Содержание к диссертации
Введение
2. Глава 1. Фашизм как современный феномен стр 4-60
2.1. 1. Что такое фашизм? стр 4- 8
2.2. 2. Старый и новый фашизм стр 19-37
2.3. 3. Фашизм, как модное понятие стр 38-48
2.4. 4. Происхождение фашизма стр 49-60
3. Глава 2. Фашизм как философская концепция стр 61-110
3.1. 1. Фашизм и концепция сверхчеловека стр 61-80
3.2. 2. Расовая теория и биологизм стр 81-89
3.3. 3. Арийские законы жизни в. дайца стр 90-95
3.4. 4. «Почва и кровь». концепция э. крика стр 96-102
3.5. 5. Теория идеального государства стрюз-110
4. Глава 3. Фашизм: в поисках типа, имманентного жизни стрш-151
4.1. 1. Человек фашизма стр111-134
4.2. 2. От мифа-к режиму. общее и особенное стр135-151
Заключение стр152-153
Список литературы стр154-172
Введение к работе
Являясь предметом изучения гуманитарных наук, фашизм никогда, за более чем полувековую историю его исследования, не был свободен от идеологически предвзятых подходов, манипуляций политического характера, хотя в целом изучение фашизма шло в русле антифашистской традиции, что служило сближающим фактором для многих авторов. Тем не менее, сама тема часто становилась аргументом конкретно-политического противостояния. Это обедняло, лишало научной значимости многие труды, ставило под сомнение сам стиль научных работ и реальность научных выводов.
Не имея надлежащей оценки, фашизм вновь пускал корни. Поэтому он преодолел границы европейского континента и появился в США, Латинской Америке, некоторых других регионах. В начале 90-х годов XX века он укоренился в Восточной Европе и даже в России. Теперь мы наблюдаем проникновение фашизма в большую политику. Таким образом, политико-идеологические штампы сыграли весьма неблагоприятную роль. В этом смысле наука до сих пор в долгу перед обществом.
Не смотря на большой объем литературы о фашизме, проблема человека и человеческого освещена в ней слабо. Эпоха фашизма стала эпохой борьбы добра и зла. Человек эпохи фашизма рассматривался в контексте мифологического мышления. Миф о борьбе добра и зла, как и положе-
но мифу, упрощал проблему и его содержание можно изложить посредством следующей сентенции: «очень много плохих людей противостояли большому количеству хороших людей...Победили хорошие».
Однако, фашизм создал совершенно новый подход к пониманию человека, сформировал собственную эволюционную теорию, очертил перспективы человека, обосновал свою иерархию «человеческих типов».
Фашизм создал государство с совершенно особыми свойствами и характеристиками, он создал новую реальность, наполнил бытие обновленным содержанием. Это привело к формированию своеобразного стиля жизни, формированию нового человека, человека фашизма. Здесь интерес исследователя может вызывать двуединая задача: рассмотрение особых характеристик и свойств человека фашизма, и насколько этот человек соответствовал тому типу «сверхчеловека», «арийца», который фашизм сотворил в своих теоретических конструктах.
До сих пор малоизученным представляется аспект культурных оснований фашизма. Является ли фашизм чем-то совершенно новым или его оригинальность и специфичность базируется на национальной традиции. Большинство ранних марксистских работ были посвящены фашизму как социально-классовому явлению. В послевоенный период внимание исследователей-марксистов сосредотачивалось в основном на изучении конкретных проблем политики фашистских государств и их сравнительном
анализе, а также на детальном изучении военно-исторического аспекта фашизма и антифашистского движения.
Литература либерального направления в основном сосредотачивалась на исследованиях философских, этнокультурных, социологических, духовных аспектах фашизма. Областью серьезных разногласий с марксистским направлением стала недооценка той роли, которую сыграл Советский Союз в разгроме европейского фашизма. Именно либеральному направлению принадлежит авторство многочисленных теорий фашизма: от понимания фашизма как формы тоталитаризма, до «глобально-феноменологической теории фашизма».
Неонацистская литература вскоре после Второй Мировой Войны разделилась на два обособленных направления. Одно из них утратило политико-пропагандистскую направленность и продолжает традицию оккультной литературы конца Х1Х-начала XX вв. Другое представляет собой открытый вызов современному обществу, развивая идеи реванша, имея выраженный пропагандистский характер.
Проблема фашизма никогда не рассматривалась научным сообществом как узкоисторическая, достойная изучения исключительно в историческом аспекте. Являясь междисциплинарной по своему характеру, она входит в предмет исследования истории, политологии, социологии, психологии, этнологии и многих других научных дисциплин. В последнее время нарастает интенсивность и философских исследований фашизма.
Что такое фашизм?
Если мы зададимся вопросом, что есть фашизм, то вряд ли ответ будет готов немедленно. В воздухе повиснут фразы о наиболее зверском и бесчеловечном воплощении капитализма, об антисемитизме, антибольшевизме, государственном терроре и многом, многом другом, что собственно, в общественном сознании и составляет его атрибутику. Все это, безусловно, верно, однако все это не исчерпывает простоты и вместе с тем глубины поставленного вопроса.
Есть и другой вариант ответа, когда мы просто можем перечислить государства, где в свое время в разных формах наличествовал фашизм, и попытаться вычленить какие-либо, пусть даже поверхностные, закономерности и общие черты, характеризующие фашизм в его наиболее общих проявлениях.
Третьим вариантом будет принцип эталонности, когда в качестве идеального воплощения фашизма мы назовем то или иное государство. Например: Италия или Германия. А в дополнение к ответу можно добавить, что остальные режимы были менее фашистскими. То есть, не совсем, не достаточно фашистскими. По крайней мере, мы увидим, что другие фашистские режимы имели меньше признаков фашизма.
Можно также сказать, что фашизм - это форма тоталитаризма и в дальнейшем спекулировать вокруг этого понятия. Тогда фашизм будет прочно увязан с тоталитаризмом, но это само по себе не дает исчерпывающего ответа на вопрос: что есть фашизм? Более того, мы увидим, что другие тоталитарные режимы кардинально отличаются от фашизма.
Есть и другие варианты ответа, ибо есть и другие мнения, да и человеческая фантазия поистине безбрежна.
Однако всегда возникает мнение, что определить фашизм, добраться до его сущности, нам так и не удается до сих пор.
На самом деле существует множество теорий фашизма, и каждая из них, противореча и дополняя другую, вносит свою толику смысла в понимание сути проблемы. Шаг за шагом наука отвоевывает у фашизма его тайны, но удовлетворительных результатов, которые бы примирили различные научные направления, еще не получено. По-видимому, согласие придет лишь тогда, когда сообщество ученых определит сам предмет и цель исследования и придет к выводу, что фашизм шире политики, больше, чем государственность и совсем еще не история. А пока любое из направлений спорно.
Например, марксистское направление, получившее на Западе название «догматически-марксистское», выглядит вполне сбалансировано и логично и, в силу этого, оно широко известно. Данное направление сосредотачивалось на исследовании фашизма как политико-государственного феномена, определяя его, как наиболее агрессивное и человеконенавистническое проявление империализма. Предмет исследования был понятен, ибо в данной доктрине фашизм - форма капитализма. Вполне понятно, что это - классовый подход, построенный на изучении фашизма в контексте общей критики капитализма.
Однако это направление имеет два существенных недостатка, заложенных изначально. Находясь на четких и определенных позициях, марксистская школа посвящает значительную часть своих работ критике западных концепций фашизма, равно как и критике капитализма в целом. Это мощное и давно сформировавшееся направление исследования фашизма. При всей позитивности (полемика только укрепляет потенциал науки), оно все-таки занимается фашизмом опосредованно, в слишком сильном преломлении, используя его как дополнительный аргумент в критике капитализма.
Другим существенным недостатком марксистской школы является отсутствие широкого подхода к проблеме. Долгое время марксистская историография фашизма была историографией фашистской Германии, в то время, как Германия представляла собой лишь форму радикального фа 7
шизма. Вместе с тем, мы знаем, что фашизм, как европейское явление первой половины XX века (проявления второй половины XX века принято именовать «неофашизмом») имел чрезвычайно широкую базу и охватывал и скандинавские, и славянские, и центрально-европейские, и южноевропейские народы. Игнорировать это обстоятельство - значит, игнорировать широту и многоликость фашизма. Это обедняет любое исследование, делает его односторонним.
Но это частный пример, по большей части относящийся к отечественной историографии, которая, кстати сказать, в последнее время преодолела вышеназванные недостатки.
Старый и новый фашизм
Фашизм, как мы уже писали, относится к числу явлений, оконку-ренных историей. В мае 1945 года, в момент капитуляции Германии, фашизм погиб под руинами Третьего рейха. Однако мы должны четко разграничивать фашизм, как явление социально-политическое, существовавшее во вполне реальных государствах в виде особого рода режимов и идей. Ответственная позиция современников как раз и заключается в том, что необходимо признать, что фашизм как идея оказался на редкость живучим. По крайней мере, не смотря на всеобщее и единодушное осуждение, он существует до сих пор и находит все новых и новых поклонников.
Тем не менее, мы констатируем, что условий и предпосылок возрождения фашизма как широкого и распространенного движения теперь не существует. Каковы же были кондиции, в которых фашизм появился, и чем они отличаются от нынешних?
Прежде всего, необходимо ответить на вопрос: каким был национализм и в чем его специфика? Поскольку именно нарастающий европейский национализм стал благодатной почвой для произрастания фашизма.
Если мы говорим, что до 1914 г., то есть до начала Первой мировой войны, господствующей формой национализма был национализм наций- государств, то мы обязательно отмечаем, что он зарождался на вере в то, что каждый народ достоин своего собственного государства. Это, безусловно, так. Частично эту проблему смогла решить война. Вспомним, хотя бы пример с Австро-Венгрией, когда на месте бывшей европейской империи возникло несколько независимых мононациональных государств. Однако окончание войны не принесло всеобщего желаемого результата. В большинстве охваченных послевоенной разрухой европейских государств национализм стал конструирующей идеей нарастающей внутриполитической борьбы. В это время национализм пополнился новыми мифами, среди которых ведущую роль играл миф о мировом еврействе. Кроме того, возникла идея избавления от инородцев, именуемая в официальной литературе «проблемой национальных меньшинств». Национализм перекочевал из политической сферы, когда главной его сверхидеей было мощное национальное государство в сферу этно-психологическую.
С этого момента, национализм приобрел переходный, промежуточный характер между собственно национализмом наций-государств и расизмом. Еще не достигнув уровня оголтелого неприятия всего инородного и иностранного, не достигнув уровня националистический репрессий, национализм как бы ушел вглубь себя. Политически это вылилось в лозунги воссоединения с соотечественниками, проживающими за рубежом, а также в призывах изгнать из пределов отечества всех представителей национальных меньшинств. Идеологически все выглядело иначе.
Национализм обратился к историческим корням этноса, его мифам. На поверхность всплыли национальные черты, представляющие собой «неизменное постоянство», отличающие характер, душу, образ жизни народа. В динамично и трагически меняющемся мире стали говорить о ментально-сти.
Эту форму национализма, культивирующую коренные, базовые характеристики национальной идентичности мы назовем ментализм. Ментализм -это такая форма национализма, которая позволяет подняться выше существующих форм идентификации, в том числе гражданско-правовой, этической, языковой, религиозной, культурной и т. д. Главным критерием идентификации становится национальный миф. Основной характеристикой ментализма можно считать, по-видимому, общеевропейский феномен, когда каждый народ внезапно распахнул врата истории, как будто оглянулся в прошлое, в момент самого своего рождения. Данный процесс весьма тонко и своеобразно подметил Карл-Густав Юнг, когда в статье «Вотан» описал положение дел в Европе и, в частности, на примере Германии. «Повсюду невероятные революции, насильственные изменения государственных границ, возврат политической жизни к обычаям средневековья или даже еще более отдаленных времен, тоталитарные государства, поглощающие соседей и превосходящие все теократии прошлого в своих абсолютистских тенденциях, преследования христиан и евреев, массовые политические убийства...» (208, с.213). Цивилизованные нации Европы стали не похожи сами на себя, «услыша шорох в лесу бессознательного». Повсеместно пробуждались национальные божества, подобные Вотану, а также национальные герои. Пересохшие русла национальных архетипов постепенно наполнялись своим содержанием.
Безусловно, это составляет скорее психологический нюанс. Но этот нюанс, по словам Юнга, предвосхитил еще Ницше, а также Шулер, Ште-фан Георге и Людвиг Элагес. Философы и поэты смогли показать всю глубину и, вместе с тем стихийность, опасность иррационального.
Ментализм относится как раз к тому периоду развивающегося национализма, когда нация приходит в движение, начинает психологическую перестройку, задача которой - отрешение от проблем действительности и обращение к мифам предков. В это время нация остается как бы наедине с собой, вступает в диалог с собственной историей и мифологией для того, чтобы вновь обрести себя как «чистый» этнос.
Фашизм и концепция сверхчеловека
Проблема человека - одна из центральных тем философии. Она невероятно сложна, занимательна, эмоциональна и многослойна. Кто человек? Каково его предназначение? Как и когда появился человек? В чем отличие человека от животного? Каков внутренний мир человека и какими факторами, обстоятельствами, процессами и явлениями он определяется? Каков потенциал человека? Есть ли перспектива у человека и человечества? Все это лишь незначительная часть вопросов, конкретизирующих наиболее животрепещущие и востребованные знания о человеке. Знания о человеке до сих пор недостаточны для того, чтобы ответить, пусть приблизительно, на основной вопрос философской антропологии: в чем сущность человека?
В этом проблема, а, возможно, и трагедия строго фундированного, стремящегося к максимальной объективности здравого человековедения. Однако, в этом заложен значительный потенциал для оптимизма, поскольку работа продолжается, «караван жизни» не останавливается, человек все еще интересен сам себе и этот интерес, по-видимому, нарастает. При самом беглом, если не сказать поверхностном взгляде на историю человечества, не сложно заметить, что различные эпохи имели свои базовые концепции, лежащие в основе господствующих представлений о человеке. Общие верования, как писал Густав Ле Бон, необходимы для поддержки цивилизаций, так как они дают известное направление идеям, и только они могут внушить веру и создать долг. (113, С..263)
Древняя мифология, представляет гигантское количество версий возникновения человека и дает столь же гигантское количество форм проявления качеств человеческой натуры. Не смотря на то, что эпоха господства мифа в целом миновала, хотя данное утверждение не бесспорно, мифология (как древнейшая, так и современная - авт.) остается важным источником пополнения знаний о человеке.
В противовес первичной, да и современной мифологии, религия представила гораздо более систематизированные и полные знания о человеке. Более того, религиозная форма знаний обогатила человека инструментарием самопоиска, что представляется весьма немаловажным.
Однако неумолимый ход истории, сделал религиозные знания, мягко говоря, недостаточными, а зачастую и неприемлемыми. Человек оказался загадкой куда более сложной, чем представлялось заранее, субстанцией весьма таинственной, непредсказуемой и противоречивой. В связи с этим резко выросла роль философского и научного знания, проливающего свет на заявленную проблему. Собственно, как мы уже отмечали выше, проблема человека всегда была в центре круга философствования. Каждая из эпох привносила в знания о человеке нечто новое и в то же время вечное, от чего отказаться нынче попросту невозможно и на что мы теперь охотно опираемся. Разве исчерпала себя идея, развиваемая натурфилософами о человеке, как о «малом мире», микрокосмосе, где человек, по существу, выступает как образ космоса? Идея дуального человека, состоящего из души и тела ознаменовала собой великий поворот к человеку, человеку, раз и навсегда отрешенному от многообразного и хаотического мира природы.
«Во что веришь, то и имеешь»,- говорил основоположник протестантизма Мартин Лютер. Возможно, отчасти этими словами можно охарактеризовать дух средневековья. В средневековой философии главное размежевание осуществляется не между телом и духом, а между телесным, плотским и духовным. Духовность же представлялась как связь человека с богом посредством возвышенной и преданной веры.
Немалый интерес представляет и философия Нового времени с ее тезисом о человеке, как о существе самостоятельном, разумном и деятельном. Этот тезис раскрыл в человеке невиданный потенциал к творчеству, подготовивший впоследствии громадные успехи на пути экономического, научного и социального совершенствования.
Философия последних двух столетий преподнесла множество концепций человека, скорее дополняющих друг друга, нежели полемизирующих. Именно в недрах XIX столетия, параллельно с возникновением философии жизни, возникла идея «сверхчеловека», которая оказалась настолько же плодотворной, насколько спорной. Она послужила основанием для творчества множества мыслителей прошлого и современности, направивших свои усилия на осмысление будущего человека и человечества.
Поскольку идея «расы господ» базируется на принципе создания или возрождения «нового человека», наделенного сверхчеловеческими, больше чем человеческими качествами, то рассмотрение концепции «сверхчеловека» в контексте изучения антропологии фашизма представляется абсолютно необходимым.
«Человек-это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, натянутый над пропастью». Повергнувший в шок европейскую общественность тезис Ницше о «сверхчеловеке» был слишком далек от русла течения философской мысли. Он опрокидывал все сложившиеся представления о «человеке разумном», «человеке деятельном», человеке, стоящем на вершине природной иерархии.
Человек фашизма
Проблему, которую считаем таковой, мы могли бы сформулировать так: как проходил процесс поиска типа, имманентного жизни, каким становится реальный человек фашизма, находящийся меж жерновов, одним из которых является совокупность теоретико-идеологических посылов, а другим - жесткая социальная действительность? Идеальный герой, его присутствие в сознании вовсе не означает соответствие ему, а, скорее всего, определяет вектор духовного устремления «простого смертного», уверовавшего в него.
Именно в данном противоречии мы намерены рассмотреть тот тип человека, который формировался фашизмом.
Начнем с примера. Еще в середине XIX века в массовое сознание европейских народов стали проникать образы героев, способные конституировать духовные устремления отдельно взятых народов, привнести в их миропонимание некие черты и ценности, способствующие их омассовле-нию и идеологизации.
Именно таким был солдат - землепашец, провинциал - француз Николя Шовен. В работе французского исследователя Пюимежа дан всесторонний анализ личности и судьбы, а также характера никогда не существовавшего Шовена. Шовен - полностью вымышленный герой, который смог основательно укорениться в национальном сознании французов, Это герой пьес, новелл, стихотворений, юмористических памфлетов, произведений, относящихся к жанру наивного народного искусства. Он - собирательный персонаж, одаренный многочисленными авторами целым комплексом качеств прекрасных и не совсем.
Николя Шовен — герой войн, переживший счастье побед и горе поражений, вынесший и то, и другое с достоинством воина. Он изранен в боях так, что на его теле нет живого места в буквальном понимании этой фразы. Он не молод, а скорее - стареющий мужчина, несущий в себе любовь и уважение ко всему, что связано с его молодостью, Родиной и великим императором всех французов. Вспоминая молодость, он смешивает в единое целое победы над достойным противником и лучшими красавицами, будни военной поры и дружеские вечеринки и романтические похождения. Шовен грубоват, но обаятелен. И в старости он остается неуклюжим жизнелюбом, однако его жизнелюбие не мешает энергичному и страстному проявлению патриотических чувств, возвеличиванию родной Франции и всего, что связано с нею.
Ностальгический национализм Шовена - это тоска всех французов по величию, подаренному Наполеоном и боязнь потери того невидимого, неосязаемого, что делает нацию нацией. Словом, Шовен представляет собой положительный, несколько противоречивый образ национального героя. Полисемия, связанная с наслоением новых и новых символических структур и смыслов на имя собственное «Шовен», имеет весьма пейоративный характер. В определенной степени имя собственное «Шовен» и все, что с ним связано, живет в весьма скромной взаимосвязи с политико-культурным термином «шовинизм», применяемым сейчас весьма часто. Шовен гораздо лучше и привлекательней шовинизма.
Образ Шовена лучше всего отражает потребность нации закрыться от влияний извне, пережить сумятицу войн и революций, напомнить французам о том, что находится выше социального и политико-экономического субстанта, а именно - о любви к Родине, собственной культуре, истории, земле. Именно поэтому данный образ проник в пределы экзистенциального и надолго укоренился в национальном сознании.
Данный пример ценен двумя обстоятельствами. Во-первых, он демонстрирует тип человека, внявшего зову сердца и посвятившего себя Родине, открыто демонстрирующего контрлиберальные ценности и не боящегося порицания со стороны сограждан, думающих и рассуждающих иначе. Во-вторых, Николя Шовен — это одна из высших типических точек европейского национализма, это миф о человеке, противостоящем в одиночестве ради любви к Родине всем тем, кто перестал идентифицировать себя как часть нации.
Шовен как миф появляется в далеко не революционной среде. Тип Шовена — не тип разрушителя, он консервативен. Шовен не человек массы. Его популярность объясняется стоичностью, стоическим одиночеством, умением «держать удар», некоторой дидактичностью. Он горд и самолюбив, но силен внутренне настолько, что вовсе не нуждается в чьей-то помощи. Шовен - это тип присутствия всего национального в уходящей от всего национального капиталистической действительности.
Совсем иным представляется культурно-антропологический тип, созревающий в недрах фашистского общества. Он исключительно многолик и, в отличие от Шовена, представляющего собой миф в чистом виде, является фигурой полибытийной. Мы имеем в виду то, что культурно-антропологический тип фашизма — это всегда реальный человек. Будь то Гитлер, персона реальная, но мифологизированная, будь то летчик-герой, фигура столь же реальная, но совершившая буквально сказочные подвиги, будь то безымянный представитель гитлерюгенда, погибший во время бомбардировки столь же безымянного немецкого городка.
Герой фашизма почти всегда молод. Он порывист и страстен, но не мудр. Он воплощает собой восставшую из пепла нацию, готовую к новым боям, свершениям и лишениям. Герой фашизма обижен, но энергичен, жесток, несправедлив и мстителен. Он весь есть воплощение реванша, возмездия. Это не старый солдат, прошедший горнило войн, коих в Европе было великое множество, а юноша, готовящий себя к войне. Он не имеет нитей, связующих его со старшими поколениями, поскольку он презирает поколения, полностью обанкротившиеся и опозорившие нацию. В его душе - не отцы, но предки, чей дух был сильнее и гармоничнее.
Шовен утверждает собой необходимость борьбы с «попранниками» национального достоинства, когда герой фашизма - способность нации к первенству. Шовен, старый солдат-инвалид, осмысляет, вспоминает, поучает и ворчит, а герой фашизма действует, вступая в борьбу, как с собственным историческим прошлым, так и со всем наличным миропорядком. Наконец, Шовен до мозга костей француз, он жизнелюбив и гетеросексуален в то время, как герой фашизма всегда гомоэротичен.
Последний тезис следует развернуть, поскольку гомоэротизм культурно-антропологического типа фашизма представляется крайне важным обстоятельством, способным пролить свет на таинство сотворения нового идеала.
Он радикально отдаляет национальный тип фашиста от того культурно-патриотического типа, который представляет Шовен и шовинизм. Гомоэротизм фашизма зиждется на двух основных компонентах.