Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Философско-рефлексивный анализ научной интуиции 16
1. Рефлексия над существующими концепциями интуиции 16
2. Научная интуиция как потенция познания 49
Глава 2. Генезис научной интуиции онтологический и гносеологический аспекты 69
1. Механизмы возникновения научно-интуитивного знания. Виды научной интуиции 69
2. Научная интуиция в контексте проблемы взаимодействия философского и конкретно-научного знания 95
Заключение по
Список литературы
- Рефлексия над существующими концепциями интуиции
- Научная интуиция как потенция познания
- Механизмы возникновения научно-интуитивного знания. Виды научной интуиции
- Научная интуиция в контексте проблемы взаимодействия философского и конкретно-научного знания
Введение к работе
Актуальность диссертационного исследования может быть обоснована целым рядом следующих аргументов.
Опыт познавательной деятельности показывает, что логическое мышление не должно противопоставляться интуитивному познанию при решении возникающих научных проблем. Процесс производства новой информации нельзя полностью свести ни к индуктивно, ни к дедуктивно развёртываемому мышлению. Значительное место в данном процессе занимает научная интуиция, которая придаёт познавательному процессу новый творческий импульс. Раз такая интуиция существует, то должны иметься и закономерности, на которые она опирается, причём независимо от того, в какой сфере деятельности она проявляется, поскольку интуиция так, как мы её понимаем, есть объективно существующая, но еще не обнаруженная закономерность.
На научное исследование в значительной степени оказывают влияние индивидуальные особенности мышления учёного, такие, например, как способность к интеллектуальной интуиции, способность воображения, фантазия и т.д.
С интуицией непосредственно связано продуцирование нового знания, что особенно актуально в эпоху всеобщего кризиса комментария, когда подавляющее большинство исследователей занято лишь интерпретацией уже имеющихся фундаментальных теоретических концепций и сделанных открытий.
Интуиция имеет немаловажное значение в сфере философского познания. Именно здесь, на наш взгляд, она существует прежде всего как эвристическая интуиция, т.е. не только как процессуальная форма, но и как
особая теоретическая способность человеческого интеллекта, носящего интегральный характер. К этому следует добавить и то, что философ иногда вынужден терпеливо ожидать подсознательного вызревания идей. «Когда я работаю над книгой, - писал Б. Рассел, - я вижу её во сне почти каждую ночь. Не знаю, возникают ли при этом новые идеи, или оживляются старые, зачастую я вижу целые страницы и могу во сне прочесть их».1
Подчёркивая значение интуиции в философии и науке, необходимо при этом отметить, что далеко не всегда всё, считающееся интуитивным, действительно может претендовать на такое название. Например, в мышлении встречаются умозаключения, которые содержат посылки, не формулируемые в явном виде. Результаты такого рода умозаключений не следует считать интуитивными. Мы полагаем также, что интуицию нельзя полностью сводить и к инстинкту. Последний характеризуется автоматизмом реакций в сходной обстановке; кроме того, инстинкт подчиняется физиологическим механизмам в бессознательной или в подсознательной сферах субъекта. Напротив, интуиция (особенно научная) является проявлением мыслительной деятельности человека, его теоретических способностей.
Научная интуиция позволяет проникать в саму сущность вещей.
Степень научной разработанности проблемы. Проблематика интуиции охватывает в основном именно те аспекты возникновения и развития философских учений, где происходит столкновение рационализма и иррационализма. В этом плане следует отметить, что интерес к «интуиции» связан с обнаружением классическим рационализмом своих собственных границ. Речь идёт о тенденции саморазрушения немецкого классического
1 Цит. по: «Интуиция и научное творчество». Аналитический сборник ИНИОН. - М., 1981. - С. 17.
рационализма, идущей от систем позднего И.Г. Фихте и позднего Ф.В.Й. Шеллинга к А. Шопенгауэру и Ф. Ницше.
Здесь необходимо было бы сказать и несколько слов о Ф. Якоби, по мнению которого Б. Спиноза отделяет интеллект от веры, основанной на чувстве и интуиции. Якоби призывал разорвать с интеллектом и обратиться к вере.
Однако было бы неверно связывать выдвижение проблемы интуиции на первый план философских исследований только с традицией иррационализма. В немецкой классической философии получило развитие понятие «интеллектуальной интуиции». Этому понятию, которое разрабатывалось Р. Декартом, Б. Спинозой, Г.В.Т. Лейбницем, И. Кант придаёт несколько иной смысл, представляя его как созерцание собственной деятельности. Человеческому интеллекту он в этой деятельности отказывает, поскольку посредством своей деятельности человеческий интеллект не в состоянии произвести само бытие. Последнее есть нечто данное ему, «вещь в себе»; интеллект же выступает творцом лишь той формы, в которой сущее ему является.
В дальнейшем эта классическая постановка проблемы интеллектуальной интуиции была пересмотрена И.Г. Фихте и Ф.В.Й. Шеллингом. В системе Г.В.Ф. Гегеля осуществлена научная постановка проблемы интуиции. Гегель ставит эту проблему в контексте вопроса о диалектическом соотношении непосредственного и опосредствованного знания.
Следует отметить, что за более чем двухтысячелетнюю историю проблема интуиции получала весьма разные и в то же время конкретные решения. Но все эти решения зависят от исторической эпохи, от весьма индивидуальных воззрений авторов философских систем.
Однако видоизменялась и сама проблема интуиции. Все концепции интуиции каждый раз возникали в связи с постановкой новых гносеологических тем и решались в соответствии с достигнутым уровнем развития самой теории познания. Решение проблемы интуиции зависело и зависит также от социокультурного развития всего общества.
В последние годы на страницах целого ряда научных изданий были опубликованы интересные материалы по проблеме интуиции. Это - работы С.С. Абрамова, П.В. Алексеева, В.У. Бабушкина, Г.С. Батищева, А. Брудного, И.В. Ватина, П.П. Гайденко, Д.И. Дубровского, В.Р. Ириной, СБ. Крымского, В.А. Лекторского, И.М. Морозова, Е.П. Никитина, А.А. Новикова, Н.С. Рысакова, В.И. Хорева, В.А. Цапок, Е.П. Хайкина. В этих исследованиях получили отражение многие актуальные проблемы интуиции.
В советской философии представление об интуиции как специфической форме познавательного процесса, характеризующейся непосредственностью, внезапностью, неосознанностью, получило развитие в трудах В.Ф. Асмуса, А.А. Налчаджян, Я.А. Пономарёва. Р. Акофф и Ф. Эмери утверждают, что интуиция есть неосознанное умозаключение. Однако данные особенности характерны не только для интуиции (их можно отнести, например, к такой форме чувственного познания, как восприятие) и поэтому не могут быть достаточными при усилиях дать ей определение.
В сочинениях В.П. Бранского, Луи де Бройля интуиция рассматривается в качестве способности формирования наглядных представлений объектов. В работах И.Б. Михайлова интуиция исследуется как специфический метод познания, заключающийся в скачке через определённые этапы рассуждения. В трудах СИ. Вавилова интуиция представляет собой особую проницательную способность поставить
проблему, предсказать или предвосхитить результат научного исследования. В исследованиях П.В. Копнина интуиция - это форма познания, выражающаяся в специфическом сочетании чувственного и иррационального моментов. М.А. Киссель, анализируя философские учения об интуиции, подразделяет их на четыре класса (концепция чувственной, интеллектуальной, эмоциональной и мистической интуиции).
А. Эйнштейн исходит из определения интуиции как специфического способа взаимодействия логического и чувственного познания. Гносеологический анализ интуитивной формы познания предприняли А.С. Кармин и Е.П. Хайкин. По их мнению, данный анализ предполагает уяснение соотношения «между знанием, имеющимся к началу интуитивного акта, и знанием, полученным в результате этого акта, а также выявление сущности гносеологического механизма, с помощью которого совершается преобразование ... (исходного) знания в новое»1. А.С. Кармин верно отмечает также различие гносеологического и психологического аспектов исследования интуиции.
Проблема интуиции разрабатывалась и в зарубежной философии XX века. В трудах М. Бунге разработана классификация форм интуиции. Он рассматривает различные значения термина «интуиция» - «сокращённая аргументация», «воображение», «быстрое восприятие», «здравое суждение». В его сочинениях различаются чувственная и интеллектуальная интуиции. Чувственная интуиция имеет следующие формы: восприятие, воображение. Интеллектуальную интуицию Бунге классифицирует следующим образом: интуиция как разум, интуиция как оценка. Цель, которую он ставит перед собой, заключается в том, чтобы вскрыть огромную эвристическую роль
' Кармин А.С, Хайкин Е.П.Творческая интуиция в науке. - М., 1971. - С. 25.
интуиции как необходимого момента в процессе познавательной деятельности учёного.
В сочинениях Б. Кроче обособление искусства от практической сферы, будучи конкретизировано, предстаёт в первую очередь как отличение интуиции от чувства, поскольку последнее, согласно Кроче, выступает в качестве элементарной формы экономической деятельности, точнее, в качестве её отправного пункта. «Интуиция же, как духовный акт, есть прежде всего выражение». «То, что не объективируется в каком-либо выражении, не является интуицией или представлением, а есть ощущение и естественность. Дух интуирует только действуя, оформляя, выражая» . «Овнешнение» эстетического акта, т.е. фиксацию интуитивного выражения во внешнем материале, Кроче целиком относит к практической деятельности духа и потому не считает специфически художественной деятельностью. Само по себе прекрасное у него не имеет материального существования. Факт же созидания физически прекрасного означает у него старание сохранить некоторые интуиции и представления.
В философском интуитивизме (А. Шопенгауэр, А. Бергсон и другие) осуществляется противопоставление пространства и времени, противопоставление познания посредством разума и посредством интуиции, соотнесение разума с пространством, мёртвой природой, а интуиции - с чистой «длительностью», недоступной разуму.
М. Шелера, испытавшего серьёзное воздействие
иррационалистических импульсов, идущих от Ф. Ницше и В. Дильтея, не удовлетворяла у Бергсона именно та поспешность, с которой он переходит от своих интуитивистских постулатов к построению новой метафизики. Понятийно-терминологические структуры Бергсона представлялись Шелеру
1 Кроче Б. Эстетика как наука о выражении и как общая лингвистика. - М.: Intrada, 2000. - С. 18.
философски непрояснёнными и, более того, слишком обременёнными психологическими ассоциациями. При этом ему казалось, что многие трудности, возникшие перед Бергсоном, могут быть решены путём обращения к феноменологическому методу Э. Гуссерля, который, превратив тезис «философии жизни» о дорациональной данности «жизни» человеческому сознанию в постулат об изначальной соотнесённости сознания с некоторым независящим от него предметным содержанием, позволяет «депсихологизировать» акт сознания и в то же время артикулировать предметное содержание сознания.
Проблема интуиции в настоящее время в основном ставится в контексте проблемы тождества, которое рассматривается в литературе в плане взаимодействия бессознательной и сознательной сфер. При этом неосознанный характер интуиции принято считать одной из характерных её черт. С бессознательной (подсознательной) деятельностью связывают интуицию И.В. Бычко, А.В. Брушлинский, В.Н. Дубровин, Е.С. Жариков, А.Г. Спиркин, В.П. Тугаринов, В.А. Энгельгардт.
Один из основоположников теории творчества, А. Пуанкаре прямо заявлял, что от решения проблемы интуиции зависит успех в раскрытии тайны научного творчества. Это - гиперболизация. Но Пуанкаре, видимо, прав в том, что интуиция и творчество имеют немало точек соприкосновения. В этом плане для нас представляют интерес труды СЕ. Зак, Б.М. Кедрова, А.Н. Леонтьева, СР. Микулинского, М.Г. Ярошевского. Так, Б.М. Кедров пишет о том, что интуицию можно должным образом оценить лишь в цепи самого творческого процесса.
Если верно то, что построение научного сознания есть процесс творческий, то проблема научной интуиции имеет к этому процессу построения самое непосредственное отношение. В этом плане для нас
особую актуальность имели работы Л.Б. Баженова, Б.М. Кедрова, П.В. Копнина, СТ. Мелюхина, М.В. Мостепаненко, М.Э. Омельяновского.
Нам думается, что, несмотря на фундаментальный труд В.Р. Ириной и А.А. Новикова - «В мире научной интуиции: интуиция и разум» - всё ещё ощущается потребность не только в исследовании гносеологических механизмов возникновения научной интуиции, но и в углублённом анализе самой концепции научной интуиции, которая, на наш взгляд, может быть разработана в тесном контексте другой фундаментальной проблемы -проблемы взаимодействия философского и частнонаучного (конкретного) знания.
В данном отношении для нас преимущественное значение имели труды тех современных отечественных философов, в которых исследуется проблематика единства наук, формы и механизмы их взаимодействия, процессы обоснованности знания, рассматриваемые в том числе и сквозь призму проблематики картины мира, различных подходов к определению субъекта как главного системообразующего принципа современных методологических и мировоззренческих поисков. Это - труды С.Ф. Анисимова, М.М. Бахтина, Б.С. Галимова, B.C. Грехнёва, А.Я. Гуревича, М.С. Кагана, Л.Н. Когана, В. А. Кувакина, А.Ф. Кудряшева, В.А. Лекторского, И.Я. Лойфмана, А.В. Лукьянова, К.Н. Любутина, Л.А. Микешиной, Д.А. Нуриева, Д.В. Пивоварова, СМ. Поздяевой, В.И. Толстых, Ф.С Файзуллина, В.Г. Федотовой, В.Н. Финогентова, B.C. Хазиева, Э.Г. Юдина, В.А. Яковлева.
В существующей литературе до сих пор отсутствуют исследования проблемы научной интуиции в контексте достижений немецкой классической мысли, особенно тех её пластов, которые связаны с осмыслением систем позднего Фихте и Шеллинга. Такой анализ мог бы, на
наш взгляд, пролить дополнительный свет на онто-гносеологические источники возникновения интуиции и способствовать формированию соответствующего образа - модели, приводящей к образованию понятий большой сложности. В этом плане концептуальная и эйдетическая интуиции требуют дальнейшего целостного осмысления с позиций становления нового этапа теоретизированных представлений о мире.
Объектом диссертационного исследования выступает интуитивное знание, основанное на предшествующем опыте и опосредованное общественно-исторической практикой людей.
Предметом исследования является научная интуиция, коренящаяся в самой мыслительной потенции человека как субъекта.
Основная цель диссертации заключается в философско-рефлексивном исследовании научной интуиции. Для достижения поставленной цели необходимо решение следующих взаимосвязанных между собой задач:
осуществить рефлексию над существующими концепциями интуиции;
разработать концепцию научной интуиции и выявить её методологическое значение;
исследовать механизмы возникновения научно-интуитивного знания; а также виды научной интуиции; разработать гносеологическую модель становления научной интуиции;
на базе исследования взаимодействия философского и конкретнонаучного знания выявить место и роль научной интуиции в познавательном процессе.
Методологической основой диссертационного исследования является такое понимание логического, согласно которому последнее может существовать в форме интуитивного. Другими словами, интуитивное и
дискурсивно-логическое - это стороны единого диалектически противоречивого процесса познания. Автор опирается в своём исследовании интуиции на структурно-функциональный и системный принципы, анализа и синтеза, на принцип аналогии. Он не игнорирует тот факт, что сознание включает также вненаучные и донаучные формы, созерцаемое и несозерцаемое; оно охватывает сферу не только теоретических, но и эмпирических суждений, различные акты веры и модальности верования, а также обыденный опыт и культурно-исторические реалии.
Диссертант исходит при разработке концепции научной интуиции из «общественно-исторической практики» как критерия достоверности интуитивного знания, оговаривая при этом, что понимание практики включает в себя весь сложный комплекс внутрилогических, психологических и социокультурных факторов развития знания.
Методологической базой диссертации выступает принцип разграничения непосредственного и интуитивного знания. Философская концептуализация понятия научной интуиции оказывается невозможной, если произвести отождествление этих двух видов знания, в результате чего мы получаем понятие «интеллектуальной интуиции», которая, согласно И. Канту, составляет прерогативу Божественного интеллекта. Интуитивное знание предстаёт в научном познании в качестве потенции осуществления научного творчества, т.е. творчества, связанного с разработкой теоретических концепций, систем, различных моделей, позволяющих приблизиться к действительности.
В ходе обоснования понятия научной интуиции автор опирался на понимание философии не просто как обобщение опытных данных, но, главным образом, на исследование её эвристической, предвосхищающей и прогностической функций. Такой подход позволил диссертанту исследовать
такой структурный компонент познавательного процесса, как «томление» или некую глубинную интуицию, выступающую в качестве основы эйдетической интуиции (здесь оказывается задействованной предвосхищающая функция философии) и концептуальной интуиции (последняя связана с научным прогнозированием).
Научная новизна диссертации заключается в разработке философско-концептуального понимания научной интуиции, согласно которому последняя представляет собой такое состояние логического интеллекта, когда этот интеллект может наблюдать самого себя как мыслящего. Эта новизна может быть конкретизирована в виде следующих положений, выносимых на защиту:
обнаружено, что научная интуиция есть такая потенция мысли, которая полностью не переходит в бытие, как целое, в результате чего потенция (=идея) целого как бы опережает, обгоняет развитие частей;
построена рефлексивная модель возникновения как концептуальной, так и эйдетической интуиции. Рефлексия над влечением, склонностью, намерением приводит к возникновению научной интуиции, или томления по второй мысли, способной возвыситься над первой;
установлено, что как концептуальная, так и эйдетическая интуиции имеют общий' исток - "эпохе субъектом-исследователем своего интенционального влечения, испытывающего, в свою очередь, воздействие со стороны общественно-исторической практики;
- «остановку, прекращение» (греч.) термин Гуссерля
выявлено, что научную интуицию, можно представить как возможность, которая представляет собой результат освобождения интуитивного знания от неопределённости и в то же время не связана жёстко заданным алгоритмом;
доказано, что интуиция факта, как его предметно-содержательная потенция выступает в качестве условия расширения горизонта знания;
обосновано, что концептуализация научной интуиции, связана с исследованием онтологизированных образов или образов-моделей, находящихся между фундаментальными философскими идеями и картиной мира на этапе её формирования.
Теоретическое и практическое значение диссертации состоит в том, что полученные результаты позволяют глубже проследить роль интуитивного и дискурсивного в научном мышлении, выявить место интуиции в процессе конституирования естественнонаучных теорий (главным образом, математических и физических), исследовать механизмы возникновения научной интуиции, а также познавательную роль интуиции и её формы.
Положения диссертации направлены, главным образом, на возрождение духа классических традиций в культуре; они обнаруживают свою теоретическую и практическую актуальность в процессе анализа форм взаимодействия философского и конкретно-научного знания: онтологизированные образы, стиль мышления, картина мира и т.д.
Материалы диссертации найдут своё применение в создании спецкурсов, посвященных разделам теории познания (например, «познавательная роль интуиции и её формы», «проблема обоснования знания», «творческое мышление и интуиция»).
Результаты диссертации найдут своё применение в процессе разработки материалов, посвященных реконструкции фихтевских наукоучений, в частности, такой их предметной области, которая связана с теорией чувства.
Апробация диссертации получила реализацию в докладах на Международной конференции «Основания XXI века», посвященной 10-летию Уфимского «Общества им. И.Г. Фихте» (26 мая - 1 июня 2001), на Третьем Российском философском конгрессе «Рационализм и культура на пороге III тысячелетия» (Ростов-на-Дону, 16-20 сентября 2002 г.), на научно-теоретической конференции «Философия как методология науки» (Уфа, 17-18 марта 2003 г.), на научно-теоретической конференции «Философская и социологическая мысль на рубеже тысячелетий», посвященной памяти П.А. Сорокина (Уфа, 21-22 апреля 2003 г.)
Основные идеи диссертации и её концептуальный замысел изложены автором в шести статьях, в ряде материалов, опубликованных в философских сборниках научных трудов; общий объём публикаций составляет 1,2 п.л.
Диссертация обсуждалась на методологическом семинаре профессора А.Ф. Кудряшева в декабре 2001 г.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав (по два параграфа в каждой), заключения и списка литературы, включающего в себя 280 наименования. Общий объем работы 133 страницы.
Рефлексия над существующими концепциями интуиции
В настоящем исследовании мы исходим из понимания интуиции как определённой характеристики познавательного процесса, процесса развёртывания знания. Интуиция, полагаем мы, присуща именно знанию, а не религиозной вере. Ведь, если у нас возникает вера в существование какой-либо вещи, то верить нас побуждает нечто внешнее по отношению к ней. Вера, таким образом, не приоритетна по отношению к интуиции.
Строго говоря, существует два типа интуиции. 1. Интуиция как результат сложного процесса возникновения и развёртывания предзнания. Она указывает на факт неявного наличия явления или сущности. Как бытие, такая сущность может заявлять о себе со всей достоверностью и не будучи видимой. Поэтому в данном случае мы всё же не можем вести речь о вере в это ничто; предмет достоверно открывает нам свой бытийственный образ и мы, таким образом, имеем знание бытия предмета, есть «есть», но не каково это есть в частностях. 2. Интуиция как «озарение» познающего ума, стимулирующее дальнейшее познание предмета и проясняющее для нас подробности, с ним связанные. Такая творческая интуиция зависит и от рода нашей сознательной деятельности. Она включает в себя не только обычную работу подсознания, но и всё то, что человек познал в данном направлении вполне сознательным образом (информация из книг, профессиональный и жизненный опыт и т.д.).
Только на основе всего этого формируется и наше профессиональное отношение к предмету, а также решается вопрос, во что верить и в чём сомневаться. Интуиция, как видим, есть прежде всего знание, но формальное, неясное, неотчётливое, в большей мере чувственное. Но в себе она всё же скрывает нечто большее, чем предоставляет своему субъекту. Эрудиция обогащает интуицию, облегчая тем самым «прорыв» информации из подсознания в сознание.
Известно, что Платон скептически относился к тем, кто стремился вывести понятия из ощущений, из опыта. Он не согласился с теми, кто полагал, что понятия возникают путём обобщения чувственных данных. Например, многие считают, что к идее равного человек приходит, наблюдая равные предметы. Но в природе нет ничего равного. Всё равное только кажется таковым. Чтобы нечто могло так мниться, мы уже должны заранее иметь идею равенства. «Мы непременно должны знать равное само по себе ещё до того, как впервые увидим равные предметы», - говорит Платон устами Сократа.
В данных словах, как мы полагаем, содержится определённый вариант обоснования априорного, доопытного знания. Согласно Платону, такое обоснование вполне возможно, поскольку душа некогда непосредственно созерцала понятия, идеи, которые в чувственном мире отражаются лишь в несовершенном виде. Следовательно, интуитивное знание возможно лишь в сверхчувственном бытии, т.е. в период, когда душа ещё не вошла в тело.
Это сверхчувственное бытие достигается, согласно Платону, путём припоминания (анамнезиса). Метод анамнезиса есть метод восхождения к общему не путём обобщения единичного, а путём пробуждения в душе давно позабытого знания, нахождения его в ней. В диалоге «Менон» Сократ говорит: «А ведь найти знания в самом себе - это и значит припомнить, не так ли?»1. Такому нахождению как раз и способствует прежде всего созерцание вещей, которые, как передаёт эту платоновскую мысль А.Н. Чанышев, «сами будучи отражением идей в материи, напоминают об идеях как по сходству с ними, так и по контрасту»2.
Любая вещь - противоречива и в силу этого знание о ней отличается эвристичностью. Такое знание толкает к исследованиям и открытиям. Следовательно, интуиция, как непосредственное созерцание вещей, связана у Платона с искусством логического рассуждения, которое ведётся путём вопросов и ответов. Ведь «истинные мнения», или интуитивные прозрения, «если их разбудить вопросами, становятся знаниями»3. Интуиция, таким образом, была перенесена в сферу абстрактного мышления и приобрела статус гносеологической проблемы.
Итак, анализируя вышеприведённые высказывания Платона, можно сделать тот вывод, что интуиция представляет собой некое потенциальное знание, становящееся действительным знанием при условии искусства логического рассуждения. Другими словами, логическое и интуитивное познание не следует резко противопоставлять друг другу, поскольку интуиция и логические доказательства - это две степени познавательного процесса.
Необходимо отметить, что древние и новейшие философы по-разному решали проблему интуиции. Однако в качестве высшей способности человека к познавательной деятельности интуиция стала рассматриваться только в философских учениях Нового времени.
Мы полагаем, что ретроспективный анализ концепций интуиции не должен ограничиваться Новым временем, хотя следует признать, что именно данный период интеллектуальной истории является наиболее плодотворным с точки зрения систематизации различных научных доктрин.
Рационалистические теории интуиции разрабатывались английскими материалистами XVIII века. Ф. Бэкон стремился сделать разум с помощью своей теории познания адекватным материальным вещам. Именно он развил ту мысль, что «чувства непогрешимы и составляют источник всякого знания».1 Таким образом, именно в его учении ярко обозначилась чувственная природа интуитивного познания. Однако Ф. Бэкон далеко не случайно нигде в своих сочинениях не употребляет понятия «интуиции». Вероятнее всего, он не решается использовать чувственную интуицию, основанную на безусловном доверии к чувственным и прежде всего зрительным восприятиям.
Научная интуиция как потенция познания
По мнению В.Ф. Асмуса, интуиция есть способность изобретения и предшествующая доказательству способность предвидения. Однако при этом, как он полагает, интуиция отличается «от понятия в логически невыводимых элементах доказательства»1. Если выразиться более определённо, то интуиция, как это вытекает из его концепции, есть форма непосредственного знания.
Данная точка зрения имеет своих сторонников и противников. По мнению В.Р. Ириной и А.А. Новикова, нет принципиального различия понятий «логически невыводимые элементы доказательства» и «предшествующая доказательству способность предвидения», ибо первое вовсе не означает принципиальной невозможности последующего логического вывода данных, полученных интуитивным путём2.
Надо сказать, что проблема интуиции первый раз возникла в качестве гносеологического феномена в системе зарождающейся теории познания. Во второй раз интуиция была открыта наукой уже в качестве психического, точнее психоэвристического феномена. Примерно с конца XIX века исследование проблемы интуиции пошло по двум относительно самостоятельным направлениям: гносеологическом и психологическом. Отметим также, что из всех определений интуиции едва ли найдётся хоть одно безоговорочное ложное, из чего, впрочем, не следует, что хотя бы одно из них истинно. Кроме того, все эти определения во многом зависят от отдельных положений той или иной философии, от весьма индивидуальных воззрений, так что разнообразие определений лишь указывает на разнообразие философских подходов и систем, поскольку каждый строит своё определение так, чтобы оно подходило к его системе и особенно к его мировосприятию. Учтём и то обстоятельство, что каждое определение часто не соответствует тому, что должно быть достигнуто.
Достаточно часто в литературе встречается определение интуиции как знания. Но что есть знание? «Знать истину, - замечает Шеллинг, -альтернативу которой невозможно представить, скажем, а=а, - это ещё не знание. Всякий скажет, что такая истина ровно ничего не даст ему сверх того, что он уже знал. Стало быть, для всякого истинного знания должна быть возможна альтернатива: если а=Ь, то а не может быть =с, и когда я говорю, что а=Ь и отрицаю, что а=с, я уже действительно нечто знаю. Например, я не могу знать о некоем человеке, здоров он или болен, но если придёт от него кто-то третий и скажет мне, что он здоров, то он-то и будет знающим»1.
Итак, истинное знание предполагает наличие альтернативы. Данный вывод можно, по всей видимости, распространить и на интуицию как знание. Ведь интуиция возникает в том случае, если имеется проблемная ситуация, которая, в свою очередь, предполагает альтернативные подходы к её разрешению.
В процессе философской концептуализации понятия интуиции возникает и другой вопрос: является ли интуиция непосредственной формой знания, познания? Здесь необходимо подчеркнуть следующее: интуиция как момент познания немыслима без опоры на чувственные и рациональные элементы. Так называемые «интуитивные озарения» связаны с системой понятий, а понятия всегда опосредствованы. «Интуиция» и «непосредственное знание» - не тождественные понятия. Отождествление, иногда допускаемое, носит исторический условный характер, имеющий свои объективные причины (суть интуиции не раскрывается лишь через фактор непосредственности, а опосредованное не есть только интуитивное и не сводится к последнему).
Говоря о научной интуиции как о важнейшем проявлении мыслительной деятельности, обратим внимание на тот момент, что интуиция выступает не только в качестве продукта научного знания, но и в качестве средства его дальнейшего углублённого исследования. Таким образом, разработка понятия «интуиция» связана с разработкой теории познания. Выступая в качестве момента познания, научная интуиция заключает в себе абстрактно-логический и психически-индивидуальный элементы. Особенно значительную роль играют эмоции (при положительной эмоциональной активности возрастает скорость мыслительных процессов).
В настоящем диссертационном исследовании мы отталкиваемся от того тезиса, что мысль никогда не возникает из «чистой» мысли (об этом писал и Л.С. Выготский). Философская теория интуиции станет возможной лишь после того, как она преодолеет процесс круговращения мысли, в результате чего её можно будет представить в качестве потенции познания, не позволяющей последнему закостенеть. При этом необходимо различать движение, протекающее в самом «Я» учёного, и движение, происходящее в той теоретической системе, которая им выстраивается.
Надо сказать, что философии часто приходится выбирать либо гносеологический скептицизм, либо исходить из признания высокой познавательной ценности философских гипотез, которые, в свою очередь, связаны с догадками, воображением, интуитивным убеждением и т.д.1 При этом философские гипотезы всегда выступали как убеждения (утверждения философов часто носили безапелляционный характер). Гносеологически такие убеждения можно понять как интуиции, если не связывать с этим словом лишь непосредственное постижение истины.
Интуитивные утверждения философов проявлялись то как основанное на чувственном созерцании действительности убеждение, то как мистическое «озарение», то как принятие за отправную точку размышлений неких «самоочевидных» истин. Но во всех случаях, осознанно или неосознанно, создатели философских систем стремились оттолкнуться от первоначальной интуиции. Впрочем, интуиция играла и продолжает играть значительную роль не только в философии, но и в естествознании.
А. Эйнштейн, анализируя мотивы научного исследования, писал о том, что высшим долгом физиков является поиск тех общих элементарных законов, из которых путём чистой дедукции можно получить картину мира». К этим законам ведёт не логический путь, а только основанная на проникновении в суть опыта интуиция» . Нам думается, что Эйнштейн здесь не имеет в виду интуицию как алогический процесс. «Речь идёт лишь о том, - пишет Ойзерман, - что интуитивный вывод есть не заключение, вытекающее из серии умозаключений, а своеобразный прерыв непрерывности в теоретическом исследовании, диалектический скачок, предполагающий накопление опыта, знаний, что при наличии упорного исследовательского поиска и творческого воображения приводит к интуитивному выводу» .
Механизмы возникновения научно-интуитивного знания. Виды научной интуиции
Плодотворна интуиция, стоящая между чувственной интуицией и разумом. Однако, предоставленная самой себе, она остаётся совершенно бесплодной. Нет ничего обманчивее убеждения в том, что интуиция никогда не обманывает. Данную истину неявно признают и интуитивисты, поскольку каждый из них убеждён в том, что именно он в отличие от других философов обладает правом монопольного владения интуитивно постигнутой истиной.
Та концепция, согласно которой интуиция есть специфический органон философии, означает признание принципиальной невозможности теоретической философии. Однако интуиция, по нашему мнению, занимает в философии не больше места, чем в художественном творчестве или в теоретическом естествознании. Поэтому, вероятнее всего, имеет смысл, как мы убедились выше, вести речь о специфической, философской интуиции, подобно тому, как говорят о своеобразии интуиции художника. Было бы нелепо, замечает Т.И. Ойзерман, «отрицать своеобразие философской формы познания, однако нет оснований сводить её к своеобразию философской интуиции. Анализ философских учений подсказывает вывод, что относительное единство философской формы знания заключает в себе существенные различия, противоположности, противоречия» . Если одни философы исходят из интуитивных убеждений, то другие, напротив, принимают в качестве исходной точки установленные наукой факты.
Учитывая вышесказанное, следует лучше говорить об особой роли интуиции в философском творчестве философов, тем более, что не все философы являются интуитивистами. Большинство из них - противники интуиции. Философы-интуитивисты, на наш взгляд, недооценивают именно то влияние, которое оказали на них другие философы, научные данные, а также определённые исторические и культурные условия. Так, анализ отношения А. Бергсона к философским системам И. Канта. Г.В.Ф. Гегеля, А. Шопенгауэра, Ф. Ницше представителям естественнонаучного материализма, позволил бы ограничить роль интуиции в становлении его системы, которая нередко характеризуется как самая оригинальная в истории философии. Точно так же исследования влияния философско-культурных традиций на стиль мышления Б. Кроче (сюда можно отнести традиции «философии жизни», заложенной В. Дильтеем и А. Бергсоном, традиции, связанные с неокантианством (работы Г. Риккерта), работы Ж. Сореля, «исторический материализм, оказавший влияние на Кроче, сочинения Санктиса, некоторая связь с идеями Д. Джентили, попытка сочетания гегелевской философии с кантовской и т.д.) существенным образом сжимает место его интуитивных прозрений в системе его философского учения об интуиции. Итак, интуиция, как и умозрительность, есть характеристика именно философской формы познания, хотя обе в то же время присущи и всякому теоретическому исследованию.
Эту весьма важную для понимания интуиции сторону вопроса отмечает Л. де Бройль. Наука, замечает он, «по существу рациональная и в своих основах, и по своим методам, может осуществлять свои наиболее замечательные завоевания лишь путём опасных внезапных скачков ума, когда проявляются способности, освобождённые от тяжёлых оков строгого рассуждения, которые называют воображением, интуицией, остроумием» . И здесь снова речь, очевидно, идёт о том, в какой степени философии свойственны интуиция и умозрительность?
То, что в науке принято называть открытием, научным «озарением», представляет собой сложнейший процесс, в котором учёному зачастую не удаётся осознать собственно сам механизм рождения мысли. Открытие - это уже продукт творчества, осуществляющегося путём взаимодействия рационального и чувственного познания.
Непосредственное знание, выступая в качестве изначальной формы знания, подвергается на данном уровне познания процессу преобразования знания путём движения от чувственного образа к новому понятию (или от . понятия к другому образу). Данный путь представляет собой неосознаваемое до конца субъектом взаимодействие логического и чувственного уровней в познании. Результатом такого взаимодействия выступает «интуитивное знание», составляющее начало всякого нового научного знания.
Заметим, что познание не ограничивается добычей и накоплением информации или знания. Существует несколько путей или способов движения познания через процесс преобразования знаний. Первый путь связан с движением от чувственного образа к чувственному же образу. Здесь продуктом преобразования непосредственного знания (специфика последнего, получаемого посредством чувственного созерцания, состоит в прямом усмотрении истины без последующего обоснования на данном этапе исследования) выступает самая первая форма опосредствованного знания -чувственное знание. Второй - это движение от понятия к понятию. Результат данного движения - рациональное знание. Однако при этом часто не учитывается тот момент, что мыслители, двигаясь по данному пути, часто представляют себе самих себя, т.е. свои собственные мысли и ограничиваются, таким образом, одной лишь сферой познания. При этом их подстерегает та иллюзия, что законы познания установить легче и идя таким путём, можно отыскать достаточно простой и лёгкий путь в бытие. Однако истинная наука не должна исключать бытие. Научное знание есть прежде всего система развивающихся знаний, которая должна обладать не только доказательной, но и преобразующей силой1. Эта преобразующая сила связана с признанием бытия в качестве того, что имеет место вне познания. Когда философ хочет объяснить мир, то он управляется с этим часто слишком легко, когда отсекает от мира значительную его часть.
Третий путь преобразования предполагает также движение от понятия к новому чувственному образу, т.е. к непосредственному знанию. Но последнее отлично от чисто непосредственного знания. Здесь мы имеем дело с относительно непосредственным знанием, в качестве специфической формы которого выступает интуитивное знание. Полученное таким образом, оно образует базис для получения нового эмпирического знания, которое, в свою очередь, представляет собой завершение старого и начало нового знания. В нём уже присутствуют предпосылки для производства нового теоретического знания. Это новое теоретическое и эмпирическое знание как раз и представляет собой новое научное знание.
Научная интуиция в контексте проблемы взаимодействия философского и конкретно-научного знания
Научная интуиция - это такой познавательный акт, в результате которого возникает новое знание. Этот гносеологический пласт проблемы для нас здесь наиболее интересен. Ведь при этом приходится сталкиваться не только с проблемой выявления характера исследовательских операций, посредством которых формируется интуитивное знание, но и проблемой форм и методов научного познания, отличающихся огромной эвристической и прогностической силой.
Нам думается, что научная интуиция, как познавательный процесс особого рода, имеет свою специфику, которая позволяет отличить его от иных познавательных процессов. Интуитивное знание действительно рождается посредством каких-то особых познавательных операций, отличных от операций, приводящих к знаниям другого рода. Учтём также и тот момент, что интуитивное знание - это не всякое знание вообще, возникшее неясными для нас способами. Это, видимо, особый вид знания, составляющий продукт интуиции как специфического познавательного процесса. Но это, как мы полагаем, только одна сторона вопроса. Другая заключается в том, что интуитивное знание органическим образом включено в процесс генезиса форм научного познания, что, в свою очередь, предполагает учёт философских оснований самих механизмов развёртывания эйдетической и концептуальной интуиции в системе становящегося теоретического знания большой сложности.
Для нас наибольший интерес представляет такой процесс интуитивного мышления, когда в уме исследователя исходное понятие соединяется со случайно найденным структурированным образом (этот целостный образ достаточно ясно представляемого объекта, вообще говоря, может быть и непохожим на интересующий исследователя объект). Данное соединение при этом опосредовано «образами-элементами», отражающими отдельные черты объектов, характеризуемых исходным понятием. В результате новый научный образ (речь мы здесь ведём об эйдетической интуиции) синтезирует структуру, которая присуща структурированному образу, и субстрат, содержащийся в «образах-элементах». При этом исходное понятие задаёт «программу» данного синтеза, сущность связей, возникающих между частями нового образа, а также единство и цельность последнего . Примером действия данного механизма является открытие Кекуле строения молекулы бензола (бензольного кольца). «Понятие о молекуле бензола было для Кекуле, - пишет А.С. Кармин, - исходным пунктом размышлений, но представление о её кольцевой структуре, ... родилось у него внезапно, когда он случайно увидел клетку со сцепившимися в круг обезьянами и вдруг вообразил вместо обезьян радикалы СН, соединённые в кольцо. Нетрудно заметить, что в данном случае понятие о молекуле бензола - это исходное понятие. Представления о радикалах СН - это «образы-элементы», а восприятие сцепившихся обезьян - это «образ-структура». Замещение обезьян радикалами привело к синтезу «образов-элементов» с «образом-структурой»; понятие о молекуле бензола при этом предопределило «план» трансформации синтезируемых образов, которую необходимо было произвести для того, чтобы построить новый образ - бензольное кольцо» .
Как видно из вышесказанного, научную интуицию отличает то, что она исходит из проблемности как объективного фактора развития знания. Сама природа подсказывает учёному, в каком направлении должна двигаться его мысль, его интуиция. «Инстинкт разума, - писал В.И. Ленин, - даёт почувствовать, что то или другое эмпирически найденное определение имеет своё основание во внутренней природе или роде данного предмета. И он в дальнейшем опирается на это определение»1. Этот чувствующий инстинкт разума и есть то, что можно назвать интуицией.
Интуиция в свою очередь связана с аналогией как специфическим методом познания. Г. Лоренц, А. Эйнштейн, А. Пуанкаре, Г. Минковский отталкивались от метода аналогий. Так, Эйнштейн использует аналогию в смысле переноса принципа относительности на электродинамические, оптические, а затем и на все физические явления.
В основе исследований Г. Минковского лежит глубокая аналогия между пространством и временем. Формулируя её математически, Минковский соотносит три пространственные координаты с одной временной. В результате он получает четырёхмерное пространство.
Однако аналогии далеко не всегда способствовали успешному развитию физики. Нередко на основе ложных аналогий создавались теории, препятствующие развитию физического знания (например, основанная на ложной аналогии между законами распространения тепла и движением жидкости, теория теплорода длительное время сдерживала науку).
Процесс построения физического знания при помощи аналогии осуществляется посредством комбинирования, соотнесения имеющихся ранее знаний с объяснением, интерпретацией вновь открываемых явлений. При этом «среди выбранных комбинаций наиболее плодотворными часто оказываются те, которые составлены из элементов, взятых из очень далёких областей»2. Но всё же нельзя сказать, что «для того, чтобы сделать открытие, достаточно сопоставить как можно более разношёрстные факты; большинство комбинаций, образованных таким образом, было бы совершенно бесполезным, но зато некоторые из них, хотя и очень редко, бывают наиболее плодотворными из всех»1.
Учёный-исследователь, когда входит в проблемную ситуацию, неявно имеет дело с фихтевским принципом «самоограничения Я», т.е. перед ним стоит проблема выбора теорий, выбора какой-то одной аналогии из числа возможных аналогий. Однако он сразу же здесь сталкивается с действием интуиции. Комбинирование одних аналогий с другими совершается благодаря концептуальной и эйдетической интуиции. По сути дела аналогия есть специфический метод интуитивного комбинирования. Вместе с тем сам результат действия аналогии нельзя рассматривать в качестве доказанного научного знания.
Следует учитывать, что функциональное поле научной интуиции связано в первую очередь с такой формой развития знания, как гипотеза. Важнейшей «формой развития естествознания, поскольку оно мыслит, является гипотеза, - писал Энгельс, - наблюдение открывает какой-нибудь новый факт, делающий невозможным прежний способ объяснения фактов, относящихся к той же группе. С этого момента возникает потребность в новых способах объяснения, опирающаяся вначале только на ограниченное количество фактов и наблюдений. Дальнейший опытный материал приводит к очищению этих гипотез, устраняет одни из них, исправляет другие, пока, наконец, не будет установлен в чистом виде закон»1.
Следует различать гипотезы-модели: гипотезы, базирующиеся на экстраполяции принципов и гипотезы типа математической экстраполяции. В основе гипотез первого типа лежит предположение, что все явления в природе протекают аналогично явлениям обычного макроскопического масштаба. Гипотезы второго типа опираются на экстраполяцию некоторых опытных данных, впоследствии обобщаемых и формирующихся в принципы (например, закон сохранения энергии, доказанный сначала для ограниченного круга явлений, трансформируется затем в принцип, действительный для любой замкнутой системы).
Итак, в основе этих типов гипотез лежит аналогия. Но сама гипотеза часто бывает труднопроверяемой или непроверяемой (особенно, если говорить о явлениях микромира). Гипотеза здесь представляет собой внезапный скачок мысли в процессе логического рассуждения. Этот «скачок» именуют как некое пропущенное звено в последовательной цепи дедуктивных рассуждений.