Содержание к диссертации
Введение
Глава I. На пути к организации Башкирской оперной студии
1.1. Музыкальная культура Башкирии 20–30-х годов ХХ века: предпосылки формирования студии 17
1.2. Вопросы организации оперной студии. Структура и финансирование 37
Глава II. Башкирская оперная студия в 1930-е годы
2.1. Вокальное и композиторское отделения 57
2.2. Производственная практика студийцев-вокалистов в Уфе 85
Глава III. Башкирская оперная студия в музыкально-театральной жизни республики 1940-х годов
3.1. Эвакуация национальной студии в Уфу. Работа в условиях военного времени 99
3.2. Участие студийцев в музыкальной жизни Башкирии в годы войны. Восстановление учебной деятельности студии в Московской консерватории 124
Заключение 150
I. Список литературы 157
II. Архивные документы и материалы 188
Приложение I 204
Приложение II 209
- Музыкальная культура Башкирии 20–30-х годов ХХ века: предпосылки формирования студии
- Вокальное и композиторское отделения
- Эвакуация национальной студии в Уфу. Работа в условиях военного времени
- Участие студийцев в музыкальной жизни Башкирии в годы войны. Восстановление учебной деятельности студии в Московской консерватории
Музыкальная культура Башкирии 20–30-х годов ХХ века: предпосылки формирования студии
Профессиональное музыкальное искусство башкир на протяжении длительного времени, вплоть до 20-х годов ХХ века, формировалось на основе народных традиций. Они были представлены исключительно устным музыкально-поэтическим творчеством сказителей, певцов-импровизаторов (сэсэнов, йыраусы) и кураистов (курайсы). Центральное место в музыкальном фольклоре принадлежало песне. Народные певцы профессионалы должны были свободно владеть голосом и совершенствовать мастерство исполнения – брать уроки у более опытных мастеров. Во время обучения, которое включало несколько стадий и длилось порой не один год, происходила передача опыта, репертуара и особенностей техники пения [I, 2, с. 10].
В 1920–1930-е годы в музыкальной культуре Башкирии2 отмечаются значительные перемены, во многом определяемые политикой СССР: страна взяла курс на «преодоление культурного отставания»3. Особое внимание Советского государства было направлено на развитие профессионализма у тех народов, которые ранее располагали лишь традиционными формами народно-профессионального творчества. Совершенно естественно, что там, где был накоплен многовековой песенный опыт народа, путь к профессионализму начался с развития именно вокального искусства. Не последнюю роль в этом сыграли олимпиады художественной самодеятельности, демонстрирующие творчество певцов и музыкантов-инструменталистов. Так, первая Всесоюзная олимпиада искусств народов СССР была организована в Москве (1930). Известно, что в ней принимали участие башкирские артисты, в дальнейшем активные музыкальные деятели – Газиз Альмухаметов и Султан Габяши. Подобные творческие конкурсы стали традиционными и на территории Башкирской АССР. Республиканские олимпиады художественной самодеятельности, проводимые с 1938 года, открыли имена десятков певцов-сказителей (Арслангалей Кильдияров, Газиз Сулейманов и мн. др.) [I, 177, с. 63]. Кроме того, подобные мероприятия способствовали продвижению к профессиональному искусству будущих композиторов – Х. Ахметова, Х. Заимова, З. Исмагилова, Р. Муртазина. Все они, талантливые исполнители – певцы, кураисты – были знатоками башкирского фольклора и начинали свой путь с самодеятельности.
В культурной политике страны рассматриваемого периода, формировании «официальной государственной концепции в музыке» (Е. Власова) музыкальная самодеятельность занимала важнейшее место. Ей отводилась особая роль. Через рабочие клубы, музыкальные кружки шла связь с массами, что привело к «пролетаризации музыкального искусства» [I, 44, с. 80–83]. Интенсивному приобщению трудящихся к музыке в этот период способствовало создание любительских хоров при фабриках, заводах, различных учреждениях.
Хоровое пение в 1920–1930-е годы стало активно развиваться. Оно являлось отражением идеологии государства и неотъемлемой частью всей политической культуры. Огромную роль здесь играли крупные коллективы, где первенство принадлежало Ансамблю песни и пляски Красной Армии под управлением А. Александрова. На этот образцовый хор ориентировались не только все профессиональные коллективы, но и любительские. Среди любительских хоров республики того времени следует отметить Башкирский ансамбль красноармейской песни и пляски (руководитель Х. Ибрагимов), успешно выступивший в одной из Олимпиад красноармейской художественной самодеятельности.
К 1939 году в Башкирии насчитывалось около сорока хоровых кружков. Практически при всех учебных заведениях республики функционировали ученические хоровые коллективы: студенческий башкирский хор Института народного образования под руководством Х. Ибрагимова (1920), два хора Башкирского государственного техникума искусств – хор учащихся под управлением А. Ключарёва (1922) и национальный хор под руководством С. Габяши (1930) и многие другие. Их репертуар был достаточно разнообразен: народные и революционные песни, новые песни советских композиторов и даже фрагменты опер. Многочисленные выступления хоровых коллективов свидетельствуют о массовости хорового движения в республике [I, 90, с. 157].
В рассматриваемый период времени большое внимание уделялось просветительской работе с населением страны. Значительную роль в пропаганде и популяризации массовой культуры играла деятельность советского радио. В 1922–1923 годы состоялись первые радиоконцерты, способствующие организации регулярного музыкального вещания.
В 1927 году начала функционировать Уфимская радиовещательная компания4, спустя год сформировался Башкирский радиокомитет. Первым музыкальным редактором стал композитор А. Ключарёв, в 1930 году его сменил уполномоченный Башсовнаркома по широковещанию К. Рахимов, в обязанности которого входило составление программы, приглашение специалистов для выступления в эфире с докладами, лекциями и беседами [I, 25]. В 1931 году пост музыкального редактора занял хоровой дирижёр Н. Болотов5.
Программы радиоконцертов состояли из сочинений западной, русской классики и башкирской музыки. Так, в начале 1928 года по башкирскому радио транслировались циклические концерты (симфонические, сольные, вокально-инструментальные), посвящённые немецким романтикам и русским композиторам (руководитель – И. Салтыков). Передавались концерты, приуроченные к юбилейным датам, а также «этнографические» и «интернациональные», привлекающие большую аудиторию слушателей. В эфире регулярно звучали доклады, лекции, радиогазеты, велись трансляции различных передач из Москвы.
В 1930 году при Радиокомитете сформировался малый оркестр в составе тридцати человек6. Для работы в нём привлекались лучшие исполнительские силы Уфы. В числе первых солистов были виолончелисты Р. Григоровский и Ф. Садовский, пианистка Е. Крылова, скрипач С. Попов. Известно, что именно для данного коллектива башкирскими композиторами сочинены первые оркестровые миниатюры – «Торжественный марш» Г. Альмухаметова, «Восточный танец» и «Хайтарма» К. Рахимова, обработки народных песен для симфонического оркестра – «Звенящий журавль» («Сырау торна») М. Валеева, «Караван-сарай» («Каруанhарай») А. Ключарёва и др. Благодаря данному оркестру по радио регулярно стала звучать симфоническая музыка. Часто транслировались хоровые обработки башкирских композиторов, например, М. Баширова – «Кагарман-кантон» («Каhарман-кантон»), «Абдрахман», «Красивые девушки» («Матур ыар»). Кроме того, особой популярностью у слушателей пользовались массовые песни: «Марш ударников» и «Марш красных рот» Х. Ибрагимова, песни «Качаются лодки» («Сайалалар кмлр») Г. Альмухаметова, «Кукушка» («Ккк») С. Габяши, песня Галимы из драмы «Черноликие» («Кара йр») М. Валеева7. Примечательно, что все передачи велись в прямом эфире, предварительные записи в то время не производились. Данный факт, безусловно, свидетельствует о постоянном наращивании исполнительского мастерства башкирских музыкантов и певцов-самоучек, в числе которых была будущая воспитанница Башкирской оперной студии З. Ильбаева.
Вокальное и композиторское отделения
В структуру Башкирской оперной студии входили: вокальное отделение, функционировавшее с момента её открытия, т.е. с 1932 года, и композиторское отделение, открытое в 1936 году. Помимо певцов и композиторов в разные годы здесь обучались режиссёр (К. Бакиров – зачислен в 1936 году), дирижёр оркестра (Х. Фазлуллин – зачислен в 1937 году), дирижёр хора (М. Аюпова – зачислена в 1937 году), арфистка (М. Чанышева – зачислена на II курс в 1941 году56).
При открытии Башкирской студии руководство предполагало выпустить певцов уже спустя четыре года, весной 1936-го. После чего, вернувшиеся в Уфу студенты должны были продолжить своё обучение в организованной «на месте» оперной студии и «воспитываться в оперном плане» [II, 203].
Приступив к должности художественного руководителя в декабре 1935 года, Е. Милькович ознакомила руководство и профессуру Московской консерватории с положением дел на отделении, его перспективами. Вскоре было принято решение не выпускать студентов «с неопределённой квалификацией» и продлить им обучение в Москве.
В январе 1936 года Е. Милькович посетила Уфу, где доложила обстановку на Башкирском отделении партийному руководству, правительству и общественным организациям республики [II, 45]. Результатом её докладов стало принятое правительством Башкирии Постановление от 17 марта 1936 года. В документе обращают на себя внимание несколько пунктов, касающихся деятельности Башкирского отделения. Прежде всего, поднимается вопрос о его месте в структуре МГК. В частности, в одном из пунктов читаем:
«– Поручить Управлению искусств разрешить в Комитете искусств РСФСР вопросы о реорганизации Башкирского вокального отделения при техникуме Московской государственной консерватории в постоянную оперную студию с пятилетним курсом обучения при Московской государственной консерватории с 1-го сентября 1936 г. с тем, чтобы создать из студентов действующего баш. отделения основное ядро будущей башкирской оперы» [II, 266].
Кроме того, было вынесено решение по срокам обучения и профессиональному уровню обучающегося контингента:
«– Продлить срок обучения до 1 января 1938 года существующему составу студентов Башкирского вокального отделения.
– Предложить Управлению искусств студентам, оказавшимся мало пригодными для вокального отделения, дать возможность закончить текущий учебный год и после этого отозвать с учёбы.
– Провести осенью 1936 года новый набор студентов в Башкирскую студию при Московской государственной консерватории из окончивших башкирский муз. техникум и из лиц, специально отобранных на районных олимпиадах самодеятельного искусства, имеющих хорошие данные и образование не ниже 7-летки.
– Подготовить при башкирской оперной студии не менее 3 композиторов башкир, поручив комиссии тов. Исанчурина подобрать кандидатуры из наиболее талантливой молодёжи. Предложить Управлению искусств выделить и послать в Москву одного опытного режиссёра для подготовки его на работу режиссёром башкирской оперы» [там же].
Приведённый документ свидетельствует о серьёзности намерений руководства республики по решению проблем, возникших в работе студии. Обращает на себя внимание стремление обучать в Москве не только вокалистов, но и композиторов, режиссёра.
Вскоре началась активная работа по реализации поставленных правительством республики задач. Летом 1936 года был произведён дополнительный набор в Башкирскую студию. Конкурсы проходили в Уфе и городах Зауралья (Магнитогорск, Баймак). В результате, из ста пятидесяти прослушанных отобрали менее тридцати. В группу вошли 22 вокалиста, 3 композитора и режиссёр. В Приказе № 281 по МГК от 11 сентября 1936 года значится:
«Зачислить студентами Башкирского отделения с 1 сентября 1936: 1.Бакирова Кадира (по режиссёрской специальности) В композиторскую группу:
2. Муртазина Рауфа
3. Ахметова Хусаина
4. Габитова Раифа
В вокальную группу:
5. Хусниярова Салиха Давлетовича
6. Кузнецова Леонида Петровича
7. Исхакову Марзию Гарифулловну
8. Абсалямову Гайникамал Гатаулловну
9. Рахимкулова
10. Абульхаирова Асхада Туфаиловича
11. Гайнетдинову Зайнаб Нуретдиновну
12. Шабанова Зарифа Ситдиковича
13. Бакеева Тимера Мухамедсадиковича
14. Кудашева Хусаина
15. Нигматзянова Гарифьяна
16. Ишбулатову Газизу Наширванову
17. Хисматуллина Магафура
18. Сулейманова Гату Зулькафиловича
19. Фаррахову Гейшу Хуснутдиновну
20. Шпилькова Николая Андреевича
21. Валееву Фариду
22. Бабаева Саттара Исмагиловича
23. Ибрагимова Валия Галеевича
24.Сафину Зулейху Сафиулловну
25. Нурмухаметову Дияну Давыдовну
26. Ахметзянову Мадхию Хабибовну» [II, 52].
Ещё одно прослушивание уже отобранных в Башкирии студийцев состоялось в Московской консерватории 9 сентября 1936 года. В состав комиссии вошли: Н. Райский – педагог вокального отделения консерватории, Р. Блюман – заведующий учебной частью Башкирской студии, Д. Емасов – заведующий Башкирской студии, Е. Милькович – художественный руководитель студии, а также профессора и преподаватели консерватории: Н. Сперанский, А. Железнова, Д. Аспелунд. Целью прослушивания стало выявление тембра голосов, распределение учащихся по педагогам в индивидуальные классы, решение организационных вопросов. В своём докладе руководству консерватории Е. Милькович писала, что в результате прослушиваний «восемь (человек. – Г.Г.) принято условно, большей частью из-за сипоты, которая имелась у всех набранных из драматического национального театра, двое приняты условно по недостаточной выраженности их голосовых средств, трое признаны условно профнепригодными по состоянию голосовых аппаратов. Только четыре голосовых аппарата оказались совсем нездоровыми, остальные нуждаются в более-менее серьёзном лечении» [II, 203]. Студенты нового набора были определены в классы следующих преподавателей: к А. Аскоченскому – восемь человек, Л. Балановской – три человека, С. Друзякиной – один человек, Е. Еноховичу – четыре человека, Е. Милькович – пять человек, Н. Сперанскому – один человек [там же].
Эвакуация национальной студии в Уфу. Работа в условиях военного времени
Великая Отечественная война внесла свои коррективы в работу Московской консерватории. В августе 1941 года началась активная эвакуация учебного заведения. Часть профессорско-преподавательского состава и студентов была переведена в Саратов, другая часть осталась в Москве101.
Определилась и судьба национальных студий консерватории. В Российском государственном архиве литературы и искусства хранится письмо председателя комитета по делам искусств при СНК СССР М.Б. Храпченко, датированное 18 августа 1941 года. Оно адресовано и.о. директора Московской консерватории профессору Г. Столярову. В письме значится: «не вызывать в Москву учащихся национальных студий Узбекской, Туркменской, Киргизской, Казахской, Башкирской и Северо-Осетинской, организовав в 1941–1942 учебном году для них занятия в республиканских центрах» [II, 213].
Однако известно, что многие студийцы ещё в июне 1941-го добровольно остались в Москве. Наряду со студентами консерватории они записывались в народное ополчение, участвовали в спецзаданиях и тем самым вносили свой неоценимый вклад в защиту Родины. Исследователь С. Голубенко в своей работе, посвящённой Московской консерватории в предвоенный период и годы Великой Отечественной войны, приводит обширный список консерваторцев, участников народного ополчения. Среди 262 фамилий числятся и студенты национальных студий: из Казахской – 9 человек (Б. Досымженов, Р. Елебаев, Г. Зайнутдинов, А. Ибраев, З. Ильясов, М. Исмагамбетов, А. Матыбаев, А. Медетов, К. Мусин); Северо-Осетинской – 4 человека (М. Бугоев, Г. Джиоев, М. Купеев, Б. Цаллагов); Туркменской – 2 человека (И. Алануров, А. Дурдыев); Узбекской – 4 человека (В. Брюханов, А. Ирматов, И. Разанов, К. Сиддинов) и, наконец, из Башкирской – 7 человек (Х. Ахметов, Р. Габитов, В. Ибрагимов, Ш. Ибрагимов, Н. Музипов, А. Хайрутдинов, С. Хуснияров) [I, 89, с. 85].
Основываясь на сохранившихся архивных документах, С. Голубенко приводит информацию о нескольких студентах Башкирской студии. Так, узнаём, что 5 июля 1941 года Х. Ахметов, согласно Приказу № 546 по МГК от 17 сентября 1941 года, зачислен в истребительный батальон [там же, с. 71]. В тот же день в народное ополчение ушли В. Ибрагимов, Ш. Ибрагимов, Н. Музипов, А. Хайрутдинов [там же, с. 90, 106, 119]. С. Хуснияров был в составе химической команды (Химзвено № 7), утвержденной 15 сентября 1941 года. «Костяк химотряда, – пишет исследователь, – составили отозванные из ополчения студенты, педагоги и сотрудники консерватории. Каждое звено осуществляло ночное дежурство (с 21.00 до 5.00 утра)» [там же, с. 184–186].
В другом источнике обнаруживаем подробную информацию о Р. Габитове. В частности, автор статьи «108 погибших консерваторцев» И. Матершев пишет, что студиец в начале июля 1941 года подал заявление для вступления в народное ополчение, затем «с группой консерваторцев был направлен райкомом комсомола на спецзадание – строительство укреплений на Брянском направлении, в районе реки Десна, был командиром взвода, получил благодарность от командования Западного фронта за строительство укрепрайона» [I, 304].
В число добровольцев, помимо перечисленных семи студийцев-башкир, входил и Р. Муртазин. Известно, что во время обороны столицы (за что был награждён медалью «За оборону Москвы») он был ранен и после демобилизации направлен на военную службу в Севастопольское артиллерийское училище, эвакуированное в Уфу.
К сентябрю 1941 года из 330 записавшихся в народное ополчение консерваторцев было отозвано с фронта около ста человек. В это число, помимо студентов основных факультетов консерватории, вошли все студийцы из Башкирии. Советское правительство, понимая важность профессиональных кадров для развития национальных культур народов России, пыталось их сохранить. В годы войны многие композиторы, художники, писатели имели бронь. Подобная политика позволила не только сохранить кадры, но и взрастить новые, благодаря чему развитие культуры и искусства в национальных республиках могло продолжаться без перерыва. Таким образом, спустя 2–3 месяца после начала войны в Уфу вернулись 8 студийцев: 4 композитора – Х. Ахметов, Р. Габитов, Ш. Ибрагимов, Р. Муртазин и 4 вокалиста – В. Ибрагимов, Н. Музипов, А. Хайрутдинов, С. Хуснияров.
С началом 1941–1942 учебного года активизировались действия по восстановлению образователного процесса студентов Московской консерватории. В ноябре 1941-го возобновились занятия в стенах Саратовской консерватории, а также работа национальных студий, в частности, Киргизской во Фрунзе, Северо-Осетинской в Орджоникидзе, Туркменской в Ашхабаде и Башкирской в Уфе102. Узбекская и Казахская студии были ликвидированы безвозвратно [II, 218, л. 32].
В сентябре работник Управления по делам искусств при СНК БАССР Н. Волков, вскоре назначенный руководителем Башкирской студии, был направлен в Москву для решения вопросов, касающихся финансирования, а также приглашения педагогов для работы в Уфе. Позднее им же была составлена смета по сокращённому учебному плану Главного управления учебными заведениями (ГУУЗ) и Московской консерватории.
Финансирование учебной единицы, согласно данным сметы, поручили Московской консерватории. Однако к началу 1941–1942 учебного года оно было приостановлено в связи с военными действиями вблизи столицы103. Для дальнейшего обучения студийцев руководство Башкирии приняло решение финансировать оперную студию за счёт бюджета республики. В одном из архивных документов читаем: «Управление по делам искусств при СНК БАССР, желая продолжать подготовку национальных кадров в Башкирском отделении, запланировало финансирование по местному республиканскому бюджету и впредь до утверждения сметы, с целью сохранения контингента учащихся организовало при Башкирском объединённом театре оперы и балета Башкирскую оперную студию для повышения квалификации» [II, 209, л. 1].
Такая студия была организована 30 октября 1941 года, согласно распоряжению директора Башкирского объединённого театра Д. Дмитриева. 1 ноября 1941 года начались занятия по ранее утверждённому управлением искусств учебному плану вокальной специальности с десятичасовой нагрузкой в неделю104. Тогда же всех певцов зачислили на практику в театр оперы и балета и филармонию.
В течение 1941–1942 учебного года существенно изменился количественный состав учащихся: из 47 человек105 выбыло 20 (ушли на фронт – 9, по разным причинам – 11). В начале 1942–1943 учебного года студию пополнили ещё 10 человек (вокальное отделение – 9, композиторское – 1).
Участие студийцев в музыкальной жизни Башкирии в годы войны. Восстановление учебной деятельности студии в Московской консерватории
Несмотря на трудности военного времени, руководство Башкирии стремилось создать условия для дальнейшего творческого развития и совершенствования студийцев. Занимаясь с педагогами ведущих высших музыкальных учебных заведений Советского Союза (Московской, Ленинградской, Киевской, Одесской консерваторий), они имели возможность закрепить усвоенное на практике, участвуя в постановках Башкирского театра оперы и балета, на концертах Башкирской государственной филармонии, в военно-шефских мероприятиях.
В предвоенные годы коллектив Башкирского оперного театра, состоящий преимущественно из учащихся и выпускников Башкирской студии, крайне нуждался в поддержке опытных мастеров. В конечном итоге профессиональная помощь была оказана и, как это ни парадоксально, во многом этому способствовала начавшаяся война.
Отдельного внимания заслуживают творческие контакты с артистами Киевского театра оперы и балета имени Тараса Шевченко. Прибывший в Уфу коллектив был зачислен в штат Башкирского объединённого театра 11 августа 1941 года125. В его состав вошли: народная артистка СССР М. Литвиненко-Вольгемут; народные артисты УССР – художественный руководитель театра Н. Смолич, режиссёр В. Манзий, солисты З. Гайдай, И. Паторжинский, А. Ропская, А. Иванов; заслуженные артисты УССР – дирижёры В. Йориш, Я. Розенштейн, солисты Н. Захарченко и Н. Платонов, молодые артисты – А. Иванов, К. Лаптев, И. Масленникова, Л. Руденко, а также шестнадцать хористов, двадцать оркестрантов, девять артистов балета и другие [II, 245, л. 129–134].
Высокое мастерство киевлян с воодушевлением было воспринято как молодыми башкирскими артистами – первыми выпускниками Башкирской студии, так и студийцами, совмещающими обучение с практикой в театре. Со временем между исполнителями разных национальностей стало укрепляться творческое содружество. Уже 2 августа 1941 года совместными усилиями украинских и башкирских коллективов была поставлена опера «Евгений Онегин» П. Чайковского. В последующие дни газета «Красная Башкирия» анонсировала программу выступлений, состоявшую сразу из нескольких премьерных спектаклей – «Кармен» Ж. Бизе (3 августа), «Русалка» А. Даргомыжского (6 августа), «Травиата» Дж. Верди (8 августа), «Паяцы» Р. Леонкавалло (13 августа). Кроме того, с прибытием киевлян в Уфу репертуар Башкирского театра оперы и балета пополнился сразу несколькими произведениями на украинском языке («Запорожец за Дунаем» С. Гулака-Артемовского, «Наталка-Полтавка» Н. Лысенко, «Катерина» Н. Аркаса). Именно тогда театр стал единственным в Советском Союзе, дающим спектакли на трёх языках: русском, башкирском и украинском [I, 271, с. 94].
В ноябре 1942 года коллектив Киевского театра оперы и балета был эвакуирован в г. Иркутск. Несмотря на короткие сроки пребывания в Уфе (1 год и 4 месяца), нельзя не указать на ту важную роль, какую сыграли киевляне в исполнительском развитии башкирских певцов. В течение года под руководством опытных мастеров молодые солисты укрепляли и развивали свои вокальные умения и навыки126.
Плодотворное содружество артистов способствовало значительному творческому росту студийцев. Так, к 1943 году тринадцать студентов-вокалистов V курса уже солировали, ещё четверо работали в хоре. В постановках театра пели также учащиеся II–IV курсов. В частности, в операх «Акбузат» А. Спадавеккиа и Х. Заимова, «Карлугас» Н. Чемберджи, «Аршин мал алан» У. Гаджибекова, «Маждибат» М. Валеева ведущие роли исполняли студенты З. Алмаев (II курс), М. Салигаскарова (III курс), Х. Кудашев и М. Хисматуллин127 (IV курс), Ф. Валеева, Г. Нигматзянов, Г. Салимова, Г. Сулейманов, С. Хуснияров (V курс). В русскоязычных постановках, таких как «Русалка» А. Даргомыжского, «Риголетто» и «Травиата» Дж. Верди, «Евгений Онегин» П. Чайковского, «Паяцы» Р. Леонкавалло, «Севильский цирюльник» Дж. Россини, «Корневильские колокола» Р. Планкетта пели М. Абдуллина (IV курс), М. Ахметзянова, Г. Нигматзянов, Г. Салимова, Г. Сулейманов, А. Сутягин, С. Хуснияров (V курс).
Параллельно с практикой в театре студенты-вокалисты принимали участие в концертах, организуемых Башкирской государственной филармонией и Радиокомитетом. Из архивных документов 1943 года известно, что в качестве солистов на концертах Радиокомитета выступали студийцы-выпускники – Ф. Валеева, Г. Ишбулатова, Г. Нигматзянов, Д. Нурмухаметова, М. Салигаскарова, А. Сутягин, С. Хуснияров, а также студенты IV курса – Г. Байков, Х. Кудашев, М. Мукминова, Н. Мустафина. В национальном хоре Радиокомитета работали Х. Кудашев, Н. Мустафина (IV курс) и З. Алмаев Г. Гильманова, Сакаева128 (II курс) [II, 209, л. 4].
В 1941–1942 годах Башгосфилармония, приютившая многочисленные творческие силы страны, регулярно организовывала масштабные концерты. Здесь зрители имели возможность познакомиться с искусством известных советских артистов эстрады. На одной сцене с такими выдающимися мастерами искусств, заслуженными артистами УССР, как В. Освецимский, М. Романов, М. Стрелкова, А. Сонц, М. Белоусов (артисты труппы театра им. Леси Украинки), вокалистами Киевского театра оперы и балета (М. Бем, К. Минаев, Л. Руденко, И. Масленникова, Р. Разумова и др.) пели и студийцы, работники Башкирского объединённого театра (З. Ильбаева, М. Маргарин, А. Зарецкий, А. Сутягин, Г. Хабибуллин, С. Хуснияров) [I, 59, с. 607]. Так, например, 18 января 1942 года на «Вечере эстрады и юмора» они выступили вместе с артистами московских театров и эстрады, а 10 и 11 октября – на вечере под названием «Большие эстрадные концерты» – с украинскими драматическими актёрами.
В рассматриваемый период по всей стране активно развивалось культурное шефство творческой интеллигенции над воинами Красной Армии. В первые же дни войны к организации фронтовых артистических бригад подключились практически все учреждения культуры, как профессиональные, так и самодеятельные, – театры, музеи, библиотеки, учебные заведения, коллективы заводов и др.129.
В Башкирии культурное обслуживание, развёрнутое на призывных пунктах, в госпиталях и подразделениях Красной армии также имело широкий размах. Например, в декабре 1941 года заместитель начальника Управления по делам искусств БАССР П. Судаков сообщал о проведении с начала войны более тысячи шефских концертов130.
С осени 1941 до середины 1942 года военно-шефская работа Башкирской студии проводилась совместно с театром оперы и балета, позднее мероприятия организовывались самостоятельно. Так, летом 1942 года студийцы дали 15 концертов в Уфе, а также несколько концертов в колхозах131. В конце того же года состоялся ещё один самостоятельный концерт, сборы с которого в полном объёме поступили в фонд обороны страны. Нужно отметить, что в годы войны студенты не только участвовали в концертах: в перерывах между подготовкой к выступлениям многие обучались на курсах санитарных медсестёр и осваивали военное дело при Штабе Противоздушной обороны [I, 303].
В течение 1942–1943 учебного года Башкирская студия снова объединилась с артистами театра, войдя в составы организованных сборных концертно-эстрадных бригад, созданных для художественного обслуживания частей Красной армии и призывных пунктов. Лишь за один год студенты приняли участие в 486 шефских концертах [II, 209, л. 4]. Известно, что в 1943 году одна из бригад несколько месяцев провела в 112-й Башкирской кавалерийской дивизии. В коллектив входили лучшие национальные исполнители – студенты и выпускники вокального отделения студии М. Ахметзянова, Ш. Валиахметова, Х. Галимов, В. Галкин, У. Калинина, А. Хабибуллина, С. Хуснияров. Помимо студийцев-вокалистов в бригаде числились драматические актёры З. Бикбулатова и Г. Шамуков, танцоры ансамбля народного танца М. Идрисов и Х. Магазова, кураист Г. Сулейманов, композиторы З. Исмагилов и Т. Каримов. Многие из них вместе с бойцами дошли от стен Сталинграда до Курско-Орловской дуги, и после окончания Курской битвы на протяжении полутора месяцев давали концерты в дивизии132.