Социоментальное настоящее как темпоральная характеристика человеческого бытия Хворостьянова Татьяна Анатольевна

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА I. Социоментальное настоящее в контексте осмысления социального бытия 27

1. Субъективные основания социоментального настоящего 29

2. Социоментальное настоящее как форма структурирования актуальной действительности 45

3. Единство и многообразие форм социального бытия «здесь-и-сейчас» 63

ГЛАВА II. Современность как осуществляющееся человеческое бытие: проблема смысла и проблема интерпретации .. 84

1. Осуществляющееся человеческое бытие как объект философского и исторического познания 85

2. Современность как форма социального бытия 97

3. Гносеологическая сущность современности 117

Заключение 139

Библиографический список 143

• Субъективные основания социоментального настоящего
• Социоментальное настоящее как форма структурирования актуальной действительности
• Осуществляющееся человеческое бытие как объект философского и исторического познания
• Современность как форма социального бытия

Введение к работе

Актуальность исследования. В современных условиях развития цивилизации, с характерными для нее высокими темпами общественного развития, с интенсивностью экономических, технических, информационных изменений, возникает специфическое мировоззрение, которое выражается в сложных темпоральных ощущениях. Буквально каждый год на современном этапе функционирования цивилизации имеет реальную возможность называться новой эпохой в развитии той или иной области человеческой деятельности. Между отдельными событиями пролегают не годы или год, а тонкая историческая грань. Поскольку некоторые объекты современности, едва успев «отметиться» на горизонте наличного бытия, перемещаются на горизонт прошлого, а другие, являясь еще какое-то время назад «проекцией будущего», стремительно внедряются в жизнь современных людей, поскольку имеет место относительно небольшая^ длительность или «спресован-ность» событий, которые по некоторым критериям могут определяться как «эпохальные», - возникает ощущение, что времени становится меньше. Но с другой стороны, «растягивание» прошлого за счет процессов, которые продолжают оказывать определенное воздействие на сегодняшнюю жизнь людей, отсутствие четких границ между явлениями в условиях мировоззренческой нестабильности не позволяют отделить настоящее как от недавнего прошлого, так и от ближайшего будущего, и создается ощущение, что история осуществляется «здесь-и-сейчас». «Спрессованность» событий, стремительно превращающихся в объект истории и также стремительно теряющих обаяние исторической новизны, вызывает у свидетелей этого «осуществляющегося» «темпорального хаоса» ощущение завершения или вообще отсутствия истории. Споры относительно прекращения истории, практически не утихающие со времени опубликования работы Ф. Фукуямы, продолжают вызывать широкий интерес в западных и приобретают особую направленность в отечественных научных кругах. В последних - в виде рассуждений «Пришел ли постмодернизм в Россию?» - и насколько приемлем постмодернизм в отечественной методологии научного познания исторической действительности.

Поэтому среди предметных полей, где особенно интенсивно идет работа в области осмысления и методологической обработки культурно-исторических про-

цессов и феноменов, далеко не последнее место занимает т.н. проблема «сегодняшнего дня», настоящего человеческого бытия, т.е. процессов и явлений, которые современны субъекту познания. И эта проблема обнаруживает четко артикулируемую сегодня в профессиональных сообществах философов, историков, социологов тенденцию к изучению и разработке методов познания еще реальных процессов. Проблема времени в истории философии имеет давнюю традицию обращения в том или ином разрезе к модусам прошлого, настоящего и будущего, чаще всего - в их соотнесении друг с другом. Кроме того, два модуса (прошлое и будущее), каждое, представляя предмет исследования целой области знания, - истории и футурологии соответственно, вызывают интерес к себе в различных аспектах. Но для человека, задумывающегося о том, что происходит теперь, «здесь-и-сейчас», безотносительно к прошлому и будущему, важен именно сам момент настоящего, в его качественной определенности.

Сегодня интерес к настоящему, «современности» проявляют науки, чей предмет традиционно лежал в другой области; в частности, - история. Этот все возрастающий интерес обусловливается рядом новых концептуальных представлений о человеке и его способности действовать индивидуально и коллективно, определяя свою роль в истории. Историзация всех сфер человеческой жизнедеятельности одновременно со стремлением современного человека обнаружить глубинные основания своего бытия не в прошлом и не в будущем, а «здесь-и-сейчас», делают возможным понимание личностью собственной жизни как разворачивающейся микроистории. Актуальность обращения к проблеме понимания социального настоящего, где человек действует практически и имеет возможность не только осознавать свои действия, но и вносить в них необходимые коррективы, уяснение специфики осознания индивидом осуществляющегося в настоящем бытия обнаруживается как в теоретико-познавательном, так и в практическом смысле. Таким образом, актуальность заявленной проблемы можно обозначить многочисленными позициями.

Источниковую базу исследования составили преимущественно труды философов и историков разных времен и цивилизаций.

Данные исторической науки, а также этнографии и археологии позволяют сделать вывод о том, что настоящее было первой мерой времени, дающей возмож-

ность расчленять человеческую жизнь на определенные этапы (см.: 33; 238)¹. Для архаического мышления настоящее - наиболее осязаемая непреложная реальность, в которой люди осознают свое существование и которая, таким образом, далеко не нулевая протяженность. Но поскольку мифическое сознание понимает все данное в единстве, индивидуальная история отсутствует, как отсутствует и индивидуальное настоящее.

Античность, усвоив и переработав созданное мифом, делает объектом своего внимания, прежде всего, вечность; настоящее же, если и существует, не устойчиво, не вечно, оно не «есть». Так, настоящее у Платона - неустойчивый, исчезающий, но образующий своим движением время, образ «вдруг». Конституирова-ние настоящего как лишенного длительности феномена обусловливалось сугубо абстрактным подходом к толкованию его сущности, поскольку представления о времени основывались на понимании его чистым потоком длительности, который не связан с реальными предметами и явлениями. Желание обнаружить именно, действительную природу настоящего поставило новые задачи в рассмотрении времени перед Аристотелем. Он делает предположение, что настоящее «теперь» (которое, возможно, не грань, а промежуток) является качественно отличным от других модусов времени. Считая время «мерой», Аристотель обращает внимание на зависимость этой «меры» от самого человека и, более того, - от состояния его-души. Отмечая содержательную неоднородность времени, выражающуюся в неодинаковости каждого его «теперь», тождественного по форме, Аристотель пытается преодолеть «парадокс исчезающего времени» за счет обращения к времени сознания, и противоречивость настоящего разрешить через его субъективный образ, и этим «индивидуализировать», сделать значимым каждый момент бытия. Тем самым Стагирит, неосознанно для себя, наметил разрешение проблемы: что представляет собой настоящее «теперь» в отношении к человеческому существованию, - через индивидуальный темпоральный опыт.

Другой греческий философ, Плотин, вовсе отвергал метризацию времени внешними природными процессами и помещал ее во внутренний мир человека.

¹ Об этом автор рассуждает в статье «Взаимодействие аккумулятивной функции прошлого с настоящим временем действующего и типы социокультурной динамики (на примере архаических обществ)» // Наука на современном этапе: проблемы и решения : межвуз. сб. науч. тр. - М., 2000. - С.22 - 28.

Наиболее глубоко эти идеи получили развитие в христианской средневековой теософии. Оформилось представление о времени, которое зависимо от человека, от осознания им собственного «Я», время приобретает личностную окраску, а каждое мгновение рассматривается в уникальности и неповторимости. Абстрактный порядок космологического времени античности сменяется новой концепцией, когда все временные модусы воплощены в «духовном настоящем», в котором человеку раскрывается просвет в вечность. И первым, кто попытался глубоко вникнуть в проблему времени через человеческую субъективность, был Августин Аврелий. Предложенная им модель личностного времени, на наш взгляд, это модель ментального настоящего (настоящего времени сознания), а также попытка обнаружить смысл истории в настоящем, то есть в человеческой духовности. Стоит отметить И: концепцию времени Фомы Аквинского, где впервые проводится четкая демаркация между знанием и верой. Мы можем констатировать наличие в этой концепции апперцептивного знания (102, с.186). Хотя католическое средневековье, пребывая в точке пересечения сакрального и мирского настоящего, этим временным модусом в своем обыденном сознании пренебрегало, в философско-теоретических изысканиях именно настоящее, «теперь», являлось центром познавательной рефлексии. И, начиная с Августина Аврелия, явно или неявно интерес к настоящему был обусловлен желанием рассмотреть осуществляющееся на глазах, мирское как разворачивающийся «теперь и здесь» момент христианской истории.

Собственно же историческое сознание европейцев зародилось в эпоху Возрождения, когда время в представлениях людей дифференцировалось на качественно различные, но обладающие свойством преемственности, периоды, когда произошло выделение настоящего как самостоятельного этапа, отличающегося от прошлого и будущего. Настоящее понимается и как время перехода между прошлым и будущим, и как время, в котором разворачивается деятельность субъектов истории, как «средоточие исторической жизни и энергии» (171, с. 199). Поэтому настоящее «...преобразуется в момент движения истории, в зеркало всех времен» (М.А. Барг). Возрастает интерес к настоящему и в рамках формирующихся протестантских течений, которые полагают человека ответственным за свое существование. Человек — это существо, которое в каждое мгновение способно и должно

творить себя заново, поэтому каждое последующее мгновение не может восприниматься как простая пролонгация предшествующего.

Начиная с XVII века парадигма «вечность - время» сменяется идеей абсолютной длительности и парадигмой «объективное (абсолютное) время - субъективное (относительное) время»; все большее внимание уделяется времени, а не вечности, и потому отношение к настоящему несколько меняется. Объектом исследования становится не вечное настоящее Бога (сакральное настоящее) и не настоящее как мгновение на фоне божественной вечности (мирское настоящее), а собственно мирское «здесь», «здесь» в структуре времени как длительности. Ив высказываниях Р. Декарта, Б. Спинозы, Г. Лейбница, И, Ньютона мы обнаруживаем традицию объяснения отраженного в нашем сознании времени. Но до И. Канта время — это объективное, статичное (абсолютное) бытие и социальное время как время человека отсутствует.

Дальнейшая разработка проблемы настоящего в концепции социального времени принадлежит Г. Ф:В. Гегелю. У него время - это форма развития Абсолютной идеи, хотя осуществляется в деятельности человека. Время - надчеловеческое, но уже не бытие, а становление. Настоящее для Гегеля не просто момент определенной последовательности. В высказывании, что «конкретное настоящее есть результат прошедшего, и оно чревато будущим» Н.Н. Трубников углядел истинную структуру временной связи, «структуру человеческого саморазвития» (189, с. 138). Идея исторического прогресса, явившаяся следствием утопического мышления XVIII века, конструировала идеальное будущее в противовес понимаемому несовершенным настоящему. И именно ценностный нигилизм по отношению к настоящему вполне справедливо порождал желание обнаружить в настоящем и доказать смысл и определяющее для бытия человека значение. Подобную попытку предпринимают И. В. Гёте, А. И. Герцен; по-своему, не без противоречий, решает эту проблему А. Шопенгауэр. Следует отметить, что Шопенгауэр не только видит бытие человека всецело в настоящем, но и указывает на зависимость настоящего от индивидуальных особенностей, «широкой познавательной сферы данного индивидуума» (см.: 218, с. 3; 217, с. 130, 256, 257). Некоторые парадоксы шопенгауэровской философии относительно настоящего были преодолены Э. фон Гартма-ном. Но более существенной, на наш взгляд, выглядит попытка решить проблему

настоящего как человеческого бытия, а именно - наполнить смыслом жизнь во времени, наполнить смыслом и придать глубину настоящему, у Л. Фейербаха.

В дальнейшем на содержательную характеристику временной реальности, на зависимость этого содержания от самой жизни, человеческого бытия обращают внимание отдельные представители философии жизни, прагматизма, феноменологии, экзистенциализма. Некоторых из них по определенным критериям проявления их интереса ко времени можно было бы объединить либо при рассмотрении философского течения темпорализма, которое, описывает специфику субъективного мира человека в терминах времени (У. Джеймс, Э. Гуссерль, М. Хайдеггер), либо при рассмотрении времени в философских теориях социального развития (В. Дильтей, О. Шпенглер, М. Хайдегтер, Ж.-П. Сартр), либо исходя из принципа историзма, подходя к действительности как развивающейся во времени, либо обращаясь к концепциям психологического времени личности (Э. Мах, В. Дильтей, А. Бергсон, У. Джеймс):

Если для А. Бергсона, уделившего значительное внимание модусу настоящего, течение времени - объективный процесс, проходящий через человеческое сознание, но от него не зависимый, для В. Дильтея время не может рассматриваться как процесс, существующий и протекающий независимо от, человеческой деятельности. Начиная с Дильтея, время - это становление человеческого бытия, и для этого мыслителя важным является указание на единство времени с наполняющим его содержанием, и зависимость характера времени от того, что его наполняет. Он, провозглашая принцип «познать жизнь из нее самой», истолковывает жизнь как реальность природную, психическую, но, прежде всего, культурно-историческую. И толкуя подлинное время как постоянное движение настоящего, где настоящее становится прошлым, а будущее - настоящим, именно настоящее, являясь переживанием, представляет собой наполнение временного момента реальностью. Таким образом, В. Дильтей выходит на некоторые вопросы, которые будут в дальнейшем развиты представителями темпорализма в концепции ментального настоящего и в концепции временения сознания. Понять время в неразрывной связи с его содержанием, понять историческое время в неразрывной связи с содержанием истории стремился и О. Шпенглер, и не последнее место в его концепции времени занимал временной модус настоящего. Относительно настоящего

он высказывается уже вполне в экзистенциальной трактовке «озаботившегося» существования человека. У Шпенглера можно увидеть новое отношение к настоящему, характеризующееся глубоким доверием в непоколебимость всего «данного», выступающего как нечто простое и очевидное. Таким образом, в философии жизни акцент ставится (что в' немалой степени было определено социально-историческими условиями, когда развивалось это направление философии) уже не на существование человека во времени, а на осуществление времени в человеке как субъекте собственного «жизнеосуществления» (О. Больнов). И настоящее представляет собой основу, глубину, возможности этого «жизнеосуществления» и возможности интерпретации собственного бытия. В: дальнейшем эта тенденция нашла оформление в темпорализме, где наряду с учениями У. Джеймса, С. Александера присутствуют некоторые положения феноменологии, экзистенциализма и когнитивной психологии.

Из экзистенциалистов, раскрывающих связь времени с человеческим бытием, особого внимания заслуживает концепция М. Хайдеггера. Несмотря на то, что подлинное бытие, по Хайдеггеру, — есть только «собственное бытие-к-смерти», следует несколько усомниться в абсолютизации будущего в его понимании времени как целостной структуры экзистенции «Desein» (см., напр., комментарий переводчика русского издания «Бытия и времени» В.В. Бибихина - 210, с. 450). Предполагаем, что, называя будущее «настающим», Хайдеггер отражает в «бытии-к-смерти» природу настоящего, которое есть становящееся, но еще не ставшее; тогда как то, что «в действии «Dasein» находится в настоящем» не вызывает сомнения (146, с. 259). Если допустить вышеизложенное предположение, то экзистенциальная временность - это выражение экзистенциального настоящего как осуществление человеческого бытия. Настоящее Хайдеггер рассматривает как «присутствие» и как «теперь». «Присутствие» персонифицировано, оно «Здесь-бытие», и потому его: существование не может быть точечным, но обладает всей полнотой «пространственно развернутого мгновения». Настоящее как «присутствие» истолковывается как внутренняя структурная форма, как структура субъективного настоящего, в котором наличествуют три отношения, что обнаружил еще Августин как три формы времени в качестве направлений человеческого сознания в настоящем. В экстатичности, в единстве трех экстазов временности, которые «протяги-

вают друг другу самих себя» (211, с. 399) заложена не только возможность выхода за пределы субъективного бытия, но и воля к аутентичности, к подлинному бытию. Последнее проявляется «через стремление придать настоящему, своему присутствию в мире, при возможности самое богатое содержание, для чего вместить в него все свое прошлое и все свое будущее» (238, р. 117), что, впрочем, не означает бесконечное протяжение. Напротив, бесконечной линией описывается время неаутентичного существования, это время повседневности, поглощающей человека бесконечным потоком сменяющихся «теперь». Таким образом, «Здесь-бытие» у Хайдеггера есть завершенное в себе настоящее, «сущностное существование как самая сильная форма жизни» (238, р. ,117).

Желание «реабилитировать» настоящее, в котором человек, собственно «присутствует» в мире, периодически (вплоть до эпохи постмодерна) становится если не целью, то хотя бы одним из предметов дискуссий, исследований различных философских, социологических, исторических, психологических направлений. Постмодернистское же «скольжение времени», разрозненность отдельных моментов, постулирующих и, как может показаться, абсолютизирующих краткий миг настоящего, который один только и есть, элиминирует понятие «история» и аутентичность человеческого бытия. Ни одно из философских направлений не отрицает, что человек живет в настоящем. Но если настоящему придается объективный характер, оно исчезает, поглощаемое будущим и, прошлым, и человеческое существование лишается онтологического основания. Настоящее может быть тем модусом, через который или посредством осознания которого человек обретет самого себя или приблизится к смыслу (пониманию) своего существования, когда свое бытие сделает объектом своей озабоченности. Видится закономерным в развитии вопроса о временном модусе «настоящее», что постепенно философы обнаруживают необходимость определять настоящее не,просто как физическое условие для человеческой жизнедеятельности, но и видеть в нем «социальный аспект,. внутренний функционально-организующий фактор целостного жизненного процесса человеческого общества, фактор единства прошлого, настоящего и будущего в сознании и деятельности индивида» (103, с. 43).

Изучив, как оформлялось и эволюционизировало в философии понятие временного модуса «настоящее» в соотнесенности этого понятия с временем чело-

веческого бытия, мы обнаружили следующие проблемы и сделали предварительные выводы. 1. Многообразие концепций даже в рамках одной цивилизации, одного философского направления обусловило то, что анализ этих концепций носит преимущественно персонифицированный характер. Бесперспективными оказались и попытки извлечения модуса настоящего для анализа только в обращении к изучению концепции времени у различных мыслителей, даже без дистинкции на физическое и социальное, абсолютное и релятивное; «проблема настоящего» обнаруживается своим проявлением в самых разнообразных философских, социальных, исторических, естественно-научных вопросах, имеющих фундаментальное значение для человека. 2. Понимание настоящего как безвременной длительности, как грани между прошлым и будущим восходит к неверной трактовке действительной природы настоящего и ведет к отрицанию объективного бытия вещей. Когда имеется в виду бытие конкретных явлений и предметов, всегда полагается определенная продолжительность их существования, функционирования, не сводящейся ни к нулю, ни к бесконечности, а к некоторой конечной величине, хотя и лишенной строгой определенности. Рассматривая настоящее в соотнесении с человеческим бытием, не может быть объектом исследования «миг между прошлым и будущим», но только определенное сравнительно устойчивое, качественное состояние. 3. Инфинитезимальное настоящее или простертое трансфинитное настоящее не позволяют рассмотреть человеческое бытие во времени; такая возможность появляется при исследовании времени как субъективной реальности. И поскольку понятие «настоящее», синонимичное определенному этапу человеческого бытия, отличается в своей характеристике от физического временного фазиса «настоящее» связанностью с реальными осуществляющимися событиями человеческой жизни, возникает проблема соотнесенности объективного и субъективного настоящего человеческого бытия.

Степень научной разработанности проблемы, теоретическая база исследования, обоснование выбора логики диссертационного проекта

Изучение современной зарубежной и отечественной научной литературы по проблемам, обозначенным в исследовании, привело к выводу, что даже аддитивный анализ различных концепций и теорий может только приблизить нас к более

или менее целостному пониманию существа вопроса. Проблема осознания субъектом современной ему актуальной действительности представляет собой коннекс различных онтологических и гносеологических областей знания, связанных с самыми существенными проблемами человеческого бытия. И наиболее сложной представляется проблема понимания самого модуса настоящего (как в научном, так и в оптическом смыслах).

Интерес к временному модусу настоящего обнаруживается у большинства мыслителей, обращающихся в различных аспектах к проблеме времени, некоторые называют его центральным видом времени (В.Н. Ярская). Но интерес философов к этому временному модусу вызван в большей мере его соотнесенностью с прошлым и будущим, или с временным потоком в целом, поскольку «философии как неаксиоматическому познанию свойственна многовариантность оценок свершившегося и футурологический плюрализм. в понимании-, грядущего» (185, с. 116), Оценка же настоящего требует большей актуальности и социальной ответственности, но именно познание настоящего во многом проблематично. Причиной такого «во многом проблематичного» анализа собственно модуса настоящего в философии является совокупность целого ряда проблем. Элективно типологизируем некоторые из них.

Можно обозначить, как одну из наиболее открыто проявляющихся, проблему выделения модуса настоящего из временного потока и соотнесенность его с модусами прошлого и будущего. Через подобное соотношение, на наш взгляд, удобно раскрывается онтологическая классификация настоящего, в которой мы выделяем следующие позиции: настоящее как «переход» от прошлого к будущему, настоящее как индивидуальный мир «здесь-и-теперь», настоящее как непосредственное бытие, настоящее как становление, настоящее как точка в потоке времени. Интерес к онтологическому статусу настоящего в своих исследованиях отмечали Т.А. Алексина, П.П. Гайденко, А.П. Донченко, М.С. Каган, Т.П. Лолаев, А. Маслинихин, А.В. Носков, Н.В: Рябова, В.Н. Ярская и др. Однако этот интерес носит в большей мере второстепенный характер от научной рефлексии на время в целом или модусы прошлого и будущего.

Настоящее как «переход» от прошлого к будущему,, как коннекс времен, выражающий собой осуществляющийся процесс, но не занимающий на временной

оси какой-то самостоятельной области («теоретический ноль»), в различных аспектах рассматривается со времен древней Греции (грамматические примеры Присциана, описание Проклом основания адсорбируемого треугольника, означивание ситуации через «сейчас», «теперь» или «вдруг» у Платона, «грань» между прошлым и будущим у Аристотеля). Правда, автор, говоря о живом воплощении потенциального будущего в реальном настоящем, имеет в виду тенденции развертывания процессов природы; и общества, признавая за ними статус объективной реальности. В такой интерпретации, действительно, возможен как процесс «моделирования» в настоящем будущего, так и процесс экстраполяции настоящего в будущее. Нередко подобный акцент в понимании природы настоящего используется в исторических и социально-философских исследованиях, и определяет этот модус как несущую конструкцию истории, которая определяет место прошлого и будущего, связывает их между собой (Л.А. Коган). Чуть шире: настоящее как решающее звено, соединяющее всю цепь времен, момент движения истории, зеркало всех времен (М.А. Барг). Оппозитная традиция понимания настоящего, как частично находящегося в прошлом, и частично в будущем, восходит к древнегреческому философу Хрисиппу.

Настоящее как точка в потоке времени подвергалось анализу в последнее столетие преимущественно в теориях физики. В философском аспекте проблема «точечной» и «интервальной» трактовки времени интересует нас постольку, поскольку показывает зависимость понимания бытия от трактовки временного модуса «настоящее». Многие исследователи, имея целью определить феномен настоящего, приходили к парадоксальным и противоречивым выводам. К «парадоксальным теориям» настоящего мы относим: представления Парменида Элейского о настоящем как лишенной длительности границы между прошлым и будущим, что ставило вопрос о возможной элиминации времени; «Апории» Зенона Эл ейского «Стрела», «Дихотомия», «Стадий», где предметом рефлексии является момент настоящего - вечности; антиномию софистов, которые с помощью выявленной апории доказывали «несуществование» музыки; отрицание настоящего Кратилом через утверждение, что в одну и ту же реку нельзя войти и единожды; философские рассуждения Аристотеля о моменте настоящего «теперь»; размышления о времени и вечности Секста Эмпирика и Августина Аврелия. Доказав, что именно «точеч-

ная» трактовка (движущегося) мгновения настоящего «теперь» вызвала рождение сформулированного Аристотелем «парадокса исчезновения времени», предполагаем, что греческий мыслитель обнаружил некоторое разрешение проблемы і через обращение к «теперь» отраженного, а не реального времени (см. 13, с.156). Хри-сипп попытался именно через отрицание «точечной» трактовки объяснить существование настоящего как «не бесконечно малой», фиксированной точки, а некоторого предела и грани. Августин Аврелий, обнаружив тот же парадокс, что и Аристотель, решает его через истолкование времени как формы человеческого сознания (3, с.26). Таким образом, открытый Августином парадокс времени описывает физическое время, для которого настоящее стремится к небытию, т.к. в каждый момент перестает существовать. Совсем иной характер имеет «внутреннее время души» (сознания), которое содержит в себе и прошлое и будущее, и субъект, удерживающий в своем сознании мир от падения в небытие, выступает центром мира. И.М. Савельева и -А.В. Полетаев, рассуждая в своей глубокой и обширной монографии о времени, констатируют, что прошлое и будущее имплицируются бесконечными, а настоящее всего лишь как «точка на оси времени». Однако, замечают они, немногие понимают настоящее как мгновение, подразумевая, что оно представляет собой, во-первых, некоторый отрезок времени, во-вторых, зона «на-стоящего» несимметрична по отношению к прошлому и будущему (171, С.96). Причину этой несимметричности объясняет многочисленными примерами в своей монографии А. Галлойс. Он видит зависимость в том, какое явление (событие) полагается в качестве точек в прошлом и будущем, какой эмоциональной окраской и значимостью для настоящего они являются (235, р.51). Закономерным видится обращение к настоящему времени как качественному моменту, имеющему «наполненность» в определенной, поддающейся рациональному осмыслению, длительности.

Трактовка Настоящего как непосредственного бытия нашла отражение в работах Августина, Гегеля; она предполагает, что если прошлое и будущее существуют, то существуют они как настоящее. Подобный взгляд мы обнаруживаем у многих современных авторов (А.Б. Гуларян, А.П: Донченко, Т.П. Лолаев, Ю.Б.Молчанов). Такая же картина возникает при попытке сочетать взгляд на модус настоящего из времени и из вечности (подробно об этом в исследованиях

С.Д. Ахундова). Существует несколько концепций вечности, и каждая задает свое понимание настоящего. Вечность как противоположность времени, как характеристика абсолютно неподвижного, неизменного бытия (в подобной интерпретации вечности можно увидеть попытку человеком удержать бытие от распада, обнаружить и сохранить самотождественность); вечность как форма существования настоящего, прошлого и будущего, обусловленная способностью сознания обозревать все время целиком, рассматривать все события в спацио-хрональной форме, одно возле другого; вечность как бесконечное время, как «абсолютное настоящее», или «теперь» без «до» и «после», так как «Вечности не будет, вечности не было, а вечность есть» (Ф. Гегель). Среди исследований на тему «вечность — настоящее» заслуживают внимания труды Парменида, средневековых авторов, экзистенциалистов, русских философов (НА. Бердяева, С.Н. Булгакова, B.C. Соловьева, П. Флоренского, С.Л. Франка), исследования последних десятилетий (СВ. Балабая, К. Бахтиярова, И.Ю. Гавриковой, И;А. Головановой, СВ. Девяткина, А.В. Дроздовой, Л.Н. Кагана, Т.П. Лолаева, О.Е. Нестеровой, Л.В. Озадовской, Б.М. Полосухина и др.).

Настоящее как становление, в одном из значимых для нас аспектов, понимается как время человеческого бытия. Но не как действительность завершенной возможности и возможность становящейся действительности, а как качественная реальность, в своей относительной завершенности как объект для анализа. И видится особенно плодотворным доказательство этого при анализе социального времени.

Подход, когда рассматривают Настоящее как индивидуальный мир «здесъ-и-теперъ» обнаруживаем, например, у позитивистов, которые прошлое, настоящее и будущее полагают скорее лингвистическими понятиями, нежели реальными явлениями, одним из феноменов сознания (П: Дэвис, Р. Нисбет).

Общефилософскими вопросами проблемы «время» (где так или иначе обсуждается модус настоящего) в отечественной науке занимались Я.Ф. Аскин, И.В. Блауберг, B.C. Готт, М.М. Жаров, М.С. Каган, А.С Кармин, Б.М. Кедров, Ю.Б. Молчанов, А.М. Мостепаненко, В.И Свидерский, Ю.П. Турусов, Э.Г. Юдин, среди зарубежных авторов - А. Грюнбаум, Г. Рейхенбах, Дж. Уитроу и др. Решая глобальные вопросы, восходящие к проблеме времени, у многих ученых вырабо-

талась убежденность, что время остается только абстрактной категорией, если изучается в отрыве от человеческих смыслов, от многообразия времени человеческого бытия (Н.Н. Трубников).

Одними из первых, кто подробно рассуждал о встроенности времени в социальные отношения субъектов были М. Вебер, Э. Гидденс, Э. Дюркгейм, Дж. Гурвич, Р. Мертон, Г. Мид, П. Сорокин, А. Шюц, А. Юбер. В дальнейшем существенный вклад в разработку понятий «социальное время» или в исследование социально-исторических его форм внесли В.Г. Афанасьев, B.C. Баткин, И.В. Блауберг, П.П. Гайденко, А.В. Грибакин, А.Я. Гуревич, Г.Е. Зборовский, И.Н. Иванова, М.С. Каган, В:А. Канке, Ю. Кахк, П.Г. Колесниченко, Н.И. Листви-на, А.Н. Лой, ГЛ. Орлов, И.М. Савельева, И.А. Сафронов, Ю.В. Сычев, С.А. Токарев, Б.Н.Топоров, Н.П. Французова, Е.В. Шинкарук, Л.А. Штомпель, В.П. Яковлев. Проблему времени в,аспекте развития и функционирования культуры, цивилизации рассматривали (или разрабатывали историко-культурный подход) А.С. Абасов, В.А.Артемов, М.Д. Ахундов, А.Я. Гуревич, Э.А. Баллер, НА. Бердяев, Е.В. Боголюбова, О.П. Зубец, А.П. Донченко, Э.А. Елизарьев, И.Н. Иванова, B.C. Поликарпов, Р.Н. Гасилина, В.Н. Ярская-Смирнова, М. Вебер, А. Бергсон, Э. Гуссерль, К. Манхейм, X. Ортега-и-Гассет, 3. Фрейд, М. Хайдеггер, Й. Хёйзинга, А. Швейцер, О. Шпенглер.

Социальный уровень организации бытия раскрывается, прежде всего, через человеческую деятельность (идеальную и материальную, в их единстве). Иными словами, социальное время в качестве одной из своих модальностей имеет время человеческой деятельности. Поэтому, рассмотрение социального настоящего сквозь призму категории деятельности видится одним из продуктивных методов-для нашего исследования. Вопрос, посвященный изучению связи времени и человеческой деятельности нашел достойное место в отечественной и зарубежной философии. В том или ином аспекте проблеме связи времени с человеческой деятельностью уделяется внимание в философских исследованиях М. Вебера, Э.Дюркгейма, К. Маркса, Ф. Энгельса, Т.А. Алексиной, П.П. Гайденко, Р.Н. Гасилиной, А.П. Донченко, Г.Е. Зборовского, И.Н. Ивановой, В.Е. Кемерова, М.Я. Ковальзона, С.Ф. Мартынова, Е.И. Песоцкого, И.А. Сафронова,

17,

Г.Г. Сучковой, Ю.В. Сычева, Н.Н. Трубникова, В.Б. Устьянцева, Р.И. Эпштейна, В.П. Яковлева, В.Н. Ярской.

Отметим, что применительно к нашему исследованию следует говорить об осознанности деятельности (действия) - осознанном отражении социальной деятельности, осуществляющейся в актуальной действительности. Осознанность действия, как правило, отсутствует в переживании, если последнее пассивно; каждое же разумное действие сопровождается его осознанием. Если «деятельность человека составляет субстанцию его сознания» (Леонтьев А.Н.), то наличное бытие как «деятельность, которая осуществляется «здесь-и-сейчас», есть настоящее сознания, есть актуальное время сознания. Субъективное, внутреннее время В.П. Яковлев классифицирует как «еще один аспект социального времени», социальный феномен.

Исследования значения категории времени и отдельных временных модусов в общественном или индивидуальном сознании встречаются в работах С.А. Аве-ринцева, Р.Г. Альжанова, Б.У. Бабушкина, М.М. Бахтина, П.П. Гайденко, Н.И. Губанова, А.Я. Гуревича, А.Н; Леонтьева, Д.С. Лихачева, А.Н. Лоя, А.Ф. Лосева, А. Маслинихина, В.И. Молчанова, Б.М. Полосухина, Д:А. Попова, A.M. Скляро-вой, А. Спиркина, В.Н. Стегния, Ю. Хабермаса. Проблема «социальная память -настоящее» нашла свое отражение в работах A.M. Аарелайд-Тарда, Э. Дюркгейма, Ч.Х. Кули, Дж.Г. Мида, М. Мосса, П. Сорокина, М. Хальбвакса, И.Н. Грязина,В.В. Зибена, Л.Н. Когана, Я.К. Ребане, Ж.Т. Тощенко, Л.П. Швеца, В.П. Яковлева.

Многие исследователи отмечают, что изучение проблемы социального времени все больше смещается в сторону множественности форм и темпоральных уровней, изучения темпоральности бытия. Среди тех, кто работал или работает в этом направлении Т.А. Алексина, СВ. Балабай, Т.А. Бурлова, А.Я. Гуревич, A.M. Мауринь, Л.П. Симуш, В.Н. Финогенов, О.Н. Шпарага, В.Н. Ярская-Смирнова и др. Типологию темпоральных парадигм предлагали в свое время А.Бергсон, Ф. Бродель, И. Пригожий, С. Александер, Б. Рассел, Д. Мак-Таггард. С.В; Громаков предложил философский аспект темпоральное истории.

Нас интересует философский аспект проблемы, но мы не можем игнорировать в работе данные психологических исследований, изучая особенности восприятия и возможности познания настоящего (см. по этому поводу размышления

Мартина Хайдеггера - 212, с. 22 - 23). Время, будучи объективным, преломляется в сознании и осваивается им, становится собственным, индивидуальным или личностным временем, становясь таковым, оно приобретает субъективную окраску. Одно из направлений в исследовании человеческого бытия - это изучение психологических изменений личности, где базисными понятиями являются жизненный путь или индивидуальная история личности. Психологами сформулировано как научное понятие представление о времени действующего - «психологическое настоящее». Г. Рейхенбах, признавая единственной реальностью настоящее, ставил его в зависимость от его психологического восприятия. Ф.Е. Василюк выделяет четыре типа психологического мира, с характерным для каждого способом переживания времени, но в каждом из них отражается именно своеобразная рефлексия на настоящее. Существенный вклад в разработку психологического времени личности, действующих в обществе субъектов внесли У. Джеймс, Ж. Пиаже, К.А. Абульханова-Славская, Б.Г. Ананьев, Ф.Е; Василюк, А.С. Дмитриев, В.И. Ковалев, Н.А. Логинова, С.Л. Рубинштейн, Б.И. Цуканов, Д.Г. Элькин.

Особое звучание проблема осознания актуальной действительности, процессов и явлений, современных субъекту познания, приобретает относительно социально-исторического настоящего. И поскольку время исторического бытия является в той же мере реально существующим, что и бытие материального мира, видится возможным и даже наглядно предпочтительным рассмотрение философской категории «настоящее» через изучение исторического настоящего (предварительно полагаемого как «современность»). Среди работ, посвященных историческому познанию, следует выделить исследования, авторы которых, рассуждая о том, что является целью такого познания, рассматривают и настоящее. Это исследования В. Виндельбанда, A.M. Барга, А.И. Герцена, Л.П. Карсавина, А.С. Лаппо-Данилевского, К. Маркса, К. Поппера, Г. Риккерта, И.-Ф. Шиллера, А.З. Штейн-берга, К. Ясперса и др. Из современных исследований форм и способов исторического познания отметим монографию О.Ф. Русаковой «Философия и методология истории в XX веке: школы, проблемы, идеи».

Изучение научной разработанности проблемы познания настоящего обнаружило проблему отделения акцидентного от релевантного как в онтологическом, так и в гносеологическом аспекте. Поэтому одной из сопутствующих задач работы

является обнаружение и применение наряду с наиболее существенными, на наш взгляд, методологиями и концепциями, демонстрация и анализ теорий, недостаточно проработанных в отечественной философской литературе, но тем или иным образом решающих проблемы, которые заявлены в исследовании. В российской науке в силу идеологических или методологических предпочтений некоторые научные школы, направления (как зарубежные, так и отечественные) долгое время либо вообще выпадали из поля зрения, либо рассматривались фрагментарно или намеренно искаженно, что естественно отразилось на историографии вопроса. Так, например, в научных публикациях и учебных пособиях весьма упрощенно и скромно освещается теория прагматизма и вклад представителей этой школы (например, У. Джеймса) в разработку проблемы темпоральности, ментального времени, интенциональности (предметности сознания). Между тем, У. Джеймсом гораздо раньше (или параллельно, например, с Ф. Брентано) были обнаружены некоторые идеи, которые в отечественной философии в большей мере приписываются Э. Гуссерлю и М. Хайдеггеру. Отсутствуют до сих пор, специальные основательные работы, пересматривающие идеи таких русских мыслителей, занимающихся в том числе и проблемой времени, как А.И. Герцен, Г. Шпет, Л.П. Карсавин. Не проанализированы с современных позиций, или работа в этом направлении только начинается, исследования С. Александера, А. Лингиса и других западных философов. В работе предпринята попытка демонстрации методологического диалога между представителями различных философско-исторических течений, культурно-исторического процесса филиации идей, преемственности и установление объективных и субъективных оснований существования схожих идей у разных мыслителей, действующих независимо друг от друга.

Полиаспектность проблемы, многообразие источников, раскрывающих (опять же многообразно) различные стороны предмета исследования, поставили перед нами проблему выбора логики диссертационного проекта,проблему дефи-нирования данных психологии, физики, истории, социологии в философское понятие и рекурсивирования их предмета до философской категории.

Рассматривая временной модус; «настоящее» как объект социально-философского исследования, можно выделить, например, следующие концептуальные подходы к этой проблеме. Первый подход предполагает- выявление меха-

низма формирования у действующих в обществе субъектов представлений о наличном бытии (П.Г. Колесниченко) (гносеологический и психологический аспекты). Второй— предполагает анализ социального времени или времени человеческого бытия, и вычленение настоящего из временного потока как качественной реальности (выявление онтологического статуса социального настоящего). Оба подхода выдвигают проблему смысла. И если онтологический смысл настоящего обнаруживается через его гносеологическую сущность: чтобы понять, что есть форма настоящего и его содержание, необходимо выяснить, что и как мы воспринимаем как настоящее, гносеологический анализ настоящего невозможен без некоторых онтологических уточнений.

Для философского аспекта исследования настоящее - это, прежде всего, временной модус, который в своей дефиниции сущностно (как «чтотость») отличается от прошлого и будущего. И хотя содержание категории «настоящее» несомненно раскрывается в соотношении с понятиями «прошлое» и «будущее», только качественное состояние системы служит критерием для разграничения временных модусов. Их границами выступает длительность существования явления, системы в данной качественной определенности. Следовательно, рассматривая настоящее как качественную реальность человеческого бытия, мы должны предположить, что оно обладает собственными границами, в которых заключено это «качественно иное». Другой подход, когда настоящее воспроизводится через категорию подобия или шире - самотождества. Принцип тождества предполагает, чтобы всякому понятию в течение определенного мыслительного акта придавалось одно и то же значение. Необходимо выявить, что представляет собой то «подобие» (или равенство себе) настоящего, через что проявляется совпадение одного настоящего с другим во всех существенных признаках. Очевидно, встает вопрос о форме (и сущности) настоящего.

На гносеологическом уровне среди возможных направлений исследования настоящего (научно-теоретического, понятийного уровня осмысления временных свойств и отношений и уровня чувственно-эмоционального переживания времени) нас привлекает концептуальное и апперцептуальное время. Изучая «настоящее» в гносеологическом смысле, следует полагать отражение его в той или иной форме. Само настоящее представлено в этих формах по-разному: абстрактно или кон-

кретно. Гносеологический аспект настоящего, предполагая рассмотрение процесса отражения наличного бытия в познавательной деятельности субъекта, предстает перед нами в двух направлениях: раскрывается проблема отображения настоящего в человеческом сознании и познании, а также определяются формы отражения настоящего как актуальной действительности.

Изучение настоящего в аспекте социального времени позволит нам обосновать положение о социальном настоящем как времени, имеющем особый онтологический статус со ссылкой на специфику социальной формы движения. Понимание жизненного пути социальной системы как процесса социального времени (осуществляемого в социальном времени) позволяет раскрыть присутствие человека в мире «здесь-и-сейчас» во всем его диалектическом многообразии. А рассматривая категорию «настоящее» в отнесении к социальному времени, в единстве, онтологического и гносеологического смыслов, видится возможным выявить темпоральные механизмы осознания социальным субъектом социального настоящего.

Проведем предварительную экспликацию некоторых понятий, необходимых для нашего исследования. Мысль о том, что «настоящее время» какой-либо материальной системы есть, время ее реального существования, была высказана Я.Ф. Аскиным. Он пишет: «Настоящее всегда соотнесено к какому-либо наличному состоянию, событию, и длительность этого события, состояния определяет «размеры» настоящего, причем, в каждом конкретном ряду событий это определение специфично» (15, с. 85). Мы будем говорить о некотором моменте, являющимся человеческим бытием, становящимся (и значит, - имеющим определенную продолжительность) и выделяемым из временного потока в своем качественном отличии от прошлого и будущего.

Для нашего исследования плодотворно подойти к настоящему с точки зрения возможности и действительности. Действительность в философии имеет два смысла: как осуществленная возможность; как наличное бытие. Они связаны, но первый смысл подчеркивает развитие, переход, а второй - устойчивость. Нас в большей мере интересует второй, и мы полагаем синонимичными понятия «наличное бытие» и «актуальная действительность» в отношении к настоящему как

этапу развития (процессу) в его качественной определенности¹. И если под «актуальная» мы подразумеваем «существующий», понятие «действительность» требует некоторых уточнений. Иногда «действительность» понимается как дошедшее до нас прошлое и зачатки будущего, а также рассматривается тождественно «реальности». Но «действительность», пожалуй, уже, чем реальность, так как действительность - это данное содержание бытия, актуальной реальности. Причем, содержание действительности определено ее внешними и внутренними связями; поэтому следует говорить не просто о «данном содержании бытия», а о «данном содержании развития бытия». Действительность противоречива; Люди не тождественны друг другу в желаниях и возможностях реализации этих желаний. При таком подходе к действительности действия людей оказываются разнонаправленными. Исходя из теории деятельности: поскольку социальная действительность -это совокупность разнонаправленных общественных отношений (отживающие, осуществляющиеся, нарождающиеся), и люди вступают в эти отношения с разных сторон, постольку для каждого индивида это различная (всегда частичная) действительность. Таким образом, полагая, что у каждого исторического субъекта свое социальное положение, а значит и разная социальная позиция, разные потребности и интересы, примем рациональное конструирование модели социального настоящего как «модель актуальной действительности единичного субъекта».

Актуальная действительность в конкретизации непосредственно осуществляющегося в поле зрения субъекта познания уточняется через экзистенциалы «здесь-и-сейчас», «здесь-и-теперь», которые в данной работе понимаются синонимичными. «Здесь-бытие», «тут-бытие», «вот-бытие» понимаются как в экзистенциализме М. Хайдеггера «Dasein», «присутствие»; «Теперь-бытие», «Так-бытие» -как «das So-sein», «переживание существования». Под дефиницией «настоящее» изначально понимается время реального существования материальной системы, которое для субъекта познания находится «здесь-и-сейчас», «здесь-и-теперь». Настоящее — это структурный элемент времени, которым обозначается один из эта-

¹ В исследовании предпочтительнее употребляется не выражение «наличное бытие» (по причине многозначности этого понятия в философии), а «актуальная действительность» как настоящее человеческого существования..

пов процесса развития материального мира, системы, обладающий статусом актуальной действительности.

Настоящее мы понимаем как некоторый отрезок времени, не трансфинитный и не инфинитезимальный, а наполненный определенным содержанием, и определяющий этим содержанием конкретное бытие (и им определяемый). Раскрыть философский смысл такого настоящего возможно предположительно через обращение к категории социального времени, где собственно и раскрывается осуществление человеческого бытия в деятельностном аспекте. Мы не ставили задачу изучения объективного исторического бытия, объятого статусом присутствия. Доминантно область нашего интереса, будучи из сферы исторической эпистемологии, очерчивается проблемой возможности получения исторического знания о человеческом бытии «здесь-и-сейчас». Настоящее при этом рассматривается не в отвлеченной концепции времени,, а в определенной концепции смысла человеческого бытия, раскрывающей зависимость этого бытия от искусства овладения настоящим временем. Ассерторически такое настоящее - это осмысленное наличное бытие. Все вышесказанное инициировало объект, предмет, цель и задачи исследования..

Объектом исследования является осуществляющаяся социальная действительность в многообразии форм человеческого бытия, отражающаяся в сознании субъекта деятельности.

Предмет исследования - темпоральный образ осуществляющегося человеческого бытия, структурированный в сознании субъекта этого бытия.

Цель исследования заключается в философском анализе темпоральных характеристик социоментального настоящего.

Для достижения поставленной цели определены основные задачи:

1. определить философский статус и методологическую роль понятия «социомен-тальное настоящее»;

2. выявить субъективные основания социоментального настоящего;

3. выяснить, каким образом структурируется в сознании познающего субъекта актуальная действительность;

4. установить природу и специфические свойства настоящего человеческого бытия на различных уровнях социальной организации;

5. обосновать понимание современности как объекта исторического познания и эксплицировать «современность» в синтезе философского и исторических аспектов;

6. раскрыть онтологический смысл современности как формы социального бытия через компаративный анализ «настоящее - современность»;

7. предложить гносеологический аспект современности как социоментального настоящего.

Методологическими основами исследования, способствовавшими реализации цели и конкретных задач, являются: диалектический подход к проблеме, методы философской компаративистики, идеализации, единства исторического и логического, функциональный и деятельностный подходы, принцип системности. Автор придерживается < философской концепции плюрализма, согласно которой, действительность представляет собой множество самостоятельных, часто отдельных существований, индетерминированных сущностей и «слоев бытия», не образующих абсолютного единства; поэтому идиографический метод считает предпочтительнее номотетическому. В работе используются ассерторические суждения и апагогический способ доказательства.

Специфика предмета исследования потребовала комплексного подхода к его изучению, что предполагает сочетание философских, социальных, исторических, культурологических, психологических аспектов в решении заявленной проблемы и использование методологических принципов классических концепций феноменологии, (исторической) герменевтики, темпорализма, когнитивной и социальной психологии, а также признание принципа синергетического характера развития реальности и принципа фрагментарности научной рефлексии. По мере изучения заявленной проблемы и расширения круга вопросов, углубляющих, проблему, встала задача диалектического сочетания различных методологий историко-философского анализа (метода историзма, некоторых парадигмальных установок постмодернизма, «философии деяния» прагматизма, «философии одействотворе-ния» А. И. Герцена, идеи различных представителей школы «Анналов»).

Большинство исследователей социального времени используют при анализе схему последовательности качественно отграниченных друг от друга событий (или состояний) прошлого, настоящего и будущего. Согласимся с удобством ис-

пользовать «дискретное восприятие» для познания настоящего, представив его как «кинематографический метод», предложенный Бергсоном (см. 26, с. 339). Удобство применения «по кадрового» воспроизведения наличного бытия выражается в возможности глубже осознать и проанализировать конкретный «кадр», который отражает в себе непрерывную изменчивость. Кроме того, сам метод дает ясное представление о преемственности и последовательности всех процессов и всего сущего, о возможном синтезе в определенное единство, отражающихся в сознании субъекта разнообразных «слоев бытия» актуальной действительности.

Научная новизна исследования состоит в следующем: впервые в научный оборот вводится категория «социоментальное настоящее», обоснована ее методологическая роль в процессе познания настоящего человеческого бытия на различных уровнях социальной жизнедеятельности; дана авторская классификация временного модуса «настоящее» в онтологическом и гносеологическом аспектах, выявлены проблемы научной и онтической рефлексии на этот модус; типологизиро-вано настоящее человеческого бытия и предложен механизм его понимания через структуру социоментального настоящего; установлен онтологический статус социального настоящего и его объективация в социоментальном образе; выявлен механизм осознания настоящего в деятельностном бытии субъекта; через структуру социоментального настоящего обоснована историчность апперцепции социального настоящего; раскрыта взаимосвязь «современность - настоящее» в социальном познании; выявлены различные смыслы (гносеологические и онтологические) понятия «современность» в философии и истории; из праксиологических целей предложено современность понимать как социоментальное настоящее.

Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что выводы и положения работы могут быть использованы как теоретический материал и методологические ориентиры для дальнейших исследований времени человеческого бытия, в разработке различных аспектов темпорального сознания, в вопросах коллективного или индивидуального осознания и познания осуществляющихся «здесь-и-сейчас» процессов и явлений, для практики социального взаимодействия, функционирования и прогнозирования. Отдельные положения работы могут служить методологической основой для исторического познания, могут

войти в общий курс философии, а также стать основой для разработки спецкурсов по онтологии и теории познания.

Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационного исследования обсуждались на кафедре философии Магнитогорского государст-

венного университета (2003, 2005), на аспирантских семинарах. Теоретическое содержание работы было представлено в докладах и сообщениях на научных конференциях преподавателей МГПИ (МаГУ) (Магнитогорск, 1996, 2000); на межвузовской практической конференции «Психологические проблемы бытия человека в современном обществе. Проблемы гуманизации процесса обучения и воспитания» (Магнитогорск, 2001); Международной научной конференции «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании» (Санкт-Петербург, 2001). Отдельные положения отражены в 9 публикациях. Результаты исследовательской работы использовались автором при разработке лекционных курсов и практических заданий для студентов Магнитогорского государственного университета.

Субъективные основания социоментального настоящего

Значимым в определении структуры настоящего видится установление его «хронотопологии», что, в свою очередь, предполагает построение исследователем временной шкалы, на которой настоящее можно было бы разместить (см. о «хронологическом монизме» 171, с. 330-353). По сути, речь идет о спациализации (от итал. spazio - пространство) настоящего, без чего не представляется возможным описание структуры временного модуса. Независимо от того: из представления настоящего как временного модуса, или понимания настоящего как процесса становления, - в сознании возникает идея некоторого протяжения, некоторой пространственной линеарности. В 80-е гг. XVIII столетия Иоганн Готфрид Гердер высказал идею, что времена упорядочены «как упорядочены пространства» (65, с. 9), и с тех пор вопрос о спациализации времени неоднократно поднимался философами и историками.

Проблема спациализации в различных аспектах представлена в философских работах таких зарубежных философов, как А. Бергсон, У. Джеймс, С. Алек-сандер, М. Хайдеггер и др. Рене Генон, считая, что геометрическое представление времени в виде прямой линии «дает полностью ложную его идею из-за крайнего упрощения», поскольку «время не есть нечто развертывающееся единообразно», все же полагает возможным в отношении «истинного представления времени» (что присуще концепции «качественного» времени), «применение пространственного символизма» (64, с. 203). С. Александер, рассматривая восприятие времени как протяжение пространства, считает это результатом «особенности нашего зрения. ...Визуальные размещения фактически позволяют пути быть датированным одним моментом... как след от метеора воспринимается сразу линией» (231, Р..121).

Спациализация времени может быть представлена в зависимости от той модели времени, которой придерживается философ (или представлена в сознании человека), не только как линейная, но и циклическая, волнообразная. Так, Ф. Ницше образ «опространствленного» времени описывает в виде разделенного круга, по отношению к неразделенной сфере осознанного бесконечного пространства, относительно которого время определяется как «то, что уже было», «мгновение» и «то, что будет». И если, таким образом, в концепции Ницше познание бытия становится возможным только в момент настоящего времени - «мгновения», сам процесс познания при этом выглядит как движение по кругу, когда «мгновения», сменяя друг друга, сменой образуют круг (151, с. 22-23). А. Бергсон в своей концепции времени через пространственный образ объясняет «схватывание» сознанием некоторой множественности как единое (см. 26, с. 754). Важно указать на то, что справедливо обнаружил С. Александер в концепции спациализованного времени Бергсона: «Пространство, в котором Время распространено - это абстрактное Пространство, ...и пространственное Время — не реальное Время, а абстрактное Время» (231, р. 143).

Для отечественной философии вопрос о спациализации, о временных горизонтах человеческого бытия, хотя и не нов, но разработан недостаточно полно. По крайней мере, Ш.Г. Алиев, обратившийся к данной проблеме еще в 1985 году, на наш взгляд, только обозначил понимание «горизонта» реального времени. Реальное время у него не только объективно, но и субъективно, поскольку является временем социальным, временем предметов человеческого (субъективного) окружения, «формирует предметы духовного порядка - сознание - индивидуальное и общественное» (10, с. 10). Но стоит отметить в работе Алиева следующее. Он считает, что термин «структура», используемый для характеристики временных модусов, применительно к социальной форме употребляется не совсем верно; и обосновывает это следующими причинами. Во-первых, термин «структура» «не выражает особенностей диалектики модусов предметов социального времени»; во-вторых, в структуру времени, помимо модусов, входят другие временные состояния и проявления; в-третьих, понятие структуры, будучи «чрезвычайно емким определением, ...страдает чрезмерной аморфностью и скорей всего выражает внешнюю, малосущественную форму предмета». Поэтому для описания указанной целостности Алиев предлагает использовать понятие «горизонт» (10, с. 4-5). Примем для дальнейшего понимания, что темпоральный образ настоящего представлен как идеальная модель, и выражает форму восприятия, а содержание структурировано как горизонты.

Г.Г. Сучкова выражает некоторое неудовлетворение методами познания настоящего, когда для того, чтобы выявить специфические свойства времени, приходится обращаться к методам, выработанным при освоении и познании пространства. Она ставит вопрос, - способны ли мы уловить сугубо темпоральные свойства времени, используя моделирование и геометризацию (т.е., опространствливание времени) (183, с. 12-13). Мы полагаем, что именно спациализация времени является одной из сущностных характеристик темпоральности как специфики человеческой субъективности, что создает возможность восприятия настоящего. Как показывает современный французский философ Жак Деррида, в западноевропейской философии бытие изначально определяется из времени, из моментов настоящего -как присутствие. Но временность, тем не менее, отсылает к пространственным характеристикам (линеарности, точечности), а мгновенность настоящего мыслится; через отсутствие, через интервал во времени. Поэтому Деррида раскрывает и доказывает важность спациализации времени как принципа «смыслоозначения» (53, с. 287).

Тот факт, что наше восприятие времени длится несколько секунд, но эти секунды могут включать многое, уже не вызывает сомнений ни в психологии, ни в философии. Первым, кому принадлежит открытие феномена психологической растяжимости времени, был Луций Анней Сенека. Но первым (насколько нам известно), кто объяснил это тем, что человеческое сознание обладает способностью обозревать время пространственно, что равно - одновременно видеть прошлое, настоящее и будущее, был У. Джеймс. Причем, основная его идея относительно спациализации времени выражается в идее «расширения настоящего». Джеймс обращается к данной проблеме, полемизируя с Гегелем и гегельянцами (см. гл. «О некоторых гегелизмах» - 80, с. 166-189). Он пытается доказать несправедливость утверждения Гегеля, что отдельные части реального всегда поражают нас как неожиданный выстрел, и каждая из частей — простой голый факт, не определяемый всем остальным. Он пишет: «... ничто неожиданное, ничто чуждое никогда не может встать из недр пространства», поскольку за пределами того, что мы воспринимаем как настоящее (мыслим или видим в данное время) простираются другие части, которые есть «запредельные» для этого настоящего, но однородны с ним, следует тем же законам существования и развития (80 с. 166).

С. Александер утверждает, что в сознании пространство и время вообще не существуют отдельно; имеется одно ментальное пространство-время (231, р. 134). Сознание располагает различные впечатления в определенном пространственном порядке. И как бы объективно ни проистекали события, явления, вне прямой зависимости от их продолжительности, сознание «дробит» их на более или менее мелкие части. Имея объектом внимания определенный период жизнедеятельности, объективированный ли в форме события; жизни, или исторической реальности, субъект делит его на не обязательно равные части. Так, говоря о сегодняшнем событии, мы делим его на часы, минуты. Если речь идет об известном состоянии, растянувшимся на десятилетия, хронологические промежутки будут куда более продолжительней. Следуя логике спациализации времени, предложенной У. Джеймсом, можно увидеть и обратный дизъюнкции процесс. Когда части какой-нибудь концепции кажутся нам связанными внутренним родством, когда целое определяется в соответствии с нашими способностями реагировать на частности, тогда это будет понимание этого целого. Любой предмет, процесс социальной формы движения может быть понят под индексом «настоящее» в своей целостности как становящийся во времени и, следовательно, может быть практически преобразован, только если существует в своей спацио-хрональной форме.

Социоментальное настоящее как форма структурирования актуальной действительности

Полагаем форму настоящего способом существования и выражения определенного содержания наличного момента, а социоментальное настоящее темпоральной структурой сознания социального субъекта, являющейся предикатом понимания и интерпретации формы и содержания конкретного наличного бытия «здесь-и-сейчас». И если текущий момент, настоящее, отделяет на временной оси прошлое от будущего, возникает вопрос: где искать основания демаркации самого настоящего от двух других модусов времени. Необходимо выяснить: как структура социоментального настоящего позволяет выявить тот или иной объект для анализа как настоящее, что индексирует то или иное содержание в форму настоящего, что формирует форму настоящего в сознании и что является определяющим для рационального выделения промежутка актуальной действительности - форма, содержание или границы.

Альфонсо Лингис рассуждает о возможности удовлетвориться определением настоящего только в соответствии с его внутренним строением, в соответствии с его внутреннем процессом, или движением. «Можно было бы попробовать, -пишет Лингис, - определить движение, которое превращает пассивное настоящее в представление настоящего» (238, р. 22). Но, ссылаясь на Э. Гуссерля, обращает внимание на то, что актуальный момент сознания производится некоторым впечатлением, чем-то уже данным. И операция разграничения, выявление границ формирует настоящее, а также дает форму прошлому и будущему. Поэтому Лингис предлагает рассмотреть определение настоящего в соответствии с его границами, в соответствии с его инвариантной формой. Имея форму, настоящее имеет полноту («заполненность»), чего лишены прошлое и будущее; оно независимо, оно удовлетворяет себя, это абсолют (238, р. 22, 23). Понимание формы настоящего Лингис рассматривает через анализ взглядов Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Ф. Ницше, Левинаса.

Для Э. Гуссерля формирование формы настоящего - это спонтанное внутреннее движение, которое производит само настоящее, это «наложение себя на себя - настойчивость в моменте» (238, р. 23). Тогда полнота проживания настоящего (теперь) — это «исходный пункт» любого намерения («точка источника» замысла); и проживание настоящего (теперь) - исходный пункт настоящего, которое следует за ним (238, р. 23). Настоящее тогда - это закрепление (связь) прошедших моментов и моментов, которые должны прибыть, это - «расширенное настоящее». Это не данная априорно идеальность, через которую должна пройти актуальная действительность. Просто можно обнаружить некоторую форму, форму настоящего, реализующую себя спонтанно в сфере сознания, ограничивая некоторое содержание. Но форма настоящего, теперь, - рассуждает Лингис, - воспроизводит себя немедленно, формируя то же самое или новое содержание, и жизнь, таким образом, это спонтанная продукция и репродукция формы «теперь»; это и есть темпоральные впечатления, поток сознания. Подобные концепции содержания будущего и прошлого заставляют задуматься о горизонтах настоящего. Только почему, спрашивает Лингис, если прошлое и будущее сделаны из моментов форм настоящего,, они должны быть рассмотрены как прошлое и будущее без конца; как бесконечность может быть дана в интуиции (238, р. 23, 24)? Подобная трактовка формы настоящего вполне соответствует интуитивистским основаниям концепции Э. Гуссерля; в идентификации проживания настоящего Э. Гуссерль уже принял его как что-то повторяющееся до бесконечности. Таким образом, относительно настоящего состояния, подлежащего идентификации, Гуссерль предполагает ограничение чем-то полным, имеющим содержание, иначе, - другим моментом времени, подлежащим идентификации (238, р. 25). УМ. Хайдеггера преобладает идея, что мы схватываем «внутреннее время» в целом с его пределами, его границами; что экзистенциальное время выделяется из мирского времени крайними точками -рождением и смертью. Значит, подлежащий идентификации момент времени сформирован своими рубежами, своими границами. И что за пределами этих границ, - точки они или наполнены определенным содержанием, - для идентификации настоящего не важно.

Настоящее не только принимает контуры от содержания, которое ограничивает его, задает ему ориентацию, структуру, направление. Никакой конкретный опыт не может проходить как независимый в полном смысле слова, поэтому должно иметься некоторое проникновение в целое, в котором настоящее - только часть, «даже при том, что это целое бесконечно в распространении, и даже при том, что все его моменты, кроме одного, - не настоящее» (238, р. 25). Обращая внимание на горизонты прошлого и будущего в теории Гуссерля, отметим следующее. Горизонт будущего - это не только продолжение настоящего, не только его расширение или повторение формы с новым содержанием; это не просто что-то: его содержание должно приспособиться (соответствовать), развивать, или контрастировать с настоящим. При внимательном рассмотрении настоящего мы уже предвидим общие линии будущего, настоящее открывается на будущее как на область потенциала. Подобно ноте, с которой начинается мелодия, настоящее предначертано осями будущего; настоящее формируется на некоторой оси из будущего. Аналогично прошлое включено в настоящее; ориентация, отношение к настоящему мотивируется прошедшими моментами. Но прошлое - это протяженность категорическая и безотзывная, из которой не вырывается настоящее; прошлое дает силу настоящему. Форма, которую настоящее приобретает, отклоняет эту силу:- «теперь» - это «теперь, когда болезнь проходит», «теперь, когда школьный период окончен» (238, р. 33).

Симптоматично предложение А. Лингиса концепцию горизонтов понимать как концепцию уровней, при помощи которой можно разобраться в отношениях между тем, что является настоящим, а что прошлым или будущим, присутствующих в актуальном времени сознания. Как звук, когда-либо услышанный, может стать ключом к мелодии, так и момент, когда-либо присутствующий в жизни, может пройти в уровень настоящего. «Теперь я активен», «теперь я учусь» не ограничены антецедентом «теперь» той же самой формы, а скорее кое-чем, что контрастно с этим. По сути, в этом мы обнаруживаем латентную схему времени, «как кое-что, что вызывает вариации, что функционирует через вариации» (238, р. 30). Средство для этой идентификации единицы времени - различие между содержанием и формой.

Осуществляющееся человеческое бытие как объект философского и исторического познания

В начале XX века Н.И. Кареев, подводя своеобразную черту под развитием европейского историзма XIX столетия, писал: «Вопрос о сущности исторического процесса заинтересовывает всякого, кто способен видеть в окружающей его действительности лишь один из моментов исторической жизни, т.е. воспринимать историю как процесс, завершающийся в настоящем» (113j с. 8). Позицию, согласно которой цель исторического знания - настоящее, поддержал К. Ясперс, провозгласив главной задачей своей работы «Истоки истории и ее цель» - «содействовать углублению нашего сознания современности» (228, с. 28).

Сама проблема выделения современности как предмета исторического исследования, ее методологические основания - это тема отдельного исследования . Конечно, прежде всего, под объектом истории понимают прошлое. Но изучая не само прошлое - объект, а некий объект в прошлом (общество, его структурные единицы и институты, человека), историки, по сути, имеют перед собой множество онтологически артикулированных предметов, обозначаемых понятием «прошлое». Денотативный процесс - отношение имени «прошлое» к таким понятиям, как «социальное наследие», «социально-историческая действительность», «следы прошлого» и др., обнаруживает необходимость выявления предметной области, референтной понятию «настоящее» и необходимость анализа десигнатов «социальное прошлое» и «социальное настоящее». В рамках нашего исследования считаем возможным изначально полагать «современность» десигнатом «настоящего как наличного бытия, которое вовлекается в историческое исследование». Если прошлое связано с репрезентацией различения (233, р. 85), то настоящее связано с репрезентацией узнавания и самоотождествления. Полагание некоторой дистанцированное: современной ситуации от прошлой, обнаружение посредством дискурса качественных (значимых) изменений, которые и обусловили эту дистанци-рованность, считается действием историка, поэтому считаем возможным объектом исторического исследования иметь социально-историческое настоящее, и обратить внимание на одну из сторон этой проблемы - переживание современности как переживание человеком исторического настоящего.

Поскольку нас интересует современность как историческое настоящее, следует обратиться к анализу исторических и философских интерпретаций означенного предмета. Исходя из понимания, что обыденные исторические и философские представления взаимодействуют с теоретическими посредством сложных механизмов, обусловленных особенностями индивидуально-психологических, со-циоментальных процессов, примем во внимание взаимную каузальность этих представлений. Насколько авторы и сторонники научных теорий - профессиональные философы или историки - не избавлены от обыденных исторических представлений своей эпохи, настолько и массовое сознание через сложную систему опосредовании «присваивает» научное знание. Разделяя позицию диалектической зависимости «микроистории» и «макроистории», предполагая сложную структуру социоментального настоящего личности, попытаемся первоначально извлечь из рассмотрения дефиниции «современность» некоторые «наличествующие» в обыденном и научном знании смыслы относительно осуществляющегося человеческого бытия.

В повседневной жизни для определенной эффективности наших действий мы используем понятия, утвердившиеся в языке. Среди таких - «современность» и «современники». Выделение самого понятия «современность» произошло в эпоху, которую в исторической хронологии датируют как Новое время. В.П. Казарян и Л.Н. Любинская связывают это с возникновением «историзма» в подлинном смысле слова (108, с. 355). Однако стоит указать на то, что это слово в европейских языках (по-французски «moderne», по-английски «modern») означало и стиль в европейском искусстве конца XIX - нач. XX вв., и одну из форм приспособления религии к новым формам ее существования. В новейшую эпоху дефиницию «современность» используют адекватно синонимичному ей понятию «модерн». К последнему же обращаются, прежде всего, в связи с кризисом целостных исторических знаний, метарассказа, с предельной индивидуализацией исторической памяти, со сменой теоретических и методологических парадигм в историографии и философии. Утверждение в обыденной ив научной лексике понятий «постмодерн», «постсовременность», «ситуация постмодерна» обнаруживают и терминологические и фактические противоречия в интерпретации этих дефиниций в отношении к понятию «современность». Например, в ассерторическом суждении «современная ситуация - это ситуация постмодерна». По справедливому высказыванию Н.Н. Козловой, «модерн представляет собой кальку с европейских языков... адекватного русского языкового выражения пока не найдено. Перевод английского Modernity словом «современность» вводит в заблуждение. По-русски современность - то, что происходит здесь и теперь» (121, с. 100). Дискурсивно предполагаем, что проблема предмета и интерпретации современности содержится не в идиолекте, а в области менталитета.

Современность как форма социального бытия

Определив, что современность как эмпирическая реальность непосредственно происходящего может рассматриваться как референт социально-исторического настоящего, выясним онтологический статус категории «современность» как формы социального бытия.

Дескриптивный анализ понятия «современность» свидетельствует о том, что в историческом настоящем соприсутствуют (наличествуют) нередко оппозитные в своей сущности, сложные по согласованию элементы, поэтому чаще всего эта дефиниция принимает вид ассерторического суждения о том, что «кто-то» («что-то») соприсутствует с «тем-то» («чем-то»). Характер же и смысл этого соприсутствия и есть, на наш взгляд, предмет исследования современности. Это может быть: соприсутствие в историческом времени (в осуществляющемся со-бытии) — это «бытие как присутствие», «наличная данность»; настоящее (в смысле — реальное, подлинное) положение со-присутствующих событий в течении осуществляющегося исторического процесса - это «бытие как вмещение» конкретного в конкретном времени; актуальность исполняющихся со-присутствующих тенденций как эпоха, «углубление в сущее». Вероятно, для исторического познания все обозначенные способы (характеры) «со-присутствия» имеют важное значение. Но поскольку нам необходимо выразить современность как форму человеческого бытия, необходимо выяснить смысл этого «со-присутствия», раскрываемый в отношении к познающему «Я».

В означенной позиции «современность» как «со-присутствие» может пониматься как «современность с ...», как «совместное бытие». Исходя из того, что эк-зистенциал «совместное бытие», всегда есть бытие-в-мире, «современность с ...» может трактоваться: и как объективная современность вообще (современность с сущим, если «сущее» есть многообразие, в котором бытие является идентичным) -«современность с ...» ...исторично осуществляемым сущим, непроизводным от. человеческой реальности; и как современность с исторически пребывающим в актуальной действительности человечеством - «бытие с Другими» (М. Хайдеггер), «современность с ...» ...другим; и как современность с самим собой, - как бытие в окружающем мире, в котором человек «встречается» с самим собой, или - по выражению Хайдеггера- «дан самому себе», «современность с...» ...собой.

И поскольку познающее «Я», отсылку к которому обнаруживаем во всех трех интерпретациях, может одновременно быть современным и своему познаваемому «Я», и «не-Я» (выражение которого было рассмотрено нами в гл. II, 2), требуется дополнительная экспликация современности как «современности с...», учитывая, что онтологически для субъекта познания имеется ««Я» и «мое» действие». Очевидно, что в представленных трактовках «со-бытия» протяженность и насыщенность объектами неодинакова и неопределенна. В интересующей нас философской трактовке современности как социально-исторического настоящего необходима также дополнительная экспликация -проблема выявления границ и содержания. Поэтому первоначально необходимо выяснить, что представляет «современность с...» как объект познания (проблема спациализации, синтеза схватывания, продолжительности). Обозначим некоторые подходы к решению этих проблем.

Признание единого объективного времени (ньютоновского), которое охватывает весь социум в его многообразии культурно-исторических характеристик, не препятствует отнесению к одному времени в качестве современников аборигенов Австралии, находящихся на стадии родоплеменных отношений, и космонавтов, апробирующих на орбитальной станции новейшие изобретения постиндустриальной цивилизации. Так, Л.Н. Коган полагает, что слово «современник» нельзя понимать только как совокупность людей, живущих в одно и то же время. Он приводит пример, когда К. Маркс «называл немцев середины XIX в. философскими, но не историческими современниками века (Л.Н. Коган). Быть историческим современником века, считает Л.Н. Коган, означает «активно ... жить его социальным временем, ... жить жизнью своего народа, ... быть человеком своего времени, современником, со-участником его исторических событий, а не находиться на их обочине». С точки же зрения историзма, современными считаются только те события и явления, которые соответствуют времени, в рамках которого они сохраняют свою качественную определенность и являются качественно отличными от событий и явлений, которые протекали на уровне предшествующих эпох.

Чтобы применить эти два подхода к современности следует, во-первых, элиминировать «абсолютного наблюдателя», заменив его на субъекта социума (или субъекта истории); а во-вторых, выбор этого субъекта должен осуществляться с позиций его способности демаркировать актуальную действительность (в которой он непременно должен для этого присутствовать) от прошлого. Следовательно, сознание познающего современность субъекта должно быть способно охватить некоторое спациализованное время, чтобы в нем различать «мое (наше) сегодня» от «не мое (наше) вчера».

Но видится необходимым выделение еще одного фактора - рефлексивного. Человек может рассматривать «современность» в масштабе жизни своего поколения, всей своей жизни, определенного этапа, и т.п., или как со-бытие со своим поколением, современное состояние культуры, партии, конфессии, общества в целом, - в зависимости от того, на какую систему (в смысле - на что) направлено его сознание. Проблема, наверное, в том, что ни общество, ни партия, ни сословие воспринимают современность, а человек как продукт этого общества, и на разных уровнях социальной рефлексии. Вероятно, следует определить субъект исторического познания современности от человека, и рассмотреть социоментальное настоящее как способ осмысления социальным субъектом исторического бытия социальной системы в актуальной действительности.