Осетино-Ингушский конфликт в контексте современной геополитики России Мейриев Халит Мурадович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Предпосылки возникновения и развития осетино-ингушского конфликта в свете геополитических факторов

1.1 Теоретико-методологические основы изучения геополитической составляющей осетино-ингушского конфликта 20

1.2 Исторические и геополитические особенности генезиса осетино– ингушского конфликта 35

1.3 Геополитическая ситуация в мире и в Кавказском регионе в начале 90-х гг.: к моменту возникновения осетино-ингушского конфликта 63

Глава 2. Геополитические факторы развития осетино-ингушских отношений в контексте военно-политической стратегии России в Кавказском регионе

2.1 Позиция федерального Центра в осетино-ингушском конфликте 1992 г .74

2.2 Развитие и итоги осетино-ингушского конфликта для России и постсоветского пространства 91

2.3 Модели урегулирования осетино-ингушских отношений в рамках военно-политической стратегии России в Кавказском регионе 102

Заключение 128

Библиография 1

• Исторические и геополитические особенности генезиса осетино– ингушского конфликта
• Геополитическая ситуация в мире и в Кавказском регионе в начале 90-х гг.: к моменту возникновения осетино-ингушского конфликта
• Развитие и итоги осетино-ингушского конфликта для России и постсоветского пространства
• Модели урегулирования осетино-ингушских отношений в рамках военно-политической стратегии России в Кавказском регионе

Введение к работе

Актуальность исследования. После распада СССР Северный Кавказ оказался регионом с наибольшим количеством очагов этнополитических конфликтов на территории Российской Федерации. Обострение этнических конфликтов в северокавказском регионе, переход их из латентных форм в открытую фазу стали частью дезинтегративных процессов, охвативших как Советский Союз, так и Российскую Федерацию в конце 1980-х – начале 1990-х гг. При этом причины, обусловившие эскалацию этнических конфликтов на постсоветском пространстве, в полной мере проявились именно на Северном Кавказе: в регионе действовал и продолжает действовать ряд факторов, придающих процессу большую остроту. В связи с этим анализ этнополитических конфликтов для северокавказского региона имеет особое значение, так как в таком полиэтническом регионе этнополитический конфликт может рассматриваться и как тип политического конфликта, и как тип этнического конфликта.

Многонациональный характер Российской Федерации составляет силу
нашего государства, одновременно обусловливая ряд существенных

сложностей в ее развитии. Сила - в объединении усилий и потенциалов всех
населяющих ее национальностей и народов во имя достижения общих целей.
История нашего государства подтверждает это как нельзя лучше. Но и
уязвимость многонациональной страны в случае взрыва в ней местнических
настроений, подогреваемых внешними силами и неэффективностью

национальной политики властей страны, также доказана историческим опытом.

Северный Кавказ – совершенно особый в силу своей

многонациональности и важного геополитического положения регион страны,
отличающийся высокой конфликтогенностью. Это обусловлено целым рядом
факторов социально-экономического, общественно-политического,

исторического характера. Не в последнюю очередь влияет на высокий уровень

конфликтности региона и фактор геополитической значимости региона, привлекающий к нему внимание практически всех ведущих мировых держав.

В последние двадцать лет в центре внимания политиков и научного сообщества находится один из самых сложных по своему содержанию и развитию этнополитических конфликтов современности - осетино-ингушский конфликт. Несмотря на широкое изучение и обсуждение его на самых разных уровнях, он не теряет своей актуальности и по сей день, поскольку серьезно отражается на взаимоотношениях властвующих элит Северной Осетии и Ингушетии, а также проявляется в бытовом общении между представителями

двух народов.¹

Актуальность изучения данной проблемы усиливается еще и тем, что данный конфликт по сей день является конфликтной ситуацией в области межнациональных отношений на территории Российской Федерации, принявшей острую форму пусть и кратковременного вооруженного противостояния.

Известный российский ученый в области этнологии В.А. Тишков считает,
что «по своим пространственно-временным параметрам, интенсивности и
последствиям этот конфликт может быть отнесен к категории

крупномасштабных, а его природа может быть охарактеризована как глубоко-
укоренившийся конфликт (deep-rooted conflict), к которым специалисты относят
межэтнические или любые другие межгрупповые коллизии с

трудноразрешимыми и далеко зашедшими претензиями и требованиями конфликтующих сторон».²

Как и любой этнополитический конфликт, осетино-ингушский отличается
некоторыми особенностями проявления и развития. Морально-психологическая
сторона данного конфликта характеризуется иррациональностью,

¹ См. подробнее: Мейриев Х.М. Структурная характеристика осетино-ингушского
конфликта// Власть, 2012. – №11. – С. 202.

² Тишков А. Осетино-ингушский конфликт / Часть первая. /publ/analitika/tishkov_v_a_osetino_ingushskij_konflikt_92_chast_pervaja/5-1-0-23

эмоциональностью, т.е. он «относится к категории событий, чрезвычайно перегруженных факторами эмоционально-ценностного характера».³

Осетино-ингушский конфликт октября-ноября 1992 г. стал самой острой
фазой давно назревавшей и неразрешенной по сей день конфронтации между
двумя соседними северокавказскими республиками – субъектами Российской
Федерации - по поводу принадлежности Пригородного района и части
Владикавказа. В целом этот конфликт стал первым вооруженным
межнациональным столкновением на территории России. Изучение механизмов
развития, причин, движущих сил, предыстории и последствий этой
конфликтной ситуации играет важную роль в профилактике перерастания в
острую фазу потенциальных конфликтов, которые сохраняются в

этнополитическом пространстве Российской Федерации.

По причине сравнительно небольшого временного отрезка, отделяющего события осени 1992 г. от современности, эта тема относительно слабо разработана в отечественной и зарубежной исторической и политологической литературе. Геополитический же аспект осетино-ингушского конфликта вообще практически не рассмотрен в специальных исследованиях, да и в тех немногочисленных работах по истории конфликта, которые вышли за минувшие два десятилетия, этой стороне вопроса уделяется недостаточное внимание. Между тем, в силу огромной геополитической значимости Кавказского региона рассматриваемый в данном исследовании аспект неизменно играет важную роль в любом конфликте на данной территории. Поэтому невозможно полное и всестороннее рассмотрение столь важной как для истории России, так и для ее современного состояния проблемы без самого пристального изучения ее геополитических составляющих. Безусловно, данная тема настолько обширна и многопланова, что не умещается в рамки одного исследования. Поэтому мы рассматриваем нашу работу как первый шаг на пути

³ Тишков А. Осетино-ингушский конфликт / Часть первая. /publ/analitika/tishkov_v_a_osetino_ingushskij_konflikt_92_chast_pervaja/5-1-0-23

к всестороннему и исчерпывающему анализу данной, на наш взгляд, весьма важной для исследования темы.

Степень научной разработанности темы

Развитие геополитики как науки берет свое начало с конца XIX - начала XX веков. Классиками геополитики считаются А. Мэхен, П. Видаль де ла Блаш, Дж. Фейргрив, Г. Маккиндер, Н. Спайкмен, К. Хаусхофер. Сам термин, как принято считать, был введен в научный оборот в 1916 г. шведским ученым Рудольфом Челленом. Основоположником геополитики также называют Ф. Ратцеля.

Изучение геополитики в России началось в XVIII в. и формировалось в таких направлениях, как цивилизационное, социально-политическое и естественно-научное. Среди исследователей этого времени можно назвать В.И. Ламанского, Л.И. Мечникова, Д.И. Менделеева⁴ и др.

Большая работа как теоретическая, так и практическая в области разработки геополитических концепций продолжена в работах таких отечественных авторов, как В.П. Семенов-Тян-Шанский, Л.Н. Гумилев, А.Е. Снесарев⁵.

Однако в дальнейшем на достаточно продолжительное время термин «геополитика» изымается из научного оборота в СССР.

Рост значения геополитической тематики в отечественной науке начинает заметно наблюдаться после начала перестройки. Особенно мощный стимул возвращению к изучению вопросов, связанных с геополитикой, придали бурные и драматические события, связанные с распадом социалистической системы и прекращением существования СССР как единого государства. Эти

⁴ См.: Ламанский В.И. Три мира азийско-европейского материка. – СПб., 1916 // Евразия.
Люди и мифы. (Сб. статей из журнала «Вестник Евразии») / Сост., отв. Ред. С.А. Панарин.
– М., 2003; Мечников Л.И. Цивилизация и великие исторические реки. – М., 1995; Д.И.
Менделеев. К познанию России. – СПб.,1906 // Кафели И.Ф. Судьба России в глобальной
геополитике. – СПб. 2004.

⁵ См., например: Лавров С.Б. Лев Гумилев. Судьба и идеи. – М., 2000; Семенов-Тян-
Шанский В.П. Район и страна. – М.-Л., 1928. С. 39-40, 160-167, 171-174, 176-178, 187-191
// Геополитика: Хрестоматия / Сост. Б.А.Исаев. – СПб.: Питер, 2007. С. 207-220; Снесарев
А.Е. Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе. – СПб., 1906.

события привели, как известно, к крупнейшей со времен Второй мировой войны перекройке политической карты Европы и, соответственно, полному изменению геополитической картины мира в целом.

Проблеме поиска нового места России как наследницы СССР в изменившемся мире, сохранения и изменения ее геополитических ролей, перспектив нашей страны в мировом сообществе и развитии мира и человечества в новых условиях посвящены работы таких авторов, как А. Дугин, В.А. Ачкасов, С.А. Ланцов, К. Гаджиев, Н.С. Мироненко, А. Панарин, Л. Ивашов, В.А. Колосов, К.Э. Сорокин и др⁶.

Геополитические процессы на юге постсоветского пространства оказывали и оказывают особенно большое влияние на геополитику России в последние два десятилетия. В этой связи представляют ценность положения, отраженные в работах таких ученых, как А.В. Баранов, Д.Б. Малышева, С.А. Проскурин и др.⁷

Этнополитические и геополитические конфликты и проблемы их урегулирования затрагивают работы Дж. Фридмана, М.А. Гулиева, И.Д. Коротца, И.П. Чернобровкина, Н.П. Медведева, Р.М. Татиева, Е.А. Щербины. ⁸

⁶ См., например: Дугин А. Основы геополитики. Геополитическое будущее России.
Мыслить Пространством. – М., 2000; Ачкасов В.А., Ланцов С.А. Мировая политика и
международные отношения. СПб., 2007; Гаджиев К. Введение в геополитику. – М., 2001;
Гаджиев К. Геополитика Кавказа. – М., 2001; Ивашов Л. Россия или Московия?:
Геополитическое измерение национальной безопасности России. – М., 2002; Колосов
В.А., Мироненко Н.С. Геополитика и политическая география: Учебник для вузов. – М.,
2002; Сорокин К.Э. Геополитика современности и геостратегия России. – М., 1996.

⁷ См., например: Баранов А.В., Вартумян А.А. Политическая регионалистика: Курс
лекций. Вып. 1. – М., 2003; Малышева Д.Б. Конфликты в развивающемся мире России и
СНГ. – М., 1997; Проскурин С.А. Международные отношения и внешнеполитическая
деятельность России. – М., 2004.

⁸ Фридман Дж. Горячие точки. Геополитика, кризис и будущее мира. – СПб., 2016; Гулиев
М.А., Коротец И.Д., Чернобровкин И.П. Этноконфликтология. Учебное пособие. – М.,
Ростов-на-Дону. 2007; Медведев Н.П., Куштавкина Е.А. Этнополитическая
конфликтология: Учебное пособие. – Рязань, 2008; Татиев Р.М. Территориальные
этнополитические конфликты: политико-правовые основы урегулирования (на примере
осетино-ингушского конфликта). Дисс. на соискание уч. степ. к.п.н. М., 2010; Щербина
Е.А. Конфликтный менеджмент в региональном проявлении // Вестник Карачаево-
Черкесского института гуманитарных исследований. Вып. 2. - Черкесск, 2003. - С.132-137;
Щербина Е.А. Этническая конфликтология: региональный аспект Автореф. диссертации
на соискание ученой степени кандидата политических наук – Ставрополь, 2005.

Поскольку в рассматриваемых нами в настоящем исследовании вопросах значительную роль играет религиозный фактор, значительную ценность при изучении проблемы представляют работы таких авторов, как В.Х. Акаев, И.П. Добаев, А.В. Малашенко и др.⁹

Анализ отдельных вопросов реализации геополитики России в Северокавказском регионе содержится в трудах таких авторов, как Р.Ф. Туровский, Е.Б. Шестопал, В.Н. Рябцев и др.¹⁰

Северный Кавказ относится к регионам, чрезвычайно насыщенным конфликтогенными факторами, проявляющимися в геополитике, а также в различных сферах общественной жизни. Анализу этих факторов посвящены работы М.Ю. Барбашина, Н.П. Медведева и др¹¹.

Собственно российская политика на Кавказе так или иначе освещается в работах А.С. Панарина, А.-Х.А. Султыгова, Л. Ф. Шевцовой, К. Мяло и др.¹²

Историография рассматриваемой проблемы в самих вовлеченных в конфликт республиках более обширна, чем в российской и зарубежной политологической литературе в целом. В то же время она, особенно в той ее части, которая вышла в период непосредственно после событий 1992 г.,

⁹ См.: Акаев В.Х. Ислам: социокультурная реальность на Северном Кавказе / Северо
Кавказский центр высшей школы / Чеченский государственный университет. – Грозный,
2003; Добаев И.П. Исламский радикализм: генезис, эволюция, практика. – Ростов н/Д.,
2003; Малашенко А. Исламские ориентиры Северного Кавказа. – М., 2001

¹⁰ См.:Туровский Р.Ф. Политическая регионалистика. М., 2006; Шестопал Е.Б. (ред.)
Образы власти в политической культуре России. М., 2000 Рябцев В.Н.
Конфликтологическая работа на Кавказе в аспекте этнонациональных отношений:
проблемы и перспективы. – Ростов-на-Дону, 1999.

¹¹ Барбашин М.Ю. Взаимодействие этноэлит в этническом пространстве региона
(конфликтологический анализ): Автореф. дис. … канд. социолог. наук. – Ростов-на-Дону,
2005; Медведев Н.П. К вопросу об эскалации экспансии на Северном Кавказе // Горные
страны: Расселение, этнодемографические и геополитические процессы,
геоинформационный мониторинг: Материалы Международной конференции. - Москва –
Ставрополь: Изд-во СГУ, 2005. С. 38-43.

¹² См., например: Панарин А.С. Философия политики. – М., 1996; Панарин А.С. Реванш
истории: российская стратегическая инициатива в ХХI веке. – М., 1998; Султыгов А.-Х.
Чеченская Республика: Поиск идеологии политического урегулирования. М., 2001;
Султыгов, А.-Х.А. Урегулирование этнополитических конфликтов в современных
условиях: зарубежный опыт и Россия. Дисс. на соискание уч. степ. д.и.н. М., 2006;
Шевцова Л.Ф. Режим Бориса Ельцина, М., 1999; Мяло К. Россия и последние войны ХХ
века. М., 2000

достаточно политизирована и мало объективна, носит налет публицистичности и представляет собой скорее элемент политической борьбы, чем полноценные научные исследования. Однако и труды отдельных современных авторов далеки от объективности и сохраняют парадигму времен конфликта. В отношении осетинских авторов это справедливо, прежде всего, для трудов В. Дзидзоева, А. Дзадзиева, Р. Бзарова, заключающихся в явно негативной оценке ингушей как народа и выставлении их виновниками напряженности на Кавказе.¹³ К ним присоединяются некоторые публицисты, представляющие ингушский этнос в черном цвете.¹⁴ В то же время и некоторые труды с ингушской стороны не лишены сильного эмоционального окраса, мешающего

объективности.¹⁵

В обеих республиках в то же время есть авторы, которые в своих исследованиях, касающихся событий осени 1992 г., стараются воздерживаться от эмоциональных оценок и придерживаться принципов объективного анализа. Так, к относительно взвешенным оценкам склонны с ингушской стороны Я. Патиев,¹⁶ с осетинской – А. Цуциев¹⁷, хотя оба эти автора не ставят под сомнение суть оценки, даваемой событиям 1992 г. ингушской и осетинской сторонами соответственно.

Объектом нашего исследования выступает вооруженное столкновение в Пригородном районе, в 1944 г. переданного в состав Северной Осетии, и Владикавказе осенью 1992 г., получившее в отечественной исторической и политической науке название «осетино-ингушский конфликт».

¹³ Дзидзоев В.Д. Национальная политика: уроки опыта. Владикавказ, 1994; Бзаров Р.С.
Рассказы по истории Северной Осетии (учебник). Владикавказ, 1996; Блиев М.М. «Война
есть грех и свидетельство о грехе…»//Северная Осетия, 13-14.04.1993.

¹⁴ Пыхалов И. За что Сталин выселял народы. М., 2008; Логинов В. Ад криминала. М.,
1993. 431 с.

¹⁵ Куштов А. Некоторые исторические и современные этнопсихологические и
политические особенности, влияющие на взаимоотношения осетинской и ингушской
наций/Точка зрения. Назрань, 2006.

¹⁶ Патиев Я.С. Хроника истории ингушского народа. Махачкала, 2007.

¹⁷ Цуциев А. Осетино-ингушский конфликт (1992-…). М., 1998.

Предметом работы выступают особенности, характер и механизмы проявления геополитической составляющей осетино-ингушского конфликта, принципы и технологии его урегулирования.

Автор отдает себе отчет в том, что диссертация написана на стыке
специальностей, утвержденных ВАК при Минобрнауки России по направлению
«Политология». В самом деле, само понятие конфликта связывает ее со
специальностью 23.00.06 – Конфликтология; этнополитическая ее

составляющая вводит работу в предметное поле специальности 23.00.05 – Политическая регионалистика. Этнополитика; геополитическое ее измерение определяет необходимые связки со специальностью 23.00.04 – Политические проблемы международных отношений, глобального и регионального развития. С нашей точки зрения, это обстоятельство само по себе вряд ли может рассматриваться как недостаток исследовательской работы (любой работы), ибо перспективность научного поиска весьма часто как раз и определяется его осуществлением на стыковых направлениях научного знания. Выбор же нами специальности 23.00.02 – Политические институты, процессы и технологии связан с тем, что автор преимущественное внимание уделяет анализу причин столь острого политического процесса, особенностей его протекания, тех технологий политических действий, которые использовались федеральным Центром и сторонами конфликта. При этом нами, прежде всего, рассматривается роль и место в рассматриваемых событиях политических институтов - таких, как органы государственной власти, политические партии и движения и др.

Целью данного исследования являются определение места и роли геополитического элемента осетино-ингушского конфликта в его предыстории, возникновении и развитии, оптимизация политических мер, способствующих разрешению сложной политической ситуации в регионе.

В рамках поставленной цели по ходу исследования решаются следующие задачи:

-анализ роли геополитических факторов в историческом развитии Кавказского региона в целом и зоне осетино-ингушского конфликта в частности;

- выявление роли геополитического фактора в генезисе конфликта;

- рассмотрение роли национальных движений, органов государственной
власти и других политических институтов в Ингушетии и Осетии в контексте
геополитического фактора;

анализ позиций федерального Центра в осетино-ингушском конфликте;

рассмотрение механизмов, характера и особенностей влияния геополитических факторов развития России в начале 90-х гг. на возникновение осетино-ингушского конфликта;

- анализ перспектив и технологий разрешения осетино-ингушских
противоречий в свете геополитических интересов России и влияния других
важнейших международных акторов, оказывающих воздействие на события в
регионе на современном этапе и в ближайшей перспективе.

Научная новизна исследования заключается в том, что

немногочисленные исследования, ранее посвященные возникновению,

развитию и последствиям осетино-ингушского конфликта, рассматривали преимущественно его правовые, национально-территориальные, исторические аспекты. Настоящее исследование впервые в отечественной политической науке рассматривает осетино-ингушский конфликт с акцентом на его геополитическую составляющую, а также на выявление особенностей необходимых политических технологий, способных, по мнению автора, привести к позитивному результату в урегулировании данной ситуации.

На документальной основе анализируются глубина генезиса конфликта,
сложности постконфликтного урегулирования, высокая степень

ответственности как национальных движений, так и органов государственной власти в генерации этнополитических конфликтов на Северном Кавказе, и непосредственно осетино-ингушского конфликта осени 1992 года;

Раскрывается важность для интересов России в регионе, в том числе и
геополитических, скорейшего преодоления последствий осетино-ингушского
конфликта; необходимость исправления ошибок, допущенных как на местном,
так и на федеральном уровне в процессе урегулирования острой фазы
конфликта; значимость строгого соблюдения законов РФ, углубления
двусторонних контактов двух республик, проявления большей

заинтересованности федерального Центра, активизации народной демократии в
разрешении осетино-ингушского конфликта; значение недопущения

использования иностранными акторами деструктивного потенциала

неурегулированности осетино-ингушского конфликта для геополитических интересов России.

В научный оборот введены документальные источники, мнения представителей различных групп и слоев населения, личные наблюдения автора, касающиеся роли геополитического фактора в генерации, развитии и преодолении последствий осетино-ингушского конфликта.

Положения, выносимые на защиту:

1. События осени 1992 г., названные в литературе осетино-ингушским
конфликтом, были мотивированы гораздо шире и глубже, чем

межнациональное столкновение локального масштаба. Они были обусловлены
сложным комплексом долговременных социально-политических,

экономических и геополитических факторов, проявившихся в условиях глубокого кризиса государства и общества на рубеже 80-90-х гг. в виде открытого вооруженного противостояния. В ряду этих факторов наиболее важными были: глубокий кризис российской государственности и ее институтов в условиях переходного периода; всплеск национальных движений, в том числе направленных на исправление доставшихся в наследие от недавнего советского прошлого несправедливостей, совершенных, прежде всего, в отношении репрессированных народов (в этом ряду одну из ведущих ролей играло именно ингушское национальное движение); утрата монополии государства на узаконенное насилие в условиях всплеска межнациональных

конфликтов, создание легализованных властями республик вооруженных формирований; рост на постсоветском пространстве тенденций к большей ориентации на зарубежные центры сил со стороны некоторых национальных движений и их лидеров, что побуждало новые российские власти подозревать в нелояльности все движения такого рода.

2. Геополитические факторы событий 1992 г. коренились в истории
становления и развития российского присутствия на Кавказе. В ходе борьбы за
регион как важнейший геостратегический узел с другими претендентами на
региональное лидерство, возникли часто необоснованные стереотипы при
оценках роли тех или иных народов или территорий в укреплении или
ослаблении российского присутствия. Одним из таких стереотипов было
настороженное отношение к мусульманским регионам Северного Кавказа. В то
же время национальные движения, подобно ингушскому, после победы
сторонников Б. Ельцина стали рассматриваться ими уже как потенциальная
опасность для государства в случае продолжения их борьбы за восстановление
прав репрессированных народов.

3. События осени 1992 г. стали возможными во многом благодаря
непродуманности и импульсивности действий национальных движений в обеих
республиках, а также солидаризации с националистическими лозунгами
местных властных органов, которые пошли на поводу у сил, исповедовавших
эти идеи, и по сути согласились на фактическую легализацию насилия на
этнической почве в пределах части территории Российской Федерации. С одной
стороны, это выразилось в политической наивности, выдвижении
максималистских требований, иногда без должного учета сложности
существующих политических реалий (у ингушского национального движения).
С другой – в нежелании искать реальные точки соприкосновения и стремлении
законсервировать ситуацию, принося в жертву удержанию территории любой
ценой добрососедские отношения (со стороны властей Северной Осетии). Для
обеих сторон при этом были характерны нежелание достижения каких бы то ни
было компромиссов и тенденция к созданию в лице оппонента образа врага. В

то же время роковую роль сыграло отсутствие скоординированной и четко выверенной национальной политики и необходимой политической воли у тогдашнего российского руководства.

1. Роль федерального Центра и его политических (Президент, Правительство, Государственный комитет России по национальной политике) и силовых (армия, министерство внутренних дел, министерство безопасности) институтов в событиях 1992 г. стала во многом ключевой. Действия федеральных властей того времени наглядно продемонстрировали, что они мало озабочены насущными проблемами репрессированных народов, будучи заняты исключительно борьбой за власть. Нельзя не признать в то же время, что позиция федеральной власти в ходе самого конфликта позволила предельно локализовать его и сделать течение его активной фазы относительно кратковременным (но не бескровным). С другой стороны, вместо того, чтобы выполнить функции развода противоборствующих сторон, федеральные силовые структуры сами стали стороной конфликта и усугубили постконфликтную ситуацию. Конфликт был в полном смысле загнан вглубь, но не разрешен. Ответственность за это во многом лежала и лежит как на органах власти и руководителях на местах, так и на государственной власти в целом.

2. В то же время трагедия в Пригородном районе и Владикавказе стала первым явным выражением как новых тенденций в российской национальной политике, так и в целом политики в отношении постсоветского пространства. Эти изменения, исподволь набиравшие силу с момента распада СССР и оформившиеся окончательно лишь к концу 1994 г., были продиктованы реальными проблемами, связанными с недопустимостью попыток выдавливания России из стратегически важных для нее регионов, но получили в тот момент совершенно неудовлетворительные для национальных интересов и крайне опасные для целостности федерации формы. Таким образом, одним из важнейших мотивов поведения федеральных властей в осетино-ингушском конфликте могут быть названы геополитические соображения, а именно восстановить пошатнувшееся положение и престиж российской

государственной власти в ключевом регионе страны. Логическим завершением такого курса стала первая война в Чечне.

6. Роль внешних факторов в конфликте в момент возникновения и развития его острой вооруженной фазы была первоначально относительно невелика. Как региональные (Турция, Иран), так и глобальные (США, Великобритания, Саудовская Аравия) геополитические силы были либо не готовы, либо не заинтересованы использовать сложную ситуацию в национальных республиках России (прежде всего на Северном Кавказе) для открытого расширения за их счет своих сфер влияния. Это объяснялось как отвлеченностью их на другие важные в геополитическом плане события в мире (в Боснии, на Ближнем Востоке), так и нежеланием создавать трудности прозападно ориентированному российскому руководству в поддержании его авторитета и стабильности. В то же время в дальнейшем нерешенность проблемы расширяла возможности использования последствий событий 1992 г. для последующих политических комбинаций на Северном Кавказе влиятельными зарубежными силами. В связи с этим геополитическое значение очага конфликта в Пригородном районе многократно возросло именно в последние годы. При этом заинтересованность в нагнетании обстановки в регионе путем использования реально существующих конфликтов стали проявлять не только глобальные геополитические игроки (например, США), но и вчерашние советские республики, дрейфующие в сторону Запада (Грузия).

7. Взрывной потенциал неурегулированного конфликта вполне способны пытаться использовать деструктивные силы внутри России, прежде всего радикальные фундаменталистские движения на Северном Кавказе. Этнополитическому конфликту они не прочь придать межконфессиональный характер. В данном смысле на нерешенную проблему осетино-ингушского конфликта накладывается активизация религиозного экстремизма во всем мире. Эти попытки легко могут получить геополитический оттенок за счет вовлечения спонсоров подобных сил, которые активизировались в связи с событиями на Ближнем Востоке. Поэтому в современных условиях усиление

внимания к проблеме урегулирования осетино-ингушского конфликта приобретает особое значение еще и в связи с необходимостью лишения экстремистов пропагандистских аргументов о притеснениях в России на религиозной почве.

8. Только осуществление выверенной программы политических решений и действий с участием политических и общественных институтов обеих сторон и арбитраже федерального Центра могут помочь как в преодолении последствий данного конфликта, так и в предотвращении подобных трагедий в будущем, что имеет колоссальное значение для многонациональной страны. Эти шаги должны включать меры как поиска компромисса между сторонами путём контактов органов государственной власти обеих республик, усиления народной дипломатии, так и мер принуждения к диалогу со стороны Центра в случае необходимости с использованием политических, правовых и иных мер. Учитывая степень зависимости обеих сторон от Москвы – и в экономическом, и политическом, и в других отношениях - представляется, что здесь позиция федерального Центра может стать определяющей.

Методы исследования

В основу работы лег метод системного анализа процессов геополитического и этнополитического характера на Юге России и в постсоветском пространстве в целом в начале 90-х гг., при помощи которого удалось также выявить основные особенности складывания условий и механизмов для возникновения и развития осетино-ингушского конфликта.

Метод сравнительного анализа позволил провести сравнение событий и явлений, связанных с предпосылками, в том числе и геополитическими, осетино-ингушского конфликта в сравнении с другими конфликтами на постсоветском пространстве.

Исторический метод позволил проследить предпосылки, движущие силы и важнейшие факторы осетино-ингушского конфликта в динамике исторического процесса.

Метод контент-анализа позволил на основе изучения источников, связанных с осетино-ингушским конфликтом (нормативно-правовые акты, документы национальных движений, свидетельства очевидцев), выявить закономерности и особенности осетино-ингушского конфликта в его документальном преломлении.

Для формирования эмпирической базы диссертации использовались методы исследования документов, статистический метод и др.

Теоретическая база исследования. Теоретической основой изучения
геополитического аспекта осетино-ингушского конфликта стала концепция
изучения этнополитических конфликтов в динамике их развития и
многоаспектности их проявлений. Рассмотрены также некоторые конкретные
геополитические концепции в тех их частях, которые могут быть отнесены
применительно к вопросам этнополитических конфликтов, примером которых
является осетино-ингушский конфликт. Обращается внимание на единодушное
отнесение авторами различных концепций Северного Кавказа к ключевым в
геополитическом смысле точкам и подчёркивание роли этнополитического
фактора в геополитике региона. При помощи этих материалов проанализирован
геополитический аспект осетино-ингушского конфликта в увязке с иными его
аспектами, даны критические замечания по поводу позиций как национальных
движений и органов власти на местах, так и федеральных властей в
рассматриваемый период в условиях преодоления последствий

многочисленных региональных и общефедеральных кризисов. В ходе исследования сделаны научные выводы и разработаны предложения, направленные на совершенствование форм и оптимизацию путей выхода из конфликтной ситуации.

Основная гипотеза исследования. Этнополитические конфликты с территориальным подтекстом, ярким примером которых является осетино-ингушский конфликт, наряду с прочим имеют важный геополитический аспект. Изучение роли геополитических факторов в возникновении, развитии, исходе и последствиях национальных конфликтов может как пролить свет на механизмы

и движущие их силы, так и повлиять на перспективы дальнейшего развития и пути выхода из подобных конфликтов.

Эмпирическая база исследования основана на анализе деятельности различных геополитических акторов, оказавших наиболее существенное влияние на начало, ход и исход осетино-ингушского конфликта. Автором изучались конкретные политические события и явления, позволяющие сделать выводы о наиболее характерных особенностях процессов, происходивших в зоне осетино-ингушского конфликта и вокруг него.

В ходе исследования рассматривались речи и выступления

непосредственных участников событий, деятелей национальных движений, органов государственной власти и др. в средствах массовой информации, на общественно значимых мероприятиях (митингах, съездах и др.). Большое внимание уделено изучению нормативно-правовых актов, законов и др. документов, сыгравших большую роль в предыстории и истории развития конфликта.

Теоретическая значимость исследования заключается в развитии научно-теоретической базы изучения различных аспектов этнополитических конфликтов в современных условиях. Диссертационное исследование расширяет предметную сферу анализа геополитической составляющей этнических конфликтов в ключевых для Российской Федерации регионах.

Практическая значимость исследования заключается в том, что материалы работы могут быть использованы в дальнейших исследованиях в области политологии, этнической конфликтологии, прикладной геополитики.

Материалы исследования могут быть задействованы при выработке программ, способствующих урегулированию последствий конфликта и выработке рекомендаций по деятельности органов государственной власти, местного самоуправления, общественных организаций, направленных на преодоление последствий событий осени 1992 г.

Научная апробация работы. Основные теоретические и практические выводы были обсуждены на кафедре российской политики Московского

государственного университета им. М.В. Ломоносова, а также отражены в публикациях автора.

Структура диссертационного исследования определяется

поставленной целью и задачами и состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.

Исторические и геополитические особенности генезиса осетино– ингушского конфликта

По мнению В. Ачкасова, осетино-ингушский конфликт является типичным примером горизонтального конфликта между однопорядковыми субъектами (имеются в виду осетинская и ингушская общины Пригородного района)21. С этой оценкой солидарны и В.А. Тишков и Ю.П. Шабаев.22 Однако факт вовлечения в конфликт силовых структур России как стороны конфликта, о чем пишут все крупнейшие историки конфликта (В. Тишков, В. Здравомыслов), делает неполным только такое восприятие конфликта.

Осетино-ингушский конфликт стал первым национально территориальным конфликтом на территории России после того, как она начала «автономное плавание» как независимое государство вне СССР. Год, отделявший распад СССР от событий в Пригородном районе и Владикавказе, стал коротким периодом, когда российское руководство могло еще заявлять о том, что Россия избежала национальных конфликтов, сотрясавших республики бывшего Союза со времен перестройки.

При рассмотрении теоретико-методологических аспектов этнополитического конфликта выделяются три подхода определения границ конфликта: пространственный, временной, внутрисистемный.

Пространственные границы конфликта определяются территорией, на которой он происходит. Здесь важно установить, каковы границы конфликта: охватывают ли они часть отдельной территории внутри страны, целиком административно-территориальную единицу (местного или регионального уровня), несколько регионов или же страну в целом. Также важно установить, как зона распространения конфликта соотносится с внешними границами государства и территориями сопредельных стран и с населяющими эти территории этническими группами.

Согласно данной теории, осетино-ингушский конфликт прошел различные циклы в своем развитии. Динамика циклических волн зависела от развития ситуации вокруг территории конфликта. Если в начальной стадии конфликта между ингушами и осетинами можно определить его границы в рамках определенной части территории страны, то в последующем он расширяется и в своем развитии переходит на уровень отношений между регионами. Более того, сохраняются риски продвижения его к внешним границам государства посредством использования данного конфликта другими внешнеполитическими акторами.

Что касается временных границ конфликта, то в этом отношении в осетино-ингушском конфликте обстоятельства, позволяющие установить временные рамки противостояния, достаточно размыты. При этом его можно назвать продолжающимся конфликтом в латентной форме, за которой видна опасность перерастания его в открытое противостояние.23

Согласно современной конфликтологии, предыстория всякого конфликта включает следующие фазы: 1) возникновение противоречий между потенциальными сторонами конфликта (в нашем случае мы считаем таковыми депортацию ингушей в 1944 г. и территориальный передел бывшей ЧИАССР с включением территории Пригородного района в состав Северной Осетии); 2) спор (к этой фазе относится период с конца 50-х по конец 80-х гг, после возвращения ингушей из депортации и восстановления ЧИАССР вплоть до начала перестройки), стремление оппонентов доказать правомерность своих притязаний, как правило, сопровождающееся взаимными обвинениями в нежелании решать спорные вопросы «справедливым путем»; 3) конфронтация, когда процесс осознания сторонами (стороной) неразрешимости сложившейся проблемной ситуации обычными способами сопровождается разрушением структур взаимодействия, переходом от взаимных обвинений к угрозам, ростом агрессивности24. В предыстории осетино-ингушского конфликта такой период приходится на годы перестройки, в особенности же на отрезок времени с 1988 по 1992 гг.

Хотя конфликт осени 1992 г. носил отчетливые признаки межнациональной войны, согласно ныне принятым определениям его следует отнести к внутренним вооруженным конфликтам. Далее раскроем сущность внутреннего вооруженного конфликта, используя исследовательский подход А.В. Лелькова:

«Внутренний вооруженный конфликт является одной из форм силового разрешения социально-политических противоречий. Анализ действующих и ратифицированных нашим государством Женевских конвенций от 12 августа 1949 года и Дополнительных протоколов к ним (I и II 1977 года), а также научно-практических разработок по проблеме внутренних вооруженных конфликтов показывает, что отличительными признаками внутреннего вооруженного конфликта являются: - фактическое вооруженное противостояние (ведение боевых действий) между двумя враждующими вооруженными группировками или войсковыми подразделениями центрального (федерального) правительства и вооруженными группировками оппозиционного или сепаратистского движения на территории одного государства; - основную массу враждующих вооруженных группировок или вооруженных оппозиционных, сепаратистских группировок составляют граждане одного государства; - враждующие вооруженные группы (группировки) находятся под ответственным командованием, а также осуществляют такой контроль над частью территории данного (своего) государства, который позволяет им проводить систематические, непрерывные и согласованные военные действия; - вооруженное противостояние (боевые действия) между конфликтующими сторонами имеет достаточно высокий пороговый уровень (массированное применение всех видов боевого стрелкового оружия, артиллерийских орудий, минометов, бронетехники, боевых вертолетов и т.п.)».

При этом в случае с осетино-ингушским конфликтом имеются нюансы, которые мы более подробно разберем ниже. В частности, это наличие в зоне конфликта на стороне одной из враждующих групп граждан иностранного государства – Грузии (южноосетинских добровольцев), а также фактическое вовлечение федеральных сил в конфликт в качестве одной из его сторон, а не в качестве примиряющей силы.

Особая опасность конфликта заключается в быстрой утрате к нему повышенного общественного интереса при нерешенности всего спектра проблем, которые привели к возникновению вооруженного противостояния и более того – обострению и углублению противоречий, как в период самого конфликта, так и в постконфликтный период. Конфликт находится в состоянии стагнации: в определенных случаях он вновь может быть переведен в открытое межнациональное столкновение. 26

При таком развитии ситуации новый всплеск интереса к конфликту может быть вызван только его эскалацией, что автоматически подтолкнет стороны, во всяком случае, ту из них, которая рассматривала себя в качестве ущемленной в ходе конфликта, к привлечению внимания к проблеме. Вопрос об опасности такого общественного невнимания к данной проблеме поднимался некоторыми авторами еще в 90-е гг.27

Геополитическая ситуация в мире и в Кавказском регионе в начале 90-х гг.: к моменту возникновения осетино-ингушского конфликта

Лояльность новой российской элите проявилась очень ярко еще годом ранее, в мае 1990 г., в дни выборов Председателя Верховного Совета РСФСР. Конфронтация между союзным центром в лице М.С. Горбачева и сторонниками Б. Ельцина уже тогда приобрела зримые очертания. В этих условиях решающими оказались голоса народных депутатов России от ЧИАССР, которым было обещано в случае победы Б. Ельцина и его сторонников справедливое разрешение вопросов реабилитации репрессированных народов этой республики119. В итоге победу с минимальным перевесом одержал Борис Ельцин.

Этот выбор оказал воздействие не только на российскую и союзную внутреннюю политику, но и на международные отношения.

Избрание Б. Ельцина было роковым для новейшей истории страны. Механизм распада СССР во многом был запущен именно этим фактом. С невероятной быстротой начались процессы, которые уже в скором будущем кардинально перекроят геополитическую картину мира.

Весной 1991 г., когда схватка за власть между руководителями СССР и России вступила в решающую фазу и на повестку дня встал вопрос о качественно новом статусе российского руководства, что должны были решить выборы 12 июня 1991 г., Б. Ельцин и его окружение вновь не без успеха разыграли карту поддержки репрессированных народов.

На сей раз ставки были столь высоки, что требовалось хотя бы символическое подтверждение данным годом ранее обещаниям. 26 апреля 1991 г. Верховным Советом РСФСР был принят Закон РСФСР «О реабилитации репрессированных народов». Принятие этого исторического документа, однако, не стало началом реального процесса восстановления прав репрессированных, хотя закон и предусматривал такие меры. Но эйфория от принятия этого исторического документа возымела свое действие. На выборах Президента России в июне 1991 г. ингушские районы ЧИАССР побили как рекорды явки на избирательные участки, так и рекорд поданных за Б. Ельцина голосов – свыше

Поддержка ингушским общественным движением именно ельцинистской фракции в российском руководстве была вынужденной – это отмечают и немногочисленные российские исследователи конфликта. Объяснялась эта поддержка тем, что именно эта позиция, как представлялось, сулила надежду на возможность территориальной и правовой реабилитации.121

В этих условиях огромную роль сыграла соответствующая самоорганизация ингушского национального движения в конце 1991 – начале 1992 гг. В условиях фактического распада ЧИАССР в результате т.н. «чеченской революции» осени 1991 г. и неспособности тогдашнего российского и союзного руководства выработать единый подход к этим событиям, Ингушетия фактически была поставлена перед необходимостью выбора своей дальнейшей общественно-политической судьбы. Важнейшей вехой этого процесса был организованный в ноябре 1991 г. общенациональный референдум в ингушских районах Чечено-Ингушетии, решение о проведении которого было принято на Третьем съезде ингушского народа в октябре 1991 г. Итоги референдума, главным из которых было высказанное подавляющим большинством ингушей намерение жить в составе России при условии восстановления исторической справедливости в отношении ингушского народа (что в свете принятого весной 1991 г. Закона «О реабилитации репрессированных народов» казалось практически безусловно предрешенным), стали мощной юридической базой для создания Ингушской Республики в составе РФ123.

Разумеется, в этой ситуации не было и речи о попытках использовать какие-либо внешние (т.е. зарубежные) силы для прямой поддержки или иного содействия в решении проблем ингушского народа. Характерно, что ингушское национальное движение вплоть до «поздней» перестройки избегало контактов даже с немногочисленной ингушской эмиграцией в Европе и на Ближнем Востоке. Ингушские лидеры до последнего уповали на Москву.

Конечно, это во многом соответствовало стилю и других похожих движений в прочих регионах СССР-РСФСР, которые преследовали цели аналогичного характера. Так действовало, к примеру, армянское движение за присоединение к Армении Нагорного Карабаха, которое собирало многочисленные подписи под обращениями в высшие советские партийные и советские органы в 40-80-х гг. Хотя оно и опиралось на мощную армянскую диаспору за рубежом, его активисты никогда не афишировали в советское время связь «советского» армянского национального движения с зарубежными армянскими центрами (часть которых откровенно была связана с антисоветской партией «Дашнакцутюн»). В то же время в деятельности национальных движений советских народов встречались и случаи прямой апелляции, минуя высшее советское руководство, к международным организациям, а также к властям иностранных государств, с призывом оказать воздействие на власти СССР с целью добиться соблюдения прав национальностей. При этом подобные обращения имели место даже в эпоху позднего сталинизма. Так, в 1953 г. делегация калмыков-иммигрантов добилась приема в ООН, в госдепартаменте США, и просила повлиять на комиссию по

В первой половине 1992 г., еще до образования Ингушской Республики, высокого уровня достигла и самоорганизация ингушского общественного движения в Северной Осетии.125

К осени 1992 г. борьба за власть в фактически существующей только на бумаге Ингушской республике набирала силу, при этом в столкновениях, делящих власть в не созданной еще республике, группировок пролилась первая кровь. Ингушские общественные организации СОССР обращались к руководству России с сообщением о вооружении различных структур в Северной Осетии еще в начале 1992 г. В частности, в обращении, адресованном главе российского государства в январе 1992 г., говорилось о том, что созданная двумя месяцами ранее республиканская гвардия и народное ополчение СОССР получают от армейского командования с начала 1992 г. большое количество стрелкового орудия (до 60 тысяч стволов), а также до 20 единиц бронетехники (танков и БМП).127 Еще ранее, в марте 1990 г., при ВС СОССР был создан комитет самообороны во главе с Председателем ВС А. Галазовым.128

Развитие и итоги осетино-ингушского конфликта для России и постсоветского пространства

При этом трудно сказать однозначно, что конфликт на Северном Кавказе воспринимался только как внутриполитическое событие. Фактический статус Северного Кавказа из-за амбиций региональных лидеров и насыщенности региона очагами конфликтов приближался к статусу проблемы международного масштаба. Исключительно важным последствием конфликта – и прежде всего в геополитическом смысле – стала интернационализация внутренних проблем России, вовлечение в их решение (или, скорее, обострение) сил извне. При этом речь идет не об опосредованном влиянии на макропроцессы в стране со стороны ведущих центров силы, таких как США, ЕС и др., чье участие в российских делах на тот момент признавалось и даже в какой-то мере поощрялось тогдашней российской властью. В данном случае имеется в виду вмешательство в вооруженные конфликты на территории России, начало которым было положено осенью 1992 г., вооруженных формирований из числа иностранных граждан.

Речь идет об активнейшем участии в конфликте добровольцев из Южной Осетии, т.е. в любом случае граждан, более того формирований (добровольческого батальона «Ир»), принадлежащих другому государству – вне зависимости от того, признать ли территориальную целостность Грузии или уже на тот момент считать самопровозглашенную республику самостоятельным субъектом международного права. Фактор Южной Осетии постоянно возникал в вопросах урегулирования последствий осетино-ингушского конфликта и на протяжении периода, последовавшего непосредственно за трагическими событиями осени 1992 г. Ингушетия тем самым искусственно ставилась в положение невольного участника геополитической игры, начатой без ее участия и никак не отвечавшей ее интересам.

В результате признания такого положения вещей позиция федерального Центра в отношении конфликта приобретала крайнюю двусмысленность. Обращение президента России к войскам, отправленным «восстановить законность в зоне конфликта», как мы помним, содержало призыв «дать отпор вооруженным экстремистам, поставившим под сомнение территориальную целостность России». Однако как раз Северная Осетия, в обход руководства страны обращающаяся за вооруженной помощью к южанам, тем самым нарушала Федеративный договор и действующую Конституцию, которые относили оборону и безопасность к предмету исключительного ведения Москвы. Как отмечает В. А. Тишков: «Республиканские власти полностью встали на позиции "национальных интересов осетин" и предпочли кровную солидарность с гражданами другого государства защите интересов и безопасности жителей республики, которые составляли этническое меньшинство».

Позиция федерального Центра в осетино-ингушском конфликте вызвала негативную реакцию практически всех репрессированных народов, что вполне понятно в свете попыток выдавать первопричиной конфликта «Закон о реабилитации репрессированных народов». Об этом было четко и ясно заявлено их представителями, собравшимися на Третий съезд конфедерации репрессированных народов в Москве менее чем через месяц после трагедии в Пригородном районе.187 На съезде все предшествующие действия Ельцина по заигрыванию с репрессированными народами были названы блефом.188

Поскольку репрессированные народы жили не только на территории России, но и в сопредельные странах, и до сих пор считали российское демократическое руководство во главе с Б. Ельциным своей надеждой на восстановление справедливости, то налицо был серьезный удар по авторитету России в этих государствах. Во всяком случае, на тех территориях, которые населяли репрессированные народы.

Итак, к провальным неудачам администрации Ельцина в экономических реформах, сфере социальных отношений, внешней политики добавилась еще одна и очень чувствительная область – сфера национальных отношений. Осетино-ингушский конфликт решался с колоссальными издержками и своего окончательного решения он так и не получил. Эту больную проблему приходится решать уже новому политическому руководству страны

Возник тлеющий очаг межнационального конфликта, которому заинтересованные силы не прочь придать и конфессиональную окраску. Особенно актуальной эта проблема стала в современных условиях, когда религиозно окрашенный экстремизм стал настоящим социальным бичом современного общества. Как известно, для Северного Кавказа этот вопрос стоит особенно остро. Деятели радикального исламизма, стремящиеся раскачать общественно–политическую ситуацию в регионе и стране в целом, находят в таких нерешенных проблемах, как осетино-ингушские отношения, богатый горючий материал для дальнейшей дестабилизации и без того напряженной обстановки на Юге России. Одним из таких ходов было уже создание в 2007 г. с провозглашением сепаратистами «Имарата Кавказ» территории Северной Осетии и Ингушетии т.н. «вилайетами Иристон и Галгайче». В 2009 году «Амир Имарата Кавказ» распорядился упразднить «вилаят Иристон» (Осетия), и переподчинил его «вилаяту Галгайче» (Ингушетия). Главари бандподполья сделали ставку на давнюю вражду двух соседних республик189. Но замкнуть, таким образом, исламистский фронт радикалам тогда не удалось. Тем не менее, нет никаких гарантий, что такие попытки будут предприниматься вновь.

Модели урегулирования осетино-ингушских отношений в рамках военно-политической стратегии России в Кавказском регионе

Это лишь некоторые из путей стабилизации положения в зоне конфликта, которые мы можем назвать в нашем ограниченном рамками объема исследовании. Все эти меры в совокупности должны способствовать процессу не только урегулирования ситуации вокруг Пригородного района, но и в широком смысле национальному примирению в одном из самых сложных с этнополитической и геополитической точки зрения регионов России.

Таким образом, из рассмотренного в настоящей главе материала можно сделать ряд выводов. Осетино-ингушский конфликт стал возможным под влиянием ряда факторов как общефедерального, так и регионального характера. На общегосударственном уровне это, прежде всего, кризис российской государственности в условиях постсоветского периода, общий экономический кризис, ослабление Центра в федеративном государстве, рост сепаратизма. На региональном уровне - всплеск национализма, обострение исторических обид и взаимных претензий, отход местной номенклатуры от лозунгов интернационализма советского времени и взятие на вооружение принципа национальной солидарности и возрождение национального самосознания. Провокационные шаги органов государственной власти на местах, узаконивших национальные вооружённые формирования, не предусмотренные Конституцией и законами России, стали дополнительной и важной предпосылкой перерастания политического конфликта в вооруженное противостояние. Ослабление контроля со стороны силовых структур над распространением оружия в начале 90-х гг. также способствовало подобному развитию событий. Сыграла свою роль и характерная для тех лет своего рода «приватизация» армии – налаживание контактов местных региональных лидеров с командованием размещенных в регионе войск.

Некомпетентность и отсутствие выверенной национальной политики федерального Центра привели к неспособности предотвратить конфликт и эффективно сыграть миротворческую роль в его ходе. В итоге позиция федеральных властных структур в ходе конфликта превратилась в одностороннюю и усугубившую тяжелые последствия трагедии. То же можно сказать и о позиции большинства федеральных СМИ при освещении событий осени 1992 г.

В собственно геополитическом отношении попытка усилить влияние и поднять престиж России путем демонстративного применения вооруженной силы со стороны государства привела к фактическому ослаблению позиций страны, в том числе и международных, поскольку наличие неразрешенного очага этнополитического конфликта и вообще вооруженного противостояния на территории страны не способствовало росту ее влияния в мире.

Конфликт имел многочисленные и многоаспектные последствия, отголоски которых оказали влияние на развитие не только региона, но и страны в целом. На протяжении прошедших с момента событий 1992 г. почти четверти века не предпринято кардинальных шагов, которые смогли бы выправить ситуацию и привести к подлинному урегулированию.

Нерешённость конфликта усиливает и углубляет воздействие данных последствий, в новых условиях делая их взрывной потенциал еще большим. Роль внешних акторов, которая в период самого конфликта была минимальной, за исключением вмешательства со стороны Южной Осетии, с течением времени в виду нерешённости конфликта имеет тенденцию к возрастанию. На очаг неурегулированных противоречий в стратегически важном для России регионе все чаще обращают внимание как региональные (Грузия, Турция, Иран), так и глобальные игроки (США, Евросоюз). Особенную опасность представляет потенциальная возможность использования неудач российской государственной власти в деле урегулирования самого острого национального конфликта на территории страны силами религиозных экстремистов, представляющими одну из главных мировых угроз современности.

Успех урегулирования осетино-ингушского конфликта и соответственная нейтрализация его негативных последствий в геополитической сфере зависит от действенности различных институтов политической системы. Прежде всего и главным образом – это органы государственной власти федерального уровня. Именно они несут ответственность за состояние дел в регионе в условиях построения вертикали власти и возобновления эффективной работы государственных механизмов после развала 90-х гг. Нельзя снимать груз ответственности с местных властных органов обеих республик, которые своим саботажем урегулирования или, напротив, излишне благостными картинами «полного взаимопонимания» и «решения всех проблем» тормозят процесс ликвидации последствий конфликта. Важнейшим элементом урегулирования становится такой элемент политической системы как СМИ. От их ответственной и добросовестной позиции в формировании соответствующего информационного фона, от отказа от устоявшихся стереотипов во многом зависит успех процесса урегулирования. Наконец, нельзя сбрасывать со счетов роль таких институтов, как общественные организации и объединения. Они играли большую роль в самом конфликте и в период, непосредственно предшествовавший ему и последовавший за ним. Однако за последующие годы их роль существенно снизилась – по мере укрепления позиций окрепшего государства. Тем не менее, в таком сложном вопросе, как этнополитический конфликт в регионе, важном с геополитической точки зрения, необходимо в полной мере использовать весь спектр имеющихся рычагов воздействия на ситуацию с целью ее выправления. Только такой комплексный подход сможет обеспечить долгожданную стабилизацию общественно-политический ситуации в этом ключевом регионе России.