Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Вестиментарное описание в газетно-публицистическом дискурсе: теоретические основы 15
1.1. История генезиса и развития понятия «дискурс», его определение. Газетно-публицистический дискурс как отдельный тип коммуникативного события 15
1.2. Манипуляция в дискурсе как предмет науки о речевом воздействии. Лингвокогнитивный аспект манипуляции 22
1.3. Содержание понятий «концепт» и «коннотативное значение».
Роль интертекстуальной коннотации в манипулятивной функции ГПД 29
1.4. К истории вопроса о коннотативных значениях испанской вестиментарной лексики 33
1.5. Структура вестиментарного описания в ГПД 39
ГЛАВА 2. Значимые вестемы политического костюма в ГПД 55
2.1. Вестема «цвет» 55
2.2. Вестема «длина» 71
2.3. Вестема «утверждение существования» 75
2.4. Вестема «марка» 81
ГЛАВА 3. Ключевые концепты вестиментарного описания в ГПД 89
3.1. Концепты «близость к народу», «национальный колорит», «преемственность поколений», «простота» 89
3.2. Концепты «мода» и «роскошь» 108
3.3. Концепты «протокол» и «протест» 118
3.4. Концептуальное содержание вестиментарных эпонимов 126
Заключение 135
Список сокращений и условных обозначений 140
Список использованной литературы 141
Список иллюстративного материала
- Манипуляция в дискурсе как предмет науки о речевом воздействии. Лингвокогнитивный аспект манипуляции
- К истории вопроса о коннотативных значениях испанской вестиментарной лексики
- Вестема «утверждение существования»
- Концепты «протокол» и «протест»
Манипуляция в дискурсе как предмет науки о речевом воздействии. Лингвокогнитивный аспект манипуляции
Современное общество потребления предъявляет ко всем сферам своей жизнедеятельности по сути экономическое требование максимальной выгоды при минимизации затрат, другими словами эффективности. Эффективным должно быть и само общение между людьми. Инструменты достижения эффективного воздействия на адресата изучаются совсем молодой наукой, которую И.А. Стернин предлагает называть «речевым воздействием» или «наукой об эффективном общении» (Стернин, 2012, с. 3), включающей в себя рассмотрение риторики публичных выступлений, особенности делового общения, специфические черты рекламы. Данное научное направление берёт своё начало в прагматике как «области исследований в семиотике и языкознании, в которой изучается функционирование языковых знаков в речи» (Арутюнова, 2008б). Термин «прагматика» впервые был введён в научный обиход американским философом и одним из основателей семиотики Ч. Моррисом в 30-х гг. XX в. с целью дать имя новой дисциплине, изучающей отношение говорящих к знакам. Современная лингвистическая прагматика рассматривает широкий круг вопросов, связанных с говорящим субъектом, адресатом, их взаимодействием в коммуникации, а также ситуацией общения, среди которых можно назвать: явные и скрытые цели высказывания, речевые тактики и правила разговора, пресуппозицию коммуникантов, эмпатию, механизмы воздействия на адресата и особенности интерпретации сообщения реципиентом. То, что прагматика как наука не имеет чётких контуров, делает возможным выделение отдельных направлений внутри неё в самостотельные дисциплины. В частности, наука об эффективном общении занимается изучением не только воздействия, предполагающего тактику открытого убеждения с целью осознанного принятия точки зрения адресанта, но и манипуляции, строящейся на бессознательном внушении необходимой информации путём специальных техник. Однако, Стернин вслед за философами-основателями данной науки Д. Карнеги и П.Л. Сопером, склонен строить теорию эффективного общения в основном на материале диалогической речи, считая все другие виды дискурса, строящиеся на монологе, вторичными. Поэтому в фокусе внимания оказываются дискурсы, построенные на диалоге, чаще всего в устной форме, в силу слишком узкого определения самого понятия «общение». Кроме того, в изученных нами работах встречается анализ собственно языковых и отдельно невербальных манипулятивных приёмов (графическое выделение, аудиовизуальное оформление, жесты и т.п.), однако в них недооценивается роль манипулятивного потенциала экстралингвистического материала, выраженного языковыми средствами, как предмета исследования науки о речевом воздействии. Этот значительный по объёму пласт материала, представляющий научный и практический интерес, остаётся по-прежнему недостаточно исследованным. В то же самое время необходимая научно-теоретическая база для изучения данного явления была подготовлена благодаря трудам отечественных учёных, исследовавших феномен речевой манипуляции всесторонне: с точки зрения социологии и политологии – работы С.Г. Кара-Мурзы (Кара-Мурза, 2003, 2009), в рамках психологии – Е.Л. Доценко (Доценко, 2001), а в филологии М.Р. Желтухиной (Желтухина, 2003), О.С. Иссерс (Иссерс, 2002, 2009), Г.А. Копниной (Копнина, 2012), О.Л. Михалёвой (Михалёва, 2009) и М.В. Ларионовой (Ларионова, 2015).
Учёные в целом солидарны во мнении, что речевая манипуляция представляет собой скрытое и умелое воздействие на субъект в корыстных целях, имеющее лингвокогнитивную природу и принуждающее его изменить свои первоначальные намерения или идеи бессознательно с ощущением иллюзии самостоятельности принимаемого решения. Г.А. Копнина подчёркивает при этом, что внутри процесса речевой манипуляции необходимо различать технологии речевого манипулятивного воздействия, которые представляют собой «последовательность действий манипулятора, реализуемых в его речевом поведении с целью побуждения адресата к определённому действию» (Копнина, 2012, с. 35), и механизмы как «внутренние психические процессы адресата, запускаемые этими действиями», о чём ранее говорит Е.Л. Доценко (Доценко, 2001, с. 147). Г.А. Копнина также указывает на то, что в процессе подготовки к манипуляции автор выбирает «мишени» или «струны души», за которые он задевает, чтобы получить необходимый эффект, и если таких уязвимых мест нет, то он вынужден предварительно их создавать (Копнина, 2012, с. 36). Иными словами, манипулятор всегда учитывает пресуппозитивные знания адресата и, если их не обнаруживает в достаточном объёме, то создаёт их, например, при помощи энциклопедической справки или риторического отступления. Под пресуппозитивными знаниями мы понимаем «фонд общих знаний и знание универсальной человеческой логики, эстетические и этические нормы, литературные традиции» (Иовенко, 2013, с. 28), а также запечатлённый в языке исторический опыт народа. В более узком значении «в современном языкознании термин пресуппозиция (от лат. prae – «впереди», «перед» и suppositio – «предположение») трактуется как некий элемент общих знаний говорящего и слушающего» (Ларионова, 2015, с. 55).
К истории вопроса о коннотативных значениях испанской вестиментарной лексики
Среди всех вестем в описании политического костюма в газетно-публицистическом дискурсе особое место занимает цвет. Цвет во все времена имел особое значение для человека. В древнем мире ему приписывали магические свойства. Выбор цвета был вопросом не личного вкуса, а проявлением почитания богов. В Древнем Риме чтившие Венеру одевались в зелёную одежду, Минерву, богиню мудрости, – в белую, поклонявшиеся Сатурну или Посейдону предпочитали синие цвета, а слуги Марса одевались в красный. Красный и пурпурный тогда, как и сейчас, считались символом власти. Возницы колесниц на Олимпийских играх также различались цветами: одетые в белый и зелёный представляли народ, в красный – Сенат, а в синий – аристократию. Таким образом, цвет уже тогда выполнял социально значимую функцию. Дифференциальная функция цвета с тех пор не утратила своей актуальности.
С древних времён цвет составлял основу базового универсального коммуникативного кода, имея, однако свои особенности и историю бытования в каждом коммуникативном сообществе. Отличия в восприятии цветов представителями разных культур и людьми одной культурно-языковой общности в разное время обусловлено разницей в принципах концептуализации окружающего мира, закреплённых в исторически сложившихся стереотипах. На эти стереотипы опираются специалисты по созданию политического имиджа. «Цветовая визуальность в значительной степени облегчает представление и продвижение политического продукта. Окрашивая партию в определённый цвет, политики апеллируют к сложившимся в общественном сознании стереотипам, сквозь призму которых читатели могут воспринимать остальную информацию» (Никифорова, 2011, с. 238).
В этом плане интересна эволюция чёрного цвета. В ранние Средние Века в Европе во всё чёрное по закону должны были быть одеты прокажённые и женщины лёгкого поведения, опасные для общества элементы. Постепенно чёрный цвет одежды стал ассоциироваться с католической церковью, что окончательно утвердилось с учреждением Великой Инквизиции в начале XIII в. Модным чёрный цвет стал лишь в конце XVI века благодаря Испании, достигшей пика своего влияния в Европе. Уже в начале XVII века законодательницей мод стала Франция, которая исключила чёрный из палитры придворного костюма и сделала его символом траура. Только в 1926 г. знаменитая Коко Шанель вернула этому цвету популярность, объявив маленькое чёрное платье иконой стиля и незаменимой вещью в гардеробе каждой уважающей себя женщины. В середине XX века к существующим уже значениям чёрного цвета в Испании добавилась ассоциация с фашизмом – чумой XX века. В наши дни чёрный цвет – это символ классической строгости и элегантности.
Особое внимание следует уделить бинарной оппозиции чёрного и белого цвета, вечной квинтессенции добра и зла, света и тьмы, дня и ночи, Бога и дьявола, жизни и смерти. Исторически люди наделяли эти два цвета всегда противоположными значениями, что нашло отражение и в традициях ношения одежды этих цветов. Чёрный почти во всех странах считается цветом траура (хотя в Индии, например, эту роль выполняет белый). Белый же символизирует рождение и является цветом невинности. Эту оппозицию мы находим и в протоколах многих стран. В частности в Ватикане существует строгое правило ношения одежды женщинами в присутствии Папы Римского. Только католическим королевам протокол разрешает находиться рядом с понтификом в белом, все остальные должны быть одеты во всё чёрное.
Примером скандального нарушения данной традиции в своё время стало появление первой леди Советского Союза Раисы Горбачёвой на приёме у Понтифика в 1989 г. (Приложение 1. Рис.3). Газета «La Vanguardia» тогда так описала её костюм: Raisa, rompiendo la tradicin segn la cual hubiera tenido que comparecer ante el Papa vestida de negro, luci un llamativo «tailleur» rojo cereza. (La Vanguardia, 02.12.1989) – Раиса, нарушая традицию, согласно которой она должна была бы предстать перед Папой одетая в чёрное, блистала в вызывающем костюме тёмнокрасного цвета. Вестема «тёмно-красный», противопоставляемая варианту «чёрный» в данном контексте, не только обладала значением «не соответствует протоколу», но и говорила испанцам об «уважении» советского государства в целом к традициям другой страны, если не о его общем уровне культуры. Кроме цвета платья поразило их и отсутствие мантильи, традиционного головного убора из кружева, – необходимого элемента женского костюма при визите к Папе Римскому.
Тем, что их королева одна из немногих имеет право носить белый цвет в присутствии Понтифика, испанцы очень гордятся, как гордятся и бережно хранят все свои традиции и обычаи, что напоминает им об уникальности их исторического пути как наследников некогда великой империи, потерявшей своё могущество. Описание костюма королевы во время визита к главе Римско-католической церкви – это всегда неотъемлемая часть освещения данного события в испанских СМИ. Случай доньи Софии примечателен ещё и тем, что она, будучи православной греческой принцессой, всегда гордилась своей причастностью к испанской культуре и чтила католические традиции, всячески популяризируя исконно испанские обычаи, в том числе и обычай ношения мантильи.
Считается, что мантилья пришла в Испанию с севера Африки как часть мусульманской культуры, что не противоречило интерпретации слов о ношении головных уборов из Первого послания к Коринфянам из книги Нового Завета Апостола Павла. Кружевная накидка распространилась по всему югу Испании как часть народного костюма к концу XVI в. и стала по-настоящему модной по всей стране в XVII в. Среди знатных дам популярностью мантилья стала пользоваться в XVIII в., что запечатлели в своих живописных работах Веласкес и Гойя. Пика своей популярности она достигла во времена правления Изабеллы II, но с её отречением от престола в 1870 г. использование мантильи стало уменьшаться, сузившись до официальных церемоний, как то: свадьба, бой быков и празднование Пасхи (Slivchikova, 2014, p. 207). После гражданской войны в Испании и эпохи правления генерала Франсиско Франко, когда, наконец, открылись границы страны и люди почувствовали вкус свободы, некоторое время был выбран курс на всеобщую глобализацию, в том числе и культуры. Испанцы убирали в чулан все атрибуты старой жизни, обычаи и традиции, которые несли в себе неприятные воспоминания. Но когда упоение свободой прошло, оказалось, что собственная самобытность представляет собой, как и прежде, самую главную ценность нации, несмотря на то, что во времена Франко она культивировалась насильственно, а потому становилась ненавистной. Это понимание, а вслед за ним и желание вернуться к своим корням, вспомнить свою уникальную историю и культуру, привели к тому, что постепенно народные традиции стали возвращаться (Ларионова, 2011б). Это коснулось и мантильи, которая на некоторое время почти вышла из обихода. Во многом её возвращение состоялось благодаря королеве Испании донье Софии, которая стала надевать кружевную накидку на многие официальные мероприятия. Сказать, что упоминание мантильи в вестиментарном описании как-то влияет на восприятие её образа, было бы неправильно. Однако оно имеет своё значение. Рассмотрим пример: Doa Sofa vesta de blanco con peineta y mantilla, un derecho reservado a las reinas catlicas, las nicas que pueden portar este color delante del pontfice. (La Razn, 28.04.2014) – Донья София была одета в белое с гребнем и мантильей на голове, по праву, которое закреплено только за католическими королевами, единственными, кому разрешено носить этот цвет в присутствии понтифика. (Приложение 1. Рис.4)
Оппозиция «белый / чёрный» в данном случае обладает уникальным значением для вестиментарного описания. Назовём его «избранностью». Белая мантилья говорит не столько об избранности самой королевы, сколько о народе, который она представляет. То, что испанская королева обладает особой привилегией перед Папой Римским, означает, что сам испанский народ занимает особое положение перед Богом по отношению к другим странам. Нужно заметить, что для испанцев, обладающих необходимой пресуппозицией, справка, даваемая автором, является излишней. Тем не менее, подобное сообщение призвано потешить национальное самолюбие.
Вестема «утверждение существования»
Говоря о национальном колорите в политическом костюме невозможно не остановиться на нарядах руководителей ряда латиноамериканских стран. Моду «antipompa y antietiqueta», царящую в этой части света, опирающуюся на этнические, этические и идеологические оправдания, по мнению многих, ввёл Габриэль Гарсия Маркес, появившись на вручении Нобелевской премии в 1982 г. в белом национальном колумбийской костюме лики-лики (liqui-liqui) вместо фрака и бабочки.
Одним из самых ярких примеров экстравагантности латиноамериканских лидеров стал внешний вид президента Эво Моралеса, который дважды посещал с официальным визитом Испанию (в 2006 и в 2013 гг.) и оба раза был принят во дворце Сарсуэла королём Испании Хуаном Карлосом I (Приложение 1. Рис.16 и Рис.17). Испанская газета «ABC» так описывает эти события: 2006 г.: El presidente de Bolivia, Evo Morales, se present en La Zarzuela a una audiencia con el Rey con un jersey (ABC, 05.06.2012). – Президент Боливии, Эво Моралес, предстал перед королем во дворце Сарсуэла в свитере. 2013 г.: ... , llevaba un traje de color azul marino con fragmentos de aguayo cosidos en el pecho, el cuello y los bolsillos. El aguayo es un tejido hilado a mano que utilizan las mujeres del Altiplano peruano y boliviano. Bajo el traje de chaqueta, el dirigente indgena luca una camisa blanca, tambin sin cuello y con bordados en azul. Las explicaciones sobre el traje las ofreca un portavoz de la Embajada de Bolivia en Espaa, seguramente sorprendido de que los periodistas espaoles preguntasen sobre la ropa, como si Morales fuera Carla Bruni. Pero lo cierto es que se trataba de un atuendo mucho ms elegante que su famoso jersey de rayas, su clsico poncho andino o la cazadora ribeteada con toques indgenas y con mangas de murcilago que luci el domingo en Legans. En su armario seguro que no hay un modelo mejor para visitar al Rey (ABC, 15.09.2009). – На Эво Моралесе был одет костюм цвета морской волны с элементами агуайо на груди, вороте и карманах. Агуайо – это ткань, сделанная вручную, которую используют женщины перуанской и боливийской части плато Анд. Из-под пиджака костюма президента Боливии блистала белоснежная рубашка, также без ворота и с синей вышивкой. Объяснения костюма предоставил пресс-атташе посольства Боливии в Испании, очевидно удивлённый тем, что испанские журналисты задают вопросы об одежде, как если бы Эво Моралес был Карлой Бруни. Но, конечно, речь шла о наряде гораздо более элегантном, чем знаменитый полосатый свитер, его классическое пончо или куртка с элементами индейской отделки и рукавом летучая мышь, которая была на нём в воскресенье в Леганес. В его гардеробе наверняка нет ничего лучше для визита к королю.
Оба вестиментарных описания ставят перед собой цель рассказать об этих встречах с критической точки зрения, поскольку поведение Моралеса было расценено в Испании как знак неуважения королю. Свидетельствует об этом и общая риторика и содержание справочной информации, создающей иронически-презрительное отношение к президенту, у которого в гардеробе нет достойных вещей для заграничных визитов. Необходимо помнить, что президент является представителем своей страны, а значит, все его поступки характеризуют в сознании читателя его народ. Высмеять бестактность президента Боливии призвана коннотация «не соответствует протоколу», которой объясняются следующие комбинации: Jersey audiencia con el Rey Traje color azul marino fragmentos de aguayo camisa blanca- sin cuello bordados en azul audiencia con el Rey
В каждой из комбинаций оппозиции вариантов в вестиментарном означающем образуют особое значение. Следует отметить, что значение, которое создаётся противопоставлением вестем, будет разным для читателей Испании и Латинской Америки, в частности, Боливии. Подтверждением тому является статья в боливийской газете «La Razn», которая имеет совершенно иной взгляд на обе эти ситуации:
En su primera gira internacional —antes de su posesin, pero ya como presidente electo, cuando hizo famosa la chompa a rayas guinda, blanca у azul— se mostraba como un futuro mandatario desaliado al que poco le importaban las apariencias, actitud acorde con su pasado y su ascenso desde la lucha sindical. … El tiempo pas y ahora se puede decir que Morales ha sufrido lo que los gringos llaman un extreme make over, es decir un cambio radical de apariencia, al menos su modo de vestir ... De notoria elegancia, estas piezas son confeccionadas por diseadores de alta moda del pas. En lo que hay que posar la vista no es en las «incrustaciones» de aguayo que presumen una significacin por dems evidente, sino en los cuellos. ... Si uno ve pinturas de algunos de los primeros presidentes como Simn Bolvar, Antonio Jos de Sucre o el Mariscal de Zepita, notar que hay un «aire de familia» en los cuellos de sus trajes y los de Morales. Entonces, se puede decir, el vnculo se hace visible, los cuellos de sus ternos quieren hacer de signo de «bolivaridad», es decir de una continuidad especfica con una parte del pasado republicano (La Razn, 10.08.2014). – В ходе своего первого международного турне – до вступления в должность, но уже будучи избранным президентом, когда стала знаменитой бордово-бело-синяя чомпа (свитер) в полоску – он выглядел как неряшливый глава государства, который не стеснялся своей внешности, поведения, соответствующего его прошлому, и своего происхождения из профсоюзной среды. Прошло время и можно сказать, что Моралеса, как говорят американцы, «перепрошили», то есть его внешность, по крайней мере, одежда, претерпели значительные изменения. Очевидно элегантные, эти вещи создаются отечественными дизайнерами высокой моды. На что нужно обратить внимание, так это не на вставки из агуайо, которые имеют более чем очевидное значение, а на воротники. Если Вы посмотрите на портреты первых президентов, таких как Симон Боливар, Антонио Хосе де Сукре или маршала де Сепита, то заметите нечто общее между их воротниками и воротниками Моралеса. То есть можно сказать, что связь становится очевидной: воротники его троек говорят о «боливийскости», другими словами об определённой преемственности с частью республиканского прошлого.
Концепты «протокол» и «протест»
Очевидно, что во времена Пушкина «боливар» с лёгкостью читался как символ. Со временем его символичность становилась всё менее понятной, однако он продолжал использоваться, и его название ассоциировалось со специфическими чертами шляпы. У большинства наших современников данный антропоним уже не вызывает никаких ассоциаций, поскольку как предмет одежды он давно вышел из моды, а как символ он стёрт из памяти, замещённый более поздними аналогами.
Возвращаясь к вестиментарным эпонимам в испанском языке, следует отметить, что прекрасная половина человечества в силу разнообразия своего гардероба внесла свою лепту в дело их образования. Знаменитая сумка Келли компании Herms была названа в честь Грейс Келли, княгини Монако. «Компания Gucci назвала свою культовую модель сумки в честь Джеки Кеннеди. Именем Жаклин также стали называть жемчужные серьги, которые она любила носить. Пополнили модный словарь и стрижка Леди Ди, и пучок Евы Перон. Принцесса Летисия первые годы своего пребывания при дворе не расставалась с туфлями на высоком каблуке с открытым носом, что прочно закрепило за этой моделью в Испании название «zapatos Letizios»» (Сливчикова, 2014, с.290-295). Эпоним добавил обуви новых качеств, а их обладательниц заставил почувствовать себя чуть выше во всех смыслах этого слова, чуть ближе к мечте и к принцу. Донья Летисия вдохнула в туфли вторую жизнь, будто поделилась с этой моделью частичкой своей ауры, что отразилось в определениях, сопровождающих её на страницах гламурных изданий: glamurosos, elegantes, sensuales, chick, crean una imagen atractiva y poderosa – гламурные, элегантные, чувственные, шикарные, создают привлекательный и мощный образ.
Среди мужчин-политиков, ставших образцом для подражания для своих современников, особое место занимает Генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Китая Мао Цзэдун. В 60-х гг. XX в. повсеместное увлечение идеологией левых, а также тенденция к унисексу в одежде, привели к широкому распространению строгого воротника-стойки рубашек и пиджаков, скопированного с военного мундира Мао, сначала в Англии, а потом и во Франции. Позже появился и костюм Мао (traje Mao), представляющий собой пиджак с воротником-стойкой в сочетании со строгими прямыми брюками. Со временем форма воротника потеряла свою политическую коннотацию и превратилась в исключительно модный атрибут. Любопытно, что женский костюм военного покроя в Китае с середины прошлого века принято было называть «костюмом Ленина» (traje Lenin).
Наши наблюдения показывают, что именно представители левых партий чаще оставляли свой след в истории моды, возможно, поскольку мода сама по себе является антиконсервативным феноменом. Если определение «Мао» в 60-70-е гг. прошлого века было символом «радикального» коммунизма или маоизма, то для анархистов в Испании такой отличительной чертой стала шапка Дуррути (la gorra Durruti), названная в честь лидера анархистского движения начала XX в. Буэнавентуры Дуррути, который и ввёл её в обиход. Берет Че Гевары (la boina de Che) и вовсе стал международной иконой протеста, общепринятым символом революции.
Уго Чавес ввёл в моду спортивный костюм в цветах национального флага Венесуэлы, а Николас Мадуро превратил моду в традицию. Испанская газета «El Mundo» так объясняет популярность этого наряда:
Y es que est claro que este tipo de ropa, igual que la militar, adems de dotarles con una identidad propia que contrasta con la de otros mandatarios, les sirve para transmitir una idea de sencillez y humildad cercana al socialismo y/o al comunismo y muy alejada del capitalismo (El Mundo, 06.03.2016). – Очевидно, что этот тип одежды, как и военная форма, кроме того, что наделяет их самобытностью, которая отличает их от других глав государств, служит им для передачи идеи простоты и смиренности, близкой к социализму и/или коммунизму и очень далёкой от капитализма.
Таким образом, спортивный костюм с венесуэльским триколором становится внутри страны символом протеста против капитализма и синонимом борьбы за социализм. В рамках ибероамериканской общности он получает название «chndal a lo Chvez» или «chndal de Chvez», превращаясь в знак памяти Уго Чавеса, символ «чавизма».
Протокольный казус со свитером Эво Моралеса, описанный нами ранее, имел настолько широкий общественный резонанс, что также породил антропоним. «Jersey de Evo Morales», свитер, связанный из плотной шерсти альпаки боливийского производства, стал продаваться тысячами по всему миру после знаменитого турне президента, мыслимый примером уважения к своей самобытной культуре, смелости быть собой, не признавая условностей, навязываемых обществом.
Своё имя получил и брючный костюм госпожи канцлера Германии Ангелы Меркель – «traje Merkel», ставший эталоном для женщин-политиков, стремящихся исключить гендерный вопрос из своего образа (Приложение 1. Рис. 29).
Таким образом, вестиментарные антропонимы являются продуктом вестиментарного описания, поскольку его специфическое значение зарождается в ряду описаний костюма политического деятеля, черты характера которого постепенно начинают ассоциироваться в сознании читателя с качествами самой одежды. Сформировавшись, вестиментарные антропонимы превращаются в мощное средство манипулирования сознанием, становясь отдельной ярко эмоционально окрашенной вестемой. Однако, антропоним недолговечен. Его эмотивная сила воздействия напрямую связана с популярностью и влиянием политической фигуры, давшей ему имя.