Телесно-аффективное основание самосознания Хахалова Анна Алексеевна

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА 1. Методология феноменологически ориентированного подхода 14

1.1. Динамическое единство предмета исследования 14

1.2. Концептуальная модель многоуровневого сознания 28

Глава 2. Ассоциативное основание темпоральной структуры базового самосознания 45

2.1. Ассоциативный характер базового самосознания 45

2.2. Темпорально-топическая структура базового самосознания 54

Глава 3. Телесно-аффективное измерение базового самосознания 74

3.1. Телесно-аффективная динамика базового самосознания. 74

3.2. Интерсубъективная модель телесно-аффективной динамики . 95

Заключение 133

Список литературы: 142

• Динамическое единство предмета исследования
• Концептуальная модель многоуровневого сознания
• Темпорально-топическая структура базового самосознания
• Интерсубъективная модель телесно-аффективной динамики

Введение к работе

Актуальность темы исследования. В современном технократическом, информационном обществе в силу общекультурного кризиса идентичности и быстро изменяющегося научно-философского миропонимания и методологии познания существует актуальная потребность в поиске иных (неклассических) оснований субъективности, в контексте которого основополагающим оказывается вопрос о самосознании. В научном пространстве отмечается все возрастающая роль субъективного фактора, одной из сторон которого является вопрос о самоидентификации, поэтому проблема самосознания становится одной из наиболее обсуждаемых тем. В современной философии сознания также наблюдается тенденция к переосмыслению онтологических и гносеологических оснований субъективности. С одной стороны, прогресс в создании в искусственного интеллекта позволяет моделировать некоторые аспекты самосознания (самообучающиеся машины, отдающие отчет в своих действиях, запоминающие и т.д.) уже сегодня. С другой, пока мы не научимся моделировать базовый опыт самосознания, мы не сможем говорить об успехе в создании искусственного интеллекта, понимаемого как аналог живого человеческого сознания. Кроме того, проблема самосознания составляет краеугольный камень социокультурных исследований, в рамках которых существует необходимость концептуализации общественной формы сознания, т. е. сознания, обладающего коллективной, или групповой, идентичностью, или коллективной самостью (чувством самости).

Прояснение понятия базового самосознания помогает разрешить основные вопросы современной онтологии и эпистемологии, где сегодня существует множество концепций, подходов и направлений, рассматривающих сознание с разных сторон. Так, например, физикализм устраняет проблему самосознания в пользу, скорее, безличного объяснения феномена сознания; в постмодернистской и постструктуралистской традиции ставится под вопрос сама субъектность опыта сознания; в аналитической философии нет единой

онтологической позиции в вопросе о сознании и самосознании (ведутся споры о границах опыта самосознания, опытного качества «на что это похоже быть собой», или чувства самости (senseofself)). Наряду с этим в современной феноменологической традиции проблема базового сознания актуальна в силу необходимости осмысления эмпирических данных наук о сознании, таких как психология, когнитивные исследования и нейронауки.

Итак, существует необходимость прояснения понятий «сознание», «самосознание», «самость», «базовое самосознание», «минимальная самость», потребность в концептуализации опыта базового самосознания, в выявлении и описании основных характеристик данного опыта. Эту задачу может выполнить феноменологически и психоаналитически ориентированное исследование, средоточием которого выступает комплексный анализ телесно-аффективного измерения опыта самосознания. Без такого анализа теория сознания оказывается неполной, поскольку упускает наиболее базовое, первоосновное измерение опыта, в котором впервые возникает базовое самосознание. Кроме того, в рамках данной задачи возникает необходимость в экспликации онтологического статуса другого сознания, поскольку Другой вписан в структуру субъективности и самосознания индивида в качестве исходного, конституирующего элемента. Эта задача решается в данном исследовании в согласии с феноменологической и психоаналитической концепцией интерсубъективности.

Степень разработанности проблемы. Понятие сознания принадлежит к
числу фундаментальных понятий философии, начиная с новоевропейской
метафизической традиции (Кэдворт, Локк, Декарт). Дж. Локк один из первых
связывает сознание с самосознанием в контексте вопроса об идентичности
субъекта (личности). Что же касается тематики аффективности и телесности, то
она уже присутствует в качестве предмета обсуждения в работах Аристотеля (в
учении о неразумной части души), в средние века исследуются Фомой
Аквинским и следующей за ним традицией. Начиная с Канта, развивается
трансцендентальная традиция, в рамках которой тематизируются

фундаментальные аспекты сознания, синтетическая деятельность,

темпоральность, трансцендентальный схематизм и др. В свою очередь, расцвет психологических дисциплин XIX века также затрагивает многие аспекты проблемы сознания (существование бессознательных душевных состояний, структура и виды восприятия, источники мотивации и интенции в поведении субъекта).

Анализ самости становится специальным предметом аналитической философии сознания в последней трети двадцатого века (Г. Стросон, Т. Нагель Д. Деннет, и др.). Феноменология наследует рефлексивной традиции анализа перволичного качества опыта – базовой, начальной самости – в его различных аспектах. В этом общем поле исследования получают признание разновидности экстернализма (экологический подход, социальный конструктивизм, теория воплощенного сознания (embodiedmind), энактивизм, интерсубъективный подход и др.).

Соотношение между сознанием и бессознательным исследуется в
философии П. Рикера, который указывает на опасности «двойного
догматизма»: опасность догматизма абсолютной прозрачности сознания,
согласно которому все, что не обладает здесь и сейчас рефлексивной
очевидностью, не является сознательным, и опасностью реализма

бессознательного, согласно которому мы склонны гипостазировать

бессознательное, возводя его в ранг отдельно существующей реальности.

В открытой Рикером традиции феноменолого-психоаналитического разыскания исследуются такие аспекты сознания, как темпоральность, аффективность, телесность, интерсубъективность. В психоанализе эти аспекты изучаются в контексте проблемы терапевтического альянса. Взаимодействие между аналитиком и пациентом представляется через телесно-аффективный процесс сонастраивания, в котором разворачивается опыт отношений, формируется базовое чувство самости и базовое представление о другом (Э. Троник, Д. Стерн, М. Лачманн и др.). В феноменологии тема телесно-аффективной динамики разворачивается в контексте теории единства

восприятия и действия (М. Мерло-Понти, А. Ное, М. Щитс-Джонсон), пред-рефлексивного единства сознания и темпорального сознания (К. Хельд, Р. Бернет, Д. Захави и др.).

Акцент на телесно-аффективном измерении опыта сознания позволил
переосмыслить такие классические понятия психоанализа, как

«бессознательное», «влечение», «первичный процесс», «первичное

вытеснение» в их связи не только с феноменологической перспективой, но и с философией сознания, психологическими науками и нейронауками (М. Солмс, M. Мансия, П. Хобсон и др.).

В пространстве междисциплинарного исследования представление о первичном самосознании основывается на изучении мультисенсорной (интермодальной) активности организма, функционировании базовых систем организма, действующих на до-рефлексивном, до-концептуальном уровне (телесная схема, проприоцепция и т.д.), с одной стороны, и на социальное, диадическое пространство опыта, с другой. Теория восприятия, основанная на связи «восприятие-действие», является одной из объяснительных моделей опыта самости. Такие феноменологи, как Д. Захави, Ш. Галлагер, Э. Томпсон, выстраивают адекватное этой теории и эмпирическому материалу осмысление идеи минимальной самости. В частности, Захави обращается к анализу патологического, аутического, шизофренического сознания (Сасс и Парнас).

Начиная с истории экзистенциальной психотерапии/экзистенциального психоанализа можно зафиксировать богатую традицию взаимоотношений практиков и экзистенциальных мыслителей, которые исследовали до-рефлексивное аффективное понимание Другого (М. Босс, Л. Бинсвангер, А. Хольцей-Кунц и др.), на основе которой представители интерсубъективного подхода (Р. Столороу, Дж. Этвуд, Б. Брандшафт) продолжают феноменологический анализ бессознательного как того, что обусловливает опыт и личную историю, является его неизменным, повторяющимся «тревожащим» фоном, построенную на интерпретации экзистенциаловDasein – заброшенности (Geworfenheit) и расположения (Befindlichkeit).

Кроме того, аффективность изучается в рамках теории динамических систем, к которой обращаются теоретики психоанализа и феноменологи, исследующие интерсубъективное измерение опыта (Э. Троник, Д.Н. Стерн, Э. Томпсон и др.). Здесь акцентируется опытное качество диадического сознания, которое характеризует первичную коммуникацию.

В отечественной традиции в творчестве Н.М. Савченковой исследуются чувственность, аффективность и телесность в контексте герменевтической работы с основными идеями и понятиями психоанализа от Платона до современного кинематографа. В петербургской психоаналитической традиции также можно выделить интерпретаторскую и переводческую деятельность, лакановскую школу (В.А. Мазин, В. Черноглазов, А. Юран). Проблема бессознательного функционирования психики, темпоральная структура времени и проблема утраты предмета, возможность до-интенционального и пред-рефлексивного единства сознания, онтологический статус alterego – эти и другие вопросы обсуждаются в работах В.И. Молчанова, Н.В. Мотрошиловой, А.Г. Чернякова и др., междисциплинарные вопросы и взаимодействие феноменологии с теорией экзистенциальной терапии обсуждаются в работах И. Глуховой, В. Лехциер, Т.В. Щитцовой и др.

В пространстве столь богатого множественными перспективами изучения
сознания, тем не менее, остается необходимость дальнейшего исследования
телесно-аффективного измерения (само)сознания. Необходимо предоставить
единое основание субъективности в качестве телесно-аффективной

конституции самосознания.

Объект исследования – опыт самосознания индивида.

Предмет исследования – телесно-аффективное основание опыта самосознания.

Целью исследования являются выявление и описание основных черт
телесно-аффективного опыта базового самосознания в рамках

феноменологически и психоаналитически ориентированного подхода к сознанию.

Достижение цели исследования предполагает решение следующих конкретных задач:

1. Представить методологию междисциплинарного феноменологически ориентированного подхода к проблеме сознания, в рамках которого предмет понимается в субъектно-объектном динамическом единстве.

2. Представить концептуальную модель многоуровневого сознания, в основе которой лежит идея об опытном достижении базового уровня сознания с помощью экзистенциально-герменевтического метода в рамках феноменологически ориентированного подхода.

3. Представить идею базового самосознания в рамках феноменологической концепции дорефлексивного сознания и психоаналитической теории последействия.

4. Разработать феноменологическую модель темпоральности сознания, опирающуюся на идею об ассоциативной связи между представлениями.

5. Описать телесно-аффективную динамику опыта, в которой возникает базовое самосознание.

6. Разработать модель интерсубъективности на основе анализа телесно-аффективной динамики в опыте взаимодействия.

Теоретико-методологическая основа исследования включает

следующие подходы в и представленные в рамках них теории и
концепции:феноменологически ориентированный подход (Д. Захави,

Ш. Галлагер, Д. Стерн, Э. Троник, Р. Столороу), экзистенциально-

герменевтический (М. Хайдеггер, П. Рикер, Э. Спинелли).

Феноменологически ориентированный подход рассматривает сознание в его данности от перспективы первого лица. В рамках данного подхода к проблеме сознания также учитывается психоаналитическая перспектива, которая позволяет исследовать телесно-аффективное измерение опыта самосознания в интерсубъективном пространстве. Также учитываются данные психологических исследований в области базового самосознания.

Экзистенциально-герменевтический подход позволяет реконструировать основные понятия данного исследования, так как сознание, самосознание, самость, бессознательное, субъективность в контексте их экзистенциального осуществления. Данный подход учитывает динамическое единство предмета исследования, вследствие которого реконструкция принимает форму субъективного опыта.

Источниковедческую базу диссертационной работы составляют

следующие группы материалов: 1) классические произведения Платона, Аристотеля, Э. Гуссерля, З. Фрейда, М. Мерло-Понти, М. Хайдеггера; 3) научные издания (в том числе монографии) феноменологов, психоаналитиков, в которых есть обсуждение тех или иных аспектов проблемы минимального сознания: Д. Захави, Ш. Галлагера, Э. Томпсона, Р. Столороу, Дж. Этвуда, Л. Бинсвангера, Э. Троника, Д.Н. Стерна, Н. Смита, Ф. де Винемон, В. Декомба, Ж. Лакана, Н.М. Савченковой, Т. Щитцовой, А.Г. Чернякова, Е.В. Борисова, Н.С. Автономой, Дж. Гибсона, У. Найссера, К. Тревартена, А. Мельтцоффа,

0. Фланагана, Р. Бернета, T. Вельш, Г. Карлссона, Р. Эрвина, Нам-Ин Ли,
П. Рикера, Фр. Брентано, Г.-Г. Гадамера, И.Н. Инишева, В.А. Мазина,
Д.Н. Разеева, Ж.-П. Сартра, М. Щитс-Джонстон, Э. Спинелли; 2) словари и
энциклопедии по смежным дисциплинам.

Полученные результаты позволяют сформулировать следующие

основные положения, выносимые на защиту:

7. Феноменологически ориентированный подход доказывает преимущества экстернализма как новой онтологической традиции в вопросе о природе сознания по сравнению с новоевропейской метафизикой. В данном подходе предмет исследования понимается в динамическом единстве его аспектов, таких как субъектность и объектность, что проблему чистой субъективности исследования и позволяет вписать уникальность опыта в методологическую характеристику исследования.

8. Идея базового самосознания, синтаксически закрепленного в тексте понятием минимальной самости, становится основой для развития

феноменологической концептуальной модели многоуровневого сознания, в которой различие между базовым уровнем и другими более сложными уровнями сознания постулируется в логике феноменологического и экзистенциально-герменевтического исследования.

3. Исследование базового самосознания следует осуществлять на основе феноменологического анализа дорефлексивного сознания, единство которого задается в опыте первичной ассоциации представлений. Понятие психического последействия проясняет телесно-аффективную природу первичной ассоциации.

4. Базовое самосознание обладает нелинейной темпорально-топической структурой, построенной на принципе первичной ассоциативной связи между представлениями. Вместо линейной темпоральности, характеризующей поток рефлексивного сознания, базовое самосознание принимает форму первичного процесса, т. е. такой психической организации, события в которой выстраиваются согласно логике индивидуальной истории субъекта, его предметного, ассоциативного мышления.

5. Анализ базового самосознания следует осуществлять как анализ телесно-аффективной динамики опыта само-аффектации. Телесно-аффективная динамика раскрывает базовое самосознания в его динамическом единстве согласно феноменологическому принципу единства восприятия и действия. В результате такого анализа постулируется совпадение базового самосознания с базовым знанием индивида о себе в мире, которое он обретает в опыте изначального движения и действия.

6. Конститутивным элементом опыта базового самосознания выступает другое сознание, что указывает на сущностную связь феномена базового самосознания с феноменом базовой, или первичной, интерсубъективности. Именно, в опыте интерсубъективности, понимаемой как опыт телесно-аффективной «настройки» (attunement) между субъектами, происходит раскрытие телесно-аффективной динамики базового самосознания.

Научная новизна работы состоит в следующем:

1. Разработана методология феноменологически ориентированного подхода, сочетающая в себе психоаналитическую и феноменологическую концепции сознания, а также эмпирические данные психологии развития. Предмет исследования представлен, согласно данной методологии, в своем динамическом единстве.

2. Представлена концептуальная модель многоуровневого сознания, в которой психоаналитической идеи бессознательного ставится в соответствие идея базового самосознания.

3. Представлен феноменологический анализ первичной ассоциации в согласии с психоаналитической концепцией последействия, в результате которого идея базового самосознания понимается через модель опыта «живого-настоящего».

4. Разработана феноменологическая модель темпоральности базового самосознания, в основе которой лежит механизм первичной ассоциации между представлениями. В рамках данной модели представлена идея темпорально-топической структуры, которая характеризует психическую реальность субъекта.

5. Вводится понятие телесно-аффективной динамики, в котором фиксируется феноменологический принцип единства восприятия и действия, лежащий в основе функционирования базового самосознания.

6. Вводится понятие эмоционального аффорданса, с помощью которого описывается опыт первичной интерсубъективности, в телесно-аффективной динамике которой возникает базовое самосознание.

Теоретическая и практическая значимость полученных результатов

обусловлена необходимостью дальнейшего изучения и концептуализации такого сложного феномена как базовое самосознание, лежащего в основании всех последующих форм самосознания и являющегося первой формой идентичности субъекта, разработки теоретико-методологических оснований его изучения, с целью дальнейшего анализа полученных результатов исследований.

Теоретические результаты данного исследования могут быть

использованы аналитическими философами, феноменологами и

психоаналитиками для создания единой теории сознания, которая охватывала бы самые базовые и общие, телесно-аффективные аспекты созания; в развитии теории искусственного интеллекта вплоть до создания идеи искусственного эмоционального интеллекта; в развитии концепции коллективного сознания в рамках социальной философии.

Практически результаты диссертационной работы могут быть

использованы в научно-педагогической практике при разработке методических пособий по таким дисциплинам, как антропология, социология, культурология и при обновлении базового курса по онтологии и теории познания, а также при создании специальных курсов для студентов философских факультетов, специализирующихся на углубленном изучении философии сознания, философии действия, и междисциплинарным дисциплинам.

Апробация работы. По теме исследования диссертантом были
опубликованы ряд научных статей, прочитаны доклады на научных
конференциях, посвященных близким к теме исследования проблемам:
«Современная онтология – 4: проблемы метода», Санкт-Петербург, 2010;
«Рациональность и экзистенция», Санкт-Петербург, 2011; «Единство
сознания», Санкт-Петербург, 2014; «Философия и Психотерапия – 2», «История
феноменологической философии и современные феноменологические

исследования», Москва, 2014; Санкт-Петербург, 2014; «Эпоха психоанализа», Санкт-Петербург, 2016; «Фрейдовские чтения», Санкт-Петербург, 2017.

На основе исследования были разработаны учебные курсы «Философия психоанализа», «Психоаналитическая оптика в контексте междисциплинар-ности».

Всего по теме исследования было опубликовано 16 работ общим объемом 8,5 п.л., среди них статьи, рецензии и учебное пособие.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, разделенных на шесть параграфов, заключения и списка литературы (121 наименований, из них 66 на английском языке).

Динамическое единство предмета исследования

В данном параграфе дается перспектива развития представления о предметности «новой онтологии», или онтологии «после Хайдеггера», когда вопрос о бытии становится вопросом о бытии-в-мире. Эта предметность зарекомендовала себя в постклассических проектах рациональности. В частности, к последним относятся феноменология и психоанализ. Сущность этой перемены заключается в инверсии самого предмета исследования – теперь объект и субъект исследования составляют одно целое, сам вопрошающий становится выспрашиваемым. Эта инверсия снимает классические оппозиции, такие как «субъект-объект», «идеальное-материальное», «душа-тело», которые были ведущими, начиная с мысли Платона, и задавали магистральную метафизическую стратегию вплоть до конца XIX века. Действительно, в дуалистической картине мира ответ на вопрос о сущности человеческого сущего смещается в сторону вопроса о природе идеального начала. В силу этого понятие сознания обретает свои явные контуры, – сознавать, значит, обладать объектом сознания. Разведение и гипостазирование этих двух моментов (акта сознания и объекта) приводит к тотальному разграничению между миром вещей, существующих независимо от сознания, и сознанием, которое существует только в качестве схватывающего полюса. Более того, обладание объектом становится привилегированным состоянием субъективности, способствуя развитию нарциссизма и эгоизма данной картины мира, в результате чего вопросы о телесности, бессознательном, мире и других вытесняются на обочину. Снятие классическом оппозиции не означает ее исчезновение, но указывает на динамику взаимопроникновения, которая открывается в новой онтологии: будучи субъектом исследования я обращаю внимание на саму себя в рефлексивном жесте. Несомненно, в этот момент происходит объективация собственной субъективной жизни – она неизбежна. Однако эта объективация оставляет простор для спотанно-творческой игры сознания, в которой только и возможно ухватить его существенные черты. В общем, вопрос Дильтея о том, как возможна объективация психической жизни оказывается ведущим для нашего исследования. Этот вопрос мы дополняем психоаналитической перспективой, где психическая жизнь оказывается всегда поделенной, разделенной с другими субъектами, в силу чего акцент вопроса смещается. Теперь нас интересует не сама процедура объективации, но стоящие за ней эффекты в виде понимания, эмпатии, любви. Спрашивая, как возможна объективация чужой психической жизни, мы спрашиваем о том, что значит быть вместе, как происходит создание общего мира, сетки совместных значений, ценностей, планов и предпочтений. Можно заключить о том, что мы спрашиваем о природе языка, сферы символического, в которой происходит объективация. Кроме того, мы задаем эпистемологическое пространство исследования степени несовпадения между языком (или говорящей мыслью) и самим опытом (жизнью): насколько правомерно утверждать о возможности объективации субъективной жизни? В границах нашего подхода вопрос о сознании становится вопросом о самосознании, самопостижении, само-объективации. Более того, такой предмет как сознание требует именно такой рефлексивной, самореферентной позиции исследователя – эта позиция позволяет не упустить одно из самых базовых качеств опыта сознания: чувства собственной самости (что это я, кто сейчас исполняет опыт сознания).

Особого рассмотрения требует вопрос о лингвистической истории использования главных понятий философии сознания, таких как persona, subjectus, con-scientia, intellectusи т.д.. Известны сложности перевода греческих терминов на латынь, его последствия для смысла, противостояние восточной патристики и западной мысли, наследницей римского дискурса, и многие другие моменты разночтения и расхождения в понимании главных понятий. Стоит отметить, что против интерналистической позиции выступает сама этимология понятия сознания, поскольку в своей основе оно подразумевает интерсубъективную структуру, совместное присутствие двух и более субъектов (мы со-знаем / con-scious, мы оба являемся свидетелями одного и того же события). В свою очередь, греческое понятие hupostasisпо отношению к троичной природе Бога также свидетельствует в пользу внутренней интерсубъективности Бога, в отличие от его западного эквивалента – persona. Расчленение Аристотелева hupokeimenonна substratum, subjectum, substantia сыграли также весьма весомую роль в закрепощении смысла в определенной метафизической схеме15.

Оставляя этимологические и морфологические перипетии этих понятий, следует указать на ставшее в ходу в современной философии self (самость) как наследника классических понятий для обозначения опытного единства. Вопрос о самости возникает вместе с вопросом о том, что оказывается вписанным в корне

В частности, Ален де Либера исследует закономерности метаморфозы «вещи для мысли» (sujet de la pensee) в «вещь мыслящую» (sujet pensant). DeLibera А. Archologie du Sujet. Paris: LIBRAIRIE PHILOSOPHIQUE J.VRIN, 2007. 448 p. слова, вместе с которым приставка «само» используется, будь то мышление (само-мышление), сознание (само-сознание), организация (само-организация), будь то любое другое действие или определенность вещи (самость в смысле этость или чтойность). Сложность данного понятия заключается в незаконной субстантивации опытного качества «на что это похоже быть самим собой», которое маркирует любую опытную размерность. Главная интрига современных исследований сознания состоит в поиске того, что составляет основу опыта самости, в исследовании измерений этого опыта. В определении понятия опыта мы придерживаемся следующей позиции: в силу многогранности данного понятия, мы считаем возможным ограничиться минимальным набором дескрипций, с помощью которого мы могли бы отсылать к одному и тому же смысловому пространству всякий раз при использовании данного понятия. В этот набор дескрипций прежде всего следует включить феноменологический опыт и психоаналитическую концепцию опыта16. Обращение к феноменологии и психоанализу позволяет остаться в границах самого феномена, выстраивая имманентный самому предмету способ его постижения. Самость проявляется в чувстве агентивности, в опыте рефлексии, в опыте телесно-аффективной сонастройки с другими.

Современная философия наследует тяжбу о hupokeimenon, о том, что подлежит рассуждению. В этом пространстве возникает вопрос о природе языка, который мы решаем в феноменолого-психоаналитической перспективе. Мы опираемся на представления Фрейда об обыденной речи, которая несет в себе остатки первичных ассоциаций (первичного процесса/логоса); на рассуждения Лакана о речи пациента, которая высвечивает структурный порядок сферы означающего в его отношении к означаемому; кроме того, для нас остается актуальным представление в работах Рикера о символе как диалектике высказанного и невысказанного, сокрытого и несокрытого. Последнее подробно прописывается в феноменологии Хайдеггера и наследующей ей французской

Концептуальная модель многоуровневого сознания

Таким образом, прежде становления осознанным, уже возможно говорить о пред-аффективном образовании, гештальте с контурами сознательной активности, которое может в определенный момент стать аффективной тенденцией. Заметим, что замена понятия пред-аффективности на понятие перво-аффективности не внесет значительных изменений, Гуссерль сам указывает на это, минимум аффективной силы всегда присутствует в деятельности сознания. Так, например, Гуссерль обращается к проблеме вытесненного (Unterdrckten), говоря о том, что вытесненное сохраняет свою силу и может подпитывать бодрствующее сознание. Так понятое пустое представление пробуждает не материальное содержание, но структурный смысл (аффективную силу – Фрейд). Начальная ретенция не имеет интенциональности, пустое представление функционирует как стержень перед границей сознания. Именно пустое представление избирает для себя спутника из ушедших ретенций, чтобы попасть в сознание. Возможно, пустая ретенция указывает на зазор времени между утратой и обретением предмета (либо его самого в репрезентации, либо другого предмета) – абсолютную возможность предмета – область, неощутимую для актуального восприятия; между утратой и обретением самой дифференциации – область бессознательного, чья природа может быть проанализирована через механизм ассоциации. В некоторый момент протекания ретенциально-протенциального горизонта мы можем представить сбой нормального хода времени. Опираясь на разработанную концепцию двух темпоральностей в психоаналитической традиции, мы можем допустить, что этот сбой происходит в виду особой напряженности восприятия предмета, события, раздраженного аффективно-эмоционального фона, несознательного узнавания, совпадения настоящего положения дел с важным, ярким событием прошлого. Этот сбой есть результат работы бессознательного потока времени (первичной темпоральности), который набрасывает петлю на настоящее, завязывая в узел – общий темпорально-топический комплекс – два горизонта времени, две темпоральные структуры, одна из которых становится доступной для опыта только в действительности набрасывания петли и завязывания узла – момент аффективного воспоминания, неосознанного действия, оговорки, ошибки.

При этом, в представленной структуре времени возникает возможность описать различную судьбу представления: оно может никогда не достигнуть порога интуитивной дифференциации, быть задержанным на границе между системами, быть вытесненным вторично, войти в интенциональную структуру системы восприятия. К судьбе представления добавляется описанная Фрейдом судьба аффекта и влечения. В случае распознавания аффекта, или представления, мы говорим о пост-фактум, после-импульса (after-impact) сознательной репрезентации, которую можно рассматривать в качестве «серии петель, где последующие регистрации импрессий сдвигают [изменяют – А.Х.] значения и даже трансформируют системы записей во что-то отличное от того, что было»72. Смысл, в таком случае, может быть понят как творческое приобретение, в ходе которого проявляет себя нелинейная темпоральность и механизм самоинтерпретации. Мы можем добавить, что это происходит при покровительстве самой Необходимости.

Природа темпорального сознания, в частности, протенциального горизонта как исключительно важного в становлении чувства самости (senseofself) становятся предметом современных исследований не только в феноменологии (D. Lohmar, I. Yamaguchi, Д. Захави и др.), но и в когнитивных и

Hodge J. Derrida on Time. Routledge, 2007. Р. 213. нейрофизиологических дисциплинах. М. Мерло-Понти, Ш. Галлагер указывают на опережающий характер телесного движения, жеста перед речью и на его нелинейную темпоральную организацию. В свою очередь, A. Berthoz, Georgieff и Jeannerod в своих работах указывают на предвосхищающий реальное исполнение действия характер работы компаратора – функции мозга, отвечающей за возникновение чувства самости на основе сравнения эфферентной копии и реафферентной информации. Эти исследования позволяют выявить такие характеристики функционирования мозга как трансляция интенции в движение. Ш. Галлагер в своей книге «HowtheBodyshapestheMind» приводит к единой темпоральной организации телесное измерение и познание, также разделяя протенциальный горизонт как основу для появления чувства авторства (senseofagency) и ретенциальный – чувства принадлежности (senseofownership) не только для действия, но и для мысли73. Вместе с ним Минковски, C. Hammond, Posadaetal. указывают на необходимость ощущения будущего для нормального функционирования психики и на отсутствие такого ощущения в патологических случаях, например, в шизофрении, при которой субъект фиксируется на настоящем, повторяющемся, бессмысленном действии без возможности прогресса. В свою очередь, ощущение будущего опирается на работу долговременной, автобиографической памяти, которая блокируется в данных случаях патологической памятью об одном и том же событии, о Тождественном. В работах Frith а показано как эти временные измерения дают основу для самостных действий – действий, обращенных к себе (self-directedactions)74. В качестве возможного объяснения нарушения протенциального горизонта Галлагер выдвигает гипотезу о том, что само содержание, именно, аффективное, или опытное содержание, «которое продуцирует преноэтические, эмоциональные эффекты... может провоцировать разрыв в когнитивных механизмах, в частности Gallagher S. How the Body shapes the Mind. Oxford University Press, 2005. P. 193-194 Frith C.D. The Cognitive Neuropsychology of Schizophrenia. Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1992. Р. 48. разрыв протенции», что, в свою очередь, может привести к «эффекту петли» (loopingeffect), который возобновляет с новой силой аффективную провокацию75. В данном параграфе мы представили феноменологическую модель темпоральности базового самосознания на основе психоаналитической концепции первичного процесса и идеи предметных представлений. Необходимость построения иной темпоральной структуры базового самосознания продиктована принципиально иным характером связи между представлениями на базовом уровне сознания в отличие от других более поздних. Эта связь выражается в эффекте последействия, анализ которого был проделан в предыдущем параграфе. Базовый уровень сознания выстраивается в телесно-аффективном измерении как опыт само-аффектации в живом-настоящем. На этом уровне психические образования носят предметный характер и составляют основу для возникновения последующих словесных представлений. Поэтому характер связи между предметными представлениями также оказывается предметным, или телесно-аффективным. Это означает, что прежде чем словесно описать свой опыт, субъект его ощущает, благодаря движениям в пространстве, взаимодействию с конкретными объектами ближайшего окружения, фоновому настроению и т. д. Это само-ощущение складывается в результате первичных телесно-аффективных ассоциаций, которые субъект испытывает в опыте. Поскольку на этом уровне еще не действует логика рефлексивного сознания, то и темпоральный порядок также оказывается иным, не линейным. Обращаясь к феноменологической модели темпорального сознания, мы обратили внимание на концептуализацию ретенциального горизонта у Гуссерля. Данный горизонт представляет собой опыт забывания – ухода интуитивно данного предмета из области актуального восприятия. Разобрав две границы ретенциального горизонта, проследили фазы

Темпорально-топическая структура базового самосознания

Имплицитный уровень общения указывает на иную пространственно-временную картину мира: также как границы моего физического тела не совпадают с пределами моего феноменологического тела, также как время опыта отличается от времени часового механизма, пространство и время (спатио-темпоральный контекст) отношений выстраивается по выкройке опыта. В частности, в опыте общения имеют силу самые ранние аффективные яркие события, которые по времени явной, сознательной темпоральности давно уже прошли, но которые в темпоральности бессознательного остаются всегда актуальными. Другими словами, такие психические события, как травма, первичные сцены и первофантазии лишь исходя из темпорально организованного интенционального сознания могут быть помещены в «прошлое», но которые уже никак не могут быль лишены своей силы и актуальности для «настоящего» субъекта, его будущего и его идентичности в целом, исходя из логики экзистенциально-герменевтического сказа. Такого рода настоящее маркируется сознанием как «по ту сторону» репрезентированного: сила и интенсивность действия импульсов влечения, динамика и судьба аффекта и представления этих импульсов задают напряжение между двумя уровнями коммуникации.

Также границы моей самости выстраиваются в согласии с траекторией моих встреч и событий, которые я разделил с другими. Другие репрезентируют собой социальное как таковое (общество, культура, традиция), которое аффицирует мою душу, инициирует мое желание как мотив, подталкивая меня к написанию рассказа – опыту самости. Другой как мотив уже предпослан мне, сконституирован в пассивной интенциональности в форме традиции. Набираясь опыта, со временем я обретаю вторую натуру, хабитуальную историю моей самости, свой стиль повествования, который в ситуации опыта навязываю Другому. Механизм взаимодействия между двумя традициями можно представить на примере функционирования пред-лежащих сознательному решению предпочтений, которые складываются в процессе истории взаимоотношений и как таковые оказываются социальными инстинктами (влечениями). Находясь в уже освоенной традиции, я придаю этой традиции смысл как транс-эгологического, преодолевающего границы моей собственной истории, бытия. В этом движении я отчуждаюсь от самого себя, от сферы своего собственного в пользу традиции как таковой. Я наделяю ее значимостью для всех возможных других, рассматриваю их в качестве носителей этой традиции. Только придав единство традиции моего Я и Другого, возможно такое историческое событие как понимание. Соединяя два момента присвоения исторической традиции, нарративное Я получает смысл такого сущего, которое в диалектике самоотчуждения стремится туда, где было Оно – место, где сфера моего собственного разворачивается в историческое бытие, пытается растворить свою фактичность, свою герменевтическую ситуацию в исторической традиции как таковой. Но путь исполнения этого желания всегда проистекает из ситуации «живого настоящего» присутствия Другого.

Далее нам бы хотелось подробнее представить как именно разворачивается телесно-аффективная динамика отношений, в результате которой достигается понимание, эффект совместности или (со)настройки двух и более участников интеракции. Для начала отметим, что не все авторы считают, что эффект сонастройки присутствует всегда: иначе говоря, не все отношения подходят для обозначения подлинной интерсубъективности (authenticintersubjectivity). Стерн пишет о трех составляющих опыта, которые можно отметить с момента становления подлинной интерсубъективности, или вторичной интерсубъективности, по Тревартену: когда ребенок может сообщить свое намерение (интер-интенциональность), ощущение Другому (интер аффективность), или разделить внимание с Другим (интер аттенциональность).Сонастройка выражаются в способности «предсказания» последствий действий, волении, проприоцептивной обратной связи, способности различения между собственными движениями и движениями других. Именно на этом этапе Стерн говорит о возникновении аффективной настройки: мать чувствует усталость ребенка и укладывает его спать; ребенок чувствует расположение матери и начинает интенсивнее издавать веселые звуки и т.д. В этом контексте, способность к совместному вниманию (действию) – способность разделить некую деятельность с одним и тем же объектом – обладает значительной предысторией в виде описанных выше телесно-аффективных совпадений в динамике общения. С постепенным приобретением третьего элемента взаимодействия – мира, объекта, ситуации – младенец усваивает возможности иного взгляда на одну и ту же вещь, иной перспективы (со стороны Другого). Тело младенца становится в данном контексте третьим элементом коммуникации: младенец замечает взгляд взрослого на себе и разделяет с ним самого себя в той или иной телесно-аффективной динамике. Более того, младенец включается в постоянно продолжающуюся совместную интерпретацию происходящего, действующую по принципу комплементарности. Соответствующие исследования подтверждают мысль о том, что начиная с полугода младенец не просто может имитировать жесты Другого или сохранять долгий взаимный взгляд, но начинает творчески действовать в солидарности с Другими, исходя из цели, которую он считает за совместную, т.е. начинает действовать как партнер в соответствующих контекстуальных активностях. В этом смысле младенец восполняет некий когнитивный или даже концептуальный пробел, который оставляет взрослый для провоцирования активности ребенка.«[Д]ети развивают социальные ожидания по поводу того, что должно произойти в следующий момент» минимальном уровне само-референции и эмоциональном интеллекте. Именно укрепление и развитие этого интереса лежит в основе возникновения интенционального отношения к Другому – отношения, окрашенного определенным аффективно-эмоциональным фоном, цель которого заключается в нем самом133.

Тема телесно-аффективной динамики отношений соединяет в себе интерсубъективное, экологическое и энактивное положения экстернализма, постулируя самость как результат совместных действий в определенном контексте. Сосредотачиваясь на самом базовом уровне коммуникации – телесно аффективной, – мы можем проследить идею телесной динамики в биологической перспективе. Действительно, эволюционные биологи указывают на присутствие интереса к Другому уже на уровне простейших организмов. Начиная от первых симбионтов – организмов, объединяющихся вместе, – до современных форм симбиотического существования, природа демонстрирует удивительно богатые возможности живой коммуникации. Более того, идея великого симбиоза доказывает кооперационную теорию эволюции (основанную на развитии и усложнении коллективного сознания), согласно которой возникновение более сложных видов (эукариотов) обязано объединению прокариотов в одну биотическую систему. Такое объединение могло быть продиктовано неблагоприятными условиями среды, когда популяции грозит вымирание, когда необходимо приспособиться к новой ситуации и выработать иную тактику поведения, более выигрышную. Объединение приводит ксозданию более сложной органической системы, в которой возникает дифференциация клеток на функциональном уровне(ядро, митохондрии в цитоплазме эукариотической Очевидно, что на макроуровне такое поведение присутствует в более разнообразных вариациях (на уровне млекопитающих, приматов и людей).

Интерсубъективная модель телесно-аффективной динамики

Помимо случаев нарушения нормального функционирования восприятия феноменология предоставляет нам панораму повседневных опытов, служащих подтверждением изначальной связи между восприятием и действием. Как таковая привычка является определенным маркером, облегчающим задачу интерпретации происходящего для ее носителя. Устойчивые контуры вещи позволяют сразу же вычленить ее смысл из потока всей перцептуальной информации, а знакомый голос оказывается светом от фонарика, освещающим нам дорогу. В анализе повседневного мироощущения мы обратили внимание на традицию исследования телесного опыта, в рамках которой связь между восприятием и действием, памятью, воображением и вниманием является ведущей. Здесь мы обратились к идее внутренних чувств, особого класса познавательных способностей души, с помощью которых субъект опыта осуществляет первичную интерпретацию происходящего. Расширение этой концепции позволяет исследовать виды телесного интеллекта, с помощью которого производится эта интерпретации.

Это расширение мы продемонстрировали в феноменологической традиции, где получает свое концептуальное наполнение понятие живой телесности – в которой действует телесная интенциональность, ориентирующая агента в опытном пространстве. Мое хабитуальное тело уже подготавливает само себя к следующему шагу. Современные нейроисследования акцентируют проспективный горизонт подобного телесного ориентирования. А именно, прежде чем сделать некое движение, агент просчитывает заранее, ожидает его успех или неудача. При этом биохимические процессы, которые будут в итоге происходить в теле в случае успеха или неудачи уже налицо еще до осуществления самого действия. В этом смысле я переживаю результат раньше самого действия. В эмоциональной сфере это означает, что я беру перспективу Другого на себя и оцениваю свои поступки с точки зрения их последствия для себя и других и уже проживаю эти последствия еще в процессе принятия решения. Эта тема становится заключительной в нашей работе и задает более глобальную перспективу дальнейшего исследования чувства самости, социального сознания, культурной идентичности и др.

Погружаясь в диалектику явного и имплицитного, мы акцентировали момент инаковости в конституции чувства самости. А именно, по-новому возникает вопрос об авторстве поступка: в какой степени я могу говорить об автономии, свободе выбора и ответственности за свои собственные решения. Анализ имплицитных структур опыта указывает на то, что раньше сознательного решения, существуют цепочки ассоциаций и потоки психической энергии, которые пробегают по ним, которые уже склоняют самого деятеля к определенному сценарию поведения. Интересным оказывается тот факт, что не только мое актуальное внимание постоянно переписывается благодаря работе памяти, но и сама память оказывается подвижной динамической структурой, что объясняет феномен покрывающих воспоминаний – ложных представлений, которые образовались в результате определенной интерпретации событий в прошлом. Психоанализ уже преуспел в том, чтобы окончательно отнять у субъекта опыта надежду на правду, истину: теперь мы в курсе, что за любым нашим промахом скрывается какое-то позитивное послание, а за любым сновидным образом – тайное желание. На динамике вытеснения и нежелательных фантазий, забывания и воспоминаний выстраивается сложный портрет травмированного субъекта. Как мы видим, воображение той фундаментальной способностью, которая обеспечивает циркуляцию аффекта между представлениями разных психических систем; оно восполняет когнитивный пробел и вписывает новые данные в устойчивые, привычные сюжетные линии понимания случившегося (или происходящего). Именно на этом пространстве работает психотерапия «лечения разговором», способная предоставить пациенту возможность перезаписи своей истории. Мы затронули методологическую смену, происходящую в психоанализе после Фрейда, в связи с необходимостью учета телесно-аффективного измерения терапевтической сессии. Необходимо работать с Другим не только на уровне языковой интерпретации, но и на уровне имплицитной интерсубъективности. В данной логике раскрывают себя теории диадического и коллективного сознания, в основе функционирования которых лежит эффект совместности или сонастроенности. Эта настройка происходит как постепенная синхронизация телесно-аффективных полей друг с Другом (мать-ребенок, влюбленные, музыканты, играющие вместе и т.д.).

Исследование телесно-аффективной динамики отношений значительно расширяет возможности феноменологического метода, поскольку теперь речь идет не только об исключительном доступе к сфере собственного, субъективного опыта, но о непосредственном восприятии феноменов в перспективе второго лица (Ты-феноменов), которые характеризуют подлинную интерсубъективность. В рамках этого методологического расширения мы привели аргументацию психологии развития, где в качестве отправной точки исследования берется диада мать-ребенок. Нам кажется важным подчеркнуть, что становление чувства самости происходит вместе с развитием образа Другого, чувством других, и вместе со становлением чувства мира, или реальности как реальности, которую Я разделяет с другими Я. Применяя к опыту совместного мира модель ассоциированного последействия, мы соединяем в исследовании выше приведенные проблему в одном пространстве. Опыт сознания понимается как опыт Другого, который отражает меня в своей собственной телесно-аффективной динамике. Мы поместили проблематику само-аффектации в пространство социальной интеракции для того, чтобы усилить тезис об изначальной чужеродности субъекта для самого себя. Действительно, в феноменологической традиции само-аффектация понимается как изначальное пространство самосознания, из которого затем выстраивается интенциональное отношение к миру. В опыте первичного движения уже предпосланы мотивы последующих опытов взаимодействия с миром, они усваиваются агентом в его собственной опытной динамике. Добавляя пространство Других в эту экспликацию, мы затрагиваем тему первичной мотивации и изначального интереса, который лежит в основе коммуникации. Другие вызывают во мне желание заметить их – такова диалектика взгляда – событие, конституирующее последующие аспекты опыта (Я, мира, Другого).