Политические коммуникации как фактор формирования общественного мнения в современной России (На примере внесистемной оппозиции) Пименов Никита Павлович

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА 1. Теоретико-методологические аспекты изучения политических коммуникаций 14

1.1. Сравнительный анализ теоретико-методологических подходов к изучению современных политических коммуникаций 14

1.2. Сущностные параметры политических коммуникаций 27

1.3. Методический инструментарий исследования политических коммуникаций и общественного мнения 41

Выводы по Главе 1 55

ГЛАВА 2. Социодинамика политических коммуникаций в контексте влияния на формирование общественного мнения в современной России 59

2.1. Современные тренды социодинамики политических коммуникаций 59

2.2. Инструментарий политико-коммуникативного воздействия на общественное мнение в России 81

Выводы по Главе 2 94

ГЛАВА 3. Эмпирическое исследование практики формирования современного общественного мнения российской внесистемной оппозицией 96

3.1. Концептуализация и операционализация понятий. Разработка программы эмпирического исследования 96

3.2. Общая характеристика внесистемной оппозиции 98

3.3. Особенности современных социально-политических практик формирования общественного мнения, используемых российской внесистемной оппозицией 118

Выводы по Главе 3 144

Заключение 149

Список литературы 154

• Методический инструментарий исследования политических коммуникаций и общественного мнения
• Инструментарий политико-коммуникативного воздействия на общественное мнение в России
• Общая характеристика внесистемной оппозиции
• Особенности современных социально-политических практик формирования общественного мнения, используемых российской внесистемной оппозицией

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Политические коммуникации сегодня – один из главных ресурсов развития современного политического процесса, влияющий на взаимоотношения между социальными институтами и индивидами. В трансформирующемся российском обществе они играют первостепенную роль в процессе формирования политического пространства; кроме того, современные политико-коммуникативные технологии становятся одним из важнейших факторов завоевания, удержания и использования политической власти. Однако несмотря на то, что политические коммуникации сегодня фактически конструируют политическую реальность, наблюдается явный недостаток теоретического осмысления этого явления. Восполнить существующий дефицит знаний призвана целая область научных исследований – политическая коммуникативистика, которая, однако, «научной прописки» пока не получила¹. Формирование этого нового направления влечет за собой необходимость поиска новой теоретико-методологической парадигмы исследования. Хотя изучению отдельных сторон политических коммуникаций посвящено множество научных трудов, до сих пор существует определённый недостаток концептуальных предложений по определению основ и принципов изучения политических коммуникаций, которые позволили бы проанализировать все стороны изучаемого феномена, его характерные черты и тенденции развития в трансформирующемся обществе, в том числе на эмпирическом уровне.

Необходимость комплексного исследования политических коммуникаций вызвана противоречивыми процессами трансформации российского общества, вызвавшими к жизни в 2011 году внесистемную оппозицию в форме «Болотной стихии», получившую новый импульс в 2015/16 годах волной углубляющегося социально-экономического кризиса. Под внесистемной оппозицией понимаются незарегистрированные партии и движения и зарегистрированные партии, не преодолевшие избирательного барьера на выборах и непредставленные в органах власти (за исключением незначительного представительства на региональном и муниципальном уровнях). Они имеют некоторую электоральную поддержку, что позволяет им функционировать в качестве самостоятельных политических акторов и принимать участие в избирательном процессе.

Степень научной разработанности проблемы. С момента появления работы Г. Лассуэлла, посвященной анализу пропаганды в период Первой мировой войны², исследования политической коммуникации развиваются в русле

¹ Тимофеева, Л. Н. Политическая коммуникативистика: проблемы становления // Полис. –
2009. – №5. – С. 41.

² Lasswell H. Propaganda Technique in the World War. – London: Kegan Paul, Trench,
Trubner & Co., 1927. – 233 p.

двух основных направлений. Микроуровневые концепции исследуют политико-коммуникативное воздействие на отдельного человека. К ним относятся «теория волшебной пули», «теория минимальных эффектов», основанная на классической двухступенчатой модели коммуникации, описанной П. Лазарсфель-дом, Б. Берельсоном и Х. Годэ, и ее современная интерпретация, представленная Л. Беннетт и Ш. Айенгар, теория «когнитивного диссонанса» Л. Фестинге-ра, «теория полезности и удовлетворения потребностей» Э. Каца, «теория культивации» Дж. Гербнера, концепция «установления повестки дня» Д. Шоу и М. Маккомбса и связанные с нею сегодня «прайминг» и «фрейминг»³. В центре внимания макроуровневых концепций взаимодействие акторов на уровне политической системы и общества в целом. К их числу относятся системная (Д.Истон), структурно-функциональная (Г. Алмонд, Дж. Коулман) и институциональная (Дж. Мангейм, Р. Рич) теории⁴. Микро- и макроуровневые теории могут взаимодополнять друг друга. Результатом такого синтеза стали матрицы Р. Крейга и Р. Мидоу, описывающих теорию коммуникации как систему допущений, понимаемых всеми сходным образом, но при этом постоянно оспариваемых⁵.

Проблемы политических коммуникаций и различных их сторон анализируются как западными, так и отечественными исследователями в различных направлениях научного знания: политологического (М.С. Вершинин, Д. Грабер,

³ Bennett, W. L. A new era of minimal effects? The changing foundations of political
communication / W.L. Bennett, S. Iyengar // Journal of Communication. – 2008. –Vol. 58. – Issue
4. – Pp. 707-731; Entman R. M. Framing: Towards clarification of a fractured paradigm // Journal
of Communication. - 1993. - Vol. 43. – Рp. Р. 51-58; Festinger L. A Theory of Cognitive
Dissonance. – Stanford, CA: Stanford University Press, 1957. – 291 p.; Gerbner G. Mass media and
human communication theory // Human Communication Theory. – New York: Holt, Rinehart And
Winston, 1967. – Pp. 40-60; Iyengar S., Kinder D. R. News That Matters: Television and American
Opinion. Chicago: University of Chicago Press, 1987. – 187 p.; Katz E., Blumler J. G., Gurevitch
M. Utilization of mass communication by the individual // The Uses of Mass Communications:
Current perspectives on gratifications research. – Beverly Hills, CA: Sage, 1974. - Pp. 19-32.;
Lazarsfeld P.F., Berelson B., Gaudet H. The people’s choice: How the voter makes up his mind in a
presidential campaign. New York: Columbia University Press, 1948. – 178 p.; Scheufele D. A.
Framing as a theory of media effects // Journal of Communication. - 1999. - Vol. 49. - Рp. 103-122;
Shaw D.L., McCombs M.E. The Emergence of American Political Issues: The Agenda-Setting
Function of the Press. – St. Paul, MN: West, 1977. – 224 p.

⁴ Almond G., Coleman J. The Politics of The Development Areas. – Princeton, N.J.:
Princeton University Press, 1960. - 591 p.; Easton D. A Framework for Political Analysis. –
Chicago, Ill: University of Chicago Press, 1979. – 158 p.; Мангейм Дж. Б., Рич Р. К. Анализ
общественной политики и оценка программ // «Полис» («Политические исследования»). –
1991. – №3. С. 174-180.

⁵ Крейг Р. Т. Теория коммуникации как область знания // Компаративистика III.
Альманах сравнительных социогуманитарных исследований; под ред. Л. А. Вербицкой, В. В.
Васильковой, В. В. Козловского, Н. Г. Скворцова. – СПб.: Социологическое общество им. М.
М. Ковалевского, 2003. – С. 72-126; Meadow R.G. Politics as Communication. – Norwood, N.J.:
Ablex Publishing Corporation, 1980. – 269 p.

М.Н. Грачев, Л.Н. Тимофеева др.⁶), лингвистического (М.В. Гаврилова, Е.С. Кубрякова, И.А. Макарова, Г.Г. Хазагеров, А.П. Чудинов и др.⁷), социологического (Р.-Ж. Шварценберг, Д. Райт и др.⁸), психологического (Д. Уинтер, О.А. Лапшова, В.А. Зорин др.⁹). Нельзя не отметить и значительное число работ, посвященных электронным коммуникациям и строящейся сегодня в России «электронной демократии», что является следствием активного использования новых информационных технологий в политических коммуникациях¹⁰. Наконец, поскольку в настоящей работе рассматриваются тенденции исследований

⁶ Graber D.A. Political Language in Nimmo and Sanders // Handbook of Political
Communication. Beverly Hills: Sage, 1981. Pp. 195-223; Denton R. E., G.C. Woodward. Political
Communication in America. - N.Y.: Praeger, 1990. - 363 p.; Грачев, М. Н. Политическая
коммуникация // Вестник Российского университета дружбы народов. – Серия: Политология.
– 1999. – №1. – С. 24-39; Вершинин, М.С. Политическая коммуникация в информационном
обществе. - СПб.: Михайлов В. А., 2001. – 252 с.; Тимофеева, Л. Н. Политическая
коммуникативистика: проблемы становления // Полис. – 2009. – №5. – С. 41-54; Mcnair B. An
introduction to Political Communication. – New York, NY: Routledge, 2011. - 256 p.; Political
Communication in Postmodern Democracy: Challenging the Primacy of Politics // Ed. by K.
Brants, K. Voltmer. - UK: Palgrave Macmillan, 2011. – 304 p.; Подорова-Аникина О.Н.
Милецкий В.П. Коми региональное измерение социодинамики политических коммуникаций
современной России. Ухта: УГТУ, 2013. - 165 с.

⁷ Гаврилова М.В. Когнитивные и риторические основы президентской речи (на
материале выступлений В.В. Путина и Б.Н. Ельцина). СПб.: СПбГУ, 2004. 296 с.; Гаврилова
В.М. Концепт «справедливость» в новейшем русском политическом дискурсе // Известия
УрГПУ. Лингвистика. – 2006. - Вып. 17. - С. 77-87; А. П. Чудинов. Дискурсивные
характеристики политической коммуникации // Политическая лингвистика. 2012. - Вып. 2. -
С. 53-59.

⁸ Lasswell H.D. Analysing the content of mass communication: A brief introduction. N.Y.:
Prentice-Hall, 1942. 232 p.; Шварценберг Р. - Ж. Политическая социология: в 3-х ч. Ч. I-III /
Ч.1. – М.: Просвещение, 1992. – 180 с.; Wright D.K., Hinson M.D. Examining How Public
Relations Practitioners Actually Are Using Social Media // Public Relations Journal. - 2009. - Vol.
3. – Pp 1-33.

⁹ Winter D. G., Hermann, M. G., Weintraub, W., Walker, S. G. Power, affiliation and war:
three tests of a motivational model // Journal of Personality and Social Psychology. – 1993. - № 3. -
Pp. 535-537; Слово в действии. Интент-анализ политического дискурса / под ред. Т.Н.
Ушаковой, Н.Д. Павловой. - СПб.: Алетейя, 2000. - 320 с.; Зорин В.А. Психологические
профили политических лидеров России, Украины, Белоруссии // Политические лидеры и
стратегии реформ в Восточной Европе. - М.: ИНИОН РАН, 2003. С. 7-38; Лапшова О.А.
Психологическое содержание текста и его оценивание методами интент-анализа и
психосемантики // Психология высших когнитивных процессов. - М.: Изд-во «Институт
психологии РАН», 2004. - С. 236-250; Лассуэлл Г. Психопатология и политика. - М.: Изд-во
РАГС, 2005. - 352 с.

¹⁰ Schedler K., Scharf M. Exploring The Interrelations Between Electronic Government And
The New Public Management // Towards the e-society: E-commerce, E-business and E-
government. - Boston: Kluwer, 2002. - Pp. 775-788; Harris B. Block Box Voting: Ballot Tampering
in the 21^st Century. - Renton, WA: Talion Publishing, 2004. - 268 p.; Керстинг Н. Электронное
голосование и демократия в Европе // Политическая наука, 2007. №4. С. 123-144; Грачев
М.Н. Электронная демократия и «электронное правительство»: как это работает //
Политическая коммуникативистика: теория, методология и практика / под ред. Л.Н.
Тимофеевой. М., 2012. С. 268-285.

общественного мнения в области политики, то автор обращается как к классическим трудам, так и к современным публикациям в ведущих научных журналах¹¹.

Особое место среди научных работ, посвященных только политическим коммуникациям, занимают издания, подготовленные специалистами Российской ассоциацией политической науки. Так, десятый, юбилейный Ежегодник РАПН посвятили именно этой области научного знания. Главный редактор А.И. Соловьев такой выбор обусловил тем, что «на наших глазах формируется новая архитектура политических коммуникаций, не только ставящая под вопрос устойчивость многих, ранее эффективно работающих механизмов, но и предполагающих конструирование более эффективных политических структур»¹². Им же посвящена монография «Политическая коммуникативистика: теория, методология и практика», в которой представлены результаты комплексного исследования политической коммуникации, проводимого членами Исследовательского комитета по политической коммуникативистике РАПН, созданного в июне 2008 года. В нее включены материалы, связанные с предметом, теоретико-методологической базой и методами политической коммуника-тивистике, динамикой и состоянием политической коммуникации в России и мире¹³.

При всем внимании, уделяемом изучению отдельных проявлений, сторон, форм политических коммуникаций, многие их грани все еще нуждаются в де-

¹¹ Тард Г. Общественное мнение и толпа. М.: «КСП+», 1999. - 414 с.; Липпман У. Общест
венное мнение. М.: Институт фонда «Общественное мнение», 2004; Грушин, Б. А. Массовая
информация в советском промышленном городе / Б.А. Грушин, Я.С. Капелюш, Л.Н. Федото
ва. — М.: Изд-во политической литературы, 1980. – 446 с.; Ноэль-Нойман Э. Н. Обществен
ное мнение. Открытие спирали молчания. - М.: Прогресс-Академия, Весь Мир, 1996. – 351 с.;
Горшков М.К. Российское общество в условиях трансформации (социологический анализ).
М.: Российская политическая энциклопедия, 2000. – 384 с.; Гавра, Д.П. Общественное мне
ние как социологическая категория и социальный институт / Д.П. Гавра. –СПб: Ин-т соц.
экон. проблем РАН, 1995. – 237 с.; Левада, Ю.А. От мнений к пониманию. Социологические
очерки 1993-2000. – М.: Московская школа политических исследований, 2000. – 576 с.;
Anstead, N., O'Loughlin, B. Social Media Analysis and Public Opinion: The 2010 UK General
Election // Journal of Computer-Mediated Communication. – 2015. – Vol. 20. - Issue 2. – Pp. 204–
220; Cantril H. Gauging Public Opinion. – Princeton, NJ: Princeton University Press, 1944. – 334
p.; Miller, P.V. Public Opinion Quarterly, 2002–2008: The Disciplines, Technology, and the
Publishing Business // Public Opinion Quarterly. – 2011. – Vol. 75. – No 5. – Pp. 854-860; Price,
V. Public opinion research in the new century // Public Opinion Quarterly. – 2011. – Vol. 75. – No.
5. – Pp. 846-853.

¹² Государство и общество в пространстве власти и политических коммуникаций.
Политическая наука: Ежегодник 2013 / Российская ассоциация политической науки; под ред.
А.И. Соловьева. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2013. – С.5.

¹³ Политическая коммуникативистика: теория, методология и практика / под ред. Л.Н.
Тимофеевой. – М.: Российская ассоциация политической науки (РАПН); Российская
политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2012. – 327 с.

тальном исследовании. В первую очередь, остается мало изученным использование политико-коммуникативного воздействия на общественное мнение внесистемной оппозицией, что представляется крайне актуальным в преддверии выборов в Государственную Думу в 2016 году, об участии в которых представители партий, не представленных в нижней палате Федерального собрания уже заявили¹⁴. Всем вышеизложенным определяется объект, предмет, цель и задачи диссертационного исследования.

Объект исследования – политические коммуникации и технологии как ресурсы формирования общественного мнения в современной России.

Предмет исследования – особенности, инструментарий и основные направления использования внесистемной оппозицией политико-коммуникативных ресурсов в формировании общественного мнения в современной России.

В соответствии с обозначенными объектом и предметом исследования целью диссертационной работы является изучение и выявление специфических особенностей и закономерностей использования политических коммуникаций внесистемной оппозицией как фактора формирования общественного мнения в современной России.

Главная цель достигается посредством постановки и решения следующих исследовательских задач:

изучения научных исследований в области «политической коммуника-тивистики», уточнения ее проблематики в современных условиях и используемого инструментария политико-коммуникативного воздействия;

проведения сравнительного анализа основных методологических и концептуальных подходов к исследованию политических коммуникаций в условиях высокой турбулентности современного российского общества;

выявления тенденций социодинамики политических коммуникаций;

рассмотрения внесистемной оппозиции в структуре политической системы в качестве современного институционального образования и общественно-политического движения;

уточнения на основе социологических данных отношения современного общественного мнения к внесистемной оппозиции;

- проведения углубленного исследования особенностей политико-
коммуникативного воздействия внесистемной оппозицией на избирателей и
выявления на этой основе используемого инструментария формирования обще
ственного мнения, включая уточнение политического потенциала внесистемной
оппозиции в качестве конкурента современной власти в России.

¹⁴ Заявление партии ПАРНАС о кампании «Волна перемен» [Электронный ресурс] // «ПАРНАС»: официальный сайт партии. URL:

Гипотеза исследования заключается в предположении о том, что активное использование растущего потенциала политических коммуникаций и современных массмедийных ресурсов позволяет российской внесистемной оппозиции, не смотря на её малочисленность и незначительный политический вес, всё более результативно влиять на формирование общественного мнения, особенно, в мегаполисах и столицах регионов.

Теоретико-методологическая основа исследования. Для разработки инструментария анализа современных политических коммуникаций использована интегративная теоретико-методологическая база, представляющая собой своеобразное сложение объясняющих потенциалов следующих методологических подходов: системного, структурно-функционального, конфликтно-дискурсного, включая возможности сравнительного метода. Системный метод позволяет осветить внесистемную оппозицию и как институт политической системы, и как широкое социально-политическое движение, которое является неотъемлемой частью современного общества. С помощью исторического подхода рассматриваются основные этапы становления и развития внесистемной оппозиции в политическом процессе современной России. Структурно-функциональный подход способствует выявлению структурных элементов внесистемной оппозиции — отдельных политических партий, их лидеров и др. Метод сравнительного анализа позволил выявить условия и обстоятельства, обеспечивающие переменчивый уровень поддержки оппозиционных структур, проследить динамику изменения их электорального потенциала в региональном политическом процессе. Наконец, конфликтно-дискурсный подход ориентирован на анализ взаимовлияния власти и внесистемной оппозиции, которое проявляется в неприятии позиции оппонентов, попыток их дискредитации, а также на выработку предложений альтернативных решений по ключевым вопросам общественной жизни.

В то же время важнейшей научной основой изучения политических коммуникаций на современном этапе являются теоретико-прикладные подходы к изучению политических коммуникаций, представленные матрицами Р. Крейга и Р. Мидоу. Если матрица Р. Крейга базируется на фундаментальных понятиях и положениях риторической, семиотической, феноменологической, кибернетической, социопсихологической, социокультурной и критической концепций, то матрица Р. Мидоу основывается на системной, лингвистической, символической, функциональной, организационной, «экологической» теориях.

Эмпирическую базу исследования составляют результаты исследований, проведенных автором на основе лингвистического, психологического и комплексного политологического мониторинга, включая материалы социологических опросов общественного мнения по вопросам развития современных поли-

тических коммуникаций. Также были проведены экспертное интервью с руководителем предвыборной кампанией А.Навального на пост мэра Москвы в 2013 году и Демократической коалиции в 2015 году Л. Волковым, анализ документов, в том числе изучены материалы оппозиционных партий — политические программы, предвыборные платформы, манифесты и уставы политических партий, блоги представителей внесистемной оппозиции. Все эти материалы дают представление об идеологической направленности, целях, задачах, стратегии, тактике оппозиции и ее планах преобразований российской действительности. Использование названных методологических принципов и эмпирических материалов является необходимым условием научного исследования политических коммуникаций в современной России и получения более полного и целостного представления об изучаемом объекте.

Научная обоснованность выводов исследования обусловливается научно-методологической проработкой темы, использованием зарубежного и отечественного научного материала, корректностью в оперировании научной информацией и данными, полученными в ходе собственных эмпирических исследований. Научную обоснованность исследованию придает опора на обширную эмпирическую базу, включающую материалы исследований различных социологических служб, в том числе работающих по заказу внесистемной оппозиции, и результаты авторского комплексного эмпирического исследования.

Положения, выносимые на защиту:

1. В ходе сравнительного анализа зарубежных и отечественных подходов к определению политических коммуникаций, предложена авторская трактовка политических коммуникаций, под которыми понимается целенаправленное взаимодействие политических субъектов по поводу власти и властных отношений путем создания и трансляции политической информацией. Как разновидность социальной коммуникации, политические коммуникации имеют свои специфичные черты: агитационно-пропагандистский или маркетинговый характер, конфликтность и связанные с нею агрессивность и толерантность, авторство политического текста, массовый и групповой характер, общедоступность, экспрессивность и институциональность. Их совокупность образует политическое коммуникативное пространство, которое выступает информационной средой, обеспечивающей единство всей политической системы общества на основе пропорционального распределения политической информации между всеми социальными субъектами власти.

2. Эвристичными прикладными теоретико-методологическими подходами к изучению политических коммуникаций являются диалогически-диалектическая матрица Р. Крейга и матрица Р. Мидоу. Названные подходы позволяют проводить полномасштабное изучение политических коммуника-

ций в российских условиях, а также комплексно изучать разнообразные аспекты современного политико-коммуникативного пространства России.

3. На основе анализа многочисленных теоретических и эмпирических материалов, отражающих реальные особенности и тенденции развития политических коммуникаций в России, можно выделить восемь современных трендов социодинамики изучаемых процессов: использование новых информационных технологий в политических коммуникациях; модернизация политических коммуникаций; медиатизация политических коммуникаций; увеличение роли социальных медиа как канала политических коммуникаций; усиление контроля над политической коммуникацией в Интернете со стороны государства; рекламизация политических коммуникаций; маркетингизация политических коммуникаций; усиление значимости элементов агитации и пропаганды в процессе политических коммуникаций.

4. В процессе развития информационных технологий увеличивается объём и масштаб политико-коммуникативных инструментов, используемых властью для воздействия на общественное мнение, наблюдается тяготение к манипулятивному воздействию на общественное мнение посредством пропаганды в СМИ и троллинга в Интернете.

5. Внесистемная оппозиция активно старается использовать имеющийся в обществе протестный потенциал путем распространения информации через различные каналы коммуникации о волнующих социум темах – коррупция, бюрократизме, мошенничество и др. В результате подобная деятельность приобретает общественный резонанс, который способствует увеличению популярности конкретных представителей внесистемной оппозиции.

6. У внесистемной оппозиции есть определенный политический потенциал и сторонники, но в то же время наблюдается падение доверия к ней со стороны широкой общественности, вызванное отсутствием четкого плана общих действий и альтернативной стратегии развития страны. Поэтому в глазах народного большинства внесистемная оппозиция не является реальной альтернативой действующей власти.

Научная новизна диссертации, отражающая личный вклад автора в получение основных результатов исследования, заключается в следующем:

1. В диссертации предпринята одна из первых попыток комплексного изучения и выявления специфики, особенностей и основных тенденций со-циодинамики политических коммуникаций в условиях противоречивых трансформаций современного российского общества. На основе сопоставления западных и отечественных определений политических коммуникаций автор также формулирует собственную дефиницию.

2. Освещены особенности современного этапа деятельности внесистемной оппозиции, связанной с использованием растущего потенциала политических коммуникаций в качестве фактора формирования общественного мнения, а также выделены ключевые ресурсы и тенденции её эволюции по линии использования потенциала воздействия политических коммуникаций на общественное мнение.

3. Обоснована возросшая роль Интернет-опосредованных политических коммуникаций в качестве фактора формирования общественного мнения внесистемной оппозицией, а также показана значимость учёта её установок в формировании политической повестки развития современной России.

Теоретическая значимость результатов исследования заключается в углублении научных представлений о малоизученных сущностных характеристиках и особенностях политических коммуникаций как фактора формирования общественного мнения в современной России на примере внесистемной оппозиции.

Практическую значимость имеют предложенные в диссертации рекомендации по оптимизации и совершенствованию политических коммуникаций на примере внесистемной оппозиции. Вместе с тем представленные в диссертации научные материалы позволяют не только проводить теоретико-прикладное изучение проблематики политической коммуникативистики, но и проводить проектирование политических коммуникаций в условиях трансформаций современного российского общества.

Апробация результатов исследования. Основные выводы и положения исследования апробированы автором в виде докладов на 11-й Всероссийской научной конференции «Информация-Коммуникация-Общество», 23-24 января 2014 г.; 67-й научно-технической конференции профессорско-преподавательского состава СПбГЭТУ «ЛЭТИ», 27 января-3 февраля 2014 г.; Международной научной конференции – Шестые Санкт-Петербургские социологические чтения, 17-18 апреля 2014 г.; 12-й Международной научной конференции «European Applied Sciences: modern approaches in scientific researches», г. Штутгарт, Германия, 15 октября 2014 г.; 12-й Всероссийской научной конференции “Информация-Коммуникация-Общество», 22-23 января 2015 г.; 68-й научно-технической конференции профессорско-преподавательского состава СПбГЭТУ «ЛЭТИ», 28 января-5 февраля 2015 г.; Всероссийской научно-практической конференции «X Ковалевские чтения», 13-15 ноября 2015 г.; 13-й Всероссийской научной конференции “Информация-Коммуникация-Общество», 21-22 января 2016 г.; «Уроки парламентаризма: исторический опыт и современные практики-2016», 22 апреля 2016 г.; Международной научной конференции Российское социологическое сообщество: история, современ-

ность, место в мировой науке (к 100-летию Русского социологического общества имени М.М. Ковалевского), 10-12 ноября 2016 г.

По теме диссертации опубликован ряд научных статей в зарубежных и отечественных изданиях, в том числе 5 в рекомендованных для публикации результатов диссертационных исследований, и глава в монографии.

Структура и объем диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, списка использованной литературы, одного приложения. В тексте содержится 1 рисунок. Объем работы составляет 181 страницу.

Методический инструментарий исследования политических коммуникаций и общественного мнения

Речь в данном случае идёт о том, что развитие средств массовой коммуникации, использование в политической сфере Интернета и других информационно-коммуникативных технологий влияют на расширение возможностей политического участия, что способствует модернизации политических коммуникаций. В итоге происходит формирование новых форм политического взаимодействия, в том числе компьютеро-опосредованных политических коммуникаций, под которыми следует понимать «всю совокупность происходящих в Интернет-пространстве коммуникативных контактов пользователей, отличающуюся социально-политической тематикой и политическим контекстом»116, и весь соответствующий информационный контент всемирной сети.

Участниками компьютеро-опосредованных политических коммуникаций могут выступать как поставщики информации, так и ее пассивные потребители. Контроль над сообщениями в Интернете принадлежит не только их авторам (как в традиционных СМИ), но и получателям, которые могут распространять полученную информацию, что, в конечном счете, приводит к коллективному надзору. Подобный вид коммуникации позволяет коммуникантам менять порядок восприятия контента и при желании даже не становиться ее адресатом, поскольку изначально конечный получатель информации может быть неизвестен117.

Модернизация политических коммуникаций привела к формированию двух новых моделей современных компьютеро-опосредованных политических коммуникаций. В первой модели адресант и адресат меняются местами, поскольку коммуникативная инициатива переходит в руки получателя. Интернет пользователь (отдельные граждане, политические партии, движения, общественные организации) все чаще сам выступает в роли стороны, формирующей и отправляющей запрос на коммуникативный акт, требует информацию о политическом событии и пр. В качестве запроса могут выступать Интернет-обращения гражданина по какому-либо вопросу в государственный орган (обращение в Интернет-приемную, подача инициативы на голосование на сайте Российской общественной инициативы www.roi.ru), действия, направленные на поиск нужной информации в Интернете посредством специальных сервисов. Вторая модель не предусматривает первоначального запроса со стороны получателя, а предполагает взаимодействие со случайным получателем либо вообще без последнего. Опубликованная в Интернете политическая информация предназначена для определенной целевой аудитории, однако гарантировать ее внимание авторы не могут. Только при наличии желания у предполагаемого адресата и необходимых для получения сообщения средств возможен коммуникативный акт. Следовательно «взаимодействие происходит без запроса и со случайным получателем либо вообще без последнего»118, а, значит, эффект может не последовать.

Если сравнивать две модели с точки зрения эффективности, то у первой модели есть несомненное преимущество, поскольку формируемый запрос со стороны Интернет-пользователя в большинстве случае гарантирует последующую коммуникацию. В то же время, несмотря на все возможности компьютеро-опосредованных политических коммуникаций, они подвержены определенным рискам. Например, sockpuppeting — «искусственное нагнетание ситуации в Интернете с помощью клонов или интернет-ботов, распространяющих дезинформацию»119, преследующий несколько целей: имитацию общественного мнения по конкретным темам, формирование положительного или негативного отношения, затруднение диалога между пользователями, создание «информационного шума», продвижение хештегов в тренды или искусственное формирование повестки дня. Однако говоря влияние компьютеро-опосредованных политических коммуникаций на расширение возможностей политического участия, нельзя не представить точку зрения исследователей, которые полагают, что Интернет уменьшает активность пользователей в общественной жизни. Так, американский исследователь Р. Путнем убежден, что всемирная сеть используется, в первую очередь, для развлекательных целей120. Другой американской политолог Ф. Говард полагает, что Интернет используется для того, чтобы следить за политическими кампаниями и подразумевает политическую активность, но в основном онлайн и ограничиваются соответствующим участием, например внесением пожертвований121. Однако исследование канадского ученого Ш. Буллиан опровергает подобные положения. Исследователь с помощью мета-анализа доказала, что Интернет не уменьшает активность общественную и политическую активность граждан122. Напротив, он ее увеличивает, хоть и не так значительно, как принято предполагать, однако речь не идет о каких-то кризисных состояниях рассматриваемого общества.

Сегодня настолько очевидным стало повсеместное влияние информационных и коммуникационных технологий на общественную жизнь, что исследователи разных стран заговорили о феномене медиатизации. Немецкий исследователь А. Хепп, посвятивший ему несколько монографий и статей, сравнивает его с такими вековыми процессами, как секуляризация, коммерциализация, индивидуализация, глобализация. Под медиатизацией он понимает концепт для анализа в критической манере долгосрочную взаимосвязь, с одной стороны, между изменением средств массовой информации и коммуникаций и, с другой, культуры и общества123. Датский ученый С. Хжарвард определяет этот феномен как «процесс, посредством которого общество все больше и больше подчиняется или становится зависимым от медиа и их логики»124. Итальянский исследователь Дж. Маззолени считает, что концепт медиатизации «указывает на увеличение влияние медиа во всех общественных сферах»125. В целом, достаточно подробно и всесторонне медиатизация как теория о медиа влиянии рассматривается в издании «Sourcebook for Political Communication Research»126. Однако наиболее точную трактовку представила Е. Воинова, которая определила феномен медиатизации политических коммуникаций как «совокупность процессов и явлений информационного воздействия и взаимодействия как внутри политической сферы (например, с помощью формальных или неформальных управленческих технологий), так и при ее

Инструментарий политико-коммуникативного воздействия на общественное мнение в России

Выбранная внесистемной оппозицией стратегия объясняется еще одной целью — стремлением к проведению каждый раз большой публичной кампании — «политической демонстрации, игнорирование которой будет связано с существенными рисками»256. Действительно, вся кампания Демократической коалиции сопровождалась большим количеством публикаций и комментариев, поэтому можно утверждать, что общественный резонанс получился. Демократической коалиции при участии в выборах 2015 и 2016 годов однозначно помогает опыт избирательной кампании А. Навального на пост мэра Москвы, в которой был представлен широкий спектр возможностей по агитации своих сторонников внесистемной оппозиции. Исходя из вышеизложенного, представляется целесообразным рассмотреть особенности кампании А.Навального и используемые им инструменты.

Первой характерной чертой стал визуальный охват. Его идея состоит в том, чтобы «каждый автомобиль, дверь, окно и даже люди стали медийной площадкой кампании»257, тем самым создается эффект повсеместной поддержки кандидата, причем в ярко выраженной форме. Именно этот посыл транслирует политическая коммуникация предвыборного штаба Навального. Для этого используются разные средства: наклейки (самый узнаваемый и самый универсальный агитационный материал кампании), баннеры (для балконов; штаб помогал вешать с помощью волонтеров), футболки (раздавали на кубах и в штабе; также каждый мог сделать себе футболку с помощью макетов на сайте), авоськи, значки, таблички, флажки, шарики, браслеты, проекторы (проецировали изображение на глухую стену здания или асфальт. Идея оказалось новаторской, поэтому дала большой медийный отклик, чего нельзя сказать об охвате).

Эффективности визуального охвата способствовала и активная уличная агитация. По данным опросов штаба, минимум 43% москвичей видели его предвыборные материалы. За время кампании было произведено и распространено около 23 миллионов агитационных материалов, в том числе 14,8 миллионов на улице. Помимо адресной доставки главными каналами стали кубы, метрополитен, пробки, агитмобили. В открытом доступе есть данные также о том, сколько было кубов и сколько было роздано на них агитационных материалов (4 107 322) и так далее по остальным каналам коммуникации, что еще раз подтверждает один из основополагающих принципов внесистемной оппозиции – масимальная прозрачность политической коммуникации.

Распространялись не только листовки, буклеты, инструкции, но и агитационные издания. При их создании использовались данные фокус-группы и внутренней социологии. Суммарный тираж составил 15 950 000. Всего было выпущено четыре номера, и каждый был связан с фазами избирательной кампании. Первый номер повышал узнаваемость Навального. Второй был мотивационный: в нем объяснялось, почему надо голосовать именно за Навального. В него вошли программные тексты. Задача третьего номера – мобилизация: призывала идти на участки. Последний был посвящен итогам выборов. В числе агитационных материалов отдельное внимание заслуживают видеролики, которые суммарно набрали семь миллионов просмотров на YouTube. Они выпускались в среднем по одному в день. Большая часть делалась силами волонтеров на их оборудовании и распространялась не только в Интернете, но в маршрутках. Сам штаб занимался созданием «Кругов Навального» - разговорами с экспертами на темы образования, здравоохранения, мигрантов и национального вопроса, эмиграции и судебной системы. Они были призваны продемонстрировать компетентность кандидата, показать сферы интересов и предложить варианты решения существующих в этих отраслях проблем. В проекте приняло участие 30 экспертов, а записи посмотрели более миллиона человек. Для агитации активно использовались и традиционные каналы. Во первых, медиареклама, включающая в себя контекстную рекламу, видео и рекламу в мобильных приложениях. Она размещалась повсюду – на сайтах футбольных клубов, форумах, новостных ресурсах. Объявления таргетировались по интересам пользователей, показывая им релевантные сообщения. Всего штабом было создано 8 тысяч рекламных объявлений по 20 тысяч ключевых словосочетаний. Они вели на страницу, которая лучше всего подходит под запрос человека: программу, скачивание агитационных материалов, анонсы акций и тематические страницы. Во-вторых, в качестве альтернативе рекламе на ТВ, штаб использовал прероллы на YouTube. Это рекламные ролики, которые появляются перед видео, размещенным на сервисе. Показ такой рекламы оплачивается только если пользователь досмотрел ее до конца. Если же он выбирает «пропустить рекламу», то размещение бесплатно, но все равно дает контакт – первые 5 секунд человек смотрит видео. В-третьих, реклама на радио. Здесь транслировались ролики про антикоррупционную деятельность, жизнь Навального как обычного москвича, миграцию, пробки, ЖКХ и высокие цены, здравоохранение. В-четвертых, реклама в печатных СМИ и в маршрутках.

Новым стал и подход к массовым мероприятиям. На митингах выступали не только известные люди и музыканты, но и сотрудники штаба, которые отчитывались о проделанной работе. Ноу-хау стали и еженедельные вечеринки для волонтеров. Их основная задача – налаживание горизонтальных связей, мобилизация сторонников и награждение самых активных волонтеров. Подобные вечеринки в очередной раз подчеркивали важность работы добровольцев, благодаря которым выполнялся огромный пласт работы. Конечно, на всех массовых мероприятиях присутствуют фотографы и видеооператоры, создают «новый порядок коммуникации – «фотосессия» и превращают ситуацию в изображение ситуации»258.

Общая характеристика внесистемной оппозиции

Наконец, говоря про инструменты политико-коммуникативного воздействия, используемые внесистемной оппозицией для формирования общественного мнения, нельзя не сказать про демонстративные акты, призванные выражать свое несогласие с действиями властей. Наиболее заметным среди них стала голодовка участниками Демократической коалицией в Новосибирске летом 2015 года. Она была вызвана отказом партии ПАРНАС в регистрации на местных выборах из-за высокого процента недействительных подписей. Это метод политического давления, который усиливает внимание к проблеме недопуска внесистемной оппозиции до выборов. Голодовка сопровождалась информационной онлайн и офлайн кампанией, чтобы привлечь к ней внимание. Однако акция закончилась безрезультатно, поскольку выдвинутые требования, касающиеся повторной проверки подписей, не были выполнены избирательной комиссией.

Однако описание используемых внесистемной оппозицией политических коммуникаций в формировании общественного мнения было бы неполным без лингвистического и психологического анализа сообщений, транслируемых лидерами внесистемной оппозиции. Поскольку наиболее часто упоминаемыми в СМИ являются председатель «Партии Прогресса» А. Навальный, руководитель предвыборных штабов А. Навального на пост мэра Москвы и «Демократической коалиции» в Новосибирской и Костромской областях Л. Волков, председатель ПАРНАС М. Касьянов, заместитель председателя ПАРНАС И. Яшин и бывший председатель партии «Демократический выбор» В. Милов, то именно они станут объектом исследования. Поскольку каждый из них имеет свой блог на сайте «Эхо Москвы», то представляется целесообразным именно их подвернуть анализу для чистоты исследования.

Начнем с блога А. Навального272. Автор старается имитировать живое общение, для чего употребляет обращения к читателям («ну вот, поздравляю вас», «вы помните», «смотрите», «вот вам, пожалуйста», «напоминаю»), разговорные слова («такие дела», «притворились», «вот-вот», «сынуль», «это не все», «старик, привет», «делишки»). В то же время в тексте много метафор, сравнений, гипербол, эпитетов, жаргонов и других стилистических фигур – сказочная пагода, враг не дремлет, холопы, царь, оказия, инвестор-грибник, родовое гнездо, наживаться, львиная доля, встать с колен, пожрать, фигу показать, фейки, смехотворный, чуваки, жуткий, козни, несчастный, бомбить, набегать и т.д. Наконец, в письменной речи А. Навального присутствуют и оскорбления по отношению к описываемым людям – паразиты, охламоны, отвратный жулик и др. Если же рассматривать его посты с точки зрения типов аргументации, то председатель «Партии Прогресса» все три типа доводов – он использует в большом количестве эмпирические данные, причем от оппозиционных до официальных отечественных и зарубежных, различные доказательства своих утверждений, например выписки ЕГРЮЛ, выстраивает логические цепочки и использованием эмоционально-окрашенной лексики взывает к чувствам и эмоциям человека. Всем этим, в том числе, объясняется популярность блога А. Навального и миллион его читателей. Если же говорить о мотивационном анализе, то в речи блогера доминирует мотивы достижения и власти. Он постоянно обращает внимание на недостатки власти, показывает существующее положение вещей в негативном свете и в то же время призывает поддерживать его сторонников, чтобы они все исправили, придя к власти. У него есть как упоминание своих побед и уникальных достижений, что характерно для мотива достижений, так и указание на свое влияние, на реакцию по отношению к власть имущим и убеждение в правильности своей точки зрения, а это уже черты мотива власти.

Наиболее известным однопартийцем А. Навального является Л. Волков. Как и у председателя «Партии Прогресса», у него есть свой сайт, но, как было уже сказано выше, подвергаться анализу будет его блог на сайте «Эхо Москвы»273. Его письменной речи характерно обилие исторических отсылок (ремарковское поколение, строительство космического корабля «Буран», Спейс Шаттл, перекрыть Енисей, страны СЭВ, канцлер К. Кизингер), использование специальных терминов (блицкриг, культурный контекст, сателлиты, грогги, катализатор) и книжная лексика (антураж, гонения, шпиономания, пыльные штабные карты, ущербность, обрушение, нагромождение). Его читатели должны явно обладать определенным набором исторический, культурологических знаний, то есть аудитория более образованная, чем у того же А. Навального. В то же время в текстах присутствуют разговорные слова (девка, профукать, понавешать, цацки, дорваться, окей), эпитеты (истеричный, убогий, человеконенавистнический, многострадальный, седовласый, карикатурный, позорный, одиозный, кровавый, адский, драконовский, устрашительный) и другие речевые обороты (залезать в кошельки и холодильники, дать слабину, без сучка и задоринки, по горячим следам). Тем самым складывается ощущение, что автор не до конца определился со своей аудиторией и хочет быть понятным сразу разным группам населения. В целом, тексты Л. Волкова имеют все признаки публицистического текста. В них есть отсылки, умозрительные заключения, большое количество логических доказательств и доводы к этосу, то есть коллективной памяти. Что касается мотивационного анализа, то у Л. Волкова явно доминирует мотив достижения. Он постоянно напоминает про достижения собственные, его партии, Демократической коалиции и в целом внесистемной оппозиции. Также можно говорить о существование мотива близости, потому что автор часто говорит о совместных действиях, использует местоимение «мы», призывает к объединению.

Особенности современных социально-политических практик формирования общественного мнения, используемых российской внесистемной оппозицией

Что же касается политико-коммуникативного воздействия внесистемной оппозицией на общественное мнение, то оно осуществляется по двум основным направлениям. Первое касается участия в выборах. Здесь партии придерживаются трех базовых принципов: максимальная открытость в своей предвыборной деятельности, показательная прозрачность, демонстрация демократических принципов на практике и просветительская работа. Для достижения результата используется эффект визуального охвата, достигаемый путем размещения своих символов и лозунгов на различных предметах и вещах (наклейки,бампер-стикеры, баннеры, футболки, авоськи, значки, таблички, флажки, браслеты) и повсеместного их распространения (остановки, подъезды, балконы).

Эффективности визуального охвата способствует и активная уличная агитация. Помимо адресной доставки главными каналами доставки политической информации являются кубы, метрополитен, пробки, агитмобили, причем распространяются не только листовки, буклеты, инструкции и пр., но и агитационные издания. При их создании используются данные фокус-группы и внутренней социологии. В то же время для продвижения своих идей используются и традиционные каналы: контекстная реклама, видеоролики и реклама в мобильных приложениях; прероллы на YouTube; реклама на радио и в печатных СМИ. Отдельно стоит выделить работу в социальных сетях. Внесистемная оппозиция делает ставку на борьбу во всемирной сети, тем самым вводя Интернет в предвыборную гонку на новом уровне. У них уже есть обширная активная аудитория, сеть связанных между собой площадок и лояльных онлайн-СМИ, а также сформированный социальный капитал в Рунете. Социальные сети позволяют также привлекать новых сторонников. Для этого использовались таргетированные по интересам показы постов.

Инструментом воздействия на общественное мнение является также работа с волонтерами. Впервые в истории российской политики в таком количестве привлекались добровольцы, которые занимались не только уличной агитацией, но и работой в предвыборном штабе. Они же могли выступать на митингах, отчитываясь о проделанной работе. Ноу-хау стали и еженедельные вечеринки для волонтеров. Их основная задача – налаживание горизонтальных связей, мобилизация сторонников и награждение самых активных волонтеров. Подобные вечеринки в очередной раз подчеркивали важность работы добровольцев, благодаря которым выполнялся огромный пласт работы. Другим инструментом является организация онлайн-фандрайзинга. Навальный стал первым кандидатом, собирающим через Интернет деньги на свою предвыборную кампанию. В дальнейшем и другие участники стали активно собирать деньги, тем самым переводя взаимодействия с населением на новый уровень. Используются также демонстративные акты, призванные выражать несогласие оппозиции с действиями властей, например голодовка в Новосибирске летом 2015 года.

Такой же набор инструментов внесистемная оппозиция использует и при формировании общественного мнения по направлению, связанному с продвижением конкретных социально-политических проектов. Одним из наиболее заметных среди них является кампания за ратификацию 20-й статьи конвенции ООН против коррупции. При формировании общественного мнения внесистемной оппозицией используется американский опыт, причем сначала его перенимает председатель «Партии Прогресса» А. Навальный, а затем по его примеру и другие партии. Данный аспект особенно важен, так как позволяет построить предсказывающие модели в области политических коммуникаций. Можно предположить, что на выборах в Государственную Думу в 2016 году будут использоваться все те же инструменты и активно заимствоваться опыт действующей американской кампании за пост президента США. Однако сравнительный анализ позволяет выявить некоторые слабые места в работе всей внесистемной оппозиции. Во-первых, отсутствие гибкости во время проведения агитации. Стратегия поведения и дискурса не меняется после начала избирательной кампании и не всегда отвечает появляющимся вызовам. Во-вторых, не таргетированность кампании. Все сообщения предназначены для одной аудитории, очень разной по своим интересам и нуждам. В-третьих, акцентирование внимание на проблемах, не имеющих принципиального значения для избирателей. Честный бюджет, перераспределение налогов, сокращение военных расходов, коррупция – все это весьма эфемерные понятия, которые имеют мало общего с повседневной жизнью граждан. В-четвертых, из-за отсутствия долгосрочной стратегии развития партии нет и четкого видения роли партий в регионах в период между выборами, поэтому и работа с избирателями не ведется, что не добавляет им легитимности в глазах граждан. Более того партии заявляют, что не заинтересованы в привлечении новых членов, поэтому отсутствует их идентификация со стороны населения. Есть общее поле внесистемной оппозиции с конкретными яркими представителями, которые занимаются скорее налаживанием собственного медийного капитала и паблисити, чем продвижением своих партий. В-пятых, непрофессиональная команда, которая постоянно становится объектом критики. Более того, в случае даже теоретической победы на выборах на пост мэра Москвы Навальный не мог предложить конкретных кандидатов на руководящие должности. В-шестых, деструктивная направленность всех сообщений. Внесистемная оппозиция обещает «вернуть», «убрать», «остановить», «долой» (это три пункта из шести на выборах в Костромской области), однако не предлагает путей развития и полноценной позитивной повестки. Деструктивность также проявляется в частом использовании отрицательных моментов, в том числе частицы «не» в своих лозунгах. Наконец, использование заимствованных у западных кампаний компонентов редко работает в российских условиях, так как не вызывает должного ассоциативного ряда у избирателей.

Лингвистический и психологический анализ блогов самых популярных представителей внесистемной оппозиции выявил, что половина стремится использовать эмоционально-окрашенную и разговорную лексику, чтобы привлечь внимание, использует доводы к человеку, в то время как другая половина ориентируется на публицистический стиль изложения, демонстрируя свой профессионализм в обсуждаемых вопросах. Большинство использует эмпирические данные, которые находятся в открытом доступе, в подтверждение своих слов. С точки зрения психологического подхода, в представителях внесистемной оппозиции наиболее выражен мотив близости, они стараются демонстрировать как единство между собой, так и со своей аудиторией.