Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Раннее творчество Н. Заболоцкого в контексте эстетики и художественной практики символизма
1.1. Роль символизма в художественном сознании авангарда: научные итоги проблемы
1.2. Ранний Н. Заболоцкий в контексте «пограничной поэтики» первой трети XX века
1.3. Символизм как «текст культуры» в восприятии Н. Заболоцкого
Глава 2. Система мотивов в поэзии раннего Н. Заболоцкого в контексте диалога с символизмом
2.1. Поэтическая рефлексия мотива «пляска смерти» в лирике Н. Заболоцкого
2.2. Урбанистические мотивы в цикле Н. Заболоцкого «Столбцы» и поэтика символизма
2.3. «Библейский текст» ранней лирики Н. Заболоцкого как отражение идей литературного синтеза первой трети XX века
Глава 3. «Тексты искусства» в системе лирического сознания раннего Н. Заболоцкого
3.1. Метафора «мир-театр» как отражение авторского видения мира
3.2. Поэтика звучащего мира в системе онтологических координат цикла «Столбцы»
3.3. Семантика музыки и музыкальных образов в лирическом тексте «Столбцов»
Заключение
Библиографический список
- Роль символизма в художественном сознании авангарда: научные итоги проблемы
- Поэтическая рефлексия мотива «пляска смерти» в лирике Н. Заболоцкого
- «Библейский текст» ранней лирики Н. Заболоцкого как отражение идей литературного синтеза первой трети XX века
- Метафора «мир-театр» как отражение авторского видения мира
Введение к работе
Творчество Н. Заболоцкого на разных этапах развития литературоведческой мысли привлекало исследователей, но до сих пор, как показывают наблюдения, остаются проблемы, не нашедшие достаточного отражения в научной литературе. Недавно отмечался 100-летний юбилей со дня рождения поэта, что дало возможность, наряду с другими фактами, говорить о Н. Заболоцком как о самом молодом классике русской литературы1. Кроме того, под знаком этого события сформировалась новая волна интереса к его жизни и творческому наследию: состоялись юбилейные конференции, появилось много статей и сборников, которые демонстрируют вектор интереса ученых в отношении творчества поэта2.
Несмотря на повышенное внимание к наследию Н. Заболоцкого, нельзя констатировать, что уже все грани поэтического творчества этого художника исследованы, потому что наследие большого поэта не может быть исчерпано интерпретаторами до конца. На наш взгляд, остается еще очень много вопросов, требующих вдумчивого анализа, подробных комментариев. Не случайно в научной литературе появляются высказывания такого характера: «... не просто специалисты в области поэзии 20 - 50-х гг. - специалисты именно по Заболоцкому, не зная друг друга, сплошь и рядом либо изобретают велосипед, либо повторяют утверждения, убедительно опровергнутые теми, кто более пристально занимался данной конкретной проблемой»3, и в то же время в последних исследованиях прямо заявляется, что «Заболоцкий остается одним из самых неисследованных русских поэтов»1.
К числу проблем, требующих детального рассмотрения, относится проблема взаимодействия и творческого пересечения Заболоцкого с литературными направлениями первой трети XX века, и прежде всего с символизмом. По мнению ученых, Н. Заболоцкий - «достойный наследник культуры серебряного века»2, а может, «ее завершитель»3, своеобразие и неповторимость которой во многом определяются именно символизмом. Пожалуй, ни одно большое исследование, будь то монография, исследование биографического характера, учебное пособие, диссертация, посвященное изучению творческого наследия поэта, не обходится без упоминания о наличии символистского следа в контексте раннего творчества Заболоцкого . Между тем, в корпусе работ о творчестве поэта, при несомненном присутствии значимых положений и выводов, на сегодняшний день нет целостного научного исследования, посвященного этой сложной и неоднозначной проблеме, что и определяет актуальность и новизну диссертационного исследования.
Не вызывает сомнения подход, при котором раннее творчество Н. Заболоцкого рассматривается в контексте поэтического авангарда, чему и посвящено подавляющее количество научных работ. Но, помня о том, что первая треть XX века отмечена сложной соотнесенностью различных направлений и течений, нельзя однозначно утверждать, что творческая позиция Н. Заболоцкого формируется исключительно в рамках авангардистской художественно-эстетической парадигмы. Учитывая, в первую очередь, особенности культуры обозначенного периода, можно утверждать, что сама культурная ситуация эпохи, складываясь в сложном переплетении художественных систем, обусловливает столь же сложный процесс самоопределения творческой личности, поиска своей «точки» в системе поэтических координат.
По мнению исследователей, для Заболоцкого, характерна «высокая степень открытости по отношению ... к культуре»1, куда, несомненно, вписываются не только культурные традиции прошлого, но в большей степени и «ближняя» традиция, формирующаяся в художественно-эстетических системах первой трети XX века, и прежде всего символизма.
Устанавливая параллели и точки творческого пересечения, литературоведы, формируя наше представление об особенностях поэзии Заболоцкого, охотнее обращаются к отдаленной традиции, начиная с античности и заканчивая XIX веком. В этом ряду упоминаются имена Г.Р. Державина, А.С. Пушкина, Ф.И. Тютчева, А.А. Фета, Н.А Некрасова, а также зарубежные классики, например, Гете, В. Шекспир и др. . Между тем, как показывают единичные статьи и разрозненные замечания, вполне обоснованные и справедливые, связь поэта со всей культурой первой трети XX века не менее значима, чем освоение более ранних культурных эпох. И действительно, кажется странным, что при упоминании имен В. Хлебникова, В. Маяковского, Д. Хармса, А. Введенского «в освещении поэтических текстов Заболоцкого [...] почти не звучат имена русских символистов»3, а если и упоминаются, то очень скромно, хотя уже современниками было отмечено, что «при всей необычности своего письма Заболоцкий и в раннюю пору был, конечно, связан с традициями нашей литературы, и старыми и новыми» (курсив наш. - Е.К.).
Безусловно, в парадигме эстетических систем первой трети XX века ведущая роль в формировании этой «новой» традиции принадлежит символизму, во многом определившему вектор развития русской литературы всего XX века. В поле символизма формируются индивидуально-поэтические системы многих известных поэтов-«несимволистов» (и даже «антисимволистов») того времени, в том числе и Н. Заболоцкого. Более глубокое осмысление раннего творчества Заболоцкого сквозь призму художественно-эстетической системы символизма позволит утверждать, что оно складывается «на границах», располагаясь в поле пересечения авангарда и символизма, что свидетельствует о сложном поиске Заболоцким своего стиля. Художественные искания Заболоцкого приближают его к таким поэтам, как Н. Гумилев, В. Хлебников, Б. Пастернак, М. Цветаева и др., причисляя его к «наследникам символизма».
Тема работы предусматривает исследование аспектов «символистской поэтики» Н. Заболоцкого, понятой в широком смысле, что подразумевает выявление не только типологически сходных мотивов и тем, разработанных символистами, но и особенностей образно-стилевой системы. Кроме того, подобное исследование, носящее сравнительно-типологический характер, поможет осмыслить особенности литературы XX века в целом и поэзии в частности, которая развивалась под влиянием художественных доминант, среди которых одно из ведущих мест принадлежало символизму.
Объектом диссертационного исследования является раннее творчество Н. Заболоцкого, в частности первая книга поэта «Столбцы», переработанная впоследствии в цикл «Городские столбцы». Обладая художественным единством и в то же время будучи вписанным в ранний период творчества поэта, данное произведение является ярким воплощением «пограничной поэтики», свидетельством взаимодействия и синтеза разных художественно-эстетических систем в период поиска Заболоцким своего места в сложном поэтическом пространстве литературы первой трети XX века.
Предметом исследования являются жанрово-стилевые особенности освоения Н. Заболоцким «заветов символизма» (Вяч. Иванов), которые стали своеобразным творческим ориентиром для многих художников эпохи. Приближаясь к символизму или, наоборот, дистанцируясь от него, поэты позиционировали себя в литературе обозначенного периода. Символистская модель художественного сознания, выступающая на уровне сюжетов, тем, мотивов, образов, сферы семантической поэтики, активно осваивалась и переосмысливалась (осознанно или опосредованно) многими художниками слова, в том числе и Н. Заболоцким.
Источниковая база диссертационного исследования По мнению исследователей, «когда говорят о разных изводах стихотворений Заболоцкого, почти всегда имеют в виду "Столбцы", потому что в обоих вариантах (1929-го и 1958-го гг.) перед нами - цельный и законченный авторский труд, книга, представляющая собой нечто большее, чем сумму составляющих ее текстов»1, что дает нам возможность при необходимости обращаться к тому и другому варианту текста. Несмотря на вписанность цикла в раннее творчество, куда также входят «Смешанные столбцы» и поэмы, он может быть рассмотрен независимо от представленного контекста как самостоятельное произведение, как своеобразная художественно-поэтическая теория, что подтверждено большим количеством научных работ. Кроме того, по мнению исследователей, стихи «Смешанных столбцов» «существенно отличаются от стихов первой части по тематике и по манере» , что дает нам возможность обращаться непосредственно к «Столбцам».
Обозначенная проблема требует обращения не только к поэтическому наследию Н. Заболоцкого, но и к воспоминаниям современников , письмам поэта3, манифестам, литературно-критическим статьям. Большое значение для понимания творческой позиции Заболоцкого имеют мемуарные и биографические материалы, собранные в сборнике «Огонь, мерцающий в сосуде» , исследования, представленные в сборнике «Труды и дни Николая Заболоцкого»5, также большой труд Н.Н. Заболоцкого «Жизнь Н.А. Заболоцкого»6. Говоря о публикации произведений Н. Заболоцкого, следует отметить, что количество полновесных изданий не превышает десяти, свидетельствуя о достаточно сложном отношении литературной общественности к наследию поэта. В их числе - «Столбцы». Ленинград, 1929; «Стихотворения и поэмы». М. - Л., 1965; «Избранные произведения»: В 2-х т. М., 1972; «Собрание сочинений»: В 3-х т. М, 1983-1984; «Вешних дней лаборатория: Стихотворения (1926-1937 годы)». М., 1987; «Полное собрание стихотворений и поэм». М., 2002.
Кроме того, в контексте диссертационного исследования важно обращение к художественным источникам, как творческим, так и теоретическим, отражающим символистский контекст литературы первой трети XX века. Среди особо значимых имен - В. Брюсов, К. Бальмонт, Вяч. Иванов, А. Белый, А. Блок и др.
Степень научной разработанности проблемы
Рассматривая обозначенную проблему и степень ее научной разработанности, выделим две позиции: во-первых, следует обратиться непосредственно к специфике проявления и степени выраженности символистского влияния на раннее творчество Н. Заболоцкого; во-вторых, необходимо ввести в обзор литературы работы, посвященные раннему творчеству поэта и прежде всего анализу «Столбцов».
Исследования последних лет, в которых анализируются не только «Столбцы» в целом, но и отдельные стихотворения, входящие в цикл, убедительно доказывают, что «Столбцы» построены на большом количестве общекультурных мифологем и символов. По сути, это эзотерический текст, к интерпретации которого можно подходить сквозь призму различных культурных кодов: мифологического, фольклорного, библейского, средневекового, оккультного. Пытаясь расширить смысловое поле «Столбцов», ученые постоянно увеличивают количество шифров, предполагая также, что «философскими парадигмами, на которые опирается мировоззрение Заболоцкого, является гностицизм, Египетская книга мертвых, христианские ереси и, не исключено, русский мистический анархизм» и т.д.
В связи с исследованием проблемы «Заболоцкий и символизм» для нас в большей степени представляет интерес постсоветская критика, когда начинают складываться новые точки зрения на раннее творчество Н. Заболоцкого. Наиболее значимыми в этом отношении являются работы А. Пурина, К. Пчелинцевой, И. Лощилова, А. Силантьева, Н. Сироткина, А. Гик, Т. Игошевой, Н. Шром, а также исследования зарубежных ученых И. Мазинг-Делик, А. Юнггрен, М. Каратоццоло, С. Пратт и др.
В качестве доминанты утверждается мысль о том, что «Столбцы» -сложный текст, являющийся «лучшим сочинением поэта и главным делом его жизни» , потому что «изначальная манера Н. Заболоцкого так и осталась непревзойденной и по своеобразию, и по безотносительной художественной ценности»2. Цикл можно сравнить с калейдоскопом, поворачивая который мы увидим все новые и новые смысловые «рисунки», открывающиеся лишь внимательному и опытному читателю3.
В этом поле культурных кодов важное место принадлежит символизму, и попытка прочтения раннего творчества Заболоцкого сквозь призму этого кода намечена в научной литературе. Как было упомянуто выше, элементы символизма в творчестве поэта, присутствующие в разных вариантах, выделялись некоторыми учеными. Но в целом разговор о символизме в связи с Н. Заболоцким сводится к простой констатации фактов. Чаще всего говорят о восприятии Н. Заболоцким поэтов-символистов, о его отношении к предшественникам и современникам, опираясь на высказывания самого Заболоцкого или тех, кто его знал. Интересы литературоведов сосредоточены на изучении раннего творчества Н. Заболоцкого в основном безотносительно к символистскому контексту. В исследованиях широко и полно представлен вопрос об отношениях и связях Н. Заболоцкого с авангардом и группой «Обэриу». Между тем, опираясь на высказанное суждение о том, что «Н. Заболоцкий своим творчеством подтверждает тот факт, что первая треть XX века - единая культурно-историческая эпоха»1, необходимо найти истоки этого единства.
Несмотря на наличие явного символистского «следа» в поэтическом наследии Заболоцкого, степень его выраженности, как показывают научные работы, различна. Совершенно очевидно, что исследователи, обращая внимание на интересующую нас проблему, рассматривают ее под разным углом зрения, что дает возможность выделить несколько направлений в научных подходах.
Все исследовательские позиции можно представить в двух ключевых моментах, которые раскрывают отношение Н. Заболоцкого к символизму. При этом, говоря о взаимоотношениях Заболоцкого с символизмом, обращаются как к философско-эстетической позиции поэта, так и к проблеме использования поэтических средств, характерных для символизма и введенных им в художественную практику.
Для исследователей представляется важным рассмотреть, какова степень влияния символизма на Заболоцкого, соответствует ли восприятие художника мировосприятию поэта-символиста. Н. Заболоцкий, бесспорно, находился в поле символистского «притяжения», о чем свидетельствует его статья «О сущности символизма» (1922), написанная намного позже, чем символизм утратил свои позиции как ведущее направление. При этом упоминаемая работа наиболее часто встречается в современных литературоведческих изысканиях (А. Македонов, Н.Н. Заболоцкий, Н. Шром, И. Лощилов, М. Стояновский и др.).
Одна из точек зрения, представленная в научной литературе, заключается в том, что символизм всегда был чужд Н. Заболоцкому, для которого характерно «стремление отмежеваться от него, найти свой путь»1, что символистские источники оказываются «идейно неблизкими автору», а «символистская оторванность от реальности не до конца удовлетворяла его». В качестве доказательства неприятия поэтом символистской философско-эстетической системы выбирается, как правило, одно стихотворение, которое может служить ключом к пониманию позиции Заболоцкого: «Собственно говоря, "Незрелость" - это двойной манифест, в котором поэт недвусмысленно высказывает свое негативное отношение к символизму, а также декларирует собственные мировоззренческие принципы» (курсив наш. - Е.К.).
Отрицательное отношение Н. Заболоцкого к символизму подкрепляется прежде всего высказываниями самого поэта4, возможно, поэтому мы можем встретить в научной литературе предположения о том, что «отличительная черта Заболоцкого - [...] твердая суверенность по отношению к современникам»5. Таким образом, данная точка зрения оформляется вслед за высказываниями самого автора. Но, как показывает поэтическая практика, если художник провозглашает свою дистанцированность от какого-либо явления, это не всегда следует интерпретировать однозначно. В особенности, если вопрос касается символизма, который был мощным и крупным явлением, в орбиту которого (прямо или опосредованно) вовлекались представители самых разных видов и жанров художественного творчества.
В таком контексте появляются суждения, что «самобытное творчество Н. Заболоцкого так или иначе тяготеет к тем художественным достижениям и открытиям, которые были совершены символистами»1, но, как продолжает автор, «эстетическая позиция Заболоцкого значительным образом отличается от убеждений символистов» (курсив наш. - Е.К.). По мнению Т. Игошевой, путь, выбранный Н. Заболоцким, - это преодоление символизма. Но, как показывает логика литературного процесса, здесь скорее следует вести речь не столько о неприятии, сколько о полемике, противоречивости позиции поэта.
Вторая точка зрения, которая представляется наиболее убедительной, заключается в том, что нельзя однозначно говорить о приятии или отрицании Заболоцким символизма в силу особой ситуации «притяжения -отталкивания», вырабатываемой, может быть, неосознанно, опосредованно -вот почему в ряде научных работ подчеркивается, что «в определении традиций, питающих творчество Н. Заболоцкого, символизм занимает свое, и достаточно большое, место» .
Исследователи, пытаясь выделить, что же сближает раннее творчество поэта с символизмом, отмечают ряд позиций, одна из которых, свидетельствуя о причастности мировоззрения Заболоцкого мироощущению символистов, заключается в следующем: «метафизические гротески -"Столбцы" Н. Заболоцкого - очень созвучны эпохе модерна, рожденной глубокими разочарованиями и сомнениями в реальности и достижимости мировой гармонии вообще» .
Далее мы можем вслед за И. Лощиловым (который в большей степени, чем другие исследователи, пытается установить степень зависимости поэта от символизма) отметить, что Н. Заболоцкий - художник с мифологическим типом мышления: «Неомифологизм Заболоцкого - возвращение на новом витке к мифотворческим интенциям символистов» . По мнению самого поэта, наиболее удачным в этом отношении был опыт «Торжества земледелия»: «Заболоцкий гордился тем, что почти реализовал мечту символистов о своей мифологии»2.
По мнению литературоведов, Заболоцкому отнюдь не чужд принцип теургии и жизнетворчества, поэт был «устремлен к духовному претворению космоса»3; по Заболоцкому, главный закон искусства - «путь из жизни к художественному образу и снова в жизнь, в быт» . Кроме того, определяющим принципом его творчества является принцип двоемирия, наследуемый у символистов, где «один - мир идей, архетипов, высоких качеств и совершенства», а «другой мир - мир человеческий, мелкий, испорченный, охарактеризованный бесполезными попытками сравняться с мифом, догнать архетипические формы человека и достигнуть власти»5.
Некоторые авторы идут другим путем, сравнивая поэтические опыты Н. Заболоцкого и отдельных поэтов-символистов. Здесь мы можем выделить работы И. Роднянской, М. Стояновского6, в которых сопоставляются образные системы А. Блока и Н. Заболоцкого, А. Юнггрен , выстраивающей параллели между В. Брюсовым и Заболоцким. Статья И. Роднянской предполагает выявление точек соприкосновения в реализации темы города в творчестве А. Блока и Н. Заболоцкого на примере циклов «Город» и «Столбцы». М. Стояновский, обращаясь к отдельным стихотворениям, также устанавливает параллели в творчестве поэтов. Кроме того, он указывает на более существенные точки соприкосновения: «...сам символизм, его общий Миф, его идеи, образы и приемы [...] всегда востребовались поэтом»1.
Последняя мысль четко прослеживается в указанной монографии И. Лощилова, одна из задач которого - показать взаимосвязь Н. Заболоцкого с символизмом. Среди концептуальных положений этой работы можно выделить мысль о том, что «его (Н. Заболоцкого) мифопоэтика во многом возросла на символистской почве»2. Как и другие исследователи, И. Лощилов устанавливает параллели между образным миром Н. Заболоцкого и символистов, в частности останавливается на символике самовара, находя реминисценции, которые отсылают читателя к конкретному поэту-символисту или к символизму в целом.
Следует отметить, что исследователей привлекает в данном аспекте не только раннее творчество, но и наследие поэта в целом. Так, И. Минералова3, выявляя традиции символизма в творчестве Н. Заболоцкого, исходит из общности стилевых тенденций: прежде всего это стремление к синтезу и высокий нравственный потенциал поэзии Н. Заболоцкого, заключающийся в обращении к теме Души. Е. Эткинд отмечает, что символистские тенденции у позднего Заболоцкого возникают опосредованно, благодаря В. Хлебникову, который во многом ориентировался на открытия А. Блока4.
Обращаясь к раннему периоду творчества Н. Заболоцкого в целом, отметим, что круг научных работ, относящихся к этому вопросу, на сегодняшний день очень широк, и его формирование началось сразу же после знакомства литературной общественности с первой книжкой поэта «Столбцы». Противоречивость точек зрения, свидетельствуя о неоднозначности восприятия, подтверждает мысль о том, что появился талантливый художник, имеющий свой взгляд на действительность. Уже в первых критических откликах, наряду с отрицательными оценками, появляются такие замечания, которые будет развивать и доказывать современное литературоведение: «В его стихах есть тот своеобразный и оригинальный подход к вещам, который при условии большого вкуса и большого мастерства (что есть у него) создает подлинное произведение искусства»1. На сегодняшний день можно обобщить положения, отражающие ход исследовательской мысли в отношении раннего периода творчества поэта. Некоторые из них уже были отмечены выше.
«Столбцы», представляя собой единый текст и свидетельствуя о специфической манере автора, занимают особое положение в раннем творчестве Н. Заболоцкого, поэтому «нормальное восприятие столбцов ... требует некоторой специальной подготовленности» . Такое мнение может быть обусловлено тем, что «Столбцы» отражают сугубо индивидуальное отношение автора к действительность, свидетельствуя о высокой степени субъективности: «Заболоцкий в качестве образца предлагает свое видение мира, свое восприятие, свое сознание» .
Далее мы можем отметить, что в литературоведении 1990-х гг., с одной стороны, продолжает развиваться мысль о том, что главное в цикле -обращение к действительности конца 20-х годов, а отсюда интерес к быту, к героям «Столбцов» и их интересам. Исследователи считают, что прежде всего поэт пытается ответить на самые острые вопросы своей эпохи, поэтому «он наглядно воплощает удручающую бездуховность представителей мещанства в их пустых автоматических движениях, шаблонных реакциях на окружающее» .
С другой стороны (и это представляется более справедливым) Н. Заболоцкий «изначально задал своему тексту многосмысленность, не сводимую исключительно к отражению действительности 20-х годов и обнаруживающую полиморфизм смыслов»1. Пытаясь выявить эти смыслы, исследователи начинают по-новому прочитывать интересующий нас цикл, выделяя в нем самые различные семантические пласты.
Таким образом, анализ научной литературы показывает, что проблема «Заболоцкий и символизм», сводимая чаще всего к констатации факта, лишь намечена в литературоведении. До сих пор нет целостного исследования, посвященного данной теме, которое позволит рассмотреть проблему разносторонне и более полно. За рамками научных изысканий остаются вопросы поэтики цикла в отношении символистской художественной системы, разработка общих мотивов в раннем творчестве Н. Заболоцкого и поэтов-символистов, переосмысление поэтом представления символистов о синтетическом искусстве, интермедиальность в контексте идеи синтеза. Решение названных проблем позволит говорить о «Столбцах» как явлении художественно-эстетической «границы», своеобразном жанрово-стилистическом эксперименте.
Научная новизна работы определяется малоизученностью избранной темы и состоит в осмыслении значимости символистской художественно-эстетической парадигмы в раннем творчестве Н. Заболоцкого. В связи с этим данное исследование позволило впервые:
• уточнить позицию Н. Заболоцкого в поэтическом пространстве литературы первой трети XX века с учетом влияния не только художественной системы авангарда, но и прежде всего символизма как «текста культуры»;
• на материале цикла «Столбцы» проследить особенности формирования ранней лирики Н. Заболоцкого в контексте символизма, а также влияние «символистского текста» русской лирики на становление индивидуального стиля поэта;
• представить раннєє творчество Н. Заболоцкого, и в частности мотивно-образную организацию цикла «Столбцы», сквозь призму символистского мировидения и поэтики;
• выявить символистский вектор лирического сознания Н. Заболоцкого в контексте символистской идеи синтеза, опирающейся на «дух музыки» и метафору «жизнь-театр».
Цель данного исследования заключается в глубоком осмыслении проблемы художественно-поэтического диалога раннего творчества Н. Заболоцкого с символистской художественно-эстетической системой.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
• на основе обобщения особенностей художественных систем символизма и авангарда выявить степень преемственности между ними;
• опираясь на творчество Н. Заболоцкого и анализ мемуарной, научной литературы, уточнить положение поэта в литературе первой трети XX века;
• определить особенности восприятия Н. Заболоцким символизма как «текста культуры»;
• показать своеобразие раннего творчества Н. Заболоцкого в контексте «пограничной» поэтики, формирующейся в рамках культуры первой трети XX;
• выявить специфику лирического сознания раннего Н. Заболоцкого, реализованного в поэтике цикла на уровне мотивов и образов;
• исследовать степень переосмысления Заболоцким идеи синтеза, восходящей к концепции синтетического искусства символистов.
Теоретическую базу работы составляют труды, представленные следующими направлениями:
• исследования по теории и истории направлений: Е. Бобринская, И. Васильев, Е. Ермилова, В. Жирмунский, И. Иванюшина, Л. Колобаева, И. Минералова, 3. Минц, А. Пайман, Н. Харджиев;
• исследования в области взаимовлияния и взаимодействия литературных направлений: Н. Дзуцева, О. Клинг, А. Кобринский, И. Смирнов, Е. Тырышкина;
• исследования по теории лирики и лирических жанров: С. Бройтман, М. Гаспаров, Л. Гинзбург, М. Дарвин, Б. Корман, Ю. Лотман, В. Сапогов, Т. Сильман, Л. Спроге, И. Фоменко;
• исследования в сфере мотивного анализа: Б. Гаспаров, И. Силантьев, Р. Тименчик, В. Тюпа, А. Ханзен- Леве;
• исследования по семантической поэтике: А. Жолковский, К. Тарановский, Р. Тименчик, В. Топоров, О. Фрейденберг, Т. Цивьян.
Методологическую основу работы составляет комплексный подход к изучению литературного материала, включающий системный, структурно-семиотический, сравнительно-типологический, мотивныи анализ, историко-генетический метод исследования с привлечением элементов интертекстуального и мифопоэтического анализа.
Положения, выносимые на защиту:
1. Раннее творчество Н. Заболоцкого формировалось в сложном пространстве взаимодействия философских, художественно-эстетических, индивидуально-поэтических систем первой трети XX в. Ведущее место в этом художественном диалоге принадлежит символизму, который, несмотря на свое «латентное существование» (О. Клинг), во многом определил вектор развития русского поэтического сознания XX века в целом, и в частности поэтических течений авангарда.
2. Временная и манифестированная дистанцированность Н. Заболоцкого от символизма, вписанность его раннего творчества в систему авангардной парадигмы художественно-поэтических исканий (в рамках раннего русского авангарда, «Обэриу») не исключает его ориентации на художественно-эстетическую систему символизма. Это дает основание говорить о «пограничной поэтике» Н. Заболоцкого, ориентированной на диалоге символизмом.
3. Философская и творческая рефлексия символизма в наследии поэта получает различное воплощение: отдельные мысли, в формулировке которых Н. Заболоцкий пользуется «языком символистов», статья «О сущности символизма», которая (вопреки утвердившемуся мнению) свидетельствует о внимательном отношении к проблеме преемственности литературных направлений и открытиям предшественников-символистов.
4. Раннее наследие Н. Заболоцкого, включающее, главным образом, цикл «Столбцы», представляет поэтический эксперимент, в котором в границах авангардного сознания происходит переосмысление (как осознанное, так и опосредованное) «символистского текста».
5. Художественно-поэтический диалог с символизмом в «Столбцах» осуществляется на уровне жанровой природы книги, уровне выбора и художественного освоения инвариантных мотивов, разработанных символистской поэзией: «пляска смерти», урбанистические мотивы, комплекс библейских мотивов и др. Рассмотренные в диссертации в контексте неомифологизма символистской поэзии (В. Брюсов, А. Белый, А. Блок, К. Бальмонт и др.) и художественных принципов авангардной поэтики, они позволяют представить «Столбцы» как образец «текста-мифа».
6. Большую роль в художественно-поэтической системе «Столбцов» играет обращение к «текстам искусства» - важным звеньям в концепции «синтеза», разработанной символистами.
Сравнительно-типологический принцип анализа «Столбцов» и поэзии символизма сквозь призму двух основных метафор («мир-театр» и «мир-музыка»), предпринятый в диссертации, демонстрирует черты и особенности «пограничной поэтики» Н. Заболоцкого, формирующейся в поле притяжения символизма: театр как форма организации художественного пространства, принцип симфонизма в жанровой структуре цикла, система музыкальной и театральной образности и др. 7. Анализ раннего творчества Н. Заболоцкого в русле избранной проблематики расширяет представление о специфике культурного диалога не только между индивидуальными художественными системами, но и между литературными направлениями. Теоретическая значимость исследования заключается в расширении теоретических представлений о специфике культурного диалога творческой личности с символизмом как ведущей художественно-эстетической системой первой трети XX века.
Практическая значимость работы состоит в том, что ее материалы могут быть использованы при изучении истории русской литературы первой трети XX века. Исследование, способствующее уточнению специфики раннего творчества Н. Заболоцкого, может быть использовано при разработке спецкурсов и спецсеминаров по филологическим специальностям, а также в системе школьного преподавания. Возможно проведение подобных исследований по отношению к другим авторам.
Апробация результатов исследования. Основные положения работы были изложены на научных конференциях в гг. Москве («На рубеже эпох: стиль жизни и парадигмы культуры» - 2004 г. и 2005 г.), Магнитогорске («Интертекст в художественном и публицистическом дискурсе» - 2003 г.; «VII Ручьевские чтения. Литературный процесс в зеркале рубежного сознания: философский, лингвистический, эстетический, культурологический аспекты» - 2004 г.), Ижевске («Кормановские чтения IX» - 2006 г.), Твери («Поэтика и лингвистика: Международная научная конференция, посвященная 100-летию со дня P.P. Гельгардта» - 2006 г.); Кирове («Актуальные проблемы современной филологии» - 2003 г.) и семинарах «Культурологические штудии» («Пространство культуры в парадигме междисциплинарных исследований» 2005 г. и 2006 г.), а также изложены в 12, публикациях.
Результаты диссертации обсуждались в Вятском государственном гуманитарном университете на кафедре русской литературы и методики обучения литературе.
Структура и объем диссертации
Структура работы отражает логику, характер и основные цели исследования. Диссертация состоит из Введения, 3 глав и Заключения.
Во Введении обосновывается выбор темы, ее актуальность и новизна; определяются цель и задачи исследования, представлены положения, выносимые на защиту.
Первая глава «Раннее творчество Н. Заболоцкого в контексте эстетики и художественной практики символизма» включает три параграфа и представляет собой освещение теоретических вопросов, касающихся специфики символизма и авангарда, а также определении отношения Н. Заболоцкого к символизму и его места в литературе первой трети XX века.
Вторая глава «Система мотивов в поэзии раннего Заболоцкого в контексте диалога с символизмом» посвящена анализу некоторых мотивов цикла «Столбцы», традиционных не только для символизма, но для мировой литературы в целом. Это мотив «пляска смерти», система библейско-евангельских и урбанистических мотивов, получивших развитие и новую степень осмысления в творчестве поэтов-символистов. Устанавливается степень освоения Заболоцким традиционных для символистов мотивов и их трансформация в творчестве поэта.
Третья глава «"Тексты искусства" в системе лирического сознания раннего Н. Заболоцкого» отражает особенности восприятия поэтом основополагающих концепций символизма о связи искусства с жизнью, получившей воплощение в метафоре «жизнь - театр», и музыке как высшем из искусств.
В Заключении приводятся основные выводы диссертационного исследования.
Общий объем диссертации - 210 стр.
Список литературы включает 493 наименования.
Роль символизма в художественном сознании авангарда: научные итоги проблемы
Обращаясь к вопросу о соотнесенности творческого метода Н. Заболоцкого и символизма, необходимо разобраться в проблеме взаимоотношения символизма и авангарда в литературе первой трети XX века, т.к. именно этот аспект является определяющим в контексте нашего исследования. Количество научных работ доказывает, что обозначенная проблема, хотя и не обладает новизной постановки, по-прежнему находится в поле зрения филологов и искусствоведов, не утрачивая актуальности. Несмотря на определенную степень освоения, она до сих пор не имеет единого решения, обнаруживая новые грани. Открывая все новые стороны в данной проблеме, исследователи углубляют и расширяют круг вопросов, давая возможность посмотреть на нее с философской, культурологической, литературоведческой, социально-исторической и других точек зрения. В литературоведении последних лет исследователи пытаются определить не только особенности и закономерности взаимодействия и синтеза обозначенных направлений, но и найти ответ на вопрос, насколько важна роль отдельной творческой личности в определении точек пересечения в поле авангарда и символизма. Поэтому становится возможным говорить не только о взаимовлиянии и взаимопроникновении символизма и авангарда в целом, но и о проявлении символистских тенденций в творчестве отдельных художников авангарда. Исследование данной проблемы на разном материале представлено в научных изысканиях О. Клинга, Р. Клуге, Д. Сарабьянова, Е. Тырышкиной, Н. Дзуцевой, И. Иванюшиной, И. Васильева, И. Смирнова, Н. Грякаловой, Т. Казариной1 и др. Кроме того, в последнее время появились исследования, в которых рассматриваются явления, относящиеся не только к литературоведению, но и к сфере повседневности, характерологии, кинесики. Данная проблема настолько интересна и значима, что ей посвящались как отдельные исследования, так и целые научные конференции .
Кроме того, следует отметить, что проблема взаимовлияний и пересечений вышла за рамки узко специальных исследований, на сегодняшний день ученые-специалисты пришли к таким выводам, которые могут быть названы бесспорными. Этому вопросу посвящены специальные разделы в академических учебных пособиях по истории русской литературы XX века . Соответственно, взаимоотношение символизма и авангарда стало общепризнанным явлением.
Обстоятельный анализ целого круга работ показывает, что в данной проблеме на сегодняшний день уже сформировались следующие положения, значимость которых не вызывает сомнения. Однако в контексте диссертационного исследования они нуждаются в обобщении и систематизации под определенным углом зрения. Во-первых, вопрос о взаимоотношении символизма и авангарда был поднят отнюдь не литературоведами, а поэтами, писателями, художниками, философами начала XX века, которые жили и творили в атмосфере постоянного взаимодействия и постепенной смены кодов художественного творчества. Именно в их декларациях, манифестах, статьях, эстетических эссе обозначены проблемы, которые в дальнейшем стали объектом научных изысканий и дали возможность широкого истолкования интересующего нас вопроса. Подтверждением могут служить, например, высказывания О. Мандельштама, который «был уверен в существовании символистского канона и считал символизм "лоном всей новой русской поэзии", "родовой эпохой", "влившей новую кровь, провозгласившей канон необычайной емкости"»1; В. Ходасевича, утверждавшего, что «в условиях русской поэзии XX века нельзя было безнаказанно отвергнуть весь символизм, отбросив все его правды вместе с неправдами»2. При этом круг соотносимых явлений, несмотря на свою широту, измеряется символизмом. Для последующих течений и направлений символизм становится своеобразной лакмусовой бумажкой, неким ориентиром, на который художники равняются или от которого отталкиваются с большим или меньшим успехом. Символизм, как магнит, притягивает к себе последующие искусства. На это указывает, например, Н. Бердяев: «Беда футуризма в том, что он слишком обращен назад, отрицательно прикован к прошлому, слишком занят сведением с ним счетов»3. К понятию «прошлое», несомненно, в этом контексте относится и символизм, который, как тогда казалось, постоянно приходится «преодолевать».
Во-вторых, из вышеизложенного следует еще одна значимая позиция: вопрос о преемственности и проникновении символистских тенденций в практику авангарда не является надуманным, натянутым, неестественным. По мнению исследователей, символизм является предысторией авангарда, его предтечей, ближайшим раздражителем для авангардистов, т.к. сами символисты «были авангардными по отношению к своим предшественникам»1. И наверняка авангардность символизма беспокоила самих авангардистов, т.к. важно быть первым, быть впереди, что и отмечено в самом понятии «авангард». Именно в творчестве символистов мы можем наблюдать те тенденции, которые станут в дальнейшем определять особенности авангардистской поэтики: разрушение традиционных законов, поиски новой реальности, отказ от понятных, однозначно толкуемых образов и т.д. Как отмечает Р.Д. Клуге, символизм можно назвать «историческим авангардом», потому что символисты предприняли «коренной "коперниканский" перелом в истории искусства и литературы»2. Мнения исследователей во многом сходны: так, мы находим суждения о том, что первые символисты начали с неприятия сложившихся форм искусства и поиска нового стиля, который бы вернул поэзии свежесть, необычность . Да и не мог символизм не влиять на развитие авангарда: слишком мал был временной промежуток, отделявший возникновение, существование и исход этих направлений в истории культуры начала XX века. Поэтому часто ученые рассматривают интересующие нас явления в рамках не линейной хронологической последовательности, а сосуществования.
Поэтическая рефлексия мотива «пляска смерти» в лирике Н. Заболоцкого
Одной из центральных тем в творчестве Н. Заболоцкого является тема смерти . Совершенно очевидно, что обозначенная тема, к которой поэт обратился еще в ранний период своего творчества, являлась не индивидуально-авторской прихотью, а вписывалась в контекст философских, нравственных, художественных исканий XX века. В начале XX века тема смерти особенно актуализировалась не только в социальном плане, но и в аспекте художественного освоения, причем это свойственно всем направлениям начала прошлого столетия3. Многие исследователи отмечают повышенное внимание литературы начала XX века к темам разложения, упадка, гниения, темам, которые являются порождением именно этой эпохи.
В центре внимания оказываются проявления различных болезненных состояний, на первый план выходит инстинктивное поведение человека, низменные стремления. Любовь к небытию, порою связанная с его эстетизацией, - одна из основных черт, характеризующих этот период. Прежде всего, это было обусловлено сложным сознанием эпохи, проявившемся в симптоме кризисного мироощущения. По мнению Д. Святополка-Мирского, «вся литература последнего царствования проникнута влиянием смерти и разложения... Чувство и предчувствие её в русской литературе 1894-1918 годах было подобно физиологическому предчувствию физической смерти. Оно зрело не в чистой субстанции отдельной души, а в тканях культурного тела русского общества»1.
Несомненно, что тема смерти в начале XX века получила наиболее последовательное воплощение в творчестве поэтов-символистов: «Мифология мирового Зла, танатоса и эстетические программы суицида заняли в быте и творчестве символистов центральное место» , смерть становится по своей значимости равной жизни: «И смерть, и жизнь - родные бездны» (Д. Мережковский). Для Ф. Сологуба Смерть - это «сильнейшая из богинь дивного мира, утешающая последним, неложным утешением» . Но в то же время и поэты-авангардисты, следуя апокалиптическим настроениям эпохи , проявляют неподдельный интерес к теме смерти: «Мотивы, так или иначе варьирующие тему смерти, [...] также часто привлекали внимание художников и поэтов авангарда»5.
Реализуясь на различных уровнях, тема смерти получила художественное воплощение в целом ряде мотивов, среди которых необходимо выделить мотив «пляска смерти». В творчестве символистов обозначенный мотив лежит на поверхности, что не раз отмечалось исследователями, у многих поэтов есть стихотворения или циклы с одноименным названием (В. Брюсов, А. Блок, К. Бальмонт). Кроме того, он имеет давнюю традицию в европейской культуре, что дает возможность его разного истолкования в несходных историко-культурных условиях.
Мотив «пляска смерти» занимает одно из ведущих мест в цикле Н. Заболоцкого «Столбцы». Находясь в тесном взаимодействии с другими мотивами, обозначенная дефиниция дает возможность выявить глубинный философский смысл цикла и охарактеризовать концепцию жизни и смерти в раннем творчестве Заболоцкого в целом. В связи с этим есть необходимость типологического анализа данного мотива в раннем творчестве Н. Заболоцкого в соотнесенности с поэтическим наследием символизма. С этой целью мы выбрали цикл А. Блока «Пляски смерти», одновременно привлекая более широкий контекст, куда входят и цикл К. Бальмонта «Danses macabres», «Веянье смерти» В. Брюсова, а также отдельные стихотворения этих и других поэтов-символистов.
Обращаясь к мотиву «пляска смерти», необходимо отметить генезис этой мифологемы, восходящей к роду «аллегорической драмы или процессии, в котором главным корифеем являлась смерть и которая некогда представлялась в лицах и часто изображалась в картинах, гравюрах, скульптурных произведениях на Западе Европы»2. Если вспомнить о том, что первоначально «пляска смерти» представляла собой изображение танца, в вихрь которого были вовлечены три мертвеца, чередующиеся с живыми, то, как показывает объективный анализ, обозначенный мотив в раннем творчестве Н. Заболоцкого получает реализацию в тех же образах-символах, что и в средневековом искусстве, хотя, несомненно, претерпевает некоторые изменения в связи с веянием времени. Обращая особое внимание на то, что смерть некогда представлялась в лицах, мы предлагаем следующую схему анализа. На наш взгляд, все образы в обозначенных циклах можно разделить на две группы, которые находятся в тесной взаимосвязи друг с другом:
1) мир людей в традиционном понимании, который, находясь под чьим-то влиянием, превращается в балаган, театр; люди становятся куклами, марионетками;
2) мир не-людей, т.е. тех, кто по тем или иным причинам, несмотря на человеческие признаки, не может считаться человеком и, соответственно, несет на себе печать смерти.
Начнем со второй категории, т.к. она наиболее значима в связи с интересующим нас мотивом. Известно, что мотив «пляска смерти» связан с легендой о встрече трех живых и трех мертвых, являющихся отражением друг друга в жизни и смерти. Символика трех неразлучных ярко прослеживается в представленных циклах. В «Столбцах» обозначенные трое представлены в самых разных вариантах: трое инвалидов, трое больных детей, трое любовников, трое музыкантов. В цикле А. Блока это три тени, которые скользят по улицам ночного города. Если в традиционном толковании, как уже было отмечено, трое живых отражаются в трех мертвых, то в «Столбцах» Н. Заболоцкого и в «Плясках смерти» А. Блока образы троих амбивалентны: совершенно очевидна их принадлежность миру живых и миру мертвых. В цикле Заболоцкого трое всегда неполноценны или показаны на грани жизни и смерти: уродство, болезнь, измученность уже при жизни причисляет их к миру не-людей .
«Библейский текст» ранней лирики Н. Заболоцкого как отражение идей литературного синтеза первой трети XX века
Общеизвестно и общепризнанно, что символистам, в частности В. Брюсову, принадлежит открытие и утверждение урбанистической темы в поэзии. Город становится одним из главных образов в творческом наследии символизма. Мы находим не только отдельные стихотворения, но и циклы, и даже книги, в которых отражается эстетика современного города, его топос. Не случайно сами поэты-символисты обратили внимание на данную составляющую всего их творчества. Так, в 1909 году И. Анненский писал: «Символизм в поэзии - дитя города. ...Символам просторно играть среди прямых каменных линий, в шуме улиц, в волшебстве газовых фонарей и лунных декораций»1. А М. Волошин, анализируя творчество В. Брюсова, раскрывает специфику образа города, указывая на значимость этого концепта в его поэзии: «Город действительно неотвязно занимает мысли Брюсова, и половина всего, что он написал, так или иначе касается города»2.
Большое значение в раскрытии этой темы имеют работы В. Жирмунского, который также подчеркивает, что именно В. Брюсов задал характер звучания темы города в символизме: «Вообще Брюсов - не поэт природы. Среди русских символистов он - родоначальник "поэзии современного города". [...] Современный город, по преимуществу ночной, с его электрическими фонарями и вертящимися вывесками, с его залитыми светом ресторанами, каменными многоэтажными домами и высокими фабричными трубами, железными вокзалами и звенящими трамваями, становится для поэта чудесным и загадочным»3. Уже И. Анненский отметил те реалии, без которых не мыслится изображение города, а В. Жирмунский расширил этот ряд. В унисон с выше приведенными высказываниями звучит замечание М. Гаспарова: «В окружающем быту экзотикой становится город; до сих пор он рисовался в поэзии разве что мрачным фоном существования униженных и оскорбленных, теперь он предстает как соблазн электрического великолепия, средоточие роскоши и разврата накануне апокалиптической гибели. Здесь открывателем стал Брюсов, опираясь на опыт Верхарна во французской поэзии» . А в целом в можно отметить, что «в русской поэзии начиная с Бальмонта и Брюсова и в особенности Ахматовой, Гумилева и Мандельштама складывается весьма оригинальный жанр, который можно назвать жанром портрета города» . Конечно, круг приведенных высказываний можно значительно расширить. Вот почему в современных исследованиях подобные вопросы становятся важными и значимыми в раскрытии поэтики того или иного автора3.
Тема города получает дальнейшую разработку в творчестве поэтов-авангардистов, остро чувствовавших «дыхание России, пульс улицы, [...] столиц "сердцебиенье дикое"»4. Современный город, новая машинная цивилизация с ускоренными темпами жизни во многом обусловили приоритет «городских текстов» в наследии футуристов.
Но наша задача не состоит в том, чтобы расширить представление об урбанистических мотивах в лирике символистов или авангардистов. Мы попытаемся рассмотреть, насколько велико влияние символизма с этой точки зрения на художественную систему Н. Заболоцкого. В предварительных замечаниях к нашему анализу отметим, что проблема, о которой мы заявили в данном параграфе, уже становилась предметом исследования. Дело в том, что город, по мнению исследователей творчества поэта, - центральный образ цикла «Столбцы»: «Н. Заболоцкий в "Столбцах" предстает прежде всего как поэт города - Петрограда-Ленинграда 20-х годов. Действие происходит в той части города, где жил поэт - в районе не официальном, не торжественном»1. В. Бровар, как и многие другие исследователи, в своем высказывании подчеркивает реалистичность, биографичность цикла. В более поздних работах мы находим: «Так исподволь обрисовывается в "Столбцах" целостная картина города, где конкретный город в его бесчисленных ипостасях оказывается моделью бытия» . Кроме того, что очень значимо и доказывает актуальность данной проблемы, в корпусе исследований о Заболоцком присутствуют работы, включающие его творчество в контекст символистских исканий. Н. Заболоцкий предстает как продолжатель традиций символизма, в частности А. Блока, в развитии темы города: «Оба поэта, отделенные друг от друга в момент создания своих циклов четвертью века, - ровесники; оба молоды и дерзки. Они живописуют один и тот же город - Петербург-Ленинград - с его урбанистическими чарами, пестрой толпой, ночной жизнью, сомнительными соблазнами, неустойчивостью, контрастами, выморочным и призрачным богатством. [...] оба поэта, наконец, относятся к убого-нарядному зрелищу городской жизни с одним и тем же смешанным чувством отвращения и восхищения, так что человеческие и психические позиции их тоже близки»3.
Но, несмотря на то, что литературоведы обращают внимание на некоторое совпадение позиций Заболоцкого и символистов, выходя на самые общие положения, за рамками еще остается целый ряд проблем, требующих более детального и аргументированного анализа. Например, чтобы говорить 0 близости текста «Столбцов» символизму, необходимо установить параллели не только с поэзией А. Блока. Кроме того, исследователи до сих пор не опирались на мотивный анализ, выявляя особенности воссоздания образа города в раннем творчестве Н. Заболоцкого, ограничиваясь положением о том, что поэт воссоздает в тексте «Столбцов» реалии современной ему действительности.
Метафора «мир-театр» как отражение авторского видения мира
Очевидно, что одной из форм выражения авторского сознания, ставшей актуальной в культуре первой трети XX века, является установка на театральность. Театрализация как принцип творчества, связанная с концепцией игры, попыткой осмыслить двойственную (или множественную) природу мира и человека, становится отражением авторского восприятия и осмысления действительности.
В целом, на сегодняшний день категория авторского сознания является одной из наиболее дискуссионных, вызывающих трудности при анализе художественного произведения. Определяя авторский замысел, концепцию произведения и зачастую концепцию всего художественного творчества, она в то же время менее всего поддается описанию, особенно в стихотворном произведении. Не случайно в последнее время в научных работах этой категории уделяется так много внимания . В данном исследовании под лирическим сознанием, вслед за В. Свительским, мы понимаем «оформленную в произведении функцию интерпретации и оценки, изначально принадлежащую художнику и заявляемую внутри произведения при помощи различных средств [...]» .
В обозначенном аспекте авторское сознание формирует художественно-эстетические, философские основы модели мира поэта, которая получает воплощение в произведении. Это особенно важно по отношению к таким сложным жанровым структурам, как лирический цикл, поэма, книга стихов. Актуален этот аспект и по отношению к так называемым «пограничным» явлениям литературы, формирующимся «на перекрестке» разных художественно-стилевых систем и жанров.
Раннее творчество Н. Заболоцкого (и в частности его цикл «Столбцы»), располагающееся в пространстве «амальгамной» поэтики символизма и авангарда, открывает исследователю новые грани интерпретации авторского лирического сознания. Между тем, проблема лирического сознания в цикле Н. Заболоцкого «Столбцы», несмотря на отдельные точные наблюдения в этой сфере, до сих пор остается открытой1.
В большинстве работ проблема лирического сознания отодвинута на второй план, авторское «я» всего лишь является условием для исследования других категорий поэтического текста. Литературоведы в большинстве случаев единогласны, признавая отсутствие (или почти отсутствие) авторской фигуры в раннем периоде творчества поэта: «Отказ от "поэтической позы" ведет у Заболоцкого к объективной эпичности его стихов, они очень не "лиричны"»2; «В "Столбцах" автор не проявлен как лирический герой. Его роль - роль наблюдателя - лишь иногда открывается за авторским "я"» , но в то же время, как отмечает В. Шубинский, «может быть, из-за великолепной безличности своих стихов он так рельефен» . И уже в этом наблюдается достаточно явная полемика с символистами, лирическое «я» которых невозможно не разглядеть, не уловить, не почувствовать. Оно предельно обнажено, находится на поверхности - в этом одна из сущностей символистского творчества. Текст поэта-символиста - это взгляд на мир чаще всего от первого лица, что не раз отмечалось в научной литературе. В этом отличии проявляется близость Н. Заболоцкого авангарду, по замечанию И. Смирнова, «авангард-2 не усматривает в субъективности никакой ценности»1.
«He-лиричность», скрытость лирического героя Заболоцкого в то же время не свидетельствуют об отсутствии авторского сознания, оно, «как глубоководная рыба, иногда всплывает на поверхность»2, но даже самым проницательным читателям и исследователям, по замечанию И. Ростовцевой, не всегда удается определить место и роль Заболоцкого в художественном мире его произведений, относящихся к раннему периоду творчества. Следует отметить и такой факт, что в большинстве работ рассматривается субъектно-образная организация цикла. Очень убедительно и значимо, на наш взгляд, в этом отношении упомянутое исследование К. Пчелинцевой3, в котором одна из глав посвящена анализу основных персонажей указанного произведения. По наблюдениям автора, система персонажей наиболее полно воплощает лирическое сознание. Очень значимы в этом отношении выводы, предложенные И. Лощиловым. По его мнению, отличному от всех существующих, «Заболоцкому удалось, кажется, создать особый тип лирического Я, неизвестный прежде в русской поэзии. Оно не может быть отождествлено ни с одним из персонажей или психологических типов, встречающихся в мире "Столбцов". Это Я принципиально не поддается персонификации, оно растворено на разных уровнях архитектоники сборника»4.
Попытка соотнести принципы реализации авторского сознания в творчестве Заболоцкого с принципами поэтов-символистов, конечно же, была: «Если Блок жил как в стеклянном доме, и по его стихотворениям можно проследить почти весь его жизненный путь, то Заболоцкий словно твердил себе: не надо разрабатывать тему своей биографии, надо увидеть мир шире - объективный мир, - а любое самокопание отбросить»1. Но автобиографичность - это лишь один из признаков ЛГ, поэтому данный принцип сравнения слишком узок и, соответственно, не может считаться единственным критерием сопоставления. Хотя мы не можем не брать его во внимание, т.к. «поэты не просто создают стихи, они создают себя одновременно со стихами, они творят собственные биографии, способствуют созданию легенд о себе»2. Предложенное высказывание, несомненно, подчеркивает связь искусства и жизни, подтверждает неразрывность «текста искусства» и «текста жизни» .
На наш взгляд, специфика авторского сознания в цикле «Столбцы» свидетельствует об ориентированности Н. Заболоцкого не столько на биографизм, сколько на театрально-игровую эстетику символизма, в рамках которой реализуется феномен масковости, маскарадности, двойничества. По мнению исследователей, культура первой трети XX века «стремится к своеобразному слиянию театра и жизни - жизнь превращается в театральное действие, переносится на сцену, а сцена становится вместилищем жизни. "Театральность" и "чувство театральности" ... определяют во многом русскую действительность первых десятилетий нашего века, выражают ее "волю к театру"»4.
