Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Подходы к изучению ушу 9
1. Концепции изучения ушу в современном востоковедении 9
2. Исторические модели развития ушу 35
Глава 2. Основные аспекты учения внутренних школ ушу 43
1. Литература внутренних школ ушу и классические памятники даосизма 43
2. Антропология и космология в учении внутренних школ ушу 52
3. Категории учения внутренних школ ушу 63
Заключение 110
Литература 112
- Концепции изучения ушу в современном востоковедении
- Исторические модели развития ушу
- Литература внутренних школ ушу и классические памятники даосизма
- Антропология и космология в учении внутренних школ ушу
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Последние десятилетия были ознаменованы для нашей страны значительными изменениями. Отечественная культура включилась в диалог Запада и Востока в самом широком смысле этого слова. Одним из аспектов подобных интеграционных процессов стал повышенный интерес к боевым искусствам (ушу) Китая. Первые публикации в отечественном китаеведении по боевым искусствам относятся к середине 70-х гг. Распространению боевых искусств также в немалой степени способствует популярная литература и кинематограф. В современной России существует масса организаций, культивирующих ушу. Занятия отдельными техниками боевых искусств все чаще рекомендуются официальной медициной, а соревнования по «спортивным ушу» стали привычным явлением. Можно констатировать значительный интерес к феномену ушу в определенных кругах российского общества. Однако оборотной стороной распространения боевых искусств явилось оскудение специфического содержания, свойственного им как явлению традиционной культуры Китая. Одной из причин подобного положения является практически полное отсутствие квалифицированных работ, специально посвященных изучению теоретических аспектов традиции ушу. Попытки научного рассмотрения в целом сводились к изучению боевых искусств в рамках медицины и спорта. Сказанное свидетельствует о том, что исследование теоретического пласта традиции ушу, в особенности выявление ее философской и религиозной составляющей, имеет существенное значение для российского религиоведения.
Ушу представляют собой весьма устойчивую традицию, которая с учетом тех или иных трансформаций присутствовала в национальной культуре Китая с древнейших времен. Боевые искусства на современном этапе исторического развития, несмотря на определенные процессы секуляризации, по-прежнему сохраняют значимость в качестве
существенного элемента народной культуры. Это отчетливо проявляется, главным образом, в провинции, где весьма высок социальный статус учителя ушу как носителя традиционного знания. Внутренние школы ушу выступают важной составляющей традиции боевых искусств. Они органично связаны с даосизмом, важнейшие аспекты учения внутренних школ ушу соотносятся с его фундаментальными положениями, которые зафиксированы в классических письменных памятниках (Чжуапцзы, Лецзы, Даодэцзин). Таким образом, анализ традиции внутренних школ ушу открывает возможности для дальнейшего изучения религий Китая в тех аспектах, которые еще не были в полной мере представлены в отечественном религиоведении.
Объект и предмет исследования.
Традиционные воззрения внутренних школ ушу, зафиксированные в соответствующих источниках, выступают объектом исследования. Философско-религиозные представления внутренних школ ушу являются предметом исследования.
Степень научной разработанности проблемы.
Общее количество работ в отечественной и зарубежной литературе, посвященных боевым искусствам значительно. Однако подавляющее большинство публикаций отличает поверхностный либо односторонний характер. Квалифицированные исследования посвящены, главным образом, исключительно практическим аспектам боевых искусств (являются учебным руководствами, "manuals") и малосодержательны в теоретическом отношении. Практический аспект боевых искусств раскрыт в работах иностранных и отечественных авторов: П. Гарда, Лю Гуанъю, И. Медейроса, Д. Митчелла, Р. Смита, Д. Гилби, Вон Кьюкита, Ян Цзюньмина, Лян Шоуюйя, Мантэка Цзя (Чиа); А. А. Долина, Г. В. Попова, А. А. Трескина и
др.
Литература, посвященная изучению внутренних школ ушу немногочисленна. Несомненный интерес представляют работы
отечественных исследователей по отдельным направлениям традиции ушу: психология и физическая культура (Н. В. Абаев, И. А. Воронов, А. А. Трескин), история и фольклор (А. А. Маслов), эстетика (В. В. Малявин).
Особенно следует выделить работы В. В. Малявина1, А. А. Маслова2. Проблема философско-религиозных оснований ушу в отечественной и доступной автору зарубежной литературе на уровне специального исследования не разработана. В отечественном китаеведении была сделана попытка научной постановки данной проблемы в статье Н. В. Абаева «Даосские истоки китайских ушу», опубликованной в коллективном труде «Дао и даосизм в Китае»3. В целом, можно констатировать невысокую степень разработанности данного направления как в зарубежных, так и в отечественных работах. Настоящая диссертация является первым в отечественной науке исследованием, специально посвященным проблеме философско-религиозных оснований внутренних школ ушу.
Цель работы. Целью работы является раскрытие философско-религиозных оснований внутренних школ ушу посредством компаративного анализа литературы внутренних школ и классических памятников даосизма {Чжуанцзы, Лецзы, Даодэцзин).
Для достижения поставленной цели в ходе исследования решались следующие основные задачи:
1) выявить специфику исторического (проблема хронологии) и
мифологического аспектов развития боевых искусств;
2) реконструировать учение о человеке в традиции внутренних школ
ушу как важнейшего аспекта в изучении философско-религиозных
оснований;
1 Малявин В. В. Традиция "внутренних школ" ушу. М., 1993; Малявин В. В. Багуачжан, или Ладонь восьми
триграмм. М., 1996.
2 Маслов А. А. Социально-исторические и политические аспекты ушу и его роль в культурной традиции
Китая. М., 1995; Маслов А. А. Небесный путь боевых искусств. СПб., 1995.
3 Дао и даосизм в Китае. М., 1982.
3) осуществить сравнительное исследование учения внутренних школ и
воззрений классических памятников даосизма (Даодэцзин, Чжуанцзы,
Лецзы).
4) выявить архаические мотивы в учении внутренних школ ушу.
Методологическая основа диссертации. Указанные задачи
обусловили избрание исторического, лингвистического, сравнительно-религиоведческого, философского методов диссертационного исследования. Для решения конкретных вопросов в области религиоведения, философии и психологии религии были применены методологические подходы, разработанные сотрудниками Кафедры философии религии и религиоведения Отделения религиоведения философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова4. Также автор обращается к работам отечественных и зарубежных синологов (Н. В. Абаев, В. В. Малявин, А. А. Маслов, Е. А. Торчинов, А. Е. Лукьянов, Г. А. Ткаченко, Л. Д. Позднеева, Э. М. Яншина, Б. Л. Рифтин, Ян Хиншун, Дж. Хендерсон, Н. Жирардо, К. Скиппер, И. Медейрос и др.).
Новизна настоящего исследования заключается в следующем:
Подвергнута последовательному анализу философско-религиозная составляющая учения ушу, раскрыто содержание основополагающих категорий учения внутренних школ.
В научные оборот введены источники (в оригинале и переводе), которые до этого времени не использовались в религиоведческой литературе.
3) Проведен специальный компаративный анализ литературы
внутренних школ ушу и памятников классического даосизма. В
существующих на сегодня отечественных и зарубежных работах подобное
исследование не проводилось.
Положения, выносимые на защиту. По результатам проведенного диссертационного исследования автором выносятся на защиту следующие теоретические положения:
4 См., например, Введение в общее религиоведение. М., 2001.
1. Разнообразие подходов традиционной историографии Китая в
отношении ушу выражается посредством моделей (синкретическая и
генеалогическая). Данные модели позволяют выявить особенности
положения боевых искусств в традиционной культуре.
2. Архаические основания культуры Китая проявились в
представлениях внутренних школ ушу о космосе и человеке: 1) соотношение
структуры тела с космологическими феноменами (восемь триграмм, графики
Вэньвана и Фуси); 2) манифестации явлений даосского космоса в качестве
телесных аспектов (ци, пустота и пр.); 3) эстетика ушу (пространственная
организация комплекса форм).
3. Учение внутренних школ ушу взаимосвязано с древней традицией,
зафиксированной в классических памятниках даосизма. При этом можно
констатировать наличие вполне устойчивых оснований (представленных
категориями и мотивами), которые в целом сохраняют функциональное
значение в ходе исторического развития.
Теоретическая и практическая значимость исследования.
Поставленные в диссертации проблемы и апробированные пути их разрешения могут способствовать дальнейшему развитию отечественного религиоведения и китаеведения. Результаты данного исследования можно применять при изучении древнего даосизма, а также его исторических модификаций в Новое время; при чтении лекционных курсов по религиоведению, философии и истории религий, религиозной и философской антропологии, истории зарубежной философии. Кроме этого, материал исследования можно использовать при создании соответствующих спецкурсов и семинаров для специалистов в области религиоведения, философии и истории Китая.
Апробация работы. С материалами по теме данного диссертационного исследования автор выступал на международных научных конференциях «Ломоносов» в 2004—2005 гг. Тезисы докладов опубликованы. Некоторые положения диссертации были отражены в статье «Недеяние в ранних
даосских памятниках», вышедшей в сборнике "Schola—2004". Диссертация обсуждена на заседании кафедры философии религии и религиоведения Отделения религиоведения философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова 25. 10. 2005 г. и рекомендована к защите.
Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, пяти параграфов, заключения и литературы. Материал исследования изложен на 124 страницах.
Концепции изучения ушу в современном востоковедении
Наиболее распространенным вне Китая названием боевых искусств является у шу (далее по тексту - ушу), кроме него существуют и другие названия: гун фу (духовное делание), цюапь шу (кулачное искусство) и др. Термин ушу (боевые искусства) образован двумя иероглифами у (воевать, война) и шу (искусство, мастерство), этимологическое (пиктографическое) значение термина - «останавливать оружие». Подробно вопрос традиционных названий боевых искусств рассмотрен А. А. Масловым в работе «Социально-исторические и политические аспекты ушу и его роль в культурной традиции Китая»5. Мы же отметим лишь основные моменты. Термин ушу впервые упоминается в антологии 6 в. Цзяо Туна (501—531). В тот период термин употреблялся в значении «военные действия» в противоположность «мирной жизни»6. Семантически термин действительно указывает на принадлежность боевых искусств к военной культуре традиционного Китая. Однако, по мнению некоторых исследователей, трактовать ушу как дисциплину, удовлетворяющую лишь потребности воинского сословия, было бы крайне односторонне. Боевая природа ушу в целом относится исследователями к проявлениям народной культуры (ритуальный танец)7, также к психотехникам чань-буддизма, средневекового и древнего даосизма8 и традиционной эстетике9. Некоторые авторы прямо отрицают «военное» и «прикладное» назначение ушу . В 1926 г. термин ушу получил официальное признание в качественазвания национального вида спорта, для чего был изменен в члсун го ушу (ушу Китая). Распространение получила также сокращенная форма - го шу (национальное искусство). В западной культуре слово ушу обретает огромную популярность с 70-х гг. 20 в. О степени его известности свидетельствует то обстоятельство, что для названия организации, регулирующей развитие и распространение так называемого спортивного ушу, был избран именно этот термин. (В 1985 г. была основана Международная федерация ушу (International Wushu Federation)).
Термин гун фу был соотнесен с боевыми искусствами в первую очередь трудами самих европейцев. Впервые термин появляется в Европе благодаря французским миссионерам ордена «Общество Иисуса» (Societas Jesu) в 18 в., и применялся для описания даосских дыхательных практик. Это слово, заимствованное из кантонского диалекта, получило распространение во второй половине 20 в. как аналог термина ушу11, который со временем получил несравненно более широкое распространение. Именно гун фу оказывается первым названием боевых искусств, которое появляется в различных западных справочных изданиях, зачастую весьма солидных. Однако выбор гун фу в качестве основного термина вызвал справедливые возражения китайских исследователей, поскольку в рамках национальной культуры слово гун фу как «внутренняя работа, духовный труд» применимо к любому роду деятельности, который требует соответствующих усилий. О человеке, посвятившем много времени и усилий на постижение какого-либо искусства, говорилось в смысле овладения гун фуп. Также весьма распространен термин цюань шу (кулачные искусства), выступающий в качестве самоназвания боевых искусств на родине. Понятие цюань шу образовано двумя иероглифами цюань (кулак; дословно: ладонь, сжатая в кулак для удара) и шу (мастерство, искусство). О значимости и репрезентативности термина цюань шу говорит то обстоятельство, что «кулачная» природа трех основных внутренних направлений ушу проявляется в виде слова «кулак», которое включено в их названия. Тайцзи цюань, Багуа чжан (также: Багуа цюань), Синъи цюань.
Для настоящего исследования принято следующее определение ушу. Ушу (мн. ч. «боевые искусства») — аспект традиционной культуры Китая, генетически восходят к древним философско-религиозным воззрениям. Представляют собой структурированные и систематизированные движения, которые включают одиночные формы и приемы взаимодействия с партнером. Традиционные методы изменения состояния сознания, выступают неотъемлемым элементом структуры ушу. В качестве аспекта традиционной культуры боевые искусства наследуют способы мифологизации и сакрализации наиболее значимых в своей среде адептов, а также собственного возникновения. Ушу располагают специфическим легендарным наследием, которое сочетается с дидактикой. Дидактическая традиция представляет собой сложный комплекс космологических воззрений и методов изменения состояния сознания, архаических в своих основаниях.
Исторические модели развития ушу
Существенную трудность в изучении исторического развития боевых искусств представляет явный недостаток исторических данных, что вносит неясность в изучение вопроса. Второе обстоятельство связано с отсутствием до недавнего времени адекватной модели в отечественном и зарубежном востоковедении, которая позволила бы корректно задать парадигму исследования боевых искусств в современной науке. После работы А. А. Маслова, с ее достоинствам и упущениями, вопрос об историческом развитии ушу можно считать поставленным. Становление ушу рассматривается в нескольких срезах: 1) как переход от внешних стилей к внутренним; 2) от примитивной дидактики в ранней литературе ушу до сложных теоретических построений боевых искусств внутреннего направления; 3) от групповой формы занятий в индивидуальной. На сегодняшний день схема может быть принята как наиболее адекватная модель исторического развития боевых искусств. На сегодняшний день концепция, предложенная Масловым, может рассматриваться в качестве наиболее адекватной современной модели исторического развития боевых искусств.
Ушу типологически располагают двумя аспектами: элитарным и народным. Создание школ Тайцзи цюанъ и Сипъи цюань официальной историографией связывается с представителями военных кругов. Это вполне естественно, поскольку для системы, обслуживающей армию, необходимо достойное происхождение. Однако ушу представлены и народной традицией с фольклорным (легендарным содержанием), отсылающим к глубокой древности. Исторические датировки мифологической традиции не всегда репрезентативны в научном отношении. Б. Н. Рыбаков в свое время столкнулся с аналогичной трудностью в определении относительного исторического возраста ромбовидного орнамента и лосиных изображений в народно-прикладном творчестве. Отнесение данных символов к эпохе неолита никак не раскрыло содержания данных знаков. Исследователь настаивал на компаративистских исследованиях типологически близких культурных традиций и междисциплинарном подходе в изучении проблемы. Академик вводит понятие «глубина народной памяти» для обозначения механизма сохранения и воспроизведения архаических (мифологических) аспектов культуры безотносительно к их осмыслению носителями традиции. Изображения ромбических орнаментов, священных оленей или лосей в качестве элемента декора, которые обнаружили соответствия с древними религиозными традициями, не получили удовлетворительного объяснения у носителей традиции. Обнаруженные культурно-типологические соответствия, связанные с эпохой неолита позволили Б. Н. Рыбакову сделать закономерный вывод о чрезвычайной архаичности по крайней мере некоторых аспектов народной культуры. При этом действие культуротранслирующего механизма исследователь отнес за счет «бессознательной традиции», которая представляет собой передачу знания без дополнительной рефлексии. Это позволяет сделать важный вывод, что традиционное знание передается по каналам, изначально не детерминированным ментальными процессами. «Глубина народной памяти измеряется десятками тысячелетий. Конечно, нам очень трудно уловить тот исторический момент, когда исчезает содержание того или иного символа и когда начинается бессознательная традиция, сохранение одной внешней формы без знания смысла изображаемого»70.
Ту же транслирующую функцию народной культуры целесообразно выделить и в традиции внутренних школ ушу. Как мы показали выше, заблуждение Маслова заключается в попытке детерминировать народные основания ушу фактической очевидностью и репрезентативностью внешней и внутренней истории ушу. Вывод о древности мифологических мотивах (изображениях) в народном творчестве Рыбаков сделал на основании типологического сопоставления с археологическими материалами. Поэтому датировкой изученных им символов стала относительная датировка возраста соответствующих артефактов. Возраст мифологической традиции в народной памяти, таким образом, получался относительным, с поправкой в сторону еще большей древности. В случае ушу логичным будет типологическое сопоставление а) конкретной терминологии, б) мотивов с наиболее древними из зафиксированных традиций. Специфика дидактики в устной традиции школ, которая и составила достоверную на сегодня литературу внутренних школ, была избрана нами в качестве предмета исследования. Эстетический аспект не может рассматриваться за явной недостаточностью материалов в отношении древнего ритуального танца в Китае.
Литература внутренних школ ушу и классические памятники даосизма
Исследование философско-религиозных оснований внутренних школ ушу необходимо предварить источниковедческим очерком, посвященным литературе внутренних школ и классических памятников даосизма (Даодэцзин, Чжуанцзы, Лецзы). Понятийный аппарат в традиции внутренних школ складывается из нескольких групп. 1) Терминология, относящаяся к непосредственным боевым нуждам, так сказать, техническая сторона поединка, этот аспект составляет внешнюю сторону ушу. Данная терминология предлагается к изучению неофиту (все еще принадлежащему профанному миру). К данной группе относятся следующие основные понятия, традиционно организованы в пары: наступление—отступление, раскрытие—закрытие, накопление—испускание, прилипание—следование, появление—исчезновение и др. 2) Вторую группу образуют термины, имеющие помимо значений в пределах традиции боевых искусств еще и общекультурное значение. Важно подчеркнуть, что данная терминология также имеет сугубо технический аспект. Однако термины группы 2 связаны с «теоретическим» разделом, который содержит воззрения мастеров относящиеся к космологии, космогонии и традиционной антропологии. Данная терминология имеет внутреннее применение. В свою очередь терминология группы 2 распадается на две подгруппы, а) Термины из так называемой «внутренней» даосской алхимии; б) Собственно космогонические категории: пустое—полное {сюй—ши), покой—движение (цзин—дун), внутреннее—внешнее (нэй—вай), беспредельное—великий предел (у цзи—тай цзи), дао—дэ. Последняя группа представляет для нашего исследования непосредственный интерес.
Помимо лексикона боевых искусств, существенное значение имеют устойчивые положения (мотивы), которые транслируются в народной традиции и боевых искусствах как ее органичной части. К мотивам мы относим следующие положения: недяние как функция, осуществляющая смену антропологического статуса индивида (профанный человек— настоящий человек); «пустое сердце» учителя как орган, отвечающий за трансляцию истинной традиции; цикличность как реализация принципов истинного космоса и др. Особенностью литературы внутренних школ является ее изначально нарративный характер. Это, безусловно, создает известные трудности для исторической идентификации текстов. Также необходимо учитывать то обстоятельство, что доступность текстов внутренних школ широкой аудитории связана с процессами секуляризации традиции внутренних школ ушу, которые во многом остаются по-прежнему закрытыми. Вероятно, доступные современной науке тексты могут представлять собой наиболее поверхностный (внешний) слой культуры ушу, что также следует учитывать при реконструкции учения. В этом отношении сравнительный философско-религиоведческий анализ воззрений внутренних школ и традиции древнего даосизма представляет непосредственный интерес.
Источники, используемые в нашем исследовании, представляют собой трактаты небольшого объема. В жанровом отношении тексты распределяются на песни, речения, книги. Хронологически тексты охватывают период 18—начало 20 в. Тексты распределяются на три группы, соответствующие трем основным школам внутреннего направления Тайцзи цюань, Багу а чэ/сан и Синъи цюань.
Наиболее известными текстами школы Тайцзи цюань являются следующие: Чжан Саньфэн «Теория Тайцзи», Ван Цзунъюэ «Книга Тайцзицюань», Ван Цзунъюэ «Тринадцать позиций. Овладение внутренней работой», «Песня о восьми словах», «Три важных рассуждения о Тайцзи цюань», «Пять заметок о старании», «Песня о толкающих руках», «Песня об истинном смысле», «Секрет отведения и выброса», «Фундаментальные положения Тайцзи цюань», «Песня о применении», «Песня о пяти речениях», «Песенное наставление по манускрипту цинского Цяньлуна (1736—1796)», «Песня о понимании и применении», «Песня о тринадцати позициях».
В настоящем исследовании мы используем оригинальный текст (на китайском), приведенный в изданиях Ян Цзюньмин «Тайцзи: теория и боевая сила» (2002) и Сюй Чжии «Тайцзицюань стиля У» (2003), а также частично русский перевод в изданиях Абаев Н. В., Горбунов И. В. «Сунь Лутан о философско-психологических основах "внутренних" школ ушу» (1992) и «Антология даосской философии» (1994) (переводы выполнены В. В. Малявиным) .
Литература школы Багуа чжан представлена двумя основополагающими трактатами: «Тридцать шесть наставлений в песнях» (Саньшилю фа цзюэ), «Наставления о сорока восьми правилах» (Сышиба фа цзюэ). К сожалению, В. В. Малявин, выполнивший научный перевод песенных наставлений, не привел оригинального текста, что, по-видимому, попытался компенсировать соответствующими комментариями. Перевод приведен в издании Малявин В. В. «Багуачжан, или Ладонь восьми триграмм» (1996) .
Антропология и космология в учении внутренних школ ушу
Человек (жэнь) трактуется в традиции внутренних школ ушу как микрокосм. Так называемое коррелятивное мышление", в рамках которого соотносится строение человека и космоса, разворачивается в трех плоскостях. 1) соотношение структуры тела с космологическими феноменами (восемь триграмм, графики Вэньвана и Фуси пять первоэлементов); 2) манифестации явлений даосского космоса в качестве телесных аспектов (ци, пустота (сюй) и пр.); 3) эстетика ушу (пространственная организация комплекса форм, исполнение форм (характер частных движений) и пр.). В отношении соматической структуры, воззрения внутренних школ ушу связаны с некоторыми архаическими аспектами китайской культуры: триграммы ба гуа, организованные в форме внутреннего и внешнего графиков и первоэлементы у син. Существующая в национальной культуре Китая система триграмм ба гуа относится к архаическим, протофилософским, проторелигиозным представлениям древности о природно-космических процессах. Выдающийся исследователь Китая, автор первого перевода на русский язык книги Ицзин, ставшего классическим, - Ю. К. Щюцкий отмечает, что этот памятник, не будучи самым древним, фиксирует, тем не менее, самую древнюю традицию. «Библиографы старого Китая непоколебимо верили традиции (не исконной, но достаточно старой), относившей создание «Книги Перемен» в такую глубокую древность, что никакая другая классическая книга не могла конкурировать с ней в хронологическом первенстве, хотя фактически «Книга Перемен» - вовсе не самый древний из памятников китайской письменности, и это установила китайская же филология»100. Восемь триграмм ба гуа суть графические изображения, состоящие из комбинаций двух видов черт: целые и единожды прерванные (сяо). Первые называются ян (световые), ган (напряженные), или чаще всего, по символике чисел, цзю (девятки)101. Вторые называются инь (теневые), жоу (податливые), или чаще всего, по символике чисел, лю (шестерки)102. Черты, вопреки норме китайской письменности, записываются снизу вверх. Кроме ян- и инь-черт три позиции, имеют важный образ: верх - отец, низ - мать, центр - дитя. «Фундамент Ицзин, - отмечает А. Е. Лукьянов, - составляет чисто генетическая основа -мужское и женское начала... »103. Из восьми триграмм Кунь, Сюнь, Ли, Дуй -«женщины», Цянь, Чжень, Кань, Гэнь - «мужчины». Через взаимное генетическое сопряжение триграмм рождаются 64 гексаграммы (состоят из шести позиций или двух триграмм), составляющие основу Книги Перемен. В свою очередь, каждая гексаграмма представляется в виде миниатюрной модели мира. Позиции ее делятся на три группы 1-2, 3-4, 5-6 . Позиции, разделенные на три группы, дают образ трех «космических потенций»: низ -земля, центр - человек, верх - небо104.
Триграммы выступают также как материальные стихии, функции вещей, образы первопредков, как тело человека и как функции космического эроса105. Восемь триграмм организуются в круговой график, который сориентирован по четырем основным и четырем промежуточным направлениям света. Получаются два креста с общим центром: один крест (вертикальный) - основные стороны света, другой (диагональный) - промежуточные106. Отметим также, что восьми триграммам, сориентированным по сторонам света, соответствуют первоэлементы у син (дерево-огонь-земля-металл-вода), которые также располагаются по данным направлениям107. Традиционный образ мира древних китайцев является объемным и имеет горизонтальную (о которой уже было сказано) и вертикальную составляющие. Следует отметить, что исследовательская модель описания традиционного даосского космоса, предложенная А. Е. Лукьяновым , является весьма продуктивной и для традиции боевых искусств. В сущности, как это и характерно для фольклора в целом, архаические аспекты откладываются в качестве реликтов в пословицах, поговорках, присказках, поучениях и пр. В данном случае интерес представляют метафоры, соотносящие ци и образ тележного колеса (лунь) Щ. Характерно высказывание по школе Тайцзи цюань: «Ци подобна колесу повозки»109. Из традиционных космологических представлений не только древности, но и средневековья, так называемый «поздний даосизм», Ш известно представление о манифестации ци через вращение (чжуань) "Я. Соответственно, вращение как элемент канонического комплекса ушу должно коррелировать с вселенскими принципами движения ци. В этом отношении связь метафоры вращающегося колеса и детерминатива «повозка» (чэ) в составе иероглифов вращение и колесо, бесспорно, представляет собой игру слов. Но здесь также, по-видимому, консервируется образ архаического космоса, поскольку игра значений основана именно на графическом образе , который имеет вполне отчетливую ассоциацию с объемной моделью архаического космоса. Адепт ушу, исполняющий формы канонического комплекса, в целом соответствует среднему члену мифологемы небо—человек—земля, которая зафиксирована в древнекитайской мифологии как одна из нескольких вариаций триадных структур. Не случайным можно считать характерное положение внутренних школ о необходимости «следовать срединному пути».