Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Общая характеристика несобственно-художественного творчества В.М. Шукшина 18
1.1 Биография В.М. Шукшина в контексте исследования несобственно-художественного творчества писателя 18
1.2 Несобственно-художественные жанры в творчестве В.М. Шукшина 67
Выводы по Главе 1 83
ГЛАВА 2. Эпистолярий В.М. Шукшина 86
2.1 Текстология эпистолярных работ В.М. Шукшина 86
2.1.1 История издания и изучения 86
2.1.2 Источники 88
2.1.3 Целостность текста 93
2.1.4. Датировка 97
2.2 Жанровая типология эпистолярия В.М. Шукшина 100
2.3 Язык, поэтика и стилистика эпистолярия В.М. Шукшина 107
2.4 Письмо в художественном мире В.М. Шукшина 113
2.5 Мотивы и символы эпистолярия В.М. Шукшина 126
Выводы по Главе 2 171
ГЛАВА 3. Автобиографии В.М. Шукшина 174
3.1 Текстология автобиографий В.М. Шукшина 174
3.1.1 История издания и изучения 174
3.1.2 Источники 175
3.2 Проблема жанрового определения 177
3.3 Язык, поэтика и стилистика автобиографий В.М. Шукшина 180
3.4 Автобиография в художественном мире В.М. Шукшина 182 Выводы по Главе 3 199
ГЛАВА 4. Автографы В.М. Шукшина 201
4.1 Текстология автографов В.М. Шукшина 201
4.1.1 История издания и изучения 201
4.1.2 Источники 202
4.1.3 Целостность текста 206
4.2 Особенности композиционного строения автографов В.М. Шукшина 208
4.3 Язык, поэтика и стилистика автографов В.М. Шукшина 211
4.4 Автограф в художественном мире В.М. Шукшина 213 Выводы по Главе 4 226
ГЛАВА 5. Рабочие записи В.М. Шукшина 228
5.1 Текстология рабочих записей В.М. Шукшина 228
5.1.1 История издания и изучения 228
5.1.2 Источники 232
5.1.3 Целостность текста 233
5.1.4 Датировка 237
5.2 Жанровая типология рабочих записей В.М. Шукшина 238
5.3 Язык, поэтика и стилистика рабочих записей В.М. Шукшина 257
5.4 Рабочие записи в художественном мире В.М. Шукшина 267
Выводы по Главе 5 313
ГЛАВА 6. Публицистика В.М. Шукшина 316
6.1 Текстология публицистических работ В.М. Шукшина 316
6.1.1 История издания и изучения 316
6.1.2 Источники 325
6.1.3 Dubia 326
6.1.4 Целостность текста 329
6.1.5. Датировка 340
6.2 Жанровая типология публицистики В.М. Шукшина 341
6.3 Язык, поэтика и стилистика публицистики В.М. Шукшина 346
6.4 Основная проблематика публицистики В.М. Шукшина 353
Выводы по Главе 6 377
Заключение 381
Список условных сокращений 387
Приложение 388
Библиографический список
- Несобственно-художественные жанры в творчестве В.М. Шукшина
- Жанровая типология эпистолярия В.М. Шукшина
- Проблема жанрового определения
- Особенности композиционного строения автографов В.М. Шукшина
Несобственно-художественные жанры в творчестве В.М. Шукшина
В 1983 г. Л.И. Емельянов, имея в виду опубликованные на тот момент издания о жизни и творчестве В.М. Шукшина, заметил, что «биография писателя освещена в них со всей возможной на сегодня полнотой» [Емельянов, 1983, с. 12]. Как оказалось, этот тезис был слишком оптимистичным. И сейчас, спустя 30 лет, биография В.М. Шукшина все еще содержит множество лакун, заполнить которые не смогли даже его близкие друзья и родственники, а сам писатель по каким-то причинам либо совсем не упоминал об этих эпизодах в своих документальных автобиографиях, либо касался исключительно вскользь. Как заметил А.Н. Варламов относительно биографии Шукшина, «Василий Макарович жил совсем недавно, но таких провалов в биографии, таких темных пятен, неясностей я не встречал ни у Платонова, ни у Булгакова, ни у Алексея Толстого, ни у Пришвина или Грина» [Варламов, 20141, с. 13]. Жизнь и творчество Шукшина окружены многочисленными легендами, к появлению которых он сам нередко имел прямое отношение, и которые по-прежнему остаются неизменным атрибутом биографических очерков о писателе, невольно искажая наше представление о нем. Между тем, шукшинское творчество, глубоко автобиографическое по своей природе, для полного описания и адекватной интерпретации требует объективной и детальной реконструкции биографии автора. В фактах личной жизни и профессиональной деятельности В.М. Шукшина, в характерах и судьбах людей, его окружавших, в мыслях, доверенных лишь письмам и рабочим записям (т.е. текстам не предназначенным для широкого читателя), без сомнения, сокрыты многие сюжеты, мотивы и образы творческого наследия алтайского писателя и кинорежиссера.
Василий Макарович Шукшин родился 25 июля 1929 г. в селе Сростки Сростинского (ныне Бийского) района Алтайского края. Его родители – Макар Леонтьевич Шукшин (1912-1933) и Мария Сергеевна Шукшина (в девичестве Попова) (1909-1979) были рядовыми колхозниками. В брак они вступили в 1928 г., а через год М.Л. Шукшин одним из первых был принят в сростинский колхоз «Пламя коммунизма». Работал в колхозе перевозчиком горючего, затем машинистом на молотилке. Хозяйство – не богатое: изба, корова и поросенок. По официальной социальной шкале 1920-1930-х гг. Шукшины числились середняками. В 1931 г. в семье родилась дочь Наталья (1931-2005).
Трагическим для молодой семьи стал 1933 год. В ночь на 25 марта 1933 г. М.Л. Шукшин был арестован сотрудниками ОГПУ вместе с другими тридцатью односельчанами. Всего же до 7 апреля было взято под стражу 87 человек [Гришаев, 1994, с. 29]. Среди арестованных были и два дяди Макара: Михаил Павлович и Игнатий Павлович Шукшины. Здесь возникает первая легенда, вошедшая в биографию будущего писателя и кинорежиссера. В чем же был обвинен М.Л. Шукшин? Спустя много лет его сын, к тому времени уже известный писатель и кинорежиссер, в своих воспоминаниях причину ареста отца объяснит так: «Сказали: “Хотел, сволочь такая, восстание подымать”. Еще многих “взяли” из деревни. Больше мы их никогда не видели. Все они в 1957 г. полностью реабилитированы “за отсутствием состава преступления”» ( Солнечные кольца ) [Шукшин, 2014, т. 9, с. 40]. Истоки такого толкования понятны. Образ отца, деревенского вождя «восстания» против власти, был крайне важен для В.М. Шукшина, боровшегося за воплощение на экране образа Степана Разина – народного вождя, поднявшего восстание против засилья бояр и царя. А вот как причина ареста Макара Шукшина выглядит в изложении биографа писателя В.И. Коробова: «Что же случилось с отцом Васи? В Сибири, в горах и тайге Алтая тогда еще орудовали последние недобитые банды, которым не по нутру был новый строй. … Этим и воспользовался недруг и ненавистник Макара Шукшина – сочинил злой навет. За обвинениями политического порядка стояла ревнивая завистливая злоба: имел виды на Маню Попову, а она предпочла другого – ело глаза чужое счастье» [Коробов, 1984, с. 29]. Поддерживает эту «романную» версию и друг В.М. Шукшина, оператор А.Д. Заболоцкий: «Донос написал единственный грамотный человек в деревне – польский ссыльный, влюбленный в мать Шукшина, решивший таким образом избавиться от соперника» [Заболоцкий, 2014, с. 35].
В действительности все было иначе. М.Л. Шукшин был арестован по сфабрикованному ОГПУ делу о контрреволюционном заговоре в сельском хозяйстве [Гришаев, 1994, с. 22-52]5. Главой заговора в колхозе «Пламя коммунизма» был признан агроном Е. Малявский, а среди его ближайших подручных – 21-летний машинист молотилки Макар Шукшин, который на допросах полностью признал свою вину по всем фактам «контрреволюционной подрывной работы». Нет сомнения, что его признательные показания – результат обмана или физического давления со стороны следователей ОГПУ. 21 апреля 1933 г. по постановлению судебной тройки М.Л. Шукшин был осужден по печально знаменитой статье 58 УК РСФСР (п. 4 (оказание помощи международной буржуазии), п. 7 (подрыв народного хозяйства) и п. 11 (участие в контрреволюционной организации)) и приговорен к высшей мере наказания. 28 апреля этого же года Макар Шукшин был расстрелян в Барнауле. Но семья М.Л. Шукшина ничего о его судьбе не знала. Неизвестность, очевидно, и породила те «красивые» версии страшного события, которые сопровождали жизнь В.М. Шукшина и закрались в посмертные очерки о писателе.
Жанровая типология эпистолярия В.М. Шукшина
Датировка писем В.М. Шукшина является одной из важнейших задач текстологического изучении эпистолярного наследия писателя. Знание истинной даты написания письма позволяет адекватно встроить его в хронологию эпистолярия автора и, как следствие, полнее и объективнее представить многие факты биографии В.М. Шукшина, эволюцию языка его творчества, в деталях восстановить ход работы над конкретным произведением. Шукшин редко датировал свои письма. Авторская датировка в обязательном порядке присуща только деловым письмам Шукшина (письма в редакции СМИ и прочие организации, официальным лицам). Исследование шукшинского эпистолярия включает в себя следующие способы определения даты написания писем:
1) Следование авторской датировке.
Авторская датировка иногда сверхточна: так в письме к сестре, Н.М. Зиновьевой (Шукшиной), автор в конце текста указал не только дату написания, но и точное время «05.07.52. 20.45 московск.» [Шукшин, 2014, т. 8, с. 227]. В тех случаях, когда авторская датировка отсутствует (а это, повторяем, касается большинства писем Шукшина), дату приходится определять по косвенным признакам: по почтовым отметкам на конвертах, по содержанию, по пометам, сделанным адресатом и др.
2) Датировка по пометам адресата.
При исследовании писем В.М. Шукшина, мы столкнулись с ситуацией, когда адресат сам делал пометы на письме с целью фиксации даты его написания, указывал дату устно, либо при публикации письма. В данной ситуации, как показала проверка, далеко не всегда следует полагаться на слова адресата, которые должны обязательно подтверждаться и другими данными. Так дата написания письма к Л.А. Новак (октябрь 1968 г.) известна со слов адресата [Немиров, 1975], но она подтверждается анализом содержания письма. В частности, Шукшин пишет: «Отвечаю из больницы (воспаление легких)…» [Шукшин, 2014, т. 8, с. 269]. Известно, что в октябре 1968 г. режиссер, действительно, находился в больнице г. Владимира, куда попал, заболев воспалением легких на съемках х/ф «Странные люди». Крайне условной (начало 60-х гг.) является и устная датировка Р.А. Григорьевой одного из писем Шукшина к ней ([Шукшин, 2014, т. 8, с. 248]). Анализ содержания и в этом случае помог установить более точную дату (ноябрь-декабрь 1962 г.). Ошибочной оказалась датировка, сделанная рукой И.П. Попова на адресованной ему новогодней поздравительной открытке Шукшина («с 1966 годом»). При этом по штемпелю на открытке можно установить приблизительную дату написания открытки: 27 декабря 1966 г., т.е. автор поздравляет адресата не с 1966-м, а с 1967 г.!
3) Датировка по почтовым отметкам.
Этот способ особенно эффективен для датировки телеграмм (тем более, что время приема телеграммы, указываемое на бланке, незначительно отличается от времени написания ее текста).
Заметим, что установление даты написания по почтовым отметкам оправдывается далеко не всегда, т.к. данное письмо в условиях хранения в частном архиве может случайно оказаться в конверте от другого письма. Так, например, последнее письмо В.М. Шукшина к Л.Н. Федосеевой [Шукшин, 2014, т. 8, с. 307] до недавнего времени неверно датировалось по почтовому штемпелю, указывавшему на 3 июня 1974 г. Однако изучение содержания письма и сопоставление полученных данных с некоторыми фактами биографии писателя, членов его семьи, а также с воспоминаниями современников, выявило целый ряд анахронизмов, что позволило указать на более позднее время написания письма – август 1974 г. Поскольку у подавляющего большинства писем Шукшина, находящихся в музейных и архивных фондах, конверты утрачены, то определение даты по почтовым отметкам является очень редкой процедурой.
4) Датировка по содержанию.
Установление даты написания письма по его содержанию - более частый прием, но, вместе с тем, и более условный, хотя в ряде случаев он позволяет определить время создания письма с точностью до дня. Датировка на основании содержания – один из плодотворных приемов текстологии [Рейсер, 1970, с. 205]. Так установить примерную дату написания первого известного нам письма Шукшина (к М.С. Куксиной) помогли слова автора: «Поздравляю с днем рождения! Мамочка, тебе уже 40 лет» [Шукшин, 2014, т. 8, с. 214]. Известно, что свой сорокалетний юбилей М.С. Куксина встретила 15 октября 1949 г., что с некоторыми оговорками позволяет нам датировать письмо октябрем 1949 г. Подобные примеры не единичны.
В одном из недатированных писем В.М. Шукшина к матери, без сомнения, относящемся к апрелю 1974 г. (писатель именно в это время находился на лечении в санатории в Железноводске, о чем он и пишет в письме), мы встречаем следующую фразу: «Сегодня пасха, Христос воскрес! Дай господи, здоровья тебе» [Шукшин, 2014, т. 8, с. 303]. В 1974 г. праздник Пасхи отмечался православной церковью 14 апреля, и, таким образом, становится возможным указать на точную дату написания данного письма. Значительную помощь в установлении времени создания письма оказывает рассмотрение его в контексте других писем, даты написания которых известны или могут быть определены с большой долей вероятности. Например, в письме к матери, датированном январем 1957 г. [Шукшин, 2014, т. 8, с. 234], Шукшин указывает на то, что в больницу по поводу полипоза желудка он попал в декабре (т.е. прошлого года). Это обстоятельство вкупе с совпадением целого ряда других деталей (обсуждения перспективы операции) помогли датировать другое письмо студента Шукшина сростинским родственникам [Шукшин, 2014, т. 8, с. 233-234].
Проблема жанрового определения
Проблема жанрового определения – важнейшая проблема, возникающая в процессе филологического анализа автобиографий В.М. Шукшина. С жанровой точки зрения автобиографии алтайского писателя неоднородны. Как мы указывали в 1.2 жанровая типология автобиографии весьма разнообразна. Однако все известные на сегодня в полном виде автобиографии алтайского писателя относятся к типу «собственно автобиографий», т.е. к разновидности личных документов. Они создавались В.М. Шукшиным в различных ритуализованных ситуациях (автобиографии 1953, 1963 и 1973 гг. – при приеме на работу, автобиография 1954 г. – при поступлении во ВГИК, автобиография 1955 г. – при вступлении в КПСС) и представляют собой традиционный перечень фактов, имеющих отношение к социальной жизни и профессиональной деятельности автора, и изложенных в хронологическом порядке. Рефлексия Шукшина в отношении к указанным жизненным событиям здесь почти полностью отсутствует, и судить об оценке писателем некоторых фактов своей биографии мы можем только по косвенным признакам (см. об этом ниже).
Этим пяти автобиографиям с жанровой точки зрения противопоставлена «автобиография 1966 г.». Главное ее отличие от документальных автобиографий – ярко выраженная нарративность и наличие саморефлексии -важнейшего признака автобиографии как жанра [Schechtman, 2007, р. 666]: «В 1948 г. Владимирским горвоенкоматом я как парень сообразительный и абсолютно здоровый был направлен учиться в авиационное училище в Тамбовской области. Все мои документы, а их было много, разных справок, повез сам. И потерял их дорогой. В училище явиться не посмел и во Владимир тоже не вернулся – там, в военкомате, были добрые люди, и мне больно было огорчить их, что я такая “шляпа”» [Шукшин, 1979, с. 322]. Сообщение о каком-либо событии или факте биографии здесь сопровождается рассказом о нем; также автор стремится и к мотивировке своих поступков. Указанные черты позволяют отнести автобиографию 1966 г. к разновидности автобиографии, тяготеющей к беллетризованной форме [Николина, 2002, с. 12]. Возможно даже, что это именно тот случай, когда «лишь самая тонкая грань отделяет автобиографию от автобиографической повести или романа» [Гинзбург, 1999, с. 118].
Вместе с тем заметим, что отдельные попытки введения мотивировок встречаются и в документальных автобиографиях Шукшина, см., например, автобиографию 1954 г.: «Однако техникум окончить не удалось – в 1947 году, окончив 2, 5 курса, я оставил учебу и пошел работать. Дальнейшее образование хотел совместить с работой» [Шукшин, 2014, т. 9, с. 92], а также автобиографию 1955 г.: «В 1943 г., окончив 7 классов средней школы, я поступил учиться в Бийский автотехникум (Алтайский край), где проучился 2 года и ушел. Было трудно материально – мать одна, отца убили на войне» [Шукшин, 2014, т. 9, с. 93].
Все шукшинские автобиографии имеют сходную композиционную структуру: изложение важнейших фактов и событий из жизни автора (рождение – родители – школа – работа – армия – работа – учеба в вузе – творческая деятельность), представленное в хронологической последовательности (в «автобиографии 1966 г.», как мы уже отметили, сообщение о том или ином событии расширяется за счет нарративов). Повествование ведется исключительно от первого лица. Одной из отличительных черт поэтики автобиографий Шукшина - полное отсутствие зрительных образов, которые являются «неотъемлемой частью конструирования личности в автобиографических произведениях» [Jay, 1994, с. 191]. Лишь в «автобиографии 1966 г.» встречается высказывание, содержащее в своей структуре явно зрительные образы и указывающее на обращение автора к зрительной памяти: «Марлен при своей худобе (он, наверное, самый тонкий режиссер в мире в буквальном смысле)...» [Шукшин, 1979, с. 309] – еще одно свидетельство в пользу отнесения «автобиографии 1966 г.» к жанру беллетризованной автобиографии. Итак, только «автобиография 1966 г.» обладает большим числом жанровых признаков95 беллетризованной автобиографии: саморефлексия, мотивировка поступков, нарративность, изложение жизненных событий в хронологической последовательности, обращение к зрительной памяти.
Обращает на себя наличие в «автобиографии 1966 г.» фразеологизма, обладающего интертекстуальным потенциалом: «“Выйти в люди” все никак не удавалось» [Шукшин, 1979, с. 322]. На наш взгляд, в данном случае налицо аллюзия на повесть А.М. Горького «В людях» (1916) – вторую часть автобиографической трилогии «одного из самых близких Шукшину писателей» [Левашова, 2006, с. 209]. Данный маркер можно рассматривать как еще один шаг на пути к полноценной литературно-художественной автобиографии в прозе В.М. Шукшина: ведь цикл «Из детских лет Ивана Попова» довольно литературоцентричный текст, насыщенный цитатами и аллюзиями из произведений А.П. Чехова, Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого, Н.А. Некрасова и др. [Калашникова, 2007, с. 113-115].
Таким образом, можно говорить об эволюции автобиографии в творчестве В.М. Шукшина в направлении от документа к литературному жанру. Высшая точка этого развития – автобиографический рассказ, достаточно широко представленный в литературном творчестве В.М. Шукшина («Далекие зимние вечера» (1961), цикл «Из детских лет Ивана Попова» (1968) и др.).
Особенности композиционного строения автографов В.М. Шукшина
Рабочие записи В.М. Шукшина обнаруживают достаточно богатый набор средств языка и поэтики. В лексике наблюдается абсолютное преобладание немаркированных лексем. Однако встречаются 3 маркированных: массовка (термин кинопроизводства) (Никак не могу относиться к массовке равнодушно), шлюха (груб. прост) (Редактор – это, как капризная шлюха…) и пипетка (жарг. груб.) (Новое слово (нехорошее) о женщине – пипетка). Заметим, что число жаргонизмов в языке писем, автографов и автобиографий Шукшина также невелико.
Встречаются в языке рабочих записей и фразеологические единицы: на карачках [ФСРЯ, 1986, с. 195]: Ничего, болезнь не так уж и страшит: какое-то время можно будет еще идти на карачках; строить из себя [ФСРЯ, 1986, с. 461]: Только не шлепайте значительно губами, не стройте из себя девочек, не делайте вид, что вы проглотили тридцать томов Ленина – судите судом человеческим); Господи [ФСРЯ, 1986, с. 119]: Говорят, когда хотят похвалить: «Писатель знает жизнь». Господи, да кто же ее не знает!; черт возьми! [ФСРЯ, 1986, с. 521] – с пометой прост. (Черт возьми! – в родной стране, как на чужбине).
Значительно большее число составляют окказиональные, индивидуально-авторские фразеологизмы. С формальной точки зрения можно выделить, по крайней мере, 3 их группы.
1) Часть подобных конструкций возникает на основе развития уже известных ФЕ, зафиксированных в «Фразеологическом словаре русского языка» [ФСРЯ, 1986]. Образ, лежащий в основе знакомого ФЕ, у Шукшина получает развитие, фактически заменяется новым. Например: черт его знает где (Сейчас Титов летает черт его знает где!) на основе ФЕ черт его знает [ФСРЯ, 1986, с. 521]. В статье «Признание в любви» встречается также вариант: черт знает где [Соловьева, 2004, с. 325]; уносить ноги в руках (Из оставшейся половины – решительных – половина бы унесла ноги в руках) на основе сразу двух ФЕ: уносить ноги [ФСРЯ, 1986, с. 495] и ноги в руки («быть свободным») [Соловьева, 2004, с. 278] (есть в киноповести «Печки-лавочки»); лезть с голыми руками (Не полезу же я с голыми руками на ножи!) [Там же] на основе ФЕ брать голыми руками [ФСРЯ, 1986, с. 44]. В данном случае мы имеем дело с фразеологическими вариантами общенародных ФЕ.
2) Есть индивидуально-авторские ФЕ, которые не являются развитием общеязыковых ФЕ, но отмечены в «Словаре фразеологизмов в произведениях В.М. Шукшина» [Соловьева, 2004, с. 207-331]. Они, как правило, встречаются и в других произведениях писателя: на одну драку осталось [Там же, с. 268]: О лысеющем человеке говорят: «У него волос на одну драку осталось» (то же в рассказе «Три грации»); под наив работать [Там же, с. 288]: … Но – умело давать. Работать под наив (есть в повести «Точка зрения»); как блоха на зеркале (Когда я долго на одном месте, я себя чувствую, как блоха на зеркале) – вариант ФЕ, отмеченной в словаре А.Д. Соловьевой как скакать как блоха на зеркале - «вести себя неразумно, смешно» [Там же, с. 305] (то же в «Раскас»).
3) Окказиональные ФЕ, не отмеченные во фразеологических источниках. Такие фразеологизмы обладают признаками ФЕ: идиоматичность, целостность значения, наличие синтаксически и семантически ограниченных связей между компонентами, в некоторых случаях - воспроизводимость (встречаются в других текстах писателя). Например: чуять сердцем – «остро чувствовать» (Разлад на Руси, большой разлад. Сердцем чую). Данный фразеологизм встречается в тексте письма В.М. Шукшина П.Н. Демичеву (июль 1973 г.): Простите меня, Петр
Нилович, за надоедливость, но я подумал-подумал – чую сердцем – больше нигде не помогут [Шукшин, 2014, т. 8, с. 292]; протирать штаны – «бездельничать» ( … А мы – про людей, которые протирают штаны в креслах – работают! Кто?!!); и дураку понятно – «очевидно, ясно» (Что такое краткость? Пропусти, но пусть это будет и дураку понятно – что пропущено. Пропущенное и понятое понимается и радует); шлепать губами – «делать важный вид» ( … Только не шлепайте значительно губами … ); тот и пан – «тот, кто владеет ситуацией» ( … Получается: кто взял нож, тот и пан … ). В данном случае очевидна аллюзия на известную поговорку «Или пан, или пропал».
Встречается употребление «крылатого выражения»: «Нет, ребята, «могучей кучки» не получилось. Жаль» [Ашукин, 1986, с. 383].
Итак, язык рабочих записей В.М. Шукшина отличается гораздо большим употреблением ФЕ, и особенно, окказиональных ФЕ, по сравнению с языком произведений других внелитературных жанров творческого наследия В.М. Шукшина. Безусловно, использование ФЕ придает рабочим записям большую эмоциональность и выразительность.
Для морфологического уровня языка рабочих записей достаточно характерно активное употребление глаголов в императиве, что не свойственно для языка других шукшинских внелитературных жанров: Угнетай себя до гения; Вслушайтесь – искус-ство! … ; Восславим тех, кто перестал врать; Не поворачивайся к людям спиной – укусят; Армию – не тронь, милицию не тронь, партаппарат не тронь … ; Читайте, братцы, Белинского … и др. Еще одной особенностью языка рабочих записей Шукшина является употребление деминутивов: … Лермонтов – внучек … Все, что дальше, – воришки … ; Читайте, братцы, Белинского; Вообще говоря, вырисовывается как будто и теорийка; Чистых покойничков мы все жалеем и любим … . Функция использования подобных единиц в тексте рабочих записей – выражение авторской иронии.
Для синтаксического уровня характерно использование как простых, так и сложных предложений, хотя простые предложения количественно преобладают. Значительное число занимают односоставные предложения: Оппозиция, да; О Разине; Потом – зарежут. И съедят; Сюжет? Это – характер и т.п. Обращает на себя внимание эллипсис (что характерно для идиостиля Шукшина в целом), например: И тогда – буковки отдельно и крючками; В ночь с 15 на 16 августа 1961 г. сон о Наташе и о маме; Правда всегда немногословна. Ложь – да; Надо пять – хороших; Где я пишу? В гостиницах. В общежитиях. В больницах.
Среди приемов, организующих художественно-речевую структуру рабочих записей В.М. Шукшина следует отметить диалог: – За чт человек не жалеет ни сил, ни средств, ни здоровья? – За удовольствия. Только в молодости он готов за это здоровье отдать, в старости – отдать удовольствия за здоровье и др.
Также частотен повтор в разных вариантах - анафора: Форма?.. Форма – она и есть форма: можно отлить золотую штуку, а можно – в ней же – остудить холодец. Не в форме дело; Добрый, добрый… Эту медаль носят через одного. Добро – это доброе дело, это трудно, это не просто. Не хвалитесь добротой, не делайте хоть зла! (в данном тексте анафора усложнена анноминацией), эпифора: И что же – смерть? / А листья зеленые. / (И чернила зеленые.); Человек, который дарит, хочет испытать радость. Нельзя ни в коем случае отнимать у него эту радость и др., многосоюзие: … И что «надо», и что «должны», и что «обязаны» – бороться … (осложнено исоколоном, возможно также рассмотрение данного приема и как градацию (антиклимакс) и несобственно-прямую речь); За чт человек не жалеет ни сил, ни средств, ни здоровья … ; накопление: … так называемый простой, средний, нормальный положительный человек меня не устраивает … ; фигура стыка (эпифора+анафора): …Вслушайтесь – искус-ство! Искусство – так сказать, чтоб тебя поняли … и т.п.