Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Правовая природа доказывания: формирование и развитие основных процессуальных моделей 17
1. Концептуальные вопросы доказывания и доказательств в философии и юриспруденции 17
2. Формирование моделей доказывания в некоторых правовых системах .27
3. Влияние основных процессуальных моделей на процесс доказывания в органах международной уголовной юстиции 56
Глава 2. Стандарты доказывания в современном международном уголовном процессе 81
1. Стандарт доказывания на досудебной стадии 81
2. Стандарт доказывания на стадии судебного разбирательства 92
3. Стандарт доказывания на стадии вынесения приговора по делу .101
Глава 3. Проблемы доказывания в современных учреждениях уголовной юстиции .112
1. Проблемы доказывания на стадии утверждения обвинения палатой предварительного производства в Международном уголовном суде на примере дела «Прокурор против Лорана Гбагбо» 113
2. Проблемы доказывания при рассмотрении заявления обвиняемого об оправдании после завершения обвинительной части в Международном трибунале по бывшей Югославии на примере процесса «Прокурор против Слободана Милошевича» 128
3. Проблемы доказывания на стадии утверждения обвинения и апелляции в Международном уголовном суде на примере дела «Прокурор против Томаса Лубанги Дьило» 146
Заключение .156
Список сокращений .161
Список использованных источников и литературы .162
Приложения 1, 2, 3 210
- Концептуальные вопросы доказывания и доказательств в философии и юриспруденции
- Влияние основных процессуальных моделей на процесс доказывания в органах международной уголовной юстиции
- Стандарт доказывания на стадии вынесения приговора по делу
- Проблемы доказывания на стадии утверждения обвинения и апелляции в Международном уголовном суде на примере дела «Прокурор против Томаса Лубанги Дьило»
Концептуальные вопросы доказывания и доказательств в философии и юриспруденции
Доказывание занимает важное место в прикладных и гуманитарных науках, хотя и не имеет однозначной, точной и универсальной дефиниции, применяемой во всех случаях. Для определения понятия необходимо раскрыть его содержание, используя ясные, чёткие и соразмерные описываемому явлению характеризующие его признаки.
Платон различал понятия «убеждать» и «внушать». Если для первого характерны доводы, обращённые к разуму и рассудку, то для второго – обращённые к сердцу, чувству, интуиции4.
Аристотель рассматривал понятие доказательства в контексте риторики. Причём риторикой Аристотель называл способность находить возможные способы убеждения относительно каждого предмета. Также им выделялись две группы способов убеждения. Первая группа называлась нетехническими способами убеждения, которые существовали до воздействия актора; среди них можно выделить показания свидетелей, признания, данные под пыткой, письменные договоры и т. п. Вторая группа – технические, которые могут быть созданы при помощи определённых методов и собственных средств оратора. Аристотель связывал доказательство с нравственным характером выступающего. Слушатель более и скорее верит людям «хорошим», речи, которая внушает доверие, а в неоднозначных ситуациях тем более. Причём убедительность связывалась с качеством самой речи непосредственно, а не следствием сложившихся ранее убеждений о говорящем5.
Действительно, личность говорящего при предъявлении доказательств важна и в наше время. Мы скорее поверим, при прочих равных условиях, человеку с безупречным прошлым, нежели запятнавшему себя оратору. В целом, исходя из античного трактата «Риторики» Аристотеля, можно сделать вывод, что под доказательством понималось умение убеждать собеседника в истинности своей точки зрения во время споров и рассуждений.
Вся научная деятельность, включающая в себя научные конференции, лекции, выступления, научные труды, построена на принципах обоснованности и убедительности высказываемого тезиса, его отстаивания, с использованием как аргументов, так и логической связи, закономерности между элементами доказательства.
По мнению Ф. В. Константинова, изложенному в «Философской энциклопедии», «доказательство в широком смысле – это любая процедура установления истинности какого-либо суждения»6.
В. И. Кириллов и А. А. Старченко в учебнике логики предлагают следующее определение доказательства: «доказательство – это логическая операция обоснования истинности какого-либо суждения с помощью других истинных и связанных с ним суждений»7.
По мнению И. А. Ивина доказательством является «процедура установления обоснованности некоторого утверждения путём приведения других утверждений, обоснованность которых уже известна и из которых с необходимостью вытекает первое»8.
Толковый словарь под редакцией С. И. Ожегова предлагает два определения понятию «доказательство». Во-первых, под доказательством понимается факт или довод, доказывающий что-нибудь. Во-вторых, под доказательством понимается «система умозаключений, путём которых выводится новое положение»9.
Таким образом, можно установить, что единое определение «доказательства» на данный момент отсутствует, а ключевое отличие в трактовке понятия является разный критерий цели доказывания.
Доказательство состоит из трёх элементов: а) тезис – утверждение, которое должно быть доказано, б) основание (аргументы) – положения, с помощью которых обосновывается тезис, в) логическая связь между тезисом и основанием. Таким образом, доказательство должно состоять из указания аргументов, на которые опирается тезис, и тех логических правил, по которым осуществляется выдвижение доводов в ходе доказательства10. Раскрывая понятие доказывания, необходимо выяснить, что подразумевается под такими понятиями как «истина», «достоверность», «справедливость», а также логическая связь.
Следует определить задачу доказательства, которая, на наш взгляд, состоит в том, чтобы исчерпывающе обосновать истинность доказываемого тезиса.
Достижение истины является главной целью познания11. Основное противоречие в философии в отношении выработки научных знаний заключается в противопоставлении активности субъекта, добывающего знания, и возможности добыть знания, соответствующие объективному миру.
Истина представляет собой знание, соответствующее своему предмету12. Однако понятие истины в философии далеко не однозначно, причём споры носят не терминологический, а скорее идеологический характер. Основные философские концепции истины можно разделить по тем критериям, которые положены в основание её верификации. Под критерием истины (от греч. kriterion – средство суждения, мерило для оценки) понимается средство, способ, с использованием которого устанавливается истинность знания, а также даётся отличие истины от заблуждения13. Согласно данной классификации, выделяют классическую, когерентную, авторитарную, прагматическую, практическую, а также конвенциональную концепции истины.
Для классической концепции истины, появившейся в период античности, критерием является соответствие действительности чувственному опыту (сенсуалисты) (Протагор, Эпикур) и/или ясности и отчетливости (рационалисты) (Р. Декарт, Ф. Брентано, Э. Гуссерль, Лейбниц, Спиноза).
Следует отметить, что критерий ясности крайне субъективен, а вследствие чего ненадёжен, поскольку ясным может представляться и заблуждение познающего субъекта. Для разрешения данного противоречия в Средние века было принято разделение истины на абсолютную – доступную только Богу, и относительную – истину с ограничениями, присущими познающему субъекту. Сократ отмечал, что достижение чистого знания чего бы то ни было при жизни человеку не доступно. Он полагал, что чистое знание либо вовсе недостижимо, либо возможно получить, созерцая вещи душой, только после отрешения от тела14. Современная философия разделяет истину на объективную и субъективную. В. И. Ленин в качестве примера объективной истины приводил тезис о том, что «земля существовала до человечества»15.
Когерентной (от лат. cohaerens – «находящийся в связи», cohaerentia – связь, сцепление) концепции характерна согласованность рассуждений с общей системой знаний16 (Р. Авенариус, Э. Мах, Лейбниц, О. Нейрит, Р. Карнап).
Средневековая философия и богословие использовали авторитарную концепцию истины, которая основывалась на убеждении и/или доверии авторитету. Истина есть знание, полученное из авторитетного источника. В разные периоды средневековой Европы главными авторитетами были Библия, писания отцов церкви, позже Аристотеля17.
Ещё одной философской концепцией истины является практическая (от греч. praktikos – деятельный, активный). Эта концепция появилась ещё в греческой софистике и древнекитайской философии. В дальнейшем она разделилась на два течения: прагматическое и марксистское18.
Для сторонников прагматической (от греч. pragma – дело) концепции критерием истины является эффективность знаний, которые позволяют добиться успехов и пользы в обычной жизни (Ч. С. Пирс, Д. Дьюи, У. Джеймс). Однако подход имеет свои недостатки. Если истинные знания всегда полезны, то обратное заключение – полезные знания всегда истинные – несостоятельно. При подобном толковании можно дойти до крайности, при которой любая полезная ложь будет являться истиной («ложь во спасение»).
Согласно марксисткой концепции, истинное знание – знание, отображающее объективное положение дел (К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин, большинство отечественных философов XX века).
Сторонники концепции конвенционализма (от лат. conventio – соглашение) в качестве критерия истины используют всеобщее согласие по поводу утверждения19 (А. Пуанкаре, Т. Кун, Карнап). Данная концепция используется в научной среде, когда истиной считается то, с чем согласно подавляющее большинство учёных, в других сферах жизни, когда мы принимаем какое-либо решение большинством через процедуру голосования. На самом деле конвенция – следствие доказательства истинности, а не наоборот.
Ряд философов XX в. вообще не используют понятие истины в своих учениях, а профессор П. Фейерабенд прямо призывал выбросить понятие истины на «свалку исторических заблуждений человечества»20.
Как мы установили ранее, доказывание – это процесс установления истины, а под критерием истины подразумевается способ различения истины от заблуждения. В связи с тем, что критерии истины у различных философских направлений различны, то для каждой из философских школ имеют место свои цели доказывания.
Влияние основных процессуальных моделей на процесс доказывания в органах международной уголовной юстиции
Для того, чтобы понять и оценить воздействие основных процессуальных моделей на деятельность международных уголовных судов и трибуналов, рассмотрение дел в международных инстанциях, в частности процесс доказывания, исследования и оценки доказательств, а также применения стандартов доказывания, необходимо определить место МУПП в системе права.
Вопрос о природе международного уголовно-процессуального права в доктрине является дискуссионным. Отсутствие разграничения материальных и процессуальных норм в рамках международного права вызывает теоретические и практические сложности130. Одни учёные считают МУПП сформированной и обособленной подотраслью международного уголовного права131, другие – подотраслью международного процессуального права132. Однако нам, в контексте настоящего диссертационного исследования, важно отметить следующую его черту – оно находится на стыке двух самостоятельных отраслей: международного публичного права и уголовно-процессуального права государств.
Профессор Д. И. Фельдман под отраслью международного права полагал возможным считать «совокупность согласованных юридических норм, регулирующих более или менее автономные международные отношения определённого вида, совокупность, характеризуемую соответствующим предметом правового регулирования, качественным своеобразием, существование которой вызывается интересами международного общения»133.
Ещё в 1894 году М. Таубе отмечал, что прошли уже те времена, когда народы жили отдельно друг от друга в состоянии войны всех против всех134. С увеличением активности международного общения увеличивается потребность в самостоятельности отрасли Международное уголовное право (далее – МУП)135. Отрасль МУП, по мнению многих авторов, в настоящее время находится в стадии своего становления, по результатам которого она сформируется в самостоятельную правовую отрасль. А наряду с МУП самостоятельной отраслью должно будет выступать МУПП136. Ряд учёных выделяет МУП в качестве самостоятельной137 комплексной138 отрасли международного публичного права с большим потенциалом развития139. Профессор И. И. Лукашук отмечал, что за последние десятилетия произошел бурный рост международного права, появились совершенно новые отрасли международного права. В сложившихся условиях при изучении международного права необходима дальнейшая специализация в рамках отдельных отраслей права140. В научной литературе можно встретить мнение, что МУП и вовсе «является одной из наиболее активно развивающихся отраслей мировой юридической науки»141.
МУПП профессор Ю. С. Ромашев определяет как «совокупность норм международного права, охватывающих деятельность международных и национальных уголовных судебных органов, органов прокуратуры, иных уполномоченных органов по раскрытию и рассмотрению уголовных дел, устанавливающих процессуальные формы этой деятельности, права и обязанности, участвующих в ней субъектов, их правовое положение»142. С. А. Лобанов предлагает определить МППП «в виде регламентированной нормами международного права деятельности органов международной уголовной юстиции, которые осуществляют расследование, рассмотрение и разрешение уголовных дел о преступлениях против мира и безопасности человечества, имеющих целью привлечение виновных физических лиц к международной уголовной ответственности и оправдание невиновных»143. Профессор П. М. Бирюков предлагает определить МППП как «совокупность международно-правовых принципов и норм, регулирующих вопросы сотрудничества государств в сфере борьбы с преступностью, определяющих международные стандарты национального уголовного процесса и правила производства по уголовным делам, устанавливающих меры по пресечению международных преступных деяний и обеспечению ответственности, правила осуществления юрисдикции государства и иммунитеты отдельных категорий лиц в уголовном процессе, оказание правовой помощи по уголовным делам, а также деятельность международных правоохранительных органов и организаций и их взаимодействие с государствами»144.
Нормативная база МУСТ значительно развилась за последние десятилетия, однако в ней имеются пробелы, которые должны быть заполнены. В рамках МУС применимое право и порядок его толкования установлены ст. 21 Статута МУС. Исходя из системного толкования норм МУС общая иерархия применимого права выглядит следующим образом:
1. Нормы jus cogens обычного международного права;
2. Нормы международного права прав человека;
3. Положения Статута МУС;
4. Положения ППД МУС;
5.1. Иные подзаконные нормативные акты МУС;
5.2. Международные обычаи, принципы, нормы права, применимые международные договоры;
6. Принципы из национальных систем права.
Следует отметить, что статья 72 bis ППД Специального суда по Сьерра-Леоне (далее – СССЛ)145 содержит аналогичные со статьей 21 Статута МУС положения. В рамках МТБЮ и Международном трибунале по Руанде (далее – МТР) сложилась аналогичная иерархия несмотря на то, что документы, регламентирующие деятельность трибуналов, не содержат аналогичных статье 21 Статута МУС положений146.
Таким образом, можно сделать вывод, что при исчерпании возможностей для заполнения пробелов в процессуальной деятельности положениями международного права, МУС может использовать общие принципы права147, заимствованные из национальных законов правовых систем мира.
Современное МУПП сформировалось на базе общих принципов уголовно процессуального права государств, а также практики предшествующих МУСТ (каждое учреждение международной уголовной юстиции имеет sui generis процессуальный порядок148). Однако преимущественное влияние на становление МУПП оказала модель англо-саксонского (общего, состязательного) процессуального права. Такой дисбаланс неизбежно вызывает серьёзные проблемы у участников процесса, особенно для представителей романо-германской процессуальной модели. Одним из ярких примеров столкновения романо-германской и англо-саксонской правовых моделей являются различные цели самого процесса. Если целью судопроизводства в модели романо-германского процесса является установление истины по делу149, то целью судопроизводства в англо-саксонской процессуальной модели – определение «выигравшей» стороны. Именно таким образом строился процесс в МТБЮ и МТР, где цель установления истины по делу даже не ставилась. Международный трибунал по бывшей Югославии был создан по англо-саксонской модели (причём с «американским акцентом»)150, а единственной целью процесса было определение «выигравшей» стороны.
МТБЮ и МТР были учреждены резолюциями Совета Безопасности Организации Объединённых Наций (далее – ООН)151 (по гаагской модели152), в решениях которого практически не содержалось процессуальных норм153. Трибуналы самостоятельно создавали процессуальные нормы непосредственно в ходе своей деятельности, в том числе путём принятия правил процедуры и доказывания, которые по своей сути являются уголовно-процессуальными кодексами трибуналов. То есть судьи выполняли несвойственную им законотворческую работу154.
Вместе с тем трибуналы не формулировали процессуальные нормы с чистого листа, а «заимствовали» их из процессуальных моделей национальных законодательств, преимущественно из стран англо-саксонской правовой семьи. При этом первые версии ППД МТБЮ были практически целиком заимствованы из системы общего права, что ставило судей, выходцев из романо-германской правовой модели, в необычное для них положение, так как им не отводилась роль активных участников процесса, к чему они привыкли в своей предыдущей профессиональной карьере, а пассивная роль арбитра155.
Стандарт доказывания на стадии вынесения приговора по делу
Как сказано выше, показания обвиняемого считаются достоверными, если отсутствуют доказательства обратного, обвинение несёт бремя доказывания виновности обвиняемого, причём доказанность виновности для вынесения решения должна соответствовать стандарту «beyond reasonable doubt» – вне разумных сомнений306. В то время, как данный термин давно является частью международного правового лексикона, его содержание до сих пор не вполне ясно307.
Возложение на прокурора обязанности доказать виновность обвиняемого с соблюдением стандарта ВРС308 соответствует праву обвиняемого на справедливое судебное разбирательство и обуславливается необходимостью гарантировать, что вердикты, вынесенные обвиняемым самого высокого статуса309, в том числе, на основе так называемой командной ответственности (бывшим главам государств и правительств, а также командующим вооружёнными силами государств) обоснованы настолько, насколько это возможно, с учётом недостатков, присущих природе человека и любой системе права. Причём обвиняемый освобождён от обязанности в представлении доказательств в опровержение доводов прокурора310.
Применение стандарта ВРС позволяет надеяться, что доказательства, представленные сторонами, будут тщательно проверены, выводы суда относительно того, кто будет привлечён к индивидуальной уголовной ответственности, не будут основываться на слухах, манипуляциях фактами, предположениях, подозрениях, политических или этических предубеждениях, а также ошибочных сведениях. Данный стандарт доказывания, являясь наивысшим стандартом доказывания, используемым международной уголовной юстицией, требует от судей большей уверенности в достоверности факта, чем при применении стандартов на первый взгляд, БВ или же стандарта ясных и убедительных доказательств311.
Стандарт ВРС означает достаточность имеющихся в распоряжении суда сведений о фактах для того, чтобы любой разумный человек (руководствующийся законами логики) согласился бы с предложенным заключением. Если обвинение не смогло предоставить доказательства виновности подсудимого так, чтобы у суда не было разумных сомнений в доказанности обстоятельств312, на которых основывается обвинение, то факт не может считаться установленным и лечь в основу обвинительного судебного приговора.
Вывод об исключении всех логических объяснений, представленных обвинением доказательств, отличных от виновности обвиняемого, означает, что стандарт ВРС соблюдён. Виновность обвиняемого доказана с соблюдением данного стандарта313.
Впервые в международной уголовной юстиции стандарт ВРС был применён в рамках рассмотрения «Дела судей»314, которое относится к группе «малых (или последующих) Нюрнбергских процессов». Данные процессы проводились в отношении нацистских деятелей второго плана. Процесс проводился в оккупационной зоне США американцами самостоятельно, без участия союзников (СССР, Великобритании и Франции), в соответствии с правилами и процедурам США315. При вынесении решения судьи неоднократно указывали на необходимость соответствия доказательств, предоставленных по делу, данному стандарту доказывания. В результате ВРС было доказано то, что судьям и министерству юстиции нацистской Германии были известны «зловещие цели» судопроизводства. Вмести с тем, обвиняемый Х. Кухорст был оправдан в связи с недостаточностью доказательств (в том числе по причине невозможности предоставить записи Специального суда в Штутгарте, которые были уничтожены при пожаре во Дворце правосудия, позволяющих суду прийти к выводу, соответствующему стандарту ВРС)316. Однако в рамках данного процесса не было дано определение стандарта ВРС. Он применялся в качестве составной части правил и процедур доказывания США, как элемент права страны, осуществляющей правосудие.
На следующем этапе развития международного уголовно-процессуального права стандарт ВРС был указан в качестве обязательного для использования в п. А ст. 87 Правил процедуры и доказывания МТБЮ. Однако и в этом случае данный стандарт не получил ни определения, ни раскрытия его содержания. Подобная неопределённость в содержании понятия позволяет органам международной юстиции выносить решения весьма произвольно317.
Впервые стандарт ВРС сформулирован в действующем варианте в решении по делу «Прокурор против Делалича и других»318. Судебная палата319, основываясь на ППД, пришла к выводу, что обвинение в силу закона обязано доказать виновность обвиняемого в деле ВРС. Разъясняя данный стандарт, судьи сослались на прецедентное право Британии320 и Австралии321. Данные прецеденты рассматриваются как классические с точки зрения определения содержания стандарта ВРС в национальных системах соответствующих государств. Согласно определению лорда Деннинга, данному им в решении по делу «Миллер против Министра социального обеспечения» (1947), указано, что следует отличать данный стандарт от стандарта с более высоким порогом доказывания – «beyond a shadow of doubt» (без тени сомнения) при котором факт должен быть достоверен наверняка. При применении стандарта ВРС возможно и иное толкование, хотя оно и крайне маловероятно (it is possible but not in the least probable). В данном разъяснении указывалось: если доказательство настолько сильное, что остаётся только отдалённая альтернативная версия, которая «конечно возможна, но менее вероятна», то стандарт ВРС соблюдён и вина доказана. Также указывалось, что разумные сомнения – это сомнения, которые испытывает суд, учитывая все обстоятельства дела322.
Совершенно очевидно, что термин «вне разумных сомнений», несмотря на то, что сформировался во второй половине XVIII века323, является в высшей степени неопределённым. Ещё более неопределённым он становится при попытке толковать его с использованием, возможно, ещё более неопределённых понятий, таких как «уверенность», «истина», а также сама «определённость». С подобными трудностями сталкиваются судьи многих стран англо-саксонской модели уголовного процесса и в настоящее время, в случаях, когда присяжные просят их пояснить, что подразумевается под понятием ВРС. В частности, такие затруднения неоднократно возникали у присяжных в деле «Корона против Абдул Маджид»324 (2009). В современном уголовном процессе ВРС описывают как доказательства, которые приводят присяжных к уверенности (proof which makes the jury sure). Таким образом, считается, что если присяжные, рассмотрев все относимые доказательства, уверены, что обвиняемый виновен (исключая фантастические версии), то вина доказана с соблюдением ВРС. Если же уверенности в виновности обвиняемого нет – не доказана325.
Для понимания сущности стандарта ВРС следует обратить внимание на то, что как англо-саксонский стандарт ВРС, так и романо-германское правило «внутреннего убеждения» исторически имели теологические корни. Их основной целью было обеспечение возможности спасения души судьи или присяжного от проклятья, ошибочно присудившего обвиняемого к смерти326. В христианской традиции осуждение невиновного рассматривалось как потенциальный смертный грех. Цель теории «разумных сомнений» состояла в решении этой проблемы путём уверения присяжных в том, что они могли бы осудить подсудимого, не рискуя своим собственным спасением, до тех пор, пока их сомнения по поводу вины не были «разумными»327. В данном контексте следует вспомнить, что инквизиция в средние века под тем же предлогом (спасение души обвиняемого) могла заключить в темницу, пытать и даже казнить обвиняемого, лишь на основании показаний одного единственного свидетеля, при этом благонадёжность свидетеля не играла принципиальной роли328.
В данном контексте следует отметить, что стандарт ВРС используется в том числе ЕСПЧ для оценки доказательств по делу. Однако вместе с тем, в материалах судебной практики можно встретить, что само доказательство может строиться на совокупности достаточно надёжных, чётких и последовательных предположений или аналогичных не опровергнутых фактических презумпциях. В ряде дел возникают прочные фактические презумпции, вследствие чего в действительности бремя доказывания может расцениваться как возлагающее на ответчика обязанность представить удовлетворительное и убедительное объяснение произошедших событий329.
Проблемы доказывания на стадии утверждения обвинения и апелляции в Международном уголовном суде на примере дела «Прокурор против Томаса Лубанги Дьило»
Первый в истории процесс в МУС, в рамках которого был вынесен обвинительный приговор, был начат против Томаса Лубанги, бывшего лидера «Союза конголезских патриотов». Процесс был начат по инициативе правительства Демократической Республике Конго, которое обратилось в МУС для расследования действий руководителей различных антиправительственных вооружённых формирований.
10 февраля 2006 года в соответствии со стандартом разумные основания полагать был выдан ордер на арест. 29 января 2007 года палата предварительного производства I утвердила обвинительное заключение в соответствии со стандартом существенные основания полагать449.
В рамках производства по делу представление доказательств началось 28 января 2009 года и было официально завершено 20 мая 2011 года. Судебная палата заслушала 67 свидетелей в течение 204 дня слушаний. Сторона обвинения вызвала 36 свидетелей, в том числе 3-х экспертов, а защита – 24 свидетеля. Три жертвы были вызваны в качестве свидетелей по просьбе их законных представителей. Кроме того, палата вызвала четырёх экспертов. Обвинение представило 368 самостоятельных доказательств, защита 992 и законные представители 13 (в сумме 1373). С 6 июня 2007 года, когда дело было передано Судебной палате I МУС, палата вынесла 275 письменных актов и 347 устных решений450.
14 марта 2012 Томас Лубанго Дьило признан виновным в совершении военных преступлений, связанных с привлечением и конвоированием детей в возрасте до 15 лет, и использованием их для активного участия в военных действиях (детей-солдат). 10 июля 2012 года приговорён к 14 годам тюремного заключения. Вердикт и приговор были оставлены без изменения апелляционной палатой 1 декабря 2014 года. 19 декабря 2015 года Т. Лубанга был переведён в тюремное учреждение в ДРК для отбывания наказания в виде лишения свободы. Процедура репараций началась 7 августа 2012 года. 15 декабря 2017 года МУС присудил компенсацию в размер 10 миллионов долларов.
Вынесенный обвинительный приговор соответствовал стандарту вне разумных сомнений. В решении по данному делу Судебная палата I подтвердила, что стандарт ВРС соблюдён в том случае, если на основании конкретных исследованных доказательств следует только один разумный вывод451, а именно вывод о виновности обвиняемого. При оценке показаний свидетелей-экспертов палата рассмотрела компетентность экспертов в конкретной области знаний, используемые методологии, связь показаний с другими доказательствами в деле и общую достоверность показаний эксперта.
В рамках рассматриваемого дела сторона защиты заявила довод о том, что обвинение не исполнило обязанности по раскрытию доказательств, потенциально оправдывающих обвиняемого. Также сторона защиты ссылалась на отсутствие надлежащего расследования со стороны обвинения в отношении достоверности доказательств. Защита лишена возможности проверить личность свидетелей или достоверность их утверждений, а также обвинением использовались документы, которые не могут быть верифицированы. В связи с указанными доводами защита полагала, что палата лишена возможности вынести обвинительный приговор в соответствии со стандартом ВРС. Другой довод о том, что Прокурор не смог назвать конкретных бывших детей-солдат, которые были в возрасте до 15 лет в соответствующее время, являлся самостоятельным основанием для сомнения относительно существа представлений обвинения и заявлялся защитой как не обеспечивавший гарантии соблюдения необходимого стандарта доказывания. Однако данные доводы были отклонены Судебной палатой.
При вынесении решения в соответствии со стандартом ВРС, судебная палата должна критически относиться к показаниям свидетелей. В рамках рассматриваемого дела палата признала, что на каком-то этапе свидетель P-0010, возможно, служила солдатом «Союза конголезских патриотов», однако вывод о том, что это произошло, когда ей было менее 15 лет, не доказан с надлежащей долей достоверности. Внутренние противоречия в её отчетах, которые широко обсуждались в рамках процесса, включая необъяснённые различия в отношении дат её рождения в показаниях и в документальных доказательствах, вместе с противоречиями с иными доказательствами, означают, что довод о недостижении 15-летнего возраста в момент вступления в ряды вооружённых сил не доказан. Также не нашли подтверждения показания ещё восьми свидетелей: P-0007, P-0008, P-0011, P-0157, P-0213, P-0294, P-0297 и P-0298. Все они были выявлены обвинением на ранней стадии процесса в качестве демонстрации того, как дети были зачислены, призваны и использовались в вооружённых силах. Данное обстоятельство служит наглядным примером того, как работают стандарты доказывания, повышая порог доказывания от одной стадии процесса к другой.
Вместе с тем несоответствие свидетельских показаний стандарту ВРС для признания обвиняемого виновным не должно лишать свидетелей статуса жертв в отношении оставшейся части процесса, в том числе в части репарации. В противном случае было бы несправедливо, дискриминационно налагать на лиц с двойным статусом более высокий порог доказательности (ВРС) в отношении их статуса жертвы452. В данном контексте следует вспомнить дело О. Джей Симпсона (Народ против Симпсона, США, 1995) в рамках которого обвиняемый в двойном убийстве был оправдан присяжными заседателями по причине недоказанности его вины, однако проиграл гражданский иск родственников одной из жертв преступления с соблюдением иного стандарта доказывания453.
3 октября 2012 года Т. Лубанга подал апелляционную жалобу в соответствии со статьей 81(1b) Статута МУС на приговор, а 26 ноября 2012 года – заявление о том, чтобы апелляционная палата заслушала показания двух свидетелей. Следует отметить, что представление дополнительных доказательств на стадии апелляции в соответствии со статьей 81(1) Статута МУС допустимы, если, во-первых, апелляционная палата убеждена в причинах, по которым такие доказательства не были представлены на судебном процессе, и, во-вторых, доказано, что дополнительные доказательства, если бы они были представлены судебной палате, могли бы привести к вынесению иного вердикта. Также апелляционная палата по своему усмотрению, если посчитает это необходимым, может принять дополнительные доказательства, несмотря на несоблюдение одного или нескольких из вышеуказанных критериев. Данное заявление было принято к рассмотрению, и 19–20 мая 2014 года апелляционная палата провела устное слушание, на котором были заслушаны показания двух свидетелей D-0040 и D-0041 (защита настаивала на том, что свидетели являются лицами, изображёнными в двух видео-отрывках, и кого судебная палата посчитала лицами, не достигшими пятнадцати лет).
3 декабря 2012 года Томас Лубанга подал дополнительное заявление в поддержку апелляции против решения о приговоре, в котором утверждал о нарушении права на справедливое судебное разбирательство454, а также на юридические и фактические ошибки.
В апелляционном определении палата указывает на то, что она должна преимущественно рассматривать фактические выводы судебной палаты. Вместе с тем обращает внимание на то, что выводы судебной палаты должны быть даны в соответствии со статьей 66(3) Статута МУС, которая требует убежденности в вердикте ВРС. Подчёркивается, что стандарт ВРС должен применяться только к фактам, составляющим элементы преступления и способа ответственности обвиняемого, что соответствует судебной практике МТБЮ, МТР455, имеющим сходство правовой базы. В рамках указанных дел определено, что судебная палата может признать обвиняемого виновным в совершении преступления, если обвинение доказало каждый элемент этого преступления и способ ответственности. Аналогичным образом апелляционная палата МТБЮ456 ранее разъяснила, что при принятии решения о виновности/невиновности обвиняемого судебная палата должна определить, исходя из совокупности всех предъявленных доказательств в отношении каждого обвиняемого, что каждый элемент преступления457, включая форму ответственности, был установлен ВРС.
Иными словами, не каждый факт в судебном решении должен быть доказан ВРС458, а только те обстоятельства, от которых зависит вердикт. В этом отношении необходимо провести чёткое различие между фактами, составляющими элементы преступления и способ ответственности, и любыми иными фактами, представленными различными типами доказательств. По мнению апелляционной палаты, определяя, был ли соблюдён этот стандарт, судебная палата должна провести комплексную оценку всех доказательств, взятых вместе. Эти принципы позволяют апелляционной палате рассмотреть приговор более подробно, определить то, как судебная палата оценила доказательства в соответствии со статьей 66(3) Статута МУС. Вместе с тем подчёркивается, что при производстве в суде первой инстанции судебная палата обладает несомненным преимуществом в оценке доказательств, поскольку лично заслушивает свидетельские показания. Соответственно она и должна определить, является ли свидетель достоверным, и решить, какое свидетельское показание предпочтительнее, без необходимости формулировать каждый шаг рассуждений при принятии решения по этим вопросам, что, вместе с тем, не лишает её обязанности предоставить обоснование в принятии решения.