Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Обзор литературы 8
1.1 Клинические особенности органического расстройства личности при эпилепсии 8
1.2 Нейрофизиологические исследования .31
1.3 Судебно-психиатрическая оценка органического расстройства личности при эпилепсии .40
Глава 2. Общая характеристика материала 48
2.1 Материалы и методы 48
2.2 Социально-демографические показатели 52
2.3 Предиспозиционные факторы 55
Глава 3. Клинико-динамические особенности органического расстройства личности при эпилепсии 66
Глава 4. Нейрофизиологическое исследование 88
Глава 5. Судебно-психиатрическая оценка органического расстройства личности при эпилепсии 110
5.1. Криминальная активность больных эпилепсии .110
5.2. Принципы судебно-психиатрической оценки органического расстройства личности при эпилепсии .120
Заключение .130
Выводы .143
Список литературы .146
Список работ, опубликованных по теме диссертации 178
Приложение .180
- Клинические особенности органического расстройства личности при эпилепсии
- Клинико-динамические особенности органического расстройства личности при эпилепсии
- Нейрофизиологическое исследование
- Криминальная активность больных эпилепсии
Клинические особенности органического расстройства личности при эпилепсии
Эпилепсия - хроническое заболевание головного мозга со сложным этиопатогенезом, полиморфной клинической картиной и неоднозначным прогнозом, несмотря на значительный прогресс в области диагностики и лечения. В связи с большой социальной значимостью и высокой распространенностью эпилепсия на протяжении многих десятилетий является областью обширных клинических и функциональных междисциплинарных исследований.
Ряд исследователей, преимущественно специалистов-неврологов, отказывают эпилептической болезни в прямо связных с ней психопатологических нарушениях, считая их, по сути, «реактивными наслоениями», проявлением «неспецифического» органического поражения головного мозга или «случайно связанными» и «коморбидными» с эпилепсией расстройствами (Slater E., 1963; Taylor D., 1997; Titlic M., Basic S. et al., 2009).
Собственно психиатрический аспект эпилепсии описан впервые наиболее подробно в работах E.Esquirol (1838), который изучал эпилептические психозы и слабоумие. Несмотря на существование в то время концепции единого психоза, в психиатрии последующих двух-трех десятилетий эпилепсия, как и ранее, занимала в общей классификации душевных расстройств особое место. B.A. Morel (1860) придерживался взглядов на существование психических расстройств, свойственных эпилепсии как таковой.
По мнению многих авторов, наряду с классическими проявлениями в виде судорожных и различных бессудорожных форм, при эпилепсии, возникают психопатологические расстройства, включающие интерпароксизмальные нарушения, в том числе и специфические изменения личности (Карлов В.А., 1990; Болдырев А.И., 2001; Devinsky О. et al., 2001; Калинин В.В., 2004).
Зарубежные авторы отмечают, что у больных эпилепсией наблюдаются разнообразные психические расстройства, в частности в когнитивной сфере, поведенческие нарушения, а также социальные проблемы (Lin J.J., Mula M., Herman B.P., 2012; Mula М., Sander J.W., 2016).
По данным Громова С.А., Липатовой Л.В., Якуниной О.Н., Киссина М.Я. (2012) в клинической картине эпилепсии ведущее место занимают пограничные психические нарушения, к которым относятся вторично-невротические, отражающие преимущественно особенности личностного реагирования на заболевание и в меньшей степени зависимые от прогредиентности самого эпилептического процесса.
Известно, что развитие эпилептической болезни характеризуется усложнением клинической картины, усугублением поражения психической деятельности и может быть представлен в виде последовательного выявления таких основных форм патологии, как личностные особенности больных, начинающие проявляться до возникновения первых пароксизмов, пароксизмальный синдром, психотические расстройства, эпилептическая деменция (Казаковцев Б.А., 1998).
При этом наиболее ранним признаком развития эпилептического процесса считаются изменения личности, которые могут предшествовать пароксизмальной манифестации (Маскутова А.Л., 1998; Казаковцев Б.А., 1998).
Для оценки изменений психики при эпилепсии имеет значение тот факт, что в процессе развития заболевания постепенно формируется эпилептический характер. С усложнением клинической картины новые черты характера как бы наслаиваются на предыдущие, которые в определенной мере редуцируются, а с прогрессированием заболевания снижается интеллектуально-мнестический уровень и критика к своему состоянию (Schorsch G., 1960; Круглова Л.И. Рубинова Ф.С., 1968; Болдырев А.И., 1984, 2000).
Впервые мнение о существовании специфического эпилептического характера было высказано во второй половине ХIХ века французскими исследователями. J.Falret (1860), дав описание изменений личности при эпилепсии, ставшее классическим, утверждал, что нрав и обычаи больных эпилепсией позволяют заподозрить болезнь еще до официального приступа, отмечал в характере больных непостоянство, что в соответствии с современным пониманием обозначается как биполярность. О таких больных J.Falret (1861), Ch.Fere (1890) писали, что они «переходят от энтузиазма с утрированной благожелательностью к неуловимой ненависти, то мягкие и великодушные до угодливости, то нагловатые и непристойные, то веселые и экспансивные, то тихие и угрюмые».
B. Morel (1860), J. Falret (1860), P. Samt (1875), описали «стандартный облик» больного эпилепсией как изначально содержащего в своем характере некий моральный дефект, отличающегося подозрительностью, упрямством, «умственной ограниченностью», неискренностью, крайней конфликтностью, опасной изменчивостью настроения, склонностью к тоскливо-злобному аффекту.
E.Kraepelin (1919, 1923) пришел к выводу, что эпилептические изменения личности могут наблюдаться еще до появления у больного эпилептических пароксизмов. По его мнению, только присутствие специфических для эпилепсии изменений личности может решить вопрос о нозологической принадлежности болезни.
H.W.Gruhle (1930,1936) считал, что при эпилепсии можно встретить любой психопатологический синдром, который встречается при других психических заболеваниях. Подобной точки зрения придерживался и ряд отечественных психиатров, изучавших психические расстройства при эпилепсии (Сербский В.П., 1906; Осипов В.П., 1926; Гуревич М.О., 1936; Каменева Е.Н., 1938), которые выделяли “эпилептический характер” для обозначения изменений личности, наступающих в результате прогрессирования эпилептического процесса.
Одни исследователи пытались разграничить нарушения личности от эпилептического слабоумия (Stauder K.H., 1938), другие объединяли их в интерпароксизмальный синдром (Кронфельд А.С., 1938).
Однако существует и такая точка зрения, что при наличии гена «эпилептоидности-эпилепсии» (Портнов В.А., 1975) эпилептический характер может формироваться и вне текущего эпилептического процесса.
Исследователи отмечают различный характер психических нарушений в зависимости от формы эпилепсии (Одинак М.М., Дыскин Д.Е., 1997; Максутова А.Л., Фрешер В., 1998; Shorvon S.D. 2011). Так, ряд авторов (Каннабих Ю.В., 1938; Газин Р.Х., 1964) относили характерные изменения психики только к генуинной эпилепсии и считали это одним из важнейших диагностических критериев в отграничении ее от симптоматической. Ю.В. Каннабих (1929), А.С. Кронфельд (1938) установили характерные признаки генуинной (специфические изменения характера, мышления, психическая деградация с вязкостью, эгоцентризмом, аффективной взрывчатостью, педантизмом, трудолюбием) и симптоматической (аффективная взрывчатость, эмоциональная неустойчивость, истощаемость, слабодушие, ипохондричность) эпилепсии. Другие авторы (Осипов В.П., 1926; Краснушкин Е.К., 1960; Болдырев А.И., 1976, 1984) указывали на специфические изменения личности при симптоматической эпилепсии, которые являлись следствием органического мозгового поражения.
Эпилептический характер в соответствии с классическими представлениями – это совокупность специфических личностных расстройств, формирующихся преимущественно в процессе болезни, облигатными из которых, по мнению Давиденкова С.Н. (1960), Воробьева С.П. (1968), Болдырева А.И. (1976), являются такие как: обстоятельность, вязкость, полярность. Соответственно, эпилептический характер может рассматриваться как более частный вариант негативных изменений психики при эпилепсии.
Эпилептическая личность – это классическая диагностическая категория, предполагающая наличие специфических облигатных черт. Однако оперирование этой категорией предполагает учет не только биологических свойств индивида (приобретенных в результате болезни, либо наследуемых), но и социально обусловленных. Также учитываются и такие параметры как иерархия ценностей, морально-этические принципы больных, что определяет особенности их адаптации, социального функционирования, качество жизни (Ganger R., Сornaggia C., 1985; Jensen R., Dam M., 1992; Chung M.Y., 1995). Некоторые авторы обозначают термином «эпилептическая личность» ряд психопатологических синдромов преимущественно дефицитарного характера (Смышляев Д.Б., 1960).
Клинико-динамические особенности органического расстройства личности при эпилепсии
Анализ синдромологической структуры выявил полиморфизм клинической картины с преобладанием когнитивных, аффективных, психотических и психопатоподобных расстройств.
Аффективные расстройства занимают важное место среди многообразия психической патологии у больных эпилепсией.
Депрессия, тревога с суицидальными мыслями и тенденциями, дисфорические состояния, бессонница, являются “обязательными” симптомами эпилепсии вне зависимости от того, являются ли они проявлением припадка или отмечаются в межприпадочном периоде (Phabphal K. et all., 2007; Mazarati A. et all., 2008; Thapar А. et all., 2009; Mehndiratta P., Sajatovic M., 2013; Mula M., 2013; Kanner A., 2013, 2014). Распространенность депрессии у больных эпилепсией составляет от 11,2% до 60% (Akanuma N. et all., 2008; Kanner A., 2013), что значительно выше, чем в общей популяции (2–4%). Каждый третий пациент с эпилепсией в процессе жизни испытывает депрессивные расстройства (Kanner A., 2013).
Второе место по частоте среди всех интериктальных аффективных расстройств непсихотического уровня занимают дисфорические расстройства, распространенность которых составляет 17-20% от всех стойких психических нарушений при эпилепсии (Andrade-Machado R. Ochoa-Urrea M., Garcia-Espinosa A., Benjumea-Cuartas V., Santos-Santos A., 2015).
M. Mula (2013) выделяет интериктальные дисфорические состояния как характерные для эпилепсии расстройства выявляемые 54,8% случаев. V. Beletsky, S.M. Mirsattari (2012) отмечает, что межприступное дисфорическое расстройство включает в себя многие черты, характерные (по DSM IV критериям) для депрессии, но с «добавлением эйфории».
В нашем исследовании аффективные расстройства проявлялись преимущественно дисфорическими нарушениями (98% и 80%), которые достоверно чаще наблюдались у больных первой группы (2=6,8 P=0.008).
Реже у подэкспертных наблюдались депрессивные состояния, которые встречались у больных второй группы в 33% случаев, в отличие от лиц первой группы (20%) (2=1,5 P=0.2). Депрессивные расстройства проявлялись сниженным настроением, идеаторной и моторной заторможенностью, пассивностью, в ряде случаев доходящих до апатии с отсутствием интереса к окружающим событиям, включая судебно-следственную ситуация. Некоторые же подэкспертные наоборот были крайне зафиксированы на криминальной ситуации, высказывали обеспокоенность своим положением, просили помощи и понимания. У больных отмечалась тревога, беспокойство, плаксивость, нарушения сна и аппетита. В некоторых случаях у больных возникали нестойкие идеи самообвинения с суицидальными тенденциями, в других - немотивированная раздражительность с аутоагрессивными действиями.
Непароксизмальные дисфорические состояния характеризовались тоскливо злобным аффектом с взрывами гнева, брутальностью, эксплозивностью, конфликтностью, злобой, недовольством собой и окружающими, сопровождающихся гетероагрессивными и аутоагрессивными действиями. У них выявлялась повышенная чувствительность к любому внешнему раздражителю, они агрессивно реагировали на любое даже не критическое замечание, неправильное, по их мнению, сказанное слово. При этом больные второй группы, после возникшей конфликтной ситуации просили прощения, извинялись за свое поведения, были обеспокоены случившемся, высказывали сожаление, объясняли, что трудом могут себя контролировать.
Галлюцинаторно-бредовые нарушения были выявлены в незначительном числе наблюдений (7% и 13%) (2=0,7 P=0.37). У больных отмечались нестойкие отрывочные бредовые идеи отношения, преследования, чаще всего в отношении своих близких и медицинского персонала.
Нарушения влечений выявлялись у обследованных больных в единичных случаях (2=9,1 P=0.2).
Значительное число больных эпилепсией обнаруживают когнитивные нарушения, поведенческие отклонения и другие психиатрические симптомы, которые могут ограничить их повседневное функционирование. Когнитивные нарушения возникают чаще у больных с эпилепсией, чем в общей популяции, что оказывает большее влияние на качество жизни людей с эпилепсией, чем сами эпилептические припадки (Whittemore V.H., Winawer M.R,, Patel M., Scharfman H.E., 2013).
Под когнитивными процессами понимается широкий диапазон проявлений высшей психической деятельности (память, внимание, визуально пространственное восприятие, речь, гнозис, праксис, интеллект, мышление, ориентация, планирование и контроль), предназначенные для обучения, концентрации внимания, понимания, познавания, изучения, осознавания, переработки (запоминать, передавать, использовать) внешней информации, программирования адаптационного поведения и решения самых разных задач. Некоторые авторы сюда включают исполнительные функции высшего порядка и социальное и личностное поведение (Mojs E., Gajewska E., Glowacka M., Samborski W., 2007; Гинсберг Л., 2014).
Ряд исследователей когнитивные нарушения при эпилепсии рассматривают в более узком аспекте. К ним относят нарушения памяти и внимания (Громов С.А., 2004; Рогачева Т.А., 2011), а также общее замедление психических процессов, проявляющееся снижением темпа, тугоподвижностью мышления (Калинин В.В., Железнова Е.В., Земляная А.А. и др., 2006). В современном исследовании данных авторов указано, что дефицит когнитивного потенциала является одним из основных механизмов развития специфических эпилептических расстройств личности. При этом по мере увеличения возраста больных, длительности заболевания, частоты нетрудоспособности отмечается снижение исполнительских функций (Земляная А.А., Калинин В.В., Железнова Е.В., Соколова Л.В. 2016).
Когнитивные расстройства у обследуемых больных были представлены нарушениями мышления, внимания, памяти.
Нейрофизиологическое исследование
Совместно с лабораторией клинической нейрофизиологии (руководитель лаборатории А.В. Киренская) проведено исследование показателей P300 у больных эпилепсией.
При проведении нейрофизиологического исследования лица находились в затемненном экранированном помещении, сидя в кресле в расслабленной позе с закрытыми глазами.
Для звуковой стимуляции использовали стимулятор STIM2 (Compumedics Neuroscan, USA). Звуковые стимулы (интенсивность 75 дБ, длительность 50 мс) подавали через наушники бинаурально.
Регистрация слуховых вызванных потенциалов (ВП) проводилась в стандартной парадигме oddball с вероятностью предъявления целевого стимула (тон, частота 2000 Гц, интенсивность 75 дБ, длительность 50 мс) - 20% и нецелевого (тон, частота 1000 Гц, интенсивность 60 дБ) - 80%. Общее число целевых стимулов составляло 45. Стимулы подавались с межстимульным интервалом от 1800 до 2200 мс.
Испытуемым давалась инструкция как можно быстрее нажимать указательным пальцем правой руки на клавишу компьютерной «мыши» в ответ на предъявление целевого стимула и пропускать нецелевые. Перед началом исследования проводилась тренировочная серия.
Все испытуемые, принявшие участие в исследовании, успешно справлялись с заданием. Ошибки (пропуски) регистрировались лишь в единичных случаях и исключались из анализа ВП.
ЭЭГ регистрировали на электроэнцефалографе Neuroscan Synamps system (Compumedics USA) от 19 отведений, установленных по международной системе 10-20, с референтными электродами, расположенными на мочках ушей. Использовали фильтр низких частот - 40 Гц, высоких – 1 Гц, частота дискретизации сигнала составляла 1000 Гц.
Вызванные потенциалы получали с помощью специализированного программного блока системы Scan 4.5. После выделения свободных от артефактов реализаций, проводили усреднение, триггером для которого служил момент включения целевого стимула. Запись сегментировалась на эпохи анализа в 1000 мс (200 мс до целевого стимула и 800 мс после), которые перед усреднением подвергались низкочастотной фильтрации с частотой среза 8,5 Гц. Всего в усреднение включалось 30 реализаций.
Компонент Р300 определялся как максимальное позитивное отклонение в интервале от 250 до 400 мс после стимула. Анализировали пиковые латентности и амплитуды Р300 относительно базовой линии. В качестве базовой линии использовали среднее значение потенциалов в предстимульном интервале (200 мс).
Статистическому анализу подвергались показатели амплитуды и латентности потенциала P300. Кроме того, вычислялись коэффициенты межполушарной асимметрии по амплитуде (лев. – прав. / лев. + прав.) и по латентности (лев. – прав.) P300 между симметричными отведениями.
Всего было обследовано 46 подэкспертных и 23 психически здоровых добровольцев. После уточнения диагноза и исключения артефактных записей в анализ вошли данные 13 подэкспертных с эксплозивными личностными чертами больных, 13 чел. с дефензивными чертами и 19 психически здоровых добровольцев.
Анализ полученных данных выявил существенные отличия от нормы у больных эпилепсией, как по амплитуде, так и по латентности потенциала Р300.
На рис. 1 приведены вызванные потенциалы, полученные в ответ на целевой стимул, и усредненные по группам нормы, эксплозивных и дефензивных больных.
Как видно из рисунка, наиболее существенно от группы здоровых испытуемых отличалась группа больных с эксплозивными чертами, у которых наблюдалось существенное снижение амплитуды и увеличение латентности компонента Р300.
Качественный анализ данных показал, что в группе эксплозивных больных заметно чаще встречались лица с грубыми нарушениями Р300 (т.е. с крайне низкими значениями амплитуды и резко увеличенными латентностями потенциала) (7 чел. / 53,8 %) по сравнению с группой дефензивных больных (4 чел. / 30,8 %).
Кроме того, нарушения Р300 характеризовались определенной топографической специфичностью.
В связи с этим, был проведен качественный анализ обнаруженных изменений отдельно для групп эксплозивных и дефензивных больных эпилепсией.
Как видно из таблицы №27 (снижение амплитуды, увеличение латентности) в двух группах по сравнению с нормой, в группе эксплозивных больных эпилепсией чаще встречались более значительные нарушения Р300 в правом полушарии (8 чел. / 61,5 %) и только у одного человека (7,7 %) - в левом.
В группе дефензивных больных встречаемость право- и левополушарных нарушений была близкой (таблица № 27).
В обеих группах более чем у половины больных зона максимальных нарушений показателей Р300 включала височные области, в группе эксплозивных больных чаще, чем в группе дефензивных (10 чел. / 77 % и 7 чел. / 53,8 %, соответственно).
Был проведен количественный анализ амплитуды Р300 (табл.28 и рис. 2). В обеих группах больных амплитуда была достоверно снижена относительно группы нормы при статистической значимости различий (p 0.05) в лобно-центрально-теменной области (Fz, F3, F4, Cz, C3, C4, Pz, P3, P4) и в средне-височной области (Т3, Т4). Несмотря на то, что средние значения амплитуды Р300 были ниже в группе эксплозивных больных в большинстве отведений, различия между группами больных получены только для правого височного отведения (Т4) на уровне тенденции (p=0,063).
Криминальная активность больных эпилепсии
Достоверных различий между группами обнаружено не было (2=3,8 P=0,14). Более чем у трети больных данное привлечение к уголовной ответственности являлось первым (38,5% и 40%) Больные второй группы чаще совершали повторные правонарушения (45%), однако подэкспертные, для которых было характерно преобладание эксплозивных личностных черт, чаще совершали более трех правонарушений в течение жизни (33%).
В тех случаях, когда подэкспертный привлекался к уголовной ответственности второй раз и более, определялся возраст совершения первого уголовного правонарушения.
По данному параметру группы оказались однородными (2=1,6 P=0,6). Больные с преобладанием эксплозивных личностных черт чаще совершали общественно-опасные деяния в раннем возрасте, в основном первое правонарушение совершали в возрасте до 20 лет (38,5%). Больные с преобладание дефензивных черт одинаково часто совершали первое преступление в возрасте до 20 лет (27,5%) и в период с 21 года до 30 лет (25%).
По зависимости от длительности заболевания группы статистически значимо отличались (2=15 P=0,015). Больные первой группы достоверно чаще (30%) совершили первое правонарушение спустя 5-9 лет от начала заболевания эпилепсией по сравнению с больными второй группы (5%). При этом подэкспертные второй группы в основном совершили правонарушения, когда длительность заболевания составляла до 5 лет (30%). В четверти случаев ко времени первого правонарушения подэкспертные уже в течение 10-14 лет страдали эпилепсией (по 25%). Время совершения первичного деликта в обеих группах примерно в равном числе наблюдений приходилось на период до появления первых пароксизмальных клинических признаков заболевания (17% и 12,5%).
Привлекаясь к уголовной ответственности в прошлом, насильственные преступления против личности (убийства, нанесение тяжких телесных повреждений, побои) совершали четверть всех больных, несколько чаще больные первой группы (32%). (2=2,8 P=0,8). При этом больные второй группы чаще совершали правонарушения иного характера, к которым относились имущественные и финансовые правонарушения (40%). В нескольких случаях деяния противоправные действия были связанные с распространением и хранением наркотических средства.
Анализ характера нестоящего совершенного обследуемыми общественно-опасного деяния не показал значимых различий между группами (2=5 P=0,5). Меньше половины больных совершили правонарушения против личности (убийства, телесные повреждения со смертельным исходом). У больных первой группы указанные деяния встречались в 41%, во второй группе – несколько реже в 37,5% случаев. Имущественные правонарушения чаще совершали больные второй группы (12,5%). Однако, среди подэкспертных первой группы в два раза чаще (27%) встречались имущественные правонарушения с насильственными действиями (разбойные нападения, сопряженные с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, вымогательства с применением насилия, причинением тяжкого вреда здоровью и прочее). За нанесение телесных повреждений различной степени тяжести (но не повлекшие смерть потерпевшего) были привлечены к уголовной ответственности 9% и 5% подэкспертных. За правонарушения, связанные с оборотом наркотических средств, привлекались подэкспертные обеих группы в равной степени (11% и 15%). Другие правонарушения (насильственные действия сексуального характер, финансовые) наблюдались в редких случаях.
Состояние опьянения было зафиксировано менее, чем у половины больных, несколько чаще у подэкспертных первой группы. Причем опьянение было вызвано употреблением алкоголя (43% и 27,5%) (2=3,6 P=0,15).
Как следует из таблицы № 42, значимых различий в группах не наблюдалось (2=6 P=0,3). В качестве потерпевших, в случае деяний против личности, совершенных подэкспертными чаще являлись друзья или соседи (23% и 22,5%), реже жертвами являлись случайные знакомые (11% и 17,5%). Больные с преобладанием эксплозивных личностных черт чаще совершали преступления в отношении своих близких (16%), что вероятнее всего связано с выраженными нарушениями в эмоционально-волевой сфере.
По данному параметру оценивались случаи, сопряженные с телесными повреждениями другим лицам и убийствами. Группы значимо между собой не различались (2=4 P=0,17). В большинстве случаев был лишь один пострадавший (32% и 45%), реже повреждения были нанесены двум лицам (11%) в первой группе и более (по 5%).
Проявление агрессии со стороны подэкспертных, совершивших общественно опасные деяния против личности, только в четверти случаях было вызвано провоцирующим поведением потерпевших (21% и 30%), когда потерпевшие недооценивали болезнь подэкспертного или не знали о его наличии и не могли предугадать его поведение.
Больной Б. рассказывал, что подошел к машине потерпевших, «просто хотел спокойно поговорить», но молодые люди начали оскорблять нецензурными выражениями. С раздражением указывал, что не смог потерпеть такого отношения к себе и своим соотечественникам, это «сильно задело», начал с ними ругаться, «внутри все закипело». Пояснял, что был очень злой, думал о том «почему им все можно», говорил, что «уже не мог остановиться», поэтому начал избивать потерпевших. Замечал, что таким образом хотел отомстить им за обидные слова.
Больной Д. сообщал, что потерпевший пришел к нему в гости, чтобы помочь с проводкой электричества. Уточнял, что просил его не употреблять алкоголь, а сначала сделать работу. Сообщал, что вышел в другую комнату, а когда вернулся, увидел, что тот пьет спирт. С раздражением пояснял, что это его сильно разозлило, в голове «что-то замкнуло», «стал бешенным», поэтому несколько раз ударил его по голове.
Больные первой группы достоверно чаще (2=6,4 P 0,05) совершали правонарушения при «нейтральном» поведении жертвы (25% и 5%), когда у потерпевших были спокойные отношения с подэкспертным.
Больной Х. говорил, что потерпевший его знакомый, с которым серьезных конфликтов раньше не было. Сообщал, что он был в гостях и в какой-то момент потерпевший лег на кровать в грязной обуви. Утверждал, что это его очень разозлило, он сделал замечания и попросил его пойти домой. Говорил, что злился на него и чтобы успокоиться вышел в коридор. Уверял, что «немного» успокоился, затем вернулся в дом. С возмущением говорил, что увидев у матери синяк, «сразу понял», что её ударил потерпевший. Рассказывал, что взял дужку от кровати и один раз ударил его по голове, после чего «успокоился» и лег спать.
Больной П. говорил, что неоднократно предупреждал и просил мать не связываться с «плохим» человеком. Сообщал, что в день правонарушения пришел домой, мать сказала, что этот мужчина забрал у неё перфоратор, ударил её и ушёл. Добавлял, что была злость, ненависть на мать, так как она не остановила мужчину. Начал кричать на неё, неохотно признавал, что ударил её несколько раз.
Агрессивное поведение потерпевших наблюдалось с нескольких случаях (2% и 5%).