Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Литературное наследие русских художников как объект исследования 12-43
1. Литературное творчество художников как литературоведческая проблема: состояние и изучение 12-32
2. Мемуаристика как «литературная лаборатория» художников 34-43
ГЛАВА 2. И.Е. Репин - литератор 44-77
1. История обращения И.Е. Репина к литературному творчеству 44-54
2. Своеобразие литературных произведений И.Е. Репина 55-77
ГЛАВА 3. Литературное наследие М.В. Нестерова 78-111
ГЛАВА 4. К.С. Петров-Водкин как литератор 112-142
Заключение 143-150
Список литературы 151-168
Опубликованные тексты художников 151-153
Исследовательская литература 154-166
Архивные материалы 167-168
Список иллюстративного материала 169
- Литературное творчество художников как литературоведческая проблема: состояние и изучение
- Мемуаристика как «литературная лаборатория» художников
- Своеобразие литературных произведений И.Е. Репина
- Литературное наследие М.В. Нестерова
Литературное творчество художников как литературоведческая проблема: состояние и изучение
Этот стих полностью отражает видение художника-абстракциониста: полное отсутствие предметов, острота ощущений, расширяющееся пространство, воздействие цвета – синий, белый, красный и так далее. Между тем, мы наблюдаем и оригинальную звукопись, ритмический строй и цельность поэтического произведения. Недосказанность финала, выраженная многоточием, не нарушает целостности стихотворения. Такой конец обоснован развитием сюжета, ожидаем и логичен. В названии сокрыто определенное действие – создание визуального образа, странного и загадочного. Этот образ не назван конкретным словом, он выражен цветом, формой, движением... Автор «прячет» его за слова «все» и «оно», тем самым обезличивает и обобщает. При этом читатель предстает в стихотворении вполне реально. Автор обращается к нему в доверительной форме, на «ты», и вовлекает его в сам процесс, который и описывает в мельчайших подробностях.
Стихи К.С. Петрова-Водкина не были опубликованы, и впоследствии он не обращался к этому роду литературы, а поэзия Н.К. Рериха хорошо известна читателю.2 Не менее популярны и его философские сказки, отражающие колорит культуры Востока. Исследователь творчества художника В.М. Сидоров считает, что сказки Н.К. Рериха «вырастали из его стихотворных опытов»3. А написанные уже зрелым художником путевые записки и размышления об искусстве во многом не только «опоэтизированы», но и «сказочны»4. Следует отметить, что почти у каждого пишущего художника можно обнаружить тенденцию к плавному «перетеканию» одной жанровой формы в другую. Скорее всего, это является следствием активных творческих поисков.
Действительно, именно проза оказалась излюбленным родом литературы пишущих художников.
Почти каждый путешествующий художник старался оставить после своих поездок путевые записки: «По старине», «Алтай-Гималаи» и «Сердце Азии» Н.К. Рериха, «Поездка в Африку» и «Самаркандия» К.С. Петрова-Водкина, «Записки художника» И.Е. Репина и другие. Причем, как правило, путевые записки содержали размышления художника об искусстве. Например, «Записки художника» И.Е. Репина были логическим продолжением его «Писем об искусстве», написаны были во время путешествия по Европе, но содержали именно размышления об искусстве в связи с новыми впечатлениями. А К.С. Петров-Водкин и М.В. Нестеров писали по сути воспоминания о своих путешествиях и своих впечатлениях. Все художники во время путешествий обращают внимание именно на искусство других народов и делятся своими размышлениями по этому поводу.
Однако были и специально написанные эссе об искусстве, многие из которых были предназначены для печати, однако не все из них были опубликованы. Например, рассуждения Н.С. Гончаровой о новых веяниях в искусстве были впервые обнародованы только в 2013 году, в связи с юбилеем художницы1. Примечательно, что в первую очередь именно художники авангарда старались дать объяснение своего творчества, чтобы тем самым разъяснить теорию «нового искусства». Наталия Гончарова в своих размышлениях старается дать определения понятий, таких как «искусственность», «эстетизм», «формализм» и так далее. А в статье «Несколько слов о театральном костюме», которая частично была опубликована в Париже в 1930 году, пишет о том, каким,
Недавно изданная повесть В.В. Кандинского «Ступени», написанная художником в 1913 и (с перерывом) в 1918 годах, отражает общий подход художников к мемуарному жанру, когда повествуется не столько о себе, сколько об искусстве в себе. Воспоминания В.В. Кандинского, например, полностью отражают его чувственный мир: «Одна из самых важных преград на моем пути сама рушилась благодаря чисто научному событию. Это было разложение атома. Оно отозвалось во мне подобно внезапному разрушению всего мира. Внезапно рухнули толстые своды. Все стало неверным, шатким и мягким…»5 и так далее. Каждое событие в жизни не просто прочувствовано, но гипертрофировано и эмоционально изложено: «Уже в детские годы мне были знакомы мучительно-радостные часы внутреннего напряжения, часы внутренних сотрясений, неясного на плоскости. СПб., 2011. С. 29 стремления, требующего повелительно чего-то еще неопределенного, днем сжимающего сердце и делающего дыхание поверхностным, наполняющего душу беспокойством, а ночью вводящего в мир фантастических снов, полных ужаса и счастья. Помню, что рисование и несколько позже живопись вырывали меня из условий действительности, то есть ставили меня вне времени и пространства и приводили к самозабвению»1. Важно еще упомянуть, что воспоминания В.В. Кандинского также содержали рисунки (Рисунок 1). Причем, это были не специально выполненные иллюстрации к тексту, а случайные наброски, которые между тем отражают суть творческого процесса автора.
Мемуаристика как «литературная лаборатория» художников
Илья Ефимович Репин (1844-1930) по происхождению был разночинцем, он родился в городе Чугуеве Харьковской губернии, сам он считал, что его род происходит от московских стрельцов. Семья была небогатой и, оказавшись старшим из выживших детей, Илья Репин должен был сам пробивать себе дорогу в жизни. Он был творчески одарен от природы и искал заработок, опираясь на свои способности. Свой выбор он остановил на живописи.
Тяготение к литературе проявилось в нем достаточно рано, но не могло стать его основным делом смолоду. Его литературный талант оттачивался постепенно во многом благодаря постоянному общению и активной переписке, как с членами своей семьи, так и со многими творческими людьми. Неслучайно среди его многочисленного эпистолярного наследия выделяют письма к писателям и литературным деятелям1. И.Е. Репина на протяжении всей жизни особенно привлекало общество творческой интеллигенции.
В печати он впервые выступил достаточно зрелым человеком, будучи уже известным художником.
Прежде чем приступить к анализу литературных произведений художника И.Е. Репина, необходимо остановиться на истории и причинах его обращения к писательскому труду. Это позволит понять, почему художник решил расширить границы своей деятельности, почему именно в этот период и под чьим влиянием. Для этого необходимо восстановить писательское окружение И.Е. Репина, что даст возможность проследить начало его литературной деятельности.
Литературная жизнь 1880-1890-х годов в России характеризуется возрождением общественной и культурной роли кружков и салонов. Предыдущий период накопления эстетических ценностей привел к потребности обсудить новые веяния в искусстве.
Во второй половине 1880-х годов в Петербурге по инициативе И.Е. Репина собирался кружок, послуживший толчком к началу литературного творчества художника. Собственно истории возникновения кружка И.Е. Репина в Петербурге посвящена статья С.В. Сапожкова в «Новом литературном обозрении»1. Автор статьи считает, что эта история была связана с редакцией киевской газеты «Заря», в которой сотрудничали И.И. Ясинский и Н.М. Минский, ставшие затем активными деятелями и соорганизаторами репинских собраний.
После закрытия газеты И.И. Ясинский в поисках нового литературного окружения, начиная с весны 1885 года, стал приглашать на свои «вторники» в Петербурге довольно широкий круг писателей: А.И. Леман, И.И. Горбунов-Посадов, М.Н. Альбов и К.С. Баранцевич, затем Д.С. Мережковский и К.Н. Льдов (Розенблюм), А.Н. Плещеев и В.М. Гаршин. И.Е. Репин впервые появился у И.И. Ясинского весной 1886 года, буквально сразу завоевал все внимание публики своим обаянием и обратился к собравшимся с предложением посетить его «четверги».
По мнению С.В. Сапожкова, кружок И.И. Ясинского плавно преобразовался в кружок И.Е. Репина. Подтверждения тому мы находим и в воспоминаниях современников художника. Например, довольно подробная летопись собраний у И.И. Ясинского и затем у И.Е. Репина сохранилась благодаря усилиям поэта и прозаика А.В. Жиркевича, который издавал на страницах разных журналов свои воспоминания2. Если самой представительной фигурой среди живописцев в этой компании был сам И.Е. Репин, то литературным центром оказался молодой поэт К.М. Фофанов, о чем свидетельствует А.В. Жиркевич. В упомянутой статье фигуре К.М. Фофанова отводится особое место как весьма колоритной и знаковой именно для 1880-х годов. Однако личность поэта представляет интерес еще и как отражение пристрастий И.Е. Репина в литературной среде. Художник всегда старался писать портреты заинтересовавших его людей. И с ноября 1887 по февраль 1888 года И.Е. Репин писал К.М. Фофанова (Рисунок 2).
«В ту эпоху, когда писался портрет, - отмечал в своем дневнике А.В. Жиркевич, - я бывал часто и у Фофанова, и у Репина, а потому знаю, сколько надо было гражданского мужества со стороны художника, чтобы своей гениальной кистью заставить общество говорить о скромном нищем поэте, про которого в обществе ходили грязные легенды и сплетни!.. Помню, как поразила меня и поза, и бледность лица Фофанова, которые делают портрет так поражающе похожим … . Фофанов-мистик, Фофанов-дикарь, Фофанов-самородок и
Фофанов-нищий труженик - так и взглянул мне в душу, шевеля в ней и жалость, и восторг…»1. Сам художник питал к поэту самые искренние теплые чувства, причем с самой их первой встречи и навсегда. Он, как мог, опекал К.М. Фофанова, хлопотал о его службе, был крестным его сына Кости, и всячески помогал крестнику.
Еще одним необычным человеком в кружке И.Е. Репина был В.М. Гаршин, также оказавший на художника значительное эмоциональное влияние. Их личное знакомство состоялось во второй половине 1882 г., они встретились тогда, когда художник писал «Не ждали» и «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года». В обеих картинах неоспоримо присутствует образ писателя. С него художник писал этюды для этих картин, а также отдельный портрет (Рисунок 3).
Репин в статье «Мои встречи с Гаршиным», впервые опубликованной в 1913 году, писал: «С первого же взгляда на Гаршина захотелось писать его портрет … Когда Гаршин входил ко мне, я чувствовал это всегда еще до его звонка. А он входил бесшумно и всегда вносил с собой тихий восторг, словно бесплотный ангел. Особенной красоты, гаршинские глаза, полные серьезной стыдливостью, часто заволакивались таинственной слезою…»2 По мнению С.Н. Дурылина, исследователя творчества В.М. Гаршина, И.Е. Репину на портрете писателя «удалось передать ту внутреннюю грустящую тревогу, которая не покидала Гаршина»3.
Своеобразие литературных произведений И.Е. Репина
Таким образом, мы выделяем в литературном наследии М.В. Нестерова несколько жанров, очень тесно связанных между собой: собственно мемуары о своей жизни - «Записки», воспоминания его зарубежных поездок – Путешествия 1889, 1893, 1908 и 1911 годов, «литературные портреты» людей его эпохи – «Давние дни», очерки (размышления об исторических событиях или об искусстве) – «Москва», «Реформаторская горячка в Третьяковской галерее» и другие. Особняком стоит эпистолярное наследие художника (см. Приложение 4). Также сохранились устные рассказы, записанные рукой С.Н. Дурылина.
М.В. Нестеров оставил немного живописных портретов литераторов. Так, в 1901 году он написал этюд к портрету А.М. Горького и хотел включить его в картину «Святая Русь», именно с этой целью и писался этюд. Но впоследствии он передумал, так как отношения между ними охладели из-за неприятия художником взглядов писателя, изложенных им в поэме «Человек», написанной в 1903 году. Их общение началось в 1901 году в Ялте, где писатель произвел сильное впечатление на художника: «…мы почти сошлись сразу, он оказался моим почитателем … и я очень люблю талант Горького и жду от него много впереди…»1 Однако появление в печати поэмы «Человек» серьезно подорвало их теплые отношения. В письме к А.А.Турыгину художник гневно писал: «Дилетант-философ в восхвалении своем «мысли» позабыл, что все лучшее, созданное им, создано при вдохновенном гармоническом сочетании мысли и чувства2. Все самое великое на земле, создано им при равномерном участии этих неразделенных спутников творчества. Вот где коренная неправда, фальшь поэмы. Быть может, предвзятость, преднамеренность такая и делает новое произведение Максима столь холодным, хотя и красивым внешне»3. После разрыва их отношения возобновились только в 1935 году на персональной выставке художника. Этот факт из жизни художника говорит о многом. Во-первых, о том, что М.В. Нестеров никогда не писал портреты людей, к которым не испытывал искреннего уважения. Во-вторых, конфликт с А.М. Горьким при религиозности, образованности и философском складе ума М.В. Нестерова носил важнейший мировоззренческий характер и отражал понимание художником творческого процесса и роли искусства в целом. Воспевание М. Горьким мыслительного процесса человека и его преобладания над всеми чувствами, принижение всех чувств, равно как низменных страстей, так и возвышающих человека – любви, дружбы, веры, – глубоко ранило художника. Рационализм без чувственного восприятия для М.В. Нестерова был решительно невозможен. И это главный постулат всего его творчества (как живописного, так и литературного).
В 1907 году М.В. Нестеров писал портрет Л.Н. Толстого. Позже, вместе с фигурами Ф.М. Достоевского и Вл. Соловьева, он ввел его в большую картину «На Руси» (1914-1916). Для художника было важно включить в произведение образы именно этих трех мыслителей. В письме к С.Н. Дурылину он объяснял причину: «…это было вызвано основной темой картины, она без этих лиц была бы неполна, не закончена. Толстого, Достоевского и Соловьева нельзя было
Исследовательница творчества Л.Н. Толстого Е.В. Николаева считает, что именно тема «Путь жизни» определила общность интересов и образов М.В. Нестерова и Л.Н. Толстого2. Действительно, именно эта тема была доминирующей в творчестве художника, как в художественном, так и литературном проявлении. Он интересовался и старался представить человека в развитии его жизненного пути, полного стремлений к самосовершенствованию. Поэтому доминирующим жанром его литературных произведений был портрет-воспоминание, представляющий героя в эволюции его жизненных и творческих интересов. Главный герой всех его литературных произведений – творческая личность. Причем, только в мемуарных «Записках» главным героем был он сам. Во всех остальных очерках – другие творческие личности, люди его времени, привлекшие его пристальное внимание особенностями своего жизненного и творческого пути.
В 1926 году был написан портрет и самого С.Н. Дурылина в облачении священника, хотя к тому времени он снял с себя сан. Именно таким видел его художник. М.В. Нестеров писал не просто портреты, он описывал жизни людей, в этом таился его литературный подтекст.
Но малое количество портретов писателей не говорит о том, что художник не был близок к литераторам.
О тесной связи с литературой говорит еще и работа М.В. Нестерова над иллюстрированием книг и журналов. Среди них «Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевского и «Анна Каренина» Л.Н. Толстого, книги М.Ю. Лермонтова и А.С. Пушкина. В основном он иллюстрировал книги на сказочные и исторические сюжеты. В Отделе редкой книги научной библиотеки
Третьяковской галереи хранятся редчайшие книги анонимного автора «Красный сарафанчик»1 и В.М. Михеева «Отрок-мученик. Углицкое предание»2 с малоизвестными иллюстрациями художника. Чтобы иметь более полное представление о литературном наследии живописца М.В. Нестерова, необходимо также обратиться к его сохранившимся рукописям, находящимся в составе его архива в Отделе рукописей Третьяковской галереи. Собственно рукопись в этом архиве одна. Это текст «В память Н.А. Ярошенко», написанный в июле 1898 года после кончины Н.А. Ярошенко. (Фонд 10, ед.хр. 4821 Рукопись М.В. Нестерова «В память Н.А. Ярошенко», июль 1898. Л. 1, 1 об., 2, 2 об.)
Есть в архиве еще машинописный текст «П.М. Третьяков и его современники» 1938 года, подготовленный к изданию в книге «Давние дни», с рукописными правками автора и подписью. В левом верхнем углу первого листа рукой М.В. Нестерова написано: «Прошу передать, в свое время, в Государственную Третьяковскую галерею. Мих. Нестеров. 1939 г.»3 В основном же архив М.В. Нестерова в Третьяковской галерее представляет обширную переписку художника (см. список архивных материалов в библиографическом перечне к диссертации).
Литературное наследие М.В. Нестерова
Все иллюстрации К.С. Петрова-Водкина, действительно, являются частью книг, дополняют, расширяют их смысловое содержание.
Еще одна очень важная цитата из упомянутого выше выступления К.С. Петрова-Водкина на заседании в ЛОССХ3 в 1938 году: «За мою долгую жизнь понял я одно – необходимо, создавая искусство, доводить его до такой степени, чтобы оно дорабатывалось зрителем – нужно дать зрителю возможность соучаствовать с вами в работе…»4
Эту теорию можно смело отнести не только к живописному труду художника, но и к его литературной работе. Каждую книгу художника отличает некая недосказанность и вовлечение читателя в процесс осмысления и создания цельности образов.
Художник видит перед собой цель создания зрительных образов. Он уверен, что воображение читателя «дорисует» недостающие композиционные «связки» и возникшие при этом эмоции побудят к осмыслению и приведут к необходимым выводам. А каждое литературное произведение художника рассказывает о красоте мира, о его восприятии всеми возможными способами, осмыслении и отражении. Творческая, всесторонне развитая личность – главный герой его произведений. Стремление к совершенствованию – основная идея. Цель автора – ненавязчиво и наглядно предоставить читателю возможность сопереживать и совершенствоваться.
В одном из писем художник писал о целях своего писательского труда, находясь еще в самом начале своего пути в литературу. Из письма матери от 11 марта 1906 года по поводу постановки первой пьесы: «…Это так окрыляет, начинаешь чувствовать себя нужным, мгучим что-нибудь дать людям, что-нибудь выяснить, зажечь надежду или утешить человека…»1
Примечательно, что эта благородная цель в результате привела его к значительным результатам, раскрыв огромный потенциал литературных способностей. Несмотря на то, что многие исследователи творчества К.С. Петрова-Водкина считали, что литературное и художественное дарование «конкурировали» в нем, проведенный анализ дает уверенность в том, что оба дарования уживались в нем достаточно гармонично, взаимно дополнялись и развивались.
Получив хорошее образование, он сумел сформировать не только художественный вкус, но и литературное мастерство, которое оттачивалось в активной переписке с членами семьи и представителями творческой интеллигенции.
К.С. Петров-Водкин оставил потомкам литературные произведения различных жанров: ранние стихи, пьесы («Жертвенные», «Звенящий остров» и другие), письма, заметки и статьи об искусстве (О «Мире искусства», например), тексты публичных выступлений и эссе. Отдельно следует назвать путевые записки, написанные не во время путешествия (что традиционно Петров-Водкин К.С. Письма. Статьи. Выступления. Документы. М., 1991. С. 141 для этого жанра), а аналогично тому, как писал М.В. Нестеров – воспоминания о поездках. Это книги «Самаркандия» и «Поездка в Африку». А также недописанная мемуарная трилогия, так и оставшаяся дилогией - «Хлыновск» и «Пространство Эвклида». Это беллетризованная автобиография, цельное (несмотря на незавершенность) и ценное, полнокровное литературное произведение. Все литературное наследие художника отличает нарочитая недосказанность, и именно это свойство, как ни странно, придает ему цельность. Вовлеченность читателя в процесс осмысления и тем самым «завершения» произведения является отличительной чертой литературных произведений К.С. Петрова-Водкина. Красота, художественность текстов художника неоспорима.
К.С. Петров-Водкин, в отличие от И.Е. Репина и М.В. Нестерова, вошел в литературу довольно рано, еще совсем молодым человеком, но примерно в то же время, что и они. Его автобиографическая повесть появилась в печати раньше «Давних дней» М.В. Нестерова и «Далекого близкого» И.Е. Репина. Он наверняка знал о готовящейся книге И.Е. Репина, так как был с ним хорошо знаком, посещал его в Куоккале, где мог слышать отрывки рассказов пожилого художника. М.В. Нестеров же сам пытливо наблюдал за развитием литературного дарования К.С. Петрова-Водкина и высоко его оценивал. Так, в письме к С.Н. Дурылину в начале 1932 года он писал об авторе «Хлыновска»: «Этот живописец, а не литератор, нашел такой верный, мягкий и живой тон в повести о себе, о своих близких, деревенских, простых, но хороших людях. Читаешь – их видишь, с ними живешь, ихними радостями радуешься, их горем горюешь»
На формирование литературных пристрастий К.С. Петрова-Водкина также влияло его окружение, он был дружен со многими литераторами.
К.С. Петров-Водкин оттачивал свое литературное мастерство в переписке, а также использовал в работе свои дневниковые записи и даже рисунки.
Он сам иллюстрировал свои последние книги. Проведенный в диссертации анализ этих рисунков показывает, что они не были иллюстрациями в традиционном понимании, а выполняли в книгах роль расширения и дополнения смыслового содержания. Они побуждают читателя к размышлению о сути прочитанного текста.
К.С. Петров-Водкин отличается философским взглядом на мир, на творчество и на литературу, в частности. Его литературные произведения наполнены философскими размышлениями, нереальными историями, яркими и четкими характеристиками.
Художник видел в простых бытовых ситуациях глубокий смысл, показывал необратимость происходящих событий, в которых раскрывается творческий потенциал, таящийся в каждом человеке. Это, безусловно, полноценная и полнокровная литература: выраженная идея, оригинальный сюжет, абстрагированность автора от описываемых событий, сложная композиция, яркий самобытный язык, полный собственного словотворчества, меткость определений и живость описаний. Его сочинительство отражает особенности видения и отражения мира художником, тяготение к визуальному восприятию.