Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические аспекты политического управления федеративными отношениями в контексте национальной безопасности современной России 38
1.1. Теоретическое осмысление политического содержания федеративных отношений в системе научного политического знания 38
1.2. Методологические интерпретации политического управления развитием федеративных отношений в контексте национальной безопасности 61
1.3. Упрочение национальной безопасности современной России в ходе политического управления развитием федеративных отношений 80
Глава 2. Организационно-технологическое обеспечение политического управления развитием федеративных отношений в контексте национальной безопасности современной России 111
2.1. Организационные этапы политического управления развитием федеративных отношений в современной России в контексте национальной безопасности 111
2.2. Технологии политического управления развитием федеративных отношений в упрочении национальной безопасности современной России 131
2.3. Проведение политико-управленческих решений по образованию новых субъектов федеративных отношений в контексте национальной безопасности современной России 155
Заключение 186
Список использованной литературы 202
Приложения 234
- Теоретическое осмысление политического содержания федеративных отношений в системе научного политического знания
- Методологические интерпретации политического управления развитием федеративных отношений в контексте национальной безопасности
- Организационные этапы политического управления развитием федеративных отношений в современной России в контексте национальной безопасности
- Проведение политико-управленческих решений по образованию новых субъектов федеративных отношений в контексте национальной безопасности современной России
Теоретическое осмысление политического содержания федеративных отношений в системе научного политического знания
Политическое содержание федеративных отношений является объектом исследования политологов, социологов, правоведов и управленцев, которые всесторонне рассматривали федерализм и отношения внутри федеративных государств. Больше внимание теоретизированию федерализма уделил Д. Элейзер, который считал сильной стороной федерализма то, что он позволяет объединять в границах одного государства многие территории и народы. При этом важнейшую роль играет политика, политический процесс1. Очевидно, что без политики и без политического управления, без таких важнейших факторов, как политическая воля, политическое решение, политическое влияние невозможно формирование многосоставного государства – федеративного государства и федеративных отношений. Политическая воля и политическое влияние, политические решения также распределяются по уровням власти и управления в федеративном государстве.
Как отмечает В. Остром, именно политическая составляющая федеративного устройства способствует преодолению такой ловушки, как излишняя централизация и вертикализация власти в ущерб демократизму и паритетному участию народов и этнических групп в национально-государственном строительстве, в управлении и решении проблем регионов и территорий1. Именно федеративные отношения позволяют найти политический компромисс между «абсолютизмом и анархией, между предельной централизацией и децентрализацией», на что указывает П. Кинг2. Д. Уолкер подчеркивает, что в рамках федеративного государства все его субъекты связаны между собой и несут друг перед другом ответственность и имеют обязательства3.
Изучение политического содержания федеративных отношений продуктивно в рамках двух концепций:
а) правовой (европейская континентальная традиция);
б) политической (англо-американская традиция).
Обе концепции, несмотря на сущностную дифференциацию, декларируют баланс власти и равновесие политической системы в ее региональных моделях. Многие исследователи федерализма, федераций и федеративных отношений считают централизацию и децентрализацию не просто процессами, а целостными – институциональными — концепциями. При этом важнейшим тезисом является тезис Ф. Ньюмана, заключающийся в утверждении того, что модели федерализма и федеративных отношений плохо поддаются аксиологии в общем плане, так как содержательно и формально зависят от конкретного времени и конкретного пространства в федерации4.
Рассматривая централизацию власти и политики применительно к федеративным отношениям, подчеркнём ее сильные стороны, на которые указывает Р. Яковино на примере канадского федерализма5. Централистская институциональная концепция формируется вокруг таких значимых политико-управленческих стержней, как сильный федеральный центр, авторитетная федеральная элита, сильный федеральный лидер. Без их компетентности, политической воли и политической интуиции невозможно сохранение ведущей роли федерального центра. Также централистская институциональная концепция федеративных отношений формируется и воплощается на основе единого правового поля, единства законов федерации и субъектов федерации, что является залогом легитимной централизации федеративных отношений. Централистская институциональная концепция акцентирует такие существенные возможности федеративных государств, как политическое «стягивание» регионов или субъектов федеративного государства, противостояние сепаратизму и стремлению субъектов к суверенитету.
Известный исследователь федерализма Д. Смайлей указывает, что данная концепция выделяет политическое лидерство федерального центра. Оно побуждает народов к преданности не к субъектам федерации, а именно к федеральному центру1. Отметим в связи с этим, что централистская институциональная концепция федеративных отношений актуализирует не только единство историко-культурных и нормативно-правовых оснований федерации, но и единство политики и политической идентичности. Такая идентичность – завоевание зрелых государств как федеративных, так и унитарных. Однако в федерациях проблема гражданской идентичности как идентичности всей нации стоит особенно остро, что обусловлено дифференциацией интересов регионов и региональных сообществ, территориальных сообществ, нетерриториальных групп и меньшинств (гендерных, этнических, конфессиональных), которые должны быть урегулированы и согласованы с федеральным центром. Здесь важны идеи Р. Гиббинса о том, что в централистской институциональной концепции федеративных отношений заложено некоторое противоречие с самой «буквой федерализма»2.
Как целостную институциональную концепцию применительно к федеративным отношениям целесообразно рассмотреть и децентралистскую, которая не менее значима, чем концепция централизации. Многие исследователи федерализма, например, А. Кэрнс, указывают, что децентралистская институциональная концепция наиболее полно соответствует политическим сущностно-функциональным характеристикам федеративных отношений. Он считает, что к федерализму и к федеративным отношениям нужно подходить с разных точек зрения, т.е. с точки зрения интересов сообществ. С одной стороны, эта концепция провозглашает дифференциацию субъектов, территорий, зон, сообществ; с другой стороны, эта концепция ставит под сомнение верховенство федерального центра, особенно в ситуациях политических транзитов и переходных состояниях экономики, а также в пред- и постконфликтных ситуациях.
Как подчеркивают Т. Фляйнер и Л.Р. Баста Фляйнер, децентрализация является «совокупностью принципов и институциональных механизмов, которые передают (делегируют) некоторые правительственные полномочия нижестоящим органам власти, местным объединениям или децентрализованным единицам»1. Децентрализация является важнейшим субпроцессом федеративных отношений с выраженной политической составляющей. Она направлена на снижение проблем федерации через удовлетворение интересов разных сообществ – территориальных, культурных, демографических, этнических, языковых. Территориально-региональная привязка власти и управления, а также и политического процесса позволяет оперативно решать проблемы населения без оглядки на федеральный центр и вне бюрократической вертикали согласований2.
Децентралистская концепция подчеркивает такие политические возможности федерализма, как подвижность, динамичность и демократичность отношений по вертикали и горизонтали. Такая демократичность может поддерживать федеративные отношения ничуть не хуже, чем централизация и вертикализация, так как добровольность в формировании федеративных отношений и, тем более, в их развитии крайне важна. Как показывает историческая практика, многие федерации распадались именно потому, что федеральный центр не обеспечивал равноправие своим «федератам», а также применял жесткие централистские методы государственного и политического управления. В результате территории с населяющими их народами проявляли интерес к самостоятельности, к новому уровню суверенитета, а также к выходу из состава федерации. Это, впрочем, касалось и касается не только федераций, но и унитарных государств (например, Великобритании, Испании, Грузии, Украины), в которых неэффективный или дискриминационный курс политического управления привел к внутриполитическим кризисам, к сецессионным настроениям и к практическим сецессиям (Корсика, Шотландия, Каталония, Южная Осетия, Абхазия, Донецкая и Луганская самопровозглашенные народные республики).
Опираясь на теоретические обобщения известных исследователей федерализма – Д. Элейзера, К. Холла, Е. Пирхера, Х. Бауера, Д. Локарда - мы подчеркиваем, что именно федеративные отношения в силу их подвижности, ситуативности, динамичности отражают суть федерализма. В этом плане поддерживаем мнение Ж. Вернье о том, что каждое федеративное составное государство формируется и развивается по индивидуальной модели1. Эти модели закономерно связаны с историей, географией и даже с природно-климатическим комплексом, а также в большой степени с этнодемографическим портретом населения.
Методологические интерпретации политического управления развитием федеративных отношений в контексте национальной безопасности
Методологические интерпретации политического управления являются одним из самых востребованных исследовательских направлений в системе политологического знания, прежде всего, потому, что политическое управление на практике занимает одно из ведущих мест в системе политических институтов, процессов и технологий.
Закономерно, что к осмыслению политического управления в полной мере применимы принципы онтологии, которая задает магистральный вопрос, поставленный И. Клаубергом и далее Х. фон Вольфом: что существует?1. Применяя к политическому управлению как к институту Концепцию трех миров К. Поппера, можно утверждать, что оно является институтом2, так как оно: а) формируется на основе конкретных принципов; б) осуществляется в рамках конкретных проектов; в) разрабатывает гипотезы развития; д) достигает определенных результатов.
Политическое управление может рассматриваться как вид реальности – объективной и политической. В этом плане оно является сущим, т.е. составляющим бытия, которое складывается из полноты и единства многих видов реальности. Исходя из материалистического понимания бытия, политическое управление может трактоваться как институциональный продукт политики в ее глобальном понимании. Другими словами, можно сказать, что политическое управление – это практическое и лучшее воплощение политики, которая, в общем плане, направлена на согласование интересов в государстве, в обществе на всех уровнях и между всеми участниками человеческого общежития.
Методологические интерпретации политического управления предусматривают объективную и субъективную детерминацию. Такая детерминация необходима потому, что без выявления причин, обстоятельств, факторов (первостепенных и второстепенных) невозможно осмысление политического управления. Так, осуществляется выявление экономической, социально-классовой, морально-нравственной, организационной, информационной и иных детерминаций такового. Также осуществляется определение миссии, назначения и функции политического управления как регулирования, организации, устройства отношений в государстве и обществе, достижение общественного мира, общественного согласия 1.
Здесь очевидны общие сущностно-функциональные характеристики политического управления, присущие ему как всеобщему управленческому процессу, который предполагает два диалектично связанных организационных движения: от частного к общему (политика) и от общего к частному (управление). При этом дихотомия политического управления состоит в том, что в политике проявляется управленческий аспект, а в управлении проявляется аспект политический. В политическом управлении проявляется значимость политики как искусства, а в управленческом аспекте политического управления проявляется значимость управления как технологии. Поэтому методологические интерпретации политического управления как реальности политической системы и политического режима предусматривают выявление его двойственной природы, двойственного функционала и двойственных технологий2.
Управление ставит перед собой такую цель, как: «создание, поддержание и улучшение условий для свободной, творческой жизнедеятельности людей, налаживание рациональных взаимоотношений между личностью, обществом и государством»3. Здесь проявляется именно функциональность политического управления, которая, на наш взгляд, на современном этапе расширяется. Такое расширение обусловлено реалиями, вызовами и рисками современности – экономическими, политическими, социальными, а также нравственными. Такое расширение обусловлено разнообразием видов и моделей федераций и федеративных отношений, которые рассмотрены выше.
Методологические интерпретации политического управления выстраиваются по двум главным векторам: осмысление политики и осмысление управления. Здесь формируются дифференцированные подходы к политике и к администрированию, к политикам и к бюрократам, к политическим лидерам и к чиновникам и т.д.1 Важно расширение методологического горизонта для того, чтобы осознать: во-первых, двойственную сущность политического управления; во-вторых, многофункциональное назначение политического управления; в-третьих, многоуровневость реализации политического управления и др.
Понимание политического управления органично связано с пониманием самой политики как сферы государственного и общественного функционирования, связанного с руководством (воздействием, влиянием, управлением, принуждением) обществом и борьбой за власть2. Такая борьба в рамках федеративных отношений имеет особые риски, так как она может быть привязана к территории конкретного субъекта и к интересам конкретного регионального сообщества. Здесь заложены угрозы национальной безопасности федеративного государства.
Особое исследовательское внимание в современных геополитических и внутриполитических условиях политологическое знание уделяет политическому управлению в условиях разных форм государственного устройства – конфедерации, унитаризма и федерации в соотнесении с уровнем национальной безопасности.
В силу многих особенностей федерализма и федеративных отношений, указанных выше, формируются особые стратегии, тактики и технологии политического управления. Актуальность таковых на современном этапе обуславливается и потребностями национальной безопасности, потребностями сохранения суверенитета, территориальной целостности, а также внутриполитической стабильности государств. Как показывает международная политическая архитектура, современные государства, несмотря на многие достижения – экономические, социальные, военно-политические - очень уязвимы. Риски содержатся во множестве процессов – распаде союзов государства, падении официальных режимов, агрессии, коррупции, массовой миграции, терроризме и др. Поэтому актуальна проблема как качественного политического управление на уровне государства, так и качественного его исследования.
Несмотря на многие состоявшиеся масштабные исследования политического управления, в том числе, и в условиях федеративного государства, оно требует к себе постоянного исследовательского внимания именно в контексте национальной безопасности. Это обусловлено сложностью самого политического управления, многоуровневостью его структуры, многочисленностью его субъектов и объектов, разнообразием техник и технологий, форм и методов. Необходимость расширения методологических интерпретаций политического управления вызвана высокой дифференциацией государственного устройства федераций (РФ, США, Канада, Мексика, Бразилия, Германия, Австрия, Индия и др.)1.
Выраженное инновационное значение имеет такая исследовательская ниша, как исследование эволюции стратегии, тактики и технологий политического управления развитием федеративных отношений в контексте обеспечения национальной безопасности государств. То есть, большой исследовательский интерес представляет не только изучение политического управления в условиях федеративных отношений, но и изучение политического управления самими федеративными отношениями для их стабильности, а значит и для стабильности и безопасности всего государства.
Инновационность данной исследовательской ниши обусловлена тем, что:
а) в развитии федеративных отношений в контексте национальной безопасности проявляется не только нормативно-правовая, организационная, но и политическая составляющая;
б) федеративные отношения имеют выраженный динамичный (подвижный) характер;
в) федеративные отношения имеют сложносоставную структуру со множеством субъектов и субъсубъектов;
г) федеративные отношения воплощаются в разнообразных дифференцированных политико-организационных, нормативно-правовых моделях;
д) развитие федеративных отношений отражает главное противоречие федерализма – между централизацией и децентрализацией, между демократизацией власти и вертикализацией власти1;
е) управление развитием федеративных отношений имеет выраженный политический аспект и реализуется фактически как политическое управление через различные технологии;
ж) политическое управление развитием федеративных отношений является не только воздействием субъекта на объект, но и взаимодействием субъектов и субъсубъектов федеративных отношений.
Организационные этапы политического управления развитием федеративных отношений в современной России в контексте национальной безопасности
Политическое управление развитием федеративных отношений в современной РФ соответствует сложному, противоречивому процессу строительства государства. РФ кровно связана с традицией формирования российской нации-государства, которая ведет свое начало от Российской империи, имевшей признаки, как империи, так и национального (и в то же время полиэтничного) государства. Это подчеркивают и зарубежные и российские исследователи, например, М. фон Хаген, А. Каппелер, В.А. Тишков1.
Политическое управление в прежние эпохи соотносилось с особенностью Российской империи, которая имела элементы и централистского государства, и федералистского государства (с учетом нахождения в ее составе Польши, Финляндии и других территорий со спецификой социально-сословной и этносоциальной структуры и спецификой управления), и культурно-автономистские элементы2. В этой связи Т.В. Шатковская увязывает содержание российской правовой системы с социальными нормативами и традициями российского народа 3.
Политическое управление в СССР осуществлялось в ходе новаций государственного строительства после острых политико-управленческих дискуссий о выборе пути развития. Проблема альтернативы 1917 г. (демократический выбор, республиканский выбор, монархический выбор, советско-большевистский выбор) является одной из самых обсуждаемых в историографии и в политологических исследованиях1. Данный дискурс актуализировался в 2017 г., когда российское общество стремилось переоценить политические результаты двух российских революций 2017 г. Февральской буржуазно-демократической и Октябрьской социалистической, В СССР реализовались принципы административно-территориального, национально-государственного и национально-культурного строительства2. Они позволили гражданам Советского Союза удовлетворять свои интересы в контексте социалистического интернационализма. В тоже время граждане СССР могли себя идентифицировать себя как члены такой исторической и социальной общности, как советский народ, в том числе, и в особых «федералистских» образованиях (например, в Горской автономной советской социалистической республике, в бититульных республиках, которые сохранились и в настоящее время – Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия). Политический смысл социального конструирования этой общности отмечают многие ученые, в частности, Д.А. Аманжолова, М.В. Нечкина, М.Ф. Полынов, А.Н. Сахаров и др.3
В советский период прошло активное федеративное строительство, и была сформирована федерация на тех принципах, которые были зафиксированы в «Декларации прав народов России» (1918 г.). Они предусматривали реализацию интересов народов страны, которые сложились в ходе этногенеза и включения их в политико-правовое и социокультурное пространство Российской империи. Сильной стороной национальной политики молодой страны Советов было сочетание национально-государственного, национально-территориального и национально-культурного принципов в формировании государства. Это обеспечило вхождение состав страны многих народов, что отмечает В.А. Тишков1. В ходе советского государственного строительства развивались федеративные отношения как многоуровневые, многосторонние, включающие аспекты: экономический, социальный, правовой, организационный, культурный.
Тем не менее, в советский период отмечались и существенные проблемы и противоречия, как в отношениях между государством и гражданами, так и между государством и народами, ряд из которых подверглись репрессиям, депортациям, поражением в правах, что заложило многие современные проблемы федеративных отношений. Данные проблемы (и трагедии) стали результатом недостоверных, ложных или преступных политических решений в отношении конкретных граждан или даже целых народов, которые были объявлены политическими врагами государства.
Современное политическое управление развитием федеративных отношений продолжает традиции такового в советский период, однако не копирует его. При том, что в советский период были допущены многие перекосы, ошибки и даже прямые преступления в сфере национально-государственного строительства и федеративных отношений, в то же время был накоплен продуктивный опыт развития федеративных многоуровневых отношений в СССР как в крупнейшей многосоставной федерации мира.
Развитие федеративных отношений в РФ прошло несколько организационных этапов и имеет свою историю, что отмечает Н. Беленко1. По окончанию постсоветского политического транзита целесообразно переосмыслить содержание этих этапов2.
Здесь возможно использование принципа контент-определения. В контексте нашего исследовательского интереса под принципом контент-определения мы имеем в виду определение акций политического управления на организационных этапах развития федеративных отношений России как демократической федерации. Опираясь на теоретические трактовки А.В. Федякина и В.И. Коваленко3, выделим несколько организационных этапов развития федеративных отношений и реализованные на этих этапах акции политического управления.
Первый этап. Конец 80-х – 1991 гг. Этот этап включал тяжелый и конфликтогенный процесс объявления советскими союзными республиками деклараций о государственном суверенитете, начиная с 1990 г., когда Грузия, Литва, Латвия, Молдавия объявили о своей независимости и далее другие республики последовали за ними. В 1991 г. после августовского путча, организованного ГКЧП, произошел распад СССР, несмотря на то, что политическим руководством страны (первым Президентом СССР М. Горбачевым) предпринимались попытки сохранить советскую федерацию в новых формах, на новых экономических и политических основаниях. Эти основания предполагали демократизацию взаимодействия центра и субъектов и расширение прав союзных и автономных республик. Был также проведен референдум, который во главу угла ставил вопрос о сохранении СССР, на который большинство населения ответило положительно.
Однако августовский путч 1991 г. ускорил распад СССР и обусловил ликвидацию КПСС как правящей партии и главной политической силы. Важной политико-управленческой акцией данного периода стало принятие 12 июня 1990 г. Декларации о суверенитете РФ и далее Декларации о суверенитете Украины. 12 декабря 1991 г. – Верховный Совет России ратифицировал состоявшиеся Беловежские соглашения и денонсировал Союзный договор 1922 г. Распад СССР коренным образом изменил всю архитектуру международных отношений, как и ситуацию в самой России – правопреемнице СССР. Осуществлялась суверенизация отдельных субъектов, формирование неуправляемых этнополитических зон, попытки сецессии. «Парад суверенитетов» стал закономерным следствием ослабления позиций федерального центра. Центробежные тенденции были спровоцированы политическим и экономическим состоянием федерального центра, который не имел «приводных ремней» для управления регионами1.
На этом этапе кризис отношений центра и регионов проявился в попытках суверенизации некоторых из них, заявлявших о стремлении выхода из РФ (прежде всего, Чеченская Республики Ичкерия). Некоторые республики не употребляли в своих основных законах слова «в составе РФ» (например, Республика Татарстан). Отдельные безответственные региональные политики использовали концепт федерализма как оправдание децентрализации и стихийной суверенизации. В противовес этим идеям поддержим мысль А.В. Федякина о том, что «и унитарная и федеративная форма территориально-политического устройства по существу выполняют одинаковую функцию – функцию обеспечения государственного суверенитета…»2. Однако пренебрежение этой функцией привело к присвоению некоторыми регионами функций и полномочий федерального центра. Принцип контент-определения позволяет выявить и такие акции, как повышение статуса национальных автономий до статуса республик в РФ (кроме Еврейской АО). На повестку федеративных отношений был поставлен вопрос сохранения страны через реформирование федеративных отношений, преодоление экономической и политико-правовой децентрализации, обновление отношений по вертикали и по горизонтали.
Проведение политико-управленческих решений по образованию новых субъектов федеративных отношений в контексте национальной безопасности современной России
Проблема политического управления развитием федеративных отношений является сложной, прежде всего, в плане реализации единых политико-управленческих решений во всех субъектах РФ независимо от их статуса. Проблема достоверного, обоснованного и эффективного политико-управленческого решения является магистральной во всем процессе политического управления, что подчеркивают В.В. Бакушев, А.В. Понеделков и др.1 На современном этапе политико-управленческие решения касаются и тех территорий за рубежами России, в которых проживают русские или русскоязычные группы2.
Здесь необходимо провести коренное различие между проведением политико-управленческих решений, адресованных субъектам РФ (решения внутрироссийского уровня) и политико-управленческих решений, адресованных русскому и иному русскоязычному населению зарубежных территорий (решения международного уровня). Если решения внутрироссийского уровня базируются на правовых нормах (федеральных и конституционных законах), то решения международного уровня основаны на политической и геополитической стратегии руководства страны, а также на международном законодательстве. Они выражаются в миротворчестве и принуждении к миру, в гуманитарной помощи, в приеме и социально-культурной адаптации мигрантов, в поддержке национально-культурного самоопределения и религиозных институтов. Также они выражаются во вмешательстве в конфликты, в разведении конфликтующих (воюющих) сторон и в проведении целевых военно-политических операций, но только в случае официального обращения к РФ руководства соответствующей страны. Особым направлением решений данной категории является борьба с терроризмом, уничтожение лагерей боевиков и складов их оружия, а также борьба с наркотрафиком и уничтожение банков наркотиков. Решения данной категории предусматривают использование военной силы, ограниченного контингента войск и миротворцев, а также военных специалистов и непосредственно и опосредованно нацелены на обеспечение национальной безопасности в самой России и по ее геополитическому периметру1.
Политическое управление развитием федеративных отношений связано с реализацией права наций на самоопределение, которое рассматривается в контексте событий в странах Европы (с учетом масштабной миграции из Сирии и арабских стран), Грузии, Азербайджане, Сирии, Турции, Украине и приобретает все большее геополитическое звучание. Президент РФ В.В. Путин в статье «Национальный вопрос» (2012 г.) отметил, что право на национальное самоопределение в борьбе за геополитические цели часто использовалось демагогически и спекулятивно2.
Примечательно, что проведение политико-управленческих решений в сфере федеративных отношений рассматривается главой Российского государства в контексте упрочения новой государственности, как РФ, так и новых независимых государств – бывших республик советской федерации. Одним из контрапунктов этого формирования В.В. Путин называет принятие деклараций о государственном суверенитете РФ и другими советскими республиками – субъектами СССР1.
Современное политическое управление федеративными отношениями в РФ отмечено некоторыми отсылками к опыту СССР, но, однако, не дублирует этот опыт, а отличается инновационным характером.
Во-первых, проведение политико-управленческих решений в сфере федеративных отношений РФ в их внешнеполитической проекции направлено на упрочение идеи евразийства в ее международном политико-правовом, экономическом, культурном, коммуникативном выражении. В этом плане закономерны политико-управленческие усилия руководства страны по развитию с января 2015 г. Евразийского экономического союза (ЕАЭС) на инновационных основаниях (Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия). Эти основания предполагают: улучшение уровня жизни; выработку общих политических позиций в диалоге с внешнеполитическими оппонентами; распространение ценностей российской культуры и межкультурный обмен; усиление современной коммуникации; взаимовыгодный обмен трудовыми ресурсами2. В то же время эти основания не предполагают возрождения империи, подчинения российскому влиянию независимых государств.
Во-вторых, проведение политико-управленческих решений развитием федеративных отношений РФ в их внешнеполитической проекции направлено на формирование вокруг России блоков государств-союзников, дружеских государств. Такое направление вызвано угрозами современности: терроризм, гибридные войны, конфликты, ксенофобия, организованная преступность, трафик наркотиков и оружия, современная работорговля, голод, сохранение мировой экологии, борьба с болезнями и др. Очевидно, июня, 1990 г. принята Декларация о суверенитете РФ; 12 декабря 1991 г. Верховный Совет России ратифицировал Беловежские соглашения и денонсировал Союзный договор 1992 г. что государства должны объединять свои усилия для решения глобальных проблем в рамках таких организаций, как БРИКС, ШОС, ОДКБ и др.
Как отмечает О.В. Троицкая, для современной федеративной России право наций на самоопределение как положение международного права и международной политики актуально в свете интересов русского народа, «русского мира»1. При этом у русских и у иных русскоязычных граждан за рубежом России есть проблемы не только в части сохранения самобытности, языка. Они есть также и в части обеспечения гражданских и политических прав, а также и этнополитических и этнокультурных интересов. Такие же интересы есть как у коренных российских народов, так и многочисленных диаспор, проживающих в России, что подчеркивает М.А. Аствацатурова2.
На современном этапе самоопределение русского народа приобрело выраженное геополитическое звучание, так как имеет четыре очевидные проекции.
1. Сохранение социального, культурного и политического присутствия русского населения, русского языка и русской культуры в национально-государственных субъектах РФ (республиках).
2. Поддержание культурных традиций и охрана от чуждого иностранного культурного влияния традиционных русских и российских ценностей – духовно-нравственных скреп – коллективизм, соборность, патриотизм, преданность государству, взаимопомощь.
3. Обеспечение гражданских и этнокультурных и этнополитических интересов русского и русскоязычного населения в зарубежных странах как ближнего, так и дальнего расположения.
4. Помощь в самоорганизации и этнокультурном ассоциировании русских и русскоязычных общин за рубежом (например, международные программы Государственного института русского языка имени А.С. Пушкина).
Концепт «русского мира», актуализированный Д.А. Медведевым в период его президентства и на настоящем этапе его функционирования как Председателя Правительства РФ, развит в новых международных условиях1. Россия обеспечивает сегодня политическое управление по защите русского населения в зарубежных странах от дискриминации, национализма, ксенофобии и от прямых угроз жизни и безопасности, что отмечает Д. Рогозин, поднимая «русский вопрос» во взаимосвязи его внутрироссийской и зарубежной интерпретаций2. Кроме того, Россия солидаризируется с теми народами и территориями, которые стремятся отстоять право на самоопределение при угрозах их статусам и безопасности (Южная Осетия, Абхазия). Россия рассматривает неотъемлемой составляющей права на самоопределение борьбу с терроризмом и экстремизмом в международном масштабе (Афганистан, Сирия, Турция)3.