Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Харизма: Божий дар или свойство характера человека как родового существа 18-99
1.1. Природа харизматичности человека - личности 21-36
1.2. Особенности формирования феномена харизмы на Руси 37-56
1.3. Харизма и пассионарность: общее и особенное в характере человека 57-77
1.4. Религиозно-правовые особенности харизмы в русской философии 78-99.
Глава 2 Философия харизматического лидерства: концептуальный подход 100-181
2.1. Многообразие форм проявлений харизмы 107-140
2.2 Харизма и харизматическое лидерство: аспекты исследования 141-166
2.3. Трагедия харизмы как трагедия харизматической личности 167-181
Глава 3. Проблемы харизматического лидерства в России: мифы и реальности 182-243
3.1. Политическая культура харизматического лидера как отражение политико-коммуникивной реальности 185-211
3.2. Харизма лидера и её роль в создании режима «управляемая демократия» на примере современной России 212-243
Заключение 244-251
Список использованной литературы 252-276
- Природа харизматичности человека - личности
- Особенности формирования феномена харизмы на Руси
- Многообразие форм проявлений харизмы
- Политическая культура харизматического лидера как отражение политико-коммуникивной реальности
Введение к работе
Щ Понятие харизмы, как и схожие с ним понятия авторитета, господства,
влияния, силы и т. п., относится к числу тех многомерных категорий
социального знания, используемых философией, политологией, социологией,
психологией, этикой и правовыми дисциплинами, которые по мере углубления
в их изучение порождают значительно больше вопросов, чем позволяют дать на
ы них однозначные ответы.
Харизма как феномен человека непосредственно связана с его
жизнедеятельностью и предполагает самый широкий спектр социальных
отношений. В истории развития философии понятие «феномен»
интерпретируется в зависимости от истолкования человеческого опыта: как
проявление и выражение сущности или идеи, как философская категория,
* отражающая внешние свойства и отношения предмета.
Исследование харизмы как социокультурного феномена выбрано не
случайно. Во-первых, потому, что харизма человека как родового существа
существует как понятие, к которому приложимы требования и методы науки.
Во-вторых, из всех фактов, с какими имеет дело философская антропология, ни
ф один не является столь необыкновенным и столь озаряющим в рамках данной
** науки. В-третьих, назрела общественная и научная потребность показать
природу харизмы человека, осветить различные формы её проявления, определить причины угасания харизмы как трагедии личности и, наконец, определить практическую значимость исследования феномена харизмы на предмет её роли в условиях демократического преобразования российской действительности.
В широком смысле слова, харизма - это тот «божественный дар», который люди видят в выдающемся человеке в процессе его жизнедеятельности. Человек, обладающий таким особым даром, оказывает не просто влияние на массы, но своими действиями внушает им веру в
непогрешимость собственных поступков и намерений. Харизматический лидер культивирует при жизни особое отношение к себе со стороны окружающих. Не случайно в древнегреческом языке харизма понимается как способность человека привлекать к себе внимание. В этой связи нельзя не отметить самую тесную связь понятий «харизма» и «власть», поскольку оба эти понятия присущи человеку, который в процессе жизнедеятельности реализует себя как личность посредством отношений с другими людьми.
Изучение любого механизма воздействия непосредственно связано с ролью человека, без которой немыслимо изучение харизмы. Человек всегда и в любых отношениях рассматривается через призму социальных действий. Когда мы рассматриваем социальные измерения человека, то невольно сталкиваемся с определением его сущности как совокупности общественных отношений. Но человек одновременно является и природным, биологическим существом, и это единство двух начал в человеке позволяет нам исследовать харизму в рамках философской антропологии как социально-психологический феномен отношений. Если определить человека как совокупность общественных отношений, то не всегда можно понять, почему так схожи бывают люди, живущие в разных социальных системах, и почему существуют общечеловеческие идеалы и ценности, разделяемые всеми людьми на планете, и как может существовать единая наука психология, изучающая ощущения, восприятия, представления, чувства и эмоции человека независимо от того, совокупность каких общественных отношений его сущность выражает.
Именно человек содержит в себе, помимо известных качеств, еще и ряд таких, которые проявляются при определенных социальных условиях. В частности, поведение человека при исполнении определенных обязанностей как руководителя (властвующего лица) связано с его внутренними и не всегда очевидными чертами характера. Не случайно то, что называют харизмой личности, чаще всего проявляется по истечении времени.
Первоначально концепт «харизма» употреблялся исключительно в религиозных кругах как христианский теологический термин, означающий
богоданную способность творить чудеса. В научный оборот понятие введено
немецким социологом Максом Вебером (1864-1920), который осуществил
' системный анализ феномена харизматического господства. Харизма
# применяется им «к определенному качеству личности индивида, посредством
которого он отличается от обычных людей и воспринимается
обладающим сверхъестественными, сверхчеловеческими или
исключительными способностями». По Веберу, власть конфликтна по своей
сути; присутствует постоянный, по большей части латентный, конфликт
j» между харизматическими лидерами и их «свитой». Тем не менее в
современном мире для установления и поддержания господства лишь голой
«благодатной» харизмы без штаба управленцев явно недостаточно. От действий
штаба зависит создание, поддержание и развенчание харизмы лидера, форма и
характер ее рутинизации (неизбежное возвращение к повседневности);
достижение и сохранение лидером властных полномочий и пр. Понятие
,v «харизма», имеющее в веберовской социологии важное значение, тесно
соотносится с проблемой развития и совершенствования человека как
антропологического существа, проблемой свободы, творчества и человеческой
ответственности. В настоящее время это понятие нашло успешное применение
в ряде гуманитарных дисциплин - психологии, социологии, философской
ф антропологии, политологии, истории, культурологии.
!f Проблематика харизмы тесно связана с вопросами социальных
изменений, инноваций и революций. Не одно поколение исследователей бьется над вопросом условий харизматического процесса, при которых появляются харизматические личности, а огромные массы людей становятся «жаждущими харизмы» (Э. Эриксон).
На наш взгляд, прежде всего, необходимо сказать несколько слов
^ относительно самого выделения человека в качестве особой или основной темы
изучения. Как отмечается в научных исследованиях некоторыми философами, «человек» - понятие сравнительно недавнее, которое, по мнению М. Фуко,
«творец всякого знания изготовил своими собственными руками не более двухсот лет назад» [165, с.398].
Это, несомненно, верно в том смысле, что возникновение собственно антропологии связано с определенными историческими процессами. Принято считать, что в традиционном обществе отдельный человек не существует вне своей сущностной связи с родом и общиной, а также с высшими силами, управляющими как природными, так и социальным процессами. В некотором смысле это касается средневекового сословного общества. В Новое время постепенно растет автономия человека, а само общество все больше воспринимается как результат взаимодействия суверенных индивидуумов. Однако развитие техники, а также экономики и политических институтов в свою очередь приводит к тому, что принято называть "отчуждением" человека от результатов его деятельности. Видимо, эти процессы и выдвинули антропологическую тему на первый план.
В новейшее время в философских подходах к человеку можно различить два направления. Одно из направлений (марксизм, фрейдизм, структурализм) ставит отдельного человека в зависимость от иных, внечеловеческих факторов, утверждая, что существование человека обусловлено "объективными" биологическими, психологическими, социальными, культурными процессами Другое (религиозное) направление настаивает на том, что сам человек принимает судьбоносные для его бытия решения, поскольку нет ничего, что могло бы ущемлять свободу его выбора [267, с. 120]. По существу, в данном случае мы сталкиваемся с древней проблемой соотношения свободы и необходимости. В истории религиозной мысли ей соответствует проблема соотношения свободы и благодати (или предопределения).
Что же такое человек? Независимое существо, свободно созидающее самого себя и мир, в котором он живет? Или же существо подчиненное, жизнь и судьбу которого определяет нечто ему неподвластное? Конечно, это упрощенная дилемма. Однако любая антропологическая концепция вынуждена решать фундаментальную проблему соотношения зависимости и независимости
человека. И если человек зависит от самого себя, возникает вопрос о том, что же в самом человеке является заранее определяющим, а что оставляет место подлинной свободе самоопределения. В рамках исследуемой проблемы харизмы этот вопрос является предельно существенным.
По мнению русских религиозных философов начала XX века, сущность харизматической личности доказывает собой действительное существование Бога. В изучении природного содержания харизматической личности мы получаем самое достоверное знание о другом мире, о другом бытие, потому что сам харизматический человек принадлежит к этому другому миру и в себе самом отражает это другое бытие. Христианская философия различает в человеке личность (ипостась), роднящую всех людей между собой и Богом, и индивидуальность (природу), определяющую границы бытия конкретного человека. Харизматическая личность проявляет себя тогда, когда человек отказывается обладать своей природой исключительно для себя, поскольку в нём присутствует интенция к другому. Будучи харизматической личностью в богословском понимании этого слова, человек не ограничивается своей индивидуальной природой. Он есть не только часть целого, но и содержит в себе целое, ипостасью которого он является.
Определенную актуальность в развитие харизмы вносят исследователи психоаналитического направления, которые уделяют большое внимание изучению бессознательных механизмов связи масс и вождей в тоталитарных режимах.
Ряд современных ученых напрямую связывают появление харизматического лидера с наличием кризиса в обществе. Соответственно, подвергается анализу личность и призыв харизматика, желание индивида и групп участвовать в харизматических действиях, природа социальной ситуации, при которой люди могут стать особенно чувствительными к подобным призывам. В первую очередь рассматриваются ситуации аномии, страданий, когда харизматический герой выглядит некоторой панацеей от всех
бед и несчастий. В этом случае возможны как позитивные, так и деструктивные последствия деятельности лидера харизматического толка.
С одной стороны, во времена социальных кризисов или внутриличностных конфликтов харизматический лидер выполняет позитивную функцию, предлагая персональные и аффективные отношения индивидам, которые плывут по течению жизни и полны страха перед миром, представляющимся им угрожающим и бездушным, как и вся повседневная жизнь, с другой - существует множество потенциальных опасностей дезинтеграции. Основная опасность состоит в том, что принятие харизматического господства основывается на разрушении или полном отвержении предшествующих норм и ценностей. При этом последователи полностью освобождаются от чувства вины перед старыми законами. Харизматический герой вводит новые ценности или заменяет привычные в иерархии старых. Он достигает посвящения последователей именно потому, что представляет экстраординарное и неслыханное, неизвестное, чуждое всем правилам и традициям, воплощает надежду и энтузиазм, делая индивида восприимчивым к крайним усилиям ради дела. В этой связи представляет интерес изучение этических проблем харизматического лидерства, оценка его деятельности для общества.
При всей актуальности подобного рода исследований, на наш взгляд, теряется важное звено - недостаток систематического анализа природы харизматической ориентации. Признание необходимости харизматического компонента только в экстраординарных случаях подразумевает, что порядок есть нечто «раз и навсегда данное», тогда как поиск значения и смысла присутствует во всех стабильных социальных ситуациях. Развитие данной линии рассуждения привело к расширению понятия «харизма», признанию необходимости харизматических элементов для любого типа господства, рассмотрению харизматического качества существующей у каждого человека метафизической потребности в порядке (работы Э. Шилза, К. Гиртца, Ш. Эйзенштадта и др.).
С началом перестройки проблемы харизмы и харизматического лидерства стали актуальными и в нашей стране. Одновременно предпринимаются первые попытки изучения данного феномена. Наиболее распространенной и обширной на сегодняшний день является тенденция сужения области использования понятия «харизма», представление о некоторой его адекватности лишь в отношении тоталитарных режимов. Именно этим обстоятельством можно объяснить диаметрально противоположные мнения по отношению к феномену харизмы: с одной стороны, искренние надежды в среде интеллигенции на «конец харизматической эпохи» как закат тоталитарного периода (Л. Гудков), с другой - понятие харизмы причудливо сплавляется с идеей пассионарности Л. Гумилева и романтическим противопоставлением «героя» и «массы». В этом случае распространено представление о существовании «истинных» харизматических лидеров, функция которых - «помочь обществу, придав ему новый импульс дальнейшего развития», «стать общенациональным символом веры людей в свои возможности» (А. Кочетков). Феномен лидерства в тоталитарных режимах в этом случае предстает как аномалия (псевдохаризматическое лидерство).
Кроме этого, интерес к исследованию харизмы, на наш взгляд, объясняется реалиями современного общества, а применительно к России -перманентностью демократических реформ с целью создания оптимальной модели взаимоотношений в обществе. Нынешняя ситуация в России со всей остротой поставила вопрос о необходимости продолжить не только общеконцептуальный анализ основ такого фундаментального проявления общественной жизни, как харизматическая власть, но и механизмов ее реализации, затрагивающих общенациональные интересы.
Следует отметить, что исследования подобного рода применительно к российской действительности не исчерпывают всей полноты и остроты проблемы, но помогут приоткрыть завесу неизвестности и ответить на вопросы: в чем особенность харизматического лидерства и в чем причина трагедийности харизмы.
Не менее актуальными проблемы харизматического лидерства становятся в период формирования основ демократического устройства, что явилось новым феноменом в политической жизни современной России. Уже осознание его необходимости, даже в самом обобщенном виде, является свидетельством того, что в нашей стране происходят трудные, но необратимые процессы демократического реформирования общества. Новые аспекты исследования вопросов демократического преобразования, с одной стороны, требуют использования таких понятий, как «харизма», «пассионарность», «управляемая демократия», а с другой - их научного объяснения в рамках философской антропологии, социологии, культурологии и др.
Несмотря на то, что единого научного представления о таких понятиях пока не существует, их использование в решении проблемных вопросов общества приобретает все более практический характер.
Степень научной разработанности данной темы, к сожалению, невысока. Анализ многочисленной отечественной литературы и различных исследований, проведенных за последние десять лет, показывает, что до сих пор нет системных представлений о сущности харизмы. Отсутствуют монографические труды, посвященные комплексному исследованию харизмы как многогранного, целостного и универсального социокультурного явления общества, в котором представлены и взаимодействуют все компоненты материальной, политической и духовной культуры. На известные методологические трудности подобных исследований современного феномена харизмы указывают сегодня многие авторы, такие как: С. С. Хоружий, Р. И. Итвел, Н. А. Энкельман, Н. В. Фреик, О. А. Попцов, П. Н. Милюков, Д. Я. Райгородский и др. В результате сложилась методологическая и концептуальная разобщенность исследований феномена харизмы человека, общее состояние которых затрудняет её целостное восприятие и понимание.
Так или иначе, большинство авторов, как правило, рассматривают харизму с точки зрения ее сущностного или частного функционального проявления: харизма как авторитет, харизма как власть, харизма как притягательная сила,
харизма как средство согласования и реализации общих целей, интересов, общего блага и т. п.
В отечественной литературе исследованию харизмы посвящены работы известных авторов, таких как: Н. В. Фреик, Д. Я. Райгородский. О. В. Попцов, Н. А. Экельман, С. С. Хоружий, С. В. Туманов, В. О. Ключевский, И. И. Кравченко, С. С. Московичи, А. Н. Леонтьев, А. А. Федосеев, В. В. Налимов, Б. А. Успенский, Т. Д. Скрыпникова, А. И. Соловьев, А. Т. Гаспарашвили. С.
B. Туманова, и др.
В русской и отечественной философии харизма как форма самовыражения личности исследуется в работах В. С. Соловьева, С. С. Хоружего, Л. А. Андреевой, Ф. М. Достоевского, С. В. Платонова, Г. П. Федотова, А. Меня, И. И. Кравченко, В. В. Вересаева и др. Харизма как Божий дар рассматривается в работах Р. Зома, А. Поздеевского, А. Бергсона, В. Розанова, В. Вальденберга, М. Алешковского, А. Рогова, Н. Тальберга, А. Франкфорта, Т. Якобсона, Г.Флоровского, К.Вальверде, В. Лосского.
Изучение харизмы (харизматической власти) как ключевого регулирующего и контролирующего механизма всей системы социальных отношений стало предметом исследования таких авторов, как: П. Н. Милюков, Г. Г. Почепцов, Н. Г. Веремеева, В. М. Бехтерев, О. Ю. Бандерович, А. Г. Стечний, Н. Н. Чурилов, К. Н. Фрумкин, А. П. Швейцер, М. Вебер, А. И. Кравченко, Н. С. Автономова, С.
C. Московичи, Д. М. Фельдман, Ж. Н. Блодель, А. И. Соловьев, А. К. Белых, В.
Д. Комаров, Ф. М. Бурлацкий, Л. Т. Кривушина, Ю. А. Тихомиров, Г. Г.
Филиппов и др.
В настоящее время, в условиях радикальных политических и идеологических перемен в России, значительно возрос интерес к изучению харизматической власти, путей и способов повышения ее эффективности. Это отражается в многообразии научно-публицистических работ, затрагивающих не только сугубо теоретические, но и социально-прикладные аспекты реальной политико-властной деятельности в процессе демократических реформ (работы Л. В. Сморгунова, И.
И. Кравченко, Д. В. Ольшанского, В. И. Еременко, И. П. Харичкина, Р. П. Шпаковой, А. П. Федько, Е. Ю. Милешкиной, П. А. Сапронова и др.).
Среди многочисленных современных исследований харизмы как социокультурного феномена, затрагивающего различные сферы общественной жизни человека, необходимо выделить ряд авторов: Н. Б. Бабаеву, А. В. Брушлинского, Л. Н. Гумилева, Р. Итвела, В. К. Кантора, А. Ласти, И. Ю. Николаеву, М. Н. Масловского, В. К. Ронина, А. М. Силади, А. И. Сосланда, С. Л. Франка, К. И. Штелина и др., продолжающих традиции коммуникативной интерпретации харизмы и харизматической власти с учетом работ западных ученых, внесших значительный вклад в исследование данных проблем (Н. Arendt, R. Brandok, К. Sinne, М. Defleur, J. Dominick, J. Habermas, H. Lasswell, D. Graber, R. Franz, S. Auerbeck, S. Eisenstadt, R. Glassman, M. Lepsius, A. Wilner, M. Weber).
Современные исследования харизмы как социокультурного феномена в рамках информационного общества приобретают особую окраску вследствие широкомасштабного использования компьютерных технологий, что приводит к образованию принципиально новых каналов влияния на социально-политическое и экономическое развитие общества. Эти проблемы исследуются в работах следующих авторов: В. Н. Костюка, А. А. Коренного, Л. II. Митевой, И. Н. Панарина, Р. А. Сабитова, И. А. Семенова, Ю. Е. Хохлова. А. В. Чугунова, В. И. Смирнова, С. В. Шароватова, И. К. Шарапова, А. А. Чеснокова и др.
Последнее, на наш взгляд, вызывает настоятельную необходимость их теоретического осмысления с точки зрения философской антропологии, поскольку развитие демократических процессов невозможно без создания оптимальной теоретической модели харизматического лидерства.
Предметом исследования является категориальный и аксиологический анализ харизмы как феномена человека в различных формах её проявления в обществе, анализ исторической эволюции харизматического лидерства.
Целью исследования служит создание концептуальной модели исследования харизмы как социокультурного феномена человека в рамках философской антропологии.
Для достилсения поставленной цели решаются следующие задачи: дать определение харизмы как социокультурного феномена; показать сущность харизмы и выявить её каузальность в условиях первохристианского общества, царской России и современности; представить сравнительный анализ рационального и иррационального в харизме как феномене человека; выявить общее и особенное среди категорий «харизма» и «пассионарность» применительно к человеку как биосоциальному существу; определить роль харизматического лидерства и харизматической власти в условиях социального реформирования общества; выявить причины трагедии харизматической личности по мере утраты харизматического дара; определить конструктивный и деструктивный потенциал харизматической личности, на предмет практического использования харизмы в современной российской действительности; показать роль харизматического лидерства в создании нового политического режима «управляемой демократии» в современной России.
Методологической основой исследования являются:
- принцип объективности, то есть непредвзятое рассмотрение творческого
наследия религиозной школы представлений о харизме человека как Божьем
даре;
принцип историзма, предполагающий изображение социокультурной среды описываемой эпохи;
принцип эклектизма, позволяющий учитывать доминирующие факты прошлого при создании современной теории исследования феномена;
- принципы исторического и логического сравнения, всестороннего
рассмотрения предмета, логической реконструкции и воспроизведения явле
ний и фактов;
- принцип системности, позволяющий исключить фрагментарность изложения темы.
Кроме того, методологическую основу исследования составили положения общих теорий харизматической власти и харизматического лидерства, изложенных в работах Р. Зома, С. Хоружего, М. Вебера, В. Соловьева, Н. Бердяева, Н. Фреик, С. Московичи, В. Розанова, А. Швейцера, А. Бергсона, Л. Гумилева и др.
Важнейшее значение для настоящего исследования имели труды видных отечественных и зарубежных политологов и философов по проблемам харизмы и харизматической власти, таких как: J. Bensman, М. Givant, R. Glassman, Т. Parsons, A. Willner, S. Moscovici, С. Хоружий, Р. Итвел, Ж. Блондель, С. Туманов, Д. Ротман и др.
Научная новизна работы:
Диссертация является первой работой, в которой представлен концептуальный теоретико-методологический подход к исследованию харизмы как феномена взаимодействия человека и общества.
Человек как носитель харизмы (харизматический человек) рассматривается как особый род сущего.
Раскрыты основные черты харизматичности человека и выявлены механизмы влияния харизматического лидера на массы.
Особым инновационным сюжетом представлена развернутая трактовка харизмы политического лидера на основе механизмов воздействия СМИ. Автор выявляет рациональные механизмы формирования и функционирования этого иррационального феномена.
5. Впервые в рамках философского исследования по данной теме харизма как феномен человека-личности рассматривается в разных аспектах: религиозном, социологическом, социально-политическом, правовом, антропологическом, культурологическом.
Дан сравнительный анализ понимания харизмы первохристианства (харизма - «Божий дар»), царской России («Царь - наместник Христа») и современности (харизма - притягательная сила);
Рассмотрены понятия «харизма» и «пассионарность» на предмет определения общих свойств и отличительных особенностей человеческой натуры.
Проведен сравнительный анализ рационального и иррационального в харизме человека с точки зрения соотношения харизмы в религии и политике.
В диссертации приводится авторское определение харизмы как феномена человека.
10. Активность харизматической личности (рациональность харизмы)
представлена в диссертации как феномен групповой психологии, когда человек
обладает исключительными качествами и способностями, вызывающими
преклонение, безоговорочную веру в его необыкновенные возможности,
готовность следовать ему, подчиняться, идти на любые жертвы.
Исследованы наиболее общие причины трагедии харизмы как трагедии человека-личности по мере утраты харизматического дара.
Харизма как форма власти представлена в диссертации смыслообразующим центром массовой коммуникации.
13. Выявлены и проанализированы основные черты политического режима
современной России и определены ведущие тенденции и особенности
построения режима «управляемой демократии».
14. Доказано, что необходимым условием легитимации современного
харизматического лидера является высокий уровень его политической
культуры.
15. В рамках философской антропологии предлагается системное исследование форм проявления харизматического лидерства, помогающее очертить перспективы эффективных форм власти в демократическом переустройстве современного российского общества.
Выводы и положения, выносимые на защиту:
1. Зарождение харизмы в любом обществе приводит к образованию
нового смысла социальных взаимоотношений и, прежде всего, новой
концепции власти.
2. Харизматик в религии (рукоположенный) или избранное
(поставленное) лицо в миру обретает особый сакральный статус - особую
харизму, что позволяет ему как бы принадлежать иной, высшей сфере бытия.
«Харизма» в отличие от «пасионарности» обладает философско-антропологической особенностью отражать реальную действительность общества.
Доминантой философской концепции харизматического лидерства может служить только рациональная харизма.
Харизма, как свойство человеческой натуры, определяет личностные особенности и характер человека. Она формирует в человеке лидера, придает ему высокий авторитет, компетентность, целеустремленность, незаурядные организаторские способности, готовность брать на себя ответственность и становится достоянием опытного лидера или выдающейся личности.
Харизма - это совокупность психофизиологических свойств человека, проявляющихся в определенных социально-политических условиях в процессе распредмечивания личности.
Харизматическая власть чаще всего иррациональна, а потому может обернуться трагедией как для носителя харизмы, так и для общества в целом. В связи с этим харизматический человек должен постоянно подтверждать свою неординарность, которую в нем видят другие.
8. Причиной трагедии харизматической личности в истории обычно
являются «раболепие» и «культ» в отношении властьдержащих.
9. В условиях демократических реформ харизма является неотъемлемой
частью общей культуры современного лидера и определяет его имидж.
10. В условиях внутреннего напряжения между моноцентрической конструкцией общества и его ориентацией на модернизацию выработка наиболее оптимальной модели харизматического руководства становится актуальной задачей для будущего России. Это продиктовано тем, что идеология «демократического транзита» все меньше подходит для описания процессов трансформации в России. Если в любом транзите есть финальная точка и известны этапы и пути к «пункту назначения», то современная российская реальность не укладывается в транзитологическую парадигму.
Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в разработке нового подхода к анализу харизмы как социокультурного феномена в рамках философской антропологии. В диссертации представлен теоретико-методологический и политико-философский анализ проблем харизмы и харизматического лидерства с точки зрения философской антропологии. Исследования таких понятий, как «харизма», «харизматическая власть», «харизматический лидер» и т. д., непосредственно связаны с властью и механизмом функционирования политической системы общества, что расширяет возможности их теоретического осмысления в период развития демократических процессов и создания оптимальной теоретической модели государственного управления. Это, в свою очередь, значительно повышает роль философско-антропологического исследования феномена харизмы, превращая его в «практическое отношение к действительности». Проблемы исследования харизмы раскрывают новые возможности изучения человека как родового существа не только в рамках философской антропологии, но и в области культурологии, политической психологии, социологии и других наук.
Отдельные выводы и положения используются автором при чтении спецкурса «Философия власти» для студентов-магистров и студентов военного факультета Санкт-Петербургского государственного университета аэрокосмического приборостроения.
Результаты исследования могут быть использованы в преподавании общих курсов: философская антропология, политология, философии власти и др. Учитывая перманентное состояние выборной кампании в России, результаты исследования диссертации могут быть использованы в ходе предвыборной борьбы, в создании имиджа «лидера-харизматика» с учетом политических и социально-экономических требований современного общества.
Апробация работы. Результаты исследования докладывались и обсуждались на всероссийских и международных научно-практических конференциях. Они нашли применение в авторской разработке спецкурса «Философия власти» в стенах Санкт-Петербургского государственного университета аэрокосмического приборостроения.
Отдельные аспекты исследования по данной теме отражены в трех авторских и трех коллективных монографиях, в научных статьях журналов ВАК:
1 Легитимность власти - фактор социально-экономического развития общества// Изв. Санкт-Петербургского университета экономики и финансов. 2004. № 2.
«Белые пятна» в правовом законодательстве местного самоуправления на примере Санкт-Петербурга//«Черные дьфьт в российском законодательстве. 2003. № 4.
«White spots» in the Local self-Government Lislature by the Example of StPetersburg// «Черные дыры» в российском законодательстве. 2003. № 4.
Легитимность и делегитимность власти // Регион: экономика и социология.. 2003. № 4.
Харизма как политический феномен власти// Регион: экономика и социология.. 2003. №4.
6. «Управляемая демократия» как особенность политического реформирования
современной России// Изв. Международной академии наук высшей школы. 2003. № 4.
7. Харизматическая личность: многообразие понимания// Социс. 2005. № 4.
Диссертация также апробирована в следующих формах: материалы
диссертации используются автором при чтении лекционных курсов по
предметам «Политология» и «Политическая социология» в Санкт-
Петербургском государственном университете аэрокосмического
приборостроения. Кроме этого материалы исследования использовались автором
при подготовке монографий и учебных пособий по дисциплинам
«Политология», «Философия власти», «Политическая социология», общим
объемом свыше 50 п. л.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, содержащих девять параграфов, заключения и списка литературы.
Природа харизматичности человека - личности
Согласно большинству источников, «харизма» (от греч. Charisma) истолковывается как божественный дар, свойство личности, особая одаренность человека. В то же время в науке сегодня не существует единого подхода, позволяющего дать категориальное определение данному понятию. Первое упоминание о харизме связано с вопросами организации первохристианского церковного устройства [96, с. 225].
Важнейшим и в то же время наиболее бесспорным выводом научных изысканий того времени было утверждение о том, что должность лидера в христианской общие не была первоначально учительской, а тем более духовной должностью в смысле современного церковного устройства. Первоначально задачей должностного лица общины было управление и в особенности надзор за отдельными лицами (дисциплинарное увещание), руководство собранием общины и её богослужением, управление имуществом общины (забота о бедных), совершение евхаристии (богослуэюебная функция). По сути своей это была светская должность, какая бывает во всякого рода корпоративном сообществе. [96, с. 17]. Что касается проповедей, то слово проповедуется в такой общине каждым, кого влечет Дух Божий в меру сообщенного ему благодатного дара (харизмы). Помимо должности проповедника, в общине было должностное лицо, не уполномоченное на духовную деятельность. Таким образом, согласно теории Р. Зома, в христианской общие первого времени существует две организации, одна из которых основывается на харизме, а другая - на управлении. В результате слияния этих двух организаций союзного устройства появляется духовная должность епископа, соединившая управление с учительством в рамках нового общинного образования экклезии.
В классическом греческом языке экклезия означает созванное глашатаем народное собрание свободных граждан (ekkletoi), правящее народное собрание греческой республики. Никакое другое собрание не носило раньше этого названия, однако со временем экклезией стали называть не только собрание христиан какой-либо местности, но даже домашняя община (христиане, собирающиеся в одном и том же доме) стала именоваться экклезией. Самое общее определение экклезии означает «созванное глашатаем народное собрание свободных граждан (ekkletoi), правящее народное собрание греческой республики» [93, с. 34].
Поскольку христианство является доминирующим элементом экклезии, а главой экклезии (христианства) является Христос (Бог), то логично предположить, что власть в этом случае может быть только во имя Христа (Бога). Если такая организация экклезии управляется только божественным словом, то никакой правовой правительственной власти быть не может, есть только одна власть харизматическая. «Почерпнутое из божественного слова по истине апостольское учение об устройстве экклезии гласит, что организация христианства не есть правовая, но харизматическая организация».[79, с. 48]. Естественно, что в такой организации все подчинено харизме, но какова её причина возникновения?
Следуя логике Р. Зома, христианство имеет своею главою Христа, а членами - отдельных христиан. «Как у человеческого тела есть различные члены для различной службы, так и у тела христианства есть различные члены, призванные для различных задач и, соответственно, для различного положения в совокупной общине»[79, с.48]. Само христианство организовано распределением благодатных даров (харизм), призывающих отдельных христиан к различной деятельности в христианстве. Поскольку сама харизма от Бога, поэтому служение (diakonia), к которому призывает харизма, есть самим Богом возложенное служение или дарованная должность в служении всей церкви (экклезии), а не просто какой - либо местной общине.
Таким образом, благодаря распределению благодатных даров, церковь (экклезия) является благодарованиой организацией. Харизма требует со стороны других признания и послушания. Должное послушание харизме, подчинение ей в экклезии, есть обязанность любви, но не правовая обязанность. Особенностью такого послушания в экклезии является долг каждого члена христианства, которым люди обязаны Богу.
Поскольку харизма не может быть безличной, то её реальность воплощается в божьем даре учительства. Учитель - это своего рода посредник между христианами и Богом. Обладать благодатным даром (харизмой), значит обладать Духом Божьим, который во всех харизмах проявляется один и тот же, но различным образом. Из всех христиан, наделенных Духом Божьим, всегда найдутся такие, которые отличаются силой своей харизмы и их называют клирами или наставниками, духоносцами.
В свою очередь, из числа «духоносцев» можно выделить тех, кто особым образом владеет даром учительства (апостолы, пророки, учителя). Особенностью их дара является то, что они наделены свыше не только даром харизмы, но и даром правления. «Одаренный даром учительства выступает во имя Бога, чтобы наставить христиан о строе христианства (экклезии)»[79 , с. 60].
Таким образом, мы наблюдаем переход от общей харизмы как Божьей благодати для всех, к харизме избранных, конкретных учителей - харизматиков. Такое лицо избирается Богом посредством частного откровения, орудием которого является предсказание (пророчество) одаренного даром учительства. Призванный пророчеством (учитель - харизматик) призван святым Духом, говорившим в пророке. Он совершает отпущение грехов от имени Бога и на основе божественного слова. Может давать заключения относительно строя экклезии, призвания к какому-либо служению в экклезии, принятия дисциплинарных мер в экклезии и т.д., поскольку дар учительства - есть дар управления, дар, уполномочивающий во имя Бога править христианством. Церковное благочиние также достигается правлением слова, а именно путем увещания (nouthesia). Увещание бывает или простым увещанием (выговором), или увещанием к покаянию.
Особенности формирования феномена харизмы на Руси
Общеизвестно, что социальной доминантой определения правовой и политической истории в России, безусловно, была религия. Христианский догмат о верховном правителе - наместнике Иисуса Христа, объединяющем функции светского владыки и религиозного спасителя, оказал решающее влияние на ход российской истории.
Выступая на Большом Московском соборе 1666 - 1667 годов, митрополит Константинопольского патриархата Паисий Лигарид следующим образом сформулировал православное понимание должности царя Алексея Михайловича: «Наречется новым Константином. Будет царь и вместе архиерей, как и преданный вере Христовой великий Константин восхваляется у нас на великой вечерне -иереем и царем. Да и .у римлян, как и у египтян, царь соединял в себе власть священства и царства» [ПО, с. 216].
Однако следует заметить, что такое понимание должности верховного правителя складывалось постепенно и явилось закономерным результатом длительного исторического процесса, начавшегося с крещения Руси князем Владимиром Святославичем в 988 году. С началом крещения Руси, а именно с введением христианства связано становление монархического строя на Руси. Неоспоримый авторитет в вопросах самодержавия - царь Иван Грозный в своем первом послании к князю Курбскому начинает отсчет «...истинного Российского царствия самодержавство (...) от великого князя Владимира, просветившего Рускую землю святым крещением» [Цит. по: 6,.с.92].
Это отразилось в топографии города Киева. Он стал княжеским городом. При описании мести княгини Ольги древлянам «Повесть временных лет» дает топографию более раннего языческого Киева, из которой следует, что кню/сеский двор находился вне его территории. «Город же Киев был там, где ныне двор Городяты и Никифора, а княжеский двор был в городе, где ныне двор Воротислава и Чудина, а место для ловли птиц было вне города, был вне города и другой двор, где стоит сейчас двор деместика, позади церкви святой Богородицы; над горою был теремной двор - был там каменный терем» [35, с. 163]. Именно «первоначальный град Киев», локализованный дворами Городяты и Никифора, был обнесен оборонительным рвом. Только после введения христианства ров, отделявший град Киев от княжеского двора и других городских дворов, был засыпан, а вал разметан - их остатки ныне раскопаны археологами [5, с. 126]. Топография языческого Киева позволяет сделать вывод о том, что князь занимал явно подчиненное положение по отношению к вечу и не имел права жить на территории Киева (например, княгиня Ольга жила в Вышгороде). Точно такой же принцип экстерриториальности княжеских резиденций видим мы и в топографии северных русских городов - Новгороде и Пскове, где вече не было уничтожено, а существовало на протяжении X - XV веков.
В Пскове, например, княжеский двор вплоть до XV века находился вне Детинца (городской крепости), где рядом с Троицким собором располагалось вече. Псковский летописец сообщал, что в Детинце около Троицкого собора посадник и псковичи вымостили деревянными плахами под вече некое буевище (т. е. бывшее языческое кладбище) [5 , с. 127].
Историк М. Алешковский выявил то общее, что объединяло буевище и погост. В Древней Руси слово "погост" использовалось как в значении «кладбища», так и для обозначения административного центра. Следовательно, вече собиралось в тех местах, где располагались языческие кладбища. Таким образом, дух предков освящал жизнь потомков и санкционировал их решения (в древней Скандинавии народные собрания - тинги - также созывались на кладбищах). Налицо четкая взаимосвязь между религией и политикой, между кладбищем и административным центром.
В Новгороде буевище также находилось в Детинце. На его месте в христианскую эпоху был построен Софийский собор. На одной из новгородских икон XVII века изображен деревянный вечевой помост перед Софийским собором. Здесь, в религиозном центре, собиралось вече; княжеский же двор располагался на другом берегу Волхова (как и в Пскове), рядом с городским торгом, т. е. был экстерриториален по отношению к высшему органу власти. Этимология слова «Детинец» родственна польскому слову «дединец» - так в Польше именовали площадь перед помещичьей усадьбой, где собирались «деды», руководители сельской общины. Явно прослеживается связь между славянским культом предков и функционированием вечевой власти. Первоначальный Смоленск тоже образовался на месте кладбища и языческого капища. И опять-таки в новом христианском Смоленске XI века княжеский двор был экстерриториален и находился не в Детинце, а в стороне, на Смядыни. В Ростово-Суздальской земле гигантские кладбища-погосты располагались поблизости от будущих городов Суздаля и Переславля.
Из сказанного можно сделать вывод: на Руси вечевая (представительная) форма власти имела мировоззренческую легитимацию в языческой религии, которая освящала эту форму правления. В летописях говорится, что «новгородцы бо изначала, и смольняне, и кияне, и полочане, и вся власти, яко же на думу, на вече сходятся, и на что же старшие - думают, на том и пригороды станут» [35, с. 84]. Следовательно, и в языческом Киеве князь занимал явно подчиненное положение по отношению к вечу.
Один из ключевых моментов древнерусской языческой мифологии -отсутствие веры в божественное происхождение княжеской власти. Отсюда логично вытекает, что подчинение князю не могло иметь религиозной мотивации. Княжеская власть - сугубо земной институт. Сакральной являлась не должность князя, а вечевая власть. В религиозной системе славян природа власти была связана с религиозным натурализмом. Как в живых образах природы славяне видели божеств, так и в образе вечевой власти они усматривали присутствие сакральной божественной силы. [35]. Она воспринималась как субстанциально тождественная божественной, т. е. налицо феномен природной сакрализации вечевой власти. Отсутствие иерархии в религиозной системе почитания предков, возможность «непосредственного» общения с божеством, а также представление о том, что все славяне вне зависимости от социального положения имеют божественное происхождение («даждьбожьи внуки»), - препятствовали появлению корпоративно организованной жреческой касты как особого класса посредников между миром сакрального и миром профанного. Особо следует указать на тот факт, что славянская религиозная традиция не знала богочеловека-героя, подобного умирающим и воскресающим богам средиземноморских мифов. Эти факторы в своей совокупности объясняют, почему в Древней Руси власть князя не могла обожествляться [35].
Многообразие форм проявлений харизмы
Для того чтобы обозначить на конкретном аналитическом материале возможности проявления харизмы как феномена человека-личности, обратимся к конкретному историческому материалу. В качестве исследуемого источника возьмем «Историю франков» Г. Турского [259]. При исследовании этого аспекта средневековой эпохи автор «присутствует» по меньшей мере, в двух ипостасях - как транслятор исторического сознания определенных социальных слоев раннефранкского общества и как представитель нарождающегося научно-исторического знания. Недаром за ним закрепилось прозвище Геродота средневековой Европы.
Поскольку тема диссертации касается непосредственно харизмы, имеет смысл сосредоточиться на какой-то определенной стороне исторического рассказа Г. Турского, например, на истории королевства франков, где харизма проявляется через авторитет.
История франков в изложении Турского епископа - это прежде всего история меровингских королей. Род, создавший королевство франков и в глазах его современников, подданных и врагов, в глазах «исследователей» типа Г. Турского, несомненно обладавший харизматическим авторитетом. Именно меровингская харизма, этот сплав исторических архитипов бессознательного, христианских и языческих мифологем, наконец, своеобразно рационализированных потребностей и послужит нам объектом приложения тех методологий, которые сегодня наработала гуманитарная наука в поисках комплексного анализа человека в истории.
Справедливости ради, исследование харизмы следует начать с М. Вебера, отца-основателя теории харизмы. Веберовское понятие харизмы прочно вошло в научный оборот и обросло историческим материалом, активно провоцирующим исследовательскую мысль. В отечественной науке последних десятилетий интерес к этой теме несомненен. Накопленный современной научной мыслью багаж, новые методологии исследования позволяют в новом свете взглянуть на этот феномен.
Начнем с того, что поставим под вопрос исходный тезис М. Вебера о рациональности как прямой антитезе харизмы. Именно так М. Вебер определяет харизму, подчеркивая, что харизматическое господство «резко противостоит как рациональному, особенно бюрократическому, так и традиционному...».[53,с.139]. Основой этого типа господства, уточняет Вебер, является низкая рационализация и мышления и политическая пассивность масс. Действительно, чем удаленней во времени харизматический персонаж, тем отчетливее проступает природа харизмы как бессознательная в своей основе, о чем свидетельствует сама история. Однако при более внимательном взгляде оказывается, что в этой нерациональной в своей основе связи харизматического лидера и его приверженцев немалое место занимает и рациональное, которое всякий раз «маскируется» в те или иные религиозные одежды.
Харизма меровингов - яркий тому пример. Она имела много составляющих. Отчасти подпитывалась мифологическими представлениями о рождении Меровея от соития его матери королевы с морским чудовищем. Недаром существовало поверье, что у всех меровингов имеется на спине щетина [207]. Отчасти зиждилась на отождествлении силы меровингов с силой Одина, к которому возводили этот франкский королевский род. Не случайно только наследникам этого дома разрешалось отпускать длинные волосы, составляющие отличительный признак этого германского божества. И, наконец, после обращения франков в христианскую веру меровингские короли стали восприниматься как избранники Бога, дарующего им могущество и победу. В глазах Г. Турского «господь наделил Хлодвига такой небесной благодатью, что при одном его взгляде стены сами собой рушились» [259, с. 33.]. «История франков» изобилует чудесами, предсказаниями и знамениями. Во время войны с Аларихом, предводителем готов, король, пишет Г. Турский, ночью «молил бога, чтобы тот соблаговолил указать ему место перехода...»[259, с. 37]. А «рано утром у него на глазах по воле божьей вошел в реку олень удивительных размеров, и Хлодвиг узнал, что войско сможет переправиться там, где переходил олень..., когда король подошел к Пуатье, то он издали, еще находясь в лагере, увидел, как из базилики Святого Иллария появился огненный шар, который будто бы двигался по направлению к нему. Вероятно, это видение означало, что король с помощью света, изливаемого блаженным исповедником Илларием, сможет легче одержать победу над войском еретиков...» [259, с. 12]. Чудо в глазах епископа и его современников, несомненно, было знаком божественной силы Хлодвига.
Казалось бы, во всех этих представлениях франков нет места рациональности, вера в сверхъестественные способности меровингов очевидна, и на каких бы бессознательных установках и мифологемах она ни базировалась, языческих или христианских, в своей основе она иррациональна. Однако все тот же Г. Турский заставляет нас усомниться в безусловности такой интерпретации. Он сообщает, что отца прославленного Хлодвига, могучего Хильдерика, принадлежавшего к роду меровингов, франки изгнали из племени за то, что он начал развращать их дочерей, и лишили его королевской власти . Что это - «помутнение» иррациональной веры в безоговорочную избранность меровингов? Куда подевалась безусловное подчинение вождю, чей род не единожды доказывал свое могущество и сакральное происхождение? А как объяснить хрестоматийный эпизод с Суассонской чашей, в котором один из воинов возразил на просьбу Хлодвига выделить ему, помимо жребия, ритуальную чашу, подняв секиру, словами: «Ты получишь отсюда только то, что полагается тебе по жребию». Где же здесь страх перед сверхъестественной силой меровинга? Воин ведет себя пусть импульсивно, но вполне рационально и согласно родоплеменной традиции. Любопытно, что Г. Турский, с таким трепетом и пафосом говорящий о Хлодвиге, как могущественном воителе, от одного взгляда которого рушились стены, очень точно и рационально повествует о его злодеяниях, которые никак не вписываются в христианскую мораль. Не чувствовать этого несоответствия епископ не мог, и потому на страницах «Истории франков» мы прочтем, что Хлодвиг «делал то, что было по приятно его (Господа бога) очам» [259, с. 40]. Но это оправдание Хлодвига не хитроумная уловка политика, а искреннее «заблуждение» глубоко верующего человека.
И, наконец, меровинги в глазах Г. Турского явно неравноценны. Одно дело Хлотарь, который заживо сжег своего мятежного сына Храмна с женой и детьми и собственноручно зарезал своих племянников, детей Хлодомера, но который, тем не менее, достоин почитания в глазах Турского епископа, так как похоронил с почетом святого Медарда, велел покрыть оловом церковь святого Мартина после пожара, перед кончиной посетил Тур, простив турской епархии податные недоимки и принеся турским святыням много даров [259, с. 19-21]. Другое дело - Хильперик, пусть меровингского рода, пусть талантливый и любознательный, но плохо относившийся к турской кафедре и склонный к сальвианской ереси . Он явно вызывает у епископа чувство ярко выраженной неприязни, в котором нет места почитанию божественного потомка прославленного рода.
Политическая культура харизматического лидера как отражение политико-коммуникивной реальности
Общеизвестно, что понятие «политическая культура» представляет собой обширную сферу общей культуры человечества, которая непосредственно связана с политикой. Она выражается в достигнутом уровне, качестве и направленности политического бытия человека, политической жизни общества и, соответственно, в характере политических процессов, политической деятельности людей, функционирования и развития политических институтов и режимов, доминирующих политических ценностей и образцов поведения, теорий и идеологии, политической социализации граждан и коммуникационной системы модернизации общественных отношений. Результат и мера политической культуры - соответствующий ей «политический человек», человеческая субстанция политики, качество политической жизни общества.
Политическая культура в широком смысле выступает как совокупный показатель политического опыта, уровня политических знаний и чувств, образцов поведения и функционирования политических субъектов, как интегральная характеристика образа жизни страны, класса, нации, социальной группы, индивидов. Она представляет собой исторический опыт, историческую память социальных общностей и отдельных людей в сфере политики, их ориентации и навыков, влияющих на политическое поведение. Этот опыт содержит в обобщенном, преобразованном виде впечатления и предпочтения в сфере как международных, так и внутренних отношений.
Само понятие «политическая культура» сравнительно недавно вошло в систему категорий политических и социальных наук. Существенную роль в процессе институализации данной категории сыграли работы американских политологов Г. Алмонда и С. Вербы, которые были опубликованы в конце 50-х - начале 60-х годов и посвящались изучению общественных явлений, находящихся как бы на пересечении сферы культуры и сферы политики.
Однако изучение характера связей между социальной структурой общества и культурой, степени влияния традиций и обычаев различных народов и наций на развитие политического процесса, роли психологических факторов в политике имеет давнюю историю. То, что в настоящее время охватывается понятием «политическая культура», являлось предметом внимания многих мыслителей прошлого: Аристотеля, Н. Макиавелли, Ш. Монтескье, А. де Токвиля, М. Вебера, Н. Я. Данилевского, Н. А. Бердяева и др. Автором понятия «политическая культура», употребляемого в широком, философском смысле, является немецкий философ-просветитель И. Гердер (1744-1803), изучавший проблемы взаимодействия культуры и политики.
Политическая культура неотделима от уровня и качества развития человека. Она представляет собой комплекс тех элементов и феноменов общественного сознания, которые в значительной мере влияют на формирование, функционирование и совершенствование политических институтов, придают значимость и направление политическому процессу в целом, политической деятельности и поведению широких масс населения.
Существующие определения политической культуры можно разделить на две основные группы. В первую из них входят сравнительно узкие трактовки данного понятия, когда политическая культура сводится, по сути, к комплексу политических ориентациий, установок и поведения индивидов. Ко второй группе относятся ее расширительные толкования в качестве важного компонента общей культуры, связанного с политикой. На наш взгляд, оба эти подхода не взаимоисключают друг друга. Главное, чтобы не упускались из виду ценностные элементы политической культуры и их ориентационные характеристики, особенности ее воздействия на политический генезис сообщества. По-видимому, можно сказать, что культура и политика соединяются и взаимообогащаются в данном феномене, который предстает, с одной стороны, как культура политической деятельности и политических отношений, а с другой - как «культурная» политика.
Политическая культура неразрывно связана с политической деятельностью и обусловливает определенный характер, «технологию» ее осуществления. Она тесно взаимодействует с политическим сознанием индивидов и социальных групп, однако вовсе не сводится к каким-либо отдельным его проявлениям. Поэтому политическую культуру нельзя рассматривать только лишь как совокупность некоторых знаний и ценностей, опыта, традиций и степени активности субъектов политики. Она выступает также как политико-коммуникативный процесс, способ реализации конкретных политических интересов людей, который находит выражение в целях, средствах и результатах их действий. В своем реальном движении политическая культура существует в трех основных деятельных формах: духовной (духовно-практической), включающей политический опыт, традиции, нравы, роли, ценности, ориентации и установки, способы выражения политических чувств и эмоций, осуществления политического мышления; предметной, охватывающей определенные способы и образцы организации политических институтов, средств политической деятельности, которые материализуют достижения научной мысли, и собственно-коммуникативной, определяющей способы, стиль, приемы, средства политической деятельности, характер политического процесса. Эти формы тесно взаимосвязаны друг с другом и представляют конкретно-исторический уровень политической свободы людей, выражающий меру их господства над властью собственного объединения, своего рода «степень отчуждения власти». Чем демократичнее принципы властвования, чем разнообразнее и гибче способы контроля за политической властью, тем выше уровень политической культуры. Следовательно, в политической культуре выражается совокупность служащих определенным интересам образцов, форм, ценностей политического сознания, которые возникают в ходе политической деятельности, опосредуют процесс политического властвования и политического участия и являются наиболее типичными для политической системы, социальной группы или индивида способами выражения и реализации политической свободы. Вместе с тем политическая культура - это не изолированное явление, а один из элементов глобальной культуры общества, взаимосвязанный с другими ее подсистемами - экономической, религиозной, правовой, организационной, управленческой, моральной и т. д. Она представляет собой реализацию политических знаний, ценностных ориентации, образцов поведения социальных субъектов в исторически определенной системе политических отношений и политической деятельности. Она включает зафиксированный в обычаях и законах политический опыт общества, его классов, социальных групп, индивидов, уровень их представления о власти и политических отношениях, их способность дать правильную оценку явлениям общественной жизни и занять в ней политическую позицию, выраженную в конкретных социальных действиях. Именно поэтому политическая культура влияет на политическую жизнь общества в целом, на всё, что затрагивает проблемы власти и управления, участия людей в политике, а также пограничные зоны взаимодействия политики и права, политики и экономики, политики и нравственности. Это дает возможность рассматривать политическую культуру не только как один из элементов духовной жизни, но и как важнейший ф компонент политической системы общества.