Введение к работе
Актуальность исследования. Рубеж ХХ–ХХ1 веков отмечен масштабными сдвигами в общественной жизни, которые, по оценкам совершенно разных исследователей, имеют историческое значение. Указывается, что кризис поразил все человечество по всем основным направлениям социального бытия: в политике, экономике, личностной и национальной идентичности (так называемый экзистенциальный кризис), в мировоззрении и познании. Часто эти явления пытаются рассмотреть как моменты единого предмета – кризиса культуры.
В современном мире видна тенденция, в рамках которой социальные общности пытаются самоопределиться через обращение к культуре (возрастание культурного фактора) и осознать связь культуры с историей, объясняющей реальность настоящего. Возрастание роли культурных факторов – это одна из примет современности. Причины этого сокрыты, вероятно, внутри той функции, которую выполняет культура в процессе социального развития. Культура выступает в качестве «зеркала» социальной истории, в качестве архива коллективной памяти. Благодаря ей в обществе осуществляется синтез субъектов истории (социальных общностей, народов, наций). Она кумулятивна в историческом, но не в рационально-логическом смысле, есть субстанция становящегося разума. В любой культуре мы находим обращенность к истокам (санкционирующая функция), также как и ориентированность на перспективу (целевая функция).
В культуре «свернута», опредмечена сущность исторического развития. Общий кризис гуманитарных наук, отмечающий состояние познания на рубеже веков, связан, в первую очередь, с поиском критериев истины и рациональности. Крайними точками зрения в этом вопросе являются, во-первых, априоризм, критериальный догматизм и абсолютизм (В.Н. Порус) и, во-вторых, релятивизм (культурно-исторический и иррациональный). Стало быть, обращение познания к культуре, традиции имеет смысл в том случае, если в них удастся отыскать некоторое всеобщее и универсальное содержание, историческое по своей сущности, но не являющееся при этом производным от конкретной культурной или социальной санкции (выходившее за рамки тезисов культурного релятивизма и социологии знания). Применительно к историческому сознанию такая постановка проблемы означает раскрытие всеобщего социокультурного статуса истории в ее идеальном, познавательном и регулятивном (т. е. практическом) значении для социальных изменений.
Культурное взаимодействие становится полем социального притяжения, размывающего формационные тенденции исторического развития и выстраивающего экспозицию социальных целостностей как возможных точек социального роста. В связи с этим рефлексии подвергаются основные (ключевые) моменты культурно-исторической сущности общественного бытия, выступающие на обыденном и теоретическом уровнях как регулятивные механизмы социального действия. К ним следует отнести: 1) проблему отношения к прошлому как условия выбора путей развития в настоящем; 2) кризис идентичности, потерю индивидами и социальными группами привычных ориентиров культурного самосознания, процесс поиска новых источников культурной целостности; 3) внутреннюю форму культурного взаимодействия, единство таких моментов как культурная дифференциация, культурный диалог, аккультурация; 4) изучение функции исторического сознания в культуре, исторического канала трансляции социального опыта.
В данном исследовании нас будет интересовать преимущественно последний аспект – история и историческое сознание как универсальный культурный канал, сформировавшийся в европейской традиции и распространившийся, так или иначе, во все развитые культуры современности.
Научная разработанность темы. В науке сложилась далеко неоднозначная ситуация вокруг вопросов о месте и роли исторического сознания в культуре. Популярная благодаря О. Шпенглеру тема предрасположенности той или иной культуры к историзму, историчности, сменилась сегодня дискуссиями относительно сущности исторического сознания и истории, взаимосвязи истории и культуры, возможности исторического сознания, его соотношения с культурной памятью. Следует подчеркнуть формальный аспект современной философии истории, тягу к описательности и субъективности, затушевывание вопроса об объективности исторического познания. То же – в преобладании историографического аспекта, превращении исторического познания в исследование прошлого и его следов, а не самого исторического процесса. В философской науке до сих пор продолжается полемика вокруг онтологического и познавательного статуса исторического сознания. Непосредственным следствием достаточно широкого толкования этого предмета становится понятийная размытость в определении исторического сознания, отсутствие (по крайней мере, после Гегеля и Маркса) внятной теории исторического сознания.
Основные положения Гегеля и Маркса на этот счет выражены в идее совпадения логического и исторического: логическое развитие научных понятий возможно как отражение действительного развития самого предмета. Закономерность этого развития и образует историчность как сознания, так и познания.
Наиболее острым является вопрос о соотношении сущности культуры и исторического сознания. В отечественной науке исследования культуры проводились преимущественно в рамках деятельностного подхода, при котором культура мыслилась как единство способа и результатов коллективной деятельности людей, исторический продукт общественного производства. Наиболее известные фигуры здесь Э. С. Маркарян, В. М. Межуев, В. Е. Давидович, Ю. А. Жданов, Э.В. Ильенков и др. Историческая методология изучения культуры, прочно закрепившаяся в отечественной традиции, между тем, имеет альтернативы в лице представителей структурных и функциональных подходов (М. Вебер, П. Сорокин, Т. Парсонс, А. Радклиф-Браун, Э. Кассирер, К. Леви-Стросс, М. Фуко). Субъективизм в исследовании культуры, подчеркивающий примат духовного, часто иррационального фактора заложен такими фигурами как В. Дильтей, Г. Риккерт, Э. Гуссерль, М. Вебер, О. Шпенглер, А. Крёбер. Постмодернизм абсолютизирует культуру как единственную реальность, где сознание только и обретает свою «объективность». Вместе с тем, в западной науке сильны и системные подходы к культуре, стремящиеся соединить функциональные, структурные и исторические методы. Среди них работы А. Грамши, Л. Уайта, Р. Карнейро, Р. Дарендорфа, И. Валлестайна.
Наиболее актуальным сегодня является рассмотрение культуры с точки зрения ее функции накопления, хранения, переработки и трансляции социально значимой информации, организации культурного самосознания и идентичности. В этом аспекте культура изучается как единство традиции и социального наследования, служащее воспроизводству общества в смене поколений. Эта коммуникативная сторона культуры тесно увязана с ее семиотическим измерением. Из отечественных исследований здесь интересны работы Ю. С. Степанова, М. К. Петрова, Ю.М. Лотмана. Из уже известных и новых зарубежных работ следует отметить труды М. Мид, Е. Шацкого, С. Бенхабиб, Я. Ассмана. М. Бахтину принадлежит рассмотрение диалогической сущности культуры. Культура рассматривается им как полисубъектное единство, где различные классы порождают взаимоотражающие культурные феномены. Ближе к современности диалогизм культуры осмыслил В. С. Библер, рассмотревший культуру как взаимопересечение духовных феноменов искусства, нравственности и философии.
Именно внутри вопроса о культурном механизме социального наследования формируются современные теоретические проблемы традиции, исторической памяти и исторического сознания. Историческое сознание как предмет философской и научной рефлексии утвердился в конце XIX в., в связи с такими именами как Ф. Ницше, В. Дильтей, В. Виндельбанд и Г. Риккерт. Особое измерение проблематика исторического сознания приобрела в контексте феноменологической философии, герменевтики (от Г. Гадамера до П. Рикера), в экзистенциализме (К. Ясперс, Ж. П. Сартр). Параллельно историческое сознание обсуждалось собственно в рамках исторической науки, особенно в связи с деятельностью французской школы «Анналов» (М. Блок, Л. Ферв, Ф. Бродель), подчеркнувшей значение обыденного сознания в социальных изменениях и исторической динамике, а также в социологии (синтез эмпирической социологии и исторического подхода М. Вебера). В рамках указанных имен и направлений сформировалось целостное представление об историческом сознании как функции культуры, как условия самопознания и формы ментальности, как критической формы разума.
Своеобразное направление культурологическая и философская мысль приобрела в условиях «кризиса европейской культуры», вызванного двумя трагедиями мировых войн. Образцами такого «кризисного» самоосмысления являются работы О. Шпенглера, Э. Гуссерля, Й. Хейзинги, К. Ясперса, ставящие «диагноз» своей эпохе. Особо остро историческая рефлексия Запада проявила себя через опыт самосознания посредством осмысления места СССР и реальности социализма в истории. Здесь диапазон мнений столь широк и противоречив, что объединить в рамках какой-либо формулировки весьма трудно. Это критическая рефлексия в русле марксизма ( А. Грамши, Г. Лукач, Т. Адорно, Г. Маркузе, Ю. Хабермас, Л. Альтюссер и др.). Это также интеллектуальное противостояние марксизму со стороны либеральной мысли (К. Поппер, Ф. Хайек, О. Тоффлер, Р. Арон, Х. Арендт и др.). Специфическим вкладом в интеллектуальное наследие стала футурология, сегодня, в свете событий новейшей истории, пытающаяся обрести новое дыхание (Ф. Фукуяма). В совокупности эти и другие авторы работают в русле исследования вопросов исторической эпистемологии, теоретических основ исторического сознания. Среди отечественных авторов здесь следует указать Л. Н. Гумилева, В. Ф. Асмуса, С. И. Дудника, Г. В. Иващенко, Т. В. Науменко, А. И. Неусыхина, З. Оруджева, В. И. Пантина, В. С. Поликарпова, Ю. И. Семенова, А.А. Алферова и др.
Вопрос относительно универсального статуса исторического сознания разработан в современной науке недостаточно. Из зарубежных авторов последних лет наиболее интересные подходы в этом направлении использованы Я. Ассманом, П. Хаттоном, Г. Люббэ, П. Рикером. Эти авторы заняты изучение способов организации культурной исторической памяти как социально ориентированного отношения к прошлому. Я. Ассману принадлежит концепт «помнящей культуры», которым обозначаются общества, целенаправленно организующие отношение поколений к прошлому. Г. Люббэ особо подчеркивает смещение современного исторического сознания к будущему, как способ организации исторического видения «из будущего». Немалый вклад в изучение проблемы исторического сознания традиционных и примитивных обществ сделан исследователями устной традиции (Я. Вансина, П. Томпсон). В решении проблемы универсалий культуры мы опирались на работы таких авторов, как Т. И. Ойзерман, М. К. Петров, В. Н. Порус, Г. Д. Левин. Благодаря работам этих и других авторов удалось показать, что историческое сознание, так или иначе, присутствует во всех развитых культурах, в том числе древних (Египет, Ближний Восток, Древняя Греция и Рим и пр.). Созвучные с диссертацией взгляды по этому вопросу обосновывал И.П. Вейнберг, исследовавший историческое мышление Ближнего Востока 1-го тысячелетия до н. э. и показавший, что историческое сознание и историческая мысль зарождаются гораздо раньше, чем традиционно принято считать (относя их истоки к времени Геродота) и выступают в различных мировоззренческих и институциональных формах. Значение работы Вейнберга и в том, что в ней предпринят глубокий анализ источников исторической мысли древности.
Историческое сознание со стороны своей внутренней формы выступает как культурное и познавательное освоение социального времени. Из отечественных работ следует указать исследования Д. С. Лихачева, посвященные проблеме отражения времени в русской литературе, А. Ф. Лосева, изучившего предпосылки становления исторического сознания в античной культуре, Ю. И. Семенова, давшего широкий историко-философский обзор возникновения и развития исторического познания в его научных и философских формах. Немалый интерес представляют известные работы таких ученых как М. А. Барг, А. И. Ракитов, Э. Ю. Соловьев, А. Я. Гуревич, В. И. Пантин, С. Г. Кара-Мурза, А.Г. Дугин, В. Л. Иноземцев, В. С. Поликарпов, А. Баллаев, В. Руднев, З. Оруджев. Из новейших исследований исторического сознания в отечественной литературе следует отметить совместные работы И. М. Савельевой, А. В. Полетаева, а также Л. П. Репиной. Определенное значение для разработки тематики исследования играют современные концепции мифа и мифологического мышления, представленные в работах Р. Барта, К. Хюбнера, М. Элиаде. Теория мифа позволяет анализировать современные процессы трансформации общественного сознания на обыденном уровне, отражающие исторические смещения более широкого уровня (в социокультурном базисе).
Рассмотрение вопросов социально-исторической перспективы, социальной практики, социального и исторического познания вылились в анализ утопических и эвристических компонентов культурного самосознания. В исследовании предприняты попытка философского анализа практических и теоретических противоречий исторического сознания в культурных формах его проявления. Мы коснемся такой темы, как связь исторического сознания и утопического мышления, рассмотрим утопию с точки зрения ее социальной и культурной формы. Главную опору в науке мы находим в классических теориях К. Маркса, В. Ленина, К. Мангейма. Тема утопии и утопического мышления, как одна из наиболее актуальных проблем в философии, раскрыта в работах целого ряда зарубежных и отечественных исследователей, таких как В. П. Волгин, А. И. Володин, К. В. Чаликова, Т. И. Паниотова, В. Д. Бакулов, Э. Блох, Р. Дарендорф, М. Ласки, К. Мангейм, Х. Марраваль, Ф. Мэнюэль, Фр. Мэнюэль, Л. Мэмфорд, К. Поппер, Е. Шацкий и др.
В новейшей западной литературе немалое внимание уделено проблеме соотношения феноменов культурной памяти и исторического сознания. Немалое влияние на этот вопрос играет позиция М. Хальбвакса, выдвинувшего идею социально-групповых рамок содержательного аспекта социальной памяти в целом и исторического сознания в частности. Эта идея пересматривается и развивается в контексте коммуникативной функции культуры и отношения между поколениями (Misztal B.A., Radstone S., Hodgkin B.), когнитивной социологии (Zerubavel E.). Особое значение уделяется анализу политики исторического сознания и культурной памяти, памяти и нарратива (Рикер П., Radstone S., Hodgkin B., Wertsh J., Zerubavel E. и др.).
Другой вопрос, широко освещающийся в англоязычной литературе – трансформация исторического сознания в контексте современных информационных технологий и средств массовой культуры. Следует отметить эмпирические исследования такого явления как электронные библиотеки и их места в практике организации и трансляции исторического сознания (Dalbello М.), анализ роли СМИ в преодолении расовых, этнических и групповых рамок культурной памяти (Landsberg A.), широкое применение средств сбора и анализа устной информации (П. Томпсон).
Цели и задачи исследования. Общая цель исследования – раскрытие исторического сознания как фактора социокультурного процесса, источника единства культуры, традиции и самосознания.
Реализация поставленных целей осуществляется посредством решения следующих задач:
проанализировать место исторического сознания в культуре;
рассмотреть противоречивый характер исторического сознания;
выявить взаимосвязь утопии и знания как системы идеального способа ориентации в социально-историческом пространстве-времени;
рассмотреть герменевтические аспекты процесса трансляции исторических представлений;
раскрыть всеобщие моменты взаимосвязи субъективного и объективного в историческом сознании.
Выяснение меры субъективного и объективного в современном историческом сознании должно стать результатом работы.
Объект исследования: историческое сознание.
Предмет исследования: историческое сознание как социокультурная универсалия.
Теоретические и методологические основы исследования. Изучение литературы позволяет не только рассмотреть исторические трансформации и развитие исторического сознания, его роль в культуре, но и проанализировать формы его актуального и потенциального изменения сегодня. Наиболее острым вопросом автору исследования видится проблема соотношения стихийных (эмоциональных, синкретических) и рациональных (теоретических и систематизированных) форм исторического сознания. На основе этого, как предполагает диссертант, можно сформулировать философскую теоретическую задачу методологического подхода к пониманию и практическому освоению проективных каналов исторического сознания в культуре.
Предпосылкой исследования является идея, что историзм бытия сам в себе заключает некоторую всеобщую закономерность, выступающую одновременно и предметом, и условием познания. Косвенное свидетельство тому – универсальность исторического сознания в его культурных источниках и функциях (познавательных, регулятивных, прогностических).
В подходе к проблеме исторического сознания выделяют два способа. Во-первых, историческое сознание рассматривается как частная (хоть и неотъемлемая) форма общественного сознания, развивающаяся в процессе историзации собственно общественной действительности. Во-вторых, историческое сознание рассматривается как специфический способ осмысления мира, тип интенциональности, способ смыслового конституирования действительности. В данном исследовании историческое сознание рассматривается как культурная универсалия – как всеобщая форма выражения культурного опыта, его репрезентация в сознании, языке, материально-практической деятельности людей. Благодаря историческому сознанию и в его формах функционирует культурный канал воспроизводства социального содержания в смене поколений. Универсальная сущность исторического сознания проявляет себя различно, отражая многомерность социального бытия.
Выбор термина «социокультурный» определен рассмотрением исторического сознания как культурного канала в единстве социальных условий его функционирования. В исследовании будет сделан упор на анализ следующих его аспектов.
1) Коммуникативного, в системе «адресат—адресант». Будет показано, что в условиях рационализации производства и каналов трансляции исторической информации субъект-адресат предполагается и предвосхищается субъектом-адресантом (субъектом практики).
2) Интерсубъективного, в рамках которого изучению может подвергаться форма субъект-субъектного взаимодействия с целью исследования меры стихийного и научного в организации этого взаимодействия;
3) Познавательно-практического, от меры которого зависит масштаб исторической неопределенности.
Заявленная проблематика исследования учитывает такие характеристики современной науки, как тенденция к междисциплинарности, а также смысл и парадигмальное значение постнеклассической гносеологии. Главный метод – это философская рефлексия, построенная на диалектических принципах мышления и на имеющемся уровне знании всеобщих закономерностей отношения сознания и бытия. Другими теоретическими основаниями работы являются: 1. Подход к культуре как сверхбиологическому способу воспроизводства и развития человека, трансляционной функции его социального бытия; 2. Рассмотрение исторического знания в качестве информационного канала, посредством которого общество формирует целостность во времени, осуществляется «связь времен»; 3. Материалистическое понимание истории; 4. Системный подход к анализу сущности культуры и культурного взаимодействия.
Диалектическая методология исследования философских проблем предполагает уяснение единства и противоположности субъективных и объективных моментов в предмете. Стало быть, речь идет, во-первых, об исследовании основных социокультурных форм исторического сознания,
которые выступают как отражение условий самосознания человека в его отношении к социальной реальности. Во-вторых, речь идет об анализе всех объективных условий, факторов и основ исторического сознания, его необходимого проявления.
Научная новизна.
историческое сознание проанализировано как социокультурная универсалия; на основе исследования получены выводы об историческом сознании как существенном атрибуте культуры, механизме ее воспроизведения, социализации поколений, идеальной формы взаимодействия поколений в историческом времени;
сформулировано реальное противоречие исторического сознания – атрибуты общественной жизни (социальная дифференциация, историческое время) задают объективные границы данности истории субъекту, сдерживая и деформируя социальную функцию исторического сознания по производству и передаче истины исторической реальности; результатом исследования стал вклад в преодоление современных субъективистских трактовок исторического сознания;
историческое сознание рассмотрено в контексте взаимосвязи утопии и познания; в результате исследования сделан вывод о возможности изучать утопию как субъективный фактор истории и как форму исторического сознания в его проспективном модусе;
проанализирована диалектика субъективного и объективного в историческом сознании; сделан вывод, что коммуникативная функция культуры в аспекте исторического сознания заключает в себе активное взаимодействие субъектов, разделенных хронологически; при этом субъект-адресат представляет собой предмет предвосхищения субъектом-адресантом;
рассмотрены различные способы и направления герменевтического подхода к трансляции исторических представлений; выводы относительно условий и формы взаимодействия субъектов исторического сознания легли в основу идеи перспективной герменевтики – теории и практики исследования субъекта-адресата исторического сознания.
Тезисы, выносимые на защиту.
1. Историческое сознание является культурной универсалией, то есть присутствует в любой культуре и во все эпохи человеческой истории, хотя принимает разные формы (от мифа до теории). Оно является всеобщей формой социализации людей через обращение к историческому прошлому, поддерживает самосознание и культурную идентичность индивидов. Отсутствие исторического самосознания означало бы распад данной культуры, ее самоликвидацию как целостности. Субъектами исторического сознания выступают как обычные люди (не-историки), так и специалисты в области исторических наук.
2. Посредством исторического сознания культура репрезентирует себя и определяет свою историческую сущность. Развитие общества возможно только как взаимодействие поколений, обеспеченное культурными механизмами. Являясь духовным измерением общества, историческое сознание выполняет роль медиатора, связующего культуру в развивающееся целое. Вот почему оно с необходимостью воспроизводится в каждом индивиде.
3. Философская рефлексия исторического сознания позволяет сформулировать реальное противоречие исторического сознания следующим образом: атрибуты общественной жизни задают объективные границы данности истории субъекту, сдерживая и деформируя социальную функцию исторического сознания по производству и передаче истины исторической реальности. К этим факторам относятся, во-первых, социальная дифференциация, позволяющая, прежде всего власти обладать, использовать и передавать историческое знание и, во-вторых, это единство и противоречие ретроспективных и проспективных моментов исторического сознания. Ретроспективное и проспективное образуют измерения сознаний адресанта и адресата коммуникативной системы, в которую заключено историческое сознание.
4. Утопия – культурная интеллектуальная форма освоения человеком социально-исторической практики, воплощенная в образах общественного сознания и культурных регулятивах. В утопии проявляется характерное для исторического познания противоречие: столкновение целей и условий коллективной деятельности. Утопии оказываются субъективным моментом исторического развития, выступая в единстве внеисторических, аисторических и исторических аспектов. Утверждаясь как общезначимое представление, утопия оказывается зеркалом исторического самосознания. Модификации утопии как образа будущего позволяют определить субъективный компонент исторического и, следовательно, установить координаты исторического процесса как культурно-исторического развития.
5. Единство субъективного и объективного в историческом сознании проявляется не только в том, что источник исторического сознания – это объективность прошлого (его непосредственные и опосредованные следы в настоящем), но и целенаправленная работа человека по организации и передачи определенного объема исторической информации. Исторические исследования сами по себе еще не образуют исторического сознания в перспективе. Следы накапливаются стихийно и объективно, под ними нет сознательной цели передачи или сокрытия знания. Однако историческое сознание предполагает деятельность по передаче из поколения в поколение необходимого объективного содержания. Эта деятельность, ее формы, причины и результат образуют субъективные компоненты исторического сознания. Благодаря им историческое сознание приобретает культурное оформление и действует как субъективный фактор истории.
6. Ключ к проблеме единства субъективного и объективного в историческом сознании заключается в анализе социально-исторического статуса субъекта как: 1) субъекта восприятия исторической реальности и 2) субъекта трансляции исторической реальности. В темпоральном измерении взаимодействия поколений эта дихотомия взаимооборачиваема.
7. Субъективный фактор в истории может интересовать философию минимум в двух отношениях. Он может рассматриваться как всеобщий механизм вовлеченности сознания в процесс социального развития (воспроизведения исторического сознания) и как условие преемственности форм и результатов практики, т. е. как конкретный субъект (адресат культурного канала). В исследовании субъективных оснований исторического сознания открывается два измерения. Первое, так или иначе, изучено классической герменевтикой, интересующейся адресантом (автором), его самосознанием. Второе измерение должно изучаться перспективной герменевтикой – условия обнаружения адресата, способы фиксации и передачи знания о нем.
Научно-практическая значимость работы. Результаты исследования могут стать источником методологии в конкретных исследованиях исторического сознания, а также организации образовательных программ и проектов. Особую роль исследование играет для анализа форм взаимоотношения субъектов политической власти с культурными каналами социализации, имеющими отношение к истории и историческому образованию.
Апробация работы. Результаты диссертационного исследования были представлены на научно-практической конференции «Пути познания: общее и различия» (Ростов-на-Дону, 2003), на научно-практической конференции «Строительство-2005» (Ростов-на-Дону, 2005), на международной научной конференции «VIII Ильенковские чтения» (Киев, 2006), на международной научной конференции «IX Ильенковские чтения» (Ростов-на-Дону, 2007), на всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы философии социально-гуманитарных наук» (дистанционно, Ростов-на-Дону, 2008, эл. адрес: http://confer.hses-online.ru). Диссертация обсуждалась на кафедре истории философии факультета философии и культурологии ЮФУ в марте 2008 г. По материалам исследования опубликовано 8 работ.
Структура диссертации. Текст работы состоит из введения, двух глав, семи параграфов, заключения и списка литературы. Общий объем работы 131 стр. Список литературы включает 194 наименования (в том числе 17 на английском языке).