Медиаобраз в культурной коммуникации: репрезентация религии в медиапространстве Белоусова Юлия Владимировна

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА 1. История философии образа 17

1.1. Феноменология образа 17

1.2. Образ как средство культурной коммуникации 58

1.3. Механизм идеологического воздействия на личность в структуре медиапространства 68

ГЛАВА 2. Медиаобраз религии как средство культурной коммуникации 91

2.1. Функционирование образа христианства в медиапространстве 91

2.2. Образ протестантизма в медиапространстве и в сознании российского общества как феномен культуры 105

Заключение 144

Литература

• Образ как средство культурной коммуникации
• Механизм идеологического воздействия на личность в структуре медиапространства
• Функционирование образа христианства в медиапространстве
• Образ протестантизма в медиапространстве и в сознании российского общества как феномен культуры

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Актуальность исследования вытекает из необходимости философского и культурологического анализа образа как средства культурной коммуникации в медиапространстве, а также определяется факторами соответствия между днем сегодняшним и прошлым для показа трансформации образа в его понятийном и феноменологическом аспектах, поэтому автору потребовалось обратиться к истории, начиная с античного периода и заканчивая современностью. Выбор столь широких хронологических рамок обусловлен необходимостью понимания временного контекста, ставшего причиной сущностных изменений восприятия образа на различных уровнях. Достаточно широкое понятие «образ» диссертант ограничивает, акцентируя внимание на образе религии, в частности, христианства (православие и протестантизм), что является непосредственной темой диссертационной работы. Обращение именно к этим направлениям обусловлено актуальностью заданной темы. Протестантизм, генетически связанный с католицизмом, «прижился» в России, став неотъемлемой частью ее культуры. Образ религии, выполняя культурообразующую функцию, формирует общественное сознание. Однако медиаобраз, как сформированное отношение к представителям разных конфессий (протестанты - православные) или деноминаций в советском и постсоветском пространстве, разнится и весьма сильно из-за не совпадения оценочной характеристики.

Проблемное поле обсуждаемого исследования является своеобразным пересечением двух тематических областей, находящихся сегодня в центре внимания. Первая - это медиареальность, в настоящее время затрагивающая все сферы человеческой жизни и объективно претендующая на роль культурообразующей доминанты эпохи глобализации. Человек оказывается погруженным в медийное пространство, оно воздействует на его восприятие мира и мировоззрение, обладая уникальными возможностями влияния на

формирование общественного и индивидуального сознания. Вторая область - религиозная, которая, находясь в медиапространстве, оказывает влияние на общественное сознание. Формирование положительного образа традиционных религий связано с социальной значимостью, носящей характер идеологических устремлений, выстраиванием системы воспитания и образованием ценностных ориентиров.

Христианская культура испытывает на себе те же тенденции, что и светские институции. Острая социальная потребность установления межкультурной коммуникации и сосуществования разных конфессий в едином идеологическом поле усугубляется процессами иерархизации и медиатизации отношений власти в обществе. Характерное для современной культуры расширение коммуникативных средств устанавливают равнозначность невербальных (иконических) и вербальных средств выразительности. В классической парадигме философствования было распространенным главенствующее значение языка и знака в человеческой рациональности; в исследованиях процесса коммуникации ведущая роль признавалась за вербальным языком, в то время как другие средства человеческой выразительности вытеснялись на периферию философского интереса. Само слово «невербальный» указывает на первичность вербальной коммуникации. Понимание сознания человека в настоящее время расширилось, оно трактуется как способ мировосприятия, хода внутренней жизни и система значений, в которых протекает не только мышление, но и видение. Это явление называется иконическим поворотом, фиксирующим факт социальной жизни, когда визуальный образ стал онтологическим условием актуально сущего. Эту тенденцию к образотворчеству фиксировал ряд западных исследователей. Так, понятие «imagicturn» ввел в 1992 году историк искусства Вильям Дж. Томас Митчелл¹, а собственно термин «iconicturn» - немецкий исследователь

¹Mitchell W.J.T. Iconology: Image, Text, Ideology. - Chicago, 1986; Mitchell WJ.T.Picture Theory.- Chicago, 1994.

Готфрид Бём² в 1994 году. В современном мире образ уже не рассматривается в качестве модели действительности, как в классических схемах гносеологии, он признается самостоятельной, самовоспроизводящей, самореферентной реальностью. Иконический и медиальный поворот определяют своевременность исследовательского и научного обращения к теории образа.

В социальной и политической сфере межконфессиональный диалог является одной из наиболее актуальных проблем современного российского общества. В условиях становления гражданского религиозного сознания большое значение приобретает построение и развитие конструктивных межконфессиональных отношений, невозможное без исследования образа как феномена культуры, как средства культурной коммуникации, образов конфессий в социальном сознании и медиапространстве. Осмысление сущностной природы медиапространства связано с многоаспектностью этого понятия. Согласно этимологии слова, медиапространство предполагает срединность и опосредованность (mediale - середина, medianus - находящийся посреди, mediator - посредник), а также вовлеченность в диалог публичной сферы. «Медиапространство <...> особая реальность, являющаяся частью социального пространства и организующая социальные практики и представления агентов, включенных в систему производства и потребления массовой информации» . Естественно, что в комплекс медиапространства входит и техническая сфера, действующая посредством массовых коммуникантов: печать, радио, ТВ, видео, кино, компьютерные каналы, Интернет, которая связывает человека с окружающим миром, оказывая идеологическое, экономическое или организационное влияние на формирование ценностей и оценок, мнений и тактик поведения людей.

²Boehm G. „Was isteinBild?" -Munchen: Fink, 1994.

³ Юдина E.H. Медиапространство как новая социологическая категория. // Преподаватель XXI век. - М.:

2008, №2.-С. 151-154.

Исследование образа как средства культурной коммуникации в области религии через анализ медиапространства современной российской действительности является новым и востребованным. Это - выявление алгоритма идеологического воздействия власти на современного человека.

Образы трансформируют общественное сознание, выстраивая и направляя конструкцию взгляда и оценочность суждений любого гражданина. Образы религии в целом и христианства в частности выстраиваются в медиапространстве, форматируя социальные и индивидуальные ожидания.

Изучение форм реализации образа религии в медиапространстве как средства культурной коммуникации необходимо для понимания современной действительности и для анализа процесса построения новых мифологем, которые формируют идеологическое, общественное поле, где разворачивается и развивается индивидуальное сознание.

На данный период в России происходит становление нового идеологического поля. В свете поляризации религиозного и либерального сознания в начале второго десятилетия XXI века мы наблюдаем «пульсирующее и нездоровое состояние медиапространства»⁴ в различных его сегментах в отношении к религиям. Образ христианства не всегда соответствует цели распространения ценностно-позитивного основания религии как фундамента культуры. В этой связи актуально проанализировать образ протестантизма.

Степень разработанности проблемы. В исследовании феномена образа религии как феномена культуры и средства культурной коммуникации диссертант опирался на труды представителей феноменологического направления Э. Гуссерля, М. Мерло-Понти, А. Щютца.

⁴Штайн О. А Образ христианства в медиапространстве: к постановке проблем: Вестник РХГА. - СПб: РХГА,2013. -С. 87-90.

Образ как феномен культуры можно рассматривать с разных позиций. В частности, представлять семиотическое пространство культуры как информационную модель мира, а образ как особого рода язык, поддающийся прочтению, опираясь на труды Р. Барта, К. Л. Леви-Стросса, Ю. М. Лотмана, У. Морриса, У. Эко.

Феномен образа наряду с такими универсалиями культуры как ритуал, миф, игра, маска сквозь призму сакрального и повседневного в архаической культуре исследовали Ж. Батай, Я. Э. Голосовкер, Э. Кассирер, Л. Леви-Брюль, М. Мосс, А. М. Пятигорский, В. У. Тернер, Д. Фрейзер, О.М. Фрейденберг, М. Элиаде, Х.Бельтинг.

Эстетическая составляющая образа изучалась многими отечественными и зарубежными исследователями. Художественный образ в качестве семантической единицы произведения искусства признается А. Белым, П.А. Флоренским, А. Шкловским, современными отечественными исследователями-эстетиками А.Ф. Еремеевым, Л. А. Заксом, В. Л. Круткиным, а также такими практиками кино и театра, как А. Арто, Б. Брехт. Лингвистический анализ отношения образа и слова в сознании представлен в трудах М. Макклюэна, из отечественных ученых - Н.Г. Брагиной, Б. М. Гаспарова, О.Г. Ревзиной.

Рассмотрением мышления и образа религии в культуре занимается Д.К. Богатырев, утверждающий, что мышление ведет к образам, а религия -к откровениям.

К проблемам массмедиа обращались западные исследователи, среди которых - Р. Арнхейм, А. Базен, В. Беньямин, Ж. Деррида, Ж. Делез, Г. Маркузе, С. Жижек, М. Кастельс, Н. Луман, X. Ортега-и-Гассет, К. Силверман.

О «гиперреальности» говорил Ж. Бодрийяр, а также современные представители западной научной мысли в исследовании медиапространства: Д. Кампер, В. Вульф, Д. Маккуйел.

В нашей стране новое поколение отечественных исследователей ориентировано на то, чтобы закрепить пределы новой институализированной в России дисциплины - медиафилософии. Центр медиафилософии СПбГУ изучает феномен образа с историко-философской точки зрения (В.В. Савчук, Г. Н.Хайдарова, К.П. Щевцов), а О.А. Штайн отразила в своей работе историю образа от первобытной маски до аватара в сети Интернет.

Образ христианства и протестантизма, в частности в российской действительности, исследовали отечественные религиоведы Р.Н. Лункин, М. Ю. Смирнов. Интерес представляют научные исследования М.В. Рудакова по теме «Протестантизм как феномен культуры XX века», Т.К. Никольской, изучавшей взаимоотношения русского протестантизма прошлого столетия с государственной властью; О. О. Тихоненко. Это не история протестантизма, а изучение влияния его на социально-экономические процессы общества и современной России, в частности. Существуют исследования феномена протестантизма на региональном уровне, например, протестантизма в Республике Башкортостан и в Забайкальском крае (Н.С. Кондакова).

Образ протестантизма в России частично рассматривался религиоведами, историками, этнографами, но цельного культур-философского анализа протестантизма и образа протестантизма как средства культурной коммуникации мы наблюдать в данный момент не можем. Если религия является наиболее важной частью чьей-либо жизни, она не может быть вытеснена или игнорируема без последствий. Межконфессиональные отношения могут прийти к конфликту, когда различные религии игнорируются, и их притязаниям не уделяется должного внимания. Философия культуры имеет в этом отношении особые резервы; необходима большая гибкость сознания, которая определила бы эффективность межконфессионального диалога.

Объектом диссертационного исследования выступает образ как культурный феномен в пределах медиапространства. Предметом исследования служит образ протестантизма, представленный как средство культурной коммуникации, выполняющий в медиапространстве репрезентативную функцию.

Цели и задачи исследования.

Целью работы является исследование медиаобраза как средства культурной коммуникации, его функционирования и влияния на сознание современного человека, через анализ медиапространства.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

1. Проследить генезис понятия «образ» в истории философии и
культуры.

2. Охарактеризовать образ как средство культурной коммуникации.

3. Выявить механизм идеологического воздействия власти с помощью
применения образа.

4. Рассмотреть роль образа религии как культурообразующего
механизма в российском медиапространстве.

5. Исследовать медиаобраз протестантизма как трафарет
общественного влияния на личностные убеждения граждан современной
России.

Методологические и теоретические основания исследования.

Методологической основой диссертационного исследования служит феноменологическая традиция, повлиявшая на ход изучения проблемы сознания и образов как феноменов сознания в истории философии. Феноменология раскрывает алгоритм построения общественного сознания: как из поля интерсубъективности выделяются смыслы и задаются субъективные значения и ценности. Феноменологическая редукция позволяет очистить сознание индивида от социальных штампов и стереотипов.

Герменевтический метод П. Рикера, Г. Г. Гадамера позволяет произвести нарративное истолкование проведенных социологических количественных и качественных опросов, фокус-групп, контент-анализа СМИ с целью описания образа протестантизма в медиапространстве в идеологическом поле современной России.

Философская герменевтика П. Рикера неразрывно связана с феноменологическим подходом. Делая акцентуацию на онтологию, она предполагает ориентированность не только на понимание, но и на предпонимание. Соответственно, медиапространство формирует социальную ткань, трафаретом накладывающуюся на индивидуальное сознание, убеждения и предубеждения.

В работе используется следующий комплекс подходов и методов в рамках философского анализа: социокультурный, диалектический (принципы единства исторического и логического, восхождение от абстрактного к конкретному). Принципы объективности, всесторонности, комплексности, конкретности и полноты исследования, примененные в диссертации, обусловливают ее научный потенциал и содержание. Методология работы включает в себя как общенаучные, так и специальные методы историко-философского исследования, позволяющие рассмотреть развитие теории образа в философии от Платона, Августина Блаженного, Фомы Аквинского, Николая Кузанского, Р. Декарта, И. Канта, А. Бергсона до Ж.-П.Сартра, Р. Барта, Н. Лумана, С. Жижека, А. Камю, X. Бельтинга.

Выполнение поставленных в исследовании задач обусловило применение системного подхода, методов анализа и синтеза.

Научная новизна данного исследования заключаются в следующем:

1. Проанализировано и обосновано применение философского и культурологического подхода к исследованию образа как средства культурной коммуникации в медиапространстве.

1. Подтвержден на практических примерах сделанный диссертантом теоретический вывод о том, что роль образа религии как культурообразующего механизма в российском медиапространстве зависит от конфессиональной акцентуации предложенного медиаобраза.

2. Работа уточняет проблемные стороны интерпретации религиозного медиаобраза в медиапространстве, путем сравнения медиаобразов православной религии и протестантской конфессии в медиапространстве России.

3. Выявлены и раскрыты особенности взаимосвязи факторов, которые привели к изменению границ понятий «образ» - «медиаобраз», причинами чему являются: усложнение власти в обществе, его деиерархизация, новые способы проведения социальных и культурных границ.

4. Впервые медиаобраз протестантизма рассмотрен в качестве транслятора культурообразующих ценностей, выстраивающий оценочные модели общественного и индивидуального сознания.

Положения, содержащие элементы новизны и выносимые на защиту:

1. Образ - это конструкт индивидуального сознания,
формирующийся в поле заданного интерсубъективного, являющийся
средством культурной коммуникации в медиапространстве, образ
символичен и включает в себя систему знаков. Текст образа
полифункционален.

5. Медиаобраз - это конструкт общественного сознания, формирующийся в медиапространстве и выстраивающий систему ценностей и оценок с опорой на культурные особенности и традиции. Создание «правильного» медиаобраза в медиапространстве зависит от идеологических установок.

6. Сравнение медиаобразов, создаваемых и используемых в

медиапространстве России, православной и протестантской традициями

її

показывает, что имеет место различие интерпретаций этих образов. Нормы, задаваемые медиаобразами, разнятся.

4. Образ религии в медиапространстве выполняет идеологическую и
воспитательную функции, создавая социально одобряемые типы
поведенческих и речевых установок. Медиаобраз христианства как
проводника культурообразующих ценностей является показательным
примером влияния на общественное и индивидуальное сознание.

5. Протестантизм - неотъемлемая страница истории и культуры
России. Парадокс заключается в том, что в сознании российского общества
медийный образ протестантов не является цельным. Создание медиаобраза
протестантизма, в рамках социальных и культурных границ, происходящее
по принципу «замалчивания», придает эффект периферийности или как бы
«вторичности» по отношению к медиаобразу православия, а это приводит к
тому, что образ протестантизма оказывается вне сферы современного
российского медиапространства.

Научно-теоретическая и практическая значимость исследования.

Результаты данной работы углубляют понимание образа как феномена культуры и как средства культурной коммуникации. Это позволяет осуществлять исследование образа не только в культурологическом аспекте, но и как социокультурный феномен. Содержащиеся в диссертационном исследовании теоретические положения и выводы имеют значение для расширения проблемного поля истории философии, социальной философии, философии культуры, теория, истории культуры, теории образа, медиафилософии.

Данные, приведенные в диссертационном исследовании, могут раскрыть механизм воздействия социальных установок на индивидуальное сознание. Практическое значение диссертационного исследования заключается в том, что данный материал может быть применен при разработке курсов лекций по культурологии, межконфессиональному

диалогу, межкультурной коммуникации, философии образа, медиафилософии, социальной философии, истории философии.

Материалы и выводы диссертации могут быть использованы для осуществления реального межконфессионального диалога, в воспитательной работе, для определения некоторых направлений культурной и национальной политики.

Соответствие диссертации паспорту научной специальности.

В соответствии с пунктами 1.6. «Подходы к определению, объяснению и пониманию религии», пунктом 1.8. «Взаимосвязь и взаимовлияние религии и других областей культуры», пунктом 1.24. «Религия и личность», автор объясняет христианские ценности через механизмы их трансляции в медиапространстве, которое посредством культурообразующих схем внедряет идеи в социальное поле, а затем и в индивидуальное сознание.

Степень достоверности результатов исследования подтверждается опорой на обширную теоретическую и методологическую базу, в качестве которой используется многообразие идей, связанных с образом как феноменом сознания, средством коммуникации, рассмотренных с точки зрения диалектического, исторического, системного, социокультурного и герменевтического подходов, опорой на междисциплинарную методологию и ряд общенаучных методов (абстрагирование, анализ, синтез), совокупностью задействованных источников. Принципы объективности, всесторонности, комплексности, конкретности и полноты исследования, примененные в диссертации, обусловливают ее научный потенциал и содержание.

Источниковая база исследования включает в себя широкий спектр материалов. Это исследовательские труды историков и религиоведов, философов и социологов разных эпох, периодическая печать, электронные ресурсы и т.п. Всего в процессе исследования было использовано более 150 единиц литературы и источников.

Весь объем использованной литературы можно подразделить на несколько условных групп. Первая группа - труды философов от античности и средневековья до Нового Времени и до XX века, вносящие вклад в теорию образа как феномена сознания. К ним можно отнести работы Платона, Аристотеля, Блаженного Августина, Р. Декарта, И. Канта. А. Бергсона, Э. Гуссерля, труды философов : экзистенциалистов Ж.-П. Сартра, А. Камю, М. Хайдеггера, К. Ясперса, представителей «диалектической теологии» К. Барта, П. Тиллиха.

Ко второй группе относятся работы зарубежных специалистов специалистов в области семиотики и теории знаковых систем: Р. Барта, Ю. М. Лотмана, У. Эко, теории масок - Э. Леви-Стросса, теории образа - X. Бельтинга, М. Мерло-Понти, а также труды по семиотике и теории знака, теории коммуникации, теории образа отечественных исследователей: Ю. М. Лотмана, Г. Г. Почепцова, Ю. С. Степанова, Е. Н. Шапинской, Е. В. Петровской.

В третью группу входят труды современных зарубежных философов, посвященные явлению медиа, гиперреальности, visual studies а также национальным политикам, онтологии нехватки: Н. Лумана, С. Жижека, А. Зупанчич, Я. Ставракакиса, Дж. Батлер, Ж. Лакана, О. Маршара, С. Бак-Морс, Д. Кампера, Ж. Бодрийара, В. Флюссера, а также работы современных российских философов, посвященные медиа и виртуальной реальности. Это труды В. В. Савчука, С. Хорунжего, О. А. Штайн, Е. Н. Юдиной.

Четвертая группа включает в себя работы современных исследователей наследия классиков философии: Н. В. Мотрошиловой, О. Е. Столяровой, В. Ю. Сухачева, О. И. Ставцевой, Ю. М. Бородай, Д. К. Богатырева.

В пятую группу входят труды как советских и российских светских
ученых религиоведов и социологов-исследователей феномена

протестантизма, таких как В. И. Гараджа, Ю. М. Митрохин, Ю.Ю. Синелина, Ю. М. Смирнов. Р. Лункин, О. Куропаткина, А. Струкова, С.

Филатов. Так и протестантских исследователей, историков протестантизма: О. А. Линценбергер, С. Н. Савинский, публицистов: Е. И. Подберезский.

Шестая группа объединяет материалы периодической печати, как светской (партийной, государственной прессы СССР и современной

России), так и протестантской прессы (газета «Протестант»).

К седьмой группе относится литература по теме диссертации зарубежных авторов (ближнего и дальнего зарубежья) на иностранных языках.

Восьмая группа объединяет такой вид источников, как электронные ресурсы.

Девятая группа включает в себя видео-материалы, где представлены выступления (лекции) православных богословов-апологетов, таких как А. И. Осипов, передачи, посвященные современным протестантам, кинофильмы 60-х годов XX века, также посвященные протестантам.

Совокупность задействованных источников позволяет сделать вывод о том, что достоверность обобщений и аргументов, сделанных в диссертации, подтверждается репрезентативностью проанализированного в ней материала.

Апробация результатов исследования.

Основные положения работы были обсуждены на заседаниях кафедры философии, искусств и гуманитарных наук РХГА (СПб). Ряд положений и результаты диссертационного исследования были изложены автором на: XVIII Международной конференции «Женщины, меняющие мир» (Санкт-Петербург 2010); XIV межвузовской конференции «Бог. Человек. Мир» (Санкт-Петербург, 2011); XIX Международной конференции «Женщины, меняющие мир». (Санкт-Петербург, 2011); XV межвузовской научной конференции «Бог. Человек. Мир» (Санкт-Петербург, 2012); XII Свято-Троицких международных академических чтениях (Санкт-Петербург, 2012); Международной конференции «В поисках утраченной реальности. Проблема реальности в современном гуманитарном дискурсе». (Украина, Одесса, 2012); XX Международной конференции «Женщины, меняющие

мир» (Санкт-Петербург, 2012); IV Всероссийской научно-практической конференции с международным участием «Человек и мир: психология конфликта и риска инноваций». (Ижевск, 2012); XVI межвузовской научной конференции «Бог. Человек. Мир».(Санкт-Петербург, 2013); XIII Свято-Троицких международных академических чтениях (Санкт-Петербург 2013); Международной научно-практической конференции «Наука и образование XXI века» (Уфа, 2013); Всероссийской молодежной конференции с международным участием «Визуальная экология: границы и методы формирования дисциплины» в рамках Дней Петербургской Философии (Санкт-Петербург 2013); XXI Международной конференции «Женщины, меняющие мир» (Санкт-Петербург, 2013); X Международной женской конференции протестантских служителей (Санкт-Петербург, 2013), XVII межвузовской научной конференции «Бог. Человек. Мир» (Санкт-Петербург, 2014), XIV Свято-Троицких международных академических чтениях (Санкт-Петербург, 2014).

По теме диссертационного исследования опубликовано 13 статей и тезисов, в том числе 4 - в журналах, включенных в реестр ВАК МОиН РФ и 1 монография.

Структура и объем диссертационного исследования.

Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, первая из которых включает в себя три, вторая - два параграфа, заключения, списка использованной литературы, состоящего из 161 наименования, в том числе 27 на иностранных языках. Общий объем диссертации 165 страниц.

Образ как средство культурной коммуникации

Существует множество частных смыслов понимания самой категории «образ», и на протяжении истории они раскрывались в трудах разных мыслителей. Историческая парадигма позволяет рассматривать образ как с материалистической точки зрения, где образ - лишь отпечаток в сознании «объективной реальности», так и в идеалистических теориях.

Теория образа Платона исходит из предпосылки существования идеального образа (прообраза или эйдоса). Для Платона пещера представляет собой чувственный мир, в котором живут люди. Узникам платоновской пещеры реальность дается через органы чувств; однако, от истинного мира идей до них доходят только смутные тени - образы Пещеры. Душа, сознание - это начало, посредствующее между миром идей и миром чувственных вещей, существующее прежде, чем вступает в соединение с каким бы то ни было телом; в изначальном состоянии она составляет часть мирового духа, пребывает в царстве вечных и неизменных идей, где истина и бытие совпадают, и занимается созерцанием сущего. Учение о припоминании Платона позволяет предположить, что образы в сознании Я - это память о виденном им в мире идей; они не имеют отношения к «объективной реальности». Индивид видит только отражения вещей, которые на самом деле «за спиной»; то, что он видит, лишено реальности. Материальный мир для Платона - копия, отражение идей, пребывающих в мире эйдосов, а образ - «копия копии», вторичная копия идей, находящихся вне души; этот образ связан со способностью человека к воображению. Он пишет: «Для сравнения возьми линию, разделенную на два неравных отрезка. Каждый такой отрезок, то есть область зримого и область умопостигаемого, раздели опять таким же путем, причем область зримого ты разделишь по признаку большей или меньшей отчетливости. Тогда один из получившихся отрезков будет содержать образы. Я называю так, прежде всего, тени, затем отражения в воде и в плотных, гладких и глянцевитых предметах - одним словом, все подобное этому»5. Итак, существование вещей чувственного мира подчиняется миру идей, вещь является копией идеи, а изображение вещи - копией копии; искусство тогда является двойным уподоблением и стоит на третьем месте от идеи (от сущности).

Вслед за Платоном к анализу образа обращается Аристотель. С его точки зрения источником образа является не идеальный, а материальный мир, точнее, сенсорные данные о нем. «Ум и чувственность воспринимает образы (эйдосы) без материи. Но при этом органы чувств все же подвержены материальному воздействию от воспринимаемых объектов. Причина здесь в том, что чувственные образы есть «материальные смыслы» и существуют и воспринимаются вместе с определенным движением материи»6. Образы находятся во внутреннем мире человека и служат посредниками между чувствами и разумом. Их главной задачей является построение связи между внутренним миром сознания и внешним миром материальных объектов.

Дальнейшее продолжение этой линии можно увидеть у Блаженного Августина. Понятие образа (визуальных образов, их восприятия и передачи, соотношения образа и архетипа, образа и подобия, роли образа в духовной деятельности) у мыслителя разработано и в гносеологическом, и в онтологическом аспектах.

Блаженный Августин предвосхищает учение о сознании Р. Декарта, полагая, что наиболее достоверным является знание человека о собственном бытии и сознании. Он утверждает: «Знаешь ли ты, что ты существуешь? Знаю... Знаешь ли ты, что ты мыслишь? Знаю... Итак, ты знаешь, что существуешь, знаешь, что живешь; знаешь, что познаешь» . Августин подходил к познанию с феноменологической позиции, считая, что субъект ошибочно судит о вещах, но не о явлениях, и утверждает:. «Не говори ничего более того, чем то, какими вещи тебе представляются, и не будешь обманут» ; следовательно, основой познания являются образы вещей, являемые в сознании, а не сами вещи; при этом познание не ограничивается феноменами, а включает в себя и переживания.

Августин говорит об образах воспринятого во внешнем мире, находящихся в сознании индивида, в памяти: «Прихожу к равнинам и обширным дворцам памяти, где находятся сокровищницы, куда свезены бесчисленные образы всего, что было воспринято»9. Познание, согласно мыслителю, осуществляется через образы. В сознании человека, говорит он, сохраняется «все, что внесли внешние чувства, каждое своим путем» 10, и все это память индивида принимает «для последующей... переработки и обдумыванья, в свои обширные кладовые» п, но в сознание, подчеркивает Августин, «входят, однако, не сами чувственные предметы, а образы их, сразу же предстающие перед умственным взором того, кто о них вспомнил»12. Индивид и сам конструирует образы: «я создаю по сходству с тем, что проверено моим опытом, и с тем, чему я поверил на основании чужого опыта, то одни, то другие образы; я вплетаю их в прошлое; из них тку ткань будущего» . Мыслитель подчеркивает, что не сами вещи находятся в сознании, «не они сами во мне, а только образы их»14, «не самые эти явления впускает к себе память, а только с изумительной быстротой овладевает их образами, раскладывает по удивительным кладовкам, а воспоминание удивительным образом их вынимает»15. Также существуют в сознании, в памяти образы не только визуальные, но и «образ боли», образы любых явлений: «Я говорю "память" и понимаю, о чем говорю. А где могу я узнать о ней, как не в самой памяти? Неужели и она видит себя с помощью образа, а не непосредственно?» 16; «когда я произношу "забывчивость", я также знаю, о чем говорю, но откуда мог бы я знать, что это такое, если бы об этом не помнил? Я ведь говорю не о названии, а о том, что это название обозначает (...) Не сама забывчивость присутствует в памяти, когда мы о ней вспоминаем, а только ее образ, ибо, присутствуй она сама, она заставила бы нас не вспомнить, а забыть»17.

Блаженный Августин говорит также о создании визуальных образов, что когда мастер, делающий вещи, создает свое произведение, «душа его может по собственному усмотрению придать ей тот вид, который она созерцает в себе самой внутренним оком» 18, и он «видит внутренним зрением то, что делают его руки»19, то есть переносит образ из своего сознания вовне.

Механизм идеологического воздействия на личность в структуре медиапространства

При этом положении дел образ говорит больше текста. Эту ситуацию предвидел В. Флюссер, когда утверждал, что с момента изобретения фотографии «философия стала возможной не только посредством слова, но и образа»164. Для эпохи после иконического переворота образ стал сверхзначимым; человек окружает себя образами, «экранирует» реальность, он общается и думает образами, забывая о лингвистическом характере реальности, часто доверяя не тексту, а именно визуальному образу.

Не случайно во второй половине 1990-х годов в университетах Америки встал вопрос о том, чтобы ввести новую дисциплину - visual studies («Исследования визуального»)165. Необходимость в таких исследованиях обусловлена стремлением определить специфику современного искусства и визуальных практик, в первую очередь - применения компьютерных технологий и вытекающее из них переопределения традиционных видов искусств (прежде всего - фотографии). В связи с учреждением новой дисциплины, в частности, вставал вопрос о том, что такое «disembodied image», т.е. развоплощенный образ, не имеющий материальных носителей (либо его материальные носители случайны). В рамках исследований визуального выделилась линия, представленная Джонатаном Крэри, Сьюзен Бак-Морс, Тони Беннет166, Лилиан Мак-Тавиш, продолжающих подход М. Фуко, который исследовал дискурсивные формации; Е. В. Петровская указывает, что фактически это «специфические исторические констелляции, в которых сочетаются власть, дискурсивно-познавательные практики, соответствующие формам этой власти, и методы дисциплинарного воздействия на тело»167. В фукодианской системе координат визуализация рассматривается во взаимосвязи с властью. Джонатан Крэри, продолжающий эту традицию, полагает, что образы невозможно анализировать вне их связи с дискурсивными формациями, и любые исследования визуального должны быть вписаны в более широкий контекст - контекст анализа властных структур и дискурсивных практик. Также Джон Тагг предлагает различать за «очевидностями» визуального дискурсивные системы их производства168. Томас Митчелл утверждает, что визуальных медиа, свободных от влияния других перцептивных модальностей и языка, не существует169.

Значительный вклад в visual studies вносит современный американский философ Сьюзен Бак-Морс. Исследовательница, изучающая проблему властных механизмов визуальной культуры, говорит о необходимости обращения к анализу дискурсивных практик, использующих визуальные образы как средство политической манипуляции. С. Бак-Морс указывает, что визуальные образы становятся средством конструирования властного дискурса в глобальной публичной сфере. По ее мнению, необходимо теоретическое осмысление образа мира в отрыве от художественных практик, чтобы свободно перемещаться внутри и за пределами контекстов. Исследовательница подчеркивает особую способность образов «порождать смысл, а не просто переносить его» , указывает на такие свойства визуального образа, как поверхностность {superficiality of image), трансферабельность, доступность. Сьюзен Бак-Морс говорит о необходимости определения философского статуса образа, что позволит понять его связь с политическими и социальными процессами. Философ считает, что визуальный образ, будучи посредником (medium) для передачи материальной реальности, привязан к передаваемому содержанию и является свидетельством (evidence) в феноменологическом значении слова (используя термин Э. Гуссерля «ударное доказательство» (нем. schlagender Evidenz). Образ - «ударное доказательство чувственной «интенциональную данность (intentionality) мира» . Описывая такое свойство, как трансферабельность образа, его способность проникать в глобальные информационные потоки, исследовательница утверждает, что благодаря данному свойству образ способен демонстрировать уязвимость существующих структур власти , говорит о демократическом потенциале процесса производства и распространения визуальных образов.

В. Савчук утверждает, что образ - «род собранности сущего», не только видимого, но и мыслимого, представляемого, продуманного. Это роднит образ с позой Логоса - он «начало и конец, исходный пункт и итог циркуляции восприятия и представления» . Исследователь утверждает тождественность образа и взгляда; сила воздействия образа велика, и Запад учел и продумал эту силу воздействия и «встроил его в механизм потребления» и даже, как отмечает В. Савчук, в идеальном случае - «в экстаз потребления»176. Онтологический статус образа удостоверяется ответом на вопрос «Что есть все?» - «Все есть образ»177.

В медиареальности образ утрачивает окончательно аналоговый способ его создания и становится цифровым. Это дает возможность «распространять экспансию образа» на до-образный и вне-образный мир, а именно мир фантазмов, воображения, желаний, предощущений. Цифровой образ не является образом вещи, а представляет собой образ другого образа, его выражение. Именно образы становятся непосредственными предметами человека.

Функционирование образа христианства в медиапространстве

В XIX в. лютеранство получило официальный статус терпимой государством конфессии, который был закреплен законодательно. Это было обусловлено рядом факторов, в частности, как отмечает О. А. Лиценбергер, законопослушностью и лояльностью лютеран. «Евангелическо-лютеранская церковь никогда не стремилась выйти из-под влияния государства и полностью зависела от российского императора. Законопослушание лютеран могло служить примером для представителей других религиозных исповеданий и выгодно отличало лютеранскую церковь от прочих инославных конфессий и направлений: многие протестантские течения требовали для себя освобождения от военной службы, светского суда, принесения присяги; опасную силу, подрывавшую устои и интересы светской власти, русские цари видели в католицизме»240. Правительство понимало неизбежность существование иных конфессий в России, но опасалось влияния католических орденов (в особенности иезуитов), и таким образом противопоставляло протестантизм (лютеранство) католицизму. А. Степина и С. Филатов пишут: «Вековой страх перед Римским папой, замышляющим католическую экспансию и закабаление Святой Руси, не распространялся на скромную этническую религию купцов, инженеров, врачей, офицеров и других профессионалов»241. Таким образом, в общественном сознании жителей России до 1917 года образ лютеранина был представлен достаточно разносторонне.

В первые годы советской власти основные силы антирелигиозной кампании были направлены против русского православия (как главного оппонента режима) и не коснулись поначалу лютеранства. Однако, как отмечает В. В. Аржанухин, «геополитические и социальные процессы, вызванные революцией и Гражданской войной, внесли радикальные изменения в структуру Евангелическо-Лютеранской Церкви России» . В январе 1919 г. на собрании ингерманландских приходов было выбрано их правление -«Финское отделение Консистории»; правление Консистории объявило Ингерманландскую Финскую Церковь самостоятельной, или независимой, затем балтийские консисториальные округа отделились от Евангелическо -Лютеранской Церкви. Это было связано с отделением Финляндии и Прибалтики. В 1917 в финских приходах, расположенных в Петрограде и около него, было 28 пасторов, в 1920 году осталось только четверо.

Оставшаяся часть церкви на Генеральном Синоде в Москве в 1924 году приняла новый устав, в котором была предпринята попытка построить Церковь на основе общин, объединенных в пробства. Одним из первых решений Синода было создание образовательного учреждения - Библейских курсов в Ленинграде (курсов проповедников) 15 сентября 1925 года. В 1929 году эти курсы были закрыты в результате принятия закона от 8 апреля 1921 г., запрещавшего религиозное образование и воспитание несовершеннолетних. Лютеранская Церковь была лишена статуса юридического лица, все учебные заведения при кирхах были закрыты, их имущество объявлено собственностью государства. В лютеранских церквах Ленинграда начались массовые аресты руководителей детских групп и пасторов. Многие пасторы были репрессированы и высланы.

Следует отметить, что в первые годы Советской власти усилились репрессии и против католиков. «Проводя борьбу с религией, советское правительство считало все эти меры вполне обоснованными и законными. В ответ на запрос римского кардинала П. Гаспарри от 12 марта 1919 г. Г.В.Чичерин передал Ватикану некоторые сведения об арестованных в СССР католиках. Отношения советского правительства с католической церковью осложнились после того, как эта информация была опубликована 2 апреля 1919 г. в римской газете «Оссерваторе романно». Ватикан выступил с требованием прекратить гонения на священнослужителей, а Наркомат иностранных дел, по указанию Ленина, заявил об отсутствии религиозных гонений в России» , -отмечает О. А. Лиценбергер. Исследовательница указывает, что в Уголовном Кодексе РСФСР 1922 г. существовало восемь статей, касающихся нарушения правил об отделении церкви от государства (ст. 119-125, 227), наказание предусматривалось вплоть до высшей меры «за использование религиозных предрассудков масс с целью свержения рабоче-крестьянской власти»; нередко практиковались пожизненные высылки за пределы губерний

Во времена НЭПа деятельность Лютеранской церкви жёстко контролировалась, нехватка священнослужителей была основной проблемой. В начале 1920-х гг. было репрессировано руководство католической церкви. Пока в 1921 г. проходила акция помощи Ватикана голодающим СССР, власть не принимала репрессивных мер, однако после завершения этой акции произошли аресты ряда католических священнослужителей. В марте 1923 г. Коллегия Верховного суда СССР рассмотрела дело контрреволюционной организации 15 петроградских католических священников, обвиняемых в «противодействии осуществлению декрета об отделении церкви от государства и декрета об изъятии церковных ценностей», в призывах к выступлению против советской власти. Организацию возглавляли епископ Цепляк и прелат Буткевич. Буткевич был расстрелян, остальные 12 священнослужителей были приговорены к различным срокам лишения свободы.

После этого власть снова обратила внимание на лютеран. Пик репрессий по отношению к католическим и лютеранским священникам приходится на конец 1920-х - 1930-е гг., за шесть месяцев 1929 г. было арестовано восемь лютеранских пасторов. Последние немецкие лютеранские пасторы Пауль и Бруно Райхерт были арестованы осенью 1937 г. по обвинению в шпионаже, контрреволюционной деятельности и создании при церкви нелегальной национал-социалистической группы. О. А. Лиценбергер указывает, что из 350 лютеранских пасторов было репрессировано около 130, а с остальными расправились в последующие годы244. С начала 1930-х гг. существенную роль в осуждении священнослужителей играли обвинения в измене Родине, шпионаже и диверсиях. Образ лютеранства в общественном сознании был сконструирован как образ врага.

С началом Второй мировой войны одно лишь упоминание, что человек имеет отношение к лютеранству или к католицизму, грозило тюремным заключением или расстрелом. Согласно данным, которые приводит О. А. Линценбергер, в 1934 году в католической церкви Поволжья «осталось служить всего четыре патера. В 1936 г. в СССР оставалось 11 лютеранских пасторов и 50 католических патеров. В 1937 г. не было уже ни одного лютеранского пастора и проповедовали лишь десять католических патеров, которые в следующем году были арестованы и осуждены»245.

Началом полного распада немецких церковных общин Северо-Запада можно считать 21 августа 1941 г., когда было опубликовано распоряжение «О выселении из города и области социально опасных лиц» и постановление «Об обязательной эвакуации немецкого и финского населения из пригородных районов Ленинграда». Все этнические немцы, проживавшие в европейской части СССР подлежали выселению на Урал, в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию.

Образ протестантизма в медиапространстве и в сознании российского общества как феномен культуры

Образ как средство коммуникации реализуется на разных уровнях: маска, сакральный образ, самопредставление. Здесь для анализа образа религии был важен аспект самопредставления религиозного человека. Образ как средство безмолвной коммуникации маркирует принадлежность индивида к религиозной группе, являясь сообщением как для внешнего мира, так и для единоверцев.

Рассмотрено явление медиареальности, иконический поворот и медиаповорот, как начало эпохи тиражирования и конструирования цифровых образов, охарактеризовано явление «медиапространства», медиареальности (Н. Луман), подчеркнута сверхзначимость и основополагающая роль визуального образа в результате иконического поворот.

Медийный образ - это образ «второй реальности», конструкт, произведенный массмедиа; показано, что медиа не столько объединяют инстанции адресата и адресанта, сколько репрезентируют единое целое этой системы, ее субстанциональную неразрывность, совершают селекцию, отбор, конструируют реальность, они, сообщая, видят, слышат и чувствуют нами, являясь инстанцией нормы, конструируя взгляд через рекламу, трансформируя повседневную жизнь; создавая медиареальность, медиа репрезентируют себя, а не внешнее. Медийный образ функционирует как в медийном пространстве, так и вне его. Для коммуникации в виртуальной реальности используются такие аспекты медиаобраза, как аватар, статус, никнейм; выкладывание фотографий в Интернет - отдельный виды коммуникации через трансляцию визуального образа.

Медиа нацелены на то, чтобы формировать модус наслаждения, что непосредственно относится и к медиаобразу религиозных конфессий, в терминах концепции нехватки и наслаждения нехватка торжества истинной веры, идеологии объясняется наличием «чужих» конфессий; возникает модус наслаждения солидарностью в рамках «своей» конфессии.

Таким образом, медиаобраз - это конструкт сознания, транслируемый в медиапространстве, воспроизводимый участниками коммуникации и форматирующий общественное сознание, выстраивающий конструкцию взгляда. Медиаобраз - конструкт сознания Другого (в данном случае -заказчика, общественных, политических, идеологических институтов), который транслирует этот образ в СМИ с запрограммированным посылом; после процесса потребления он становится конструктом сознания реципиента, потребляющего медиаобраз как готовый продукт идеологии, и выстраивающего отношение только после совершения коммуникации. Такой процесс характерен для трансляции в медиа любого образа, не только образа религии. Таким образом, выявлен механизм идеологического воздействия власти с помощью применения образа.

Прослежена история медиаобраза религии на протяжении последних десятилетий. Сделаны следующие выводы.

Образ религии во всем мире претерпевал трансформацию на протяжении XX - начала XXI вв. В сознании западного общества конструировался новый образ религии, репрезентированный философией П. Тиллиха, К. Ясперса, К. Барта: «диалектическая теология», «философская вера» противостоящая распространенному образу веры как врага разума, познания, а также образу веры как эмоционального экстатического состояния, исключающего понимание: согласно П. Тиллиху, вера является актом воли и обладает когнитивным содержанием. У К. Ясперса вера также, наряду с разумом, является одной из опор личности.

В российском медиапространстве существуют устойчивые составляющие образа православия, которые являются символами: икона, купол церкви, фигура священника, свечи; можно отметить два аспекта образа православного священника, восходящего к XIX веку, отмечены двойственные тенденции репрезентации: 1) негативное сообщение 2) образ, связанный со «светом», «духовностью», несущий сообщение о неотрывности православия от российских корней. Первая тенденция усилилась с началом борьбы с религией в 1920-е годы, примером является образ священника в антирелигиозном плакате, образы, выражающие противостояние религии и науки, как соответственно «тьмы» и «света». После 90-х годов XX века медиаобраз представителей религиозных конфессий в целом стал иным, сменилась семантика знака: верующего человека стал ассоциироваться со «светом», «духовностью».

Образ религии в медиапространстве выполняет идеологическую и воспитательную функции, создавая социально одобряемые типы поведенческих и речевых установок.

Исследован медиаобраз протестантизма как трафарет общественного влияния на личностные убеждения граждан современной России. Проанализированы различные аспекты образа протестантизма и протестанта в медиапространстве России, в том числе образа лютеран. Образ протестанта в сознании российского общества формировался через СМИ советского периода и через современные медиа, но наиболее активно - через кинематограф, многочисленные газетные публикации и отдельные брошюры пытались представить в негативном свете деятельность протестантов, в основном упор делался на то, что будто бы в сектантских кругах практикуется приношение людей в жертву. Примером служат знаковые для 1950-1980 гг. XX века тексты культуры: «Тени исчезают в полдень» А. Иванова, с последующей экранизацией, несколько художественных фильмов - «Тучи над Борском», «Грешница», «У призраков в плену», документальные фильмы «Чудотворец из Бирюлево», «Это тревожит всех» и т.п.