик, цикада, саранча [СлРЯ XI-XVII 7: 210]; такое же «расплывчатое» значение дается и в словаре Ф. Поликарпова — насекомое из сем. саранчовых (цит. по [БАС 5: 1086]).
Над указанной статьей основным почерком надписано еще одно соответствие — скочки. Мотивация слова прозрачна: оно образовано от корня скак-/скок- и определено характером передвижения насекомых. В Словаре XI- XVII вв. слово приводится только в значении скачок, прыжок и название крюкового знака [СлРЯ XI-XVII 25: 14], но в ряде русских говоров скачок имеет значение кузнечик , саранча [СРНГ 37: 400]. Имеется однокоренное болгарское скакалец и сербохарватское скакавац в значении саранча [Фасмер 3: 387]. Отсутствие слова в Словаре XI-XVII вв. свидетельствует, по-видимому, о том, что слово не встречается в письменных текстах и попало в Азбуковник из разговорной речи.
С конца XVII века при переводе Псалтири с немецкого появляется еще один вариант — саранча [Амфилохий (Сергиевский-Казанцев) 1882-1883: 22, 236]. При этом слово фиксируется уже с XV века, однако тогда еще не в самом тексте Священного Писания, а как пояснение на полях: Се азъ пругы (глосса на полях: саранча) пущу и покрыю все лице земное (Исход X, 4; цит. по [СлРЯ XI-XVII 23: 64]). Также и в азбуковнике мы находим эту пару толкуемых друг через друга слов: Саранча, прузи (л. 131). В Словаре XI-XVII вв. приводится также и другие, более поздние примеры употребления слова, но уже в текстах светского содержания: В вотчине моей... и селе Покровском саранча мой хлеб ржаной и яровой... поела; Яко пруги поскакиватъ, сиртчъ в травахъ кобылки, саранча [СлРЯ XI-XVII 23: 64].
Относительно этимологии слова, можно привести мнение М. Фасмера, который считает это слово заимствованием из тюркского Багуиса, производного от sary желтый , Багуза желтоватый [Фасмер 3: 560]. Этого же мнения придерживается А. Преображенский [Преображенский 2: 252].
В Псалтири также употреблено и другое греческое слово, обозначающее насекомое отряда прямокрылых, — Рро6%о бескрылая саранча [LSJ] (Пс. 104: 34), которое переводилось в церковнославянском тексте как гусеница [Амфилохий (Сергиевский-Казанцев) 1882-1883: 236]. В азбуковнике мы находим пояснение данной лексемы: Гусеницы, строкозы. {щом, рд.} (л. 40об.). Строкоза (от стрекать прыгать [Фасмер 3: 774]) в этом употреблении, еще имеет, по- видимому, свою первоначальную семантику кузнечик .
В 1499 году произошло значимое в истории библейского текста событие: под руководством архиепископа Геннадия были переведены с латыни недостающие книги библейского канона. В их числе была вторая книга Паралипоменон, в которой также встречается латинское слово locusta саранча , в одном библейском стихе переведенное как проузи, а в другом — оставленная без перевода как локооуста (РНБ, собр. М.П. Погодина, № 84, л. 157, 158). Это находит отражение в тексте азбуковника: Локусте {г}, кобылица (л. 91 об.), где латинскому заимствованию соответствует древнерусский вариант.
По мотивации с наименованием кобылица сходно еще одно название прыгающих насекомых: Коники, ллдвїл; или кобылки, травныл (л. 82). Коник в Словаре XI-XVII в. толкуется как саранча, кузнечик [СлРЯ XI-XVII 7: 276]. Почему дано еще одно соответствие — лядвия — сказать затруднительно.
Неясным является в азбуковнике и слово воскрылеи в толковании Воскрылеи, прузи (л. 32об.). Словарь XI-XVII вв. приводит только одно значение подол или пола верхней одежды [СлРЯ XI-XVII 3: 43]. И пока не представляется возможным установить, имелось ли у данного слова значение, относящееся к названию насекомого.
Таким образом, наименования насекомых представлено целым рядом традиционных наименований, наибольший интерес из которых вызывают наименования саранчи, представленных рядом иноязычных и исконных лексем. В этих наименованиях нашли отражение языковые и культурные связи Древней и Московской Руси. Наряду со славянским наименованиями абреда, пругъ, коники, кобылки в определенные периоды истории языка употреблялись заимствования из греческого языка (акриды) и латыни (локуста). В настоящее время при обозначении представителей семейства в целом, и в особенности ее стадной фазы развития, используется саранча — слово тюркского происхождения. Большинство рассматриваемых лексем со временем вышли из употребления, некоторые слова сохраняются в языке благодаря тому, что являются частью фразеологического сочетания или входят терминологическую систему русского языка.
Таким образом, в пределах одной тематической группы в Азбуковнике Давида Замарая могла быть представлена крайне разнородная лексика, состав которой во многом был обусловлен используемыми источниками. Из словаря- разговорника РТГ вошло значительное количество неадаптированных греческих лексем. Слова, вошедшие из переводных произведений (книг библейского канона, хронографов, травелогов, богословских трудов и житийной литературы) значительно чаще имели признаки морфологической адаптации и были снабжены пространными толкованиями, что свидетельствовало об их значимости. Некоторые из них впоследствии вытеснили исконные лексемы русского языка.