Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Региональные параметры политических конфликтов 19
1.1. Координаты политического пространства региона 23
1.2. Формирование региональной идентичности как результат распространения политических инноваций 48
1.3. Сущность и специфика политических интересов: региональный аспект 60
1.4. Конфигурация групп интересов в российском региональном пространстве 82
1.5. Политическое мифотворчество как способ выражения интересов региональной власти 107
Глава 2. Региональный политический процесс: особенности динамики конфликтов 132
2.1. Типология региональных конфликтов 135
2.2. Противоречивость отношений "Центр-регионы" 143
2.3. Политические конфликты горизонтального уровня 156
2.4. Этническая составляющая региональных политических конфликтов 177
2.5. Региональные политические конфликты: опыт сравнения 195
Глава 3. Технологии и процедуры "снятия" региональных конфликтов 202
3.1. Региональная политика как основа урегулирования региональных конфликтов 203
3.2. Стратегии разрешения конфликтов 230
3.3. Институциональный инструментарий урегулирования конфликтов 256
Заключение 271
Литература 277
- Координаты политического пространства региона
- Типология региональных конфликтов
- Региональная политика как основа урегулирования региональных конфликтов
Введение к работе
Периоды социальной трансформации общества практически всегда являются этапами обострения и расширения конфликтности. Распад прежних общественно-политических институтов, создание новых, периоды временного сосуществования их взаимоисключающих форм не могут не вызывать конфликтные ситуации. При этом переход от закрытого общества к открытому сопровождается признанием неизбежности и естественности в нем многообразных противостояний. Для открытого общества конфликт выступает нормой социально-политических отношений и непременным атрибутом процесса развития и изменения политических субъектов на общенациональном и региональном уровнях.
На фоне кризиса институциональной структуры российской политической системы в целом отмечается усиление позиций и влияния региональных политических элит. Это требует рассмотрения чрезвычайно актуального ракурса проблематики субнационального уровня: анализа оси "центр - периферия", а также "регион - регион".
Сегодня диапазон оценок состояния и развития российской государственности предельно широк — рисуются модели распада страны* и, как антитеза, конструкты, максимально способствующие, по мысли их авторов, укреплению государственных основ [133; 165; 224; 112; 82 и др.]. Действитель-
Безусловно, для такой логики развития политического процесса есть определенные основания. Эти основания находят свое отражение в массовом сознании россиян, о чем говорят опросы общественного мнения. Так, согласно исследованию, проведенному Центром социального прогнозирования и маркетинга, более половины (53,9 % ) населения России "предрасположено" к сепаратизму: отнеслись бы к выходу из Российской Федерации своего региона (республики, области, края) с одобрением 8,4 %; с неодобрением, но активно против этого не протестовали бы -37, 1 %. Если к ним добавить и такую пассивную часть, которая затрудняется занять однозначную позицию (17,5%), то социальная база потенциального (активного плюс пассивного) сепаратизма составляет сегодня 71,4 %. Авторы исследования делают вывод, что эти люди "потенциальная основа серьезного межрегионального конфликта"[210;70]
но, нынешняя российская политическая реальность настолько динамична и разнообразна, что позволяет найти обоснования для самых разных, порой даже полярных концепций: тотальной децентрализации, доходящей до распада страны на части, и, напротив, ее быстрой унитаризации и централизации; уника-лизма, где именно от лидеров зависит, процветают или бедствуют огромные территории, географического детерминизма, объясняющего благосостояние социума тем, что дала ему природа, и детерминизма культурного, где население имеет то правительство, которое заслуживает.
Кроме того, по мнению многих исследователей глобализации, наметился явный кризис национального государства (ряд наиболее радикально настроенных аналитиков заявляют даже о его "исчезновении") , когда значительная часть государственных функций передается наднациональным структурам, а оставшиеся делегируются региональным органам власти. В условиях "растворения" промежуточного (государственно-национального) уровня глобальный и региональный уровни начинают непосредственно соприкасаться, поэтому любые столкновения регионального масштаба вносят диссонанс в функционирование глобальной системы.
Таким образом, проблематика оптимального соотношения сил и распределение полномочий между основными ветвями и разными уровнями власти, между общественными и политическими институтами является актуальной не только применительно к транзитным обществам и "незрелым федерациям" (Россия), но и к вполне стабильным федеративным образованиям, вынужденным модернизировать свои институты и структуры, и к развитым обществам, прибегающим к федеративным принципам для решения внутренних проблем, что позволило Д.Элазару говорить о "федеративной/конфедеративной революции" .
Как регионалистику, так и конфликтологию объединяет интерес к тому, каким образом территориальное перераспределение власти влияет на судьбу конфликтных зон на субнациональном и наднациональном уровнях. Задача данной работы — исследовать амбивалентную направленность (конструктивную и деструктивную) политических конфликтов регионального уровня. При этом, в силу тесной взаимосвязи глобального и локального (а тем более регионального) уровней, возникает потребность определить условия эскалации регионального конфликта, трансформации его в глобальный, и, как следствие, рассмотреть механизмы и технологии, способствующие "снятию" социально-политического напряжения. Поставленные цели требуют уточнения термина "российский контекст", ибо именно в этом ракурсе протекает весь процесс исследования.
Традиционные лингвистические подходы рассматривают это понятие (от лат. contextus - тесная связь, соединение) в качестве законченного в смысловом отношении отрывка устной или письменной речи, все элементы которого представляют собой семантическое единство. В то же время в англорусских словарях данный термин переводится с разными значениями - ситуация, среда, окружение, условия, определяющие связанные с ними явления, их содержание и функциональные возможности. Все эти значения и имеются в виду, когда речь идет о разворачивающихся в политическом пространстве России конфликтах, т.е. это та культурная среда, социально-исторические условия и политико-экономические особенности, которые во многом и определяют динамику столкновений и противоречий.
За последнее десятилетие российский контекст претерпел серьезные изменения, о чем свидетельствуют, в частности, трансформации российского мифологического сознания, которое проделало стремительный путь от жажды "власти просвещенной" до тоски по "сильной руке"; от власти "идеолога
нового мышления" (Горбачев) через власть "национальной идеи" (Ельцин) к "диктатуре закона и конституционного порядка" (Путин); от мифа "Москва — эксплуататор России" к мифу "регионы — эгоисты и отщепенцы". Собственно, особое место государства в жизни страны всегда было основой всех вариантов российской официальной идеологии. Нынешний этап нашей истории отличается лишь тем, что любой серьезный претендент на высший государственный пост (независимо от своих либерально-демократических и прозападнических симпатий) вынужден в той или иной степени отрабатывать проект "державосозидания" для России XXI в. Это лишний раз демонстрирует, насколько важна сегодня проблема государственного устройства.
Сложный комплекс различий обусловил институционализа-цию российских регионов в субъекты Федерации. Происходит качественная и количественная поляризация пространства: при наличии единого экономического центра страны, куда перекачивается большая часть финансов, в системе "центр — периферия" нарушаются внутренние связные функции. "Центр" становится самодостаточным, его развитие относительно устойчиво (в силу опять же финансовых вливаний из регионов), провинция же находится (правда, в разной степени) в ситуации кризиса.
На территориальную поляризацию накладывается цивили-зационная: российская деревня в массе своей живет едва ли не на уровне бытовых условий средневековья; провинциальный город зачастую воспроизводит нравы XIX столетия; а "продвинутые" жители столиц и индустриальных центров, ощущая себя современниками эпохи постмодерна, накрывают "информационной сетью" виртуальное пространство пока мало состоятельной экономики.
В этих условиях регионы не могут не отторгать центр, результатом чего является первоначально двойная (по уда-
ленности и от власти) периферия, перерастающая затем во множественную периферию (от власти, от финансов, от науки и культуры и т.д.). Разрыв прямых и обратных связей приводит к разрыву интересов ядра (центра) и остальной территории. Теряется связность потоков информации, капитала, товаров между центром и периферией на любом территориальном уровне.
При этом ситуация не столь однозначна, как может показаться на первый взгляд: зачастую подобные коллизии связаны не с сепаратистскими настроениями региональных лидеров, а со стремлением предотвратить негативные последствия, вызванные принятием Центром решений, не обеспеченных финансово-экономическими ресурсами, и компенсировать слабую способность федеральной власти выполнять свои обязательства.
Очевидно, что эта реальность требует кардинальной смены управленческих подходов: "Традиционная парадигма политического управления, назовем ее технократической, построена на таких основаниях, как программно-целевой подход, приоритет и монополия государственных интересов, рассмотрение основных агентов политического процесса в качестве средств решения общегосударственных задач, приоритет общегосударственных интересов над региональными. Новая парадигма политического управления, назовем ее партисипатив-ной, базируется на таких началах, как политический маркетинг (анализ и учет основных политических интересов в условиях политического плюрализма), сценарно-ролевой подход и ситуационность, рассмотрение агентов политического процесса как возможных партнеров или конкурентов"[169/ 61].
Разработка и осуществление данной парадигмы диктует необходимость изучения, как региональных политических практик, так и тех коллизий, которые возникают в ходе политического процесса. Такой подход является обязательным
условием выработки технологий и методик разрешения региональных политических конфликтов.
Между тем отечественными исследователями неоднократно высказывался скепсис в отношении зарубежных методик и механизмов урегулирования конфликтов для российской действительности: "Западная социология, — пишет А.С.Ахиезер, — не улавливает особенностей российского исторического процесса и, прежде всего, слабой расчлененности нашей социокультурной действительности"[13; 27]. Эта действительность просто не вписывается в предлагаемые зарубежными аналитиками схемы. Границы политического пространства зыбки и подвижны, его внутреннее устройство иное, нежели на Западе. Неудачи прямой экстраполяции моделей анализа транзита, в основу которых положен опыт стран Латинской Америки и Южной Европы, объясняются игнорированием именно естественного различия институциональных сред, контекста, в котором происходит этот переход. Об этом же пишет ряд зарубежных авторов, делающих акцент на необходимости учета специфики истории России. "Одной из особенностей российской истории, ставящей в тупик ученых и политических обозревателей, является несоответствие государственного устройства категориям западной социологии и политологии. Такое плохое соответствие аналитической схеме в целом не заставляет ученых отказаться от самой схемы, они скорее склонны рассматривать любое отличие как "отклонение" России от западного пути и объяснение этим исторического курса России, явно неустойчивого и склонного к коллизиям. Это сохранение западных понятий, несмотря на отклонение России от западного пути, содействовало тому, что российская элита в большинстве своем принимала аналитический язык Запада, независимо от того, поддерживала она или отвергала западный путь развития. Социальная жизнь последнего двадцатилетия характеризовалась массовым проникновением в Россию новых понятий,
например, "лидер", "маркетинг , бизнесмен". Однако это не означало, что российские лидеры, рынки и бизнесмены действительно похожи на буржуазию",— указывает профессор Мичиганского университета Дж.Бурбанк [27; 19-20]. Показательно, что не раз опробованная в различных регионах практика применения миротворческих сил ООН и других международных организаций (в том числе механизмов ОБСЕ) в бывших соц-странах (особенно мультинациональных) оказывалась неэффективной или даже вызывала отрицательный эффект.
Переход к рассмотрению вопросов разработки методик и практического внедрения технологий управления, регулирования и разрешения конфликтов, к проблеме использования достижений мировой и отечественной конфликтологии при управлении политическими конфликтами в региональном пространстве России предполагает обращение к соответствующему понятийному аппарату; осуществление системного и сравнительного анализа взаимоотношений федеральной и региональной элит в условиях трансформации; конструирование возможных "сценариев" этих взаимоотношений.
С другой стороны, узость методологического подхода российских исследователей, рассматривающих проблемы регионализма через систему взаимоотношений центра и периферии, приводит к тому, что проблема региональной идентификации, позиционирования территорий анализируется только в контексте данной властной вертикали, горизонтальные связи, взаимоотношения с другими регионами остаются вне анализа. В действительности, политическая идентификация региона определяется отношениями "центральная власть - региональное руководство", "региональная власть - органы местного самоуправления", "регион - регионы", складыванием системы взаимодействия региональной власти с институтами и структурами гражданского общества, а также развитием междуна-
родных контактов регионов. Именно эти аспекты и должны стать предметом серьезного изучения.
Степень разработанности проблемы. Во второй половине XX века обозначились два вектора социально-политических исследований: изучение процессов глобализации и феномена регионализма, под которым понимается проблематика, связанная с анализом организации демократического порядка гражданской жизни на региональном и локальном уровне. Первое направление развивалось, стремясь к поиску оптимальных принципов нового мирового порядка, к формированию на этой основе планетарных информационно-технологических комплексов. Второе сориентировано на разработку институтов коммунальной организации социума. И в том и в другом случае речь идет о едином социальном пространстве различных субъектов, определяющим фактором идентификации которых являются территория и ее ресурсы. Ранжируются лишь уровни этого пространства - мировой/общенациональный или региональный/локальный .
При исследовании политических процессов, протекающих на национальном и региональном уровнях, широко использовался многоаспектный социологический и конфликтологический материал, представленный в работах П.Бергера и Т.Лукмана, Дж.Бурбанка, П.Бурдье, И.Валлерстайна, М.Догана и Д.Пеласси, М.Кастельса, Л.Коузера, К.Мангейма, А.Пшеворского, М.Элиаде, Э.Эриксона, . А.С.Ахиезера, И.Н.Барыгина, И.А.Ильина, М.В.Ильина, Т.И.Заславской, В.В.Козловского, В.Г.Ледяева, А.Ю.Мельвиля, Е.И.Степанова, К.Г.Холодковского и др.
Число работ, посвященных собственно феномену регионализма и его влиянию на политические процессы, сегодня уже достаточно велико. К рассмотрению этой проблематики обращались: Р.Патнэм, Т.Хегестранд, С.Роккан, М.Хечтер, Э.Куклински, М.Фрага, P.M.Бикметов, В.Я.Гельман,
А.К.Магомедов, А.Н.Журавлев и другие. Регионализм
в контексте анализа становления федерализма (в том числе и российского) анализировался в работах Р.Даниэлса, А.Лейпхарта, А.Моммена, Л.Полищука, Р.Саквы, Ч.Фербенкса, Д.Лестера, , В.Шляпентоха, В.Л.Хесли, Д.Дж.Элазара, А.Н.Аринина, Н.В.Бутусовой, Г.В.Каменской, В.Н.Лексина, А.Н.Шевцова, Г.В.Марченко, Т.Д.Мамсурова, А.А.Сергунина, В.Н.Иванова, Д.В.Ольшанского, М.Мацнева, И.А.Умновой, Т.Хидашели, В.А.Ядова.
В многообразной литературе по регионалистике существует лакуна, касающаяся исследования региональных политических конфликтов. Нельзя сказать, что это тема никогда не была предметом изучения в отечественной науке. На рубеже 80-90-х годов вышло значительное количество работ, рассматривающих данную проблематику [см., напр.: 67; 68; 181; 182; 183 и др.]. Однако основное внимание в этих публикациях уделялось противоречиям, возникающим в международных отношениях, и, таким образом, региональный политический конфликт представал как межгосударственный конфликт в рамках относительно замкнутого ("локального") пространства.
Положение с изучением данного феномена изменилось в середине 90-х годов. В исследованиях ряда российских и зарубежных авторов региональный политический конфликт становится синонимом этнополитического конфликта. Не отвергая правомерности и значимости такого подхода, следует отметить: региональные противоречия - гораздо более многомерный и масштабный феномен, этнополитическая составляющая -лишь один из его элементов. Тема региональных конфликтов (прежде всего в их этнической форме) получила развитие в трудах К.Брауна и Т.Босвелла, В.Коннора, Д.Горовица, М.Китинга, Х.Мидвелла, Т.Павлака, А.Рапоппорта, Дж.Росела, А.Смита, Б.Харффа, Т.Гурра, В.А.Авксентьева, Э.Т.Алаева, А.В.Дахина, В.А.Тишкова, Л.М.Дробижевой, Е.А.Нарочницкой,
В.А.Соснина, В.Р.Чагилова, В.Н.Шнирельмана и других. Особо следует назвать фундаментальное исследование "Этнические и региональные конфликты в Евразии: в 3-х кн.". М., 1997, осуществленное коллективом российско-американских ученых.
Отдельные аспекты собственно политических конфликтов в региональном пространстве анализируются в относительно небольшом количестве работ, среди авторов которых: К.Кульчар, Д.Люсье, К.Мацузато, М.Моммзен, Р.Петрелла, СМ.Барзилов, Г.Люхтенхандт, А.С.Макарычев, В.Д.Нечаев, Н.М.Петров, СВ.Рыженков, Л.В.Смирнягин, Р.Ф.Туровский, А.Г.Чернышов, В.М.Юрченко.
Природе этих конфликтных противостояний как конфликтов политико-экономических интересов посвящены исследования М.Петрарки, Г.Джордана, Ф.Шмиттера, О.В.Гаман-Голутвиной, А.В.Глуховой, А.Г.Здравомыслова, А.Ю.Зудина, В.В.Коротеевой, И.Куколева, С.П.Перегудова, Н.Ю.Лапиной, А.В.Чириковой, Д.Ольшанского, Я.Ш.Паппэ.
Таким образом, накоплен определенный опыт изучения социальной напряженности, ее индикаторов и механизмов снижения/устранения .
В то же время даже в серьезных публикациях отечественных политологов не было предпринято попыток комплексного анализа механизмов развертывания и динамики протекания региональных политических конфликтов, а также тех социально-политических трансформаций, которые влекут за собой конфликтные противостояния данного типа.
Цели и задачи исследования. В диссертационной работе ставится цель комплексного исследования региональных конфликтов в контексте российского политического процесса. Поставленная цель предполагает получение ответа на следующие вопросы: каковы последствия развернувшегося в политико-правовом пространстве России процесса регионализации,
каковы алгоритмы поведения административно-политических элит федерального и регионального уровня, какие трансформации в моделях взаимоотношений властных структур произошли в ходе становления новой формы федерализма, наконец, какова логика развития конфликтов/консенсуса в региональном политическом ландшафте страны.
В этой связи решались следующие исследовательские задачи:
базируясь на имеющейся научной литературе, интерпретировать содержание понятий "регионализация" и "региональный политический конфликт";
исследовать причины возрастания роли региональной идентичности в условиях распада Советского Союза и кризисного развития российского социума;
- обосновать поливариантность этнополитического и
территориального развития субъекта Федерации, приемлемые в
условиях многонациональной России пути и способы сохране
ния единства системы властных отношений;
выяснить соотношение конфликта интересов и конфликта ценностей (идентичностей);
выявить особенности корпоративных интересов, функционирующих в настоящее время в региональном пространстве трансформирующегося российского общества, определить специфику, соединяющую предпринимательские структуры и группы чиновничества в политико-экономические комплексы, обладающие мощным кадровым, материальным, властным потенциалом, оказывающим существенное влияние на процесс принятия политических решений;
исследовать степень влияния социально-экономических и этнополитических факторов на характер протекания региональных политических процессов;
изучить соотношение конструктивной и деструктивной составляющих в региональном конфликте;
на основе изучения зарубежной и российской политических практик установить общие и специфические характеристики динамики региональных конфликтов в России и за рубежом;
проанализировать в связи с этим основные стратегии разрешения конфликтных противоречий, как апробированные, так и инновационные.
Методологические основы и теоретические источники исследования.
Методология исследования предполагает поиск и характеристику истоков властвования; анализ сопровождающих этот процесс конфликтов и определение способов их преодоления; выявление критериев эффективности деятельности структур федеративного государства. Эти установки требуют сочетания субъектно-деятельностного и системного подходов. Субъектами указанных конфликтов являются социальные общности (прежде всего, группы политико-экономических интересов), представляющие собой социальные системы, и механизмы мотивации членов этих групп к участию в конфликтах имеют системный характер. Это означает, во-первых, что изменяется соотношение между личными и системными мотивами участия в конфликтных противостояниях в пользу последних, и, следовательно, объяснение таких конфликтов, основанное только на мотивах деятельности отдельных людей, явно недостаточно; и, во-вторых, в системе мотивации отнюдь непостоянен баланс интересов и ценностей. Мезоконфликты имеют, как правило, достаточно выраженные признаки конфликта идентично-стей, т.к. участие в конфликте на основе групповых мотивов обязательно предполагает отождествление человека с группой, его социальную идентификацию. Применение методов системного анализа дает также возможность проследить эволюцию взаимоотношений между различными уровнями институтов власти как по вертикали, так и по горизонтали.
Весьма продуктивно для целей исследования использование сетевого подхода, суть которого заключается не только в выявлении участников политических процессов, но и сетей взаимосвязей, складывающихся между ними. На формирование данной исследовательской парадигмы оказал серьезное влияние институционализм, хотя понятие "институт", занимая прочное место в концепции политических сетей, уступает по своему значению понятиям ролей и отношений, которые как раз и находятся в фокусе рассмотрения данной теории. Сетевой подход описывает режим как систему политического взаимодействия (торга), позволяющую опереться на большинство электората путем создания патронажных взаимоотношений и сформировать властную структуру клиентарного толка, интегрирующую влиятельную часть экономической и интеллектуальной элиты. В результате обеспечивается контроль над всеми ветвями власти [269, 8-9] . Такой подход представляется наиболее адекватным для изучения политического ландшафта России, где все ресурсы принадлежат многочисленным группировкам или кланам, связанным со структурами бизнеса, а политическая власть слабо организована в единую централизованную систему, разделена между этими группировками, и их борьба за влияние создает основу своеобразного политического плюрализма, напоминающего феодальную систему. Эвристическая ценность данной парадигмы для темы нашего исследования как раз и заключается в том, что она дает возможность анализа политических последствий модернизационных сдвигов в российском региональном пространстве.
Автор расценивает в качестве наиболее эффективного метод компаративистики в изучении сущности региональных конфликтов как динамичных явлений, разворачивающихся в различных политико-правовых пространствах. Этот метод при анализе российских региональных практик основывается на
применении методики кросс-регионального и кросс-этнического сравнения.
Общетеоретические положения иллюстрируются обширным эмпирическим материалом, основу которого составили исследования зарубежных и отечественных ученых, а также результаты исследовательского проекта, одним из исполнителей которого был и автор (См.: Региональные элиты Северо-Запада России: политические и экономические ориентации / Под ред. А.В. Дуки. СПб., 2001)
Научная новизна диссертационного исследования связана прежде всего с инновационным характером постановки проблемы. В работе впервые в отечественной и зарубежной литературе сформулированы базисные основы нового научного направления - региональной конфликтологии как одного из ведущих направлений политической регионалистики. Научная новизна конкретизирована в следующих результатах:
осуществлен комплексный анализ конфликтов, разворачивающихся в региональном политическом пространстве, дана их классификация;
на основе анализа имеющихся подходов к понятиям политических конфликтов и противоречий сформулировано оригинальное определение регионального политического конфликта;
исследованы основные участники конфликтного противостояния, рассмотрены динамика и перспективы развития региональных конфликтов;
изучены основные факторы, оказывающие непосредственное влияние на остроту социальной напряженности в региональном пространстве;
детальному анализу подверглась категория политического интереса, выступающего одним из приоритетных источников конфликтов;
проанализированы содержание и структура, место и роль региональной политической мифологии в процессе формирования региональной идентичности;
дана авторская трактовка процесса создания региональной идеологии как мифотехники;
раскрыты каналы, методы и формы представительства региональных интересов;
на основе изучения обширного конфликтологического опыта и экспертизы намечены наиболее эффективные технологии решения региональных политических конфликтов.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Результаты диссертационного исследования имеют теоретическую и практическую значимость, включают ряд перспективных направлений дальнейших исследований как в рамках теории конфликтов, так и регионалистики. Работа вводит в научный оборот сравнительно малоизвестные в отечественной политической науке положения и концепции зарубежных авторов. Исследование может представлять интерес прежде всего для политологов, конфликтологов, социологов, однако многие положения и выводы диссертации будут небезынтересны для российских политиков и представителей средств массовой информации .
Обобщенный в работе материал, содержащиеся в ней выводы могут найти применение в преподавании вузовских курсов политологии, конфликтологии, социологии, а также использоваться для подготовки спецкурсов и учебных пособий по проблемам этнополитологии, политической регионалистики и др.
Апробация работы. Материалы и выводы диссертации апробированы в следующих формах:
- издана монография:
"Региональный политический ландшафт России: столкновения интересов". Спб., 2002 (12,6 п.л.), а также опубли-
ковано около двадцати статей и научных сообщений по теме диссертации;
выводы и положения диссертации докладывались автором . на одиннадцати международных, всероссийских и региональных конференциях;
содержание и выводы диссертационного исследования использовались автором при чтении лекционных курсов и спецкурсов в Санкт-Петербургском государственном университете телекоммуникаций (2002 г. ), в Северо-Западной Академии Государственной службы (2000 г.).
Диссертация обсуждена и рекомендована к защите кафедрой политологии философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета.
Координаты политического пространства региона
Устойчивое повышение интереса к региональной проблематике вообще и к региональной политике как инструменту сглаживания социально-экономических и политических диспропорций в уровнях развития между территориями требует ак-центации внимания на понятии "регион". Это диктуется рядом обстоятельств: во-первых, трактовка данного термина чрезвычайно многообразна, а, во-вторых, и сегодня идут острые дискуссии по поводу того, что же считать регионом .
Сопоставление определений, приводимых в российском Этнологическом словаре, многотомном Брокгаузе и Британской энциклопедии, при всей неоднозначности термина, позволяют трактовать регион как область, часть страны или какого-либо большого пространства, представляющую собой отдельную экономико-географическую, этнокультурную, однотипную по социально-экономическому устройству часть мира [258, 124-125]. Отсюда в содержании этого термина отражаются, во-первых, крупные, планетарного масштаба процессы, протекающие в целых частях Земного шара. В этом случае под регионом можно понимать те мегатенденции, благодаря которым создаются новые общности третьего тысячелетия — Евроатлан-тическая цивилизация, которая складывается на основе государств Западной Европы и Северной Америки, или Азиатско-Тихоокеанская цивилизация, которой ученые пророчат совершенно особую судьбу. Другое значение термина регион дает возможность описывать феномены континентального, государственного и субгосударственного масштаба, что является принципиально важным для темы данного исследования, поскольку именно этот последний (субгосударственный) контекст является наиболее актуальным для разворачивающихся в России политических процессов.
Отечественные исследователи давно уже проявляют интерес к рассматриваемому понятию, причем, его содержание существенно видоизменялось. Так, в социально-экономической литературе семидесятых-восьмидесятых годов преобладал производственный подход: под регионом понималась значительная территория страны с более или менее однородными природно-климатическими условиями и примерно одинаковой направленностью развития производительных сил. В этом смысле регион выступал синонимом гораздо более часто употребимого термина "экономический район" (Северо-Западный экономический район, Уральский экономический район и т.д.) [37] .
В последнее десятилетие в рамках регионалистики получила развитие теория политического районирования, разрабатываемая преимущественно географами. И здесь под политическим районом понимается территория, характеризующаяся особенностями проявления конкретного признака политической жизни: например, электоральные районы, отличающиеся спецификой голосования, или территории политической культуры со своими системами ценностей [подробнее: 222].
Таким образом, содержания понятий "район" и "регион" в политическом контексте чрезвычайно сблизились. Вместе с тем следует отметить их фундаментальное отличие: речь идет о комплексности, системности внутренней жизни региона со всеми присущими ей характеристиками (политическим режимом, экономической средой, коммуникационными се тями и т.д.), в то время как в основе политического районирования лежит лишь один доминирующий фактор. Структурная парадигма, которая по-прежнему остается одной из ведущих в социальных науках, позволяет рассматривать регион как целостную систему, обладающую собственной структурой, внутренними и внешними взаимосвязями, в рамках которых согласуются цели и интересы участников системы.
Стимулом для переосмысления основных категорий ре-гионалистики явилось включение понятий "центр — периферия" в проблемное поле политической науки. При этом трактовка данной дихотомии может значительно варьироваться: от культурологического аспекта — рассмотрения символического значения центра, периферии и объединяющего их понятия круга (то, что обычно охватывается семиотикой) до схематической модели системы действия, когда центр становится пунк том принятия решений, контролирующей структурой — в этом случае это именно "система", а не круг. Правда, реально существующие общества представляют собой, отмечает Р.Страссольдо, "смесь" обеих моделей: символической, базу которой составляют согласие и разделяемые всеми представления, и политолого-кибернетической, основанной на понятиях власти и коммуникаций [344, 27].
Типология региональных конфликтов
Стимулирующим фактором институционализации и обострения региональных конфликтов в политическом пространстве
России стало то, что при выработке и реализации модели реформ были изначально проигнорированы интересы регионального уровня, а тезис о необходимости "селективной" региональной политики так тезисом и остался. Модель эта не принимала во внимание сложившуюся регионально-отраслевую народнохозяйственную структуру, в рамках которой Россия выступала в качестве "единой фабрики", а каждый сбой в работе ее "цехов" приводил к авралу на всем "предприятии". Очевидная несостоятельность всей системы управления из центра объективно подталкивала локальные сообщества к шантажу — угрозе прекращения поставок ресурсов — от налоговых поступлений до нефти.
Мало того, практически полностью была упущена из виду территориальная привязанность большинства отраслей. В результате структурные деформации обрели четкие региональные формы своей реализации. Сложилась парадоксальная ситуация: в группе регионов-депрессантов оказались те, кто в стабильных условиях являлся бы локомотивом развития экономики, большинство же сырьедобывающих регионов попали в более выгодное положение. Ныне экономика регионов приобретает моноструктурный характер — за счет увеличения доли топливно-энергетического комплекса и производств сырьевой обработки. На карте многих республик и областей появляются "белые пятна" — территории, где почти полностью сворачивается производство. Как правило, это районы с градообразующими предприятиями системы ВПК, агропрома, легкой и обрабатывающей промышленности.
Существенную роль в детерминации конфликтов играют также социально-демографические факторы: в Чечне, например, одним из важнейших стимулов "исламской революции" стал массовый наплыв в города безработной молодежи из сельской местности, которая нигде не могла найти работу и пополняла собой ряды борцов за независимость.
Таким образом, экономическое пространство России сегодня является разнородным и неупорядоченным. Разумеется, объективная асимметрия присуща практически всем федеративным государствам (более развитые территории — менее развитые, технологически перспективные — развивающиеся экстенсивно и т.д.). Зарубежные политологи определяют эту асимметрию как закон неравномерного регионального экономического развития [см. 27 6]. Как правило, регионы-лидеры являются явными фаворитами федеральной власти, поскольку именно на них, как на локомотивы развития, ориентируется центр. Они консолидированы, обладают мощными механизмами представительства и лоббирования. Мало того, именно они во многом обеспечивают стабильность существования федеративного устройства, т.к. аккумулируют все интенции политико-экономического развития.
Российские регионы-доноры разделены не только территориально. Они не обладают институциональными каналами перевода своих экономических преимуществ в политическое влияние, лишены возможности консолидироваться и играть роль активного субъекта экономической политики на федеральном уровне. Федеральный центр же заинтересован в такой разобщенности, поскольку оказывается во все большей зависимости от поступлений из ограниченного круга регионов. Можно даже сказать, что он искусственно стимулирует такое разобщение . Французские политологи, проводившие исследование особенностей протекания политического процесса в российских регионах, обращают внимание на то, что каждый субъект Федерации поощряется защищать только свои интересы посредством лично-договорных отношений с центром. Богатые регионы надеются извлечь выгоду из этого типа отношений.
Региональная политика как основа урегулирования региональных конфликтов
В нынешних условиях, когда процесс превращения каждого региона РФ в самостоятельную, относительно автономную единицу достиг высокой степени интенсивности, важнейшей становится проблема устранения негативных эффектов центробежных тенденций, связанных с разного рода противоречиями.
Анализ отечественной и зарубежной литературы, исследующей становление федеративных отношений в России и за рубежом, приводит к выводу: основанием технологий разрешения региональных конфликтов должно стать формирование концепции государственной региональной политики и выработка путей и методов ее реализации. При этом главной задачей является достижение/сохранение на каждом из уровней региональной стратификации оптимального баланса социальной унификации и социальной исключительности. Следует подчеркнуть инструментальный характер региональной политики: важнейшим индикатором этого оптимального баланса является безопасность социально-политических взаимодействий, т.е. устранение или снижение конфронтационности.
Правда, в силу сложившихся в России непростых обстоятельств достаточно часто можно встретить и противоположную точку зрения относительно роли и функций региональной политики государства. "Конфликт интерпретаций" российских парадоксов породил утверждение, что "столь большая страна не может демократически управляться из единого центра и все ad hoc договоренности и индивидуальные соглашения между центром и регионами являются весьма тонкими инструментами подмены "традиционных" (клиентельных) взаимоотношений между центром и местными властями. Отсутствие целостной региональной политики в этом смысле может рассматриваться как реальное преимущество, создающее возможность развития гибких и отвечающих реальным потребностям взаимоотношений" [195, 3]. Приведенная позиция представляется все же мало состоятельной, во-первых, потому, что в ней лишь констатируется состояние нынешнего переходного этапа без учета возможных стабилизационных перспектив, а во-вторых, из поля зрения исчезает процесс корректировки и наполнения новым содержанием понятия "регион", что влечет за собой смену парадигм регионального развития. В этом отношении интересны разработки зарубежных авторов. Так, директор Европейского института регионального и локального развития Э.Куклински предлагает рассматривать регион как корпорацию, а не как государство. Означает ли такой взгляд перестановку акцентов с политической значимости региона на его экономическую значимость? Безусловно, доля истины в этом есть. "Снятие" излишней политизированности региональной жизни позволит сосредоточить внимание на главном в разносторонней деятельности региона — на экономической деятельности. Вместе с тем политические проблемы, ныне выступающие основой большинства региональных конфликтов, начинают уравновешиваться механизмом оптимизации и регулирования экономических факторов. "Данный подход, — пишет автор, — характеризует двойственное современное понимание регионального управления: квазигосударственное с политической и административной точек зрения и квазифирменное с точки зрения стратегии развития" [101, 4].
В государственной региональной политике целесообразно выделить два ее аспекта: собственно политический и экономический. Первый имеет своей задачей урегулирование политико-правовых коллизий, возникающих в отношениях между различными политическими акторами и уровнями власти. Глобальной целью здесь является сохранение целостности государства.
Второй аспект акцентирует внимание на вопросах эффективности региональных экономик, равномерности их развития и, как следствие, снижении конфликтного напряжения между территориями. Так, устранение экономической отсталости как основы этнических конфликтов стало одной из целей более широкой региональной политики, в рамках которой начиная с 50-х годов западные правительства, а с 70-х годов ЕЭС реализуют специальные программы развития отстающих местностей. Однако выше уже обращалось внимание на более многоплановую и проблематичную связь между этнонационализ-мом и экономическим развитием. Парадокс заключается в том, что, как отмечается в исследованиях зарубежных авторов, "сепаратизм в демократических и социалистических государствах сильнее всего там, где межгрупповые различия наименьшие" [цит. по: 14 0; 71] .
