Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Феномен адаптации архитектурной среды к запросам человека – эволюция, проблематика и компетенции 21
1.1 Адаптивность как самостоятельная смысловая категория проектного творчества 21
1.2 Базовые технологии и обобщение целей адаптивных преобразований архитектурной среды 30
1.3 Факторы и средства адаптивных преобразований среды жизнедеятельности 40
Выводы по 1 главе: 45
Глава II. Средства и технологии адаптивного проектирования общественных пространств города 47
2.1 Зоны приложения адаптивных усилий при формировании общественных пространств городской среды 48
2.2. Традиционные технологии работы с природными компонентами как основа решения задач формирования адаптивности городской среды 52
2.3 Современные идеи и технологии комплексного формирования интегральных видов среды различных фрагментов города 60
Выводы по 2 главе: 78
Глава 3. Перспективы развития проектной культуры и трансформация технологий в области адаптивности архитектурной среды 79
3.1. Ведущие темы и мотивы адаптивного творчества нашего времени 79
3.2. Интеграция традиционных и инновационных методологий проектирования адаптивности в среде. Принципы адаптивного средоформирования 82
3.3 Новизна проектных идей и подход архитектурных школ в области адаптивного средоформирования. 90
3.4. Задачи дальнейших исследований и формирование проектных критериев оценки адаптивности архитектурной среды . 104
Выводы по 3 главе 110
Заключение 112
Список литературы 122
Список иллюстративного материала 134
- Адаптивность как самостоятельная смысловая категория проектного творчества
- Традиционные технологии работы с природными компонентами как основа решения задач формирования адаптивности городской среды
- Интеграция традиционных и инновационных методологий проектирования адаптивности в среде. Принципы адаптивного средоформирования
- Задачи дальнейших исследований и формирование проектных критериев оценки адаптивности архитектурной среды
Адаптивность как самостоятельная смысловая категория проектного творчества
Разнообразие позиций, которые используют разные словари для разъяснения термина «адаптация» – свидетельство важности и распространённости этого явления в жизни человека. Это неизбежно сказывается на богатстве трактовки смыслов данного термина в проектном творчестве, одна из этих трактовок – взаимодействие технологий явления «адаптации» и «адаптивности» и путей развития проектной культуры – стал темой данного исследования.
Прежде чем приступить к авторскому пониманию процесса адаптации и свойства адаптивности архитектурной среды, следует рассмотреть данное явления в некоторых исследованиях отечественных ученых последних десятилетий (в области архитектуры и дизайна).
Сапрыкина Н. А. рассматривает адаптацию прежде всего, как динамическую трансформацию и мобильность архитектурных объектов (этот труд оказал важное значение для развития отечественной науки по теме динамического формообразования). Панфилов А. В. в своих диссертационных исследованиях, посвященных мобильному жилищу, определяет, что «адаптивность – приспособленность объекта к изменению или воздействию новых внешних или внутренних раздражителей, изменяющимся условиям функционирования» [40]. Газярян Р. К. в своем труде о гибкой структуре НИИЦ, предлагает тождество между типом архитектуры и свойством, где пишет, что «адаптивная архитектура – это свойство архитектурно-планировочной и технологической организации зданий, позволяющее оперативно изменять их функциональное назначение низкозатратными средствами, без изменения конструктивных систем и ухудшения качества архитектурной среды» [8]. Анисимов Л. Ю., изучая адаптируемое жилище, указывает на важность системы «обитатель – жилище», что является важным движением в развитии теории адаптации. В его диссертации можно встретить следующее определение: «адаптация – способность любой системы получать новую информацию для приближения своего поведения и структуры к оптимальной» [2]. Заславская А. Ю., изучая органическую архитектуру, рассматривает адаптацию, как один из ее принципов, который «характеризует способность органического объекта воспринимать, отвечать и реагировать на внешние и внутренние изменения» [22]. Более теоретический подход можно встретить в статье Янковской Ю.С., которая посвящена вопросам современного методологического аппарата архитектурной теории. В ее понимании адаптивность – это «специфика организации архитектурного объекта» [50]. Все вышеописанные авторы, как и другие исследователи, в основном видят потенциал адаптации в разного рода динамических трансформациях и изменениях объемно-пространственных структур, что в концепции данного диссертационного исследования является лишь одним из направлений явления в целом.
Наиболее близкое настоящему исследованию понимание адаптивности архитектурной среды представляется в статье Мкртчяна С. В. «Адаптивность как системное свойство среды проживания». Автор пытается осмыслить данное явление с разных сторон и взглянуть на него комплексно, описывая важность не только архитектурных, но и дизайнерских приемов адаптации [34].
В целом можно сделать следующие выводы: тема адаптации сегодня все больше привлекает внимание отечественных исследователей; нет единого четко сформулированного понятийного аппарата, каждый автор пытается сформулировать свой (для данной диссертации выглядит наиболее перспективным понятийный аппарат, выработанный в труде про адаптивного жилище Л.Ю. Анисимова), однако это не исключает общих признаков: в процессе адаптации принимает участие две системы; существуют внешние и внутренние факторы, выводящие взаимодействие из равновесия и пр. Преобладание типологического подхода к рассмотрению адаптации среды или архитектуры не всегда позволяет смотреть на проблему целостно и системно, но именно он со временем может стать основой для объединения разных направлений в общую теории адаптации.
Далее представлено авторская интерпретация понимания явления адаптивности в жизни человека и в проектной культуре.
Зоной реализации адаптивной деятельности являются два фактически несравнимых по целям и масштабу процесса:
- развитие природного начала планеты Земля (потепление и похолодание, человеческие накопления, развитие биоты и пр.), отражающиеся на параметрах состояния ее атмосферы, климатических изменениях, формах земной поверхности и т.п.; шаг этих трансформаций измеряются тысячами, столетиями и миллионами лет;
- история развития человека и человеческого общества, меняющая его образ жизни и менталитет, но сохраняющая практически неизменным физиологию и анатомию человеческого организма, которые служат основой требований к среде обитания и господствующих в ней природных режимов (здесь шаг – от нескольких веков до десятков лет, что определяется не особенностями перестройки организма человека, а длительностью этапов исторического развития общества).
В основе понимания феномена «адаптация» лежит представление о необходимости соответствия требований, которые предъявляет природа человека к качеству условий его существования, свойствам, параметрам и состояниям среды. При этом считается, что жизнь природного комплекса планеты, и сама человеческая деятельность все время непредсказуемо деформирует эти условия, и так далеко не всегда совпадающие с запросами людей. Таким образом одной из важных характеристик архитектурной среды является подвижность, которая выражается в динамичности предметно-пространственных, организационных форм и состояний, а также в целенаправленной или непроизвольной трансформации условий восприятия среды и реакции человека на эти изменения.
В проектной культуре это явление получило название «адаптация» и означает в общем случае процесс приспособления нашего материального и интеллектуально-чувственного окружения менять свои параметры соответственно задачам его оптимального потребления [7]. В проектную сферу понятие «адаптация» пришло из биологии, где оно означало разные варианты приспособления живых организмов к условиям их существования [13, с.9], а адаптивность архитектурных объектов к соответствующим потребностям людей узаконилась как направление в архитектуре, а также в терминологическом плане в 50-е гг. XX в [42].
Способность к быстрой адаптации живых организмов обеспечивало им выживаемость и в долгой перспективе являлось ключом к их эволюции и развитию. Эту характеристику освоила современная проектная культура, признав адаптационную возможность одним из ключевых принципов устойчивой архитектуры [18]. Главный смысл любых адаптивных действий – изменить изначальные характеристики архитектурной среды таким образом, чтобы они обеспечивали оптимальное выполнение процессов жизнедеятельности, а суть проектных усилий, осуществляющих эти изменения, состоит в непрерывном поиске принципов, приёмов и технологий, меняющих среду в соответствии с потребностями человека [7].
Таким образом, архитекторы, решающие проблемы адаптации чаще всего имеют два рабочих ориентира: приспособление к нуждам человека фрагментов окружающего мира в целом (первичная адаптация), и «реадаптация» некогда устаревших форм и комплексов (вторичная адаптация). Однако в настоящий момент все больше проектов и исследований (например, научный труд Н. А. Сапрыкиной, определяющий основные направления формирования динамической адаптации архитектурных объектов [42]) направлены на то, чтобы изначально включать в архитектуру возможности для адаптации, т.е. быть готовым к изменениям в процессе своего существования.
Технологии выполнения этих принципиальных задач фактически очень близки – предпроектный анализ, устанавливающий цели и границы проектирования, собственно проектирование (работа с формой и содержанием средовой реальности) и «проектный анализ» – сравнение качества того, что было и что получилось, определения того, что надо переделывать.
Традиционные технологии работы с природными компонентами как основа решения задач формирования адаптивности городской среды
Среди определений ландшафта помогающих осознать принципы его адаптивности, одно принадлежит профессору Н.А. Солнцеву: ландшафт – это генетически однородный природный территориальный комплекс, имеющий одинаковый геологический фундамент, один тип рельефа, одинаковый климат и состоящий из свойственного только данному ландшафту набора динамически сопряженных и закономерно повторяющихся в пространстве основных и второстепенных урочищ» [1]. Географы и ландшафтоведы выделяют пять основных компонентов ландшафта:
- верхняя часть земной коры (геоструктура, рельеф, в т.ч. искусственный, и даже образованный формами городской застройки,);
- водные объекты (от родников до рек, озер и подземных течений);
- приземные воздушные массы (их параметры определяют климатические условия среды);
- растительный и животный мир;
- почвы (в дальнейшем почвы будут рассматриваться вместе с рельефом, т.к. естественных почв в городе практически нет).
В ландшафтоведении существует несколько концепций взаимного влияния этих компонентов в общей структуре среды и становлении отдельных ландшафтов, но большинство исследователей признают ведущее значение в построении той или иной системы адаптивных и экологических связей, процессов целесообразного средоформирования литогенной основы и геоморфологической структуры.
Геоморфологическая структура определяет размещение и движение наземных и подземных водных масс, и потоков, и фактически определяет физическое состояние и траекторию движения воздушных масс. Совместно, они образуют основу, на которой развивается растительное сообщество и животный мир планеты [21]. Эти три группы факторов формирования ландшафтных параметров среды обитания человека (они же – слагаемые участвующего в этом процессе природного комплекса): различающиеся характером их участия в становлении реальных свойств геосистем [28]:
- Инертные – минеральная часть и рельеф (фиксированная основа геосистемы).
- Мобильные – воздушные и водные массы (выполняют транзитные и обменные функции). - Активные – биота (саморегуляция, восстановление, стабилизация геосистемы).
Эти качественные различия «материала проектирования» в реальности определяют конкретику работы с большинством средовых форм и лежат в основе всех технологий адаптивных преобразований «городского» ландшафта, от его «натуральных» до чисто технических комплексов и инфраструктур. Причем большинство комплексов среды обитания – городов, их районов и коммуникаций – органично используют те или иные элементы ландшафтного характера, каждый из которых может создавать свои комбинации задач и приемов, позволяющие специально придавать среде свойства, продиктованные нашими потребностями.
Архитекторам и дизайнерам хорошо известно самые разные способы активного воздействия ландшафтных компонентов среды на ее адаптивные качества. Чаще других используется способность защищать среду от загрязнений, перегрева, неблагоприятных условий (холод, дождь) и явлений (наводнение, засуха, эрозия), прежде всего за счет разумной пространственной организации природных процессов или – с помощью разного рода защитных устройств (ограды, ставни, перголы, рядовые или групповые посадки и т.п.).
Более сложные варианты – аккумуляция благоприятных факторов с помощью тех же устройств: «солнечные ловушки», ветрозащита, организация ливневых стоков, спецозеленение («зеленые стены» Д. Кили, «вертикальные леса» Э. Амбаза и др.), каскады и системы фонтанов.
Все перечисленное – относительно простые устройства, начальный уровень благоустройства, равный по технологиям мощению или вертикальной планировке. Постепенное усложнение такого рода форм и объектов привело сначала к появлению крупных специализированных фрагментов среды (бульвары, скверы, многоярусные террасы на горных склонах, спорткомплексы, детские зоны и площадки) и, а затем к высшим формам ландшафтной организации городских пространств – многопрофильным садово-парковым ансамблям, от российских Царицино и Петергофа до парижского парка Ла-Виллет, в которых природные компоненты исполняли все возможные «средовые» роли – функциональные, декоративные, «технические» (как формообразующая основа, вид благоустройства, функционального объема или украшение градостроительного масштаба).
Большое разнообразие адаптивных предназначений природных компонентов среды обитания, является самым примечательным и наиболее привлекательным для архитектора. Применение природных компонентов может стать «естественной» причиной нарушения ожидаемых свойств, реальных слагаемых среды, изменить физическую подоснову средовой системы (тепловой и световой режим, загрязнения, условия восприятия) – это приведет к неблагоприятным впечатлениям о среде, к ее неприятию. Эти явления могут быть вызваны самыми разными причинами, от слишком тесной застройки данной территории до случайной смены климатических условий в регионе: важно лишь, чтобы при этом изменилась роль ландшафтных компонентов среды в становлении ее параметров. Это связано с тем, что природный компонент среды – это фактор не частный, действующий избирательно, а категория комплексная, всеобъемлющая, где единичное преобразование целого стремится стать источником системы следствий, нарушающих исходное состояние.
Тоже характерно и для образных процессов: коррекция водного режима средовой системы обязательно скажется и на ее микроклимате, и на развитии биоты, и на общем облике среды.
Наиболее активная адаптивная роль геоморфных ландшафтных структур, которая соединяет естественную подоснову градостроительных решений и ее искусственные преобразования (геопластику, обогащение почв, динамику покрытий и др.).
Категория «рельеф» не только наиболее стабильный компонент ландшафта, но и основа работы всех его составляющих (таблица 2.5). Ее вариации (горы, холмы, склоны, равнины, долины, тальвеги, котлованы, амфитеатры) и разновидности пластических построений застройки (точечная, мало и многоэтажная и т.д.) и сопровождающих ее инфраструктуры – все по-разному участвуют в формировании адаптивности в городской среде. Во-первых, это база для существования и развития остальных компонентов городского ландшафта: от состава почв в городе до распределения теней, и характера движения воздушных масс и, как следствие, развития растений, а кроме того, она участвует в распределении функциональных зон среды: ансамбли сооружений и различные площадки располагаются на равнинных участках, а на сложных - прогулочные маршруты, амфитеатры и т.п.
Во-вторых, пластика и многообразие форм рельефа делает его особым эмоциональным средством адаптивных преобразований среды: холмы, равнины, долины определяют визуальные взаимосвязи частей городского ландшафта, формируют его видовые точки и влияют на восприятие его элементов.
Иными словами, город создает новый тип земной поверхности, сформированный застройкой, сетями, инженерными сооружениями, улицами и другими формами его среды. И все эти модификации средовых реальностей создают специфический образ и климат города, отличающие его от территорий с естественным ландшафтом, но предельно отвечающие запросам его жителей.
Близки по принципам адаптивных воздействий на средовые системы другие факторы их ландшафтной организации: животный мир, атмосферные условия, "механические" нарушения. Все они либо меняют по-своему исходные параметры среды, либо стремятся "реставрировать" оптимизирующие наш образ жизни средовые состояния. Происходит это за счёт ликвидации ненужных человеку нарушений для чего активно привлекают "естественные" факторы формирования условий существования человека и общества, даже если они имеют техногенную основу.
Уникальным компонентом работы с адаптацией среды являются водные системы, объекты и устройства (таблица 2.6). Они обогащают функциональный потенциал средовых процессов, влияют на микроклимат территории, доводя его температуру воздуха и его влажность до желательной среды показателей. Реализуется это самыми разными способами: сооружением каналов, фонтанов и бассейнов, прокладкой систем орошения, созданием искусственных водохранилищ, размещением разного рода опрыскивателей и т.д.
Исключительную, уникальную роль в адаптивных процессах играют визуальные и физические свойства воды: её текучесть, способность образовывать горизонтальную поверхность, отражающую облик ее окружения по-разному – от журчания до грохота водопада - звучать, менять за счет подсветки и пластики емкостей цвет и форму [6]. Способность реализовать эти возможности формотворчества в комбинации с визуальными и функциональными образами других слагаемых "средовых тел" делает этот компонент ландшафта своего рода вершиной эстетических возможностей адаптивного преобразования образов среды.
Примерно также проявляется адаптивный потенциал других факторов ландшафтной организации городской среды. Но каждый из них при этом имеет свои специфические достоинства и недостатки.
Атмосферные условия (состояние воздуха, инсоляция, температурный и ветровой режимы, осадки, химия воздушных потоков и т.п.) испытывают в городе максимум воздействий, поэтому здесь особенно заметны отрицательные стороны антропогенных влияний: загрязнения, шум, смог, визуальные перенапряжения, вплоть до информационной перегрузки сознания горожан.
Интеграция традиционных и инновационных методологий проектирования адаптивности в среде. Принципы адаптивного средоформирования
Анализ исследовательских работ мировой научной школы, конкурсных проектов (обычно выходящих за рамки технических возможностей, экономической целесообразности и других ограничений реального проектирования), арт-объектов и инсталляций (как известно, художники и дизайнеры всегда стремятся быть в авангарде поиска новых образов и технологий) выявляет одну из тенденций развития архитектурной среды – повсеместное разрастание интеграционных процессов, которое проявляется на разных уровнях синтеза средств средоформирования, типов архитектурных сред (городская, интерьерная среда) . Отмеченные в главах 1 и 2 активно развивающиеся «новые» свойства современных средовых систем, дополнившие требования человека и общества к устройству своего окружения, отличаются рядом характерных особенностей.
Во-первых, они чаще всего не «практичны», а эмоциональны, характеризуют не функции форм среды, а механизмы их потребления (интерактивность, «отзывчивость», сращивание разных типов среды в комплексное образование, интегрирование разных предназначений в едином принципе действия) или оттенки восприятия и использования (динамичность, гибкость и т.д.).
Во-вторых, появление этих свойств обычно связано с обобщением системных взглядов на улучшение не отдельных сторон потребления среды, а совместного решения разобщенных задач средоформирования.
Пример – проектирование некоторых видов специализированной среды (жилище, торговля, обучение). Так, архитекторы и дизайнеры, работающие с жилищем, все чаще обозначают свою продукцию терминами «умные вещи», «умный дом», означающими встраивание в структуру базовых компонентов среды (мебели, приборов и пр.) интеллектуальный систем жизнедеятельности, опирающихся на информационно-компьютерное моделирование [17]. Сегодня людям не надо следить за температурой воды в ванне, чтобы она не переполнилась и т.д. – это дело окружающих его устройств. Тоже происходит на уровне и личного и комплексного жилого пространства – за работой следят «умный дом» и «умный двор», а завтра эти системы сольются в «умный город», который будет состоять из «умных» магазинов, автомобилей, парков и дорог. Стоит отметить, что по частям вся эта многоярусная система связей «большого» и «малого» практически реализована и даже проверена.
Внешняя простота воплощения подобных идей на самом деле потребует преодоления множества профессиональных трудностей, от умения в совершенстве проектировать слагаемые этой средовой «этажерки» до изобретения эффективных способов их соединения в удовлетворяющую человека структуру и не последнюю роль здесь играет техника движения к образному единству впечатлений от конструкции в целом. Дело в том, что проектная культура уже давно практически отказалась от обязательности принципов стилистического единства компонентов и слагаемых, образующих архитектурную среду. Понятие «стиль», совершенно естественное в условиях, когда объектом проектирования было архитектурное сооружение, а сроки его возведения и оснащения совпадают с периодами становления и развития какой-либо единой конструктивно-тектонической системы (стоечно-балочная, стеновая и пр.), потеряло всякий смысл, как только мы начали оборудовать живущие столетиями постройки вещами, созданными в различное время, по отличным друг от друга технологическим основам (свечи, керосиновая и энергосберегающая лампа). Проектное сознание подменило задачу единства стиля другой, не менее результативной, хотя и более трудной – единство масштабности, эмоциональной ориентации, функциональной целостности. Примерами могут служить Сады у залива в Сингапуре, канал в Факуоке.
Столь же многообещающе выглядят работы, описывающие другие инновационные принципы адаптивного средоформирования: ниже представлен ряд таких примеров, решающих поставленные им задачи своими средствами и способами (таблица 3.1).
Принцип динамичности (преднамеренного изменения объемно-пространственной структуры архитектурной среды) демонстрирует проект торговой площади «Ковер-Самолет» («The flying carpet», г. Касабланка, Марокко, арх. бюро MLBS, 2012 г.). Во-первых, он выявляет «узловые» процессы, определяющие крайние состояния физических трансформаций среды (свободная торговля, массовые мероприятия, тихий отдых, театральные представления), которые формируют основные цели адаптации. Во-вторых, авторы сформировали для проекта художественный образ, т.е. эмоционально-эстетическую основу его формообразования: проект был назван «Ковер-самолет» и изображает фрагмент восточного ковра, который в архитектурной интерпретации превратился в «пиксельную» систему объемов–модулей, состоящую из подвижных боксов с габаритами 1 м х 1 м х 1,5 м, внутри которых размещаются: водные устройства, места для хранения товаров и оборудования, конструктивные узлы и солнечные батареи. Таким образом выбор ключевых тем проектирования позволил определиться со средствами адаптации объекта к условиям его эксплуатации.
В этом проекте для создания микроклиматического и визуального комфорта из природных средств были применены только водные компоненты (фонтаны и небольшие прудики), растения здесь не использованы. В таком виде применение для целей адаптации качественно разных функционально-пространственных модулей оказалось впечатляющим – оно стирает грани между архитектурой и дизайном, пространством и наполнением, способствует динамике функций и форм компонентов среды и их комбинаций и выполняет задачи гармонизации ее образов. Например, одни и те же ячеистые структуры могут выполнять функцию потолка, пола, витрин, мест для сиденья и отдыха; они способны соединяться, образуя купола, аркады, амфитеатры, видовые площадки с искусственным рельефом и фонтанами. При этом сеть образующие эти формы «пиксельные» боксы могут свободно перемещаться вдоль колонн, что создает множество вариантов использования этого фрагмента города (игровая площадка, театр, рыночная площадь, лекторий, площадь для мероприятий или выставок и др.) [99].
Иными словами, адаптивные принципы средоформирования способны породить даже структурную базу будущей «ландшафтной» среды города, в данном случае – модульную платформу, которая реально заменяет природный рельеф, служащий основой для работы остальных компонентов средовой системы. Таким образом, ранее статичный элемент городского ландшафта становится подвижным и управляемым, превращает связи архитектуры и дизайна в новую целостность.
Правда, при этом как бы меняется суть термина «ландшафтная среда»: природного в ней становится все меньше. Однако стоит помнить, что природа формирует не только пространство средового комплекса, но и его наполнение, и совместная деятельность обоих слагаемых вполне способна обеспечить главные требования человека к природному окружению – «естественность» впечатлений даже от самого технически передового адаптивного пространства. Просто перед архитекторами встает еще одна грань создания адаптивной среды – формирование равновесия ее искусственных и природных компонентов.
Принцип интерактивности и отзывчивости. Сегодня быстрее других развиваются информационные и компьютерные технологии, которые позволяют архитектурной среде «взаимодействовать» с человеком (обществом). Примером данного принципа может служить футуристичный проект города будущего (который был воплощен на выставке Ауди дизайн) архитектурного бюро БИГ (BIG), выполненный в 2011 г. [56]; его открытые пространства представляют собой, принадлежащую одинаково и пешеходам и автомобилям, интерактивную поверхность, которая позволяет в режиме реального времени корректировать правила движения транспорта в зависимости от распределения пешеходных потоков. Еще один пример, но более локального характера – 24-х метровая световая инсталляция «Мудволл» («Moodwall», Амстердам, Нидерланды, арх. студии Klink and Urban Alliance, 2009 г.) расположенная в пешеходном переходе в Амстердаме – это мощный визуальный ориентир, который «делится» информацией с людьми, проходящими через тоннель, создавая более комфортную безопасную атмосферу (рисунок 3.1).
Задачи дальнейших исследований и формирование проектных критериев оценки адаптивности архитектурной среды
Изложенное выше свидетельствует: проектная культура сегодня переживает ряд трансформаций, требующих пересмотра многих ее навыков и принципов. Некоторые из них активно связаны с проблематикой «адаптивность архитектурной среды».
Во-первых, развитие адаптивных технологий постепенно отделяет человека от управления архитектурной средой, отдавая контроль технике. В результате чего среда с высоким уровнем адаптивности не просто меняют способы ответных реакций на те или иные раздражители, она становится формой «творческого» взаимодействия между человеком (потребителем), средовыми структурами и средовым наполнением, что в корне меняет роль архитектора и дизайнера. Архитектурная среда здесь рассматривается не как конечное состояние, а как многомерное, многофакторное множество явлений, где автор может запроектировать только «узловые» позиции, но не весь спектр решений.
Во-вторых – полномасштабная замена преимущественно наглядных и «ручных» технологий адаптивного процесса (анализ исходных данных, выбор средств работы, управление адаптивными движениями и пр.) инструментально-техническими и скрытыми внутри устройств, обслуживающих процесс. Встраивая машину (компьютер) в качестве посредника в систему «человек – среда», ставя ее между осознанием и выполнением адаптивных задач, где машина не только обрабатывает запросы и отвечает на них, но и формирует взаимодействия между компонентами среды и человеком, что неизбежно ведет к замене чувственного восприятия – логикой.
В третьих – термин «интерактивность» (свойство средового пространства поддерживать диалог со своим пользователем, учитывая его требования и вовлекая его в деятельность среды) – сегодня часто понимается упрощенно, обозначает объекты и формы, способные лишь на относительно простые варианты восприятия и различных видов реакции на них среды [87]. Однако смысл термина много шире – интерактивная архитектурная среда — значит не просто так или иначе настроенные пространства, а идеальное поле для любых беспрецедентных экспериментов, в т.ч. в эстетике.
Вышеизложенное указывает на то, что сегодня появилась необходимость в создании специальной программы, позволяющей учащимся отечественных архитектурных вузов осваивать новые компетенции.
Для формирования подобной программы и создание методологического аппарата, позволяющего изучить возможности адаптивных технологий студентам и практикующим архитекторам, необходима выработка критериев оценки адаптации. В связи с этим итогом третьей главы стало формирование понятия суммарной адаптивности, как оценочного качества архитектурной среды, включающего в себя различные критерии адаптивности. В данной диссертации предлагается в качестве критерия адаптивности использовать факторы адаптации. Графически суммарная адаптивность приняла вид объемной матрицы, где по осям были расположены критерии – условия, пользователь и процессы (Таблица 3.3). В начале оси располагались примеры, способные реагировать только на простое поведение фактора (простой цикл), в конце оси располагались примеры, приспосабливающиеся к сложному ацикличному поведению. Таким образом сформировалась следующая классификация (графическая модель представлена в приложении в таблице 3.5):
- I уровень суммарной адаптивности – архитектурные среды, способные реагировать только на простое поведение фактора;
- II уровень – архитектурные среды, способные реагировать на сложное цикличное поведение хотя бы одного фактора;
- III уровень – архитектурные среды, способные реагировать на сложное цикличное поведение всех трех факторов или хотя бы ацикличное одного фактора;
- IV уровень – архитектурные среды, способные реагировать на ацикличное поведение всех трех факторов.
В результате анализа объемной матрицы были сделаны следующие особенности:
- комплексные устройства (КУ) позволяют повысить адаптивную способность архитектурной среды (для КУ характерны второй, третий и четвертый уровень суммарной адаптивности, когда как для базовых единичных устройств первый и второй);
- концептуальные и экспериментальные проекты, как векторы развития архитектурной мысли, ориентированы на индивидуальное приспособление среды к запросам и потребностям человека. Также для них характерно реагирование на ацикличное поведение нескольких факторов адаптации;
- учебные проекты высшей архитектурной школы в области адаптации в большей степени ориентированы на интерактивные технологии.
Экстраполирование этих особенностей на весь комплекс адаптивных средств говорит о том, что курс на синтез разных проектных технологий, ориентированный на усиление общего адаптивного потенциала – есть фундаментальный признак феномена проектной культуры.
Взятые все вместе эти наблюдения явления «адаптивности» и перспективы ее развития означают, что теории проектной культуры необходимо выделить феномен «адаптивность архитектурной среды» как отдельный предмет проектного творчества, а также составить специальные программы по оптимальному формированию адаптивности в среде.
Технических форм выполнения этой чисто методологической задачи может быть много, но наиболее вероятны три типа подхода:
- «гибридный», преимущественно практический способ получения заданных параметров среды;
- «интерактивный» (постановка эмоционально-художественных задач, вызванных визуальными и чувственными реакциями от процессов, форм и работы оборудования среды, поведения ее потребителя и пр.);
- «интегральный» (объединение компетенций первого и второго подхода, синтез их задач, средств и связей), – это требует разработки особой техники совместного использования любых алгоритмов и технологий возможного в будущем «автоматизированного» проектирования, суть которого – «безличное» управление заранее заданными творческими процессами.
На сегодняшний момент данная тема ушла из поля внимания мастеров и специалистов. С другой стороны, в практике – наблюдается периодическая смена приоритетов; а с другой возникают ситуации совершенно непредсказуемые, например, виртуальная реальность или «умные среды», исключающие наше сознательное участие в деле формирования адаптивности среды. Эта непоследовательность творческих установок, исключающая разумную очередность выполнения проектных задач, усугубляется очевидной несхожестью принципов работы с отдельными слагаемыми среды. Это связано с тем, что законы формирования, скажем, лесного массива ничем не напоминают правила распределения воздушных потоков в среде, а категории эстетики (композиция, масштабность) работают совершенно иначе, чем тектоника организации материальных тел или функциональных процессов.
На данный момент точно спрогнозировать развитие технологий в проектной культуре невозможно, но процесс уже идет, о чем говорят приведенные выше примеры учета в экспериментальных проектах элементов природного происхождения. Одни авторы пытаются соединить искусственные и природные компоненты среды, внедряя в естественные циклы техническое оборудование, оптимизирующее ландшафтные процессы, другие опираются на рост технического оснащения среды с переводом собственно природных явлений на второй план, оставляя за ландшафтом только «мягкую» адаптацию, третьи используют разные сценарии контроля и управления средой (именно управление позволяет среде стать «отзывчивой» и «интерактивной»). И все эти сценарии вполне вероятны (как и становление совершенно новых), и все ждут появления инновационных проектных технологий, независимых от исследования функциональных задач проекта.
Современная проектная наука даже не упоминает эту тему в своих разработках, хотя методологически она актуальна. К примеру, взаимодействия биологических и механических средств средоформирования на практике пересекаются с самыми различными областями знании: изобразительное искусство, экология, психология, антропология и пр. И эти системы столь не похожи, что для их синтеза требуется перевод каждой в обобщенные абстрактные модели, фиксирующие проектные связи между этими структурами. А это – один из путей к получению новых соединений исходных компонентов среды, которые подсказывают по логике адаптивного творчества, что результатом такого подхода может стать проектно-творческих завоеваний, в т.ч. «новая природа», трансформировавшая потребительскую и интеллектуальную составляющую миростроения. На сегодняшний момент природа такого рода отношений, формы их обратной связи, способность к росту, к формированию «устойчивых» ответов на экологические запросы, мало изучены. Однако, скорее всего именно потенциал обратных связей эволюции мира машин, искусства и биологии займет со временем центральное место в формировании адаптивности архитектурной среды.