Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Обряд и фольклор мордовской свадьбы Сибири 19
1.1. Обрядово-этнографический аспект эрзянской свадебной традиции 19
1.2. Фольклорно-музыкологический аспект эрзянской свадебной традиции
1.2.1. Музыкальный стиль причитаний 52
1.2.2. Музыкальный стиль обрядовых песен 58
1.3. Мокша-мордовские свадебные традиции Алтайского края 80
1.3.1. Реконструкция свадебного обряда 81
1.3.2. Мокшанские корильные песни 88
Глава 2. Народный календарь сибирской мордвы 101
2.1. Фольклорно-этнографический аспект 101
2.1.1. Весенне-летний период 101
2.1.2. Осенне-зимний период 117
2.2. Музыкально-стилевые особенности календарных песен 128
Глава 3. Круговые песни сибирской мордвы в контексте автохтонной музыкально-этнографической традиции 158
3.1. Танцевальная культура мордвы: фольклорно-этнографический аспект 158
3.2. Стиль сибирских мордовских круговых песен 172
Заключение 192
Список сокращений и условных обозначений 196
Список этнической терминологии сибирской мордвы 198
Список источников и литература
- Фольклорно-музыкологический аспект эрзянской свадебной традиции
- Реконструкция свадебного обряда
- Осенне-зимний период
- Стиль сибирских мордовских круговых песен
Фольклорно-музыкологический аспект эрзянской свадебной традиции
Структура свадебного обряда мордвы-эрзи Алтайского края (по записям 1975-2011 гг.) включает три этапа - предсвадебный (сватовство, канун свадьбы), день свадьбы (в доме невесты, в доме жениха) и послесвадебный (после брачной ночи). На Алтае свадьбы назначали в основном в период зимнего (от Рождества до Масленицы) и весеннего (от Пасхи до Троицы) мясоеда, когда по церковному уставу разрешена мясная пища11.
Первый этап (см. Приложение № 3). Сватовство (ладяма). На сватовство в дом невесты приходили близкие родственники жениха (Бор., 2011 ) - родители и его крёстные [9, л. 22]. После согласия самих родителей и невесты договаривались о том, сколько жених даст денег невесте «на дары» - «Если любя, старается больше, а если не любя, дак скупятся» (Бор., 2008). После согласия на брак, сами молодые приглашали на сватовство близких родственников невесты (крестных, бабушек, дедушек) [60, с. 211]. Перед застольем «свечку сожгут» (Бор., 2011) и произносят молитву чекасызъ [9, л. 22] перед иконами, чтобы благополучно прошло время до свадьбы и сама свадьба, чтобы жили в мире и согласии [60, с.211]. Сваты должны были принести «ведро вина, хлеба каравай, соли и целковый денег»13, при этом родные невесты сидели за столом, как приглашённые, их угощали сваты [149, с. 576].
«Зимой, примерно, вот с Ражэства [свадьбы делали] - до Ражэства пост - [с] Ражэства начинаются [свадьбы], потом до Масленки. От Масленки опять начинают пост - до Паски, примерно. В постные дни не делали [свадьбы]. Делали, когда этот уже молосный, можно всё есть. Наблюдали сваты, этот как, хыть Мясоед, примерно, Мясоед называется, вот этой неделе начнётся Мясоед, а постом не делают свадьбу. Специально договариваются, ждут, когда этот Мясоед. И они уже сватаются, при сватьях уже говорят: «Вот в этот день будет Мясоед, вот в Мясоеде сделаем свадьбу» (Борисово, А.Г. Зорькина).
Сокращения населённых пунктов см. в Списке сокращений и условных обозначений. Большой каравай хлеба, который с собой брали сваты на Алтае назывался чумбра кши [9, л. 22]. Позже со стороны жениха привозили в дом невесты деревянный («деревян-ский») ящик горобия с крышкой и замком (Бор., 2011). В этот день назначался конкретный воскресный день свадьбы (Бор., 2011). После сватовства до свадьбы проходило около двух недель [60, с.211]). Родственники жениха также предварительно договаривались об участии свахи на свадьбе, специально приглашали крёстную или тётю - «сваху тоже сватали как будто» (Бор., 2008).
Во время от сватовства до свадьбы невеста покупала подарки, а её родственники и родные жениха готовили угощение, варили брагу, делали пуре14 [9, л. 22].
Накануне свадебного дня (в субботу) на каждой стороне производилась тщательная подготовка к свадьбе.
В доме невесты к полудню собираются «на кашу» (кашенъ кандуму - пер. дословно «нести кашу») ранее приглашённые девушками замужние родственницы невесты (Пещ., 2011). Женщины несут невесте чугунки с кашей (пшён-ной/«просяной», пшеничной, гречневой), иногда квас и обязательно курники, которые складывают в горобия. Мать невесты также пекла из теста и творога слоёный «курник», который со свадебным поездом отправлялся в дом жениха [149, с. 577]. Женщины по очереди заходили в горницу, где сидела невеста, медленно подносили чугунки с горячей кашей и курник к столу, и при этом каждая из них причитывала (аваръкшнимат) (Ник., 1986, Бор., 2008, Бор., 2011, Ник., 2008, Пещ., 2011). Невеста так же причитывала в день каши, обращаясь к матери (Ник., 1986).
Кашу выкладывали в одну или три большие чашки на столе (Пещ., 2011). При этом у порога (на полатях) собиралось много детей, которым в ладошки давали по ложке каши (Бор., 2008, Ник., 2008, Пещ., 2011). Невеста, сидя на подушке, дарила подругам большие ленточки, а девочке или мальчику из родни дарила колечко, ленточку с крестиком или платочек (Бор., 2008). В это время мужчины в доме невесты мылись в бане (Бор., 2008). После застолья женщины с пустыми горшочками уходили домой (Бор., 2008), а девушки оставались на девичник.
На девичнике подруги невесты из ткани делали главный свадебный атрибут цецки (см. Фото-приложение № 4) - повязку с цветами для головных уборов трёх главных поезжан {свахи, уредива и атявта), - и вышивали полотенце для уредива (Бор., 2008, Ник., 2008). Во время девичника родственницы невесты топили баню [60, с.216], где мылась невеста с подругами (Ник., 2008). Парни при этом кидали в оконный проём снег, а девки обливались горячей водой (Ник., 2008). В бане так же пели «песни про веник» (Ник., 2008; знак означает, что конкретный фольклорный образец в записях 1975-2011 годов отсутствует). После бани сестра или близкая подруга заплетала невесте косу, в которую вплетались подаренные девушками невесте кольца и ленты, после чего для подруг собиралось угощение [9, л.22].
Затем шумная и ряженая (зубы из картошки, травести) процессия из друзей (девушек или вместе с парнями) невесты отправлялась в дом жениха «вешать полотенца», «тащить полотенца» (нардамунъ кандума, дословно - «нести полотенца») - меняли шторы, полотенце на иконе («образе»), скатерть. Вернувшись от жениха, всю ночь не спали (Бор., 2008, Пещ., 2011). По сведениям некоторых информантов с. Пещерка, они могли выйти на улицу и исполнять («кричать, ругать») завтрашние корильные песни: «эти жениха ругали - отсюдова туда кричат - услышит, не услышит» (Пещ., 2011).
В доме жениха украшали свадебный поезд из трех, пяти лошадей - на лошадиные дуги вешали по одному или по три колокольчика, «чтобы они сочетали созвучие», под упряжь надевали скатерть или ковёр, оглобли «снаряжали товаром», до золотого блеска начищали бляхи. Кошовку, где должны будут располагаться молодые, закрывали красивым покрывалом (Бор., 2008). Под одеяло клали подушки [9, л. 24]. На хвосты и гривы лошадей привязывали банты, на дуги - колокольчики, украшенные лентами [9, л. 22].
Главным делом при подготовке к свадьбе в доме жениха было, конечно, выпекание из теста обязательных свадебных атрибутов, в преддверии чего зажигали свечи и совершали молитвы (Пещ., 2011). Во-первых, пекли большой пирог лукш из семи или девяти слоев, который располагали в тазу (Бор., 2008, Ник., 2008). Финальный этап его приготовления (вытаскивание из печи) сопровождался традиционным представлением - сваха одевала на себя дугу с колокольчиками, сзади неё становились остальные участники и с трудом пытались вытащить лукш из печи, требуя выкуп у хозяев. При этом пели «Ой, дубинушка, ухнем!» и кричали «И-и-го-го!» Вся процедура сопровождалась общим оживлением, весельем и шутками (Пещ., 2011). Сверху пирога по кругу втыкали несколько наломанных прутиков из банного веника и обматывали их красной или малиновой шелковой нитью (Бор., 2011).
Отдельно пекли фигурку из теста - «утку» (Ник., 2008), «под вид голубя» (Коч., 2011 - Бор.)15 или «голубку» (Пещ., 2011) с начинкой из творога или мяса, которую устанавливали сверху лукша. Выпекание утки сопровождалось специальными песнями (Пещ., 2011). Утка являлась символом невесты, что подтверждается мнением информантов (Бор., 2011) и следующими поэтическими текстами песен свахи:
Реконструкция свадебного обряда
Анализ мелодических контуров напева паряфтнемат демонстрирует в ме-лострофе функционирование двух различных контуров. Первый «волнообразный», второй - репетиционный, бурдонный. Мелодические контуры проявляются только в первой половине мелостроки (до цезуры), а каденции (после цезуры) для всех контуров являются однотипными и реализуются в ограниченном наборе мелодических вариантов (см. Пример № 1.10). Пример №
Варианты «волнообразного» и репетиционного мелодических контуров, представлены в Приложении № 18. Типовая мелострофа алтайских вариантов напева паряфтнемат начинается с волнообразного мелодического контура с инициальным опорным тоном ре и завершается репетиционным контуром с опорным тоном до (см. Пример № 1.11) Пример № 1.11. Типовая мелострофа алтайских вариантов паряфтнемат
Инициальными опорными тонами волнообразного мелодического контура также могут быть тоны до или ми (Ник., 75; Пещ., 86-1/1,2), встречающиеся в запевах строф.
Следует отметить, что мелострофа кемеровских образцов напева паряфтнемат отличается от алтайских последовательностью мелодических контуров. Первая мело 65 строка имеет репетиционный мелодический контур, вторая - волнообразный (с 1 по 6 строки образца Чус, 83; строки 5-6,9-Ю образца Коч., 83)63 - см. Пример № 1.12 Пример № 1.12. Мелострофа кемеровских образцов паряфтнемат
Такое распределение мелодических контуров не является постоянной и устойчивой характеристикой данных образцов, так как они имеют признаки однострочной СМРФ с доминированием второго волнообразного мелодического контура.
Можно сказать, что главным принципом двустрочной мелострофы является соединение двух ладо-мелодических рельефов - АВ или ВА (где А - волнообразный контур, а В - репетиционный), - но парная мелострофа также может складываться из двух однородных мелодических контуров (Пещ., 2011), где первая строфа включает два репетиционных мелодических контура (ВВ), а вторая строфа - два волнообразных контура (АА).
Разнообразные варианты сложения ладо-мелодических контуров являются следствием интонационного процесса построения формы напева, поэтому даже в рамках одного образца мелодические рельефы (А, В) могут составлять различные комбинации. Таков вариант напева паряфтнемат, записанный от второй пещёр-ской исполнительской группы (Пещ., 86-2). По анализу ладо-мелодических рельефов данный образец имеет двухстрочную строфическую форму, но три строки (5-я, 8-я, 11-я - перед запевными строками) не имеют пары (см. Таблицу № 1.17).
Мелодический контур кемеровского варианта паряфтнемат Нов., 2008 отличен от других образцов и представляет собой в каждой мелостроке нисходящее движение от терцового тона к основному. Третья мелострока в ненормативной строфе по расположению опорных тонов и ладо-мелодическому рельефу соответствует второй (завершающей) строке нормативной строфы.
Как уже упоминалось, в некоторых вариантах напева паряфтнемат также заметны признаки однострочной структуры. В наиболее чистом виде однострочная форма характерна для образцов Ник., 86 и Нов., 2008. В остальных вариантах однострочная форма проявляется фрагментарно - Коч., 83 (1-4, 7-8 строки), Чус, 83 (7-10 строки). В варианте Бор., 2008-2 в равной степени присутствуют тенденции как к однострочной, так и к строфической форме (см. Таблицу № 1.18).
Отсутствие согласования каденций, чтосвязано с одинаковыми опорными тонами вкаждой строке (ре - до);2. Сходные ладо-мелодические рельефыкаждой строки. 1. Наличие конечной рифмы (повтора) в поэтических строках;2. Исполнительские цезуры после каждыхдвух строк;3. Парный слогоритм: 3-4 строки 4+3; 5-6строки 4+2.
Думается, что нормативный восьмивременной ритмический период без расширения на последнем времени, лежащий в основе образцов Бор., 2008-2 и Ник., 86, своей ритмической равномерностью также усиливает признаки однострочной формы данных вариантов напева паряфтнемат.
Анализ двухголосной фактуры напевов паряфтнемат продемонстрировал наличие двух песенных групп. К первой группе относятся кемеровские образцы (Коч., 83; Чус, 83), которые интонируются в гетерофонной фактуре монодийного вида, где голоса дублируют друг друга, создавая унисонные участки мелостроки, а возникающие терцовые созвучия образуются только вследствие противоположного движения голосов.
Напевы с более самостоятельным интонированием верхнего голоса относятся ко второй группе, включающей алтайские образцы. Не случайно, именно на Алтае (Борисово, 2008) зафиксированы этнические термины, обозначающие певческие голоса: нижний голос эчкстэ вайгелъ (доел, толстый голос), верхний голос - чёвине вайгелъ (тонкий голос). Напевы второй группы можно подразделить на две подгруппы по лидирующему типу голосоведения: а) напевы диафонического вида, в которых верхний голос также образует с основным голосом терцовые созвучия, но с преобладанием косвенного голосове дения (Ник., 75; Пещ., 86-1/1, 2; Пещ., 86-2); на каденционных участках мело строки появляются элементы противоположного движения голосов (от терции к унисону - Ник., 75; от унисона к терции - Пещ., 86-1/1) или параллельная терцо вая втора (Пещ., 86-2; Пещ., 86-1/1). б) напевы с доминированием терцовой вторы, в основе которых лежит па раллельное движение голосов, где верхний голос усиливает нижний, образуя тер цовые созвучия (Бор., 2008-1); на каденционных участках мелострофы появляют ся элементы косвенного голосоведения (Бор., 86); Подводя некоторый итог в описании стилистических особенностей напева паряфтнемат, следует сказать о темповых различиях между вариантами напева, так как между самым быстрым и самым медленным образцами существует разница в 3,5 раза. Значительно более быстрый темп и отдельные структурные элементы напева паряфтнемат (повторяющиеся мелодико-ритмические формулы) создают аналогии с такими жанровыми образованиями, как припевки, заклички, приговорки, что усиливается практически полным отсутствием слоговых распевов (даже распев на последнем слоге мелострофы часто ритмизуется междометием «эй», «ох», «эх» или динамизацией на гласной). Темп быстро интонируемых образцов (Пещ., 2011; Нов., 2008; Ник., 86; Бор., 2008-2; последние две строфы Коч., 83) составляет от 169 до 265 счётных долей (слогов) в минуту.
Осенне-зимний период
Воспоминания интервьюируемых относятся к детскому возрасту, когда они ходили «смотреть свадьбы» (1940-е гг.), а также к собственным свадьбам информантов, справлявшихся в 1950-80-е гг. Браки мокшанского населения чаще всего заключались с односельчанами (мокшей или эрзей) или с жителями соседних мокшанских деревень (например, Думчево, Инюшово).
В представленной схеме «Структура свадьбы камышенской мордвы-мокша» (см. Приложение № 26) отражен общий ход традиционной свадьбы мордвы-мокша с. Камышенка, в которой отчетливо выделяются три этапа: сватовство, период до брачной ночи и после брачной ночи.
В ходе анализа структуры свадебного обряда сибирской мордвы-мокша обнаружены две самостоятельные фазы, в каждой из которых невеста совершала переход из родительского дома в дом жениха - происходило это на сватовстве и во время обрядов свадебного дня. На сватовстве, которое всегда проходило поздно вечером, после небольшого застолья невесту провожали в дом жениха, где она находилась до самой свадьбы. На второй день после сватовства приглашались родственники невесты в ее новый дом на блины (начат ярцаму). Между сватовством и свадьбой проходило от нескольких недель до 2-х месяцев. После договора о дне свадьбы, накануне свадебного дня после бани, в которой мылась невеста, жених привозил её обратно в родительский дом, чтобы на следующий день забрать её после традиционных свадебных ритуалов [3, Разина З.Т., Атманова А.Ф.]. Такая «двухфазовая» структура камышенской свадьбы во многом объяснима широкой распространенностью в то время свадеб без обрядов - «по вечерам». Это было связано с тяжелым материальным положением жителей деревни, как в довоенное, так и послевоенное время.
«Как сосватали, туда повёл сразу. В Петрову ночь сразу забрали. Там гуляли ещё, до утра гуляли. Там, раз согласна, они быстра гостей своих собрали и погуляли на второй день - целый день - всё, и так свадьба» (Н.М. Кочнева)
В такой свадьбе «по вечерам» сватовство перерастало в застолье в каждом из домов (сначала у невесты, после - у жениха) и сопровождалось переходом молодой в новый дом. Поэтому иногда после сватовства перед отъездом в дом жениха невесте сразу меняли девичью прическу, а на второй день в дом жениха приглашали родителей невесты на блины. Несмотря на низкий уровень жизни, о чем свидетельствуют свадебные подарки родственников, свадебный обряд всё-таки проводился.
«Дуся Мирошкина говорит - тогда же дарили - подарили, гарит, вот кусочками тогда сахар был, комками - подарили и одна бабка смотрела-смотрела, взяла и съела. Я, гарит, плачу (смеется) - свадьба ещё ранишныя» (В.И. Кяжина). «После войны беднота была. Подарки были - пять копеек там, там гребёлку подарили, чё там, какие свадьбы?» (А.Ф. Атманова).
На протяжении свадебного обряда функционируют несколько обязательных свадебных чинов. Свадебные персоналии в Камышинке и их исполнители пред ставлены в Таблице № 1.25. Таблица № 1.25. Свадебные чины сибирской мокшанской свадьбы Персоналии Описание авакуда сваха со стороны жениха атякуда отец или старший брат жениха торонь канды родственник со стороны жениха ингольдень якай впереди идущий - кучер первой лошади кудат остальные кучера, поезжане архьциава старшая сестра или тетка невесты ърьвенякай невеста Первый этап. На сватовство приходили жених, его отец, старший брат отца и сваха. Они брали с собой булку хлеба и вино (самогонку). Старший из сватов обращался к родителям невесты с вопросом о «продаже тёлочки», предлагая сватов в роли покупателей:
«Стёпа-кума, тинъ ведражкентэ тюви миме - а минь ралысама рамамын-за» (Стёпа-кума, у вас слыхали тёлочка продаётся - мы покупать пришли) (Н.М. Кочнева) После этого наливали стопочку и подавали хозяину (хозяйке) дома и невесте - выпить означало согласие на свадьбу («Фсё, сагласиндасъ, сагласиндасъ!» -Всё, согласна, согласна!), после чего приглашались близко живущие родственники, соседи и все садились за стол. Ночью или утром сваты с невестой отъезжали в дом жениха, где продолжалось застолье. На второй день после сватовства свекровь начинала печь блины, а молодые ездили приглашать родителей невесты на блины. Если семья жениха не имела возможности для проведения свадьбы, то окончание сватовства (начат ярцаму) считалось завершением свадьбы по вечерам. Но даже если планировалось играть полную свадьбу, невеста всё равно отправлялась в дом жениха до свадьбы.
Через несколько недель со стороны жениха приезжали в дом невесты договариваться о предстоящей свадьбе (жених с невестой здесь не присутствовали). Накануне дня свадьбы невеста мылась в бане дома жениха, который после этого отвозил её в дом родителей невесты. Здесь невеста с подружками готовилась к предстоящим обрядам свадебного дня - плели из пакли и камышового листа косу с лентами, которая спускалась сзади до пола, а спереди делалось украшение из деревянного креста и листьев камыша, которое называлось «крест» или «икона». Этот свадебный атрибут предназначался для свахи (авакуды) и имел название ма-зый косма или авакуданъ каса, которую авакуда покупала у подружек невесты во время выкупа (см. Фото-приложение № 5-9) .
Посреди Камышинки находился пруд, вокруг которого росло много камыша, поэтому он был распространенным материалом в быту и почти в каждой семье круглый год имелись заготовки камыша. Из листьев плели половики, камышовым пухом набивали подушки, а стебли использовали для изготовления «кадила», которое вешалось в красный угол на Пасху. Второй этап. Период до брачной ночи делился на две части: в доме невесты (до регистрации молодых) и в доме жениха (после регистрации). Свадебный поезд состоял из 7-ми и более коней с повозками. Дуги и упряжь украшались тканью, цветами и колокольчиками (см. Фото-приложение № 10).
Кроме жениха в свадебном поезде ехали авакуда, атякуда, торонъ канды, первой повозкой управлял инголъденъ якай (с ним ехала авакуда), остальных кучеров назвали кудат. Когда поезжане заходили в дом, девушки забирали у них головные уборы, требуя затем за них выкуп. Жених выкупал углы и центр стола. Авакуда покупала у подружек невесты мазый косма и одевала на себя (См. Фотоприложение № 11).
После того, как все сядут за стол, родственницы невесты становились перед поезжанами и пели корильные песни, каждая из которых адресовалась конкретному свадебному чину {авакуда, атякуда, инголъденъ якай, кудат). Важно отметить, что жениха при этом никогда не корили. Перед отправлением поезда на регистрацию, если кони не шли, инголъденъ якай с плетью три раза обходил поезд против солнца, защищая его от сглаза. Инголъденъ якай также останавливал свадебную процессию после регистрации по дороге в дом жениха, так как жители деревни, желая посмотреть молодых и выпить, перегораживали путь поезда веревкой или вставали на дороге.
После регистрации обряд до брачной ночи продолжался в доме жениха, где молодых встречали родители жениха хлебом-солью, а также обсыпали хмелем и пшеном, чтобы сберечь их от уроков (от сглаза). На последней повозке торонъ канды привозил постель (приданое) невесты, которую по прибытию в дом жениха продавал, требуя выкуп . Затем невесту закрывали в тёмный чулан или кладовку, а родня жениха пела невесте корильные песни, при этом громко стучали в дверь. После этого невесту уводили в сенки, где авакуда (или аръхциава) производила смену девичьей причёски - расплетала девичью косу и заплетала две.
Стиль сибирских мордовских круговых песен
К песням Рождественского дома также относится эрзянская сибирская песня «Штирьдян, теке, штирьдян» (Ш-1, Ш-2). В отчёте В.Б. Русяйкина к этой песне имеется короткий комментарий: «Роштовань кудсо морасть те моронть» [11, л. 44], что означает «В Рождественском доме пели эту песню» (в переводе И.В. Зубова). Видимо, она относится к жанровой разновидности плясовых песен Рождественского дома, именуемых в литературе киштема морот (игровые песни Рождественского дома налхксема морот с припевом «Эх, ма!» распространены только у мокшан [31, с. 44-45]).
Поэтический текст рождественской песни (Ш-1) с подвижной шести-восьмислоговой нормой (3-4+2-4) коррелируется со строгим восьмивременным
«Роштовань кудса монсень кондямо стирь арась» (Лучше меня в рождественском доме девушки нет) [191, № 10], «Роштувань кудсо» (В рождественском доме) [там же, № 11] и «Те ку-ринкаса монь кондяма стирь аяш» (Лучше меня в этом курене девушки нет) [там же, № 12], «Савань Марянясь» (Савина Мария) [там же, № 13], «Иванонь Матре» (Иванова Матрена) [там же, № 14]. ритмическим периодом, при этом цезура всегда (кроме шестой строки) находится после четвёртой счётной доли173 (см. Таблицу № 2.7).
Оба напева (Ш-1, Ш-2) интонируются в гемитонном ладу в амбитусе кварты с верхним положением малой секунды с опорой на нижнем тоне. Первая и вторая половины каждой из строк имеют разные ладо-мелодические варианты и различное место стабильного элемента в мелострофе (см. Пример № 2.11). Пример № 2.11. Звукоряд мелостроки в плясовых песнях Рождественского дома
Если в первой половине восьмивременной мелостроки варианта Ш-1 ладо-мелодическое содержание исчерпывается малой терцией и на протяжении всего образца остаётся стабильным, то второй образец напева в первой половине мело-строк охватывает весь диапазон заполненной квартовой ячейки с массой мелодических вариантов. И наоборот, вторая половина напева Ш-2 строго стабильна и представляет собой нисходящее движение в объёме большой терции. Второй ва В финальном ритмическом периоде обращает на себя внимание модификация формулы слогового ритма, а именно - аугментация (кратное увеличение слоговых времен), что в данном случае усиливает ритмический каданс напева. риант окончания мелостроки (Ш-1) отличается большим многообразием мелодических линий и использованием всего звукоряда.
Таким образом, в двух вариантах одной и той же песни (Ш-1, Ш-2), записанных от разных исполнительниц, обращает на себя внимание индивидуальное преломление специфических черт данного песенного типа, а именно, соотношения стабильных и мобильных ладо-мелодических элементов мелострофы - в первом случае стабильный ладовый элемент присущ началу строки (Ш-1), во втором - окончанию (Ш-2). Основные музыкально-стилистические характеристики песни «Штирьдян, теке, штирьдян» - ритмически свободный стих, строгий восьмивре-менной объём РП, нисходящий мелодический контур в каждой мелостроке, а также наличие в строке устойчивых и мелодически вариантных построений -определяются жанровыми особенностями плясовых песен, связанных с движением.
Весенний период календарно-обрядовых песен мордвы открывается исполнением масленичных песен (масланъ морот - м.; мастянъ морот - э. [38, с. 120-121; 189, с. 277]), которые включают различные жанровые разновидности: детские масленичные песни (шабанъ масланъ морот - м.; эйкакшонъ мастянъ сеере-мат - э.), песни-призывы перелётных птиц (нармоненъ серъгядемат - м.; нарму-ненъ сееремат - э.) и песни-диалоги с птицами (сязъгатанъ морот - м., сезъган морот -э.) [38].
В сибирских мордовских сёлах записаны только песня «А, сезяка, сезяка» (М-3), состоящая из четырёх стихов, и поэтический текст («стишок») из 11 стихов, относящиеся к последнему из названных видов масленичных песен - песни-диалоги с птицами174. Поэтический текст сибирской песни имеет вопросо-ответную форму и состоит из стихов семислоговой нормы. В целом, композиция сибирской мордовской масленичной песни соответствует характеристикам данного вида масленичных песен, приводимым в исследованиях мордовских ученых [154, № 15; 189, с. 277]. Традиционный эрзя-мордовский поэтический текст в Си 1 ПА
Масленичные песни-диалоги с птицами на территориях Мордовии и Среднего Заволжья поются в качестве детских потешек, что отмечали Э.Н. Таракина [189а, с. 9] и Л.Б. Бояркина [42, с. 23]. бири интонировался на частушечный напев в болыпетерцовом ладу. Л.Б. Боярки-на отмечает, что для напевов песен-диалогов с птицами, помимо ангемитонных ладов, также характерны напевы, вобравшие в себя интонации русских плясовых мелодий [189, №20].
От сибирской мордвы-мокши также записаны короткие корильные песни с конечным припевом «Кивась!», исполняемые на Масленицу (М-1, М-2). Как продемонстрировал материал первой главы диссертации, песни с припевом «Кивась!» распространены в свадебном обряде и интонируются на один из двух бытующих политекстовых напевов. Исполняемые на свадьбе и масленичной неделе песни с припевом «Кивась!» содержат различные корильные поэтические тексты. Музыкальная форма мокшанской масленичной припевки идентична проанализированной свадебной - трёхстрочная композиция мелострофы с завершающим двухсложным трёхвременным припевом «Кивась!» (J J). Ритмическая форма двух первых мелострок представляет собой два периода, второй из которых (четырёхвре-менной) является усеченным на одну мору вариантом первого (пятивременного):
Напев как масленичной, так и свадебной песни интонируется в гемитонном ладу в квартовом амбитусе, составленном из двух терцовых ячеек, как в одном из вариантов колядной песни (Б-75), но ступени лада в этих образцах функционируют по-разному. В напеве масленичной песни два опорных тона - верхний тон квартовой ячейки (в первом ритмическом периоде и в конечном припеве) и нижний опорный тон (во втором и третьем периодах). Таким образом, ладо-мелодические особенности напева образуют арочную форму мелостофы (см. Пример № 2.12). Пример № 2.12. Звукорд масленичной песни с двумя опорными тонами
Средние (2-3-я) строки масленичной песни, имеющие нисходящие мелодические контуры, идентичны однострочной мокшанской колядке (М.К.). Нижний субтон, встречающийся только в распевах варианта М-2, в колядном образце Б-75 занимает слоговую позицию. Во всяком случае, имеется ряд признаков, приравнивающих масленичную песню к колядным (мокшанской и эрзянской).
Закликання весны в мордовском фольклоре европейской традиции называются тундонъ серъгядемат (мокш.), тундонъ сееремат (эрз.), вайханат (мокш.), позярат (эрз.) [38, с. 121]. Некоторые фольклористы-филологи, отталкиваясь от времени исполнения, называли эти песни «великопостными» [169, с. 70-74], но в связи с тем, что их исполнение в прошлом было своеобразным протестом против преследования церковью народных праздников, Л.Б. Бояркина предлагает называть их весенними корильными песнями или Позярат [156, с. 23]. У сибирской мордвы-эрзи закликання весны зафиксированы во множестве экспедиций (1975, 1986, 2011 гг.) и называются по-разному - позяра (по рефренному возгласу), «постная песня», тундунъ моротне (весенняя песня) (Бор.).
Представленные три варианта «Позяра» (Поз-1, Поз-2, Поз-3) записаны в одном селе (Борисово, 1986 г.)175. Слогоритмическая форма возгласа-рефрена «Позяра!» идентична для всех сибирских вариантов (как и во многих известных примерах из автохтонной Поволжской и Заволжской традиций [189, № 29; 156, с. 26]) и представляет дактилическую ритмоформулу (J J J ), которая также свойственна песням колядного типа (Б-86, О-З). При стабильном мелодическом окончании рефрена, имеются некоторые различия в распевах первого слога (см. Пример № 2.13).