Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Литературная жизнь первой половины 1920-х годов в интерпретации «Известий» 16
Глава 2. Отечественные и зарубежные классики и современники глазами «известинских» критиков 49
Глава 3. Литературное произведение, авторские стратегии, роль читателя и литературно-критических суждений («Известия» и «толстые» журналы) 109
Заключение 164
Библиография
- Литературная жизнь первой половины 1920-х годов в интерпретации «Известий»
- Отечественные и зарубежные классики и современники глазами «известинских» критиков
- Литературное произведение, авторские стратегии, роль читателя и литературно-критических суждений («Известия» и «толстые» журналы)
Введение к работе
Актуальность изучения литературного контекста «Известий ВЦИК» в начале 1920-х продиктована наличием «белых пятен» в данном вопросе, а также необходимостью постижения механизмов тотального воздействия на литературу разнородных идеологических установок в тоталитарных условиях и раскрытием системного характера критических оценок литературных явлений в постреволюционную эпоху на современном этапе развития литературоведческой науки.
В диссертации впервые системно и целостно проанализированы литературные материалы на страницах «Известий ВЦИК» начала 1920-х годов, представляющие собой уникальную летопись поступательного развития литературной идеологии в Советской России и формирования советской канонической системы авторитетов среди писателей-классиков отечественной и зарубежной словесности. В приложении к исследованию дана полная библиография всех публикаций в «Известиях» по литературной тематике в 1920-1925 гг. Все это определяет научную новизну работы.
Объектом исследования стали факты литературной жизни русской советской и зарубежной словесности первой половины 1920-х годов, формы подачи литературной информации и ее идеологических оценок, языковая природа, тематика и характеросложение литературно-художественных и литературно-критических произведений, а также суть литературных явлений, запечатленных и проанализированных на страницах «Известий». Предмет исследования – литературно-критическая позиция авторов газеты, отражение отечественного литературного процесса в редакционной политике «Известий ВЦИК» начала 1920-х годов.
Материалом исследования послужили все номера газеты «Известия ВЦИК» за 1920-1925 годы с размещенными на ее страницах публикациями по литературной тематике.
Цель работы – изучить литературные материалы «Известий ВЦИК» в контексте редакционной политики издания, определить их место и объем в пространстве газетной верстки, исследовать соотнесенность с событиями общественной жизни и идеологическими процессами Советской России первой половины 1920-х годов.
Для достижения обозначенной цели в работе решаются следующие задачи:
– изучить содержание номеров газеты «Известия» первой половины 1920-х годов, реконструировав культурно-исторический контекст появления
на страницах издания различных литературных материалов;
– проанализировать и структурировать известинские публикации, касающиеся литературной жизни России первой половины 1920-х годов, определив их тематическую и историческую соотнесенность с иными сферами общественной жизни (внутренняя и внешняя политика, экономика, промышленность, культура и т.д.);
– проследить взаимосвязь оценки литературных явлений на страницах «Известий» с событиями политической партийной жизни в СССР;
– определить роль издания в формировании эстетических и политических взглядов в обществе, рассмотреть влияние общественно-политической позиции редакции «Известий» на отражение литературной жизни в газете;
– оценить стилистическое и жанровое своеобразие литературных материалов «Известий»;
– выявить черты писательского канона, формируемого критиками «Известий»;
– выделить критерии оценки эталонных литературных явлений на страницах газеты.
Методология исследования предполагает использование комплексного подхода при анализе литературных публикаций газеты «Известия» в контексте социокультурной ситуации начала 1920-х годов, элементы описательного, сопоставительного, культурно-исторического и историко-литературного методов.
Методологической базой исследования является целостная концепция истории отечественной литературной критики, разработанная в трудах ученых Саратовской филологической школы – В.В. Прозорова, А.А. Жук, Е.Г. Елиной, И.А. Книгина, а также исследовательские работы Г.А. Белой, В.М. Акимова, М.М. Голубкова, Е.А. Добренко по истории литературы 1920-х годов.
Теоретическая значимость предпринятого исследования заключается в анализе синтетической жанровой природы литературных публикаций, поэтики литературно-критических статей, соотношения идеологем эпохи с элементами идиостиля критиков и журналистов «Известий» начала 1920-х годов, а также в определении целостной концепции газеты в отношении к природе литературно-художественного творчества.
Практическая значимость. Результаты настоящего исследования могут найти применение при дальнейшем изучении отечественной литературы и журналистики 1920-х годов, при публикации и комментировании трудов по истории советской литературы и журналистики, а также в учебном процессе – в курсах лекций и спецкурсах по истории отечественной литературы и журналистики для студентов-филологов и студентов-журналистов, на уроках литературы в средней школе.
Положения, выносимые на защиту:
-
Литературная жизнь в «Известиях» первой половины 1920-х годов представляет собой многоаспектный и многовекторный процесс в его противоречивой целостности: предметом изображения в «Известиях» становятся различные литературные течения и направления, а также литераторы, придерживающиеся различных идейно-эстетических взглядов.
-
Литература и журналистика в «Известиях» первой половины 1920-х годов – явления одного порядка, оперирующие как эстетическими, так и внехудожественными категориями и утверждающие равенство художественной и реальной действительности.
-
«Известиям» 1920-х годов свойственен утилитарный подход к художественному творчеству.
-
В литературно-критических публикациях известинцев формируется закрепившийся на десятилетия канон восприятия русской классической и зарубежной литературы.
-
Критиками и журналистами «Известий» в оценке явлений
зарубежной литературы отдаются явные предпочтения отдельным национальным литературным школам. В первую очередь позитивные оценки касаются французских и американских прозаиков и поэтов, так или иначе сочувствующих рабочему и профсоюзному движению. Эта избирательность носит характер художественной пропаганды идей мировой революции.
6. Литературные публикации в «Известиях» должны были
сформировать представления читателя о творческом процессе, о роли и назначении художественного творчества, о герое и антигерое литературного произведения в духе идейно-эстетических установок эпохи и в соответствии с требованиями массовой литературной критики.
Диссертационная работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка и приложения – списка публикаций, посвященных литературе и литераторам, на страницах газеты «Известия» первой половины 1920-х годов.
Основные положения диссертации обсуждались на Всероссийской конференции молодых ученых «Филология и журналистика в начале XXI века», посвященной 95-летию гуманитарного образования в Саратовском университете (Саратов, 2012), Всероссийской конференции молодых ученых «Филология и журналистика в начале XXI века», посвященной памяти профессора Я.И. Явчуновского (Саратов, 2013), а также в рамках спецсеминара под руководством доктора филологических наук, профессора Е.Г. Елиной.
Литературная жизнь первой половины 1920-х годов в интерпретации «Известий»
Литературная жизнь начала 1920-х годов представала перед читателем «Известий» очень активной и насыщенной событиями. Это время культурного эксперимента, когда возникали новые группы и направления, появлялись новые формы выражения и приемы письма. Одновременно сосуществовали около 30 литературных течений и направлений13: творили символисты, акмеисты, имажинисты, экспрессионисты, входили в литературный процесс ничевоки, «Серапионовы братья», группы «Октябрь», «Кузница», ЛЕФ. Каждое из этих направлений обладало своей программой, своими взглядами на искусство. Из нескольких десятков литературных организаций и течений чаще всего упоминается, и не просто упоминается, а аналитически осмысляется творчество «Серапионовых братьев», писателей групп «Перевал» и «На посту», футуристов, имажинистов, Пролеткульта. Несмотря на противоположность взглядов, их произведения равноправно предъявлены на страницах «Известий», каждому из литературных направлений предоставляется место в газете: издание стремилось отобразить литературную жизнь как поистине многогранный процесс.
Наиболее противоречивые отклики критиков-«известинцев» вызывают аполитичные «серапионы». Одной из главных статей в связи с этим можно назвать «Зелень под плесенью» Сергея Городецкого. Именно этот материал вызвал единственное общее теоретическое выступление «серапионов» – «Ответ серапионовых братьев Сергею Городецкому» в газете «Жизнь искусства», в номере от 28 марта 1922 г. Постоянный автор «Известий» начала 1920-х годов, «современный поэт», заслуживший в глазах редакции «Литературной энциклопедии» авторитет критика, Сергей Городецкий в материале «Зелень под плесенью» называет их «украшением нашей новой литературы». Автор отмечает «сочный, деревенский язык, с почти научным вниманием к областным говорам, богатейший опыт, вынесенный из гражданской войны, всегда занимательный сюжет и мастерская краткость рассказа, коллективная работа, обнаруживающаяся в одинаковости хорошо проверенных приемов и, наконец, зеленый, здоровый талант» (1922. 22 февраля)14. Единственный и главный недостаток Городецкий видит во влиянии Евгения Замятина: «Умный и талантливый руководитель группы Евгений Замятин, к сожалению, целиком остался в старом и вместе с техникой передает своим ученикам свою квель и плесень идеологическую» (1922. 22 февраля). В статье автор выражает обеспокоенность сложившейся ситуацией: живущий самостоятельной судьбой, удаленный от политического центра литературный Петербург сохранил свои традиции. Для Городецкого это равноценно сохранению идеологии прошлого, связи с дооктябрьской литературой, когда «все пролеткультовцы остались вне круга сборника. (Или сами не вошли в него?)» (1922. 22 февраля). Автор статьи опасается, что выражение такого отношения к литературной традиции со временем негативно отразится на творчестве молодых писателей, в частности, пролеткультовцев и «серапионов».
Положительно о «братьях» отзывается писатель и журналист Георгий Устинов. Размышляя в статье «Не с того конца» о возрождении литературы в России, он акцентирует внимание на их творчестве: «…пожалуй, самые талантливые из всех писателей, которые появились после революционного Октября» (1922. 6 сентября). Из множества сформировавшихся литературных направлений и школ, промелькнувших без яркого следа в литературе, лишь футуристы, имажинисты, центрофугалы, экспрессионисты, «серапионы» могут рассчитывать на поддержку со стороны государства. Помехой их творческого развития может стать неидеологическая позиция писателей, а также опасность гипертрофии и гегемонии одной школы под патронатом партийного руководства, в результате чего «искусство умрет тотчас же, как только оно сольется в каком-либо одном направлении» (1922. 6 сентября).
Вразрез с этими отзывами идет мнение критика и историка западноевропейской и русской литературы П.С. Когана. В материале «Письма о русской литературе» (точнее, в третьей части этой большой литературоведческой работы), опубликованном месяцем позже статьи Устинова, Коган развивает мысль о таланте писателя и формах его самовыражения, об идеологической направленности творчества и о заказе общества. Автор выражает негодование тем, что «серапионы» кичатся своей политической беспринципностью, и напоминает об общественной роли таланта. Художественное творчество, утверждает он, «как и всякое творчество идеологического порядка, как и всякое вообще творчество, всегда служит и будет служить выполнению заказа» (1922. 6 октября). Критик даже угрожает «братьям»: осмысление революции требует художественного озарения от всех авторов, обращение к этой теме – не насилие над творческой личностью, а «указание величайшего сюжета, который когда-нибудь открывался поэтическому вдохновению», и не осознавать этого – очень опасно (1922. 6 октября).
В середине 1920-х годов «Известия» приветствовали вновь образовавшуюся группу «Перевал». Ее лидер А.К. Воронский был в тот момент авторитетным литератором и критиком. Его политическая и литературная позиции были близки В.И. Ленину: «Но – главное – они исходили из позиции Воронского, которую сам же он и сформулировал: "...благо революции превыше всего, и иных постулатов у меня нет...". Эта исходная позиция оставалась неизменной на протяжении всей его жизни. Именно она привлекла к себе внимание В.И. Ленина, высоко ценившего партийную и журналистскую работу Воронского»1
Отечественные и зарубежные классики и современники глазами «известинских» критиков
В начале 1920-х годов в литературных кругах зародился спор о том, следует ли равняться на классическую словесность или пролетарское искусство может существовать без опоры на мировой, «буржуазный», культурный опыт. Эта тема становится одной из магистральных в «Известиях». На страницах газеты развернулась активная дискуссия. Представители первого подхода придерживались мнения, что с приходом новой власти, а значит, и политики в области культуры у нее появились другие пути развития, она стоит на собственной дороге, за ней – ничего нет, и все необходимо строить заново. Другой взгляд на проблемы нового искусства предполагал опору на прошлое, на уже выработанные методы, формы и приемы. Возврат к культурному опыту для создания полноценного советского искусства поддерживался А.В. Луначарским и всем возглавляемым им Художественным сектором Наркомпроса, а также ЦК Всерабиса под председательством Ю.М. Славинского. В «Тезисах об основах политики в области искусства», опубликованных в номере от 1 декабря 1920 года, они утверждали, что «новое пролетарское и социалистическое искусство может быть построено лишь на фундаменте всех приобретений прошлого ... При этом наследие прошлого должно быть беспощадно очищено от всех примесей буржуазного распада и разврата» (1920. 1 декабря).
О необходимости опоры на классическое наследие не раз говорилось на страницах «Известий». А.В. Луначарский всегда уделял этому вопросу большое внимание. В 1922 году в газете была впервые опубликована его работа «Советское государство и искусство» (№№ 22, 28, 40), где были подробно рассмотрены проблемы, стоящие перед современным искусством, возможности «внедрения» его в повседневную жизнь людей, способы сохранения художественного достояния и другое. Художественному слову Луначарский отводил особое место: «Конечно, на самом деле и литература требует значительной и тщательной подготовки ... но тем не менее совершенно ясно, что в этой области непосредственная даровитость, сочетаясь с чтением хороших образцов, с достижением некоторого уровня образованности, в состоянии сама давать яркие произведения, а иногда и шедевры» (1922. 5 февраля).
В книге «Судьбы русской литературы» он будет более категоричен в своих оценках. Б. Гимельфарб в «известинском» отзыве на это издание отметил, что «наиболее близкой к нашей боевой советской литературе автор справедливо считает классическую и народническую литературу, “эпоху высокого и массового расцвета русской литературы”» (1925. 12 апреля), на ее основе можно создать прекрасные произведения, которые хоть и не будут такими же утонченными, как в литературе дворянской, «потому что наши писатели не будут целиком преданы творчеству, но, несомненно, она [литература – Прим. М.Г.] будет могучей, жизненной, жилистой, полнокровной, мускулистой» (1925. 12 апреля). Критик считал эту точку зрения обоснованной и верной. К тому же мнение Луначарского было созвучно с позицией В.И. Ленина: «И надо помнить слова В. И. Ленина: «Мы не сможем построить даже фундамента новой культуры, если не усвоим себе старой культуры и коммунистически в ней не разберемся». Учеба у классиков определялось с этого момента как основное направление эстетического воспитания. «Это значит итти до того места, на котором можно строить. Это значит мусор очистить долой, добраться до каменных пород нашей литературы и быстро превзойти всякие образцы» (1925. 12 апреля).
На кого же из классиков государство предлагало опираться? Об этом можно судить по характеру статей в газетах, по издаваемым книгам, по публикациям в литературных журналах, анонсы которых регулярно появлялись на страницах газеты. Так постепенно на страницах «Известий» формировался канон восприятия русской классической литературы, который закрепился на десятилетия.
Среди литературных деятелей прошлого, на которых можно и нужно ориентироваться, чьи произведения стоит читать, фигурируют А.С. Пушкин, В.Г. Короленко, Н.А. Некрасов, Л.Н. Толстой, Т.Г. Шевченко, А.П. Чехов, Ф.М. Достоевский. Каждый из них для авторов и читателей «Известий» примечателен по-своему, у каждого высвечиваются более удобные и выгодные официальной критике качества, факты биографии, произведения.
Одним из главных классиков, признанных литераторами издания, является А.С. Пушкин. Даже по уровню «исследуемости» его можно поставить на первое место: известный литературовед и переводчик Давид Выгодский в рецензии на книгу В.С. Узина «О повестях Белкина» подчеркивает, что «Пушкин единственный поэт, которого русская наука о литературе изучила более или менее достойным его образом» (1924. 16 января). Во многих материалах газеты Пушкин – хотя и гениальный, но всё же дворянский поэт, тем не менее, складывается впечатление, что потерять наследие этого великого автора отрицательно относившимся к «буржуазной» литературе большевикам было невозможно. Поэтому в одних случаях приходилось мириться с происхождением писателя, в других – «перекрашивать» его, выбирать те произведения, их части или отдельные моменты жизни автора, которые бы подходили под существующую идеологию.
Величие Пушкина признается бесспорно: «Пушкин был русской весной, Пушкин был русским утром, Пушкин был русским Адамом» (1922. 12 февраля). Такие изящные формулировки подбирает для своей характеристики в материале «Пушкин» Луначарский, любивший и ценивший классическую литературу, сделавший немало, чтобы сохранить ее в годы пересмотра «буржуазного» наследия. Фактически с Пушкина и начинается русская литература. Об этом говорит и Луначарский в своей статье, об этом свидетельствует и обзор «Известий»: из более ранних авторов на страницах газеты практически ни о ком не пишут. Происхождение Пушкина в публикациях оправдывается, его взгляды полностью компенсируют этот минус: «В Пушкине-дворянине на самом деле просыпается не класс (хотя класс и наложил на него некоторую свою печать), а народ, нация, язык» (1922. 12 февраля). Именно от Луначарского великий поэт и прозаик получил самую высокую оценку, нарком просвещения, ничуть не сомневаясь, называет его революционером: «Пушкин не мог не протестовать против самодержавия, и он протестовал, так что, по существу говоря, бльшая часть его произведений, и напечатанных, и не могших быть напечатанными, и даже сожженных им, была посвящена политической борьбе. Он был далеко ушедшим вперед революционером и только потому непосредственно не связался с декабристами, с той частью русского общества, которая старалась из-под грозы самодержавия выскользнуть, схватить за горло это чудовище, только потому, что они сами его берегли, они его не подпускали» (1925. 12 апреля).
Литературное произведение, авторские стратегии, роль читателя и литературно-критических суждений («Известия» и «толстые» журналы)
В ноябрьском номере за 1925 год дается еще один отзыв на произведения Алексея Толстого. Автор с псевдонимом Я.Ф. строит свою рецензию на сравнении «Хождений по мукам» и «Похождений Невзорова, или Ибикуса». Он отмечает смену настроя с лиро-эпического на авантюрный, смену героев и их характеров. И при некоторых положительных чертах, о которых автор говорит: «главы, передающие быт, развал фронта, неплохи, содержат много удачно подмеченных черточек ... повесть «Ибикус» занятна; в ней много нелепых, веселых анекдотов, которые всегда хороши у А. Толстого» (Новый мир. 1925. №11. С. 150), – есть главный недочет: «Надвигающуюся революцию они [герои – прим. М.Г.] воспринимают, как вторичную катастрофу, грозящую, прежде всего, их счастью. У читателя нет оснований предполагать, что автор относится к описываемым событиям иначе. А. Толстой смотрит на эти события вместе со своими героями из окна их “изящной квартиры с белыми комнатами и синими занавесками”» (Новый мир. 1925. №11. С. 149). Эту цитату без труда можно продолжить словами Павла Логинова из статьи в «Известиях»: «И если писатель-художник не хотел оставаться в стороне от великих событий, он должен был мчаться с поездами революции» (Известия. 1922. 4 августа), – написанными за три с половиной года до этого.
То, что Толстой далек от настоящего, подчеркивает и литературовед Б.В. Нейман в отзыве на сборник «Союз пяти» в декабрьском номере «Нового мира» за 1925 год. Читателю вновь повторяются мысли про несомненный талант, с которым писатель рисует быт эмиграции, дворян, «французских рантьеров и немецких шиберов». «Но лишь только он выходит за пределы привычной ему сферы наблюдений, как талант его меркнет, тускнеет» (Новый мир. 1925. №12. С. 151), – с горечью констатирует Б.В. Нейман. Завершает свою рецензию автор с этими же нотами разочарования: «Мы ценим и любим Толстого зарисовщика разлагающегося дворянства. Но когда он, для пущей «величавости», разрешает в утопических романах жгучие проблемы современности, то это получается, конечно, вполне «честно», но не слишком «ясно» и черезчур “просто ”» (Новый мир. 1925. №12. С. 151).
В итоге читателю предлагается образ А.Н. Толстого – талантливого бытописателя, но не революции, а «разлагающегося дворянства», который не способен живо, по-настоящему откликнуться на запросы времени. В оценках «Известий» он – писатель несовременный, художественно талантливый, но дореволюционный, на его примере можно проследить влияние революции на мысли писателя.
И все же на страницах «Нового мира» совершенно особое внимание уделялось Борису Пильняка. Что перекликается и с вниманием к нему «Известий». Его образ, предлагаемый «Новым миром» своим читателям, можно описать несколькими словами: есть все данные и возможности, но рискует остаться лишь цитатой самого себя. В ноябрьском номере за 1925 год в рецензии на «Машины и волки» автор под псевдонимом Брюс подчеркивает, что из произведения в произведение у Пильняка переходят одни и те же приемы, темы, диалоги, и объяснение прозаика, что «когда я начинаю писать новую вещь, старые я беру материалом, гублю их, чтоб сделать новое лучше» (Новый мир. 1925. №11. С. 147), – абсолютно не устраивают критика.
Возможно, одной из интереснейших для исследователя станет обширная публикация П.С. Когана, посвященная творчеству Бориса Пильняка. В «Известиях», как было отмечено, писатель удостоился отнюдь не лестных отзывов от критика. Те материалы были опубликованы в 1922 году. Наряду с негативными откликами, были и другие: о Пильняке говорили и как о хорошем авторе, идущем в ногу с современностью. В 1925 году «Известия» публиковали его очерки, – это явное свидетельство расположения к писателю. Ответы на вопросы, кто такой Борис Пильняк и как его оценивает в конце 1925 года П.С. Коган, даны в материале «Борис Пильняк». Автор очень подробно рассматривает его жизненный и творческий путь. П.С. Коган разделяет несколько этапов в судьбе Пильняка, точнее в том, что критик называет «историей его любви»: ведь именно через собственное отношение, принятие, любовь к изображаемому писатель, по мнению автора портретного очерка, передает эмоции читателю, заставляет его смотреть на всё своими глазами. Сначала в творчестве Пильняка, по словам Когана, преобладали природные темы, затем начинают появляться люди, но лишь те, кто свободен, близок природе. Третий пункт о любви – преддверие революции с соответствующими ожиданиями и опасениями, что она разрушит привычный уклад «старой России», отсюда и следующий пункт – «Пильняк принял революцию, но не ту, которая явилась в действительности ... И раз полюбил, то весь вошел, всюду увидал свою Прекрасную Даму, его фантазией рожденную революцию» (Новый мир. 1925. №11. С. 114). Этот пункт приводит к пониманию новой жизни, смысла революции и – к новой любви. Вся эта эволюция ведет к шестому пункту, к настоящему Пильняка. Поводом для этого стали публикации в «Известиях»: «настроения, родственные пролетарскому космизму ... Пильняк быстро движется вперед» (Новый мир. 1925. №11. С. 118). «Так, от восторгов перед Русью времен Алексея Михайловича пришел Пильняк к смычке и ликвидации безграмотности. Счастливый путь чуткому и даровитому писателю. Все там будем, а кто не дойдет, тому вообще никуда не дойти». Насколько сильно отличается этот вывод Когана о том, что он говорил двумя годами ранее в «Известиях». Хотя и в этом очерке остались определения «сифилитики и алкоголики», но они относятся уже к его героям, которые остались в прошлом. Можно сказать, что от своих слов Коган не отрекается, он старается объективно оценить путь Пильняка, указывая на его недочеты и достижения. Налицо перемена во мнении известного критика по отношению к писателю. Но и она, как показывает сравнение, закономерна: «Известия» благосклонны к Пильняку, и «Новый мир» публикует одобрительный отклик. Противоположное мнение выражено на страницах «Молодой гвардии». В первом же номере, как представляется, программном, основополагающем, Семен Родов публикует обширную статью о литературном сегодня. Несколькими сильными штрихами и жесткими выражениями критик рисует актуальную картину литературно-художественного быта. Описание Родов начинает с предшествующих лет, постепенно доходя до современного состояния. Через влияние НЭПа на культуру он показывает невзыскательность читателя. «Налюбовавшись досыта цветной суперобложкой, золотым переплетом и надписью «Памятники театрального и общественного быта – мемуары пехотного капитана и актера-любителя А. М. Сноп-Ненемецкого", читатель открывает книгу и сразу же сталкивается с большим предисловием ... Вслед за этим идет изящная гравюра на пальмовом дереве, изображающая двух целующихся кентавров, а за кентаврами следует восемьсот страниц текста, подозрительных по вранью, но тем не менее что-то ярко рисующих», – эти строки из фельетона И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой переплет», датированного 1931 годом, отражают те чувства и мнения критика, которые он высказывал в статье. С. Родов уверен, что из-за некоторых «легкомысленных» читателей, «возжелавших быть критиками», многие из «позавчерашних» писателей, «нам явно враждебные», были взяты ими под защиту и причислены к революционным, советским. К ним автор относит Вс. Иванова, Б. Пильняка, Ив. Новикова, Евг. Замятина, А. Ахматову. Отношение редакции к ним настолько негативное, что их имена становятся нарицательными, так называют «клеветников революции», с которыми надо вести беспощадную войну. Так, Исбах в рецензии на «Жизнь и гибель Николая Курбова» в номере за июнь-июль 1923 года с презрением упоминает