Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Стратегии концептуализации феномена воображения в европейской философской традиции 12
1.1. Критика активности воображения в платонизме и аристотелизме 12
1.2. Конструктивистский подход к феномену воображения в немецкой классической философии .36
1.3. Антропология воображения в философии ХХ века .55
ГЛАВА 2. Модель и понятие образного мышления 81
2.1. Понятие образного мышления и его свойства: антропокультурный аспект .81
2.2. Модель образного мышления как универсальная схема понимания человеком социокультурной среды .91
ГЛАВА 3. Образное мышление как условие адаптации человека к социокультурной среде 104
3.1. Роль образности в осмыслении реальности .104
3.2. Сущностная связь феноменов образного мышления и мифа .124
3.3. Философский анализ произведения искусства как формы проявления образности мышления 131
Заключение 139
Список использованной литературы 142
- Конструктивистский подход к феномену воображения в немецкой классической философии
- Модель образного мышления как универсальная схема понимания человеком социокультурной среды
- Сущностная связь феноменов образного мышления и мифа
- Философский анализ произведения искусства как формы проявления образности мышления
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью
вырабатывать методологические основания для постоянно развивающейся современной системы образования, для которой образное мышление является основой формирования знаний и навыков, поддерживающих самоидентичность культуры и развитие личности. Образное мышление — одно из важнейших средств для оснастки человеческого сознания образами, необходимыми для протекания процесса человеческого познания. Будучи продуктом синтеза абстрактного мышления и воображения, оно включено на правах необходимого элемента в структуру познания.
Проблемой актуальной культуры является сложность организации условий для гармоничного развития сознания человека. С существованием этой проблемы во многом связан культурный и антропологический упадок, о котором пишут многие мыслители уже долгое время. Появление радикализированных форм сознания с одной стороны, и образа массового потребителя с другой, привело к осознанию двух связанных друг с другом проблем европейской культуры – кризисов рациональности и высокой культуры. Это отразилось в переосмыслении тех ролей, которые отводились мышлению и воображению философами, создающими образ социокультурного целого. Возникает необходимость по-новому осмыслить взаимосвязь этих инструментов познания и понятие образного мышление выступает связывающим их средством. Важной задачей, стоящей перед философией сегодня, является задача формирования нового мировоззрения в условиях меняющейся социокультурной среды. Исследование образного мышления поможет сформировать целостный, совмещающий рациональность и интуитивность, взгляд на реальность. Для этого необходимо обратиться к содержанию понятия образного мышления и проследить как в этом феномене сочетаются мышление и воображение.
Сегодня человек большую часть времени погружен в специфические
коммуникативные практики в пространстве медиа, которое переполнено
образами. В значительной степени в них осуществляются процессы социальной адаптации. В этой связи особую актуальность приобретает философско-антропологический анализ образа человека в различных речевых практиках. Для философии наиболее существенным видом речи является диалог, так как в сопряжении мнений происходит диалектическое развитие знания. Именно эта диалогическая специфика работы образного мышления интересует нас в контексте проблемы адаптации современного человека к социокультурной среде.
Социализация и познание осуществляются на фоне действия неочевидных
для рассудка образных форм мышления. Метафоры, образы, аналогии,
пресуппозиции функционируют в языке таким образом, что их можно объединить
в качестве обобщенной когнитивной структуры схематизации опыта. Факты
автоматического понимания, интуитивного согласия или несогласия,
иррациональной убежденности не означают ошибочности познания.
Определяющим критерием здесь становится рефлексия – проверка содержаний своего мышления на связность и соответствие опыту другого. Говоря о работе образного мышления, мы говорим о такой антропологической характеристике человека, которая объясняет его как одновременно социальное и когнитивное существо. Это означает, что истина возможна при наличии разделяемого несколькими людьми образа. Тогда без-образная ментальная ситуация есть положение одиночества. Исходя из этого, выявление специфики обусловленности сознания человека образами в процессах социокультурной адаптации является существенной задачей философии культуры и философской антропологии.
Степень научной разработанности проблемы. Выбранная тема имеет долгую философскую традицию. Уже у Платона и Аристотеля мы встречаем размышления о воображении как о ментальной способности продуцирования образов, Н. Кузанский, Д. Бруно называют источником познания обработку данных чувственных ощущений. В Новое время воображение становится объектом внимания Р. Декарта, И. Канта, И. Г. Фихте, В. Ф. Шеллинга, Г. В. Ф. Гегеля). Онтологическую трактовку воображения предпринимали современные философы
(Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, Ж.-П. Сартр).
Русские мыслители также занимались анализом воображения: Н.А. Бердяев
признавал за воображением способность конституировать социальную
действительность. В.Я. Пропп обнаружил, что образцы поведения, которые
заложены в народных сказках, оказываются «воображаемыми» в том смысле, что
они не связаны с историко-культурным контекстом, но выражают
внеисторическое поведение психики, поэтому сюжеты и герои волшебных сказок входят в мир современной русской культуры. Я. Э. Голосовкера занимала проблема механизма и значения воображения. А. Ф. Лосев изучал воображение, прежде всего, мифологическое, представляя миф как науку о формах воображения, символически выражающих бытие.
Вопросы воображения стояли в центре внимания российской школы философии культуры (М.С. Кагана, Ю.М. Бородая, Э.В. Ильенкова и других).
Психолого-педагогическое направление в исследовании феномена
воображения представлено работами А.В. Брушлинского, Л.С. Выготского, A.Я. Дудецкого, И.М. Розет.
Значительное место в исследовании проблемы воображения принадлежит санкт-петербургской философской школе («Центр онтологического исследования воображения»: Ю.М. Романенко, В.М. Розин и другие). Исследования, проводимые в рамках данной школы, находятся на стыке различных философских и смежных отраслей знания и заключаются в изучении экзистенциальных условий функционирования человеческого воображения.
Важным источником являются труды историка науки Г. Башляра, который показал роль воображения в разработке научной картины мира и представлений о структуре материи. Большим значением обладают также работы К.-Г. Юнга, занимавшегося проблемой воображения с психологической точки зрения.
Интерес представляет деятельность французского «Центра по изучению
воображаемого» (Ж. Дюран и другие), в котором изучаются актуальные
проблемы философии воображения на основе анализа французской литературы,
сравнительного литературоведения, социологии, психологии, антропологии,
культурологии, философии.
Объект исследования – образное мышление человека, адаптирующегося к социокультурной среде.
Предмет исследования – система свойств образного мышления, проявляемых в процессе адаптации человека к социокультурной среде.
Цель исследования: выявить специфику функционирования образного мышления как философско-антропологического феномена, то есть условия понимания человеком текстов культуры в процессе адаптации к социокультурной среде. Достижение этой цели предполагает решение следующих задач:
1) выявить парадигмальные подходы к концептуализации образного мышления
как процесса взаимодействия мышления и воображения в европейской
философской традиции;
2) дать определение образного мышления, выделив его основные свойства в
аспекте адаптации человека к социокультурным условиям;
3) создать модель образного мышления, которую можно было бы использовать
как базовую объяснительную схему разнообразных процессов понимания в
ситуации адаптации человека в социокультурных условиях;
4) выявить формы образности сознания, влияющие на процессы осмысления
реальности;
5) выявить специфику связи образности мышления с аналитической работой на
примере философского анализа мифа и искусства.
Методологические и теоретические основы исследования: в рамках
философско-антропологического подхода нашей задачей стало использовать
такой метод исследования, который позволил бы акцентировать внимание не
только на гносеологических, но и на общекультурных характеристиках феномена
образного мышления. Ведь специфика предмета нашего исследования состоит в
том, что в нем объединяются две важные способности человека – мышление и
воображение, то есть рациональное и иррациональное. В связи с этим была
выбрана герменевтика как один из ключевых методов исследования, что
позволило изучить предмет исходя из его контекстуальных характеристик.
Этот подход потребовал уделить значительное внимание историко-философскому материалу как источнику по генезису модели образного мышления. Поэтому историко-философская часть диссертации представляет собой герменевтическую работу по реконструированию имплицитной модели образного мышления в разных исторических теориях отношения воображения к мышлению. Два обнаруженных подхода подверглись сравнительному анализу и на его основе сделаны выводы о сущностных чертах феномена образного мышления.
Стратегия нашего исследования основана на следующей рабочей гипотезе:
философско-антропологический феномен социокультурной адаптации
посредством образа, возникающий в ситуации, когда человек мыслит (в отличие от операций идентификации объектов и ситуаций, которые могут протекать и автоматически с помощью воспринятых через традицию шаблонов), то есть связывает ранее не связанные элементы опыта, является специфической характеристикой бытия человека, указывающей на то, как человек соотносит себя с социокультурным целым и отдельными формами культуры. Поэтому нужно исследовать специфику образности сознания и ее связь с процессами адаптации в культуре. Выбранная стратегия позволила сформулировать положения, которые мы выносим на защиту:
-
Философские теории воображения укладываются в два парадигмальных подхода к объяснению механизма работы образного мышления: миметический (опирающийся на платоническую традицию критики образа как ненадежного посредника в познании), в котором образу придается статус вторичного инструмента познания, и конструктивистский (представленный в кантианском трансценденталистском подходе к исследованию феномена сознания), в котором образ трактуется в качестве фундаментального условия любого человеческого опыта.
-
Образное мышление – это активный процесс синтеза понятий и образов,
обусловленный связью абстрактного мышления и ментальной репрезентации
чувственного опыта в сознании человека, и вытекающей из этого
необходимостью опоры на метафорический способ объективации результатов познания. Метафора, являясь одним из ключевых инструментов образного мышления, позволяет соединять в познании понятийную схему и образную картину мира, что дает возможность человеку адаптироваться к социокультурным условиям в их многообразии.
3) Модель образного мышления позволяет объяснить процессы адаптации
человека в социокультурных условиях со следующих ракурсов:
- эпистемологический, проявляющий связь понятий и образов. Объединяя эти
элементы познания, образное мышление обеспечивает возможность комплексного
представления человека о себе и культуре в ее разных проявлениях;
антропокультурный, показывающий диалогичность образного мышления. В процессе коммуникации у человека формируется понимание своей связи с социокультурным контекстом посредством обнаружения общих для собеседников образов;
этический, демонстрирующий существование границы, устанавливаемой невозможностью полного постижения сознания Другого и потому требующую доверия к нему для социокультурной адаптации;
- психологический, показывающий, что человек представлен себе ментально в
виде образа, который связывается с образами Других. Процесс социокультурной
адаптации человека осуществляется через принятие или отторжение этих образов;
- метафизический, выявляющий связь индивидуального и
надындивидуального аспектов образного мышления человека в процессах
адаптации к культурной динамике.
4) Выявлены следующие формы образности сознания, влияющие на
процессы осмысления реальности. На всех этапах адаптации человека к
социокультурной среде (и в филогенезе, и в онтогенезе) образное мышление
оперирует тремя формами, которые обусловливают разрешающую способность
понимания человеком своего места в социокультурной среде. Первичная форма –
фрейм, «сцена», в рамках которой задаются базовые условия для возникновения
образов и понятий. Вторичная – представление как устойчивая связь образов и
понятий. Третичная - метафора, формирующая целостный образ предмета посредством переноса свойств другого предмета.
5) Образное мышление опирается на миф, поскольку именно миф продуцирует образ мира, выполняющий функцию фрейма, необходимого для целостного восприятия и анализа объектов реальности. Анализ произведений искусства приобретает философский характер если включает в себя рефлексию системы образности сознания самого исследователя, которая обусловливает эстетический характер восприятия им объектов искусства.
Научная новизна диссертационного исследования:
выявлены два философских парадигмальных подхода к исследованию феномена образного мышления: миметический и конструктивистский;
дано философско-антропологическое определение феномена образного мышления как условия адаптации человека к социокультурным условиям;
предложена модель образного мышления, которая может быть использована в качестве объяснительной схемы при описании процессов понимания в ситуации адаптации человека в социокультурной среде;
доказано, что процессы осмысления реальности обусловлены наличием в сознании образов-представлений, обеспечивающих разрешающую способность понимания при адаптации человека к социокультурной среде;
показано, что для продуктивного анализа феноменов мифа и искусства исследователю необходимо осознавать влияние на процесс анализа работы собственного воображения.
Теоретическая и практическая значимость работы определяется тем, что исследование проводится на уровне философско-антропологического анализа, позволяющего рассмотреть образное мышление в контексте постижения мыслящей природы человека с одной стороны, и его социальной, культурно обусловленной сущности, с другой. В диссертации поставлен вопрос о необходимости целостного познания специфики адаптации человека в различных культурных средах, важнейшим проявлением которой выступает образное
мышление. Материалы диссертационной работы могут быть использованы при подготовке общих и специальных курсов по философской антропологии, культурологии, этике. Выводы и основные положения, представленные в исследовании, можно применить в качестве информационной базы при разработке и экспертизе психологических, социальных, педагогических программ и технологий.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования отражены в 7 публикациях и излагались автором в докладах на Волгоградской региональной конференции молодых ученых 2012; Апрельской научной сессии, Волгоград 2013; Днях философии в Санкт-Петербурге 2012, 2013, 2014.
Структура и объем исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, содержащих восемь параграфов и заключения. Содержание работы изложено на 151 станицах печатного текста. Библиография включает в себя 100 наименований, в том числе 12 источников на иностранных языках.
Конструктивистский подход к феномену воображения в немецкой классической философии
Развернутый анализ воображения Платон предпринимает в «Государстве». Кроме того, в диалоге «Протагор» он сравнивает демиургическое искусство воображения с даром Прометея, укравшего огонь у богов. Дар огня означает дар мастерства в ремеслах. Это выделяет человека из животного царства и приближает к богам: «С тех пор как человек стал причастен божественному уделу, только он один из всех живых существ, благодаря своему родству с богом, начал признавать богов и принялся воздвигать им алтари и кумиры; затем вскоре стал членораздельно говорить и искусно давать всему названия, а также изобрел жилища, одежду, обувь, постели и добыл пропитание из почвы»28. Однако далее говорится, что без искусства политики, подвластного одному Зевсу (богу разумного начала) и недоступного Прометею, люди оказались неспособны к общественной жизни и стали творить преступления и несправедливость. Иными словами, творческие силы сами по себе, без контроля со стороны разумной формы, оказываются разрушительными. Тогда Зевс, опасаясь, что люди уничтожат себя, отправляет к ним Гермеса для передачи чувства взаимного уважения, справедливости и установления порядка в городах. Этот миф призван проиллюстрировать идею Платона о том, что творческие силы человека должны быть подчинены божественному порядку общественной жизни. При нарушении этой иерархии возникает опасность хаоса. Таков один из образов порядка, когда божественный мир сущности сопоставляется с человеческим миром становления. Значит, создатель образа (eidolon demiourgos) всегда имитатор (mimeter). Как бы ни действовало воображение – будь то живопись, скульптура, поэзия, музыка, использование метафор и риторических фигур в речи – оно всегда подражает деянию божественного демиурга, а значит вторично и неподлинно.
В диалоге «Государство» Платон разворачивает систематическую критику миметической природы воображения. Он использует аналогию «разделенной линии» для объяснения своему собеседнику разницы между мнением (doxa) и знанием (episteme). «Для сравнения возьми линию, разделенную на два неравных отрезка. Каждый такой отрезок, то есть область зримого и область умопостигаемого, раздели опять таким же путем, причем область зримого ты разделишь по признаку большей или меньшей отчетливости. Тогда один из получившихся там отрезков будет содержать образы. Я называю так прежде всего тени, затем отражения в воде и в плотных, гладких и глянцевитых предметах – одним словом, все подобное этому … В другой раздел, сходный с этим, ты поместишь находящиеся вокруг нас живые существа, все виды растений, а также все то, что изготовляется … Рассмотри в свою очередь и разделение области умопостигаемого – по какому признаку надо будет ее делить … Один раздел умопостигаемого душа вынуждена искать на основании предпосылок, пользуясь образами из получившихся у нас тогда отрезков и устремляясь поэтому не к началу, а к завершению. Между тем другой раздел душа отыскивает, восходя от предпосылки к началу, такой предпосылки не имеющему. Без образов, какие были в первом случае, но при помощи самих идей пролагает она себе путь»29.
Разум Платон помещает в высшую часть линии, а воображение – в низшую. Разум способен рассматривать истину, а к области воображения относятся низшие формы человеческого мнения – иллюзии. В целом линия представляет собой четыре отрезка: воображение (eukasia) – вера (pistis) – рассудок (dianoia) – разум (noesis).
Аналогия с отрезком иллюстрирует тезис Платона о сущностной разнице между мирами сущности и становления. В знаменитом мифе о пещере, приведенном также в «Государстве», он описывает мир тьмы и невежества: находясь в пещере, люди пребывают под властью созданных ими самими иллюзий. Люди же, следующие разуму, попадают в светлый мир за пределами пещеры – божественный мир идей. Платон поясняет: «Мнение относится к становлению, мышление – к сущности. И как сущность относится к становлению, так мышление – к мнению» (534а). Свет за пределами пещеры есть свет наиболее божественной формы – Блага. Оно недоступно для тех, кто поддался силе воображения и остается в пещере.
В заключительной части диалога Платон развивает критику миметического воображения и приводит несколько аргументов за то, чтобы исключить тех, кто руководствуется воображением par excellence (то есть поэтов) из идеального государства. Во-первых, поэты и художники обвиняются в невежестве. Платон поясняет свою мысль на примере кровати. Одна кровать существует «в самой природе» и создана богом, вторая -произведение плотника, третья – живописца. То, что сделано живописцем «стоит на третьем месте от сущности», так как он имитирует то, что было создано первыми двумя. «Значит, подражательное искусство далеко от действительности. Поэтому-то, сдается мне, оно и может воспроизводить все, что угодно: ведь оно только чуть-чуть касается любой вещи, да и тогда выходит лишь призрачное ее отображение. Например, художник нарисует нам сапожника, плотника, других мастеров, но сам-то он ничего не понимает в этих ремеслах. Однако если он хороший художник, то, нарисовав плотника и издали показав это детям или людям не очень умным, он может ввести их в заблуждение, и они примут это за настоящего плотника»30. Работа художника оказывается, в конечном счете, ложью.
Следующий порок воображения состоит в том, что оно не способно нас научить, то есть не сообщает ничего о реальности. Обвинение в бесполезности литературных произведений философ обращает к Гомеру и поэтам: их труды не повлияли на устройство ни одного государства. Нет примеров, чтобы поэт создал закон, выиграл битву как полководец, был бы знаменит в «разных замысловатых изобретениях – в искусствах или других родах деятельности», «руководил чьим-либо воспитанием и эти люди ценили общение с ним и передали потомкам некий гомеровский путь жизни, подобно тому как за это особенно ценили Пифагора». Платон завершает: «все поэты, начиная с Гомера, воспроизводят лишь призраки добродетели и всего остального, что служит предметом их творчества, но истины не касаются»31. Эти рассуждения ясно иллюстрируют греческий идеал приоритета публичного над частным и политики над искусством.
Модель образного мышления как универсальная схема понимания человеком социокультурной среды
Существующие понятия образного мышления опираются на понимание образа как необходимого инструмента мысли. Мы выяснили, что этот инструмент достаточно проблематичен в отношении точности знания, однако он является специфическим средством познания, включающим антропологическую характеристику творческой активности сознания. Дадим следующее рабочее определение образа: это чувственное активное единство предметов в сознании. Из него следует, что образ является актом синтеза различных предметов с помощью чувственных данных, это своего рода подвижное «размещение» какого-либо предмета памяти в соответствующей ему среде. Образ включает в себя вещь и ее «фон», то есть несколько связанных объектов. В этой связанности кроется проблема истинности образа. Она заключается в том, что образы, которые возникают в познании могут оказаться ложными, то есть продуктами свободной игры фантазии, вольных связей. В этом случае наше «знание» оказывается вымышленным, не выходит за рамки субъективного опыта, и не приближает нас к постижению сущностных свойств объективной, то есть коллективно воспринимаемой реальности.
Таким образом, у человека есть возможность правильного и неправильного использования возможностей воображения. Критерием остается трактовка образа как посредника между мнением и знанием, не имеющего самостоятельной подлинности или же как независимого источника представлений о реальности, основанного на самом себе. Такое различение образов необходимо осуществлять, так как человек все же нуждается в мифах, метафорах и аналогиях, чтобы перейти от мира становления к миру сущего, от чувственного опыта к умозрению истины.
Уже Платон обратил внимание на двусмысленность миметического образа, выражаемую в названных феноменах речи: с одной стороны, метафора или аналогия уводит нас от смысла предмета, описывая его через нечто другое, но, с другой стороны, некоторые предметы попросту невозможно описать без использования метафоры. Платон называет такие средства объяснения «образными подобиями». Объясняя деятельность мыслителя, он приводит аналогию с геометром, который использует начерченный четырехугольник как подобие, с помощью которой становится наглядной идея четырехугольника137.
Роль метафор и аналогий в истории философии очень велика: у любого значимого мыслителя можно найти несколько таких инструментов, с помощью которых он фиксирует свой опыт. Традиция концептуализации воображения имеет ряд ключевых образов-метафор, с помощью которых описывается специфика функционирования образов в мышлении, их полезная и вредная для мышления активность. Амбивалентность образа – одна из ключевых его характеристик. Он одновременно заключает в себе истину и ложь. Но если воображение оценивается в миметической традиции в качестве такого помощника познания, чьи способности не являются сущностно необходимыми, то феномен образного мышления позволяет говорить о важной эпистемологической роли образа. Рассмотрим специфику работы образного мышления сквозь призму базовых метафор философской традиции.
Платон. Государство // Соч. в 4 т. Т 3. С. 318-319 Первой метафорой, классической для философии, является образ «тени». То, что образ – это «тень» объекта познания означает, что процесс мысли следует понимать как процесс упрощения объекта, подобно тому, как тень соответствует только самому простому свойству своего источника – физической непрозрачности. Специфика образа как «тени» объекта означает недостаточность одного образа для познания, так как он всегда заключает в себе возможность ошибки. В разговоре о проблематике бытия человека это означает, что необходимо оценивать различные отдельные образы человека как недостаточные и допускающие множество интерпретаций. Например, образ человека как творческой свободной личности явно не относится к всем людям фактически, однако и говорить о человеке как заключенном в тиски социальной необходимости также фактически неверно.
Значит, для того, чтобы приближаться к объективности, образное мышление с необходимостью должно быть серийным мышлением, то есть рядом умозаключений об объекте, каждое из которых с помощью образа описывает одну из сторон объекта. Так же мы поступим и сейчас, при рассуждении об образном мышлении, то есть рассмотрим его функционирование через перечисление свойств его метафор. Схожая метафора – «зеркало». Она означает, что образ обладает свойством копирования качеств объекта. Критики миметического воображения замечают, что для правильного познания оно должно передавать образы объектов разуму без искажений, то есть не привносить в образ ничего от себя. Отражающая поверхность должна быть идеально «ровной», нейтральной, иначе пропорции отражения не совпадут с пропорциями отражаемого. Это означает, что образное мышление, для того, чтобы соответствовать критерию точности в познании, должно быть невозмутимым, что в психологическом смысле означает ровный эмоциональный фон. Однако, образ часто несет в себе черты эмоциональности, то есть эмоция всегда возникает благодаря наличию образа в сознании. Для того, чтобы быть процессом мышления, а не воображения, образное мышление фиксирует эмоцию, ее причины и следствия, то есть рефлексирует происходящее в процессе сознания. Эмоция анализируется постфактум, как, например, при размышлении о пережитом восприятии произведения искусства. Рефлексия возмущений в сознании составляет одну из функций образного мышления как практики, требующей дисциплины и самоанализа.
Следующая метафора – «художник» - используется Платоном и Аристотелем для обозначения такой функции воображения как создание «образных подобий». Образ дает сознанию возможность получить представление об идее, хотя она сама не достигается еще в этом представлении. Вместо идеи в сознании возникает дистанция между идеей и ее образом, и она в процессе мышления постепенно преодолевается. Как художник в своей работе приближается к тому, чтобы наиболее точно отразить на холсте предмет, который есть в его воображении, так и образное мышление разворачивается во времени в направлении от образа к идее. Мы получаем еще одно свойство образного мышления: это процесс, имеющий начало – конкретный образ, и окончание – идею, выраженную понятийно. В промежутке между ними совершается усилие по уточнению идеи через напряжение памяти, восприятия, фантазии, мышления. Отличие образного мышления от абстрактного мышления здесь в том, что первое включает в себя чувственные содержания сознания в их данности, а второе оперирует этими содержаниями уже в свернутом, обработанном понятийном виде. В этом смысле образное мышление – это детализация абстрактного мышления, акцентуация внимания на процессе разворачивания мысли.
Сущностная связь феноменов образного мышления и мифа
Образ может стать настолько доминантным в мышлении, что его заключения будут совершаться из выдуманных, но влиятельных для сознания предпосылок, рождая законченную картину мира, успешно достраиваемую в мышлении, однако не выходящую за рамки фантазий. Происходит незаметное для сознания удвоение реальности. В патологическом виде такое сознание параноидально (, дословно — «околомышление») и находит постоянные подтверждения своим гипотезам в фактах реальности.
Другой образ греческой мифологии – Пигмалион – указывает на творческое начало образного сознания. Подобно этому скульптору, человек – это творец, который иногда оказывается влюблен в созданный образ. Сартр пишет, что этот «пассивный объект, жизнь которого поддерживается искусственно, но в любой момент может замереть, по всей видимости, не может исполнить наши желания. Однако он и не вовсе бесполезен: конституировать ирреальный объект значит на мгновение обмануть эти желания, чтобы затем придать им еще большую остроту, подобно тому как морская вода только усиливает жажду»167. Творческий потенциал образного мышления может привести к комплексу Пигмалиона, когда в поисках ответа на заданный в мышлении вопрос воображение дает готовый образ, притягательный для человека по причинам, независимым от требований логики мысли. Такой образ наделяется статусом найденной истины, хотя является реализацией косвенных желаний человека. Например, желая отыскать причину своих неудач в делах, человек может обратиться к образу пережитой когда-то неудачи и спроецировать его на актуальное состояние дел. Так, в психоаналитических практиках специалисты иногда фиксируют бессознательное желание пациента иметь какой-либо невроз, чтобы можно было его лечить и использовать как «козла отпущения». Наконец, образ Нарцисса завершает развитие идеи суггестивности образного сознания. Реальность, которую создает воображение, может целиком отделиться от перцептивной и концептуальной реальности. Тогда сознание теряет чувство нереальности образа и распознает его как вещь в сознании. Более того, эта вещь наделяется характеристиками всех совершенств: эстетического, этического, логического. Сартр так описывает эту нарциссическую захваченность сознания: «Мы могли бы говорить о некоем танце перед лицом ирреального, в стиле балетной группы, танцующей вокруг какой-нибудь статуи. Танцовщицы протягивают руки, улыбаются, предлагают себя целиком, спохватываются и убегают; но статую все это вовсе не трогает: реальной связи между ней и балетной группой нет. Так и наше поведение в отношении объекта, по-видимому, не может его задеть, равно как и он, в свою очередь, не может затронуть нас: ведь он находится в сфере ирреального и совершенно недосягаем»168. Это останавливает мышление, так как достигнутое эстетическое, логическое, этическое совершенство делают невозможным процесс вопрошания, поиска интерпретаций, диалог. Специфика мышления как главной познавательной способности человека состоит в том, что оно всегда сохраняет некоторую степень свободы от своего предмета, а значит предмет мышления всегда может быть воспринят иначе. Иными словами, образ совершенства в сознании прекращает мышление и запускает иные процессы: восприятие, эстетическое переживание, эмоции и чувства, созерцание.
Но не всегда «сильный» образ останавливает мышление. Реальность психики не менее сложна, чем внешний для сознания мир. Так, в аналитической психологии К.-Г. Юнга широко исследуется влияние архетипов бессознательного на мышление. Здесь пересекаются индивидуальные процессы сознания со своими культурными и историческими основаниями. Логическому мышлению, согласно автору, противостоит интуитивное169. Первое принадлежит европейской культурной традиции и ориентировано на технические способы освоения мира, поэтому оно искусственное и требует усилий в освоении. А. М. Руткевич отмечает, что «логическое мышление также связано с опытом архетипов, но это связь опосредованная. Религиозные символы сначала становятся пластичными философскими понятиями древних греков, затем платоновские "эйдосы" делаются схоластическими понятиями, картезианскими "врожденными идеями", кантовскими априорными категориями, пока, наконец, не превращаются в инструментальные термины современного естествознания».
Образное мышление – интровертивное, свойственное традиционным культурам Востока и направлено «внутрь» сознания. Оно более естественное, требует меньше напряжения и отличается тем, что мысль воспринимается, а не производится субъективно. «Подобное мышление непродуктивно для приспособления к внешнему миру, поскольку оно уходит от реальности в царство фантазии, мечты, сновидчества. Зато оно необходимо для художественного творчества, мифологии и религии»171. Таким образом, согласно психоаналитической философии культуры, человек помещен в среду двух объективностей: внешнего мира, который он преобразовывает с помощью аналитического мышления, создавая мир культуры из мира природы, и внутреннего мира коллективного бессознательного, который представляет собой интериоризированную психически культуру прошлого опыта, реализуемую через работу образного мышления.
Среди прочих форм образности сознания выделяется важная форма мифа. Как отмечают многие исследователи, воображение структурировано мифом. Согласно А. Ф. Лосеву, оно, являясь познавательной способностью, имеющим дело с мифом, определяет собой начала разума. Мифологическое мышление в индивидуальном порядке представляет собой образное мышление. Если принять во внимание идею, согласно которой в основании любой научной теории лежат некоторые личностные предпосылки, определяемые индивидуальной организацией психики исследователя, а она, в свою очередь, фундирована культурными основаниями, имеющими в истоках великие мифы культур, то научное абстрагирование можно увидеть как итог длительного процесса перехода мифа от древних общекультурных форм до индивидуального смыслообразования, осуществляемого конкретным мыслителем. Так охватывается мир культуры и индивидуальной психики человека. Для образного мышления одним из основных инструментов познания является метафора. Ортега-и-Гассет выделяет четыре основных вида метафоры: с одной стороны, научную и поэтическую, а с другой, важные в философии метафоры «печати и вощеной дощечки» и «сосуда и содержимого». Он дает такое определение: «метафора—это действие ума, с чьей помощью мы постигаем то, что не под силу понятиям. Посредством близкого и подручного мы можем мысленно коснуться отдаленного и недосягаемого. Метафора удлиняет радиус действия мысли, представляя собой в области логики нечто вроде удочки или ружья»172
Философский анализ произведения искусства как формы проявления образности мышления
Сегодня эстетическое переживание затруднено благодаря кризису аналитики в культурных средах, а без анализа невозможен синтез – то, что обеспечивает эстетическое переживание путем связывания локальных образов нашего воображения с образами культуры.
Любое произведение искусства в своем воздействии опирается на образы. Образ – это то, что вызывает эмоции и чувства и это связано с его семантической спецификой. Она состоит в том, что образ в произведении искусства проявляет бесконечное в конечном. Множество интерпретаций и разных переживаний, вызванных конкретным, ограниченным во времени и пространстве образом, возможно благодаря его надындивидуальным характеристикам. Художественный образ отличается от образа вообще именно этим соединением конечного и бесконечного – и чем больше людей могут наполнить образ личным значением, тем большую художественную ценность представляет произведение искусства.
Задача философского анализа произведения искусства предполагает, что с одной стороны, нужно феноменально воспринять содержимое произведения искусства, что не просто само по себе и требует определенной редукции своего восприятия. С другой — отрефлексировать собственный опыт, позволяющий личностно осмыслять художественный образ. Индивидуальный контекст в восприятии искусства невозможен без воздействия культурного контекста: например, сегодня мы воспринимаем средневековые соборы иначе, чем современники их создания.
Для того, чтобы философски исследовать произведение искусства, необходимо учитывать названные семантические слои его восприятия с одной стороны, а с другой – требования, предъявляемые философским 134 анализом в связи со спецификой предмета исследования. Анализ образа, в связи с его упомянутым свойством принципиальной многозначности, требует постоянного усложнения представлений о нем. Этого же – перманентного увеличения сложности семантической схемы сознания требуют и искусство, и философия в целом.
Поэтому для производства философского текста о каком-либо произведении искусства нужно соответствовать принципу, при котором исследователь подвижен в подвижной среде. Но для концептуального анализа такого рода нужна соответствующая, способствующая производству концептов среда.
Такой средой является диалог. Организация философской коммуникации в контексте определенного произведения искусства принципиально важна по нескольким причинам. Первой является специфика искусства как формы общественного сознания. Искусство всегда предполагает минимум трех участников для своей реализации: автора и двух зрителей, солидарных друг с другом в идентификации произведения искусства (чаще всего говорят об экспертном сообществе). Вторая причина необходимости коммуникации – внутренне философская. Для производства и заострения концептуально связанного текста о предмете необходимо сопротивление другого такого текста. Наконец, третьей причиной является соединение первых двух: необходимость объективации представлений конкретного коллектива, встретившегося для обсуждения предмета искусства и производства серии концептов по поводу этого предмета. Специфика образов искусства такова, что провоцирует образное мышление.
Образное мышление, более естественное для сознания, чем абстрактное (которое требует практики и дисциплины), имеет предварительное содержание — базовую метафорику. При первичном рассмотрении эти метафоры распадаются на оппозиционные и формируют диады смысловых, пресуппозиционных основ, неосознанных установок, влияющих на процесс осмысления предмета мысли. Вот некоторые из таких пар: иерархия-сеть, организм-механизм, глубина-поверхность, цикличность-линейность, игра-серьезность (реальность), множественность смыслов-наличие одного верного смысла, избыток-нехватка и т.д. Пары пресуппозиций представляют собой парадигмальные метафоры, которые продуцируют ряды образов. Так, например, метафора организма влечет за собой образы динамики и изменения, а метафора механизма — статики и предсказуемого порядка; метафора глубины связана с образами скрытости, сопротивления, слоистости предмета, а метафора поверхности предполагает образы освещенные, данные в открытости, феноменальные и т.д.
Эти пресуппозиции могут быть проанализированы участниками коммуникации для того, чтобы состоялось глубокое осмысление основ диалога. Понимание текста основано на соединении имплицитного смысла воспринимающего текст и имплицитного же смысла автора текста. Сложность во взаимопонимании часто связана с расхождением участников коммуникации по полюсам пресуппозиционной пары. Даже выявление пары в виде прямого указания на нее решает проблему понимания лишь отчасти, так как в сознании сохраняется привязанность к своей укорененной в бессознательном пресуппозиции и антипатия к противоположной. Эти привязанность или антипатия, являясь иррациональным фоном, могут и не быть выражены в форме эмоции, однако связаны с «общим чувством», отвечающим за оценку истинности суждения. Здесь мы сталкиваемся с опорой мышления, находящейся между логикой и языком, переходящей в сферу воображения и памяти.