Содержание к диссертации
Введение
Глава I. История буддизма в средней Азии 12
Бактрия-Тохаристан 16
Маргиана 28
Согд 33
Фергана 42
Семиречье 43
Глава II. Буддийское искусство и буддийские сооружения средней Азии 47
Буддийские монастыри 63
Ступы 74
Храмы 82
Глава III. Скульптура 100
Каменная скульптура 100
Бактрия-Тохаристан 100
Маргиана 117
Семиречье 119
Глино-ганчевая скульптура 124
Бактрия-Тохаристан 125
Маргиана 147
Фергана 148
Семиречье 151
Металлическая скульптура 154
Бактрия-Тохаристан и Гандхара 155
Согд 159
Семиречье 162
Буддийская терракота 172
Бактрия-Тохаристан 173
Маргиана 192
Согд 194
Чач и Семиречье 197
Глава IV. Настенная живопись 199
Бактрия-Тохаристан 199
Маргиана 223
Согд 223
Семиречье 225
Заключение 228
Примечания 236
Список сокращений 262
Библиография 263
Словарь 280
Указатель географических названий и
Археологических памятников
Маргиана
Бактрия-Тохаристан — историко-культурный регион, который занимает территорию верхнего и среднего течения Амударьи, проходящей по южным районам Узбекистана и Таджикистана (Северная Бактрия), а также включает в себя северные провинции Афганистана (Южная и Центральная Бактрия). Древнее название «Бактрия», по которому регион был известен в ахеменидских и античных источниках, уже во второй половине IV в. вышло из употребления. С этого времени данный регион упоминается в источниках по этнониму проживавшего на его территории народа тохаров как Тохаристан12.
Следует оговорить, что материалом для исследования послужили в первую очередь буддийские памятники, расположенные на территории Северной Бактрии-Тохаристана, которые были доступны для непосредственного изучения.
Исследователи единодушны в том, что Бактрия была первой областью Средней Азии, куда проник буддизм. Однако существуют разные версии относительно времени и специфики этого процесса.
Наиболее раннюю дату предлагают некоторые индийские ученые, которые считают, что знакомство бактрийцев с буддизмом произошло уже во время существования здесь Греко-Бактрийского царства (III—II вв. до н.э.). Основанием для этого служат различные изображения на реверсах ряда греко-бактрийских монет, в которых видят элементы буддийской иконографии, прежде всего передачу мемориальных буддийских сооружений - ступ".
По ряду косвенных свидетельств Б.А. Литвинский предположил, что начало проникновения буддизма может быть датировано I в. до н.э.—I в. н.э., т.е. временем, предшествовавшим образованию Кушанского государства, или ранним периодом его существования. С образованием Кушанского государства этот процесс «безусловно усиливается»". Г.А. Пугаченкова и Э.В. Ртвеладзе считают, что проникновение буддизма в Северную Бактрию могло произойти на рубеже нашей эры, но основное строительство буддийских памятников развернулось в I—III вв., когда в регионе возросло число буддийских колоний15.
Проанализировав аргументы, выдвигаемые в поддержку ранней даты проникновения буддизма в Среднюю Азию, Б. Мукерджи отметил их косвенный характер. Исследователь считает, что в первой половине I в. н.э. буддизм получил распространение только в Восточном Туркестане (это предположение базируется на сведениях письменных источников о том, что уже в 65 г. буддизм был известен в Китае, а попасть туда иначе, как через территорию Восточного Туркестана, он не мог), однако «реальной силой» не только в восточной, но и в западной части Центральной Азии (т.е. Средней Азии) буддизм мог стать только при кушанах16.
По мнению Б.Я. Ставиского, археологические материалы позволяют говорить о том, что впервые буддизм достиг Северной Бактрии не ранее II в. н.э.17
В настоящее время в связи с наличием новых данных процесс проникновения буддизма в Бактрию можно реконструировать следующим образом. Вероятно, отдельные буддийские миссионеры могли оказаться здесь еще в греко-бактрийское время — в III—II вв. до н.э. Теоретически они могли проповедовать и среди местной знати, у которой, судя по греко-бактрийским монетам, были устойчивые связи с Индией, а затем и среди сакских племен, разгромивших Гре-ко-Бактрийское царство примерно в 130 г. до н.э. Со временем саки были вытеснены из Бактрии кочевыми племенами юэджей. Возвышение одного из юэджийских княжеств — Кушанского, правитель которого Куджула Кадфиз покорил остальные княжества юэджей, — стало началом образования Кушанской империи. На сегодняшний день мы располагаем лишь единичными образцами, свидетельствующими о проникновении буддизма в Бактрию в раннекушанское время (золотая монета с Буддой из некрополя Тилля-тепе)18 и о связях ранних кушан с Индией (монеты Куджулы Кадфиза с бюстом греко-бактрийского царя Гермея на аверсе и фигурой Геракла с надписью кхароштхи на реверсе") в начале I в. н.э. Однако только со времени объединения Бактрии и Северной Индии в едином Кушанском государстве были созданы условия для широкого распространения буддизма в Средней Азии.
О завоевании кушанами Индии в китайской хронике «Хоу Хань-шу» сообщается, что сын первого кушанского царя Янь-гао-чжень разгромил Тяньчжу (Индию) и поставил там [своего] полководца20. На основании новых бактрийских надписей, содержащих сведения по кушанской генеалогии, стало известно имя второго кушанского правителя — Вима Такто. С ним связывают самый ранний общегосударственный кушанский чекан с титулатурой «царь царей, великий спаситель» (Soter Megas), который принято датировать второй половиной—концом I в. н.э.21 Соответственно было достигнуто политическое объединение Бактрии и индийских земель, где буддизм являлся одним из основных компонентов идеологической картины. Тем самым были созданы предпосылки для начала масштабной миссионерской компании, и буддисты из Индии устремились в еще неосвоенную часть империи — Бактрию.
Согласно легендарным буддийским свидетельствам, один из самых известных кушанских царей, Канишка, сам был буддистом. Но, судя по изображениям божеств на кушанских монетах, в частности на монетах Канишки, и сохранившимся официальным надписям, в Кушанской империи существовала широкая веротерпимость. В кушанском пантеоне были известны иранские, месопотамские, египетские и индийские божества. При этом в официальной божественной иерархии Будда не занимал никакого особого места. Скорее всего, буддийская традиция отражает более сложную ситуацию, когда буддизм проявлял повышенный интерес к властям в надежде на экономическую поддержку. Как свидетельствуют буддийские источники, деятельность миссионеров была направлена прежде всего на правителей и их окружение. Обычно, согласно текстам, результатом успешной проповеди или совершаемого буддийским монахом чуда на новом месте становилось обращение высокопоставленных слушателей в буддизм и строительство под их патронажем какого-либо культового объекта — ступы или монастыря. По всей видимости, такой механизм имел место и в Бактрии. Например, судя по названиям сооружений, зафиксированным в надписях на керамике, найденной при раскопках буддийского монастыря Кара-тепе — «вихара государя», «вихара сына Гондофара», — некоторые каратепинские сооружения могли быть построены на средства термезской знати22.
Показателем значительных успехов буддизма в кушанской Бактрии стало широкое строительство буддийских культовых сооружений на территории региона. По всей видимости, начало этого процесса относится ко второй половине-концу I в. н.э. Основанием для такой датировки служат стратиграфические находки монет «сотер мегаса» на некоторых памятниках буддизма Северной Бактрии. Так, под обмазкой первого пола западной пещеры в комплексе Е буддийского культового центра Кара-тепе в Старом Термезе была найдена медная монета, которую А.Б. Никитин определил как неизвестный мелкий номинал «сотер мегаса». По личному сообщению Л.И. Аль-баума, во время раскопок буддийского монастыря Фаяз-тепе на полу около святилища также были зафиксированы медные монеты «сотер мегаса». По монетам «сотер мегаса» датируется и строительство буддийского храма на Айртаме23.
Храмы
Буддийские ступы были открыты не только в Бактрии-Тоха-ристанс, но и в Мерве. К северу от монастыря Р-9, располагавшегося в юго-восточном углу городища Гяур-кала (позднеантичный и ран-несредневековый Мерв), находилась монументальная ступа, построенная, судя по найденным монетам, в IV в. и просуществовавшая до середины VI в. Изучение выявило пять периодов ее существования, за время которых сооружение четыре раза увеличивалось — от купола диаметром 4 м, установленного на квадратной платформе со стороной 6,5 м, до монументальной постройки с диаметром барабана до 20 м. При этом если на первых этапах своего существования мерв-ский памятник представлял традиционное монолитное сооружение, то в III строительный период по западному краю платформы был сделан небольшой тупиковый коридор шириной 1,4 м. ВIV период новый коридор был сооружен и в платформе. Исследователи полагают, что он мог подводить к реликварию, размещенному в центре ступы126.
Рядом с монументальной ступой на Р-9 был обнаружен керамический реликварий, который представляет собой стилизованную модель ступы127.
Еще одна монументальная ступа на квадратном основании была открыта за восточной стеной Гяур-калы. Не исключено, что она входила в комплекс какого-то сооружения (монастыря ), от которого сохранились следы с западной стороны платформы128.
Среди буддийских памятников Семиречья до сих пор не известно ни одной ступы129. Едва ли это означает, что ступы как культовые объекты в этом регионе полностью отсутствовали; по крайней мере, есть некоторое количество косвенных данных, указывающих на их существование в Семиречье в раннесредневековое время. Так, в одной частной коллекции (г. Бишкек) хранятся бронзовый зонтик (чатра) от миниатюрной модели такого сооружения и фрагмент бронзовой мандорлы с изображением навершия ступы. Храмы Буддийские храмы различаются в зависимости от того, какие объекты поклонения в них расположены. Буддийская традиция знает следующие типы: bodhi-ghara, chaitiy-ghara и patimaghara. Бодхи-гхара Помимо ступы, одним из первоначальных объектов поклонения было дерево бодхи, под которым Будда достиг просветления. Развитием идеи поклонения священному дереву стало появление в буддизме специальных храмов — bodhi-ghara. Судя по имеющимся изображениям, они представляли собой ограду либо здание с центральным двором, в центре которого располагалось священное дерево130.
Сооружения типа bodhi-ghara в Средней Азии пока не обнаружены. Единственную аналогию храмов данного типа дает ранне-средневековый Пенджикент: в центре помещения № 21 первого пенджикентского храма росло крупное дерево, от которого сохранился след в виде ямы глубиной более метра. По определению доктора биолотических наук Р.Н. Камелина, дерево могло быть фисташкой или ивой131.
Периоды функционирования храма Калаи-Кафирниган, Тохаристан, V—VII вв. (по Литвинскому) Чайтьи (храмы) Вероятно, уже на ранних этапах буддизма началось возведение специальных сооружений, которые выполняли роль храмов. Они обозначались термином «чайтья» («погребальный холм») и первоначально служили местом для установки ступ. Чайтьи могли быть как наземные (например, апсидальный храм в Сонкхе132). так и пещерные. В начале нашей эры в буддизме наряду с сохранением культа ступы в связи с развитием махаянистических тенденций происходило формирование нового объекта поклонения — антропоморфного образа Будды. Этот процесс сопровождался разработкой нового типа святилищ, в которых размещались скульптурные изображения Будды — patimaghara («дом образа»).
Все эти изменения совпали по времени с проникновением буддизма в Среднюю Азию, где к этому моменту существовали и эллинистическая традиция антропоморфной скульптуры, и своя культовая архитектура. Не удивительно, что на территориях Средней Азии произошло сложение буддийского храмового зодчества, отличного от буддийской архитектуры Индии предшествующей эпохи.
Для понимания процесса формирования архитектуры буддийских храмов Средней Азии необходимо обратиться к буддийским храмам Индии предкушанского времени, где наиболее распространенными были два типа планировочных решений — 1) апсидальная планировка и 2) прямоугольная планировка. /Храмы с апсидалъной планировкой
В наземной архитектуре апсидальную планировку имел храм в Таксиле в блоке D, построенный в середине I в. н.э. при индо-парфя-нах и размещенный посреди прямоугольного двора (70x41 м). Двор храма был приподнят над уровнем улицы на высоту 1,4 м. Храм представлял длинное прямоугольное помещение с апсидой на торце (длина 40 м, ширина 1,5 м). Предполагается, что в центре апсиды располагалась ступа. Вдоль внутренней стороны наружной стены имелось пространство, предназначенное для проведения прадакша-ны (pradakskana-patha) — кругового обхода133.
Апсидальная планировка использовалась и в пещерной архитектуре Западной Индии. Как правило, в дальнем конце апсидалъной чайтьи располагалась ступа (Карадх, пещера V134). Нередко по периметру стен чайтьи шел ряд колонн, огибавших ступу (Джунар, пещера VI135). Получался трехнефный план, в котором колонны образовывали своего рода обходной коридор для выполнения ритуала обхода прадакшана. Святилища со ступой именовались чайтья-гхара (chaitiy-ghara).
В кушанское время в Индии апсидальная планировка по-прежнему сохранялась в буддийской архитектуре как в пещерных, так и в наземных храмах, например храме в Сонкхе136.
Несмотря на то, что в буддийской архитектуре Средней Азии апсидальная планировка не известна, ее развитие в архитектуре Индии наглядно показывает, что ритуал прадакшана был одним из обязательных действий в буддийских храмах. 2. Храм с прямоугольной планировкой
Независимое появление этого типа фиксируется в двух районах Индии — на северо-западе Индии (наземная архитектура) и западе Декана (пещерная архитектура). В обоих случаях строительство храмов с данной планировкой является результатом внешнего влияния.
Одним из наиболее ярких свидетельств, демонстрирующих существование небуддийских прототипов этой планировки, является наземный храм Джандиал в Таксиле, относящийся ко времени правления парфян (50 г. до н.э.—65 г. н.э.). Он состоит из вестибюля и квадратной целлы. У торцевой стенки целлы расположена платформа, на которой, по мнению Б. Роуленда, устанавливался алтарь огня137. Учитывая, что Джандиал внешне повторяет греческие пери-стильные храмы138, можно говорить о возможности совершения обхода целлы по перистильному портику.
В буддийской наземной архитектуре Средней Азии такая планировочная схема (квадратная целла с постаментом для размещения культовых атрибутов у торцевой стены или в центре) получила свое дальнейшее развитие. Она использовалась при строительстве как святилищ со ступой (ckaitiy-ghara), так и «домов образа» (patimaghara).
Различия в планировке построенных синхронно комплексов А и Б на Кара-тепе наглядно иллюстрируют процесс, связанный с развитием поклонения образу Будды. Речь идет о появлении специальных святилищ — «домов образа» — в буддийских монастырях. Так, в комплексе Б имеется ниша, в которой, вероятно, устанавливалась каменная скульптура, тогда как в синхронном комплексе А было сделано специальное помещение с обводным коридором, также служившее для размещения скульптуры.
В Средней Азии известно несколько разновременных памятников, имевших квадратное святилище, которые принято считать буддийскими храмами. К их числу относится Айртам. По реконструкции Г.А. Пугаченковой он представлял собой прямоугольное сооружение с глубоким айваном, который завершался квадратным святилищем. В центре святилища располагался квадратный постамент; на нем, по всей видимости, выставлялась вотивная ступа. Г.А. Пугаченкова считает, что айртамский храм имел обходной коридор: такая планировка не характерна для буддийских памятников к востоку от Гин-дукуша, а является бактрийской разработкой139. Наличие обходного коридора вокруг квадратного святилища на Айртаме весьма вероятно, но материалы, говорящие об этом, малоубедительны. Так, с восточной стороны святилища были открыты два помещения, которые, судя по обнаруженному там инвентарю, служили кухней и кладовой1". Возможно, что в этом качестве помещения использовались на последнем этапе существования памятника, однако это никак не отражено в известных публикациях. Трудно представить, чтобы эти два смежных помещения утилитарного характера были частью обходного коридора, имеющего ритуальное значение.
Вопрос о появлении в буддийской культовой архитектуре планировки в виде квадратной целлы с обходом неоднократно поднимался исследователями141. Б.А. Литвинский справедливо считал, что данная планировка была «усвоена (а не возникла!) буддийской архитектурой» на территории Бактрии и Гандхары в период формирования культовой архитектуры Кушанской империи"2. Возможно, что регион адаптации этой планировочной схемы к буддизму был несколько шире и достигал границ Кушанской империи при Виме Такто.
Бактрия-Тохаристан
В комплексе Л на западной стене двора был зафиксирован ряд ниш, предназначенных для скульптуры. В одной из них была обнаружена статуя сидящего в падмасане Будды, которая относится ко второму этапу существования комплекса. Изучение устройства ниши показало, что первоначально она имела другие размеры и, очевидно, другую скульптуру.
Исследователи бактрийского буддизма уже обратили внимание на репертуар, который использовался художниками для оформления соружений Кара-тепе. Так, по мнению Э.В. Ртвеладзе, среди каратепинскон и фаязтепинской скульптуры отсутствуют изображения бодхисаттв; исследователь связал это с тем, что Кара-тепе и Фаяз-тепе возводились в период господства в Бактрии Хинаяны112. В действительности же среди многочисленных изобразительных материалов, найденных на Кара-тепе к настоящему времени, только одна статуя, от которой сохранилась голова и часть торса, может быть определенно идентифицирована как изображение бодхи-саттвы. Это ростовая фигура высотой около 1 м; у бодхисаттвы полное лицо с подчеркнутым вторым подбородком, прямой, выступающий нос, над верхней губой черной краской нарисованы тонкие усы с закручивающимися кончиками. На голове — складчатый тюрбан, завязанный узлом с левой стороны; из-под тюрбана на лоб и виски пробиваются темные волосы, переданные рельефными буклями. Несколько фрагментов позволяют реконструировать одеяние — паридхану (вариант набедренной юбки), которая обмотана вокруг пояса, — а также говорить о наличии ювелирных изделий, украшавших обнаженный торс бодхисаттвы"3. Отсутствие рук и атрибутов значительно затрудняет идентификацию образа бодхисаттвы; однако на основании данных эпиграфики нам известно, что среди обитателей Кара-тепе были представители школы Махасанг-хиков. Несмотря на то, что данная школа относится к числу хиная-нистских, известно, что в ней шло активное развитие махаянистских тенденций, в том числе и оформление культа бодхисаттв. Однако в учении Махасангхиков была разработана концепция только одного бодхисаттвы — Сиддхартхи"4; отсюда можно предположить, что ка-ратепинский бодхисаттва изображает именно юного Сиддхартху до ухода из дворца.
Помимо Кара-тепе, глино-ганчевая скульптура украшала другие буддийские памятники Бактрии.
Большое количество фрагментов глино-ганчевой скульптуры было найдено во время раскопок монастыря Фаяз-тепе, в частности, в центральном святилище. Среди них выделяется голова Будды. Так же, как и при изображении бодхисаттвы из Кара-тепе, мастера, делавшие статую Будды на Фаяз-тепе, придали его чертам, кроме канонического спокойствия, еще и некоторую полноту, подчеркнутую наличием двойного подбородка. Верхние веки слегка опущены вниз; брови, зрачки, губы оконтурены черной и красной красками. На лбу между глаз урна, сделанная в виде круглого рельефного выступа. Волосы переданы волнистыми рельефными полосами; на макушке — высокая ушниша. В соответствии с классической иконографией фаязтепинский Будда имеет удлиненные уши115. Учитывая карате-пинский и фаязтепинский изобразительный материал, обращает внимание отсутствие в бактрийской иконографии Будды усов, являющихся одной из распространенных черт гандхарской иконографии. Вероятно, отсутствие усов может считаться специфической бактрийской характеристикой скульптурной иконографии Будды.
К сожалению, большая часть скульптурной коллекции с Фаяз-тепе остается не опубликованной. Как показывает внимательный осмотр, ростовая фигура Будды, выставленная в ташкентском Историческом музее, собрана из фрагментов разных статуй и не может служить объективным источником для реконструкции оформления монастыря. О некоторых особенностях фаязтепииской скульптуры можно судить лишь по отдельным фрагментам. Так, на одном из фрагментов, изображающих кисть руки, на кончиках пальцев и ладони нанесены окружности, символизирующие «колесо закона». Это редкое в буддийском искусстве Бактрии изобразительное выражение первого из тридцати двух больших знаков (лакшан), отличающих Будду. Среди фаязтепинских материалов имеются и многочисленные фрагменты ювелирных украшений (различные розетки для передачи лучей мандорлы), а также ступни ног в богатых сандалиях; в аналогичные сандалии обуты бодхисаттвы в ганд-харской скульптуре1". Это позволяет говорить о существовании в интерьере памятника изображений не только Будды, но и бодхи-саттв, однако отсутствие голов, характерных атрибутов, а также рук (сложенных в мудры) оставляют открытым вопрос об интерпретации фаязтепинских образов.
По данным эпиграфики нам известно о проживании в монастыре на Фаяз-тепе представителей школы Махасангхиков118. По аналогии с Кара-теие можно предположить, что на Фаяз-тепе мы также имеем дело с изображением бодхисаттвы Сиддхартхи, однако не исключено, что помимо Махасангхиков в монастыре обитали представители и других буддийских школ, а скульптурное убранство изменялось и дополнялось по мере функционирования данного памятника.
Еще один бактрийский памятник, который был богато украшен буддийской скульптурой, — загородный храм (?) Дт-1 около городища Дальверзин-тепе. Детальное изучение скульптуры с Дт-1 выявило схему изготовления глино-гаичевой скульптуры, которая в основных чертах повторяется и на других буддийских памятниках кушанской эпохи: в начале делалась глиняная болванка с тонкими деревянными стержнями внутри, затем на ее увлажненную поверхность накладывалась гкань, поверх которой лепился ганч, наносившийся в два-три слоя, с постепенным уточнением скульптурной формы. На ганчевой основе осуществлялась последующая пластическая лепка статуи. По мнению исследователей, в скульптуре Дт-1 преобладала ручная лепка. Прием формовки использовался для изготовления отдельных деталей — украшений на одежде и головных уборах, пальцев рук, ушей, локонов, цветов, листьев; эти детали изготавливались из ганча. В рабочей яме у входа в кумирню найден ганчевый штампик для изготовления завитков волос11".
Маргиана
По мнению автора раскопок Ш. Пидаева, данное здание представляло собой форт. Среди прочих находок здесь был обнаружен фрагмент керамической крышки с «мальтийским крестом», который, как считает Ш.Пидаев, указывает на культовое значение предмета34. Подобные керамические крышки с прорезным орнаментом, воспроизводящим лотос (а не мальтийский крест), хорошо известны по материалам Кара-тепе35. Более вероятно, что сооружение Зар-тепе, украшенное живописью с буддийской тематикой, было не фортом, а буддийским культовым объектом.
Одна из характеристик, определяющих живописную традицию, в которой были сделаны буддийские памятники Северной Бакт-рии, — приемы объемного моделирования — фиксируется и в небуддийских памятниках ранпекушанского и кушанского времени.
Одним из наиболее интересных объектов раннекушанского периода является Халчаян. Здание было украшено не только знаменитыми скульптурными фризами, но и настенной живописью (орнаментальной и сюжетной)36. По наблюдениям Г.А. Пугаченковой, живопись была выполнена еще в начальный период возведения и оформления сооружения и более не возобновлялась37.
К сожалению, в литературе по Халчаяну не приводятся полные характеристики найденных там живописных фрагментов. Г.А. Пуга-ченкова указывала только, что халчаянская стенопись наносилась или непосредственно на глину, или на тонкий слой белого грунта кистями различной толщины38. Однако хорошо воспроизведенный в некоторых публикациях фрагмент с изображением молодого человека дает возможность выделить технико-технологические характеристики, которые применял халчаянский художник. Молодое лицо нарисовано на белом фоне телесно-розовым цветом. Волосы переданы красным цветом, пряди выписаны тонкими черными линиями; черными линиями проведены также линии век и бровей, подчеркнута окружность глазных яблок. Зрачки выделены коричневым. Даже на репродукции фрагмента отчетливо различимы три вида моделировки: 1) затемнение вогнутых (заглубленных) мест — глазницы под бровями и промежуток между верхней губой и носом закрашены интенсивным красным; 2) высветление выпуклых участков — нос, переносица выбелены белой краской; 3) затемнение края формы — левый край лица в ракурсе усилен красным.
Другим примером небуддийского сооружения, украшенного настенной живописью, является Дт-7 на Дальверзип-тепе — т.н. храм «Великой бактрийской богини». В.П. Бурый, проанализировав фрагменты живописи с этого объекта, отметил «объемное моделирование лиц и рук посредством утемнения и высветления по телесно-розовой подложке»39. Внимательный осмотр дальверзинской живописи показал, что наиболее профессионально объемное моделирование выполнено на фрагменте с изображением лица женщины"0; так, глазная впадина на лице затемнена темно-розовым, а выпуклость лба высветлена белой краской. На анализируемом фрагменте, так же, как в живописи ряда других северо-бактрийских памятников (Халчаян, комплекс Е на Кара-тепе), на черной склере глаза зрачок выделен коричневой краской.
Фрагменты настенной живописи небуддийских памятников Северной Бактрии свидетельствуют об использовании в существовавшей в регионе в докушанское и раннекушанское время художественной традиции светотеневой моделировки. Приведенные примеры показывают, что в оформлении буддийских и небуддийских памятников Северной Бактрии кушанской эпохи принимали участие художники, принадлежавшие к единой художественной традиции, в которой использовались приемы объемного моделирования. Перечисленные приемы указывают, что на стадии формирования бактрийская живописная традиция испытала значительное эллинистическое влияние.
Многочисленные исследования монументальной живописи Индии показали, что индийские живописцы в докушанское и раннекушанское время не знали приемов объемного моделирования полихромной живописи. Так, в ранних росписях Аджанты (пещеры №9, 10), по словам Г. Яздани, «окраска являлась плоскостной, живопись не имела затемнений или высветлений»41. Анализируя терминологию, применявшуюся в индийских трактатах по искусству для обозначения понятия «моделировка», В.В. Вертоградова отметила, что используемый термин технически указывает лишь на то, как должно осуществляться передающее вогнутости затемнение по контуру, противопоставленное основному светлому красочному слою. Несомненно, что такая моделировка была выработана для монохромной живописи и первоначально была связана только с тональными различиями. Подобная техника засвидетельствован в ранних росписях Аджанты уже в II—I вв. до н.э. 2
В.П. Бурый, изучавший приемы объемного моделирования в живописи Среднего Востока, пришел к выводу, что до II в., т.е. до начала «интенсивных контактов Северо-Западной Индии с восточными провинциями Римской империи и городами парфянской Месопотамии в индийском искусстве цвето-тональное моделирование объемной формы или отсутствовало, или было явлением исключительным»43. Пытаясь снять некоторую категоричность подобного вывода, исследователь отметил, что в северо-западных районах Индии (в Гандхаре), где формирование местной художественной культуры происходило под влиянием эллинистического мира, уже на рубеже нашей эры можно предположить наличие живописной традиции с развитой системой объемного моделирования. Обнаруженные следы настенной живописи в этом регионе слишком незначительны для каких-либо выводов.
Единственным известным мне примером настенной живописи является контурный рисунок с изображением лица мужчины на стене ступы Тапа Шотор в Хадде". Использование контурной графики следует считать результатом эллинистического влияния. Несмотря на то, что изображение явно выполнено профессиональным художником, трудно предположить, что оно было предварительным рисунком для монументальной живописи.
Существуют редкие образцы немонументальной полихромной живописи кушанского времени. В Галерее Департамента древневосточного искусства Метрополитен Музеума (Нью-Йорк) выставлены четыре керамические плитки размером 50x50 см. На двух из них, опубликованных М. Картер, изображены две пары божеств — четырехрукое кушанское божество Оешо (Oeso) с предстоящими адорантами45, на двух других — еще две пары: Фарро и Ормазд (?) с предстоящими-16. Осмотр плиток показал, что по углам они имели отверстия (диаметр 0,8—1 см). Возможно, они предназначались для крепления плиток на сырцовых (?) стенах. На основании визуального осмотра удалось сделать описание живописной техники, которая использовалась при росписи плиток. На первом этапе поверхность плитки покрывалась тонким ганчевым слоем, выполнявшим роль грунта. Первоначальный контур наносился тонкой кистью коричневым цветом. Закраска поверхности производилась четырьмя красками — белой, красной, розовой и черной. Отмечаются приемы свето-теневой моделировки, характерные для бактрийской монументальной живописи кушанского времени: высветление выпуклых мест, затемнение краев и углублений. Атрибуты божеств наносились белой или черной контурной линией. Черный контур был окончательным, а раскраска поверхностей черной краской выполнялась в последнюю очередь.
