Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Деривация русских агентивов в историко-научном и теоретическом освещении 19
1.1. Агентив: объем и содержание научного понятия, проблема определения и квалификации 19
1.2. Диахронический подход к изучению агентивов в отечественном языкознании XVIII–XIX вв. 22
1.3. Синхронический подход к изучению агентивов в лингвистике XX–XXI вв 28
1.4. Типология способов деривации агентивов
1.5. Направление мотивации и виды мотивации в деривации агентивов 54
1.6. Понятия словообразовательного типа и словообразовательной модели 59
1.7. Словообразовательный стандарт и аномалии 60
1.8. Деривация агентивов в социолингвистическом аспекте 61
1.9. Деривация агентивов в активных процессах в современном русском языке 67
Выводы по главе I 81
ГЛАВА II. Аффиксальная деривация неоагентивов в современном русском языке 83
2.1. Префиксация неоагентивов в современном русском языке 85
2.1.1. Префиксальные дериваты с семантикой негации и противопоставления (а-, анти-, бес-, вне-, контр-, не-, нон-) 92
2.1.2. Дериваты с семантикой интенсивности признака, качества, названного в мотивирующем слове (архи-, гипер-, мега-, обер-, пере-, прото-, раз-/рас-, сверх-, супер-, ультра-, экстра-) 109
2.1.3. Дериваты с семантикой совместности (ко-, со-) 116
2.1.4. Дериваты с семантикой несоответствия (до-, квази-, недо-, около-, пара-, псевдо-) 119
2.1.5. Дериваты с семантикой релятивности (архи-, вице-, интер-, между-, нео-, нью-, обер-, под-, пост-, пред-, про-, прото-, суб-, супер-, экс-) 124
2.1.6. Дериваты с семантикой приверженности (за-, про- 1) 136
2.1.7. Дериваты с семантикой родственников разных поколений (пра-, прапра-) 137
2.1.8. Полипрефиксация 139
2.1.9. Депрефиксация 140
2.2. Префиксально-суффиксальная деривация неоагентивов в современном русском
языке 140
2.2.1. Разграничение префиксально-суффиксального способа деривации неоагентивов и других способов словообразования 142
2.2.2. Форманты префиксально-суффиксальной деривации неоагентивов 144
2.2.3. Продуктивные модели отыменной и отглагольной префиксально-суффиксальной деривации неоагентивов 145
2.3. Суффиксальная деривация неоагентивов в современном русском языке 151
2.3.1. Дериваты с высокопродуктивными суффиксами 160
2.3.2. Дериваты с продуктивными суффиксами 221
2.3.3. Дериваты с малопродуктивными суффиксами 257
2.3.4. Дериваты с единичными суффиксами 286
2.3.5. Дериваты с новыми суффиксами (-аст, -и, -мейкер, -ос) 292
2.3.6. Модификационная деривация 294
2.3.7. Модификационная vs мутационная деривация (-ак(а), -ар(а), -ец, -ишк(и), -ок, -онок/-ат(а),-ёныш, -очк(а), -ул(я)) 309
2.3.8. Варианты деривационных моделей и словообразовательная синонимия 310 2.4. Бессуффиксальная деривация неоагентивов в современном русском языке 312
2.5. Обратная деривация (десуффиксация) неоагентивов в современном русском языке 321
2.6. Флективное словообразование, конверсия неоагентивов в современном русском языке 322
Выводы по главе II 322
ГЛАВА III. Деривация сложных неоагентивов в современном русском языке 329
3.1. Сложное слово как объект лингвистической теории 331
3.1.1. Проблема определения сложных слов и критерии их выделения 331
3.1.2. Типология способов образования сложных слов 333
3.2. Деривация неоагентивов с аффиксоидами в современном русском языке 338
3.2.1. Агентивы с префиксоидами 343
3.2.2. Агентивы с суффиксоидами
3 3.3. Деривация сложных неоагентивов с полиморфемными блоками в современном русском языке 357
3.4. Деривация сложных неоагентивов без интерфиксов
3 3.4.1. Ономасиологическая характеристика сложных неогентивов без интерфиксов361
3.4.2. Сложные неоагентивы без интерфиксов с элементами гендерной семантики 365
3.4.3. Сложные неоагентивы без интерфиксов с варваризмом в качестве одного из компонентов 3 3.5. Сложные неоагентивы с интерфиксами 373
3.6. Сложные неоагентивы, образованные путем сложения слова и части слова 380
3.7. Сложные неоагентивы, образованные путем сложения словоформы и части слова 387
3.8. Сложные неоагентивы, образованные путем сложения частей слов 388
3.9. Сложные неоагентивы, образованные сложно-суффиксальным способом 390
3.9.1. Сложные неоагентивы, образованные сложно-суффиксальным способом без участия интерфикса 393
3.10. Сложные неоагентивы, образованные путем сращения 394
3.11. Сложные неоагентивы, образованные путем контаминации (блендинга)
3 3.11.1. Неоагентивы-контаминанты в словарях неологизмов 404
3.11.2. Модели деривации контаминантов 409
3.11.3. Динамика окказиональной деривации 411
Выводы по III главе 414
ГЛАВА IV. Операционные способы образования неоагентивов в современном русском языке 418
4.1. Аббревиация в образовании неоагентивов 418
4.2. Усечение в образовании неоагентивов 420
4.3. Субстантивация в образовании неоагентивов 428
4.4. Семантическая деривация неоагентивов 436
4.4.1. Неогентивы, мотивированные неодушевленными (предметными и др.) именами 439
4.4.2. Агентивы, мотивированные названиями живоных 443
4.4.3. Неоагентивы как результат семантического расширения vs специализации 464
4.4.4. Неоагентивы, мотивированные онимами 469
Выводы по главе IV 471
Множественность мотивации и взаимодействие способов деривации .472
ГЛАВА V. Функционирование неоагентивов в современной русской речи: прагматический аспект 476
5.1. Использование неоагентивов в номинативной функции 477
5.2. Использование неоагентивов в антропоцентрической функции 482
5.3. Использование неоагентивов в текстообразующей функции 486
5.4. Использование неоагентивов в компрессивной функции 487
5.5. Использование неоагентивов в экспрессивной функции 494
5.6. Использование неоагентивов в оценочно-характеризующей функции 499
5.7. Использование агентивов в моделирующей и аксиологической функции 505
5.8. Использование неоагентивов в игровой функции 506
5.9. Использование неоагентивов в лингвокриминалистике 521
Выводы по главе V 525
Заключение 528
Библиографический список 537
- Синхронический подход к изучению агентивов в лингвистике XX–XXI вв
- Дериваты с семантикой интенсивности признака, качества, названного в мотивирующем слове (архи-, гипер-, мега-, обер-, пере-, прото-, раз-/рас-, сверх-, супер-, ультра-, экстра-)
- Суффиксальная деривация неоагентивов в современном русском языке
- Неогентивы, мотивированные неодушевленными (предметными и др.) именами
Введение к работе
Актуальность исследования. Агентивы современного русского языка представляют собой систему связанных между собой групп лексики, объединенных общей семой, или архисемой, ‘человек’. Данную систему можно представить в виде разворачивающейся спирали, в начальной точке которой находятся немногочисленные гиперонимы (человек, мужчина, женщина и др.), а в исходе – разветвленная сеть пересекающихся полей профессиональных и непрофессиональных обозначений.
Образование агентивов соответствует определенным ступеням категоризации энциклопедических знаний о человеке, его роли в обществе, родственных отношениях, межкультурных связях, этническом разнообразии, специализации научных исследований, многообразии философских теорий, развитии культуры. Взаимодействие русского языка с другими языками мира, а также развитие литературного языка во взаимодействии с другими подсистемами национального языка обусловливает динамику обозначений человека в разных сферах его деятельности, что предопределяет значительную востребованность исследования современного состояния корпуса номинативных единиц и его ядра – nomina agentis.
Все вышесказанное обусловливает актуальность предпринятого исследования, которая связана с научной и общекультурной значимостью изучения семантики и прагматики неоагентивов в современном русском языке в свете антропоцентрического и деятельностного подходов в современном гуманитарном знании, когда человек выступает не только как субъект, но и как объект новых стратегий научного поиска: «…лингвистика стала антропоцентрической… в ее объект был включен и человек – создатель и пользователь языка» (В.И. Шаховской 2015). Актуальность исследования определяется также необходимостью квалифицировать и оценить активные процессы в составе «имен деятеля» современного русского языка, значительный количественный рост и качественные изменения которых еще не получили исчерпывающего систематического и комплексного описания.
В период глобализации возрастает степень интернационализации в словообразовании (Л.В. Рацибурская 2015), восприимчивость словообразовательной системы русского языка к воздействию особенностей, тенденций других языков, прежде всего английского, «глобализация многократно ускоряет процессы языкового взаимодействия» (А.В. Зеленин 2012). Номинации человека рубежа веков и тысячелетий вовлечены в центростремительные глобализационные и центробежные процессы осмысления, сохранения и развития национально-культурного своеобразия языка и общества. Вследствие данных процессов в деривационной системе активизируются модели и форманты интернационального характера, наряду с которыми стабильно функционируют и развиваются исконные. В системе словообразования, сохраняющей свою устойчивость, стабильность, происходят динамические процессы, связанные с продуктивностью – непродуктивностью деривационных моделей, актуализацией отдельных способов словообразования и возрастанием их роли. Все это также предопределяет актуальность изучения наиболее активных и продуктивных моделей образования агентивов, сфер использования неодериватов в плане их участия в формировании особенностей современной русской языковой картины мира, национального сознания на новейшем этапе.
Степень разработанности темы исследования. Деривационные процессы в корпусе русских агентивов исследовались учеными XVIII–XXI вв. в диахроническом и синхроническом аспектах. М.В. Ломоносов в первой русской грамматике заложил основу теории деривации русских агентивов, ученые XIX вв. (А.Х. Востоков, Г.П. Павский, В.А. Богородицкий, А.А. Потебня) продолжили описание и анализ словообразовательной системы русского языка, в том числе обозначений лица, в сравнительно-историческом аспекте, с точки зрения диахронии. Новым импульсом к изучению агентивов послужило выделение А.А. Шахматовым «категории лица», а также разработка теории способов словообразования в середине ХХ в. В.В. Виноградов определил словообразовательные типы для различных групп агентивов м., ж. и общего рода; в ряде работ второй половины ХХ – начала XXI вв. деривация номинаций человека проводилась в связи с разработкой способов словообразования, словообразовательных типов и моделей, морфонологических процессов, морфемики, определения степеней членимости производных слов, а также в связи с решением проблем социолингвистики.
В специальных работах, посвященных деривации агентивов современного русского языка, учитываются единицы м. р. (А.Г. Лыков 1959; Е.А. Зайцева 2005); отсутствует исследование префиксации и префиксально-суффиксального словообразования (Е.А. Зайцева 2005), в работах последнего времени существенно ограничен материал анализа. Фундаментальное исследование А.Г. Лыкова, проведенное более полувека назад, показало, что доля номинаций лица в лексике русского языка с XVIII в. до середины ХХ в. неуклонно возрастает, а темп роста новообразований является наивысшим, в
результате чего субстантивные неологизмы составляют большую часть новообразований (А.Г. Лыков 1959).
Лавинообразный рост производных агентивов, расширение их количественного состава и качественного разнообразия в новейший период обусловливают небходимость применения сложившихся теоретических положений к анализу нового языкового материала, уточнения существующих взглядов на способы словообразования и модели деривации агентивов и методики их анализа, расширенной спецификации ономасиологических групп и прагматически ориентированной интерпретации особенностей функционирования новейших неоагентивов через призму современного антропоцентрического подхода в словообразовании.
К настоящему времени в исследовании проблемы деривации агентивов сделано очень многое. Развитие неологии и неографии позволило существенно расширить рамки изучаемого материала; разработка теории динамических процессов в современном русском языке позволила акцентировать внимание на наиболее активных явлениях, в которые вовлечены номинации человека как наиболее значимая часть языковых ресурсов в антропоцентрической научной парадигме.
Объект, предмет, цель и задачи исследования. Языковые процессы неразрывно связаны с жизнью общества, появление новых номинаций лица обусловлено функцией языка обеспечивать потребности социума в адекватных и аутентичных языковых средствах, которые отражают роль человека в современном обществе, его статус и функции. Без такого рода обозначений невозможно понимание многообразных процессов в разных областях человеческой деятельности, создание социальных и философских теорий о человеке.
Человек, меняющийся сам и изменяющий мир, отношение к другим людям, к природе, глобальным мировым процессам, осмысливается с точки зрения системы общечеловеческих ценностей, конфессиональной принадлежности, месту и роли в производственной деятельности, по отношению к семье, друзьям, искусству, политике, средствам современной коммуникации, потреблению разного рода услуг, по образованию, воспитанию, сексуальным отношениям. Человека называют по принадлежности к расе, нации, народу, этносу, по месту жительства, по принадлежности к формальным и неформальным социальным группам, общественным движениям, партиям, по приверженности направлениям в искусстве, политическим, идейным, национальным лидерам, по характеру отношения к собственности, по имущественному статусу.
Язык за многовековую историю развития выработал средства, с помощью которых осуществляется образование новых лексических единиц. Значителен деривационный ресурс, обеспечивающий непрекращающееся пополнение корпуса номинаций различных ономасиологических групп. Новые обозначения человека образуются с помощью всех известных способов словообразования, аффиксальных и операционных, узуальных и
окказиональных. Динамика средств деривации обеспечивает преемственность лексической системы и приспособление имеющихся обозначений к выражению новой семантики.
Вышесказанное позволяет сформулировать объект, предмет, цель и задачи исследования.
Объектом исследования выступает совокупность производных номинаций человека (агентивов) мужского, женского, среднего, общего рода в современном русском языке.
Предметом исследования являются способы деривации, продуктивные деривационные модели, на основе которых осуществляется образование мотивированных неоагентивов в современном русском языке за период с 1960 по 2016 гг.
Цель исследования – осуществить комплексное, структурно-
семантическое и прагматическое, описание корпуса производных
неоагентивов в современном русском языке за период с 1960 по 2016 гг.,
выявить типы и функции деривации неоагентивов, наиболее активные и
продуктивные модели их образования в дискурсах разного типа с точки
зрения отражения в деривации неоагентивов активных процессов,
происходящих в современном русском языке в целом.
Поставленная цель обусловливает необходимость решения следующих исследовательских задач:
сформировать корпус неоагентивов, пополнивших словарь современного русского литературного языка в течение 1960–2016 гг., на основе данных неографии, Национального корпуса русского языка, медийных текстов;
определить способы дериации аффиксальных и сложных неоагентивов;
выявить специфику реализации деривационных моделей, в соответствии с которыми осуществляется образование новых исследуемых единиц, морфонологические особенности указанных моделей, а также новые словообразовательные форманты;
охарактеризовать ономасиологические группы неоагентивов в рамках всех используемых в современном русском языке способов деривации;
построить градуальную шкалу продуктивности словообразовательных моделей деривации неоагентивов;
обозначить «точки роста» в способах деривации, СТ и моделях, позволяющие сохранять или наращивать продуктивность; интерпретировать причины и факторы их формирования;
раскрыть прагматические особенности использования производных неоагентивов в современном русском языке, основные тенденции их функционирования в речевой практике современного общества.
Теоретическая основа и методологическая база исследования. Теоретической основой исследования послужили фундаментальные труды в области дериватологии Г.О. Винокура, В.В. Виноградова, А.Г. Лыкова,
Е.А. Земской, З.А. Потихи, И.Г. Улуханова, В.В. Лопатина, Н.А. Николиной,
Л.В. Рацибурской, С.В. Ильясовой и других ученых, в чьих работах отражена
разработка теории способов словообразования, мотивации,
словообразовательных формантов, узуального и окказионального словообразования, общетеоретических подходов к анализу актуальных динамических процессов в деривации агентивов современного русского языка, изучения функциональной специфики дериватов. Современные тенденции в развитии словообразования русских агентивов исследуются в контексте общих активных процессов в современном русском языке.
Методологической базой исследования выступает признание основополагающей, центральной роли мотивации разных типов в анализе словообразовательных процессов (А.Г. Лыков, М. Докулил, Е.А. Земская, И.С. Улуханов, Н.А. Николина); положение о синхронном подходе как фундаментальной основе словообразовательного анализа (Н.А. Янко-Триницкая, Е.А. Земская, А.Н. Тихонов, И.С. Улуханов, В.В. Лопатин, Н.М. Шанский, В.Н. Немченко); идея о полифункциональности дериватов в современном русском литературном языке (Е.А. Земская, Н.М. Шанский, И.С. Улуханов, С.В. Ильясова, Л.В. Рацибурская, Н.А. Николина); теоретические основы исследования активных процессов и инновационных тенденций в языке и речи (Н.С. Валгина, О.П. Ермакова, Ю.Н. Караулов, В.Г. Костомаров, Л.В. Рацибурская).
Методы исследования. Основным выступает структурно-семантический метод, имеющий значительную научную традицию и широко представленный в трудах А.Н. Тихонова, И.С. Улуханова, В.В. Лопатина, Е.А. Земской и других ученых, который позволяет производить аналитическое описание агентивов современного русского литературного языка, выявляя актуальную связь производного агентива с мотивирующей лексемой, функционирующей в современном русском языке. Установление живых связей мотивированного и мотивирующего слов является первостепенной задачей при определении направления мотивации и способа образования слова. При этом имеется в виду динамический характер мотивации, ее изменчивость, обусловленная естественными процессами архаизации одних языковых единиц и возникновением или актуализацией других. Также в исследовании используются лексикографический метод – при работе со словарями разных типов, корпусный метод – при работе с материалом Национального корпуса русского языка. При анализе функций неоагентивов в современной русской речи используются методы функционально-стилистического и коммуникативно-прагматического анализа.
Научная новизна исследования заключается в том, что впервые осуществляется комплексный, структурно-семантический и прагматический, анализ наиболее полного на сегодняшний день корпуса мотивированных неоагентивов (нарицательных номинаций человека) мужского, женского, среднего и общего рода, вводится в научный оборот значительное
количество новых, не зафиксированных имеющимися неографическими источниками производных единиц, обобщается типология узуальной и окказиональной деривации аффиксальных, сложных и образованных операционными способами агентивов, морфонологических явлений, обеспечивающих реализацию деривационных моделей, предлагается уточненная и расширенная классификация ономасиологических групп агентивов разных способов образования, выявляются новые словообразовательные форманты, дается интерпретация и оценка продуктивности определенных моделей деривации агентивов в свете антропоцентрического и деятельностного подходов, а также определяется шкала продуктивности, дается многоаспектная характеристика функций неоагентивов в их взаимосвязи, в том числе рассматривается ряд нетривиальных приложений анализа агентивов, в частности, в лингвокриминалистике. Кроме того, в исследовании впервые был поставлен и разрешен важный вопрос о возможности методами лингвистического анализа выявить так называемые «точки роста», обеспечивающие жизнеспособность типов словообразования и моделей деривации агентивов, активизирующие их функциональные возможности, номинативный и прагматический потенциал.
Теоретическая и практическая значимость. Теоретическая значимость исследования состоит в модификации структурно-семантического метода в словообразовании применительно к комплексному анализу нового языкового материала предельно полных объемов. Предложена модель многоаспектного описания функций использования неоагентивов в соответствии с их принадлежностью к определенным ономасиологическим группам и словообразовательным типам. Обоснована и апробирована на репрезентативном неографическом материале технология построения шкалы продуктивности тех или иных типов деривации неоагентивов в зависимости от хронологического периода и дана ее содержательная интерпретация с позиции антропоцентрического и лингвокультурологического подходов.
Практическая значимость исследования заключается в том, что его основные результаты могут быть использованы в вузовском преподавании общих курсов морфемики и словообразования современного русского языка, курсов по русской неологии и неографии, по изучению активных процессов в русском языке, а также могут быть положены в основу авторских курсов по выбору: «Модели деривации неоагентивов в современном русском языке», «Неоагентивы в ономасиологическом аспекте», «Функции неоагентивов в современной русской речи». Также результаты работы могут найти свое применение в теории и практике авторской лексикографии: материалы исследования выступают в качестве основы для составления комплексного неографического словаря русских неоагентивов периода 1960–2016 гг. словарей языка писателей нового типа.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Комплексный, количественно-качественный, структурно-
семантический и прагматический, анализ производных агентивов в русском
языке является инструментом научной верификации интуитивных
наблюдений о том, что именно неоагентивы 1960–2016 гг. составляют центр
номинативной и экспрессивной деривации современного русского языка.
2. Деривация неоагентивов в русском языке за период с 1960 по 2016 г.
является значимой частью активных процессов и репрезентативной моделью
инновационных тенденций в современном русском языке в целом, что
обусловлено спецификой неодериватов, являющихся номинациями человека,
в плане отражения новых коммуникативных и когнитивных условий, для
которых характерны потребности современного общества в новых
номинативных и характеризующих обозначениях человека.
-
Деривационная активность неоагентивов в исследуемый период проявляется практически во всех имеющихся в русском языке словообразовательных способах и моделях деривации как узуального, так и окказионального типов, во всех разновидностях аффиксации, в сложении и операционных способах словообразования.
-
В деривации неоагентивов используется значительный ресурс словообразовательных типов различной степени продуктивности, причем продуктивность тех или иных типов меняется со временем, что позволяет построить «шкалу продуктивности», опираясь на данные современной неографии.
5. Комплексное исследование дериватов позволяет поставить вопрос о
своего рода «точках роста» и выявить такие «точки роста», как:
а) расширение синтагматики, сочетание иноязычного форманта с
исконной основой и исконного форманта с иноязычной основой;
б) расширение мотивационной базы (использование собственных и
нарицательных имен различной семантики, глаголов, причастий);
в) ономасиологическая универсальность: все высокопродуктивные
модели используются для порождения дериватов широкого спектра
семантики;
г) экспансия «категории лица» на модели предметных имен.
6. Активные деривационные процессы в сфере агентивов происходят с
участием исконных и заимствованных (интернациональных) морфем, как
традиционно входящих в словообразовательную систему русского языка, так
и новых. Глобализационные процессы рубежа XX–XXI вв. способствуют
быстрому проникновению иноязычных заимствований, использованию
интернациональных деривационных моделей, результатом чего является
активное пополнение сегмента интернациональной лексики в корпусе
неоагентивов.
7. Высокопродуктивные словообразовательные типы неоагентивов
характеризуются универсальностью выражаемой семантики, в то время как
специализация формантов является незначительной и свойственна менее
продуктивным типам: это можно интерпретировать как доказательство повышенной значимости и расширяющейся сферы доминирования деривации неоагентивов в активных процессах в русском словообразовании.
8. Прагматический потенциал использования неоагентивов в речевой практике современного общества характеризуется многофункциональностью, повышенной экспрессивностью и лингвокреативностью неодериватов, разнообразием и насыщенностью. Новые агентивы используются в функции номинации, текстообразования, компрессии, экспрессии, оценочной характеристики, языковой игры. Также новые номинации человека играют активную роль с точки зрения актуализации моделирующей и аксиологической функций в речевой практике современного общества, отражают важные строевые элементы языковой картины мира.
Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в 51 научной работе, в том числе 5 монографиях (из них 2 коллективных) и 16 статьях, опубликованных в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК. Работа прошла апробацию на XIII конгрессе МАПРЯЛ в Гранаде (2015 г.), V Международном конгрессе в Москве (2014 г.), на Международных конференциях в Петрозаводске (2004, 2012, 2014), Москве (2009, 2010, 2012, 2015), Кракове (2014), Лондоне (2013), Лодзи (2014), Нижнем Новгороде (2016). Результаты исследования обсуждались на кафедре русского языка Петрозаводского государственного университета.
Композиция работы. Объект, предмет, цель и задачи исследования определяют композицию работы, которая состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографического списка, который включает список научной и учебно-методической литературы, словарей и справочной литературы (430 наименований), а также перечень источников языкового материала, Интернет-ресурсов и принятых сокращений. Работа сопровождается двумя приложениями: «Продуктивные модели деривации агентивов по данным неографии 1971–2014 гг.» и «Неодериваты по данным неографии».
Синхронический подход к изучению агентивов в лингвистике XX–XXI вв
В качестве самостоятельного объекта исследования и раздела языкознания словообразование начинает развиваться с середины XX в., что связано с появлением основополагающих трудов Г.О. Винокура («Заметки по русскому словообразованию» 1946 г.) и В. В. Виноградова («Вопросы современного русского яловообразования» 1951 г., «Словообразование в его отношении к грамматике и лексикологии (на материале русского и родственных языков)» 1952 г.).
Однако словообразовательные особенности производных обозначений лица выступали предметом диахронических исследований российских ученых XVIII–XIX вв., разрабатывавших теорию морфемики и деривации в рамках сравнительно-исторического (А.Х. Востоков, Г.П. Павский) и психологического направления (А.А. Потебня), структурной лингвистики московской (Ф.Ф. Фортунатов, А.М. Пешковский, А.А. Шахматов) и казанской школ (И.А. Бодуэн де Куртенэ, Н.В. Крушевский, В.А. Богородицкий). Словообразование включалось в морфологию, выделялось как раздел грамматики.
Основу теории деривации русских агентивов заложил М.В. Ломоносов в первой русской грамматике 1755 г. ( 231–243) [Ломоносов 1952], включающей подробное описание «отечественных» («родину значащих») имен, то есть номинаций человека по месту рождения, в современной терминологии – катойконимов [Ахметова 2013: 65]. М.В. Ломоносов объясняет механизм образования производных номинаций: от названий городов (особенно оканчивающихся на -въ) с помощью ецъ: Ростовъ, Ростовецъ и др.; от иноязычных названий стран – при помощи -ецъ и -инъ: Италiанецъ, Ишпанецъ, ФранцузЪ, Неаполитанецъ, Грекъ, Жидъ, арапъ, Турокъ. При образовании лексем ж. р., как писал автор грамматики, происходит замена («перемена») суффикса (термин «суффикс» не использовался): «В женском роде переменяют отечественные ецъ и инъ на к: Ростовка, Михайловка, Вятчанка, Ладожанка»; также используются к, ха, ца, ша, ня: пастух, пастушка; щеголь, щеголиха; генералъ, генеральша; мастеръ, мастерица; князь, княгиня [Ломоносов 1952: 471–472].
М.В. Ломоносов отмечает наличие вариативности в образовании обозначений по месту рождения или жительства (москвитин и москвич, костро-митин и костромич, холмогорец и холмогор, важенин и вагин) и зависимости выбора словообразовательного элемента от значения лексемы: ца используется в именах, обозначающих чины: Царица, полковница, совтница, по-стелница (во 2-м издании калачница), порутчица, черница (исключения: Королева, княгиня, боярыня, воеводша, управительша, крестьянка), мастеровых людей: мастерица, перевозщица, шапошница, хлбница, колашница; с помощью иха, как правило, образуются номинации жены «мастерового человека» по статусу мужа: кузнечиха, сапожничиха. Выбор зависит также от происхождения мотивирующего слова: лексемы с ша образуются от иноязычных имен: фельдмаршальша, генеральша, гофмейстерша, брегадирша, капитан-ша, капральша (исключения: салдатка, игуменья). Отмечаются особенности прагматики некоторых женских имен: «На ха кончащиеся женские, от мужеских происходящие, унизительное знаменование имеют и происходят по большей части от посмеятельных прозвищей»: чесночиха, костылиха, болва-ниха [Ломоносов 1952: 472].
М.В. Ломоносов, понимая сложность формулирования универсальных правил образования имен, «никаким правилам не подверженных», от «несчетного множества» названий городов, сел, рек, озер и т. п., предлагает оставить их «общему всех учителю – повседневному употреблению» [Ломоносов 1952: 471].
Таким образом, в тексте грамматики М.В. Ломоносов показал ту часть русских агентивов, для которой можно сформулировать определенные закономерности, которая подчиняется правилам. В материалах к трудам по филологии сохранилось собрание номинаций человека, не вошедших в параграфы грамматики: по месту (от топонимов и гидронимов): Португалiя -ецъ, Ишпанiя, Германiя, Голландiя, Италiя (-янецъ), Неаполь (-анецъ), Сицилiя ( 24 иецъ), Англия аглинчанинъ, -узъ: Францiя; як: Польша, -аръ: Швейцарiя, Швецiя шведъ, Данiя датчанинъ, Норвегiя норвежецъ, лопарь, корлякъ, турчанинъ, турокъ, татаринъ, китаецъ, камчадалъ, якутъ, жидъ, грекъ, си ринъ, персiянинъ, арапъ, аравитянинъ, египтянинъ, перуанецъ, ме/кс/иканецъ, хилiянецъ, бразилiянецъ, сiямецъ, трансилванецъ [Ломоносов 1952: 640]. Приложение содержит набросок классификации коррелятивных пар м. и ж. рода и перечень словообразовательных формантов: ца, к, ша, ха, ня. Наблюдения М.В. Ломоносова и собранный им материал легли в основу освещения деривационных процессов в области существительных со значением лица в грамматиках XIX–XX вв. [Востоков 1831: 10–52; Павский 1842; Аксаков 1880 и др.].
Словообразованию имен существительных посвящен второй том «Фи-лолологических наблюдений над составом русского языка» протоиерея Г.П. Павского, выделившего производные имена, «при которых есть произ-водственныя буквы или слоги, служащие отличием известной породы имен» [Павский 1842: 16]. Используются термины окончание (в значении суффикс) и словопроизводство: «Из всего видно, что окончание уй не свойственно русскому словопроизводству [Павский 1842: 29].
Дериваты с семантикой интенсивности признака, качества, названного в мотивирующем слове (архи-, гипер-, мега-, обер-, пере-, прото-, раз-/рас-, сверх-, супер-, ультра-, экстра-)
Согласно наблюдениям ученых, в русском языке конца XX в. наблюдается «аббревиатурный взрыв», который распространяется на «слоговые аббревиатуры»: трудрмосы, выборосы [Николина 2005: 128].
Отмечается широкое использование усечений неформал, маргинал, межрегионал, активизация которых связывается как с внутренними тенденциями развития языка, прежде всего языковой экономией, так и влиянием заимствований [Николина 2005: 129].
В.Н. Шапошников [Шапошников 2010: 90–102] в «словообразовательном очерке эпохи», основу которого составил анализ предшествующих исследований, пришел к выводу о преемственности и непрерывности русской словообразовательной системы: новое осуществляется на базе предшествующего. Автор не касается полемики о традиционности – нетрадиционности новейшего словообразования и считает корректным назвать в качестве характерной черты эпохи 1990-х гг. изменение круга производящих основ и специфику создаваемой лексики. Внимание ученого сосредоточено на отыменном словообразовании, в том числе на именах, образованных от прилагательных с помощью суффиксов (силовик, теневик, финанс. жарг. боковик, домработник) и «эллиптическим путем», «при устранении аффикса» (неформал, нелегал, сексапил, федерал, муниципал, маргинал, гомосексуал). В.Н. Шапошников не использует термины «нулевая аффиксация» и «нулевой суффикс». Аффиксальное словообразование осуществляется по известным русским образцам; при этом в новейшее время неологизмов на -ист по сравнению с 1920-ми годами появляется не столь много. Внимание ученого сосредоточено на двух группах существительных, за счет которых происходит пополнение современной лексики: в первой группе относятся заимствования «без аффиксальных приращений» (аудитор, брокер, дилер, клипмейкер, имиджмейкер, киллер), ко второй группе – те единицы, которые, в основном, образуются от «свежезаимствованных» существительных (лоббист, коррупционер, государственник, державник, рекламщик, перекупщик).
Некоторые комментарии В.Н. Шапошникова небезупречны и вызывают возражения. Заимствования активно вовлекаются в процесс комплексного освоения русским языком, что в ряде случаев приводит к переосмыслению морфемной структуры слова, установлению и закреплению связей неологизма с лексемами, приобретающими признаки мотвированных слов. Заимствования «обрастают» однокоренными единицами словообразовательнго гнезда; так, в настоящее время аудитор, клипмейкер и имиджмейкер являются мотивированными, так как имеются лексемы аудит, клип, имидж, и финали так называемых безморфемных заимствований воспринимаются как деривационные аффиксы -ор, -мейкер: аудитор – специалист, занимающийся аудитом . Спорным представляется утверждение автора о том, что продуктивная модель с -мен в настоящее время является новой. В.Н. Шапошников пишет: «к предшествующему единичному джазмен добавились в активное употребление бизнесмен и шоумен» [Шапошников 2010: 90–102]. Однако джазмен – не единичный дериват, наряду с ним известны спортсмен, яхтсмен и другие. К продуктивным способам деривации автор относит сложение.
Наряду с выделением наиболее продуктивных способов деривации из числа существующих отмечено появление новых: «В современной речи продолжает формироваться новый комбинированный способ – усечение с суффиксацией», предлставленное рядом моделей, «наиблее продуктивным является суффикс –ик» (нацик) [Николина 2016: 339].
Специализация формантов. Одна из основных тенденций развития системы русского словообразования ученым видится в специализации слово образовательных моделей и аффиксов [РЯСО 1968; Крысин 2003: 88; Земская 2009]. Одним из главных итогов исследования Е.А. Земская называет спе циализацию суффиксов: «Вырабатываются форманты, закрепленные за пере дачей одного-двух определенных значений (-чан(ин) – житель , -ец/-овец – член, последователь , -ист – сторонник, последователь ); «…вырисовывается общая тенденция к закреплению за отдельными формантами своих участков системы», что Е.А. Земская называет «тендендией к наведению порядка в системе словообразования», не столь ярко выраженной в разговорном языке [Земская 2009: 123]. Универсальный характер «комплекса» -чанин отмечает Н.С. Валгина: «Комплекс -чанин (-чане) все более становится универсальным при обозначении лица (лиц), по принадлежности к нации, народу; по отнесенности к городу, местности проживания» [Валгина 2001: 135]. Л.П. Крысин определяет данную закономерность как «установление взаимно-однозначных отношений между аффиксом и выражаемым им значением: ср., например, вполне определившееся к концу нынешнего века отношение между значением житель города (местности) и суффиксом – чанин вместо имевшей место в недавнем прошлом множественности суффиксов, «обслуживавших» это словообрразовательное значение. Во-вторых, тенденция к специализации словообразовательных моделей выражается в «распределенности» аффиксов и соответствующих моделей словообразования по тем или иным сферам языка. Например, в техническом «языке» высока – по сравнению с другими сферами речевой деятельности чедлвека – продукти-венрсть суффиксов -щик/-чик и -атор. С помощью -щик/-чик образуются названия профессий: расклейщик, перекладчик и под., а суффикс -атор участвует в образовании и имен лиц, и названий механпзмов, иногда совмещая в одном слове оба значения: аэратор, дегазатор и под.» [Крысин 2003: 88]. В сфере спортивной терминологии ученые отмечают активность «сложносо-ставных наименований»: легкоатлет (видо-родовой тип), копьеметатель (прямо-дополнительный), конькобежец (косвенно-дополнительный) [Андреев, Замбржицкий 1963; Крысин 2003: 88–89].
Суффиксальная деривация неоагентивов в современном русском языке
Гипер- (от греч. hyper над, сверх ). Отнесен к префиксам, использующихся в научной терминологии [Земская 1973: 264]; продуктивность в разговорной речи не отмечена [Земская 1981]. В словаре Т.Ф. Ефремовой отсутствует. Рассматривается как активизирующийся префикс [Жданова 2010: 601; Рацибурская 2012: 23]; проявляющий меньшую активность по сравнению с супер- [Рацибурская 2015: 142]. Входит в состав неологизма гиперсексуал: То ли он на этом зациклился, то ли вправду был гиперсексуалом [В. Мясников. Водка, 2000 ], который имеет множественную мотивацию существительным и прилагательным.
Мега- (от греч. megas большой ). Отсутствует в [Ефремова 2005; Улу-ханов 1996], отнесен к префиксоидам [Козулина 2009]. У префикса, который «перекочевал» в русский язык [Маринова 2015: 41], отмечается возрастание словообразовательной активности в современном языке [Жданова 2010: 60– 61; Рацибурская 2012: 23; Рацибурская 2015: 144]. Неодериваты: мегазвезда (публ.) [НРЛ-91; НСЗ-14]; мега-звезда [И, 2002.08.21 ; И, 2001.07.22 ], мега-спец, мега-фанат [Хулиган, 2003.12.15 ], мега-оптимист [коллективный. Любовь и голуби (2007–2011) ].
Обер- Префикс заимствованный, обозначает интенсивность негативного признака, свойства и используется как синоним по отношению к сверх- и супер-, однако не является, в отдичие от вышеназванных, активным формантом последних десятилетий [Земская 2000: 117; 2009: 77]. Авторы отмечают регулярность и продуктивность префикса в разговорной речи с примерами обер-лодырь и обер-плут [Ефремова 2005: 319], продуктивность в производстве разговорных экспрессивно-оценочных номинаций типа обер-жулик, обер-лодырь, шутливого окказионализма А.П. Чехова обер-знайка, употребленного по отношению к Гиляровскому [РГ-80: 229].
Данные неографии: обертюремщик [НРЛ-78]; обер-шпион (ирон.) [НРЛ-80]; обер-реваншист [НРЛ-84]; обер-расист [НРЛ-85]; обер-каратель (газ.-публ.), обер-палач (газ.-публ.), обер-убийца (газ.-публ.), обер-шпион (газ.-публ.) [НСЗ-97]. Единичные неологизмы с префиксом обер- использу ются для выражения негативной оценки: тонкогубый педант с полирован ными ногтями был обер-шпионо м и в ведомстве де Санглена, и те перь в ведомстве Бенкендорфа [Ю. Давыдов. Синие тюльпаны, 1989 ]. Пере- (исконный). Префикс относится к глагольным [Земская 1973: 291], регулярным и продуктивным субстантивным в значении повторного действия (перевыборы), к нерегулярным в значении промежутка (пересмена) [Ефремова 2005: 368–369], к регулярным и продуктивным адъективным (латаный-перелатаный) и глагольным (перевезти) [Ефремова 2005: 371], к малопродуктивным со значением интенсивности (переволноваться) [Ефремова 2005: 372–373]. Входит в состав активных префиксов, использующихся в разговорных «конструкциях с повторами» (академик-переакадемик) [Земская 1981: 107]. В настоящее время дериваты с семантикой интенсивности используются в СМИ: Владимир Рыжков оппозиционер-переоппозиционер [ТВЦ,22.11.2015].
Прото- (исконный). «Достаточно регулярная и продуктивная» словообразовательная единица, участвующая в деривации агентивов, «означающих высшую степень проявления качества, заключенного в мотивирующем имени существительном»: протобестия, протоканалья [Ефремова 2005: 429]. Данные дериваты приводятся как просторечные с семантикой лицо, в высшей степени обладающее признаком того, кто назван мотивирующим словом [РГ-80: 230].
Представляется некорректным использовать протобестия [Н.В. Гоголь, 1836] и протоканалья [Н.С. Лесков, 1869] как примеры неологизмов, иные подтверждения продуктивности модели отсутствуют. Раз-/рас- «Регулярная и достаточно продуктивная (особенно в окказионализмах художественной и разговорной речи) словообразовательная единица» [Ефремова 2005: 430] (раскрасавец, раскрасавица, расподлец). В исследованиях приводятся раздурак, раскапиталист, раскрасавчик [Земская 1973: 34]. Материал неографии: номинации по свойствам, качествам: рас-фронтовик [НРЛ-82], разлиберал [НРЛ-87]. Модель: раз-/рас- + Ag относится к малопродуктивным.
Сверх- выходящий за пределы обычного , в высшей степени проявляющий свое качество , имеющий исключительные свойства, качества , превосходящий подобное . Префикс исконный. Ученые не отмечают продуктивности [Рацибурская 2015], связывают регулярность и продуктивность с предметными именами в научной терминологии; единственный пример агентива: сверхчеловек [Ефремова 2005: 449].
Материал неографии: сверхшпион шпион высокого класса [НСЗ-71]; сверхоптимист [НРЛ-79; НСЗ-97]; сверхгений [НРЛ-81]; сверхтолстосум, сверхъястребы (ястребы, представители милитаристских кругов) [НРЛ-84]; сверхполиглот [НРЛ-86]; сверхинтернационалист (неодобр.), сверхкуратор, сверхпсихопат [НРЛ-87]; сверхтрезвенник [НРЛ-88]; сверхбогач [НРЛ-81; НСЗ-97]; сверхсупермен [НРЛ-84; НСЗ-97]; сверхагент агент разведслужбы, способный к выполнению наиболее сложных заданий , сверхгимнаст никем не превзойденный, выдающийся гимнаст , сверхмужик (простореч.) мужик, мужчина, обладающий сильной волей, мощным интеллектом, большой физии ческой силой [НРЛ-90]; сверхрыночник [НРЛ-92]; сверхтрудяга (разг.) [НРЛ-93]; сверхфанат фанат, болельщик [НРЛ-90]; сверхмастер [НРЛ-91]; сверхдемократ [НРЛ-90; НСЗ-14].
Неологизмы входят в ономасиологические группы: 1) номинаций по профессиональной деятельности: сверхагент, сверхкуратор, сверхшпион; 2) по свойствам, качествам, оцениваемым негативно: сверхбогач, сверхдемократ, сверхпсихопат, сверхтрезвенник; оцениваемых положительно: сверхгений, сверхмужик; 3) по участию в спорте: сверхгимнаст. Все единицы не-ографии относятся к м. р. за исключением лексемы общего рода сверхтрудяга.
Неогентивы, мотивированные неодушевленными (предметными и др.) именами
Суффиксальная деривация является регулярным и высокопродуктивным средством образования номинаций лица. Рост продуктивности суффиксов со значением лица в течение последних десятилетий связан с укреплением личностного начала в современном русском языке: «Рост личностного начала в современном словообразовании проявляется в словообразовательной активности суффиксов -ец, -(н)ик, -щик(-чик), -ист, -ант, образующих наименования лиц» [Николина 2012: 46].
Суффиксация подверглась наиболее тщательной и основательной разработке в трудах лингвистов: Г.П. Павского, В.В. Виноградова, Г.А. Лыкова, И.Ф. Протченко, З.А. Потихи, Н.А. Янко-Триницкой, Е.А. Земской, Н.А. Ни-колиной. Насчитывается более ста суффиксов разной степени продуктивности. По подсчетам З.А. Потихи, в русском языке имеется 60 суффиксов «мужского пола» и 25 – «женского пола» [Потиха 1970: 172]. А.Г. Лыков обращается к суффиксации при деривации существительных м. р. ввиду их «центрального положения» в составе обозначений лица [Лыков 1959: 18], В.В. Виноградов указывает суффиксы, с помощью которых осуществляется образование номинаций лица м., ж. и ср. р. Е.А. Земская обращает внимание на то, что «особенность имен существительных как части речи (они служат для названия всех предметов, явлений и лиц окружающего нас мира) приводит к тому, что суффиксы имен существительных самые многочисленные и разнообразные» [Земская 1963: 30].
Ученые наблюдают изменение степени продуктивности словообразовательных моделей [Костомаров 1994: 156]. В.В. Виноградов выделяет продуктивность четырех-пяти типов из всех суффиксов отвлеченных сущестив-тельных [Современный 1952: 117], что соотносится с выводами А.Г. Лыкова об активности суффиксов имен со значением лица: в ТСУ на долю производных с суффиксом -щик/-чик приходится 15%, -(н)ик – 13,5% [Лыков 1959: 33]. Один и тот же суффикс обнаруживает активность и продуктивность в одно время и является малопродуктивным или непродуктивным – в другое. Объяснение этого явления лежит в плоскости языковой и внеязыковой. Например, длительное время продуктивным остаются суффиксы -ик, -ист, -ник, -шик/-чик.
Рассматривая «новые, созданные после Октябрьской революции, названия лиц по профессии, роду деятельности, характерной черте», Е.А. Земская прежде всего называет суффикс -ик, присоединяемый к основам имен прилагательных на -ный, и -ник и к основам существительных: колхозник, физкультурник, полярник, ударник, отличник, допризывник, дошкольник, курортник, общественник, единоличник; в качестве неологизмов приводятся бумажник (ЛГ, 1955) работник бумажной промышленности , прикладник (И, 1960) художник, занимающийся прикладным искусством ; отделочник (И, 1961) рабочий, занимающийся отделочными работами [Земская 1963: 7–8]. Мотивирующими словами для неологизмов названы: атомник – атом, целинник – целина (аналогичные примеры: лесник и водник), нахимовец – Нахимов, суворовец – Суворов (аналогично: ленинец – Ленин), ракетчик – ракета, вертолетчик – вертолет (аналогично: газетчик, переплетчик) [Земская 1963: 8].
Т.Ф. Ефремова в обзоре способов словообразования выделяет 18 суффиксов лица: «в названиях лица (мужского и женского пола) наряду с суффиксами -ец, -ист, -к-, -ник, -ниц, -тел , -чик, обычно рекомендуемыми программами, следует изучать функционирование и активизировать такие словообразовательные единицы, как -ик- (выпускник, отличник, родственник), -щик- (барабанщик, гардеробщик), -льщик- (болельщик, бурильщик, точильщик), -иц- (выпускница, отличница, родственница), -чиц- (буфетчица, летчица, разведчица), -щиц- (барабанщица, гардеробщица), -ор- (архитектор, комбайнер и комбайнёр, шахтёр), а на продвинутом этапе – суффикс -ун-(бегун, прыгун), аффиксы, образующие названия лиц по месту жительства: -ец- (литовец, эстонец), -ин-, -анин- (горожанин, грузин, татарин)…» [Ефремова 2005: 631], словарь словообразовательных единиц содержит гораздо более объемный и богатый инвентарь суффиксальных словообразовательных морфем, не ограничивающийся вышеперечисленными.
Исследователи обращают внимание на суффиксы, с помощью которых образуются номинации мужчин и женщин в общем и молодежном жаргоне: -ёнок (бейбёнок), -отк(а) (симпотка, сексотка), -лк(а) (давалка, грелка), -ц(а) (бабца) и др. [Ефремов 2011].
В современной русистике сохраняется традиция считать все производные номинации женщин образованными от однокоренных единиц м. р., рассматривать суффиксальную деривацию имен лиц и обозначений женщин отдельно, считая образование названий женщин модификационным словообразованием: «куз-ин-а, синьор-ин-а… представляют собой названия лиц жен 154 ского пола, образованные от соответствующих названий лиц мужского пола» [Рацибурская 2003: 52]. В данной работе образование феминитивов включается в мутационную деривацию. Генетически многие единицы ж. р. мотивированы коррелятами м. р., однако с учетом синхронического подхода мотивируются а) агентивами м. р. (учитель – учительница, бомж – бомжиха); б) существительными, не являющимися номинациями лица (комсомол – комсомолка); в) прилагательными (художественная гимнастика – художница).
В данной работе квалификация способа словообразования, определение словообразовательного форманта не всегда совпадает с приводимой в словарях неологизмов, «ежегодниках» и «десятилетниках». Первая причина – столкновение диахронического и синхронического подходов при определении способа деривации. С точки зрения современного носителя языка (по И.С. Улуханову – «среднего») дериват может иметь в качестве мотивирующего не то слово, которое реально участвовало в производстве агентива. Представляется правомерным в каждом конкретном случае находить современный, аутентичный мотиват, который в сознании носителя языка семантически и деривационно соотносится с производным словом: слово россиянец считаем мотивированным именем собственным Россия (суффикс -анец), а не Россияния [НСЗ-14, 3: 618].