Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Теоретические основы исследования .
1.1. Концептуализация нормы в социальных науках и психологии .
1.1.1. Норма как философская и когнитивная категория
1.1.2. Трактовка нормы в социальной психологии
1.2. Концептуализация нормы в лингвистике .
1.2.1. Соотношение понятий «норма», «система», «структура», «узус» .
1.2.2. Трактовка языковой нормы в социолингвистике
1.3. Понятие функциональной системы языка и ее компоненты
1.3.1. Языковое состояние и языковая ситуация как центральные компоненты функциональной системы языка
1.3.2. Типология языковых ситуаций
и методы их исследования
Выводы по Главе 1 107–109
ГЛАВА II. Языковые ситуации и состояния в бельгии в исторической перспективе
2.1. Становление языковой ситуации в Бельгии в период античности и раннего средневековья
2.1.1. Языковые ситуации в Белгике: доисторический и романский периоды
2.1.2. Социокультурная и языковая ситуация в Белгике в V–XI вв. Германизация Белгики
2.2. Латинский язык и проблема репрезентации его языковой нормы в средневековый период (I-XV вв.)
2.2.1. Классическая/разговорная латынь
2.2.2 Христианская латынь, средневековая латынь, стилизованная латынь
2.2.3. Латынь X-XV веков
2.3. Репрезентация языковой нормы представленных на территории Бельгии «вульгарных» вариантов латинского языка в IX-XV вв. латинского языка
2.3.1. Проблема разграничения «вульгарных» вариантов
2.3.2. Проблема выработки единой наддиалектной формы
2.4. Исторические условия распространения языков и диалектов в Бельгии в X-XIX вв.
2.4.1. Диалектная сегментация Бельгии
2.4.2. Французский язык в системе идиомов Бельгии
2.4.3. Связь нормализационных процессов Бельгии и Франции Выводы по Главе
ГЛАВА III. Репрезентация языковой нормы и узуса квебекского варианта фя в XVII-XIX вв .
3.1. Общая характеристика социально-исторического контекста распространения и функционирования ФЯ в Канаде
3.2. Состояние системы образования как важный элемент анализа внешней истории языка и распространения ФЯ на североамериканском континенте
3.2.1. Становление образовательной политики в Квебеке
3.2.2. Политика издания школьных учебников в Квебеке в XVIII–XIX вв.
3.3. Проблема определения языковой основы французского языка в Канаде
3.4. Отражение узуса квебекского варианта ФЯ XVIII века в работе П-Ф. Потье «Faons de parler proverbiales, triviales, fugures des Canadiens au XVIII-e sicle»
3.5 Квебекская лексикографическая традиция XIX в.
Выводы по Главе
ГЛАВА IV. Языковые процессы в квебекском просторечии в XIX - первой трети XX вв. и диглоссия литературной и узуальной норм
4.1. Языковые процессы в квебекском разговорном
4.2. Анализ фонетических особенностей квебекского разговорного в письменных источниках XIX – первой трети XX вв.
4.2.1. Отражение фонетических особенностей квбекского разговорного в свидетельствах путешественников XIX века
4.2.2. Отражение фонетических особенностей квебекского разговорного в учебнике Т. Магира
4.2.3. Отражение фонетических особенностей квебекского разговорного в глоссариях и словарях XIX – первой трети XX вв
4.3. Морфограмматические особенности
4.3.1. Категориальные характеристики существительного
4.3.2. Категориальные характеристики глагола квебекского разговорного
4.4. Аффиксальные словообразовательные средства квебекского разговорного
4.4.1. Суффиксальное словообразование
4.4.2. Префиксальное словообразование
4.5. Инновационность и консервативность квебекского разговорного
4.6. Заимствования из английского языка в квебекском разговорном
Выводы по главе 4
Заключение
Список использованных источников
Список литературы
- Соотношение понятий «норма», «система», «структура», «узус»
- Репрезентация языковой нормы представленных на территории Бельгии «вульгарных» вариантов латинского языка в IX-XV вв. латинского языка
- Становление образовательной политики в Квебеке
- Категориальные характеристики существительного
Введение к работе
Актуальность диссертационного исследования.
Изучение феномена языковой нормы представляется актуальным и
перспективным в силу возможности решения ряда общетеоретических и
частнолингвистических проблем. Так, во-первых, ввиду своей двойной
детерминированности – объективно-языковой и социально-аксиологической –
языковая норма объединяет собственно языковой (внутренний) и
функционально-коммуникативный (внешний) планы языка, обеспечивая тем
самым возможность его всестороннего анализа. Во-вторых, включение в
норму системных (статических) и функциональных (динамических)
элементов расширяет понимание языка как динамической системы,
проявляющей социально-историческую обусловленность. В-третьих,
динамическую природу имеет и сама языковая норма. Ее общая теория до сих
пор не разработана, так же как и ряд ее важнейших теоретических аспектов.
Актуальными для современной нормативистики (ортологии) по-прежнему
остаются вопросы типологии языковой нормы, анализ способов ее
манифестации и реализации в разных стилистических регистрах, в
разговорной речи, на разных языковых уровнях в единстве языковых,
коммуникативных и аксиологических компонентов языковой нормы.
Большой исследовательский интерес представляют изучение особенностей
функционирования языковой нормы в пространстве (территориальные,
тополектные варианты нормы) и во времени с соединением этих двух
аспектов анализа, исследование вопросов соотношения нормы, ее вариантов и
отступлений от нормы, разработка типологии отступлений от нормы,
изучение процессов становления и усвоения языковой нормы
представителями конкретного языкового сообщества, а также связанные с обозначенными проблемами вопросы конкуренции и приспособления различных типов норм говорящими и многие другие.
Анализ реализации языковой нормы в территориальных вариантах полинациональных языков и, в частности, в территориальных вариантах французского языка (далее – ФЯ) затрагивает многие из указанных выше проблем, способствуя их более полной и всесторонней разработке и освещению.
Обращение в настоящем исследовании к способам манифестации и реализации (репрезентации) языковой нормы французского языка в Бельгии и Квебеке обусловлено рядом причин, важнейшими из которых являются:
– недостаточная изученность географических вариантов ФЯ Квебека и Бельгии, занимающих центральное положение в рамках стран северной франкофонии;
– отсутствие научных исследований, посвященных анализу способов реализации и функционирования нормы французского языка в Бельгии и Квебеке в исторической перспективе;
– отсутствие межареальных сопоставительных работ, посвященных рассмотрению категории языковой нормы французского языка;
– отсутствие научных работ, посвященных рассмотрению языковой нормы французского языка в единстве ее языковых, коммуникативных и аксиологических аспектов;
– необходимость дальнейшей разработки динамической модели языковой нормы французского языка.
Объектом исследования являются территориальные варианты
французского языка Бельгии и Квебека.
Предмет исследования – языковая норма французского языка (ФЯ) в ее системном, функциональном и аксиологическом аспектах в Бельгии и Квебеке до начала XX столетия. Указанные аспекты выступают в работе общими параметрами для анализа и сопоставления бельгийского и квебекского языковых ареалов и детализируются в задачах исследования.
Цель исследования – изучение способов манифестации и реализации (репрезентации) языковой нормы французского языка в Бельгии и Квебеке.
Для реализации данной цели в работе ставятся и решаются следующие задачи:
-
исследовать в историческом ракурсе языковые ситуации и состояния, складывающиеся в условиях языкового контакта на территории Бельгии и Квебека и установить их типологические характеристики;
-
изучить историческую динамику функциональной дистрибуции идиом, распространенных в Бельгии и Квебеке до начала XX века: латинского языка в его устной и письменной формах, народных форм речи, французского и германских языков;
-
проанализировать процессы регионализации языковой нормы французского языка в Бельгии и Квебеке;
-
определить коммуникативные стратегии использования французского языка и отношение к нему говорящих в Бельгии и Квебеке в исследуемый период;
-
проанализировать кодификаторские установки в области французского языка в грамматических и лексикографических работах бельгийских и квебекских авторов;
-
осуществить системный анализ языковых средств квебекского разговорного идиома как одного из вариантов коммуникативно-функционального приспособления говорящими разговорной нормы французского языка.
Анализ репрезентации языковой нормы французского языка в Бельгии и Квебеке в исторической перспективе позволил выдвинуть научную гипотезу, которую можно сформулировать следующим образом. Нормы письменной (литературной) и устной (разговорной) речи французского языка имеют в латеральных вариантах ФЯ различную функциональную и аксиологическую ценность, а также характеризуются различным системным положением. В Квебеке бльшую функциональную и аксиологическую
ценность (мотивированность) с начала XIX столетия начинает проявлять разговорная форма ФЯ. В Бельгии более востребованной оказывается на протяжении ее длительной истории письменная литературная форма французского языка. По отношению к аналогичным нормам ФЯ Франции используемые в Бельгии и Квебеке нормы письменной и устной форм речи отличаются на системном уровне. В силу дистантного развития квебекского языкового ареала многие элементы письменной и разговорной форм квебекского варианта ФЯ перестают к концу XVIII – началу XIX вв. иметь в метропольном ФЯ Франции системное значение и выступают во ФЯ Франции как устаревшие, нестроевые, ненормативные элементы. Контактное языковое развитие Бельгии и Франции и стратегия использования ФЯ в Бельгии как готовой импортированной формы обеспечивают этой импортированной форме литературного языка системность и включенность в литературную норму ФЯ Франции.
Степень изученности проблемы.
Проблему регионального варьирования и становления языковой нормы квебекского и бельгийского вариантов ФЯ невозможно рассматривать вне связи со становлением и распространением языковой нормы ФЯ на территории Франции. Последнему вопросу посвящены многочисленные работы отечественных и зарубежных исследователей, ставшие классическими в романистике: Ф. Брюно, Ш. Брюно, А. Доза, Ж. Дюбуа, Р. Балибар, М.В. Сергиевский, Л.М. Скрелина, Р.Г. Пиотровский, М.А. Бородина, К.А. Аллендорф, Н.А. Шигаревская и др. Они заложили начало системному изучению вопросов языковой нормы ФЯ, продолженному в рамках научных работ их учеников и последователей: К. Ажеж, А. Лодж, М. Банньяр, Б. Черквилини, Ж. Шоран, Ж. Ерман, С. Лузиньян, М. Пере, Л.А. Становая, Н. Кряжева (Кузьмина), Е.Н. Михайлова, Е.В. Ерофеева и др.
Во второй половине XX столетия огромный вклад в область изучения процессов становления различных национальных языков и их языковых норм внесли труды В.В. Виноградова, Л.И. Баранниковой, Л.Л. Крысина, Ф.П. Филина, Т.И. Ерофеевой, Р.Р. Гельгардта, М.М. Гухман, А.Д. Швейцера, А.И. Домашнева, Г.В. Степанова, Т.А. Репиной и др.
Проблема пространственного варьирования ФЯ и языковые
особенности форм речи, представленные на территории Франции, Бельгии, Квебека и в других странах франкофониии, нашли отражение в исследованиях Е.А. Реферовской, М.А. Бородиной, Г.Г. Соколовой, М.А. Марусенко, Н.Н. Кирилловой, В.Т. Клокова, Т.Ю. Загрязкиной, Ж. Багана, Н.С. Найденовой, Г.С. Доржиевой, П. Резо, Л. Вольфа, А. Вальтер, К. Пуарье, Л. Остеги, К Тусиньяна, Р. Мужона, Э. Беньяка, Л. Менэ, П. Мартеля, Ж.-Д. Жандрона, Ш. Бушар, М. Дельбуйя, Л. Ремакля, Ж.-М. Клинкенберга, Ф. Гадэ, Д. Бланпэна, Д. Баджони, М. Франкара, М. Вильмэ, М.-Л. Моро и др.
Детальный анализ различных функциональных форм латинского языка в странах Западной Европы в раннем и позднем средневековье представлен в работах К. Морманн, М. Ван Юитфанга, В. Ваананена, С. Лузиньяна, М.
Банньяра, М.В. Сергиевского, В.Ф. Шишмарева, М.С. Гурычевой, Л.А. Становой.
Социальная обусловленность языковых ситуаций и состояний на рассматриваемых территориях анализируется в работах Ш. Бушар, К. Асслэн и А. Маклоглэн, П. Бонанфана, К. Годфруа.
Проблемы диглоссии и полилингвизма обстоятельно рассмотрены в исследованиях А. Пиренна, К. Годфруа, Ф. Лота, Ж.-Б. Марселези, Ж. Бутийе, Ж. Мено, Ф. Барбо, К. Пуарье и др.
В ряде работ зарубежных и отечественных ученых содержится
подробный языковой анализ различных подсистем ФЯ в их пространственном
варьировании на территории Бельгии и Квебека: фонетический языковой
уровень бельгийского и квебекского вариантов рассмотрен в исследованиях
Л. Ремакля, М. Дельбуйя, Д. Бланпэна, М. Амбэ, Ж.-Д. Жандрона, М. Жюно,
П. Мартеля, Е.А. Реферовской, В.Т. Клокова, М.А. Марусенко, их
морфологическим и лексическим особенностям посвящены работы М.
Франкара, Д. Бланпэна, К. Пуарье, П. Морэ, М. Вильмэ, Ж. Дарбельнэ, Е.А.
Реферовской, В.Т. Клокова, Г.Г. Соколовой, Н.Н. Кирилловой,
синтаксические особенности данных национальных вариантов стали предметом отдельного рассмотрения в монографиях Г. Дости, М. Дрешер, К. Лефебюр, В.Т. Клокова и др.
Наряду с тем, учет ряда малоизвестных ранее работ (например, работ М. Боннэ, А. Пирена) и появление новых исследований в области истории ФЯ (указанные работы К. Морманн, М. Ван Юитфанга, В. Ваананена, С. Лузиньяна, М. Баньяра, Б. Черквилини, А. Лоджа, Л.А. Становой, О.Ю. Школьниковой) позволяют сегодня уточнить многие аспекты полиязычной ситуации на территории Франции и Бельгии в раннем и позднем средневековье, а также определить своеобразие идиомов, функционирующих в Бельгии и Квебеке до начала XX века. Они обнаруживают в разное время различную степень включенности в процессы нормогенеза ФЯ на территории Франции, Бельгии и Квебека.
Теоретической и методологической основой работы послужили идеи, положения, выводы, изложенные в трудах отечественных и зарубежных ученых в сфере языковой вариативности (Е.Д. Поливанов, Б.А. Серебренников, Э.А. Макаев, А.А. Уфимцева, Р.И. Аванесов, С.Б. Бернштейн, Е.С. Кубрякова, Г.П. Мельников, F. Gadet, M.-L. Moreau и др.), языковой нормы (Б. Гавранек, В. Матезиус, Я. Мукаржовский, Й. Вахек, А. Едличка, Е. Косериу, Л. Ельмслев, И.И. Срезневский, А.М. Соболевский, Ф.Е. Корш, А.Н. Томсон, В.А. Богородицкий, А.А. Шахматов, Н.М. Каринский, Р.Р. Гельгардт, Б.А. Ларин, В.В. Виноградов, Л.И. Баранникова, Б.А. Серебренников, Н.Д. Арутюнова, В.В. Живов, З.М. Альмухамедова, Н.В. Парикова, К.И. Чуркина, М.В. Панов, И.Г. Добродомов, Т.И. Ерофеева, Е.В. Ерофеева, О.Д. Крыжановская, М.Д. Харламова, Е.А. Торохова, Е.А. Нефедова, F. Gadet, M.-L. Moreau, J.-M. Klinkenberg, J. Maurais, P. Martel, M. Francard, M. Hambaye и др.), социальной лингвистики (Е.Д. Поливанов, А.А. Шахматов, С.Ф. Карский,
Б.А. Ларин, А.А. Потебня, В.М. Жирмунский, И.Г. Гердер, Н.С. Трубецкой, Н.И. Толстой, Б.А. Никольский, А.Д. Швейцер, С.В. Лурье, М.А. Бородина, Т.И. Ерофеева, Т.И. Ретинская, J.-L. Calvet, Paillet 1976; Sankoff et coll., Wittman и др.), регионалистики (М.А. Бородина, М.М. Гухман, Г.В. Степанов, Е.А. Реферовская, А.И. Домашнев, В.Т. Клоков, Г.Г. Соколова, Т.Ю. Загрязкина, М.А. Марусенко, Н.Н. Кириллова, Г.С. Доржиева, Н.И. Голубева-Монаткина, Л.Г. Веденина, C. Camillieri, Ch. Bouchard, F. Gadet, а и др.), социальной идентичности (C. Camillieri, Ch. Bouchard, G. Vinsonneaux и др.), когнитивной семантики (Ю.Д. Апресян, А.И. Мельчук, В.А. Плунгян, Н.М. Стойнова и др.).
Важнейшее значение для настоящего исследования имеет положение о системности языка и единстве всех его составляющих элементов (подсистем) (В. фон Гумбольдт, Г.В.Ф. Гегель, А. Шлейхер, Ф. де Соссюр, Г. Гийом, Ш. Балли, В.В. Виноградов, Б.А. Серебренников, Ю.С. Степанов, М.Я. Блoх, Р.Г. Пиотровский, Л.М. Скрелина, Л.А. Становая, И.В. Харитонова и др.), а также положение о единстве внутренней структуры и функциональной системы языка; под последней понимаются все виды языкового изменения (социальные, хронологические, пространственные) (R. Chaudenson, F.Gadet, J.-M. Lard, Э. Косериу, Г.В. Степанов, В.Г. Гак и др.).
Для решения поставленных задач в работе применяется комплекс
методов: исторический с целью установления типов языковых ситуаций и
состояний и их временной соотнесенности на территории Франции, Бельгии,
Квебека; сравнительно-исторический, основанный на культурно-
исторической интерпретации и выявлении типов идиом, диалектизмов, архаизмов, историзмов; сравнительно-сопоставительный, предполагающий систематизацию складывающихся языковых ситуаций и состояний на территории исследуемых ареалов; метод анализа словарных дефиниций; методы классификации, компонентного и структурно-семантического анализа, а также метод количественного анализа. Исследование осуществлялось на основе общенаучного системного подхода с учетом принципа историзма.
Научная новизна исследования. Используемые в работе методы
анализа позволили впервые соотнести данные пространственного
варьирования ФЯ на двух различных территориях – Квебека и Бельгии. Это
способствовало уходу от «жесткого», ригористичного и, в определенной
степени, искусственного разделения диатопических вариантов языка и, в
конечном итоге, выработке нового понимания пространственного
варьирования национального языка как целостного континуума
взаимосвязанных языковых средств, не всегда четко разграничиваемых в разных языковых общностях. При этом одни и те же языковые средсва обнаруживают на различных территориях возможные функциональные различия, темпы варьирования и формы языкового контактирования с идиомами, формирующими языковые ситуации в конкретном пространстве-времени.
Научная новизна исследования заключается в том, что в работе впервые:
осуществлен комплексный анализ квебекского и бельгийского вариантов ФЯ в единстве языковых, коммуникативных и аксиологических компонентов языковой нормы;
системно соотнесен и применен понятийный инструментарий лингвистики и социолингвистики (понятие языковой нормы, ее типы и признаки), философии и социологии (производность и связь языковой нормы и ее типов с категориями морали), социальной психологии и социальной философии (понятия репрезентации, языковой идентичности) для комплексного анализа сложной природы языковой нормы;
- выявлена функциональная дистрибуция языковых идиомов Бельгии и
Квебека в их историческом динамическом развитии;
определены социальные факторы, обусловившие процессы регионализации эндогенных языковых норм, разрабатываемых в Квебеке и Бельгии;
раскрыты ценностные составляющие языкового поведения говорящих, определившие возможность разработки различных речевых стратегий использования, сохранения и модификации языковых форм на территории исследуемых языковых ареалов;
определены кодификаторские установки, разрабатанные во французских, бельгийских и квебекских грамматиках и лексикографических работах XVI – начала XX вв.;
- определены на основе анализа квебекских лексикографических работ
XVIII - начала XX вв. языковые особенности квебекского идиома на
различных языковых уровнях – фонетическом, грамматическом, лексическом;
- определены языковые параметры воздействия английского языка в
XIX веке на различные языковые подсистемы разговорного квебекского
идиома: фонетическую, морфологическую, грамматическую, лексическую;
- измерены сложившиеся к концу XIX века функциональные сдвиги в
квебекском разговорном по сравнению с языковой нормой французского
языка Франции.
Осуществленный в исследовании анализ воздействия функциональной системы на внутреннюю языковую структуру квебекского разговорного идиома позволил впервые показать формы данного воздействия на фонетическом, морфологическом, лексическом уровнях, обнаружить ряд специфических и универсальных языковых черт на данных уровнях.
Новизна полученных результатов обеспечена в существенной степени новизной используемого языкового материала (используются свидетельства, глоссарии, словари); многие из них впервые послужили предметом исследования в отечественной и зарубежной лингвистике и, следовательно, впервые вводятся в научный оборот; они могут быть использованы в дальнейшем в рамках последующих диссертационных работ для уточнения различных аспектов проблемы языкового варьирования ФЯ.
Теоретическая и практическая значимость работы состоит в комплексном анализе взаимодействия социальной среды, функциональной системы языка с его внутренней структурой на примере изучения бельгийского и квебекского вариантов ФЯ. Обобщение традиций изучения данных пространственных вариантов и развиваемая нами концепция системности функциональных языковых изменений позволили уточнить формы и способы существования и функционирования квебекского и бельгийского вариантов в ситуации непрерывного социокультурного и функционального изменения, постоянного языкового контакта, иначе говоря, изучить данные языковые варианты в динамике.
Материалы и выводы исследования могут быть использованы в
теоретических курсах по романской филологии, общему языкознанию,
вариантологии, лексикологии французского языка, латинскому языку,
лингвокультурологии, этнолингвистике, социолингвистике, истории
Франции, Бельгии и Канады, сравнительной типологии. Результаты исследования могут использоваться на практических занятиях по французскому и латинскому языкам, а также при проведении спецкурсов и на занятиях по французскому языку при подготовке студентов по специальности «Регионоведение Америки».
На защиту выносятся следующие положения:
-
В бельгийском языковом сообществе на всем протяжении его исторического развития складываются полилингвальные и полиглоссные ситуации, в состав которых входят германские и романские формы устной и письменной речи. Развитие квебекского языкового сообщества характеризуется переходом в начале XIX века от монолингвального недиглоссного к языковому сообществу билингвальному и диглоссному, испытывающему все большее влияние контактирующего с ним английского языка.
-
Бельгийский ареал, помимо полилингвизма в устной речи, характеризуется на уровне письменной речи полиглоссией, находящей выражение в наличии и конкуренции на территории Бельгии в разные исторические периоды ряда эндогенных и экзогенных (пикардской, шампанской, лотарингской, нидерландской) письменных традиций; в Квебеке функционально значимыми в период французского правления выступают разговорная и письменная литературная формы ФЯ, демонстрирующие существенную функциональную востребованность и унифицированность языковых средств; в начале XIX века в связи переходом квебекской языковой общности от монолингвальной к билингвальной функциональная доля литературного языка в коммуникации квебекских франкофонов существенно снижается.
-
Постоянно складывающиеся на территории Бельгии экзоглоссные полилингвальные ситуации являются основным условием сохранения сильных позиций локальных форм речи; они препятствуют языковой унификации данного региона и активному усвоению ФЯ местным
населением. В отличие от бельгийского, квебекский ареал развивает свой собственный вариант ФЯ на основе распространенной в Квебеке в конце XIX века устной формы речи. Данный разговорный идиом все больше выступает в конце XIX века как синтопичный объект1 и воспринимается как маркер языковой идентичности квебекских франкофонов.
-
Процессы признания / непризнания различных типов языковых норм, (внутренние / внешние, супрарегиональные / региональные / локальные), связаны на уровне говорящего с их оценкой и реструктуризацией его субъективных представлений о них; речевое поведение говорящего определяется: а) факторами признания языковой модели, б) степенью ее знания, в) необходимостью и в) возможностью ее включения в свою речевую деятельность.
-
Нормализаторские установки бельгийских авторов вписываются в общий контекст разрабатываемых во Франции кодификаторских установок, в основу которых легли категории античной морали и философии – категории блага, благоразумия, целесообразности; они предопределяют принцип прескриптивности, на основе которого с XVII века формируется во Франции и Бельгии понятие языковой нормы ФЯ; в Квебеке с конца XIX века, наряду с принципом прескриптивности, все больше используется при описании становящейся внутренней языковой нормы ФЯ (собственно квебекского варианта ФЯ) принцип пермиссивности.
-
Важнейшей общеязыковой характеристикой квебекского разговорного идиома в XIX веке выступает сохранение прежних и разработка новых языковых средств и правил их функционирования в условиях усиления влияния народных форм речи и английского языка. Консервативные и инновационные тенденции по-разному проявляют себя на различных уровнях квебекского разговорного, демонстрирующего в целом в конце XIX – начале XX вв. существенную устойчивость к заимствованиям из английского языка.
Материалом для исследования послужили французские и бельгийские
грамматики XVI–XIX вв. (19 работ), квебекские лексикографические работы,
написанные между XVIII и началом XX столетий (18 словарей и глоссариев),
исторические свидетельства о языке франкоканадцев, сделанные
европейскими путешественниками в XIX веке (24 свидетельства),
французские словари XIX–XX вв. (Le Littr, Larousse, Le Robert),
исторический словарь французского языка А. Рэя (Dictionnaire historique de la
langue franaise, 1998). Для иллюстрации развиваемых в работе
теоретических положений и компонентов комплексного анализа
используется около 3000 лексических единиц.
Достоверность полученных результатов и выводов обеспечивается
методологической обоснованностью исходных позиций, обширным
1 Под синтопичным языковым объектом понимаем вслед за В.Г. Степановым такой фрагмент языка, который обладает достаточно специфичными внутриструктурными свойствами, что и выделяет его по отношению к другим фрагментам того же языка и, следовательно, позволяет мыслить его как отдельный и единый объект исследования (Степанов Г.В. Типология языковых состояний и ситуаций в странах романской речи. – М.: Наука, 1976, с. 61-63).
теоретическим материалом по проблемам исследования, комплексным характером методики исследования, а также репрезентативным корпусом примеров.
Апробация работы.
Результаты исследования на разных этапах его разработки обсуждались на заседаниях кафедры лексики и фонетики французского языка (переименована в кафедру романских языков, в соответствии с Приказом № 31 от 24 января 2014) Московского педагогического государственного университета, на заседаниях научной лаборатории «Analyse du langage» (Recherche sur le langage) университета им. Б. Паскаля г. Клермон-Ферран (Франция), на 35-ти международных и межвузовских конференциях: «Диалог культур – культура диалога» (Кострома, КГУ, 2008, 2011), «Проблемы канадоведения в российских исследованиях. – Институт США и Канады РАН» (Саратов, СГУ, 2008), «Актуальные проблемы истории и теории романских языков» (Москва, МГОУ, 2008, 2010), «Система ценностей современного общества» (Новосибирск, НГТУ, 2009, 2010), «Иностранные языки в контексте культуры» (Пермь, Пермский ГУ, 2009), «Новые идеи в лингвистике XXI века» (Пятигорск, 2009), «Лингвистическое наследие Шарля Балли в XXI веке» (Санкт-Петербург, РГПУ им. А.И. Герцена, 2009), «Современная лингвистическая ситуация в международном пространстве» (Тюмень, ТГУ, 2010), «Expressivit vs identit dans les langues. IV-e Colloque international d’argotologie. Universit Masaryk de Brno-Universit Paris Descartes Sorbonne» (Брно, 2010), «Высшее гуманитарное образование в XXI веке: проблемы и перспективы» (Самара, СГУ, 2011), «Россия и Запад: диалог культур» (Москва, МГУ, 2011), «Романские языки в межкультурном пространстве» (Москва, МГОУ, 2012), «Язык и культура» (Новосибирск, НГТУ, 2012, 2013, 2015), «Международная филологическая конференция» (Санкт-Петербург, СПбГУ, 2014, 2015), «Regional socio-humanistic researches. History and contemporanety» (Прага, Пражский государственный университет, 2014), «Htrognit et changements: perspectives sociolinguistiques» (Grenoble, Universit Stendhal-Grenoble-3, 2015) и др.
Результаты диссертационного исследования внедрены в учебный процесс и используются в рамках лекционных и практических курсов.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы и списка использованных источников. Объем работы – 562 страницы. Работа иллюстрирована 40 таблицами, 6 схемами и рисунками, 4 картами. Библиография включает 592 источника, из которых 369 – на иностранных языках.
Соотношение понятий «норма», «система», «структура», «узус»
Понятие языковой нормы, в силу совмещения в нем как социальных (внешних), так и собственно языковых (внутриязыковых) аспектов языка, может быть выдвинуто в качестве центрального при изучении процессов функционирования языка. Эту позицию разделяют многие отечественные и зарубежные исследователи, изучающие на различном языковом материале процессы функционирования языка в обществе. Причина этого интереса к языковой норме заключается, по нашему мнению, в эвристической ценности понятия нормы, которую она демонстрирует в различных науках.
Так, в работе известного отечественного лингвиста Н.Д. Арутюновой «Язык и мир человека» [11] подчеркивается онтологический характер концепта нормы и его применимость практически ко всем сферам жизни – к природным и социокультурным явлениям, артефактам и живым организмам, к поведению и действиям людей, к языку и мышлению и т.п. [11, с. 75]. Н.Д. Арутюнова отмечает, что понятие нормы обладает родовым значением и поэтому присуще всем видам и формам порядка, «имея в виду и естественные нормы природы, и созданные человеком правила и законы. Первые отрабатываются в стремлении природы к равновесию, необходимому условию ее существования; вторые создаются в ходе целенаправленной деятельности человека. И природа и общество постоянно нарушают свои правила, порядок и нормативность» [там же].
К признакам нормы в ее широком, онтологическом значении Н.Д. Арутюнова относит следующие: 1) возможность / невозможность отклонений (относительность / абсолютность норм); 2) социальность / естественность («рукотворные» / «нерукотворные» нормы); 3) позитивность / негативность (рекомендательные / запрещающие правила); 4) растяжимость (вариативность) / стандартность (среднестатистические / точные нормы); 5) диахронность / синхронность (закономерность развития / правила функционирования); 6) престижность / непрестижность (для социальных норм) [там же]. Многочисленные подходы к определению понятия нормы в социальных науках можно свести к двум основным моделям. Первая исходит из первостепенного значения и влияния социальной структуры, которую она (социальная структура) оказывает на членов общества, навязывая им разработанные в обществе социальные установки, оценки и нормы. Вторая модель подчеркивает первичность социального индивида.
Так, Ж.-М. Бертело отмечает: в определении того, что есть социальное, можно исходить как из существования ряда общих, обязательных для каждого норм и правил, навязываемых обществом любому своему члену; вместе с тем, можно говорить и о важнейшем значении и влиянии, оказываемом поведением любого социального актора на другого [245, p. 5].
Естественнонаучная парадигма исследования оказала большое влияние на становление социологической методологии анализа, сформировав в качестве исходного понятие «социального факта», широко трактуемого в работах основоположников социологической науки О. Конта и Э. Дюркгейма. Основными положениями в трактовке социального факта в работах этих авторов выступают: - отказ объяснить социальные факты через личные цели и мотивацию человека; - применение целостного метода анализа, учитывающего в большей степени общие тенденции развития (холистический подход), а не частные проявления этих общих тенденций развития; - поиск общих законов, способных объяснить динамику развития общества в целом. Во второй модели признается, что изучение социального индивида, его взаимоотношений с себе подобными и с обществом в целом более продуктивно в объяснении любых социальных феноменов, и поэтому этот круг проблем должен быть взят на вооружение социологией в первую очередь. В основе этой модели лежит понятие «социального действия». Важную роль в его разработке в конце
XIX века сыграли М. Вебер и Г. Зиммель. В качестве основных методологических принципов социологии социального действия можно назвать следующие: - стремление исходить в объяснении социального изменения из индивидуальной мотивации социальных акторов; - учет и анализ межличностных отношений социальных акторов и конкретных ситуаций их взаимодействия; - учет и анализ личностных стратегий социального действия акторов и их результатов. Нельзя не заметить, что оба подхода по-разному определяют отправную точку социологического анализа: в одном случае такой отправной точкой выступает общество как целостная система и структура, в другом – человек как социальное существо. Первый подход может быть обозначен как макросоциальный; он основан на анализе структурных компонентов социальных феноменов и использует преимущественно количественные методы анализа. Второй, обозначаемый в научной литературе как микросоциальный, особое значение уделяет социальному индивиду и исходит из преимущественного использования качественных методов анализа. Основными вопросами, которые встают перед исследователем в связи с рассмотрением этих двух подходов, двух парадигм анализа, выступают следующие: являются ли социальные факты внешними по отношению к индивиду? насколько он способен воздействовать на социальную систему? нужно ли прибегать к учету индивида как субъекта действий в анализе социальных явлений? Ответы на поставленные вопросы способны породить различное содержание понятия нормы. Так, использование макросоциального подхода будет способствовать выработке понятия нормы, основанного на понятиях морали и социальной культуры. Анализ с опорой на микросоциальный подход вовлекает в орбиту рассмотрения процесс конструирования индивидом культурных смыслов, значений, иными словами, рассматривает индивида, прежде всего, как индивида, продуцирующего социкультурные смыслы.
Репрезентация языковой нормы представленных на территории Бельгии «вульгарных» вариантов латинского языка в IX-XV вв. латинского языка
3. М.-Л. Моро противопоставляет их нормам прескриптивным, которые ощущаются большинством говорящих как образцовые, обязательные, как воплощение «единственно возможной языковой нормы»; прескриптивные нормы иерархизируют все существующие в языковом сообществе языковые нормы13.
Эти нормы используются для оценки грамматической правильности / неправильности исследуемых языковых явлений. Иными словами, прескриптивные нормы выступают как инструмент определения образцовых языковых единиц, то есть для определения референциальных / нерефернциальных языковых форм. Мюллер обозначает прескриптивные нормы как «категорический императив языка – l impratif catgorique de la langue» [480, p. 282].
Термин «грамматическая правильность / неправильность» нуждается в следующем уточнении. Так, предложения: 1) Si j avais eu de l argent, j aurais achet une voiture. 2) Si j aurais eu de l argent, j aurais achet une voiture. считаются в генеративистской традиции грамматически правильными, так как оба генерируются естественной грамматикой языка. Вместе с тем, при использовании для их анализа нормативной грамматики, например, Bon usage Гревисса, грамматически верной, согласно этому прескриптивному труду, может считаться лишь первое предложение, подчиняющееся не природной грамматике языка, а грамматике, разработанной на основе оценки и иерархизации различных языковых вариантов и узусов.
Подчеркнем, что конституирующим признаком прескриптивной нормы выступает ее оценочность. Оценка языковых единиц осуществляется авторитетными экспертами – грамматистами, учеными, которые исходят в своих оценках из внешних по отношению к наблюдаемым языковым явлениям критериев оценки грамматической правильности / неправильности. Часто прескриптивность выражается в таких известных в странах франкофонии формулах: «On ne dit pas... mais on dit plutt…». В обозначенном выше значении прескриптивная норма выступает синонимом стандартного языка, определяемого Кнехтом как «языковая форма, 13 «[Elles] identifient un ensemble de normes de fonctionnement, une varit de langue, comme tant le modle rejoindre, comme tant «la» norme. Elles hirarchisent donc les normes de fonctionnement concurrentes, mme si elles prennent souvent les apparences des normes descriptives dans un discours mta- ou pilinguistique explicite» [470, p. 219]. функционирующая в качестве референтной нормы; она выступает в конкретном языковом коллективе как эталон правильности»14 [410, p. 194]. Стандартный язык выполняет, по мнению Кнехта, функции: 1) языковой унификации языковых форм, 2) языковой идентификации путем отграничения одной языковой формы от другой, 3) языкового престижа, которым стандартный язык наделяет использующее его языковое сообщество. Стандартный язык приобретает свой статус в процессе нормализации и кодификации языковых средств. Одной из важных форм распространения стандартного языка в языковой общности выступают грамматики, словари и пр., описывающие этот языковой стандарт, любые написанные на этом стандартном языке работы, а также деятельность по его распространению различных институтов общества: школы, научных и общественных сообществ. Такими признанными общественными институтами выступают сегодня во Франции Академия наук Франции, в Бельгии – Королевская Академия языка (l Acadmie royale de la langue en Belgique), в Квебеке – Управление по квебекскому французскому языку (l Office qubcois de la langue franaise au Qubec).
Прескриптивные нормы могут быть разработаны как внутри языковой общности, так и за ее пределами, в рамках другой языковой общности. В первом случае такие нормы получили в социолингвистике название эндогенных (то есть внутренних), во втором – экзогенных норм (то есть внешних) [444].
Помимо перечисленных выше типов норм, определяемых нами как объективные, другие нормы – оценочные и нормы-представления – можно объединить в один тип так называемых субъективных норм. Они показывают, каким образом отдельный индивид, языковая группа или языковая общность в целом переводит объективные нормы во внутренний план, то есть каким образом интериоризируются человеком или языковой общностью внешние объективные нормы. Формирование и существование субъективных норм обусловлено участием в процессе познания и осмысления окружающего мира социопсихолингвистических категорий, в частности, категории представления. 14 « … toute forme de langue qui fonctionne comme norme de rfrence, parce que reconnue dans une communaut linguistique en tant qu talon de correction» [410, p. 194]. Обратимся ниже к более подробному рассмотрению понятий оценочной нормы и нормы-представления в трактовке М.-Л. Моро.
Оценочные нормы служат, по мнению М.-Л. Моро [470, p. 222], для выражения эстетической, аффективной, моральной оценки языковых форм. В языковом плане оценочные нормы участвуют в ранжировании, иерархизации языковых форм. Иерархизация языковых элементов осуществляется с учетом традиции и приписываемого каждому языковому элементу символического капитала: отнесение языкового элемента к числу традиционных способствует его положительной оценке говорящими (правильно, красиво, прекрасно, уместно, так принято говорить и др.). И, наоборот, восприятие языкового элемента как чуждого традиции способствует его негативной оценке (неправильно, некрасиво, режет слух, вульгарно, не прилично, не уместно, так не принято говорить и др). Очевидно, что в процессе оценки говорящий исходит из критериев приближенности / отдаленности от языковой традиции. Эти критерии позволяют ему разработать мысленную градуальную шкалу, в крайних точках которой находятся понятия традиции (нормы) и не-традиции (не-нормы, контрнормы, антинормы).
Отметим, что оценочные нормы могут быть как эксплицитными, так и имплицитными [572]. Эксплицитные оценочные нормы находят отражение в грамматиках, словарях, научной и художественной литертатуре. В обыденной жизни эксплицитные оценочные нормы способствуют порождению стереотипов. Так, стереотип «бельгийский акцент» построен на негативной оценке французами замедленной речи бельгийцев, имеющей свои региональные особенности произношения. Стереотип «французский акцент» в бельгийском и квебекском обществе также воспринимается негативно и ассоциируется с формальным, холодным характером протекания процесса коммуникации.
Становление образовательной политики в Квебеке
Доисторический период. Большинство историков [184, 109, 279] приходит к единодушному мнению, что белги – одно из многочисленных кельтских племен, сформировавшихся как особое племя примерно в V–II вв. до н. э. в ходе интенсивных миграционных процессов с территорий Центральной и Восточной Европы на запад25. Складывающееся в последние доисторические века (II–I в. до н. э.) социокультурное и языковое различие северных и южных территорий Галлии, а следовательно, и Белгики обусловлено следующими факторами: а) освоением северных территорий Франции прибывшими сюда кельтами, а южных земель – греками и римлянами, б) городским характером юга (под воздействием греко-римской культуры) и преимущественно сельским характером северо-восточных и северных кельтских территорий, в) присутствием довольно унифицированных форм греческой, а впоследствии латинской речи на юге и разнородность кельтских наречий на севере. Освоение кельтами новых территорий проходило в разные периоды с различной интенсивностью. Ко второму столетию до Рождества Христова – времени начала римских походов, – северные и северо-восточные территории современной Франции и Бельгии были больше освоены кельтами (кельтизированы), нежели южные и западные. Это различие севера и юга сохранится, как будет показано далее, и в последующие столетия. Культурно-этническая особенность белгов – одного из сильнейших кельтских племен, по словам Цезаря, определялась ее смешанным характером (см. карту Приложения 1). Общее название «белги» объединяло уже в доисторические времена более десятка племен кельтского (на западе) и германского (на востоке) происхождения, пользовавшихся, как полагают многие историки, общей германской формой речи со значительным вкраплением кельтских языковых элементов [127, 109]. В 16 г. до н. э. Белгика официально была признана провинцией Римской империи. Она занимала обширные территории, расположенные между Северным морем и реками Рейном и Сеной, и включала три области: Первую Белгику – на юге (со столицей Маастрихт), Вторую Белгику – на севере (со столицей Реймс) и Вторую Германию – на северо-востоке (со столицей Трир)26.
Одной из важных лингвистических проблем, связанных с языковым разделением современной Бельгии на валлонскую (франкоговорящую) и фламандскую (германоговорящую) части, является установление времени и причин этого разделения. Многие историки склонны датировать появление лингвистической границы между фламандской и валлонской частями современной Бельгии либо дороманским периодом, либо III – VI веками н. э. – периодом германских нашествий. Вопрос возникновения языковой границы опирается в этом случае на следующие теории:
1. Демографическая теория, в соответствии с которой южная часть Белгики уже в доисторические времена была густо населенным районом, а северная – нет, что и позволило германоязычным племенам после многочисленных набегов в IV–II вв. до н. э., освоиться на этих землях.
2. Теория Г. Курта, выдвинутая автором в конце XIX столетия согласно которой языковая граница имеет природное происхождение: Угольный лес (La fort Charbonnire) и Арденский лес (la fort d Ardenne) представляли собой естественные преграды, способствовавшие ориентации франкских нашествий III–V вв. на северные территории Белгики и далее в Галлию. Благодаря этому обстоятельству южная часть Белгики сохраняла свой галло-романский характер.
3. Теория римских укреплений (la thorie du limes belgicus), согласно которой строительство римских укреплений от Баваля до Кльна (их существование подтверждается археологическими раскопками) воспрепятствовало продвижению варварских франкских племен на юг.
Впоследствии территория Белгики не раз менялась, модифицируя как территориальное деление ее трех частей и названий, так и ее столицы. Так, в 90-ые годы первого столетия Белгика включала более обширные территории и ее составными частями являлись Верхняя Германия со столицей в Кльне и Нижняя Германия со столицей в Magence.
Отметим, что ни одна из выдвинутых теорий не способна сегодня удовлетворительно ответить на вопросы, возникающие в связи с изучением этимологии многих топонимических названий на территории современной Бельгии и на севере Франции. Согласно топонимическим исследованиям, проведенным М. Жисслэном [391, 392], Ван Дюрмом [564], Дж. Девлешувером [327], можно обнаружить многочисленные германские вкрапления в топонимах южной, галло-романской зоны Бельгии и Франции, также как и галороманские – на севере германоязычной Бельгии. Так обстоит дело, например, с топонимами, содержащими германский элемент –baki (ручей, ручек) Rou baix, Cor bais. М. Жисслэн отмечает, что в большинстве германских топонимов с элементом –baki довольно долгое время сохраняется ударение на первый слог, которое, вероятно лишь к X–XI векам переходит на последний слог [391]. И, наоборот, ряд романских словообразовательных элементов [564] сохраняется в германизированных топонимах севера (например, топонимы с романизированным элементом –iacus Landelies, Ottignies).
Отмеченное выше позволяет Дж. Девлешуверу утверждать, что в меровингскую эпоху Белгика представляла собой территорию смешения романской и германской форм речи как на юге, так и на севере Белгики. При этом безусловным социальным престижем пользовался латинский язык [327].
Схожей точки зрения придерживается и другой ученый – Л. Гинэ [389]. Вместе с тем, он отмечает: данные исторической фонетики позволяют утверждать, что многочисленные заимствования из германских языков имели место еще до германских нашествий, примерно в I веке н .э. как результат давнего заселения этих территорий представителями различных германских племен, активно контактировавших с кельтами, а позднее – с римлянами.
Категориальные характеристики существительного
Переход большей части Бельгии к бургундскому герцогству в конце XIV века приводит к снижению количества административных документов на пикардском в пользу все более широкого употребления в это время франсийской скрипты. На территории Бельгии переход от пикардской на центрально французскую (франсийскую) скрипту осуществлялся неравномерно, ассиметрично в ее языковых сообществах: франкофонном и германнофонном. В бургундский период фламандская часть населения раньше валлонской переходит с пикардской на франсийскую скрипту. Уже к 70-ым годам XV столетия лишь небольшое количество бельгийских скрипт использует пикардскую скриптологическую традицию, подавляющее же их большинство – центральнофранцузскую [438]. Сравнивая распространенность пикардской и валлонской скрипт, отметим, что валлонская скрипта на протяжении своей средневековой истории развития и далее имеет исключительно внутрирегиональное хождение.
Постепенное проникновение со второй половины XIV века франсийской скрипты не приводит, как полагал Ф. Брюно, к полной замене региональных скрипт. На примере валлонской скрипты можно констатировать, что ее становление имеет место при решающем значении латинской скрипты в VIII–XIII вв. Усвоение в Бельгии пикардской скрипты под действием политических факторов проходит в ситуации параллельного функционирования латинской, валлонской и пикардской скрипт и при конкуренции латинской и пикардской в области делопроизводства и дипломатии. В процессе этой конкуренции пикардская скрипта все более решительно отвоевывает функциональное поле, занимаемое латинской скриптой, становясь на протяжении более столетия (середина XIII – середина XIV вв.) ведущей письменной формой в официальном делопроизводстве. Вместе с тем, укрепление престижа других скрипт – франсийской и фламандской – приводит к постепенной утрате пикардской скриптой своего престижа в качестве письменного языкового образца. Процесс усвоения бельгийцами франсийской и фламандской скрипт обнаруживает, во-первых, различные и, на первый взгляд, парадоксальные темпы усвоения этих скрипт в валлонском и фламандском языковых сообществах: более быстрое усвоение франсийской скрипты фламандцами и более консервативное отношение валлонов к новой франсийской скрипте. Во-вторых, речь идет о различном выборе, который делает каждое языковое сообщество этого региона: если фламандцы усваивают в различные исторические периоды и франсийскую, и фламандскую скрипту, то валлоны усваивают исключительно франсийскую скрипту, сохраняя свою более раннюю валлонскую скрипту.
Подводя итог, отметим, что предпринятый анализ убедительно показал различную природу устной и письменной форм речи (диалектов и скрипт), используемых на территории северной Франции и, в частности, Бельгии: диалекты берут свое начало в народной латыни и являются результатом длительного пространственного варьирования последней (I–XII вв.). Региональные скрипты образованы на основе унифицирующего влияния латинской письменной традиции; диалектные элементы начинают проникать в них позже (примерно с XII в.) и первоначально – лишь сравнительно в небольшом количестве. Если к середине XIV века во всей северной части Франции отмечается языковая унификация на основе франсийской скрипты, то в Бельгии, в связи с отмеченной выше ассиметричностью, темпы проникновения и укрепления франсийской скрипты ниже. Они еще более отстают от региона langue d ol во франкофонном языковом сообществе Бельгии. В качестве ведущих письменных систем северного региона Франции в XII–XV веках выступают англо-нормандская, пикардская, валлонская, лотарингская, франсийская скрипты и объединяющая их латинская письменная традиция. Все они выступают как альтернативные письменные языковые системы «вульгарных» наречий становящегося французского языка. Они конкурируют с латинским языком, постепенно отвоевывая у него новые функциональные области распространения – делопроизводство, юриспруденцию, дипломатию.
Отметим также следующее: если в традиционной лингвистике процесс образования языка воспринимается скорее как линейный – от множества вариантов языковых форм через выработку единого койне к национальной литературной форме языка, предпринятый анализ показал: процессы устного и письменного языкового варьирования различны не только по своей природе, но и в функциональном плане. Наличие на территории северной части Франции в XII–XIV веках нескольких письменно-литературных традиций свидетельствует о том, что процесс выбора единой письменно-литературной традиции имеет свою собственную сложную историю, отличную от истории становления и функционирования устных форм речи (диалектов, говоров). Анализ становления скрипты в Бельгии позволяет предположить, что история становления письменно-литературной традиции в каждом регионе уникальна и отличается от аналогичных процессов в других регионах.
Таким образом, на протяжении более чем тысячелетней истории галлороманский предстает то как прерывистая языковая форма с многочисленными лакунами, требующими от современных исследователей дальнейших уточнений, то как языковая форма, воссоединенная вокруг определенных языковых сообществ и усваиваемых ими письменных традиций. Она отмечена с конца античного периода не только контактированием с другими языками, в частности, с германскими, но и различным структурированием населения, являющимся следствием политическиих, религиозных, социальных, экономических и культурных причин.