Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Общая характеристика долговых отношений в международном финансовом правопорядке 21
1. Правовая природа внешней задолженности 21
1.1. Определение внешнего долга в правовых актах отдельных государств 22
1.2. Определение внешнего долга в правовых актах международных организаций и параорганизаций 30
2. Элементы международно-правового регулирования долговых отношений 38
2.1. Критерий субъекта 41
2.2. Правовая основа заимствований 46
2.3. Цель заимствования 49
2.4. Источник средств кредитования 51
2.5. Форма и условия кредитования 53
3. Взаимодействие национального и международного права в сфере внешней задолженности государств 55
Глава 2. Субъекты, источники и принципы международно-правового регулирования долговых правоотношений 62
1. Субъекты долговых правоотношений 62
1.1. Государство как субъект долговых правоотношений 67
1.2. Международные организации 71
1.3. Параорганизации 74
1.4. Вопрос правосубъектности частных лиц, участвующих в долговых правоотношениях 79
1.5. Роль международных неправительственных организаций 83
2. Источники международно-правового регулирования сферы внешней государственной задолженности 87
2.1. Международный договор 88
2.2. Международный обычай 95
2.3. Акты международных организаций 98
2.4. Роль органов, устанавливающих стандарты в финансовой сфере 100
2.5. Роль решений международных судов и арбитража. Значение прецедента в международных долговых правоотношениях 104
2.6. Правовая характеристика проспекта эмиссии облигаций 110
3. Принципы международно-правового регулирования долговых правоотношений 113
3.1. Принципы общего международного права 115
3.1.1. Принцип суверенного равенства 118
3.1.2. Добросовестное выполнение международных обязательств 120
3.1.3. Принцип сотрудничества 122
3.1.4. Невмешательство во внутренние дела государства 124
3.1.5. Мирное разрешение споров 125
3.1.6. Принцип неприменения силы или угрозы силой 126
3.1.7. Принцип всеобщего уважения прав человека 128
3.2. Отраслевые принципы международного экономического права 130
3.2.1. Принцип (режим) недискриминации и вопросы внешней задолженности 134
3.2.2. Принцип (режим) наибольшего благоприятствования в контексте внешней задолженности государств 135
3.3. Принципы реструктуризации и погашения внешнего долга 136
3.3.1. Принципы Парижского клуба кредиторов по реструктуризации долгов 136
3.3.2. Принципы ответственного кредитования и заимствования Конференции ООН по торговле и развитию 140
4. Концепция международного долгового права 144
4.1. Предмет и понятие международного долгового права 144
4.2. Место международного долгового права в системе международного экономического права 151
Глава 3. Отдельные проблемные аспекты исполнения международно-правового долгового обязательства 157
1. Международно-правовые вопросы дефолта 157
1.1. Гарантии государства и бремя задолженности 159
1.2. Проблема «суверенного банкротства» 162
2. Реструктуризация внешнего долга как международно-правовая категория 166
2.1. Проблема несогласных кредиторов 167
2.2. Коллективные действия кредиторов 169
2.3. Оговорка pari passu 173
2.4. К вопросу о необходимости заключения международной конвенции о реструктуризации задолженности государств 176
3. Вопросы урегулирования международных долговых споров 181
3.1. Международный суд ООН 181
3.2. Международный центр по урегулированию инвестиционных споров (МЦУИС) 184
3.3. Международный арбитраж 187
3.4. Национальные суды третьих стран 189
3.5. О необходимости создания международного органа по разрешению долговых споров 192
Заключение 197
Список литературы 199
Приложение 1. Типология долговых правоотношений государства 238
- Определение внешнего долга в правовых актах отдельных государств
- Субъекты долговых правоотношений
- Отраслевые принципы международного экономического права
- О необходимости создания международного органа по разрешению долговых споров
Определение внешнего долга в правовых актах отдельных государств
В некоторых государствах понятие внешнего долга закреплено в нормативных правовых актах. К таким странам относятся, к примеру, Россия и Беларусь. Другие страны, США например, законодательно не закрепляют понятие долга, но формулируют его в соответствующих пояснениях регулирующих органов. При этом, определяя понятие внешнего долга, одни государства исходят из того, в какой валюте номинированы обязательства (валютный критерий), другие учитывают резидентство кредитора (резидентский критерий) и характер обязательств, а в третьих странах принимаются во внимание все перечисленные критерии. Таким образом, не только понятие, но и статистические данные по внешнему долгу той или иной страны могут сильно различаться, как будет показано, в частности, на примере России.
Российская Федерация. Понятие внешнего долга закреплено в ст. 6 Бюджетного кодекса РФ19 (БК РФ). Согласно законодательному определению, государственный (муниципальный) внешний долг — это «долговые обязательства публично-правового образования, возникающие в иностранной валюте». Содержательное определение публично-правового образования не раскрыто в ст. 6 БК РФ, но упоминается, что в качестве такового выступают Российская Федерация как суверенное государство, субъекты РФ, а также муниципальные образования. Как видим, при определении понятия «внешний государственный долг» законодатель учитывает валютный критерий (т.е. иностранную валюту, в которой номинировано долговое обязательство). Долг, номинированный в национальной валюте, признается внутренним долгом государства.
Структура внешнего долга Российской Федерации закреплена в п. 5 ст. 98 БК РФ и включает в себя:
номинальную сумму долга по государственным ценным бумагам Российской Федерации, обязательства по которым выражены в иностранной валюте;
долг по кредитам, полученным Российской Федерацией, обязательства по которым выражены в иностранной валюте, в том числе по целевым иностранным кредитам, привлеченным под государственные гарантии;
обязательства по государственным гарантиям России, выраженные в иностранной валюте.
Центральный банк РФ (ЦБ РФ) при ведении статистики внешнего долга, помимо положений бюджетного законодательства, учитывает Руководство Международного валютного фонда (МВФ) по платежному балансу и международной инвестиционной позиции20 (РПБ6), определяя внешний долг как «непогашенную сумму текущих безусловных обязательств резидентов Российской Федерации перед нерезидентами в виде основного долга и начисленных на отчетную дату процентов, подлежащих погашению в будущем»21. Указанное определение внешнего долга может ввести читателя в заблуждение, т.к. определение ЦБ РФ шире понятия «государственный внешний долг», которое приведено в БК РФ, поскольку включает долг всех резидентов государства.
Согласно глоссарию Министерства финансов РФ (Минфин РФ), внешний долг — это долговые обязательства России в иностранной валюте22. То есть, определяя понятие внешнего долга, Минфин РФ использует валютный критерий и прежде всего учитывает валюту, в которой номинировано долговое обязательство, как это указано в БК РФ. В структуре внешнего долга России Минфин выделяет следующие обязательства:
государственный внешний долг России (в том числе обязательства бывшего СССР);
задолженность перед официальными двусторонними кредиторами — не членами Парижского клуба кредиторов;
задолженность перед официальными многосторонними кредиторами;
задолженность по внешним облигационным займам;
задолженность по облигациям внутреннего государственного валютного займа (ОВГВЗ);
государственные гарантии России в иностранной валюте;
прочая задолженность23.
Интересно, что Минфин РФ, равно как и ЦБ РФ, относит к внешнему долгу обязательства, возникшие по ОВГВЗ. Это объясняется тем, что ОВГВЗ номинированы в иностранной валюте. Соответственно, следуя законодательному определению долга в БК РФ, облигации внутреннего государственного валютного займа учитывают в структуре внешнего долга, а не внутреннего24. Согласно данным Минфина РФ, объем внешнего государственного долга Российской Федерации на 1 января 2020 г. достиг 548,4 млрд долл. США25. Примечательно, что по состоянию на эту же дату ЦБ РФ оценивал внешний долг в 491,4 млрд долл. США26. При этом в структуре долга ЦБ РФ учитывает внешний долг государственного сектора в расширенном определении, которое охватывает внешнюю задолженность органов государственного управления, самого ЦБ РФ, а также тех банков и небанковских корпораций, в которых органы государственного управления и ЦБ РФ напрямую или опосредованно владеют 50 % и более участия в капитале. Перечень таких банков и корпораций указывается в Программе государственных гарантий РФ в иностранной валюте на соответствующий год, которая является приложением к федеральному закону о бюджете27.
Таким образом, из-за различий в методологии подсчета и определения структуры долга разница в показателе внешнего долга РФ по данным Минфина и ЦБ достигла 57,0 млрд долл. США по состоянию на 1 января 2020 г.
В то же время, к примеру, в ст. 1 Федерального закона от 29 ноября 2018 г. № 459-ФЗ «О федеральном бюджете на 2019 год и на плановый период 2020 и 2021 годов»28 (ФЗ «О федеральном бюджете») указано, что верхний предел государственного внешнего долга РФ на 1 января 2020 г. не может превышать 65,3 млрд долл. США, или 57,8 млрд евро. Возникает вопрос: обязательства на какую сумму считать внешним долгом Российской Федерации, если данные Минфина и ЦБ столь сильно отличаются не только друг от друга, но и от тех показателей, что закреплены в законодательстве о бюджете? Чтобы ответить на него, необходимо сразу же разъяснить, что существует терминологическое разночтение. В ст. 1 ФЗ «О федеральнм бюджете» приведен показатель внешнего долга государства, а именно: субъектов Российской Федерации, а также государственных и муниципальных органов власти в иностранной валюте. Показатели Минфина РФ и ЦБ РФ, в свою очередь, дополнительно включают в себя (согласно требованиям РПБ6) долг всех резидентов Российской Федерации перед нерезидентами в иностранной валюте. Соответвтенно, из-за подобного разночтения показатели внешнего государственного долга столь существенно отличаются.
Кроме того, необходимо проанализировать уровни правоотношений, где государство может выступать в качестве заемщика. Таких уровней, по нашему мнению, два (схематическое изображение см. в приложении 1 к диссертации).
Субъекты долговых правоотношений
Особенностью современных долговых правоотношений является то, что участником таких отношений может стать любое лицо. Кредиторами государства, как мы уже отмечали, могут являться не только другие государства, международные межправительственные организации, но также физические и юридические лица (частные лица), которые приобрели суверенные долговые облигации. Важную роль в международных долговых правоотношениях играют и международные неправительственные организации (МНПО), а также параорганизации. В настоящем параграфе мы рассмотрим правосубъектность частных лиц, участвующих в международных долговых правоотношениях, и проанализируем роль МНПО и параорганизаций.
Прежде, чем мы перейдем непосредственно к рассмотрению упомянутых вопросов, необходимо дать пояснения по поводу того, что понимать под правосубъектностью. Международная правосубъектность как особое юридическое свойство есть качественная мера характеристики субъекта, указывает профессор Г. В. Игнатенко142. Количественная мера, далее пишет он, есть совокупность прав и обязанностей субъекта. Иначе говоря, правосубъектность воплощается в совокупности прав и обязанностей субъекта международного права143. Правосубъектность в международном праве, как пишет У. Ю. Маммадов, «рассматривается в двух аспектах: как качественная характеристика (свойство) субъекта международного права и как элемент системы международного права…»144.
Содержание международной правосубъектности ООН, например, однозначно показано в консультативном заключении МС ООН по делу о возмещении за ущерб, понесенный на службе ООН145. В заключении Суда указаны следующие признаки правосубъектности ООН, которые можно распространить и на других субъектов международного права: во-первых, способность иметь международные права; во-вторых, способность нести международные обязанности; в-третьих, способность защитить свои права путем заявления международных требований146. При этом Суд подчеркнул, что «ООН как субъект международного права не обладает такими же, как и государство, правами и обязанностями…». То есть объем правосубъектности у тех или иных субъектов международного права может различаться.
Итак, под международной правосубъектностью мы понимаем способность субъекта международного права иметь права и обязанности по международному праву (правоспособность), а также самостоятельно осуществлять их (дееспособность). В специальной литературе понятия «субъект международного права» и «международная правосубъектность» тесно взаимосвязаны. Понятие «международная правосубъектность» является логическим продолжением понятия «субъект международного права», и наоборот, очевидно, что субъекты международного права обладают, хотя и в разных объемах, международной правосубъектностью.
Возвращаясь к правосубъектности лиц, участвующих в долговых правоотношениях, необходимо ответить еще на один вопрос, который неизбежно требует пояснения. Можем ли мы отождествлять понятия «участник международных (в том числе долговых) правоотношений» и «субъект международного права»? Здесь важно уточнить понятия «субъект международного права» и «субъект (участник) международных правоотношений». В современной доктрине международного права (МП) сложилось два основных подхода (концепции) к определению субъекта МП.
Первую концепцию условно можно назвать, как пишет профессор Е. В. Сафронова, концепцией особого статуса субъекта международного права147. Особый статус субъекта МП проявляется в том, что субъект международного права является одновременно нормотворцем и правоприменителем. Только образования, соответствующие указанным условиям, как утверждает И. И. Лукашук, могут быть субъектами МП148. Концепции особого статуса субъектов МП придерживается также ряд других ученых. К примеру, Л. А. Моджорян писала, что «необходимым атрибутом субъекта международного права является представляющая его на международной арене верховная власть, способность участвовать в правотворчестве, принимать обязательства, выполнять их и добиваться соблюдения»149. Аналогичную позицию по поводу субъекта МП высказывал В. М. Шуршалов150.
Вторую концепцию, позволяющую определить суть понятия «субъект международного права», можно назвать плюралистической (в терминологии В. И. Лисовского151) или антиэтатической (в терминологии Е. В. Сафроновой152).
Суть ее заключается в том, что государство является одним из основных субъектов международного права. К субъектам МП относятся также международные (межправительственные) организации и государствоподобные образования. Сторонники данной концепции, в частности Г. В. Игнатенко, полагают, что «есть все основания для того, чтобы распространить на международное право понимание субъекта права, принятое в общей теории права, т.е. идентифицировать понятие субъект международного права с возможностью участия в правоотношениях, регулируемых МП нормами, и обладания необходимыми для этого правами и обязанностями»153 (курсив наш. — Д. К.).
Плюралистическая концепция позволяет расширить круг субъектов международного права, признав правосубъектность новых участников правоотношений — физических и юридических лиц, международных неправительственных организаций и др.154 Одновременно следует оговориться, что согласно данной концепции, хотя все участники международных правоотношений правосубъектны, они все же имеют различный правовой статус и объем такой правосубъектности. Подобное различие, как указывает Т. Н. Нешатаева, «известно и национальным правовым системам, которые также характеризуются множественностью правовых статусов субъектов права»155. Причем отечественная правовая доктрина вплоть до начала XX в. признавала в качестве субъектов международного права только государства156. Советская, а также современная российская международно-правовая доктрина традиционно признает в качестве субъектов международного права государства и международные межправительственные организации (ММПО), нации и народы, борющиеся за независимость; государствоподобные образования157. Наиболее дискуссионным в теории до сих пор остается статус физических и юридических лиц, а также МНПО.
Применительно к вопросу о сути понятия «субъект международного правоотношения» следует отметить, что в доктрине нет единообразного подхода к определению данного термина. К примеру, Р. О. Халфина, придерживаясь позиции об особом статусе субъектов международного права, отмечает, что международная правосубъектность выступает в качестве предпосылки для участия в международных правоотношениях.
Отраслевые принципы международного экономического права
Выявление принципов, составляющих основу международного экономического права (МЭП) и определяющих его сущность и место как отрасли международного публичного права, осложняется их недостаточной исследованностью. В то же время наличие отраслевых (специальных) принципов в международном праве подтверждается судебной практикой. Так, в решении по спору между Сальвадором и Гондурасом от 13 сентября 1990 г. Международный суд ООН отдельно ссылался на принципы международного морского права364.
Что касается специальных принципов МЭП, следует заметить, что среди юристов-международников нет единого подхода к их пониманию и даже перечню. М. М. Богуславский, например, среди отраслевых (специальных) принципов МЭП выделял следующие: принцип развития международных экономических и научно-технических отношений; принцип экономической недискриминации; свободу выбора форм организации внешнеэкономических связей; принцип суверенитета государств над своими естественными и иными ресурсами; принцип наибольшего благоприятствования; принцип национального режима365. При этом, апеллируя к проблеме принципов МЭП, профессор М. М. Богуславский отмечал, что процесс формирования специальных принципов МЭП еще не завершен366.
Профессор Г. М. Вельяминов также обращает внимание на незавершенность процесса становления отрасли МЭП и ее главной составляющей — специальных (отраслевых) принципов367. Следует отметить, что Г. М. Вельяминов, равно как и Е. Т. Усенко или М. П. Бардина, относится к группе ученых, которые разделяют принципы МЭП на две группы. Так, в семитомном «Курсе международного права» М. П. Бардина и Е. Т. Усенко указали, что принципы МЭП делятся на общеобязательные и договорные368. Профессор Г. М. Вельяминов, в свою очередь, разделяет принципы МЭП на «когентные» (основные принципы международного права, нормы jus cogens) и «конвенционные». К конвенционным принципам автор относит следующие: принцип (режим) недискриминации; принцип (режим) наиболее благоприятствуемой нации; принцип (режим) взаимной выгоды; преференциальный режим и принцип национального режима369.
У зарубежных авторов, исследующих становление и развитие международного экономического права (как отрасли международного права), сложилось несколько иное понимание специальных принципов.
Среди трудов зарубежных ученых, где затронуты вопросы содержания принципов МЭП, можно выделить работы И. Зейдл-Хохенвельдерна (I. Seidl-Hohenveldern)370, А. Лоуэнфельда (A. Lowenfeld)371, а также М. Хердегена (M. Herdegen)372. М. Хердеген, к примеру, среди специальных принципов МЭП называет принцип свободы выбора форм организации внешнеэкономических связей; принцип недискриминации, в рамках которого он рассматривает режим наибольшего благоприятствования и национальный режим; отдельно автор приводит принцип наибольшего благоприятствования для развивающихся стран, рассматривая в его рамках и преференциальный режим373.
Как видно из вышеперечисленных примеров, одни правоведы склонны отождествлять, а другие, наоборот, разделять принципы МЭП и «правовые режимы». В. М. Шумилов в связи с этим отмечает, что в обособлении группы принципов и режимов «имеется более глубокий смысл, который остается пока еще за пределами внимания российской международно-правовой науки. Специфика таких “принципов” состоит в их двойственности…»374.
Под двойственностью принципов-режимов МЭП подразумевается, что указанные «принципы», в частности, рассматриваются и как некие «стандарты» или способы организации отношений. В этом смысле, пишет В. М. Шумилов, «указанные “принципы” как таковыми принципами не являются, а являются правовым методом… или “стандартами”. В то же время каждый такой “стандарт” связан с определенными притязаниями, требованиями, правами и обязанностями, и с этой точки зрения он является нормой (а точнее — принципом) права — МП/МЭП… Так, принцип наиболее благоприятствуемой нации порождает права и обязанности по уравниванию условий в сравнении с наилучшими условиями, а объем этих прав и обязанностей, сфера применения метода уравнивания может оговариваться сторонами в двустороннем или многостороннем соглашении, а может вытекать из международного обычая…»375.
Г. М. Вельяминов, возражая В. М. Шумилову, отмечает, что характеристика специальных принципов МЭП в качестве принципов-стандартов может ввести читателя в заблуждение. «Стандарту в обычном его понимании, — пишет профессор Г. М. Вельяминов, — свойственна строгая определенность “стандартных” требований, что отнюдь не присуще конвенционным (т.е. специальным) принципам, конкретные условия которых обусловливаются индивидуально в каждом отдельном случае. Неприемлемость понимания специальных принципов МЭП в качестве неких “стандартов”, но, напротив, наглядная демонстрация их “нестандартности” может быть проиллюстрирована на практике применением принципа наибольшего благоприятствования… в Соглашении 1990 г. между СССР и США или же использованием того же принципа в рамках ВТО. Сравнение убедительно показывает, — резюмирует автор, — как раз исключительную гибкость и нестандартность… в частности, принципа наибольшего благоприятствования»376.
С критикой суждений, касающихся позиции о двойственной природе специальных принципов МЭП, выступили и другие ученые.
Например, Л. П. Ануфриева и А. А. Спектор отмечают, что отраслевые принципы МЭП, являются, с одной стороны, нормами международного права, а с другой — не простыми нормами, а правилами поведения, т.е. принципами, которые существуют как продукт согласования воли государств377. Разграничение «принципов» и «режимов», как указывают авторы, должно основываться именно на понимании юридической сущности и нормативного характера понятия «принцип» в МП, а следовательно, и в МЭП378. Указанная точка зрения также поддержана в диссертационной работе И. С. Чабаевой379.
Профессор Л. П. Ануфриева небезосновательно утверждает, что «…только принципы и опосредствующие их нормы в состоянии дать ответ на вопрос, существует или не существует та или иная отрасль (подотрасль) в международном праве. Более того, — отмечает автор, поддерживая позицию Е. Т. Усенко380, — именно наличие или отсутствие специальных принципов в определенной совокупности международно-правовых норм образует критерий для установления самостоятельной правовой отрасли»381.
Следует отметить, что в международных долговых отношениях также проявляются некоторые принципы-режимы МЭП. В частности, принцип (режим) недискриминации и принцип (режим) наибольшего благоприятствования. При этом, говоря о сущности понятий «принцип» и «режим» в МЭП, мы не должны противопоставлять данные понятия. С одной стороны, очевидно, что «режимы» в международном экономическом праве, за исключением режима наибольшего благоприятствования, не являются общеприменимыми и действуют только тогда, когда государства договариваются об этом. С другой — режимы не могут существовать изолированно от принципов, и наоборот.
О необходимости создания международного органа по разрешению долговых споров
Отвечая на вопрос о необходимости создания международного «долгового суда», заметим, что данная идея не является новеллой. Профессор С. Шварц, например, предлагал учредить некий независимый орган по разрешению долговых споров, который был бы похож по своим функциям на МЦУИС538.
В то же время непонятно, почему «долговой суд» должен быть создан именно как отдельный орган? Мы полагаем, что создание судебного органа (возможно, в рамках международной организации) обусловлено следующими факторами: во-первых, внешняя задолженность есть у подавляющего большинства государств мира; как мы отмечали ранее, тяжелое бремя задолженности свойственно не только развивающимся государствам, но и развитым (США, Япония и др.); общая внешняя суверенная задолженность превысила в этом году 250 трлн долл. США (с учетом долга частного сектора)539; это значит, что количество «долговых» споров между кредиторами и суверенными должниками будет только увеличиваться и откладывать данный вопрос уже нельзя; во-вторых, отсутствие единообразной практики разрешения «долговых» споров, а также множественность судебных и квазисудебных инстанций (МС ООН, МЦУИС, международный коммерческий арбитраж и национальные суды) в немалой степени способствует тому, чтобы учредить «долговой суд», который бы выработал общие правила игры на долговом рынке; наконец, отметим, что создать международный «долговой суд» в рамках существующих международных органов и организаций будет не столь проблематично, как в случае с новым органом, которому понадобится куда больше времени для начала эффективной работы.
Итак, в рамках МВФ такой суд может появиться, как мы полагаем, только вследствие внесения изменений в Статьи соглашения МВФ, что кажется на данном этапе сложным процессом, но возможным. Создание в структуре МС ООН отдельной судебной камеры или состава по долговым спорам кажется нам нецелесообразным, поскольку практика разрешения МС ООН «долговых» споров малочисленна, велик срок рассмотрения таких споров, а также отсутствует механизм «принуждения» сторон исполнять решения суда. В рамках МВФ же можно предусмотреть механизм, позволяющий приостановить выдачу новых кредитов государству, если оно не выполняет решений «долгового» суда или палаты при МВФ. При этом мы понимаем, что подобному органу по разрешению долговых споров при МВФ понадобится время для того, чтобы сформировать практику и эффективно разрешать споры государств, связанные с внешней задолженностью. Аналогично тому, как был создан Орган по разрешению споров в рамках Всемирной торговой организации (ОРС ВТО), создание системы по разрешению споров в МВФ займет некоторое время540.
Напомним, что на основе ст. XXII–XXIII Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ 1947) за почти 50 лет сложилась практика разрешения международных торговых споров541. Изначально торговые споры, как известно, разрешались путем переговоров между государствами, а позднее создавались «согласительные группы» для изучения проблемы и дачи соответствующих рекомендаций. Согласительные группы сначала включали в себя представителей государств, а затем им на смену были созданы независимые третейские группы, доклады которых носили рекомендательный характер и передавались для принятия в Совет ГАТТ. При принятии докладов третейских групп применялась процедура консенсуса, которая позволяла проигравшей стороне легко блокировать принятие доклада.
Подобная система разрешения торговых споров просуществовала с 1947 г. по 1995 г., когда было принято приложение к Соглашению об учреждении ВТО — Договоренность о правилах и процедурах разрешения споров (ДРС)542. Согласно п. 1 ст. 3 ДРС, члены ВТО подтвердили, что будут соблюдать принципы урегулирования споров, содержащиеся в ст. XXII–XXIII ГАТТ 1947, но теперь вместо принципа консенсуса при принятии решений вводилось новое правило — негативный консенсус. Как отмечает И. В. Рачков, «ДРС ввела и другие новшества, основные из которых — строгие сроки рассмотрения спора и возможность пересмотра дела в Апелляционном органе...»543. Доклад третейской группы считался теперь принятым, если в течение 60 дней ОРС (с момента составления доклада) не решит на основе всё того же консенсуса не принимать доклад. Следует также отметить, что, хотя юридические и физические лица не имеют права самостоятельно инициировать споры в рамках ОРС ВТО, они могут обратиться к своему государству с просьбой инициировать такой спор544.
Аналогичная система может быть введена при урегулировании международных споров, возникающих из долговых правоотношений. Орган по разрешению долговых споров (ОРДС) должен рассматривать спор, если кредитор и должник не договорились об условиях реструктуризации и/или погашения долга, возникшего из договора или вследствие выпуска облигаций. Схематично процедура урегулирования спора может выглядеть следующим образом:
консультации, проводимые между суверенным должником и государством-кредитором или государством, выступающим в порядке дипломатической защиты своих лиц-кредиторов;
учреждение третейской группы по разрешению долгового спора (по просьбе любой стороны в споре); кандидатуры лиц, входящих в третейскую группу, представляются сторонам спора Органом по разрешению долговых споров; третейские группы могут формироваться из профессионалов правительственных, а также неправительственных организаций, деятельность которых направлена на урегулирование «долговых» вопросов (к примеру, министерства финансов; неправительственные организации «долговой» направленности);
проведение слушаний и подготовка третейской группой доклада, в котором должны содержаться фактическая и юридическая сторона спора, а также выводы третейской группы;
апелляция, предусматривающая возможность для любой стороны спора обжаловать доклад третейской группы; в апелляции должна быть возможность обжаловать как фактические обстоятельства спора, так и процессуальные вопросы; по итогам апелляции также составляется доклад, который является окончательным для сторон.
Итак, коротко рассмотрев практику разрешения долговых споров, можно сделать вывод, что для урегулирования подобных споров нужно выработать единообразную практику и в дальнейшем ссылаться на нее.