Ценностно-смысловые темы в научной фантастике Шуваева Ольга Михайловна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Научная фантастика как феномен гуманитарной культуры XX-начала XXI века: теоретико-методологический анализ

1.1. Понятия «фантазия» и «творческое воображение» в истории культуры и философии С.22

1.2. Научная фантастика как одна из форм экспликации философских тем в гуманитарном мировоззрении С.45

1.3. Место научной фантастики в процессах трансформации мировоззрения С.78

Глава 2. Тема зла в научной фантастике

2.1. Безэмоциональный интеллектуализм как условие возможности зла С.93

2.2. Тотальность властного насилия и тема зла С.112

2.3. Тема зла в контексте актуализации онтологизма случайности С. 128

Заключение С. 140

Список использованной литературы

• Научная фантастика как одна из форм экспликации философских тем в гуманитарном мировоззрении
• Место научной фантастики в процессах трансформации мировоззрения
• Тотальность властного насилия и тема зла
• Тема зла в контексте актуализации онтологизма случайности

Введение к работе

Актуальность темы исследования.

В современной культуре творческие области виртуального, воображаемого, фантастического приобретают все большее право на признание в жизненном мире и мировоззрении человека. В процессе расширения и развития онаученной и технологической среды человек открывает все новые контексты применения своих творческих возможностей.

Научные открытия и инновации не совершаются без домысливания реальности, в котором задействована «продуктивная сила воображения» (И. Кант) и часто даже подсознательно формируемые гипотетические представления. Так называемое продуктивное воображение является необходимым условием и художественного творчества с его образно-символической реальностью, и научных предвосхищений-изобретений. И хотя в классическом понимании «наука есть не что иное, как отображение действительности» (Ф. Бэкон), сегодня само понятие действительности в философии науки остается проблемным и предполагает стирание жесткой грани с миром гипотетическим, при этом «реставрируется роль интуиции, воображения и мыслительного конструирования» . В данном контексте можно признать, что «любые образы реальности будут неизбежно воображаемыми, хотя бы в той степени, в которой мы различаем одно и другое» . Это находит свое подтверждение в «открытии» в тех или иных областях научного знания различных виртуальных объектов как необходимых концептов, посредством которых представляется реальность. Например, в теоретической физике имеются представления о «виртуальных частицах» и «виртуальных траекториях», принципиально несовпадающих с характеристиками реальных, «физических» явлений.

Вместе с тем, в научно-технической цивилизации гуманистическая её составляющая резко уменьшается, о чем писали не только философы XX века, такие как Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, но и мыслители XIX века, и, прежде всего, русские философы. Наука в силу специфики своей методологии и предмета исследования не ставит перед собой задачу осмыслить место человека в мире, его мировоззренческие ориентиры, сама по себе она не доводит до конца, до предела собственные выводы о природе человека. Человека научно-технической цивилизации изучает, прежде всего, философия. Но философские труды не предназначены для массового сознания. Рефлексивно-понятийные философские тексты требуют специальной подготовки, а потому зачастую труднодоступны для читателя. В отличие от науки, которая не ставит проблем, связанных с гуманистической составляющей культуры, эти проблемы своими понятийно-рациональными средствами ставит философия, в особенности экзистенциальная философия. Параллельно с философией проблемой человека озабочена и фантастика, которая как бы дополняет понятийно-философское исследование проблемы человека. При этом фантастика, в отличие от философии, более раскрепощена, не столь связана понятийно-логическим аппаратом, работает преимущественно с воображением и фантазией, позволяющими значительно расширять область допущений. Тем самым она стремится своими средствами объяснить человеческое бытие в мире, предупредить о различных оптимистических и пессимистических сценариях будущего человека.

Лебедев С. А. Философия науки: краткая энциклопедия (основные направления, концепции, категории). М., 2008. С.439. Кузнецов В. Ю. Философия фантастики // Кузнецов В. Ю. Мир единства. М., 2010. С.130.

Научная фантастика в современном виде, не отказываясь от присущей ей по генезису рациональности и внутренней когерентности, отражает новое миросозерцание человека. В силу своей методологической свободы она поднимает такие вопросы, связанные с бытием человека в научно-технической цивилизации, которые не могут быть поставлены в философии, и тем самым расширяет пространство гуманитарных тем. Кроме того, используя более доступные и привычные для массового читателя способы художественно-образного освоения мира, научная фантастика расширяет информационное пространство, в котором происходит осмысление научно-технического прогресса и его влияния на человека. Научная фантастика явилась фактически одной из форм самосознания человека в культуре XX -начала XXI века, формой, отражающей ее ценности и смыслы, использующей эмоциональное мышление и интуицию, раскрывающей по-новому мир человека, предвосхищая его будущее с неожиданных сторон. Научная фантастика, рефлексируя своими средствами на научные открытия, выполняет компенсаторную функцию в культуре, компенсирует недостаточность науки и элитарность философии.

По этой причине область фантастического нельзя исключить из литературы, изобразительного искусства, кино, где она существует ныне в виде популярных жанров (например, в литературе и киноискусстве достаточно популярен жанр «научного фэнтези»). При этом, хотя фантастика не привязана к какому-либо виду искусства и воплощается и в литературе, и в кино, и в театре, и даже в интерактивной среде компьютерных игр, в более или менее чистой форме она воплощается в литературе, где ее содержание выражено наиболее четким и специфическим образом в плане философских идей. Дополняя философские идеи и исследования по гуманитарным проблемам, выполняя компенсаторную функцию, научная фантастика способствует формированию целостного гуманитарного мировоззрения в современной культуре.

Научная фантастика как своего рода проекция в будущее антропологического пространства, описывает не просто человека будущего, его неординарные способности в будущем , она создает художественные образы в рамках определенных извечных тем, обсуждаемых в философии, таких, как темы другого, творчества, зла и др. Наше внимание в огромном массиве научно-фантастической литературы различных направлений, отпочковавшихся от классической или «твердой» научной фантастики, привлекли прежде всего тексты так называемой гуманитарной фантастики, реконструкция которых позволяет наиболее отчетливо представить ценностно-смысловые темы, обсуждаемые и в философии. Среди них произведения Станислава Лема, братьев Стругацких, Хорхе Луиса Борхеса, Виктора Пелевина и др. В них будущее человека подвергается сложной и неоднозначной оценке. Дело в том, что наряду с утопическими мечтами о безграничном творческом развитии человека в научной фантастике представлен опыт духовной тревоги (С. Лем) о нем как о существе с «оборотной стороной», таящим в творческой своей эволюции разрушительные, катастрофические для собственного существования вероятности.

В своем исследовании ценностно-смысловых тем мы в некоторой мере выходим за грани только научной фантастики. Будучи одним из жанров фантастики вообще, она не перекрывает всего содержания обсуждаемых тем, которые высвечиваются и в литературе фэнтези, научного фэнтези, технофэнтези, киберпанка и др., и часто сопрягаются, со своими акцентами, в реальном творчестве. Однако преобладающее внимание у нас вызывает именно литература научной фантастики. Научная фантастика в особенной степени заключает в себе эвристический и футурологический потенциал, доказывающий взаимосвязь между применением способностей к воображению и фантазии и развитием техногенной культуры и общества, вовлеченного в НТП. В ней, так или иначе, реализуется мечта о приложении научных достижений к человеку, к преобразованию природы человека, окружающего мира, общества.

Цветков Е.В. Научная фантастика как способ конструирования социальной реальности (социально-философские аспекты): Автореф. дис... кандидата филос. наук. Архангельск, 2009. С.7.

В современной культуре остается не до конца проясненным соотношение сферы виртуального, воображаемого и фантастического с тем, что действительно нашло применение в конкретном опыте, что перешло из области противоречивых и интуиции в статус научных понятий и философских идей. Здесь «между богатством приложений, широтой популярности и теоретической скудостью, шаткостью, необеспеченностью создается ощутимый контраст» , поскольку до сих пор недостаточно выявлен онтологический и культурный статус фантастического. Поэтому следует согласиться с тем выводом, что «сегодня фантастическое выступает как проблема, ждущая своего теоретического разрешения» . Неслучайно в последнее время появилось немало научных исследований феномена научной фантастики в культуре XX — начала XXI века.

Актуальность исследования обусловлена также тем, что в научной фантастике раскрывается, по-новому звучит одна из главных, насущных тем человеческого бытия -тема зла, а также ее проявленность в феномене преступности. Тема зла - одна из извечных этических тем, обсуждаемых в философии, литературе. В XX веке в философской антропологии эта тема возрождается в новом контексте, в связи с появлением некоторого рода «разочарования в человеке» в ряде философских направлений (экзистенциализме, психоанализе, постмодернизме). Фантастика рассматривает тему зла по-своему, запределивая художественными средствами возможности зла, создавая его отдельные образы с целью нравственного предупреждения. Несмотря на множество исследований, посвященных научной фантастике в целом и отдельным ее аспектам в частности, в этой области их оказывается явно недостаточно, что открывает перспективу для настоящей диссертации.

Степень теоретической разработанности проблемы.

До сих пор характерной особенностью многих известных исследований научной фантастики является их филологическая и научно-популяризаторская направленность, так что фактически «отсутствует общепризнанная концепция взглядов на научную фантастику» , которая позволила бы обоснованно прояснить ее функции в культуре. Те или иные мыслители, начиная от представителей романтизма (Ф. Шлегель, Ф. Шеллинг, Новалис и др.), впервые представивших «фантастическое» одной из специфических философско-эстетических категорий литературы, по-разному осмысляют это понятие, акцентируя его разнообразные аспекты. Расплывчатость интерпретаций приводит ряд ученых к осознанию необходимости перехода от описательных к сущностно-онтологическим характеристикам фантастики, к выявлению качественной определенности этого феномена в истории культуры. Обращаясь к историко-культурному становлению феномена научной фантастики, следует отметить, что ее возникновению предшествовал длительный процесс развития форм фантастической образности и эмоционально-образного мышления в мировой культуре и философии, выработки многообразных выразительных средств и приемов фантастики.

Общие проблемы исследования предтеч научной фантастики - мифа, утопии, антиутопии и др. излагаются в работах А. Ф. Лосева, М. М. Бахтина, Ф. Кессиди, Р. Лахманн, Л. Геллера, В. С. Степина, Т. А. Чернышевой, А. Косарева и др. Собственно

Хоружий С.С. Род или недород? Заметки к онтологии виртуальности // Вопросы философии. 1997. №6. С.53.

Михайлов А. Н. Феномен фантастического: философско-культурологическии анализ: Автореф. дисс... кандидата филос. наук. М., 2008. [Электронный ресурс]. Режим доступа: . (Дата обращения: 11.05.2015.)

Гуревич П. С. Апофатический проект человека // Вопросы философии. 2013. №8. С.43.

Тимошенко Т.В. Научная фантастика как социокультурный феномен: Автореф. дис... кандидата филос. наук. Ростов н/Д, 2003 // http//. (Дата обращения: 11.05.2015)

феномен научной фантастики начал изучаться в России с середины прошлого века, с появлением работ Е. Брандиса, В. Дмитриевского, А. Бритикова, Б. Ляпунова, Ю.Кагарлицкого, Л. Геллера и др. Несколько позже появляются работы (Г. С. Альтшулера, Альтшулера, П. Амнуэля, Г. И. Гуревича, И. А. Ефремова), посвященные исследованию взаимодействия научной фантастики с когнитивным миром науки.

Присутствие категорий «фантазия» и «воображение» и самой проблемы фантастического в контексте развития философской мысли (Аристотель, Прокл, стоицизм, стоицизм, Фома Аквинский, Т.Гоббс, Дж. Локк, И. Кант, Г. Гегель, Ф. Шеллинг, романтизм, романтизм, в XX веке - психоанализ, экзистенциальная философия, постмодернизм и др.) др.) предопределило устойчивый исследовательский интерес к теме их воплощения в литературе фантастики. Вообще, несмотря на то, что наблюдающееся «становление неклассического способа философствования, допускающего и даже предполагающего альтернативные трактовки реальности, постепенно заставило иначе относиться к фантастическому», сам «статус фантастики представляет собой большую проблему», и ныне только начинает складываться категориально-понятийное поле «философии

о

фантастики» .Тем не менее, заметное значение для философского осмысления статуса фантастического, его онтологического и культурного смысла имеют работы философов Я. Фрошаммера, В. Вундта, К. Юнга, Б.Вышеславцева и др., а также писателей-фантастов и исследователей литературы фантастики С. Лема, Ц. Тодорова, Р. Кайуа, М. Хайма, Р. Лахманн и др.

При рассмотрении понятия «фантастическое» нельзя обойтись без понятия «воображение». Исследованию воображения, классификации его видов, анализу его природы посвящено немало научных трудов по философии, психологии, социологии. Укажем на известные философские работы, в которых в той или иной мере речь идет о природе воображения. Это произведенияБ. Паскаля, И. Канта, Г. Фихте, Ф. Шеллинга, В. Дильтея, 3. Фрейда, К. Юнга, Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Н. А. Бердяева, Б. П. Вышеславцева, Ж.-П. Сартра, Г. Башляра, И. Хейзинги, Р. Рорти и др. Причем специальные исследования природы воображаемого появились только в XX веке (Ж.-П. Сартр и др.). Среди сложившихся традиций понимания воображения наше особое внимание привлекли те, в которых воображение рассматривается не в качестве только психической способности, а как творческая деятельность вообще, укорененная в том числе в подсознании (3. Фрейд, К.Г. Юнг), и свидетельствующая о духовной сублимации эмоциональной сферы (Б. П. Вышеславцев, прот. В. Зеньковский), без которой невозможно культурное творчество. Из современных отечественных исследований обращает на себя проект онтологизации категории воображения, предложенный известным философом и культурологом М. С. Каганом в докладе «Воображение как онтологическая категория» (2000 г.).

Для диссертационного исследования важными явились проработки в современной философии в работах как ряда западных либеральных (Р. Рорти, Ю. Хабермас и др.), так и отечественных религиозных мыслителей (С. С. Хоружий и др.) идеи мировоззренческого изменения человека в соотнесении с актуализацией роли творческого воображения и фантазии и новой роли соответствующих жанров литературы, использующей предметную силу фантазии. В работах С. С. Хоружего понятие «актуализация антропологического воображения» связано с идеей смены антропологических типов от «человека модерна» к «человеку постмодерна», происшедшей в XX веке и повлиявшей на философское переосмысление роли в этом фантастической литературы. Такой подход получил свое развитие в диссертационном исследовании А. Н. Фетисовой, посвященном анализу воздействия научной фантастики на человека и общество в культуре модерна и постмодерна.

Вообще в отечественной науке проблема фантастического и феномен научной фантастики в современной культуре в различных аспектах исследованы в целом ряде диссертационных работ, среди которых авторство принадлежит А. В. Зезюлько, Е. Я.

Кузнецов В. Ю. Философия фантастики // Кузнецов В.Ю. Мир единства. М., 2010. С.128-129.

Лубанец, А. Н. Михайлова, О. А. Питько, А. Б. Ройфе, Т. В. Тимошенко, А. Н. Фетисовой, Е. В. Цветкова и др. Общим для них явилось стремление рассмотреть научную фантастикукак отражающую основные тенденции развития культуры, выявить характер и способы влияния научной фантастики на гуманитарную культуру современной эпохи.

Важными для исследования были также работы, посвященные проблемам функционирования тех или иных форм фантастической образности в современной культуре. Так, проблематика созданного творческим воображением и фантазией симулятивного пространства, вымышленных миров и функционирования «семиотических фантомов» в культуре с разных позиций интерпретируется в исследованиях X. Л. Борхеса, У. Эко, У. ЛеГуин, У. Гибсона, М. Н. Эпштейна и др. Отдельные аспекты научной фантастики как одного из «проектов» альтернативной антропологии и ретранслятора духовной тревоги перед «оборотной стороной» культуры исследуются в работах Э. Фромма, Г. Ф. Лавкрафта, Р. Лахманн, Цв. Тодорова, С. Лема.

Среди ценностно-смысловых тем, представленных в литературе научной фантастики, в диссертационном исследовании специально анализируется тема зла. Данная тема в ее моральном, метафизическом, социальном и др. аспектах обсуждалась в разные исторические эпохи в философии, в светской гуманитарной науке, в богословии. Тема зла, отраженная в художественной реальности литературы, представлена в работах таких философов XX столетия, как Ж. Батай, Э. Фромм, М. Фуко, Ж. Бодрийяр, А. Глюксманн и др. Следует отметить, что в этом плане жанр научно-фантастической литературы не становился до сих пор предметом специального анализа. Выявление наиболее специфических образов темы зла в научной фантастике предпринято в диссертационном исследовании на основе изучения содержания и мотивов творчества ее представителей разных периодов: М. Шелли, Е. Замятина, А. Беляева, Я. Вайсса, Дж. Оруэлла, О. Хаксли, Р. Брэдбери, Э. Найдермана, С. Лема, А. и Б. Стругацких У. Гибсона, В. Пелевина и др.

Таким образом, несмотря на наличие ряда исследований феномена научной фантастики в культуре, до сих пор мы не встречаем специальных исследований, посвященных выявлению ее ценностно-смысловых тем, в особенности, темы зла в научной фантастике как особого типа соотносительной философии антропологии.

Объект исследования - феномен научной фантастики в культуре.

Предмет исследования - ценностно-смысловые темы научной фантастики в культуре XX - начала XXI века.

Цель и задачи исследования.

Основной целью работы является реконструкция и интерпретация ценностно-смысловых тем, в особенности темы зла, в научной фантастике в культуре. В соответствии с поставленной целью определяются следующие задачи диссертации:

раскрыть специфические особенности понимания фантазии и творческого воображения в истории культуры и философии;

выявить философский смысл основных тем, представленных в научной фантастике и их роль в культуре;

-показать методологические приемы, с помощью которых научная фантастика конструирует свои ценностно-смысловые темы;

- выявить соотношение научной фантастики с философией экзистенциализма,
бессознательного и постмодерна;

определить связь научной фантастики с самосознанием техногенной культуры;

рассмотреть влияние научной фантастики на научное самосознание;

выявить роль научной фантастики в раскрытии спецификации мировоззренческих изменений человека;

- выделить основные образы будущего зла в научной фантастике и проанализировать их внутреннюю взаимосвязь.

Теоретико-методологические основания исследования.

Специфика понимания науки в современную эпоху предполагает, в том числе, «стирание жестких границ между методологией естественнонаучного и гуманитарного познания», складывание научной картины реальности, ее интегрального образа на основе «единства в многообразии различных дисциплинарных онтологии» . В этом контексте «новое отношение к миру предполагает сближение деятельности ученого и литератора... Универсум художественного творчества весьма отличен от классического образа мира, но он легко соотносим с современной физикой и космологией» в рамках, в частности, синергетической парадигмы, и в целом - с «контурами новой рациональности» .

Вследствие этого к исследованию содержания научной фантастики может быть применим тематический анализ. Понятие тематического анализа ввел Дж. Холтон в целях обнаружения родства между естественным и гуманитарным мышлением , в качестве дополнения к стандартному анализу научного знания. «Тема» выступает в качестве компонента анализа научной деятельности ученого, представленной фазой зарождения новых идей ипри этом не находящей явного выражения в публикуемых научных работах. Обращая внимание на «зачастую "алогичную" природу научного открытия» , Дж. Холтон связывает его с работой творческого воображения ученого. «Темы» составляют выбранные ученым глубинные установки, ограничивающие или, наоборот, активизирующие его творческое воображение и выполняющие роль своеобразных сквозных традиций, присутствующих в большинстве научных понятий, методов, утверждений и гипотез.

Научно-фантастическая литература развивается вокруг научных идей и допущений, активно используя при этом творческое воображение и фантазию, поэтому в ней работают темы философско-антропологического характера, связанные с бытием человека в современном научно-технократическом мире. В связи с этим важным принципом становится определение методологических приемов научной фантастики, с помощью которых она «конструирует» свои темы. Особенностью настоящего исследования явилось выявление присутствующих в научной фантастике предельных образов темы зла, как одной из вечных тем светской гуманитаристики.

С методом тематического анализа сопряжено использование в исследовании историко-генетического метода, позволяющего реконструировать в истории культуры и философии специфические аспекты понятий «фантазия», «творческое воображение», а также «фантастическая образность», «запределивание» и др., содержание которых повлияло на развитие методологических приемов литературы фантастики различных жанров, в том числе, научной фантастики.

Культурфилософская специфика исследования предполагает дескриптивно-аналитический метод изучения функционирования фантастической образности в культуре. Выявление ценностно-смысловой тематики в научной фантастике, тексты которой представляют собой сложное художественное пространство, предполагает применение таких методов социально-гуманитарного познания, как герменевтическая реконструкция и интерпретация. Тексты, создаваемые писателями-фантастами в определенном культурном контексте, являются не только следствием стремления их к опоре на научные допущения, но и образуют сложное творческое событие, в котором ряд писателей-фантастов выходят на уровень представления, в том числе, философских идей и вопросов. По стилю своих произведений эти тексты, в особенности созданные в современной культуре постмодерна, предполагают со-творческий взгляд читателя. Данные посредством эмоционально-образного

Степин В. С, Кузнецова Л. Ф. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. М., 1994. С.254. Пригожий И. Философия нестабильности [Электронный ресурс] Режим доступа: (Дата обращения: 17.06.2015) Холтон Дж. Тематический анализ науки. М., 1981. СЮ. Холтон Дж. Тематический анализ науки. М., 1981. С.20.

мышления, интуиции, мысленного эксперимента, философские идеи и вопросы требуют свойственной социально-гуманитарному познанию методологической процедуры понимания, как творческого диалога позиций исследователя-интерпретатора и автора-писателя, «слияние горизонтов понимания» (Х.-Г. Гадамер).

В исследовании предполагается также задействовать общенаучные методы сравнительного анализа, синтеза, абстрагирования, идеализации, индукции, дедукции, моделирования и др.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

- выявлены онтологические, гносеологические, мировоззренческие аспекты
творческого процесса и его антропологической проблематики в истории культуры в их
корреляции с когнитивным миром науки и философии;

показано, что в научной фантастике эксплицируются философские идеи и проблемы творчества, Другого, зла и др., что способствует ее участию в формировании современного мировоззрения в культуре;

определена специфика художественно-фантастического запределивания как методологического приема в научно-фантастическом дискурсе, в котором выражен онтологический аспект творческого процесса;

выявлены компенсаторская и прогностическая функции научной фантастики в культуре XX - начала XXI века, состоящие в восполнении ценностно-эмоционального пространства человека и прогнозировании оптимистических и пессимистических сценариев будущего;

показана соотносительность в современной культуре философской мысли и научной фантастики в пространстве проблем философии экзистенциализма, бессознательного, постмодерна;

определена роль научной фантастики в процессе мировоззренческого изменения человека в XX - начале XXI века от «человека модерна» к «человеку постмодерна», что позволяет коррелировать тенденции ее развития проблематике современного социально-гуманитарного знания;

реконструированы основные образы темы зла в научной фантастике («гения зла», «сверхчеловека», мировой катастрофы и др.), связанные с философскими идеями безэмоциональности, тотальной власти и случайности, показана их взаимосвязь.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Историко-культурная и философская интерпретация фантазии и воображения свидетельствуют о выработке различных форм фантастической образности и эмоционально-образного мышления в мировой культуре и философии. В результате в XIX - начале XX века «фантастическое» занимает место специфической философско-эстетической категории, характеризующей творческий процесс и его проблематику. Научная фантастика приобретает права на изучение этой проблематики, связанной с человеком, в ее онтологическом, гносеологическом, мировоззренческом и др. аспектах. Это обусловило становление и развитие фантастической литературы в статусе особой рефлексии реальности, в которой получают свое развитие философские темы и идеи.

2. Философский смысл основных тем можно классифицировать на две категории в соответствии с принятым делением на «твердую» (рациональную) и «мягкую» (гуманитарную) научную фантастику: 1) смыслы, связанные с усовершенствованием научно-технической мысли, технологических предсказаний (А. Кларк, М. Клайтон и др.); 2) смыслы, ориентированные на выявление всех аспектов существования человека в техногенной цивилизации (С. Лем, А. и Б. Стругацкие, X. Борхес и др.), и в этом смысле дополнить содержание научно-технологических и антропологических философских идей и осмыслить соотношение науки и гуманитарной составляющей культуры. Предметом научно-фантастического дискурса становится философско-антропологическая проблема существования «человека творческого» (С. Лем) в научно-технократической среде. Поэтому в научной фантастике эксплицируются

философские идеи и проблемы творчества, Другого, зла и др., что способствует участию научной фантастики в формировании современного мировоззрения в культуре.

3. Методологическим приемом, с помощью которого научная фантастика конструирует свои ценностно-смысловые темы, является прием художественно-фантастического запределивания перспектив бытия человека в современном техногенном мире. Запределивание в дискурсе фантастического, в отличие от религиозной трансценденции и философского запределивания, характеризуется субъективно-чувственным и мысленно-экспериментальным характером. В художественно-образном запределивании выражен онтологический аспект творческого процесса, характеризующий связь реального мира с миром условно-возможного, в котором отсутствует линейно-причинная обусловленность события.Домысливая с помощью своих специфических приемов рационалистические прогнозы науки, научная фантастика сталкивается с проблематикой «необходимости» в отношении развития духовного мира человека. Не будучи связана с методологией понятийно-рациональной детерминации будущего, онаможет представлять будущее человека в форме, неприсущей классической рациональной философии. Тем самым, научная фантастика выполняет не только прогностическую, но икомпенсаторскую функцию в культуре, дополняя преобладающее в массовом человеке прагматическое, «технологическое» воображение художественной фантазией, что позволяет ей расширять в человеке его ценностно-эмоциональное жизненное пространство. Между тем нечувствительность научной фантастики к теоретико-критической рефлексии оборачивается угрозой замены активно-творческой личности ее симулякрами и фантомами.

4. Процедура запределивания позволяет научной фантастике создавать виртуальные, т.е. не имеющие статуса необходимости, образы, являющиеся предупреждением о возможных сценариях будущего, как отдельного человека, так и всего человечества. Эти сценарии могут быть как оптимистическими, так и пессимистическими, превращающими научную фантастику в одну из форм «духовной тревоги» (С. Лем), что сближает ее с экзистенциальной философией. Научная фантастика сближается и с философией бессознательного, поскольку описывает воздействие на человека подсознательных разрушительных образов, проникающих в жизненное и творческое пространство человека и составляющих как бы его расплавленное и затягивающее «Зазеркалье». С философией постмодерна она соотносится через творческую импровизацию по поводу идей свободы, условно-возможного (безосновного) и случайного, в которых отражается мировоззренческое изменение человека.

5. Связь научной фантастики с самосознанием техногенной культуры носит двойственный характер. С одной стороны, она является формой отражения самосознания техногенной культуры, а с другой стороны активно влияет на общественное сознание человека этой культуры. Будучи мощным информационным потоком, позволяющим человеку ориентироваться в мире научных идей и технических достижений, научная фантастика формирует массовое сознание, используя способность творческого воображения и фантазии. Научная фантастика создает новые формы коммуникации, трансформируя информационный «горизонт» личности таким образом, что он начинает сливаться с ее внутренними потребностями и желаниями. Также научная фантастика влияет на культурно-мировоззренческий мир ученых, инженеров, дизайнеров и т.д., т.к. способствует становлению футурологической базы науки.

6. Научная фантастика помогает раскрыть спецификацию мировоззренческих изменений человека, а потому представляет собой опытно-экспериментальную площадку для выявления движения мировоззрения, присущего эпохе человека модерна, к мировоззрению, присущего эпохе человека постмодерна. В частности, научная фантастика обнажила присущие постмодернистской картины реальности идеи условности, «прозрачности», безосновности сущего, концепта пустоты и мировоззренческой установки «игры с невозможным».

7. Создавая образы будущего, связанные с расширением творческого бытия человека как особого рода раскованности и свободы, научная фантастика предупреждает о присущей им потенциальной разрушительной силе. Поэтому образы зла, связанные с философскими идеями безэмоционального интеллектуализма, тотальности властного насилия, случайности, становятся одной из главных тем научной фантастики. В научной фантастике тема зла эксплицирована в образах безэмоционального интеллектуализма, становящегося условием возможности морального зла. Случайное (непреднамеренное) зло является следствием вписанности человека в нелинейные системы реальности. Случайность усиливает тотальность возможной разрушительности, «разламывает» полноту бытия, целостность мира, в котором человек раньше чувствовал себя органической частью. Стремление человека господствовать над миром делает случайное зло тотальным, что обессмысливает высшие положительные духовные принципы (любовь, сострадание и др.), связанные с экзистенциально-эмоциональными состояниями, обусловливая возможность «гения зла». Поэтому научная фантастика и проводит мысленные эксперименты с образами «сверхчеловека» и «гения зла». Изображаемый ею «гений зла» выступает в качестве субъекта и объекта альтернативной антропологии (Р. Лахманн), в пространстве которой получает максимальные возможности один из разрушительных инстинктов, заложенных в человеческой природе - инстинкт власти и насилия. Научная фантастика показывает, что человек, получивший максимальные возможности власти и насилия с помощью новых видов оружия и др., теряет чувство ответственности за свои действия, увеличивает тотальность зла, творя его с большей легкостью. Возрастание хрупкости мироздания фиксируется в научной фантастике в образах мировых катастроф и связанной с ними нравственной проблематике ответственности за научно-технологическое освоение вселенной.

Научно-теоретическая значимость работы:

Авторская концепция, представленная в диссертации, позволяет расширить поле культурфилософскихи философско-антропологических исследованийв контексте феномена научной фантастики и ее соотносительности с тематикой современной философии, вносит вклад в осмысление тенденций развития современной культуры.

Практическая значимость работы.

В учебном процессе положения диссертации могут быть использованы при чтении вузовских курсов философии, философии культуры, истории и философии науки, а так же спецкурсов, касающихся осмысления тенденций трансформации современной культуры и антропологической реальности.

Апробация исследования.

Различные части диссертационного исследования и основные его положения обсуждались на заседаниях кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Ростовского юридического института МВД России, научных конференциях в г. Ростове-на-Дону («Актуальные проблемы философии, политики и права», РЮИ МВД России, 2014 г., 2015 гг.).

Основные результаты диссертационного исследования отражены в 5 научных публикациях автора (из которых 4 статьи, опубликованные в журналах, рецензируемых ВАК РФ) общим объемом 2,3 п.л.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих 6 параграфов, заключения и списка использованной литературы, включающего 210 наименований (в том числе 3 на иностранных языках). Общий объем диссертации - 156 страниц машинописного текста.

Научная фантастика как одна из форм экспликации философских тем в гуманитарном мировоззрении

Для понимания проблемы фантастического в современной культуре необходимо, прежде всего, определить границы понятия, его онтологический и эпистемологический статус, функционирование в различных культурных контекстах. Остается необходимость «проникновения в бытийственные основы фантастического»21, что предопределяет обращение к категории фантазии и сопряженной с ней категории воображения в контексте классической философской мысли, к тем узловым моментам развития философии, где «фантастическое» приобрело характер философской проблемы. Культурфилософский анализ позволит не только показать место и роль фантастического в культуре, но и сквозь его призму по-новому интерпретировать историю человеческой культуры и гуманитарного мировоззрения, т.е. историю представлений о границах реального и нереального, предельного и запредельного, возможного и необходимого и др. Все это актуализирует как необходимость нового философско-критического осмысления понятия фантазии в истории культуры, так и выявления существенных аспектов творческого процесса и его антропологической проблематики, определение их корреляции с когнитивным миром науки и философии.

«Понятие "фантастики" является культурно и исторически относительным» - говорится о «фантазии» и «фантастике» в одном из современных словарей . Действительно, например, фантастическая образность Античности выступала преимущественно в форме мифа. Фантастика сказки же исторически возникла после разложения и переосмысления мифа, и может быть отнесена именно к жанру фантастической литературы, поскольку создание фантастического (чудесного, волшебного) здесь входило в осознанное намерение автора. Еще одна своеобразная форма фантастической образности дана, например, в «твердой» научной фантастике конца XIX - середины XX века. Ее принято характеризовать как рациональную по преимуществу, поскольку в ней фантастические феномены потенциально объясняются в свете предвосхищения будущих научных открытий .

Содержание понятий «фантазия» и «воображение» не может быть безотносительным к картине мира той или иной эпохи, не может не быть «погруженным» в определенный тип сознания. При этом и фантазия, и воображение сопряжены между собой, поскольку мотивы использования фантазии и возникновения литературы фантастики совпадают с мотивами систематического использования способности к воображению в различных областях культурного творчества. Будучи всегда сознанием о чем-то, воображаемое в фантазии, даже будучи бесконечно удаленным от реальности, укоренено в духовно-творческом и эмоционально-познавательном опыте человека вообще, являет определенный тип его мировоззренческой идентичности в культуре и провоцирует появление литературного жанра фантастики. Уже поэтому, несмотря на всю условность фантастической образности (которая зависит от творческой импровизации автора), фантастику нельзя считать лишь свидетельством беспредметной игры воображения.

Вообще стремление к творческой импровизации, не удовлетворяющееся пребыванием в наличном сущем, а также к предвосхищению будущего, созданию возможных миров и др., является одним из исконных для человека, отражающихся в его духовно-творческом опыте на протяжении длительного периода времени. При этом и прорицатели, и пророки, и мудрецы древности, как и представители научной футурологии и научной фантастики нашего времени, использовали в этом предвосхищении силу человеческого воображения и фантазии.

Согласно концепции развития научного знания от преднауки к науке (В. С. Степин), Античность нельзя считать бесполезной для будущего формирования науки. Особенно значима здесь роль философии. Именно в античной философии были сняты существующие в восточных культурах «ограничения на прогностические возможности познания»24. Предвосхищение в полете чисто теоретической мысли отсутствующих в обычном опыте оснований или «первоначал» мироздания, метафизическое «запределивание» горизонта познания, создание моделей «возможных миров»... — все это воплощалось в античной философии и преднауке в виде философских мифов, при создании которых велика была роль фантазии. «Развертывая модели «возможных миров», античная философия, пожалуй, в наибольшей степени реализовала в эту эпоху эвристическую функцию философского познания, что и послужило необходимой предпосылкой становления науки в собственном смысле слова» . Действительно, благодаря этому стимулирующему действию философии зарождающаяся наука (или точнее «преднаука») послужила не только предпосылкой науки в собственном смысле слова, но сохранила свою ценность и взаимодействие с новой формой построения знаний и прогнозирования результатов деятельности. Тем самым, и преднаука, и наука «повышают научную и социальную значимость» друг друга

Место научной фантастики в процессах трансформации мировоззрения

«Реальность» вовлеченных в компьютерные игры - не просто иллюзорно-вымышленный мир, но, подобно вымышленному миру X. Л. Борхеса в произведении «Тлен, Укбар, Orbis tertius» (1938 г.), мир, способный каким-то до ужаса легким способом «захватить» мир реальный. Л. Борхес, впервые создавший сам литературный жанр создания модели виртуального мира, употребляет удачную метафору культуры, имеющую гностическую «ссылку» и многолико размноженную современной литературой, искусством и др., для передачи способа этого «захвата» - метафору зеркала. Вымышленная реальность - зеркало нашего мира, его кривое и живое отражение, пугающее и затягивающее. Вообще посредством «зеркальной» и иных оптических метафор («магического кристалла», «волшебного хрусталика»...) в фантастике осуществляется попытка преодоления понятия реальности, как чего-то «очевидного», данного посредством «нормального» или «очищенного» разумом зрения. Фантастика «преодолевает видение», осуществляет «трансгрессию взгляда» (Ц. Тодоров) , поскольку автор-читатель посредством «зеркала» фантастических произведений смотрит на самого же себя, но в своем возможном измененном виде, открывая в себе, например, те или иные глубины подсознательных влечений к тотальной власти над миром.

Подобно вымышленному миру - «Тлену» X. Л. Борхеса, виртуальный мир компьютерных игр, созданных на основе тех или фантастических импровизаций, способен стирать некоторые (пока еще) грани реальности, удваивать объекты (на наличные и желаемо-наличные), отвергать признаки материального мира, переиначивать смысл пространства и времени, переделывать язык и историю, создавать свои науки и философию. Философы этого мира «не стремятся к истине, ни даже к правдоподобию - они ищут поражающего...», философская же метафизика при этом воспринимается как «часть фантастической литературы» . Люди не удовлетворены обычной реальностью и ее упорядоченностью, поскольку не ими она создается, и создают свой - чисто человеческий мир и свою - «шахматную», т.е. субъективно-идеальную упорядоченность и гармонию. Очарованные властью над нею, они забывают замысел, заложенный в настоящей реальности. Так реальный «мир станет Тленом» - предсказывает X. Л. Борхес.

Научная фантастика способна «захватывать» массовое сознание современного человека, используя в большей степени образы, воображение, а не процедуры логического рассуждения, способы рационального обоснования. Последние больше соответствуют интеллектуальной элите, лишь небольшому кругу людей и требуют не всякому доступного интеллектуально-творческого напряжения. Взамен подобного «напряжения» сознания элит в современной культуре все начинает сводиться к передаче потоков информации, где важным остается эмоционально-образное созвучие. Можно согласиться с суждением, что сейчас «на сцену выходит информация. Но не в плане... передачи смысла, а как способ поддерживания эмульсионности, реализации обратной связи» .

Научная фантастика снимает с совершающегося прогресса науки, кумуляции научного знания ореол эзотерического действия, помещая «результаты» этого прогресса в массовое сознание и одновременно создает специфическую виртуальную реальность. Она участвует в новых возможностях осуществления коммуникации, формируя информационный «горизонт» личности таким образом, что он начинает сливаться с ее внутренними потребностями и желаниями. Образы-модели будущего человека, создаваемые в мире научно-фантастической литературы, как бы накладываются на саму реальность, «вживаются» в нее, приближая тем самым в сознании и подсознании человека реальность к миру Возможного. Этим может быть объяснено, что несмотря на тот факт, что примерно с 70-х гг. прошлого столетия увлечение научно-фантастической литературой в массовом обществе пошло на спад, все же ее содержание продолжает быть значительно востребованным. Согласно некоторым статистическим исследованиям, в начале XXI века научную фантастику считает своим излюбленным жанром до 17% взрослого населения по всему миру124.

Тем самым научная фантастика в современной «культуре образа» фактически осуществляет требование нового «взгляда на динамику культуры и даже саму природу мышления» . Ведь в ней особенными средствами осуществляется «прорыв к более глубокому пониманию "своего" и "чужого", "родного" и "вселенского"...»126. Можно сказать, что тексты научной фантастики - это одна из необходимых «когнитивных карт» (Ф. Джеймисон), активированных «карт познания», позволяющих в определенном смысле ориентироваться во все возрастающем информационном потоке, очерчивающих «место» человека в гиперпространстве современного техногенного общества.

В отношении науки, процесса кумуляции и преобразования научного знания научная фантастика выступает не пассивным отражателем тех или иных достижений и идей, но и способствует становлению футурологической базы науки и создает как бы параллельную, хотя и сопряженную с ней, творчески-познавательную реальность человека. По мнению известного исследования феномена научной фантастики Павла Амнуэля, используя законы научного творчества, писатели-фантасты фактически создают собственную науку - «фантастическую науку» , идущую «вровень» с обычной наукой и часто опережая ее, предсказывая открытия и т.д.; хотя и строит такая наука исключительно мысленные эксперименты.

Тотальность властного насилия и тема зла

Парадоксально, но в фильмах о «киборге-полицейском» художественно-условный образ нового типа полицейского, «созданного, чтобы убивать», как идеального «копа» будущего, противопоставляется более натуралистическому образу эмоционального преступника «из прошлого», хотя заключает в себе черты не только физически, но и экзистенциально-психологически ущербного человека, но не утратившего полностью характеристики личности. Личностное сознание, во всяком случае, приписано ему художественной фантазией автора в качестве приема помещения в иной, необычный антропологический контекст. Непосредственно реальный «преступник» такого рода невозможен, но он делается возможным благодаря приему художественно-образного запределивания. Нетрудно сделать парадоксальный вывод, что в созданном таким способом образе постчеловек робот-полицейский может гораздо легче оказаться на службе криминального мира, успешнее обеспечить безжалостные преступления, вообще слиться с его «антиреальностью». В противоположность этому реальный эмоциональный преступник, хотя и совершает зло, остается все-таки человеком, способным и на другие, обратные действия уже по одной своей природе. Впрочем, даже тогда, когда киборгу «предписывается» фантастами сохранить в себе какие-то человеческие эмоциональные качества, его личность являет собой нравственно-психологический «сбой». В образе одного из поп-идолов среди гениев-злодеев - киборга Дарта Вейдера из фантастической саги Дж. Лукаса «Звездные войны» (история создания началась в 1976 г., когда появилась одноименная книга Дж. Лукаса) французскими учеными-психологами были установлены признаки «пограничного расстройства личности», характеризующегося «эмоциональной неустойчивостью и нестабильной связью с реальностью» . Тем не менее, именно подобные образы стали очень популярными в среде современной молодежной субкультуры.

Общественную опасность от реального создания подобных постлюдей, безусловно, трудно рационально просчитать, и поэтому она неслучайно относится к области научной фантастики. Однако важно, что эти образы, будучи все-таки неосуществленными в наше время, тем не менее, свидетельствуют о вполне реальном опасном изменении сознания их предполагаемых создателей (ряда ученых, инженеров и др., проводящих соответствующие, хотя пока и неудачные, эксперименты), лишенного ощущения ответственности научного творчества за возможные социальные потрясения.

Конечно, многие из нарисованных в научно-фантастической литературе «анти-антропологических» образов еще не стали нашей повседневностью и, может быть, никогда ею и не станут. Что мы видим уже сбывающимся в современном нам мире, в сегодняшней реальности? Образы лишенной глубинной эмоциональности (любви, сострадания и др.) игры во зло, в преступность активно накладываются, подобно «матрице», на горизонт сознания нового поколения. Реальная преступность - это теперь, и еще в большей степени в будущем, например, нечто подобное действовавшей на подмосковных дорогах «банде ГТА» (2014 г.), которой, по одной из версий, осуществлялись холодные, немотивированные убийства. Это были преступления «просто так», без использования какой-либо непосредственной, реальной выгоды, т.е. как в соответствующей (одноименной) компьютерной игре («GTA»). Серия игр под названием «Grand Theft Auto» приобрела очень большую популярность по всему миру. Первая серия игр вышла в 1997 г., а к весне 2011 г. продажи игр серии по всему миру превысили 100 млн. экземпляров. Сюжет игры разворачивается вокруг все более совершенного освоения игроком роли «холодного преступника», продвигающегося по криминальной карьерной лестнице организованной преступности.

Все более широкое распространение получает подростковая «легкая» преступность, вызванная погружением в виртуальную реальность с помощью не только различных наркотических средств, но и посредством новых психических заболеваний: «игромании», интернет-зависимости и т.п. Вследствие же всего этого происходит утрата сознания тяжести преступления. Совсем неслучайно подростковая «легкая» преступность связана с различными проявлениями экстремизма, лишенного всякого компромисса с действительным положением дел, и как следствие пренебрегающего ценностями социального согласия и терпимости. При этом новые, усовершенствованные средства массовой коммуникации ускоряют принятие человеком преступных решений. Человек, по-видимому, часто просто не успевает осознать реальных последствий своих слов, намерений, действий, как попадает в своеобразный шок - «шок будущего» (Э. Тоффлер), ускоряющийся поток временности чего бы то ни было. Едва уже можно зафиксировать в человеке развитие «умысла» и других предварительных психологических стадий преступного деяния, ведь перед человеком просто «проносятся» события и вещи, которые он не успевает освоить всем своим существом, не успевает сделать своими или сознательно отвергнуть и преодолеть, изжить. В этом смысле он привыкает к роли виртуального, «недоактуализированного» человека.

Образы безэмоциональной преступности, в которых размывается связь между реальным и виртуальным миром, и все происходит «как в игре», где почти отсутствует эмоциональная «обратная связь», будут, по всей видимости, все более накладываться на реальную жизнь в качестве сопровождающих ее «симулякров». Во всяком случае, об этом тоже предупреждает нас научная фантастика в созданных ею образах. Причем в этом предупреждении показывается, что безэмоциональность, являющаяся следствием развития рационалистических тенденций научно-технической цивилизации, заполнения и подмены полноценного жизненного мира человека, ведет к утрате чувства ответственности и раскаяния за совершенные поступки, т.е. к усилению случайности зла.

Тема зла в контексте актуализации онтологизма случайности

Так, для романов В. Пелевина, как писателя-постмодерниста, в 90-е гг. прошлого столетия характерно такого рода «эсхатологическое умонастроение» . В отличие от произведений С. Лема, в которых так же описываются будущие катастрофы, вызванные ощущением трагической случайности, и характерных в большей степени для сознания человека-модерна, в романах В. Пелевина читатель больше не приучается к какому-либо рационально выстроенному творческому будущему. Он оказывается в ситуации экзистенциального «зависания» и самозамыкания в собственном творческом воображении, в ситуации вообще утраты цели как некоторой неиллюзии, экзистенциального разочарования в человеке и стабильности космоса.

Запределивание научной фантастики по поводу идею случайности находит свое подтверждение в складывании некоторых особенностей современного социума, в котором девиантное поведение, имеющее потенцию стать делинкветным, преступным, вызвано господствующими в современной культуре ценностями случая (случания). В случании не столь принципиальным становится присутствие внешней необходимости преступного деяния, будь это негативные эмоции злости, ненависти или какие-либо мотивы и факторы. Конечно, нельзя утверждать, что случание, в какой бы категориально-понятийной сетке мы его наличие ни пытались помыслить, аннигилирует фактор или само измерение необходимости, устраняет причинно-следственные связи. Можно сказать, что всегда остаются «случаи необходимости», вызванные вынужденной координацией коммуникации, поступков тех или иных субъектов. Однако координация преступных элементов, подобно виртуальным Космическим Игрокам, управляющим вселенной в фантастическом проекте С. Лема («Абсолютная пустота»), имеет тенденцию, по мере совершенствования коммуникации, делаться «по умолчанию», совершаться синхронным образом по молчаливому сговору. Договариваться о совершении какого-либо действия становится значительно проще, для этого совсем необязательно вступать в непосредственный контакт.

Тем самым, преступность как система имеет возможность слиться с функционированием современного общества, подменяя собой только одну лишь виртуальную сферу общения. Причем речь идет не только о предсказанном писателями-фантастами (У. Гибсоном в его «Нейроманте») появлении и тотальном распространении феномена кибепреступности. Заговор преступной власти имеет возможность невероятного успеха, поскольку переходит вообще на уровень имманентного состояния общества, лишенного духовно-нравственных скреп, и становится, что называется, «системой». Недаром в научной фантастике самые пугающие образы будущего зла построены фактически на запределивании различных конспирологическш версий осуществления власти и будущего состояния общества, в котором девиантное трудно будет отличить от «нормального». Случайность выступает как следствие виртуализации реальных событий и взаимоотношений людей, недоактуализированности духовно-нравственных скреп человека...

Научно-фантастическая литература и философия в современной культуре со-относительны и со-возможны. Общей для них явилась, в частности, идея нарастающей случайности в жизненном пространстве человека. Философия постмодернизма, являющаяся рефлексией над современной «культурой постмодерна», придает категории «случайности» или «случания» определяющее значение. Само «состояние постмодерна» явилось следствием перехода к обществу, где в ситуации ценностной неопределенности и условности, господствуют «фактические» ценности сиюминутного материального обогащения и потребления. Ситуация «временности», зафиксированная еще Э. Тоффлером в работах «Шок будущего» и «Третья волна», в дальнейшем получила развитие в постмодернистской концепции Ж.-Ф. Лиотара. Действительно, «оба теоретика пишут об одном: временность отношения к вещам, продиктованная условиями общества потребления, переходит во временность отношения к людям, ситуативность во всем... Сегодня мы существуем в эпоху «временности» - мы легко меняем работу, с легкостью заводим новые знакомства и обрываем старые, не поддерживаем переписку годами, можем в один день изменить социальное окружение...»220. В эпоху временности зависимость от мнения кого-либо из окружающих становится все более зыбкой, ведь мы можем в любой момент сменить их, и сами мнения окружающих меняются, становятся в условиях утраты укореняющих ценностей все условнее, все зыбче. Человек сам формирует свое виртуальное пространство в сети, создает анонимные «ники», «играет» в любовь и эмоции, легко меняет сферы общения.

Общество, диктующее законы временности, создает такую человеческую личность, которая отчуждена от себя, лишена ценностной укорененности. Такой человек способен к какому угодно перевоплощению и за это, как говорится, «ему ничего не будет». Девиация, приводящая к делинкветности, возникает в этом виртуальном поле свободы от ценностной укорененности. В «сверхчеловеке» прорастает образ «виртуального человека», произвольно устанавливающего собственную идентичность. Его по человеческим меркам успешные действия, его неуязвимость, сила проч. в том, что он не связан никакой чисто человеческой «слабостью». Его можно уподобить герою повести А. Камю «Посторонний»: он оказывается отчужден от ряда устойчивых человеческих качества, поскольку все, что проходит через него, не делается его собственным бытием и только лишь случается. Собственно, речь-то уже идет не о каком-то недоступном сверхчеловеке будущего с невероятными способностями, преодолевающего сопротивление обычного мира с его ценностями и традициями, а о человеке, утрачивающем ощущение различия реальности и виртуальности, человеке-фрагменте случайного, ситуативного «текста».

Таким образом, можно сказать, что «средний» или массовый человек эпохи культуры постмодерна сливается со своей «картинкой» «виртуального человека», довольно легко облекается в его роль, ждет этой роли, равняется на нее. Вследствие этого он не ощущает тяжести последствий за свои действия, ведь для него все временно и ситуативно: мораль, отношения, встречающиеся обстоятельства. Все проносится мимо как очередная виртуальная картинка. Он может быть кем угодно, в том числе отъявленным преступником, и при этом даже не осознавать собственную преступность.

В реальности доминирование ценности случания проявляется, в частности, в особенностях действий молодежных экстремистских группировок, а именно их стихийности, что вызывает «необоснованно жестокие и тяжкие криминальные последствия» . Нельзя согласиться с мнением, что эта стихийность преступления может быть объяснима только особенностями возрастной психологии, «тем, что в силу своего возраста молодежь менее, чем взрослые, боится умереть, получить физические травмы, поэтому она готова на самые рискованные действия и операции» . Дело обстоит глубже, касается глубокой вовлеченности молодежи в жизнь случайными виртуальными образами и фантомами, и в будущем пределы стихийности, по всей видимости, будут все более отодвигаться.