Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основы исследования цивилизаци онно-культурной детерминации политического процесса 36
1.1. Культурно-цивилизационная детерминация геополитических процессов: проблемы исследования 36
1.2. Взаимодействие российского государства и народов Кавказа в процессе культурно-исторического развития 86
Глава 2. Развитие геоэтнополитической культуры власти и оппозиции в условиях многонационального Юга России 129
2.1. Специфика современной геоэтнополитической культуры политического процесса на Северном Кавказе 129
2.2. Традиционализм и модернизм в гражданской культуре южнороссийских регионов 174
Глава 3. Геоэтнополитический процесс в Абхазии, Южной Осетии и Грузии 230
3.1. Власть и оппозиция в противостоянии Грузии и Абхазии 230
3.2. Геополитический курс элиты Южной Осетии на воссоединение с Северной Осетией 279
3.3. Этноцентризм и геоамериканизм - выбор правящей элиты и оппозиции Грузии 301
Глава 4. Геоэтнополитический дискурс элит и субэлит Армении и Азербай джана 336
4.1. Проблема этнополитики во взаимоотношениях властей и оппозиции Армении и Нагорного Карабаха 336
4.2. Элита Азербайджана и проблема геополитического единства 376
Заключение 412
Список литературы
- Взаимодействие российского государства и народов Кавказа в процессе культурно-исторического развития
- Традиционализм и модернизм в гражданской культуре южнороссийских регионов
- Геополитический курс элиты Южной Осетии на воссоединение с Северной Осетией
- Элита Азербайджана и проблема геополитического единства
Взаимодействие российского государства и народов Кавказа в процессе культурно-исторического развития
Понимание геополитики как процесса влияния географических условий на политику, проистекало из признания территории государства «местораз-витием» его населения. Ф. Ратцель и Р. Челен выявили основные направления территориальной, фактически империалистической, экспансии каждого крупного государства как специфического организма, «воплощенного в пространстве». В 1920-х и 1930-х гг. немецкие геополитики Хаусхофферы, считали эту науку, с одной стороны, предметной областью с собственными научными законами, а с другой, - методой осмысления реально функционирующей политики, группирующей факты в фокусе национальных интересов. Представители англо-американской геополитической доктрины акцентировали внимание на объективном характере противостояния за мировое первенство в ходе борьбы реакционной континентальной (евразийской) и прогрессивной морской (атлантической) цивилизаций. Причем, все государства в ходе реализации избранной политической стратегии должны постоянно придерживаться политики «осевого государства», которое является де-факто величайшей державой. По завершении Второй мировой войны, когда популярность приобрели идеи о том, что в XX в. авиационная и ракетно-ядерная технологии заменила географию в роли определяющего фактора геополитики, мировое пространство приобрело биполярную структуру. А. Северски писал о разделении мирового пространства на два значительных по размеру «круга воздушной мощи», центральными точками которых были развитые индустриальные территории СССР и США. С. Коган предлагал проводить различия между геостратегическими регионами, характеризующимися единством хозяйственых структур, системных блоков коммуникаций и идеологии, и более мелкими геополитическими районами, отличающимися не только степенью географической близостьи, но и общностью жизненного уклада, исторического развития и культуры. В работах атлантистов, начиная от Н. Спайкмена и заканчивая до 3. Бжезинским, лейтмотивом проходит идея прогрессивности «демократических» проамериканских режимов в масштабах конкретных ареалов и земного пространства в целом.
Геополитика сегодняшнего дня претерпела трансформацию под воздействием процессов глобализации в современном мире, поскольку разрушились исторически сложившиеся границы одних государств, размываются границы других и создаются межгосударственные образования типа Европейского Союза. В настоящее время в роли важнейших показателей современной геополитики выделяют уже не только просторы суши, моря, воздушного и космического пространства, но и особо значимое для современности информационное пространство, в условиях которого появляется перспектива целенаправленного управления коллективным сознанием и образом действий людей. Это возможно посредство повышения влияния средств массовой информации на общество, а через него на протекающие геополитические процессы. В нынешнее время геополитические взгляды у подавляющей части общества получают формирующую их базу именно под воздействием средств массовой информации, прежде всего в электронной форме. В результате масс-медиа обоснованно получают статус самостоятельного геополитического фактора, способного существенно влиять на судьбы народов. К.С. Гаджиев по этому поводу полагает, что в самом термине «геополитика» морфемный компонент «гео» несет смысловую нагрузку не просто географического или пространственно-территориального аспекта в политике, но «всепланетного» масштаба, параметра и измерения, правил и норм поведения в целом, а также комплекса отдельных государств, альянсов, союзов, блоков в общемировом контексте. Теория геополитики изучает корелляцию между территориально-пространственными и функционально-политическими параметрами различных регионов мира. Процесс детерминации геополитики под воздействием мировой политики анализируется в четырех заданных направлениях. К ним относятся экономический, культурный, социальный и политический аспекты. Проблематика региональной политики геополитики важна, остро актуальна и по своей натуре достаточно противоречива. Идеи и вызывающие интерес политические перспективы, набирающие все большую популярность во структуре власти и на арене международных отношений, чаще всего не привлекают особое внимание местного населения, и, напротив, проблемы являющиеся предметом волнения у населения регионов, не становятся предметом интереса субъектов мировой политики. Например, особенно популярные на сегодняшний день концепции глобализации не принимают во внимание реальные способы активного участия региона в сфере международно-экономической деятельности. Проблема микроуровня, например, создание образа региона, поднимается до макроуровня - обеспечения политической безопасности, приобретая геополитические контуры.
Значимость геополитического фактора не всегда получает должное внимание при исследовании территориально-политических процессов. Доминирующим является представление, согласно которому интеграционное взаимодействие затрагивает в большей части экономические отношения и его развитие якобы детерминируется только соображениями экономической целесообразности. При этом отвергаются геополитические закономерности и тенденции этнополитических взаимоотношений. Если быть точнее, не получает должной оценки влияние, оказываемое этногеографическими факторами на уровне межцивилизационного идеологического столкновения. Предполагается, что именно данный уровень отражает основные глобализационные процессы как итог фундаментального дуализма, имеющего свое проявление в антропосфере. Антитеза государств и регионов, чей потенциал и авторитет во многом детеминирован континентальным или морским влиянием, подводит и к тому, что этногеографические факторы имеют не абстрактное проявление, а согласно конкретным условиям территории начального и нынешнего расселения этносов. При этом необходимо принимать в расчет последующий потенциал популяризации информации, развития культурных и экономических отношений различных народов мира. Множественное пересечение данных элементов во взаимодействии и взаимовлиянии образует соответствующее геополитическое региональное пространство20.
Этнос, возможно, представляет собой одну из самых универсальных и целостных форм общественной организации, отражающих взаимодействие человека с пространством. Адаптационные анналы развития человечества тесно связаны с различными периодами этногенеза. Более благоприятные обстоятельства для жизнедеятельности народов и национальных общностей наличествуют на плоскости государственных образований, в которых сочетание интересов нации в общем и конкретных этнических групп в частности является оптимальным. В государствах в большей мере поддается сохранению и поддерживанию прямая связь этноса с пространством и противостоит нарушению закономерность должного многообразия на уровне этносферы. На международную интеграцию в общем можно смотреть как на развитие территориально-политических процессов в целях интеграции различных этнических и этнополитических групп в мегарегионы. На основе мегарегионов в будущем могут формироваться новые суперэтнические сообщества и государства конфедеративного типа.
Традиционализм и модернизм в гражданской культуре южнороссийских регионов
В то же время необходимо подчеркнуть, что в силу небольших размеров республик их думское представительство в целом не может быть большим. На практике оно обеспечивается за счет привлечения максимально большого числа голосов в поддержку «Единой России». Но все равно в реальности это позволило Ингушетии и Северной Осетии провести по одному депутату, Карачаево-Черкесии - двух (чуть лучше положение Кабардино-Балкарии с тремя депутатами и Чечни с четырьмя). Одновременно каждый регион представлен в Совете Федерации двумя сенаторами. Иногда возникают даже ситуации, когда депутаты Госдумы от республик фактически находятся в оппозиции к региональной власти и не влияют на продвижение региональных интересов в центре.
Главный лоббистский ресурс подавляющего большинства республик Северного Кавказа, кроме Чечни, не связан с формальными представителями регионов в парламенте и выходцами из республик в федеральной исполнительной власти. Отсутствие институциализированной основы для такого представительства не дает возможностей эффективного продвижения региональных интересов и значимо и постоянно воздействовать на процесс принятия решений органами федеральной власти. В недавнем прошлом сменились главы Карачаево-Черкесии и Дагестана, Ингушетии. Несколько ранее ушли опытные главы республик в Кабардино-Балкарии и Северной Осетии. Весь состав нынешних глав республик Северного Кавказа представляет собой относительно новых руководителей. В литературе отмечается внедрение не связанных непосредственно с регионом чиновников, в т.ч. русских по национальности на посты руководителей республиканских правительств, их заместителей, министров (примеры Кабардино-Балкарии, Дагестана, в недавнем прошлом - Чечни, Карачаево-Черкесии).
Интересно отметить, что наиболее жесткая кадровая политика проводится центром как раз в отношении тех регионов, которые характеризуются особым размахом этнополитических проблем и сложной историей отношений с центром. Элементы диалоговой политики присутствуют только в случае с Чечней, где эта практика признается неизбежной самим центром, что неудивительно, поскольку «точкой отсчета» в отношениях Москвы и Грозного было активное стремление отделения Чечни от России. И, с другой стороны, больше возможностей для укрепления своей неформальной автономии имеет Северная Осетия, которая считается самым лояльным и относительно беспроблемным регионом (несмотря на ситуацию в Пригородном районе), и на которую в этой связи обращают меньше внимания.
Властные режимы республик Северного Кавказа стремятся к внутренней политической автономии, к консолидации власти на своей территории, но в последние годы она очень сильно ограничена элементами внешнего управления, опирающегося на лояльных центру федеральных представителей в регионах. В то же время в советский период республики Северного Кавказа тоже занимали периферийное положение в региональной системе. Их значение выросло в постсоветский период, в т.ч. по причинам негативного характера, когда они стали восприниматься, как источник проблем, требующих постоянного внимания. Но влияние республик на функционирование федеральной власти очень мало, за исключением Чечни, вышедшей на первые позиции не только из-за своих проблем, но и благодаря целенаправленному взаимодействию региона и центра.
Республикам Северного Кавказа свойственна высокая степень зависимости законодательной власти от исполнительной, а также низкая степень профессионализма депутатского корпуса. Механизм, обепечивающий адекватный парламентский контроль над деятельностью регионально-исполнительной ветви власти на Северном Кавказе, функционирует слабо, что, впрочем, типично и для России в целом.
Процесс наделения полномочиями кандидата на пост главы региона, предложенного президентом, повсеместно был бесконфликтным и свидетельствовал об очень высокой степени лояльности региональных парламентов. Бросается в глаза, например, явление практического отсутствия голосования депутатов против кандидата в губернаторы. На основе данных о голосовании депутатов при наделении полномочиями кандидата на пост главы региона можно сделать вывод об абсолютной лояльности парламента Чечни, где 41 депутат, весь состав парламента, проголосовал за Р. Кадырова. Почти стопроцентной была поддержка М. Магомедова, позднее Р. Абдулатипова парламентом Дагестана и Р. Темрезова парламентом Карачаево-Черкесии: в обоих регионах по три депутата не участвовали в голосовании, а остальные были «за». В Ингушетии и Кабардино-Балкарии присутствующие депутаты почти все голосовали «за», но отмечалась неявка многих депутатов, о реальной позиции которых по этой причине судить сложно. В Ингушетии эта ситуация объяснялась тем, что парламент формировался при президенте М. Зязикове из лояльных ему людей, и часть депутатов, видимо, не была готова поддерживать нового президента Ю. Евкурова, но и не могла открыто выступить против него. Проявления же открытой нелояльности, как уже сказано, в минимальных пределах обнаруживаются только в Северной Осетии, где более развит институт оппозиционных партий. Таким образом, основу депутатского корпуса повсеместно составляют две группы депутатов, голосующие почти одинаково, - люди, прямо связанные с главой республики, и депутаты, вписанные в существующую систему политических и экономических отношений и потому, как правило, лояльные главе республики.
Геополитический курс элиты Южной Осетии на воссоединение с Северной Осетией
В течение всего XX века территории Грузии и Абхазии претерпевали развитие и периодическое обострение политических и межэтнических противоречий, влиявших на социокультурную и политическую сферу всего Кавказского пространства и даже на динамику политических процессов Российского (в советский и постсоветский период) государства. Причем весь спектр классических противоречий господствующей партии и оппозиционного блока по проблеме обладания реальными властными полномочиями и эффективностью их применения рассматривался в контексте этнополитической борьбы. Из материалов политико-исторической хроники следует, что абхазским народом осуществлялся процесс самостоятельного управления принадлежащими им землями (еще при царской России, территория носила название Сухумского округа ) в период, начиная с ноября 1917 г. и до июня 1918 г., т.е. до момента, пока земли округа не были присоединены к Грузии. После того, как Российская империя распалась, и на ее территории образовались новые независимые государства, в том числе Демократическая республика Грузия, предмет «абхазского вопроса» попал в сферу интересов антибольшевистских Вооруженных сил Юга России под командованием А.И. Деникина и независимой грузинской республики. Лето 1918 г. было обозначено включением Абхазии в состав Грузии в условиях ввода грузинского войска на абхазские территории и разгона Народного совета Абхазии. Жесткая националистическая политика, осуществляющаяся грузинско-меньшевистским правительством, содействовала процессам абхазской большевизации. В результате по свержении национал-меньшевистского грузинского правительства армией советской России 21 марта 1921 г. прозошло провозглашение Абхазской ССР. В качестве союзной республики она существовала лишь до конца 1921 г., т.е. до тех пор пока не приобрела статус «договорной ССР Абхазии», включенной в состав Грузинской ССР на базе принципа федерализма. Но в 1931 г. силами и волей И. Сталина Абхазии был присвоен статус автономной республики, включенной в состав Грузинской республики. Причем грузинское республиканское руководство проводило дискриминационную политику в отношении абхазского населения. Об этом свидетельствуют факты: в 1937-1938 гг. произошла трансформация абхазского алфавита путем замены его основы на грузинскую графику, а в 1945-1946 гг. образовательный процесс в абхазской школе был переведен на грузинский язык, на географических картах была заменена большая часть абхазской топонимики. Впоследствии дискриминационная политика была смягчена, что повлекло за собой появление СМИ на абхазском языке и возрождение национального образования. Но этнически-дискриминационные меры все же имели пагубные последствия, главным образом выраженные в недоверии абхазских жителей к грузинской власти. Согласно позиции абхазов, в итоге экономической политики Грузинской ССР и в 1960-1980-е гг., основанной на массовой рабочей рекрутизации на территорию Абхазской АССР из Грузии, произошло изменение этнодемографического баланса в пользу Грузии. По демографическим данным 1959 г. в Абхазии на тот период проживало 158 221 грузин (абхазов - 61 193), в 1970 г. - уже 213 322 грузин (абхазов - 83 907). В 1979 г. грузинское население составляло уже 43,8 % всего населения автономии. Давление и ограничения, применявшиеся в ходе дикриминационной политики относительно языка и культуры Абхазии, сформировали собирательный «образ врага», выступающего в роли грузинских переселенцев, которые, в свою очередь, обладали широким перечнем социальных привилегий. В связи с этам абхазы стали видеть перспективу этнонационального самоопределения в отделении от Грузии. В 1957, 1967, 1977 гг. абхазская этнонациональная интеллигенция готовила тексты официальных обращений к властям СССР, содержащие в себе просьбы об отделении от Грузинской ССР и включении Абхазии в состав РСФСР (или провоглашения независимой Абхазской ССР).
Проявление массового недовольства со стороны абхазского населения было своеобразным ответом на проведение дискриминационной политики грузинской властью . В период 1980-1990-х гг. взаимодействие грузинской и абхазской общин на территории Абхазии предельно осложнилось и приобрело негативный характер. 15-16 июля 1989 г. в Сухуми произошел ряд столкновений, представленных грузинской стороной как «нападение мусульман-абхазов на православных грузин»154. Конфликтная ситуация, спровоцированная в большей части локальной интеллигенцией, привела к расколу Абхазского государственного университета на два идеологических лагеря, в результате чего представители грузинского студенчества ушли в филиал Тбилисского государственного университета, основанный в Сухуми центральной властью.
Национальная абхазская оппозиция апеллировала к факту провозглашения Советской социалистической республики Абхазия 1921 г. Этно-национальное самоопределение грузин в перестроечный период сопровождалось обострением «абхазского вопроса». В марте 1989 г., как уже упоминалось, в с. Лыхны произошло 30-тысячное оппозиционное собрание, в процессе которого была публично озвучена необходимость возврата Абхазии к статусу республики, в рамках которой будет признан политический, экономический и культурный суверенитет, обусловленный ленинской идеей федерации.
Трагедия, произошедшая 9 апреля 1989 г. в Тбилиси, стала причиной отставки первого секретаря ЦК Компартии Грузии Д. Патиашвили и назначения на пост главы Компартии республики председателя республиканского КГБ Г. Гумбаридзе. Последний практически устранил себя от обсуждения и разрешения сложной ситуации, созданной уже слишком обо 153 Ардзинба В.Г. Слово об Абхазии // Свободная Абхазия. Совместный выпуск газет «Абхазия» (Сухуми), стрившимися этнополитическими и общеполитическими проблемами республики. Официальное политическое лидерство Грузии для повышения своей популярности начало заигрывать с представителями грузинского национализма, которые пока находились в стороне оппозиции. Увеличение политической силы последних стимулировало новый поток этнополитических столкновений. Абхазским форумом «Айдгылара» было направлено обращение к М. С. Горбачеву, в котором Абхазия просила немедленно ввести особый порядок управления ею (8 июля 1989 г.). 15-18 июля 1989 г. в Сухуми состоялись первые акты вооруженного противостояния грузин и абхазов.
Конфликт был вызван спором о юридически неправомерных основаниях включения Абхазии в состав Грузии и правовом обосновании этнонационального грузинского и абхазского самоопределения. В этом дискурсе абхазско-грузинские отношения длились в основном на территории самой Абхазии. Для абхазского населения была характерна и большая в сравнении с Южной Осетией этническая мозаичность, что усугубляло положение. «Лыхненский» сход собрал примерно пять тысяч представителей от армянскго, русского и греческого населения, противившегося процессу абхазской «грузинизации». Идеологическое и правовое обоснование абхазского национального самоопределения в немалой степени было разработано лидерами русской общины Абхазии - историком и археологом Ю. Вороновым и др. Поэтому вести речь только об абхазской оппозиционной идее сепаратизма в 1989 - начале 1992 гг. не совсем верно. Кроме того, согласно истории, в тот период положение сепаратистов-оппозицинеров в отношении СССР занималось самими грузинами, а не абхазами.
Элита Азербайджана и проблема геополитического единства
М. Костава погиб в результате автомобильной катастрофы при невыясненных обстоятельствах в 1989 г., после чего национальное движение возглавил Гамсахурдиа. В октябре 1990 г. в ходе выборов в Верховный совет победу одержал блок Гамсахурдиа «Круглый стол - Свободная Грузия», который получил 54% голосов (155 из 250 мест). Грузия - первая советская республика, проведшая процесс свободных парламентских выборов на многопартийной основе, в которых победила радикальная-диссидентская группа. Правда, в Аджарии блок набрал всего 19,8%, а компартия получила 55,9%. Компартия в масштабах всей страны смогла набрать 29,6%, но реальной оппозицией не стала, так как многие аппаратчики стремились примкнуть к новой партии власти. Грузией было объявлено о выходе из СССР после Литвы, республики, первой сделавшее это заявление из числа других республик. В мае 1991 г. Гамсахурдиа бранным более 86% избирателей. Правда, ряд обозревателей полагали, что эта выборная кампания уже не была столь свободной. Гамсахурдиа пользовался явной поддержкой национальных СМИ, а оппозиционные кандидаты испытывали сильное давление. Но вновь Гамсахурдиа имел бесспорную массовую поддержку. Но ситуация в Грузии становилась все сложнее. Сказывалось воздействие некоторых действий нового президента, все более демонстрировавшего авторитарность стиля руководства. Жесткий курс былого соратника осуждался и некоторыми видными диссидентами. Гамсахурдиа реагировал репрессивной политикой, ограничением свободы печати. Бывшие единомышленники проводили маркировку путем использования ярлыков «врага грузинского народа», «агента Кремля и КГБ». «Деарменизация» и «деазербайджанизация», выселение лезгинских и месхетинских семей обостряли ситуацию в ряде районов. Сторонники Гамсахурдиа требовали лишения всех негрузин права голоса, даже государственного регулирования рождаемости национальных меньшинств.
Но особенно ситуация усложнилась в автономиях, которые тревожно следили за политическим дистанцированием Тбилиси от СССР и вовсе не готовы были согласиться с ликвидацией своей самстоятельности. Сепаратистское устремление на республиканском уровне не могло не повлечь подобные устремления автономий, видевших серьезную опору в геополитической поддержке руководства СССР.
Еще в 1988 г. в Южной Осетии возникли национальные движения. Непосредственными причинами для их возникновения были протест против программы обязательного введения грузинского языка в официальных учреждениях, а также недовольство сложной экономической ситуацией. В ноябре 1989 г. руководство Южной Осетии приняло решение о повышении статуса автономии, провозгласив создание автономной республики, что немедленно было отменено Верховным советом Грузии. Гамсахурдиа призвал своих сторонников поддержать соотечественников, которые де испытывали «геноцид» со стороны осетин и показать «кто является хозяином на древней грузинской земле». Тысячи грузин попытались совершить марш протеста в столицу автономии, но были остановлены внутренними войсками МВД СССР. Однако не всегда удавалось предотвратить столкновения, в ходе которых погибло несколько человек.
В сентябре 1990 г. лидерами Южной Осетии была объявлено решение, по которому создавалась Советская Демократическая Республика в составе СССР, это произошло еще до формального выхода Грузии из Союза. Выборы в парламент автономии встретили бойкотирование со стороны местного грузинского населения. Решением Верховного совета Грузии Южная Осетия была лишена статуса автономной республики и введено чрезвычайное положение в пределах осетинских районов и экономическая блокада региона. В Южную Осетию были введены грузинские милиционеры и ополченцы, что привело к нарастанию конфликта. Когда арестовали Т. Кулумбегова, южноосетинского лидера, начался вооруженный конфликт, сопровождавшийся жестоким террором в отношении мирных жителей. В ответ осетинские ополченцы заживо сожгли четверых грузинских крестьян. Гамсахурдиа не предпринимал попыток поиска компромисса с осетинским руководством.
В августе 1990 г. Верховным советом Грузии была запрещена деятельность региональных политических партий. Это ограничило возможность переговоров с абхазскими лидерами, которые взяли курс на отделение от Грузии. Верховный совет автономии принял свою декларацию о независимости. В Абхазии Гамсахурдиа пытался избежать войны, но многие его заявления обостряли ситуацию. Президент Грузии в частности настаивал, что «никакой абхазской нации не существует» . Некоторая часть грузинского общества видела в сепаратистских движениях лишь искусственные творения союзных властей. Грузинская аналитика писала о таких явлениях как «этнократии» и о «марионетке», выполняющей указания своих «хозяев» в Москве. Для противодействия сепаратистам создавались военизированные формирования, а их популярные руководители вскоре стали представлять немалую опасность для него самого. Одна из таких организаций была организована Д. Иоселиани204.
Его движение под названием «Мхедриони», объединяло от 1,5 до 5 тыс. «всадников», было зарегистрирована как «Корпус спасателей». Боевики Иоселиани участвовали в действиях в Южной Осетии, где к ним предъявлялись обвинения в рэкете и грабежах. Плохо поддающийся контролю Иоселиани предоставлял угрозу для режима Гамсахурдиа и в феврале 1991 г. он был арестован. Для сопротивления боевикам Гамсахурдиа обратился за помощью к Советской армии. По его инициативе создавалась Национальная гвардия, которой предстояло стать основой вооруженных сил независимой Грузии. Ее возглавил Т. Китовани, именовавший себя «художником».
К августу 1991 г. в Грузии усилился рост этнического и политического антагонизма, создавшего полный набор условий для гражданской войны и кровавых межнациональных конфликтов. Гамсахурдиа в этот период путча претерпел сложности, поскольку в критический момент не поддержал Ельцина. Президента молодого государства все больше воспринимали как авторитарного лидера. Разгон полицией оппозиционной демонстрации 2 сентября был воспринят необычайно болезненно . Последовали массовые митинги протеста, в которых участвовали и бывшие сторонники Гамсахурдиа. В декабре произошло еще одно кровавое столкновение у здания парламента. Начался штурм парламента, Гамсахурдиа оставил столицу и бежал на территорию Армении. В ходе боев погибло 107 человек