Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ
ПОЛИТИЧЕСКОГО РЫНКА 15
1.1. Понятие «политический рынок» и его инфраструктура 15
1.2. Уровни, функции институтов и модели развития политического рынка 52
ГЛАВА II. СТАНОВЛЕНИЕ ЛОКАЛЬНЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЫНКОВ 75
2.1. Сегменты политического рынка 75
2.2. Проблемы формирования политического рынка в современной России 115
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 133
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 136
- Понятие «политический рынок» и его инфраструктура
- Уровни, функции институтов и модели развития политического рынка
- Сегменты политического рынка
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Политическая жизнь современной России, характеризующаяся быстрым развитием и широким применением электоральных и PR-технологий, технологий формирования общественного мнения поставила вопрос об адекватном понятийном осмыслении такого рода процессов. Современное политическое строительство с неизбежностью включает в себя разработку стратегий кратко- и среднесрочного воздействия на адресные социальные группы и слои граждан по принципам формирования маркетинговых стратегий. Сегодня финансирование политических кампаний, включая и избирательные, нередко осуществляется финансово-промышленными группами, холдингами, инвестирующими политические процессы со вполне очевидным намерением получать прибыль.
Политическая деятельность все более и более становится схожей с предпринимательской. По крайней мере так же предполагает применение рыночных: управленческих, маркетинговых, рекламных, информационных технологий, что особенно отчетливо проявляется в избирательных кампаниях, зачастую превращающихся в своеобразные предприятия по «раскрутке» и продвижению того или иного политического «брэнда».
Естественно, что подобная технологизация и «маркетизация» политики в не меньшей степени характерная и для стран либеральной демократии, отчетливо ставит проблему поиска средств адекватного понятийного осмысления такого рода процессов [151; 152].
В условиях, когда применимость классических концепций либеральной демократии становится проблематичной, а концепция «транзитивных обществ» оставляет больше вопросов, чем дает ответов, вполне
обоснованным становится обращение к тем теоретическим парадигмам и подходам, которые позволяют более или менее адекватно осмысливать эмпирический материал, относящийся к «маркетизации» политической сферы жизни общества. Одной из таких парадигм является концепция политического рынка, исследующая такие процессы в качестве разновидности рыночного взаимодействия субъектов политики.
Осмысление процессов коммерциализации и «маркетизации» политики, независимо от того, как они оцениваются общественным мнением, представляется необходимым в силу нескольких оснований. Первым из них является сформировавшаяся сегодня потребность разработки политико-правовых механизмов, позволяющих согласовывать, а в пределе и непротиворечивым образом сочетать, частные, корпоративные политические интересы и притязания с интересами, целями и задачами развития всего общества. Подобная проблема в той или иной форме стоит и перед развитыми демократическими странами.
Вторым основанием служит необходимость адекватно оценивать перспективы государственного строительства в современной России, связанные со становлением политических демократических институтов, испытывающих серьезное влияние экономического рынка. Недооценка подобного влияния вполне способна привести к такому положению дел, при котором существенно изменится содержание пока еще неустойчивой и неоднородной гражданской культуры российского общества, когда при сохранении демократическими институтами формальных признаков их функционирование осуществляется в рамках преимущественно рыночных стратегий в ущерб интересам общества в целом.
Третьим основанием, требующим осмысления политических процессов современной России в рамках рыночной парадигмы, служит интенсивное развитие и совершенствование политических технологий, при-
менение которых непосредственно связано с «маркетизацией» политики. Здесь формирование институциональных моделей развития политического рынка, задающих политические и правовые рамки использования технологий, позволяет избежать опасности превращения такого рода знаний и умений в средство бесконтрольного манипулирования поведением и сознанием широких слоев граждан.
Так или иначе, в настоящее время процесс формирования политического рынка в России является по сути уже состоявшимся, вполне очевидным явлением, необходимость исследования которого представляет как теоретический, так и практический интерес. Однако, существующие в политической науке понятийные средства и конструкты, пока не позволяют сформулировать более или менее целостную концепцию, которая могла бы использоваться при осмыслении политической практики в данном ракурсе. Настоящая диссертационная работа посвящена исследованию политического рынка. Институциональный анализ представляется одним из наиболее актуальных в силу того, что он тесно связан с широким спектром взаимосвязанных проблем становления рыночных отношений в экономике и проблем формирования демократической гражданской культуры российского общества, политической культуры государства, его институтов, рядовых граждан.
Степень разработанности проблемы. Политический рынок в качестве предмета исследования в зарубежной политологической литературе оформился довольно давно. Наиболее известными в этой области являются работы представителей школы Общественного выбора, таких как Д. Бьюкенен, Т. Веблен, Р. Толлисон [13; 14; 17; 210]. Хотя отдельные исследования существовали и ранее, например, Р. Кэрри и Л. Вэйда, бесспорная заслуга данного направления заключается в том, что в нем впервые не только были системно изложены суждения о том, что представляет со-
бой политический рынок как теоретический конструкт, но и была предпринята попытка связать построенные концепции с определенной политической практикой, прежде всего с опытом политического развития стран либеральной демократии (работы Дж. Коулмена, К. Даулинга) [211; 212; 216].
При этом школу Общественного выбора, по крайней мере, таких ее представителей, как Д. Бьюкенен, Р. Толлисон, отличает от многих даже более поздних работ то, что в ней ясно обозначены те идеализации и допущения, на которых строится теоретическая концепция.
Существо проблемы заключается в том, что сами постулаты (например, такие как «постулат рациональности», «постулат информированности», «постулат инструментальности»), были целиком заимствованы из классических экономических теорий рынка, а сама концепция политического рынка строилась как прямой их аналог. Более того, в таких разделах как мотивация электорального поведения, мотивация стратегий действия акторов политического рынка школа Общественного выбора нередко прибегала к политэкономической редукции, где, например, понятие «политического интереса», «политического участия» по существу являются откровенной перелицовкой понятия «выгода», восходящего еще к теориям меркантилизма. Однако существуют исследования, показывающие, что политическое участие вообще, и электоральное поведение, в частности, не часто мотивированы рационально, далеко не всегда сводятся исключительно к выгоде, и практически никогда понимание «выгоды» и «рациональности» у социальных общностей, представляющих различные коалиции политических интересов не является одинаковым.
По сути дела концепции, разработанные школой Общественного выбора, остаются идеализированным описанием того, как могло бы быть, если бы все члены общества одинаково мыслили и воспринимали действительность. Кроме того, политэкономический «параллелизм» оставлял
открытым вопрос о том, в чем заключается специфика собственно политического рынка.
Более продуктивная, в плане выявления такой специфики, концептуальная платформа была создана в рамках неоинституционального анализа, где предметом исследования стали те социальные, политические, правовые, экономические и культурные институты, которые образуют живую ткань, содержание рыночных отношений, как в экономике, так и в политике.
Здесь наиболее глубокими, по сути фундаментальными являются работы таких авторов, как Г. Мюрдаль, Д. Норт, М. Олсон [114; 122; 126]. Несомненной заслугой неоинституционализма является то, что он опирается на изучение конкретных явлений гражданской культуры, не сводя существо дела к необходимости оправдывать те или иные теоретические допущения и идеализации. Однако существенным недостатком данного подхода остается неразработанность самого понятия «институт», дискуссия относительно которого до сих пор далека от завершения.
В отечественной политологической литературе политический рынок становится предметом исследования с середины девяностых годов, в работах таких авторов как Ф.Н. Ильясов, А.И. Ковлер, В. Лобанов, Е.Г. Морозова, и других исследователей [54; 69; 92; 111].
Нельзя не отметить, что в работах российских специалистов концептуальные представления о природе политического рынка проделали примерно ту же эволюцию, что и у зарубежных коллег только за менее продолжительный период. Большая часть отечественных исследователей политического рынка, так или иначе, примыкает к позиции школы Общественного выбора и, соответственно, сталкивается с теми же трудностями. Наиболее показательной в этом отношении является самая крупная и, пожалуй, самая серьезная в отечественной литературе работа Е.Г. Моро-
зовой [112], которая, опираясь на обширный эмпирический материал, на наш взгляд, все же вынуждена была прибегнуть к политэкономическим аналогиям для того, чтобы как-то его систематизировать.
Недостатком упомянутых отечественных исследований служит то, что сегментная структура и содержание политического рынка устанавливается, так сказать, явочным порядком, то есть выводится из самого факта использования в политике рыночных технологий управления, рекламы, маркетинга и проч. Таким образом, вопросы о том, в чем заключаются специфические особенности политического рынка и как происходит становление последнего, остаются открытыми.
Тем не менее, необходимо отметить концептуальные статьи С.Г. Пшизовой [151; 152; 153], которая ясно обозначает возможные подходы к выявлению и анализу содержания понятия «политический рынок», и столь же ясно ставит ключевые проблемы, такие как финансирование политических партий и организаций, эффективность функционирования политических и правовых институтов либеральной демократии в рыночных условиях и другие.
Теоретическая позиция данного автора представляется тем более продуктивной, что она может быть использована как в подходах школы Общественного выбора, так и в рамках неоинституционального анализа. Тем не менее, последний представляется наиболее предпочтительным, поскольку он позволяет рассматривать динамику становления политического рынка в условиях реформируемого общества, в том числе и российского, а не замыкаться только на опыте стран либеральной демократии.
Теоретическая и методологическая основа исследования.
Теоретической основой диссертации послужили работы представителей школы Общественного выбора, таких как Д. Бьюкенен, Т. Веблен, Р. Толлисон, а так же исследования представителей неоинституциональ-
ного анализа Г. Мюрдаль, Д. Норт, М. Олсон. Кроме того, в диссертационном исследовании использовались концептуальные подходы российских специалистов Е.Г. Морозовой, С.Г. Пшизовой, Ф.Н. Илясова, А.И. Ковлера, М.Ф. Зайцевой, В. Лобанова, и других.
Методологическую основу исследования составили приемы и методы концептуального, институционального, неоинституционального, структурно-функционального и иного анализа. Первый подход применяется для исследования содержания, а так же для выявления области определения и области значений понятия «политический рынок». Концептуальный и семантический анализ применяется так же для оценки теоретических допущений и идеализации, на которых базируются принятые в данной области знаний подходы.
Институциональный подход используется для осмысления процесса становления политического рынка, а так же для выявления институциональной инфраструктуры и основных моделей развития.
Положения неоинституционального и структурно-функционального анализа используются при исследовании локальных сегментов политического рынка.
Объектом исследования является политический рынок как теоретический конструкт и конкретная политическая практика взаимодействия субъектов политики.
Предметом исследования является институциональный анализ становления политического рынка, в котором формирование инфраструктуры, уровни и модели развития, а так же конституирование основных сегментов рынка рассматриваются через институциональное содержание соответствующих процессов.
Основной целью диссертационной работы является построение теоретической концепции, в которой особенности политического рынка выявляются и анализируются в институциональном аспекте.
Достижение обозначенной цели потребовало решить следующие задачи:
дать определение понятию «политический рынок», а так же выявить область значений данного концепта;
выделить основные черты, свойства рассматриваемого явления;
выявить институциональную инфраструктуру и варианты развития политического рынка;
выделить основные сегменты политического рынка и проанализировать их качественное своеобразие;
оценить современное состояние политического рынка, обусловленное развитием и широким применением политических технологий;
исследовать содержание процесса становления политического рынка в современной России.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:
дано конкретное определение политическому рынку как специфическому явлению политической действительности;
исследовано содержание концепта «политический рынок», на основе чего построено определение, исключающее тавтологичность, характерную для многих принятых в данной области знаний концепций;
исследованы этапы становления политического рынка, выявлена его инфраструктура, функции, институциональные уровни, а так же американская и европейская модели развития;
исследован процесс формирования основных сегментов политического рынка, таких как рынок власти, рынок ценностей гражданской культуры и рынок политических технологий;
исследован переход современного политического рынка как системного целого в качественно иное состояние, связанное с развитием рынка политических технологий;
исследовано состояние политического рынка современной России, обозначены вероятные перспективы его развития.
На защиту выносятся следующие положения:
Политический рынок - система отношений между субъектами политического процесса, возникающая по поводу производства, распределения и обмена ресурсов общественного влияния, используемого для достижения политических целей, удовлетворения политических интересов и реализации политических притязаний в рамках социальных институтов, определяющих структуру, уровни, формы и способы взаимодействия субъектов.
Необходимым условием становления политического рынка является формирование его институциональной инфраструктуры, состоящей из трех основных уровней: организационного, нормативного и знаково-символического, каждый из которых выполняет структурирующую, регулирующую и мобилизующую функции. Результатом действия первой является конституирование форм организации политических субъектов -акторов рынка; второй - установление и поддержание принципов, порядка и процедур их взаимодействия и результатом действия; третьей - служит мотивация рыночного поведения.
Развитие политического рынка может осуществляться в рамках двух моделей: европейской и американской. В первой (европейской) модели господствующая элита через государство стремится контролировать процесс развития политического рынка, не позволяя рыночным отношениям вытеснять базовые политико-правовые принципы и ценности гражданской культуры. Во второй (американской) - функционирование самой
политической системы общества осуществляется на основе рыночных отношений, связанных с превращением, хотя бы потенциальным, любого феномена политики в соответствующий товар или услугу и здесь субъекты политики, акторы рынка, сами устанавливают правила взаимодействия.
Функционирование развитого политического рынка предполагает наличие таких относительно самостоятельных его сегментов как рынок власти, ценностей и социальных технологий. Первый сегмент связан с определенным способом производства, распределения и обмена власти в форме побуждения, убеждения, манипулирования и авторитета. При этом своеобразная потребительная стоимость каждой из отмеченных форм власти определяется соответствующим набором ценностей гражданской культуры. Целенаправленное, рассчитанное на свободную продажу, производство товаров и мотивация спроса на них составляет содержание второго сегмента политического рынка.
Формирование рынка социальных технологий приводит к качественному изменению политического рынка в целом, что проявляется в «виртуализации» политической жизни и стирании границы между организационно-функциональным и знаково-символическим взаимодействием политических субъектов, а так же в появлении принципа «инвестиционной воронки», который заключается в вынужденном участии того или иного актора рынка в политических кампаниях конкурентов. Такое участие обусловлено не столько собственными целями и задачами политической деятельности данного актора, сколько необходимостью сохранять и удерживать имеющиеся ресурсы общественного влияния от притязаний конкурентов.
Становление политического рынка в современной России характеризуется наличием двух «институциональных ловушек». Первая заключается в том, что структурирующая функция институтов рынка осуществляется одним доминирующим субъектом - государством; вторая - в том,
что конкуренция акторов рынка возникает не столько по поводу производства, распределения и обмена политических товаров (власти, ценностей, технологий), сколько по поводу государственного патронажа, обеспечивающего преимущества перед соперниками. В результате в российских условиях складывается деформированная модель, отличающаяся гипертрофированным развитием такого сегмента как рынок социальных технологий и неразвитостью рынка власти и ценностей гражданской культуры.
Научная значимость работы определяется тем, что в диссертационной работе разрабатывается базовый понятийный конструкт, выявляется институциональная инфраструктура политического рынка. Анализ конституирования самостоятельных сегментов политического рынка позволяет применять полученные результаты не только к опыту стран либеральной демократии, но и к реформируемым обществам, в том числе и к российской политической действительности.
Практическая значимость определяется тем, что полученные теоретические конструкты позволяют анализировать различные варианты становления и развития данного феномена, опираясь на конкретную политическую практику в зависимости от того, какие институты получают преимущественное развитие в данном обществе. В условиях современной российской действительности такой подход позволяет выделить то, что в неоинституциональном анализе обозначается как «институциональные ловушки», способные оказывать серьезное негативное воздействие на функционирование политической системы общества.
Апробация исследования. Выбранная тема получила свое освещение в ряде научных сообщений на конференциях. Международная научно-практическая конференция «Национальная безопасность современной России: основные угрозы», (Ростов-на-Дону, 2005); Всероссийская научно-теоретическая конференция «Право и политическое взаимодействие»
(Ростов-на-Дону, 2005); региональная научно-теоретическая конференция «Право и укрепление Российской государственности» (Ростов-на-Дону, 2005); региональная научно-теоретическая конференция «Региональная власть: политико-правовые аспекты реализации» (Ростов-на-Дону, 2007).
Отдельные диссертационные проблемы излагались в читавшихся автором курсах политологии, теории политики, политической социологии в Ростовском государственном университете и Ростовском институте защиты предпринимателя.
Основные выводы работы отражены в девяти публикациях автора общим объемом 4,65 п.л.
Структура диссертационного исследования
Диссертационная работа состоит из введения, двух глав, состоящих из двух параграфов каждая, заключения и списка литературы из 236 источников (из них 28 на иностранном языке). Общий объем диссертации 153 страниц.
class1 ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ
ПОЛИТИЧЕСКОГО РЫНКА class1
Понятие «политический рынок» и его инфраструктура
Политический рынок в качестве предмета исследования уже довольно давно привлекает внимание специалистов за рубежом. Более того, в этой области знаний сложились детально разработанные концепции, ныне считающиеся почти классическими, достаточно вспомнить работы представителей школы Общественного выбора, таких как Д. Бюкенен, Т. Веблен, Р. Толисон [13; 14; 17; 213].
С середины 90-х гг. данный феномен активно изучается отечественными политологами, на основе самостоятельно сформулированных теоретических воззрений, здесь достаточно вспомнить фундаментальную работу Е.Г. Морозовой, концептуальные статьи С.Н. Пшизовой и других [114; 154; 155; 156].
При этом обращает на себя внимание и то обстоятельство, что в отличие от многих разделов политологического знания работы отечественных специалистов соответствуют самому современному уровню знаний в данной области.
Вопрос о том, каковы строгие границы содержания самого понятия «политический рынок», как представляется, до сих пор остается открытым и в отечественной и зарубежной политической науке. Ход дискуссий, возникавших по этому поводу в последней, достаточно полно и интересно изложен в монографии Е.Г. Морозовой и воспроизводить его, пожалуй, нет необходимости. Что же касается отечественной специальной литературы, то здесь ситуация в целом не отличается от положения дел за рубежом (С. Кордонский, В. Лобанов, Е. Морозова) [77; 94; 114, с. 14 - 18].
Так или иначе, в полемике по поводу содержания понятия вполне отчетливо вырисовывается проблема его определения. Суть ее заключается в том, что, с одной стороны, понятие политического рынка как теоретический конструкт должно охватывать в качестве области значений все многообразие эмпирического материала, связанного с применением рыночных технологий менеджмента, маркетинга, рекламы, PR-технологий и т.п. С другой стороны, такое определение должно схватывать специфику именно политического рынка - с акцентом на первом слове. Оно должно четко фиксировать его отличие от разновидностей рынка в экономическом смысле.
В решении обозначенной дилеммы фиксируются два подхода, исходящие из принципиально различных допущений и идеализации. Первый подход условно может быть обозначен как «рекурсивный», суть его заключается в том, что фиксируются факты, анализируется степень эффективности, пределы применимости, масштабы использования политических технологий. На этом основании и делается вывод о том, что политический рынок существует де факто, и проблема определения содержания соответствующего понятия сводится к тому, чтобы зафиксировать эмпирические области и границы применения классических рыночных технологий в политической сфере жизни общества (Е.Г. Морозова, С.Н. Пши-зова)[114; 154].
Безусловно, такой подход не только имеет право на существование, но и оказывается вполне работающим, продуктивным до тех пор, пока предметом внимания исследователя остается именно политическая практика. Действительно, опыт проведения выборов в органы законодательной и исполнительной власти, рекламные кампании политических партий, государственные политико-пропагандистские кампании - все это однозначно свидетельствует в пользу такого подхода.
Однако, подобные параллели и констатации, основанные на эмпирическом материале не всегда способны дать серьезное приращение знаний в области теоретической политологии. Более того, они не всегда «работают» в качестве эвристических конструктов, позволяющих фиксировать специфику такого феномена как политический рынок, коль скоро мы признаем сам факт его существования.
При этом следует отметить, что в рамках «рекурсивного» подхода предпринималось и предпринимается немало попыток дать вполне традиционные дефиниции предмета (Д.П. Грин, И. Шапиро) [31]. Из предложенных в отечественной специальной литературе наиболее полным представляется определение, данное Е.Г. Морозовой, согласно которому политический рынок представляет собой «систему производства и распределения политических товаров и услуг (идей, программ, стиля управления, имиджа лидера) относительно эффективно обеспечивающую согласование значительного числа интересов конкурирующих между собой продавцов (партий, политиков, бюрократии) и покупателей (избирателей, граждан). Политический рынок - это пространство, в котором происходит обмен голосов избирателей на предвыборные обещания кандидатов, лояльности и поддержки граждан - на проектируемые политиками и управленцами решения, при этом все акторы политического рынка действуют ради достижения собственных целей» [114, с. 5].
Естественно нельзя отрицать значимость того вклада в понимание исследуемой проблемы, который вносят сами попытки создать более или менее общезначимое определение. Тем более что для отечественной политологической литературы дефиниция, приводимая Е.Г. Морозовой, является, пожалуй, единственной серьезной и удачной попыткой такого рода.
Однако при всех достоинствах, а к таковым следует отнести прежде всего широкую применимость данного определения к эмпирическому материалу, каковой доставляет политическая практика, нельзя не заметить некоторую эвристическую ограниченность используемого ею подхода. Подобная ограниченность свойственна самому «рекурсивному» подходу в целом проявляется в нарушении правил семантического соотношения определяемого и определяющего понятий. Во-первых, и в определяемом термине («политический рынок») и в определяющих («политические товары и услуги») используется один и тот же предикат «политический». Если его исключить, то мы получим вполне традиционное для политической экономии определение, которое можно применять не только к политике, но и к науке, к религиозным доктринам, к искусству не говоря уже об экономике. То есть какой-либо специфики собственно политического в данном определении не фиксируется.
Во-вторых, один и тот же феномен определяется через качественно различные понятия, взаимосвязь между которыми остается неопределенной. Так вначале говорится о том, что политический рынок - это «система производства и распределения политических товаров и услуг», а далее он понимается как «пространство, на котором происходит обмен...» (Е.Г. Морозова) [114, с. 5].
Уровни, функции институтов и модели развития политического рынка
Рассматривая в предыдущем параграфе этапы становления институциональной инфраструктуры политического рынка, мы анализировали ее как целое, не акцентируя внимания на структурных и функциональных составляющих. Тем не менее, даже здесь можно заметить, что становление инфраструктуры предполагает наличие нескольких, хотя и взаимосвязанных, но не сводимых друг к другу уровней, относительная самостоятельность которых связана с тем, что для каждого из них характерна своя специфика функционирования. В свою очередь, соотношение функций, которые выполняют институты политического рынка, определяет не только то, какая модель последнего будет характерна для данного общества, но и то, как формируются локальные политические рынки.
Имеется в виду следующее. Входящие в инфраструктуру органы и учреждения власти, ведущие политические партии и организации, которые стали константным элементом политической системы данного общества, образуют первый институциональный уровень политического рынка; его условно можно обозначить как структурный. Политико-правовые нормативные кодексы (законы о выборах, о политических партиях и общественных организациях, о правах личности и проч.) образуют второй -нормативный институциональный уровень.
Эти два уровня составляют в каком-то смысле универсальную инфраструктуру политического рынка, в то время как цивилизационная, субцивилизационная и даже специфика страны его определяется третьим уровнем, который условно мы обозначаем как знаково-символический. Именно он определяет политико-культурное содержание рынка. Здесь необходимо пояснить следующее. Ресурсы общественного влияния, выступающие в качестве товара на политическом рынке, предстают на нем в знаково-символическом оформлении, своего рода «упаковке», которая, объективно не меняя потребительной стоимости товара, может существенно повлиять на его субъективную цену. Иначе говоря, на величину тех денежных или ресурсных эквивалентов, которые покупатель готов за них уплатить. При чем такие эквиваленты, то есть рыночная цена товара, могут быть как ниже, так и выше реальной стоимости, или, выражаясь иначе, объективной полезности товара (например, конкретного вида и объема ресурсов) в плане реализации политического интереса или достижения целей. Данное обстоятельство и обуславливает существование такого феномена как политический маркетинг или целенаправленное формирование спроса и предложения на те или иные виды товаров.
Знаково-символический уровень институтов политического рынка представлен двумя видами явлений: политико-идеологическими и политико-психологическими установками. Относительно первых следует заметить, что в них содержатся ценностные и деонтические обозначения политического интереса, которые используются для мотивации конкретных схем рыночного поведения. Их особенностью служит экстериоризо-ванностъ. Они обезличены, являются внешними по отношению к конкретной социальной группе, индивиду. Вторые (политико-психологические установки), напротив, представляют собой внутренние - интериори-зованные - мотивы рыночного поведения, характерные для данного социального слоя, группы и, в конце концов, индивида.
Разумеется, подобное разделение весьма условно и динамика взаимосвязи двух видов знаково-символических установок, схем восприятия и поведения такова, что первые (политико-идеологические) в большей или меньшей степени становятся интериоризованными (внутренними) для адептов и представителей той или иной коалиции интересов, представляемых политической партией, органами или учреждениями власти. Если такие установки и схемы характеризуют доминирующую социальную общность (или даже лидера, эту общность персонифицирующего), то они могут включаться в политико-идеологические конструкции и платформы других партий и организаций, являясь экстериоризованными для остальных субъектов политического рынка.
В любом случае, знаково-символические конструкты в той мере и тогда становятся институтами политического рынка, в какой и когда они формируют определенные поведенческие схемы, схемы действия, по которым участники политического рынка производят, распределяют и обменивают товары.
Иными словами, знаково-символический уровень представлен по сути дела латентными институтами. Стереотипы восприятия и, соответственно, оценки положения дел на рынке, стереотипы поведения и деятельности участника рыночного взаимодействия им самим едва ли осознаются в явной форме, и, тем не менее, они как бы предопределяют возможные или наиболее вероятные схемы действия, задают некоторые стандарты легитимности его поведения.
Так в России и странах третьего мира использование коррупции среди представителей власти (мздоимство, пользование различного рода услугами, которые публично осуждаются) для лоббирования и защиты политических интересов является, в общем-то, вполне «естественным» в смысле привычным и широко применяемым способом действия необязательно только в силу исключительной эффективности. В немалой степени дело обстоит таким образом, еще и потому, что это де факто социально приемлемая форма поведения. Никто не подвергнет остракизму политика, утаивающего от налогообложения огромные суммы, или политика, авансом получающего астрономические гонорары за еще ненаписанную книгу и т.п. Нарушение политиками правовых норм является противозаконным (строго говоря, нелегальным), но иногда и вполне легитимным, т.е., признаваемым, приемлемым для общества поступком. Тогда как в странах с иной гражданской культурой и, соответственно, и иными латентными знаково-символическими институтами, такого рода проступок, как правило, стоит карьеры. Достаточно, например, вспомнить отставку японского премьер-министра К. Танаки в связи с делом компании «Локхид».
Для более показательного сравнения следует привести еще один пример. Лоббистские группы, представляющие различные коалиции корпоративных интересов на политическом рынке существуют везде, и в так называемых транзитивных и в либерально-демократических обществах. Однако в последних реализация корпоративного политического интереса осуществляется совершенно иначе, чем в первых, где она нередко связана с существованием «двойных стандартов» («по закону» и «в жизни»), которые отчетливо фиксируются на знаково-символическом уровне институтов политического рынка. В демократических обществах, там, где существует развитый политический рынок специалисты обращают внимание на появившийся в последние два десятилетия феномен, именуемый «лупхолс» (от английского loophole - букв, «высматривание дыры» - лазейка, увертка), который представляет собой деятельность по поиску и использованию своего рода «прорех», недоработок, пробелов в законодательстве, позволяющих привлекать дополнительные (финансовые, административные, медиа - и интеллектуальные) ресурсы для защиты своих политических интересов.
Сегменты политического рынка
Становление политического рынка в полном значении термина завершается формированием конкретных локальных рынков, к таковым относятся в первую очередь политический рынок власти, ценностей гражданской культуры и политический рынок социальных технологий. Именно в этом случае, когда рыночное взаимодействие, рыночные стратегии поведения проникают во все более широкие области политических отношений, и, захватывая, в конце концов, большую часть политической жизни общества в целом, политический рынок становится «тотальностью». По существу это означает, что полноценная социализация индивида в сфере политики становится невозможной вне рыночных отношений.
Формирование конкретных локальных политических рынков фактически означает сегментацию потребителей и дифференциацию производителей по видам товаров и услуг. Собственно говоря, аналогичным образом в свое время происходило становление рынка в экономическом смысле. Здесь рынок так же становился «тотальностью» проникая во все более разнообразные области социальной жизни по мере того, как складывались локальные конкретные рынки: рынки потребительских товаров, фондовые, финансовые, рынки технологий, услуг, масс-медиа и проч.
Каждый из конкретных локальных политических рынков имеет свою специфику, составляющую его отличие от других. Чем больше таких специфических сегментов выделяется в политическом рынке как целом, тем более сложными и развитыми становятся формы рыночного взаимодействия политических субъектов.
Здесь следует оговориться, что сам термин «локальные рынки» мы употребляем для того, чтобы обозначить сегментные границы той или иной конкретной части политического рынка как целого. Иными словами, речь идет не о локализации в территориальном, демографическом, социально-статусном или каком-либо еще смысле, а о том, чтобы обозначить, что предметом исследования становится всего лишь конкретная, специфическая часть политического рынка как такового.
Если попытаться осуществить своеобразную понятийную реконструкцию процесса формирования локальных рынков, то генетически первым из трех отмеченных выше сегментов будет политической рынок власти, затем рынок ценностей гражданской культуры и, наконец, политический рынок социальных технологий. Хотя, разумеется, такая последовательность является условной и на практике, вероятнее всего трудно, если вообще возможно, отделить становление рынка власти от рынка ценностей гражданской культуры. Однако, в данном случае это скорее ответ на вопрос «что первично», нежели указание временных рамок в собственном значении слова. Тем не менее, формирование политического рынка социальных технологий отделить от двух первых достаточно легко, поскольку появление данного сегмента по сути дела означает переход в новое качество политического рынка как целостной системы отношений.
При этом следует признать, что выделение каждого последующего локального рынка оказывало обратное воздействие на функционирование предыдущего, что особенно заметно на примере формирования рынка социальных технологий, существенно повлиявшего на формирование и соотношение спроса и предложения на двух других локальных рынках власти и ценностей. Обращаясь к формированию политического рынка власти, следует прояснить само понимание последней. Как известно, существует обширный пласт кратологической литературы, исследующей природу власти вообще и политической власти в частности. Не вдаваясь в подробности многочисленных дискуссий, отметим, что применительно к целям данной работы наиболее продуктивной представляется так называемая «диспози-ционная» концепция власти. Наиболее серьезным и авторитетным ее представителем в отечественной литературе является В.Г. Ледяев, определяющий «...власть ... как способность субъекта обеспечить подчинение объекта в соответствии со своими намерениями»[90, с. 97 - 98]. При этом, по мнению данного автора «... в зависимости от источника подчинения объекта субъекту властные отношения могут принимать форму силы, принуждения, побуждения, убеждения, манипулирования, авторитета. Власть в виде силы означает способность субъекта добиться желаемого результата в отношениях с субъектом либо путем непосредственного воздействия на его тело или психику, либо путем ограничения его действий. В принуждении источник подчинения объекта команде субъекта - угроза применения негативных санкций в случае отказа от повиновения, то есть, угроза силы. Побуждение основывается на способности субъекта предоставить объекту ценности и услуги, в которых тот заинтересован. В убеждении источник власти заключается в аргументах, которые субъект может использовать для подчинения объекта. Манипуляция как вид власти предполагает способность субъекта осуществить скрытое влияние на объект. Источником подчинения объекта во властном отношении в форме авторитета выступает определенная совокупность характеристик субъекта, которая обязывает объект принять его команду. В зависимости от источника подчинения авторитет бывает персональным, традиционным ИЛИ легальным» [91, с. 17 - 18]. Нетрудно заметить, что власть в данном случае трактуется достаточно широко и не сводится исключительно к сфере действия политических институтов, что подчеркивает и сам автор приведенной классификации. Тем не менее, рынок власти становится самостоятельным сегментом политического рынка в целом тогда, когда власть используется в политических целях для реализации политических интересов, или же когда субъект и объект власти являются субъектами /объектами политических отношений.
Справедливости ради следует отметить, что вопрос о строгом разграничении власти как таковой и власти политической на сегодняшний день остается открытым и широко обсуждается в кратологической литературе. Здесь дело не сводится только к тому, что политическая власть осуществляется исключительно через политические институты, а власть в широком понимании через институты правовые, идеологические, культурные и другие. Но поскольку обсуждение данного вопроса выходит за рамки настоящего исследования, то мы ограничимся тем, что принимаем наиболее распространенную трактовку, в соответствии с которой и было сформулировано приведенное выше суждение (В.Г. Ледяев, Е. Осипова, D.H. Wrong) [88; 132, 236].