Мифопоэтика Павла Крусанова (генезис и структура) Торосян Анна Сергеевна

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА I. Парадигма мифопоэтики п. крусанова (роман «Укус ангела» 13

1. Миф о Востоке и Западе 13

2. Мотивы архаической, библейской и петербургской мифологии 25

3. Миф об истинном правителе 34

4. Стилистические особенности романа «Укус ангела» 44

ГЛАВА II. Художественное время и пространство (роман «ночь внутри») 56

1. К проблеме взаимодействия мифа и литературы 56

2. Сюжет романа 60

3. Система персонажей 75

4. Экзистенциальные мотивы 84

ГЛАВА III. Творчество П. Крусанова и петербургский текст 96

1. Петербургский текст и новая петербургская литература 96

2. Понятие «петербургского фундаментализма» 108

3. Художественный метод П. Крусанова 115

Заключение 130

Список литературы 136

• Мотивы архаической, библейской и петербургской мифологии
• Стилистические особенности романа «Укус ангела»
• Сюжет романа
• Понятие «петербургского фундаментализма»

Введение к работе

Актуальность работы обусловлена научным интересом к проблеме взаимодействия мифа и литературы. Целостное исследование структуро- и сюжетообразующей роли мифопоэтических элементов, тем, мотивов и обнаружение уникальной мифологической парадигмы художественных текстов прозаика могут существенно расширить представления о поэтике новой петербургской литературы и творчества П. Крусанова, в частности.

Научная новизна данного исследования заключается в том, что
впервые в отечественном литературоведении поэтика творчества

П. Крусанова становятся специальной темой научного исследования. Анализ произведений в контексте современных теорий мифа позволяет говорить о присутствии мифологического мышления как моделирующего принципа поэтики Крусанова.

В соответствии с этим мы выделяем следующую цель и задачи диссертации.

Целью работы является исследование поэтики П. Крусанова в контексте художественного мифологизма современной русской прозы.

Основные задачи работы:

1. Обосновать целостность и единство художественного мира

писателя, опирающегося на важную концептуально-значимую социально-историческую идею и мировоззрение писателя.

⁴ Пахомова С.С. Повествовательные стратегии в современной прозе / С.С. Пахомова: дисс. канд. филол. наук. – Санкт-Петербург, 2012. – С.199.

⁵Голубков М.М.Рубеж веков глазами современника. Опыт историко-литературного описания / М.М. Голубков. // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. – Сер. 7. – Литературоведение. Реферативный журнал. – 2012. – № 3.

1. Вписать П. Крусанова в мифопоэтическую традицию, установить природу, смысл и истоки происхождения мифопоэтических мотивов, дать анализ мифопоэтической парадигмы творчества П. Крусанова.

2. Рассмотреть индивидуальные особенности творчества писателя в русле традиции Петербургского текста русской литературы.

Объект исследования настоящей диссертации – произведения П. Крусанова «Ночь внутри» и «Укус ангела», первое из которых относится к раннему творчеству писателя, а второе к более зрелому периоду его писательской деятельности. Выбор этих произведений, на первый взгляд непохожих и непересекающихся как в жанровом, так и в стилистическом плане, обусловлен потребностью найти общие черты художественной картины мира писателя.

Предмет исследования – мифопоэтика творчества П. Крусанова.

Теоретико-методологической основой настоящей диссертации

являются работы как отечественных (М. М. Бахтин, О. М. Фрейденберг,

A. Ф. Лосев, С. С. Аверинцев, А. Ю. М. Лотман, М. Б. Гаспаров,

B. Н. Топоров, Е. М. Мелетинский, С. М. Телегин, Я. Э.Голосовкер,
В. М. Найдыш, П.Н. Савицкий, Н. С. Трубецкой, С.А. Нижников,
А. Г. Коваленко, Т. К. Ермоченко, Е. Б. Скороспелова, М. М. Голубков и др.),
так и зарубежных ученых (Дж. Фрейзер, К. Г. Юнг, Дж. Кэмпбелл, О. Ранк,
Н. Фрай, М. Элиаде и др.) в области истории, теории литературы и
мифотворчества.

В работе используются методы структурно-семиотического

(Ю. М. Лотман, Вяч. Вс. Иванов, Б. А. Успенский), историко-литературного анализа и метод мотивного анализа (Б. М. Гаспаров). Основным для нас является мифопоэтический метод исследования художественного текста. Здесь мы опираемся на труды многих авторов: Е. М. Мелетинского,

A. Ф. Лосева, М. М. Бахтина, Я. Э. Голосовкера, С. С. Аверинцева,

B. Н. Топорова, Г. П. Козубовской, С. М. Телегина, М. Элиаде,

C. Ю. Неклюдова, В. Земскова и других.

Теоретическая значимость диссертационного исследования

заключается в том, что полученные результаты могут быть использованы в исследованиях по проблемам мифа и мифопоэтики. Изучение поэтики Павла Крусанова позволяет дополнить не только общую картину литературного процесса конца XX века – начала XXI века, но и говорить о состоянии новой петербургской прозы, как отдельном корпусе текстов в современной русской литературе.

Практическая значимость состоит в том, что материалы данной работы могут быть использованы при разработке общих курсов по истории русской литературы рубежа XX – XXI веков, истории новой петербургской прозы, а также спецкурсов по процессу мифологизации в современной прозе, испытывающей влияние различных литературных течений и направлений, теоретических спецкурсов по проблемам поэтики мифа.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Для творчества П. Крусанова характерен «неомифологизм» как особого рода поэтика, содержательно и структурно ориентированная на миф и мифопоэтическую парадигму. «Неомифологизм» П. Крусанова представляет собой целостную художественную систему, которая наследует и опирается на приемы мифопоэтики разных явлений русской и зарубежной литературы XX века: символистов рубежа XIX-XX веков, магического реализма второй половины XX века (Г.Г. Маркес), эстетики постмодернизма. Все это вместе взятое вписано в традицию «Петербургского текста».

2. В романе «Укус ангела» Крусанова имеет место стремление к созданию пространственно-временных мифопоэтических универсалий. Одной из важнейших среди них, является идея «русского империализма». Имперская тема содержит в себе мысль о «сверхнациональном» единстве, воплощенном с помощью евразийских мотивов, благодаря которым образ России в художественном пространстве произведения стремится к расширению своих территориальных, духовных, национальных и исторических границ.

3. Центральный конфликт романа «Укуса ангела» реализуется в антиномическом со-противопоставлении Востока и Запада. Эпицентром реализации антиномии становится пространство России, взятое в его широких исторических пределах. Указанный фундаментальный конфликт опирается на дополняющие его антитезы – центра и периферии, сакрального и профанного, космоса и хаоса, духа и материи.

4. Стремление к мифопоэтической универсализации в романе также проявляется в создании образов главных героев – Ивана Некитаева и Клюквы. Первый иллюстрирует представление о «сверхнациональном» герое, в жилах которого течет как русская, так и азиатская кровь. Второй является олицетворением первообраза Матери-земли.

5. Эсхатологический миф составляет основу авторской мифологии в прозе П. Крусанова и в романе «Ночь внутри», в частности. На сюжетном уровне эсхатологический миф Крусанова разворачивается в соответствии с «деградацией»: в начале рассказывается о «золотом веке», далее сакральное пространство разрушается, в повествовании доминирует картина упадка. Именно этот вектор определяет сюжет романа «Ночь внутри», на примере семьи Зотовых и «разложения» их семейных отношений.

6. Художественная структура романа «Ночь внутри» ориентирована на актуализацию универсальных архетипических структур, архетипических мотивов и образов. В художественной организации романа имеют место такие универсальные свойства мифа как цикличность, неоднородность хронотопа, сакральность, вневременность, биннарность, борьба космоса и хаоса. К

универсальным мотивам относятся мотив «потерянного рая», мотив

пути, мотив инициации.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы. Общий объем работы – 150 страницы. Библиография насчитывает 186 наименования.

Апробация работы. Основные положения работы были изложены в пяти публикациях, из ни 3 – в журналах, входящих в перечень рецензируемых научных изданиях ВАК. Материалы диссертации излагались на научных конференциях, методологических семинарах, заседаниях кафедры русской и зарубежной литературы.

Мотивы архаической, библейской и петербургской мифологии

Одной из важной составляющей петербургской мифа является образ истинного правителя – помазанника небесного.

Образ истинного правителя в художественной ткани произведения прорастает из мифологических представлений о культурном герое.

Культурный герой-демиург – древнейший образ мировой мифологии. Как отмечает Е. М. Мелетинский, «культурный герой – мифический персонаж, который добывает или впервые создает для людей различные предметы культуры (огонь, культурные растения, орудия труда), учит их охотничьим приемам, ремеслам искусствам, вводит определенную социальную организацию, брачные правила»45 Миф о культурном герое в романе «Укус ангела» воплощается в образе истинного правителя, Императора Ивана Некитаева. Уже в самой поэтике названия романа отражаются черты истинного правителя, заключённые в словах старика: «Государь завсегда меченый. Только отметина та простому глазу не видима. Как бы тебе…точно ангел поцеловал – вот. Да не печально, а со страстью – с прикусом»46. «Меченость» героя, которая связана со свойством «исключительности», скрыта в происхождении Ивана. Герой Крусанова – сын русского офицера и китайской девушки, в нём сошлись две культуры: европейская и азиатская. Очевидно, что Крусанов таким образом затрагивает тему евразийства. Русские философы-евразийцы говорили об исключительности России, обусловленной ее местонахождением в двух частях света, что накладывает отпечаток на ее культурный мир. Иван является олицетворением этой исключительности. Его русско-китайское происхождение означает предзнаменование великого будущего, рождение героя сверхнационального, евразийского масштаба. Мифологическая основа сюжета начинается с греховной любви русского офицера Никиты и дочери рыботорговца Джан Третьей. У них рождается дочь Татьяна. Спустя два года Никита смертельно ранен на войне с Турцией, но перед смертью он проводит свою последнюю ночь с Джан Третьей. Эта ночь ознаменована смертью русского офицера Никиты и зачатием его сына и будущего императора Ивана Некитаева.

В этой вступительной части произведения последовательность событий позволяет говорить о специфике мифологической концепции времени и пространства, т.е. о цикличности. Особенность мифологического цикла заключается в том, что рождение и смерть отождествляются. Смерть русского офицера Никиты была началом рождения новой жизни: «Это была последняя ночь в его жизни, и он её не проспал. Швы разошлись, не выдержав упоительной битвы»47. Вскоре Джан Третья во время родов также покидает мир живых и «перебирается в страну китайских духов»48.

Примечательно, что само зачатие, в момент которого отец Ивана уже принадлежал миру мертвых, также имеет мифологический подтекст. В мировой мифологии часто встречаются сюжеты рождения героев от человека и существа из мира «иного», бога. Такие герои есть в древнегреческой мифологии, как, например, Тесей, Ахилл, Геракл, в скандинавской мифологии, в индийской и т.д.

Как известно, формирование мифа о герое начинается с появления самого героя – его рождения. Также, что еще важнее, представляется его духовное рождение в акте инициации, о которой более подробно говорится далее. Инициация или посвящение является необходимым условием и дверью для вхождения в миф и превращения в героя.

Стадии духовного рождения и роста в ритуале определяют дальнейшую жизнь героя. Важно, что во время духовного рождения формируются образы воды, водяного потока, обозначающего материнское лоно. Также появляется образ Девы-хранительницы этого потока, в случае с Иваном это озеро, где обитает чудесная уклейка, или посредницы между миром земным и водным.

Так, на первых страницах романа будущий император оказывается сиротой. Иван с младенческих лет, не зная материнской ласки и отцовского воспитания, обречен на столкновение с холодным миром одиночества, что, безусловно, стало залогом его величественных и жестоких поступков в скором будущем. Как отмечает М. Элиаде « … трагедия брошенного младенца компенсируется мифологическим величием «сироты» «перворебёнка», в его полном неуязвимом вселенском одиночестве и абсолютной единственности. Появление подобного «дитяти» совпадает с неким изначальным моментом – творением космоса, созданием нового мира, началом новой исторической эпохи или «новой жизни на каком-то уровне действительности … Именно поэтому героями или святыми чаще всего становятся брошенные дети»49. Так, мотив брошенного ребенка встречается как и в образе Надежды Мира, так и в образе Ивана.

Создавая миф об истинного правителя, П. Крусанов поэтапно рисует все стадии становления героя с момента его зачатия. Описание детства будущего правителя является основой его образа: «Иван одиноко копался в песке, мастерски возводя крепости и населяя их оловянным гарнизоном, строил дома из камешков и веток … во всех его делах чувствовалась если не кротость, то некая отрадная мягкость. Но сталкиваясь с грубой волей бытия, вера эта неизбежно и уродливо коверкалась. … »50. В этом отрывке отображается тяга будущего правителя к созданию чего-то масштабного и фундаментального, на пути к которому он ни перед чем не остановится.

Важную роль в структуре образа Ивана Некитаева играет мотив инцеста. Инцестуальная связь между братом и сестрой усиливается благодаря мотивам демонической любви. Магическими нитями Таня окутывает сознание Ивана. Любовь становится для Ивана наваждением, избавление от которого он видит в смерти. Образ Ивана здесь пересекается с образом Клюквы, которая также была одержима чувствами к министру войны.

Мотив инцеста вносит дополнительный смысл в образ главного героя. Е.М. Мелетинский в статье «Об архетипе инцеста в фольклорной традиции (особенно в героическом мифе)» пишет: «На глубинном уровне инцест знаменует: 1) хаотическое состояние, маркирующее «начало» героя (героическое enfance); 2) его исключительность и 3) достигнутую сексуальную зрелость, которая поддерживает и магическую силу героя»51. Таким образом, инцест в героическом мифе носит двойственную природу: с одной стороны он знаменует табу, за нарушением которого следует наказание космического масштаба, с другой – инцест олицетворяет зрелость героя и одновременно его исключительность. С. С.Аверинцев утверждает, что мотив инцеста символически связан с идеей узурпации власти над матерью-родиной

Стилистические особенности романа «Укус ангела»

В романе структура образной системы также подчинена мифопоэтической задаче. Главной особенностью построения образной системы является антиномические отношения центральных персонажей романа. Персонажи не только противопоставлены, но находятся в амбивалентной связи друг с другом. Мужские персонажи выстраиваются в сложную систему героев и их двойников.

Братья Зотовы Михаил-Яков-Семен представляют собой различные реализации героя-безбожника, пропитанного духом эпохи размежевания. В этих образах заложены следующие антиномии: вера-неверие, безразличие-забота, одиночество-единство, свобода-несвобода.

Основной конфликт в системе персонажей лежит в сложных родственных отношениях между мужскими персонажами, которые одновременно распадаются на отдельные индивидуальности и соединяются в единый образ.

У основания рода стоят сильные и могущественные родоначальники. Во главе семьи образ героя-вождя Михаила Зотова, решением которого Зотовы оставляют родную степь. Архетип героя-вождя уходит своими корнями в основу мифологических представлений о культурных героях, или как их называет Мелетинский, первопредков-демиургов. Одной из основополагающих причин возникновения архетипа культурного героя является острая необходимость первобытного человека в защите, в предводителе, организаторе, т.е. в особом покровителе. Как правило, культурный герой наделялся божественными силами и мог выступать в роли творца. Главной его предназначением было добывать и впервые создавать для людей различные предметы культуры, такие как огонь, орудия труда и т.д. Также в его обязанности входило организовывать социум, вводить брачные правила, ритуалы, праздники119.

Действия и поступки Михаила Зотова говорят о том, что его образ прорастает из универсального архетипа культурного героя.

В первую очередь, качества культурного героя проявились в предводительской личности Михаила и в полном отсутствии страха перед неизвестностью: «Он сорвался и повлек за собой братьев. Михаил в ту пору над ними правил»120.

Немецкий философ Вальтер Шубарт, отграничивая героический архетип от гармонического, аскетического и мессианского, говорит о том, что «героический человек не взывает смиренно к небу, а полный жажды власти, злыми и враждебными глазами смотрит вниз, на землю. По своему существу он все дальше отдаляется от Бога, все глубже и глубже уходит в материальный мир»121. Конфликт с Богом возникает не из-за того, что он не верит в его существование, а из-за того, что он не признает божественной власти над ним:

Героическое бесстрашие проявляется в отношении Михаила к судьбе и к смерти: когда младший брат Семен давал ему возможность выбрать между жизнью и смертью – он выбрал смерть. Михаил преследовал цель разбогатеть и тем самым завоевать уважение мельчан. Желание разбогатеть, а также страсть к новому, неизведанному дополняет его героический образ: «Зимой 1912 года Михаил Зотов выписал из Петербурга аппарат «Пате». Это чудо поразило его неискушенный ум еще в первой поездке за штиблетами»122. Михаилу интересно нечто новое, отсылает нас к теме происхождения культуры, которая зародилась в мифах о культурных героях – добытчиках культурных благ. Культурный герой в этом плане выступает в роли Просветителя, наставником жизни, проникающим в самые различные сферы человеческой деятельности, начиная от духовно-художественной и заканчивая исторической. Такую же функцию культурный герой выполнял и на ранних архаических этапах существования человечества.

Добившись успеха в торговле штиблетов и создав торговый дом Зотовых, Михаил пытается приобщить к культуре деревенскую Мельню. Производство и продажа лаптей с этого момента уходит для него на второй план.

Следующий этап в развитии героического персонажа – это брак с Лизой Распекаевой. Этот «переходный обряд» свидетельствует о социальной зрелости Михаила, а также придает ему статус «своего» в чужом обществе мельчан.

Известный французский фольклорист Арнольд ван Геннеп, описывая различные инициации мифологического сознания, говорит о том, что «человек входит в клан лишь благодаря церемониям перехода, которые отделяют его от прежней среды и включают в новую»123. В этом состоит сакральная основа ритуала священного брака, который сам по себе является естественной и необходимой ступенью в раскрытии человеческой природы. Поэтому на вопрос друзей, зачем Михаилу понадобилось жениться, тем более на племяннице уважаемого в городе отца Мокия,– рассказчик отвечает: «Все дело в естестве – если стриж полетит медленнее, он упадет». Для Михаила брак с Лизой – это еще один шаг в завоевании Мельны, завоевании статуса «свой».

Сюжет романа

Взгляды на петербургский фундаментализм подтверждают эту мысль: «Фундаментализм в широком смысле слова – установка на возрождение глубинной традиции в культуре. Если сузить культуру до литературы, то здесь почему-то принято считать, что традиция – это следование канонам реализма, однако реализм на древе литературы возник как ответвление лишь в XIX, а между тем литература не одну тысячу лет черпала совсем из другого источника – мифа»198.

Реализм, находящийся по мнению П. Крусанова в кризисном состоянии, не способен вступить в полемику с новым мифом, который реализовывается то в виде латиноамериканского магического реализма, то в виде мамлеевского метафизического реализма, то в виде балканской магии реальности. Художественный метод писателя, который ставит своей целью метафорическое осмысление действительности, сложно вписать в слишком узкий канон реализма. Таким образом, жанрово-стилевые поиски Крусанова вбирая элементы модернизма, постмодернизма и реализма, в большей степени направлены в сторону неомифологизма, неомифологического сознания как главной доминанты его художественного мировоззрения.

Неомифологическое сознание одно из главных направлений культурного мироощущения XX века. В. Руднев, автор «Словаря ХХ века» к основным категориальным чертам данного направления относит интертекстуальность, использование исторических преданий, бытовой мифологии, исторической и культурной реальности предшествующих лет, художественные тексты прошлого, а также, создание собственной авторской мифологии, «реставрирующей общие законы мифологического мышления»199. О том, что важнейшим моделирующим принципом крусановской поэтики является мифологическое мышление говорят следующие особенности моделирования художественного мира в произведениях писателя. В первую очередь, это бинарность мифологической логики и ее ориентированность на центральную бинарную оппозицию «космос-хаос». Далее, в произведениях Крусанова обнаруживается такие приемы неомифологизма как персонализация, анимизм, мифологический символизм, отождествление микро- и макрокосма, сущности и явления, абстрактного и конкретного, неотчетливое разделение субъекта и объекта, материального и идеального, вещи и ее атрибутов, единичного и множественного, статичного и динамичного, пространственных и временных отношений.

Важной особенностью художественного метода П. Крусанова является стремление к универсализации. Это касается как и выбора самого жанра (семейная эпопея, альтернативная история, охватывающая несколько десятков лет) так и самих координат постижения мира. Художественный мир Крусанова не озадачен изображением социальной конкретики, его больше интересует обнаружение универсальных начал в конкретно-исторической ситуации, открытие «символических соответствий» в искусстве и реальности, обнажение соположенности разных культурных эпох. Именно эта особенность творческого мировидения порождает такой способ универсализации как неомифологизм.

В связи с этим Е. Скороспелова, опираясь на утверждение Д. Е. Максимова, о том, что «миф оказался для писателей XX века средством к тому, чтобы преодолеть малый, «локальный» историзм и перейти к макроисторическим и даже метаисторическим масштабам», пишет: «Неомифологизм явился следствием общей неудовлетворенности конкретно-исторической, социальной детерминированностью поведения человека и желанием обнаружить в нем «архетипичное», а не типичное и таким образом создать новый миф о мире»200.

Именно поэтому художественный словарь мотивов П. Крусанова широко обращен к архетипическим образам, отражающим память нации, всего человечества (таковы архетипы матери, сиротства, мудрого старика, земли, воды, дома), а также к сюжетам античных мифов о героях; к библейским сюжетам о грехопадении человечества, поиске земли обетованной, о Золотом веке и т.д. Все названные мотивы проанализированы в предыдущих главах диссертации.

Привлекательным в мифе для писателя является и то, что архаичный миф целиком и полностью объяснял происхождение всего сущего через ритуал. По словам Ю. М. Лотмана, З. Г. Минц, Е. М. Мелетинского, для мифологических текстов характерна высокая степень ритуализации. Они, как правило повествовали о коренном порядке мира, законах его происхождения и существования. Закреплялись эти рассказы в памяти коллектива посредством ритуала, т.е. с помощью демонстрации жестов, обрядовых игр и тематических танцев, которые сопровождались ритуальным пением

Понятие «петербургского фундаментализма»

Анализ произведений «Ночь внутри» и «Укус ангела» дает возможность увидеть как два, на первый взгляд не похожих произведения Крусанова, отличающихся и в жанровом и в стилистическом плане, представляют собой сложную мифопоэтическую картину мира петербургского прозаика. Обращение писателя к тем или иным мифологическим или архетипическим структурам на уровне сюжета, мотивов, образов во многом вызвано стремлением автора к постижению неизменных, вечных, изначальных констант человеческого и природного бытия. Романы «Ночь внутри» и «Укус ангела» представляют собой авторский взгляд на прошлое и на будущее России. «Ночь внутри» – это осмысление советского и постсоветского прошлого, которое воплотилось в драматических сюжетах о семейном упадке, братоубийстве, потери Бога, самоубийстве, трагических случайностей. «Укус ангела» – это вымышленное представление о России как идеальной Мировой Империи. Во главе Империи стоит «сверхнациональный» герой, правление которого связано с действием мистических и иррациональных сил. Целью настоящего исследования было доказать, что творчество П. Крусанова представляет собой пример художественного мифологизма в современной русской литературе, а главным моделирующим принципом его поэтики выступает мифологическое мышление.

В художественно мире «Укуса ангела» доминирует миф об идеальной Мировой Империи. Уже от этого главного мифа прорастают остальные ключевые мифы, образы и темы, такие как миф о Востоке и Западе, миф об идеальном правителе, миф о Петербурге и, наконец, миф о конце света.

Миф о Востоке и Западе реализуется с помощью евразийских мотивов, развенчивания западно-либеральных ценностей, а также через тему китайской экспансии. У Крусанова Запад и Восток взаимно полагают друг друга и в то же время взаимоисключают, являются воплощением дополнительных и в то же время антиномичных полярных начал. Сопряженность Востока и Запада символизирует единство мира, территориальное и смысловое всеединство мировых сил. Эта идея соединенности и неразрывности, которая воплощена в символе двуглавого орла, отвечает имперской направленности крусановского мировидения.

Однако тотальная власть Империи к концу романа обретает губительные последствия. Некитаев в целях овладения всем миром готов пойти даже на его уничтожение, превратив все живое в хаос.

Миф об идеальном правителе реализован через образ главного персонажа Ивана Некитаева и прорастает из мифа о культурном герое. В создании образа важную роль играет тема инициации, образ старца, тема «сверхнационального» происхождения, фантастические приемы, тема гадания и предсказаний. Инициационный мотив в сюжете романа имеет большое значение, так как весь жизненный путь Ивана Некитаева с момента его зачатия представляет собой одну сплошную инициацию, которой пронизаны все основные элементы сюжета. Через посвящение герой разрывает с профанным и сливается с сакральным, совмещая в себе оба мира. Образ старика, являющийся судьбоносной фигурой для героя, определяет и направляет дальнейшее поведения Некитаева. Старец открывает духовное зрение Ивана и новый взгляд на вещи. «Сверхнациональность» Ивана состоит в его происхождении: в жилах героя течет как русская, так и азиатская кровь. Использование фантастических приемов в создании, к примеру, образа непобедимого и бессмертного Ивана-воина, а также темы гадания, предсказаний, призраков является важными составляющими крусановского мифа об идеальном правителе, а также петербургского мифа. Петербургская фантасмагория Крусанова насыщена мотивами призрачности, мотивом «хрустального города» и мечтой о возвращении городу статуса столицы, являющейся воплощением культурного центра. Также, с образом Петербурга связаны имперские мотивы романа.

Ключевые образы и мотивы романа имеют и архаическое происхождение. Символические мотивы представляют собой версии традиционных символов мифологии. Таковы образ дерева, в которое превращается отец Петра, представляющий собой важнейший символ в различных мифологиях; образ райского тихого места; мотив превращения, восходящий к первобытному прошлому, к эпохе архаического мировоззрения – времен Метаморфозы; мотив Мировой души, сочетающей в себе противоборствующие категории хаоса и космоса, добра и зла, созидания и разрушения; архаический образ космогонического Эроса; мотив инцеста; мифологема старца.