Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Вступление государств ЦВЕ в ЕС и новые факторы в российско-европейском сотрудничестве в энергетической сфере 30
1.1. Проблемы встраивания государств ЦВЕ в развитие энергетической политики ЕС 30
1.2. Эволюция российско-европейского взаимодействия в энергетической сфере 46
Глава 2. Страны ЦВЕ и позиция ЕС в отношении России в энергетической сфере (2004 – 2009 гг.) 68
2.1. Институциональная инфраструктура энергетического взаимодействия ЕС – РФ: подходы стран ЦВЕ 68
2.2. Влияние стран ЦВЕ на институциональное оформление энергетической политики ЕС на постсоветском пространстве 108
Глава 3. Проблемы энергетического диалога Россия – ЕС и роль стран ЦВЕ: консенсусы и противоречия 144
3.1. Транзитные кризисы на постсоветском пространстве и роль стран ЦВЕ 144
3.2. Проблема диверсификации транзитной инфраструктуры в российско-европейских отношениях в сфере энергетики и позиция стран ЦВЕ 168
Заключение 200
Список источников и литературы 212
- Проблемы встраивания государств ЦВЕ в развитие энергетической политики ЕС
- Институциональная инфраструктура энергетического взаимодействия ЕС – РФ: подходы стран ЦВЕ
- Влияние стран ЦВЕ на институциональное оформление энергетической политики ЕС на постсоветском пространстве
- Проблема диверсификации транзитной инфраструктуры в российско-европейских отношениях в сфере энергетики и позиция стран ЦВЕ
Проблемы встраивания государств ЦВЕ в развитие энергетической политики ЕС
На рубеже 1980 – 1990-х гг. Польша, Чехия, Венгрия и Словакия встали на путь системной трансформации политической системы и хозяйственного комплекса с целью перехода от социалистической модели развития экономики и общества к западноевропейской и дальнейшего вступления в Европейский союз. Разворот государств Центрально-Восточной Европы в сторону Запада сопровождался крушением коммунистических режимов в Восточной Европе, роспуском ОВД и СЭВ, что привело к разрыву традиционных торговых, политических, экономических связей этих государств с Россией111.
Впервые на официальном уровне о возможном включении стран ЦВЕ в ЕС было заявлено в итоговом документе Копенгагенского саммита Европейского совета 1993 г. Этот документ представляет интерес по нескольким причинам. Во-первых, в нем впервые было зафиксировано согласие ЕС на включение в будущем в его состав государств ЦВЕ: «…Европейский совет согласился с тем, что государства Центральной и Восточной Европы станут членами Европейского союза»112. Во-вторых, в итоговом документе были обозначены позитивные экономические и политические условия, которым в обязательном порядке должны соответствовать государства ЦВЕ для вступления в ЕС: «Членство требует, чтобы государством-кандидатом была достигнута стабильность институтов, гарантирующих демократию, верховенство закона и прав человека, уважение и защиту прав меньшинств; наличие функционирующей рыночной экономики, способной справиться с рыночной конкуренцией характерной для единого рынка Союза;… способность взять на себя обязательства по членству включая приверженность целям политического, экономического и валютного союза»113. Также в данном документе было зафиксировано негативное условие, необходимое для вступления государства-кандидата в ЕС – «способность Союза принять новое государство-член без негативных последствий для динамики европейской интеграции»114. Наконец, Копенгагенский саммит постановил создание многосторонней площадки для интенсификации диалога и консультаций между Советом Союза и государствами-кандидатами на вступление в Евросоюз.
Таким образом, установив условия членства для стран ЦВЕ, Союз отсрочил на десятилетие дату вступления указанных стран в интеграционное объединение. Данный шаг руководства ЕС был продиктован необходимостью уг лубления интеграции, путем создания экономического и валютного союза с введением общей денежной единицы и реализации на практике механизмов общей внешней политики и политики безопасности, закрепленных в Маастрихтском договоре. По мнению отечественного исследователя стран ЦВЕ Л.Н. Шишелиной, «… поставив перед кандидатами трудновыполнимые задачи, Евросоюз на время заморозил процесс “восточного” расширения. Так он выиграл время для укрепления своего внутреннего единства»115.
В период с 1991 по 1996 г. ЕС заключил соглашения об ассоциации с государствами-кандидатами на вступление в Союз. Получив название «Европейские соглашения», эти договоры предусматривали учреждение двусторонних отношений между ЕС и каждым государством-кандидатом, которые охватывали экономическое сотрудничество, торговлю и политических диалог, а также финансовое и техническое содействие со стороны Евросоюза проводимым в этих странах реформам. В частности, в 1991 – 1992 гг. «Европейские соглашения» были заключены с Венгрией и Польшей, а в 1993 г. – с Чехией и Словакией: данные соглашения вступили в силу в период с 1994 по 1998 г.
Следующим шагом в контексте расширения ЕС на Восток стал, состоявшийся в июне 1994 г. на о. Корфу, саммит Европейского совета. По итогам саммита Европейский совет поручил Комиссии и Совету ЕС разработать всеобъемлющую стратегию расширения Союза, согласно положениям которой государства-кандидаты обязаны будут следовать в целях подготовки к присоединению116. Указанная Стратегия была принята на Эссенском саммите Европейского совета в декабре 1994 г. В документе были выделены основные направления интеграции государств ЦВЕ с Европейским союзом. В целях содействия этому процессу Стратегия предусматривала «установление структурированных отношений между государствами-кандидатами и институтами Европейского союза»117. Структурированный диалог охватывал области трансъевропейского измерения (включая энергетику, окружающую среду, транспорт, науку и технику и т . д. – прим. Д.О. Вакарчук), общую внешнюю политику и политику безопасности, а также политику в сфере внутренних дел и правосудия.
Кроме того, Комиссия обязалась подготовить план Белая книга «Подготовка ассоциированных государств Центральной и Восточной Европы к интеграции во внутренний рынок Европейского союза», содержащий меры, которые должны будут принять государства-кандидаты. Применительно к данному процессу в стратегии также была отмечена ключевая роль Еврокомиссии, которая «… будет принимать необходимые организационные меры для оказания специализированной технической помощи государствам-кандидатам и обеспечивать их координацию»118. Следовательно, по мнению Л.Н. Шишелиной, Эссенский саммит ЕС «стал этапным с точки зрения перехода от заявлений о намерениях к конкретным действиям»119.
Документ Еврокомиссии – Белая книга – был подготовлен к 1995 г. Этот документ содержал развернутый обоснованный план действий по имплементации законодательства ЕС государствами-кандидатами и адаптации их экономик для успешного вступления во внутренний рынок ЕС. Отдельная глава в документе была посвящена энергетическому сектору экономики120. В ней подчеркивалось, что для постсоциалистических стран-кандидатов присущи такие же проблемы, как и для государств-членов ЕС, а именно отсутствие прозрачности ценообразования, локализованность энергетических рынков, а также монополия отдельных компаний на импорт, экспорт, транспортировку и распределения газа и электроэнергии. Исходя из этого в Белой книге были установлены ряд целей, достижение которых было необходимо для успешного вступления государств-кандидатов в Союз. Во-первых, обеспечение свободного перемещения энергетических товаров. Во-вторых, обеспечение безопасности поставок энергоресурсов. В-третьих, повышение конкурентоспособности энергетической отрасли экономики в целом121. Содержание первой цели заключалось в адаптации государств ЦВЕ к формирующемуся единому энергетическому рынку ЕС, второй цели – в создании системы эффективного реагирования на нарушения поставок нефти и нефтепродуктов, третьей цели – в повышении энергоэффективности использования энергии конечными потребителями, что содействовало бы стабилизации выбросов CO2 в атмосферу.
Акцент Еврокомиссией в Белой книге на энергетической главе был не случаен: плановый в недавнем прошлом характер экономик этих государств, отсутствие конкуренции и контроль электроэнергетической и газовой промышленности государственными предприятиями, а также отсутствие прозрачности в операциях не соответствовали стандартам ЕС. Кроме того, особенностью энергетического баланса государств ЦВЕ было доминирование на конец 1995 г. ископаемых источников энергии в потреблении: твердое топливо (56%), нефть и нефтепродукты (18,6%), природный газ (16,3%), ядерная энергия (5,3%), возобновляемые источники энергии (Далее – ВИЭ) (3,7%)122.
Институциональная инфраструктура энергетического взаимодействия ЕС – РФ: подходы стран ЦВЕ
В начале 2000-х гг. проблема безопасности поставок не выходила на передовую внешнего измерения энергетической политики ЕС. Это было обусловлено несколькими причинами. Во-первых, отсутствием у Евросоюза на тот момент полномочий в области внешней энергетической политики. На важность решения этой проблемы, указал в 2001 г. Европарламент, в отчете которого говорилось о необходимости рассмотрения включения главы об энергетической политике в Договор о ЕС на ближайшей межправительственной конференции государств-членов Союза291. Вопросы защиты окружающей среды, напротив, еще в Маастрихтском договоре 1992 г. были инкорпорированы в совместную компетенцию ЕС и государств-членов. Это предоставило ЕС полномочия заключать международные природоохранные соглашения, обязательные для институтов Союза и его государств-членов. Договор также устанавливал, что политика ЕС в области окружающей среды должна содействовать осуществлению мер на международном уровне для решения региональных или глобальных экологических проблем.292
Во-вторых, акцентом Еврокомиссии и «старых» государств-членов ЕС на борьбе с глобальным изменением климата в качестве эффективной меры для обеспечения энергетической безопасности Союза293. В энергетической стратегии ЕС 2000 г. Зеленая книга «Навстречу европейской стратегии безопасности энергообеспечения»294 был сделан вывод, что будущее энергетической политики Европы, особенно вопроса безопасности поставок, должно включать новый фактор – изменение климата: «Без принятия радикальных мер в энергетическом и транспортном секторах экономики, выполнение обязательств Союза в рамках Киотского протокола окажет негативное влияние на экономику государств-членов ЕС»295. Также в Стратегии был установлен факт, что односторонних действий со стороны государств-членов ЕС по сокращению выбросов будет недостаточно для эффективного выполнения обязательств Евросоюза в рамках международного климатического режима. Именно поэтому в фокусе внешней энергетической политики ЕС в начале 2000-х гг. стояла цель убедить США, Россию и Японию ратифицировать Киотский протокол в срок. По этой причине «ЕС приобрел славу спасителя Киотского протокола»296.
В-третьих, как уже отмечалось в первой главе, конструктивные отношения с Россией способствовали ориентации ЕС на диверсификацию поставок, в частности природного газа, не за счет увеличения количества внешних поставщиков, но за счет увеличения числа маршрутов поставок «голубого топлива» из России. Больше всего в этом отношении преуспел канцлер Германии Г. Шредер, перманентно заявлявший в начале 2000-х гг., что «Россия является важнейшим поставщиком энергии в Германию»297. В результате уже в 2004 г. проект СЕГ был включен Еврокомиссией в список приоритетных проектов общего интереса (Далее – ТЭС)298, таким образом, «на морском участке газопровод получил освобождение от обязанности допускать к прокачке газа третьих лиц, что существенно снизило бы окупаемость проекта»299. Кроме того, успех удалось достигнуть в рамках саммитов Россия – ЕС. Итогом 15-ого саммита в мае 2005 г. стало утверждение дорожных карт четырех общих пространств300. Позитивному сотрудничеству между Россией и ЕС в энергетической сфере также способствовал «благоприятный внешнеполитический климат в отношениях между Москвой и рядом ведущих европейских столиц»301.
Документальным подтверждением того факта, что ЕС не рассматривал проблему энергетической зависимости Европы от внешних поставщиков в качестве основной угрозы безопасности служит Европейская стратегия безопасности 2003 г. «Безопасная Европа в лучшем мире»302. К перечню ключевых угроз безопасности ЕС были отнесены: терроризм, распространение оружия массового поражения, региональные конфликты, несостоявшиеся государства, организованная преступность. Проблема энергетической зависимости была лишь упомянута в документе в контексте глобальных вызовов для ЕС: «Энергетическая зависимость является особой проблемой для Европы. Европа является крупнейшим в мире импортером нефти и газа. В настоящий момент на импорт приходится около 50% потребления энергии. Это соотношение увеличится до 70% в 2030 г. Большая часть импорта энергии поступает из Персидского залива, России и Северной Африки»303.
Однако завершение процесса вступления государств ЦВЕ в ЕС стало катализатором для изменения ситуации в контексте вектора развития внешней энергетической политики Союза. Дело в том, что «новые» государства-члены Евросоюза, такие как Польша, Чехия, Венгрия и Словакия, как было указано в первой главе, испытывали значительную зависимость от поставок энергетических ресурсов из России. Между тем вплоть до конца 2005 г. возражения со стороны политиков стран ЦВЕ, вызывал, главным образом, лоббируемый Германией проект СЕГ. Наиболее активно против строительства этого газопровода выступали преимущественно польские политики, подвергнув открытой критике политику «старых» государств-членов ЕС, таких как Великобритания, Германия и Италия. Суть критики заключалась в отсутствии прагматичного и последовательного подхода в отношении России, который предполагал работу в качестве партнеров и учитывал бы интересы всех государств-членов ЕС, а не только интересы энергетической безопасности Соединенного Королевства, Германии и Италии304.
Следующим витком развития общей внешней энергетической политики (Далее – ОВЭП) стал неформальный саммит ЕС в Хэмптон-корт 27 октября 2005 г. Несмотря на в целом негативное восприятие европейской общественностью этого саммита, в частности, и председательства Великобритании в ЕС, в общем305, в Хэмптон-корт были определены шесть приоритетных проблем Евросоюза, одной из которых стала энергетика. Министр иностранных дел Великобритании Дж. Стро в своем выступлении перед Европарламентом в октябре 2005 г. отметил, что «государства-члены ЕС должны диверсифицировать источники энергии и реализовывать более последовательную политику в отношении нынешних основных поставщиков энергоресурсов. Государства-члены ЕС должны полагаться на потенциал общего рынка Союза в отношениях с поставщиками энергетических ресурсов. Государства-члены должны стремиться к переходу на “зеленую энергетику” и энергоэффективные технологии, а также содействовать формированию действительно открытого энергетического рынка»306. Мысль британского дипломата развил председатель Еврокомиссии Ж.-М. Баррозу, который выразил уверенность в том, что государствам-членам необходимо выступать единым фронтом (На тот момент энергетическая сфера находилась в исключительной компетенции государств-членов – прим. Д.О. Вакарчук) в энергетической сфере для формирования общей энергетической политики Союза307. В сущности, речь шла о необходимости учреждения общей энергетической политики ЕС, которая должна была быть представлена Европейской комиссией в 2006 г.
Тем не менее, «газовый конфликт между Россией и Украиной, апогей которого пришелся на начало января 2006 г., внес коррективы в динамику разработки концептуального документа по общей энергетической политике Евросоюза»308. Государства ЦВЕ призвали ЕС к активным действиям для предотвращения повторения подобной ситуации. При этом позиции этих государств отличались. Руководство Венгрии, поддерживаемое Словакией и Чехией, выступило 19 января 2006 г. на Будапештском саммите Вишеградской группы с предложениями по диверсификации поставок природного газа, а также по организации коллективного управления подземными хранилищами природного газа этих государств: «Мы не можем говорить о солидарности и региональном сотрудничестве до тех пор пока не будет установлено техническое единство»309, – подчеркнул министр экономики Венгрии Я. Кока.
Влияние стран ЦВЕ на институциональное оформление энергетической политики ЕС на постсоветском пространстве
Успешное завершение первой волны восточного расширения ЕС на государства ЦВЕ в 2004 г. оказало непосредственное влияние на переосмысление отношений Евросоюза с новыми соседями, которыми стали государства постсоветского пространства. В государствах-соседях ЕС руководство Союза, с одной стороны, видело угрозу европейской безопасности по причине нерешенности «замороженных конфликтов» на территории этих государств, а т акже миграционной проблемы, с другой стороны, перспективу для укрепления экономической безопасности ЕС, в частности, ее энергетического измерения.
Оформленной стратегии в отношении государств-соседей ЕС не существовало вплоть до весны 2003 г., когда Еврокомиссия издала документ «Расширенная Европа – новое соседство: новая структура отношений с нашими восточными и южными соседями»471. Отсутствие официальной стратегии в отношении будущих государств-соседей в 1990-е гг. в историографии объясняется тем, что приоритетной целью внешней политики ЕС на восточном направлении был процесс расширения ЕС на государства из региона ЦВЕ472.
В свою очередь, в документе «Расширенная Европа – новое соседство: новая структура отношений с нашими восточными и южными соседями» было зафиксировано стратегическое видение отношений ЕС с соседним государствами, в число которых входили «Западные новые независимые государства» (Украина, Беларусь, Молдова – прим. Д.О. Вакарчук). Такая политика получила название Европейская политика соседства (Далее – ЕПС). Таким образом, согласно первоначальной редакции ЕПС не должна была включать государства Южного Кавказа.
В качестве основной идеи ЕПС было заявлено увеличение политической и экономической взаимозависимости между ЕС и государствами-соседями, что выступало предпосылкой для политической стабильности, экономического развития и сокращения социальных разногласий в этих государствах. Фактически Еврокомиссия поставила получение прямых выгод государствами-соседями от сотрудничества с ЕС в прямую зависимость от адаптации этими государствами законодательной базы ЕС (Acquis communautaire – прим. Д.О. Вакарчук): «Единые правила и стандарты имеют жизненно важное значение для обеспечения того, чтобы наши соседи смогли получить доступ к преимуществам внутреннего рынка ЕС, а также создавать более стабильные условия для инициатив в сфере экономики»473. Кроме того, Еврокомиссия выразила намерение содействовать процессу интеграции рынков государств-соседей с общим рынком ЕС через строительство взаимосвязанной инфраструктуры, в том числе энергетической: «В рамках инфраструктурных инициатив Союза, таких как «Трансъевропейские сети» и «Галилео», должны разрабатываться стратегии в том числе для восточных и южных соседей»474.
Тем не менее, ЕПС не предусматривала перспективы членства в Евросоюзе государств-соседей. По этому поводу еще на Копенгагенском саммите ЕС в декабре 2002 г. председатель Еврокомиссии Р. Проди отметил, что: «Нам необходимо построить прочную сеть отношений, основанных на общих политических и экономических ценностях, с соседними странами от России до Средиземноморья, но это не обязательно будет означать перспективу членства для этих государств в ЕС»475. Кроме того, ЕПС в начальной редакции не предусматривала также создания специальных финансовых инструментов для реализации поставленных в Стратегии задач. На постсоветском пространстве предполагалось продолжить использование программы Технической помощи Содружеству Независимых Государств (Далее – ТАСИС), учрежденной в 1991 г. Так, в контексте интеграции трубопроводных систем государств постсоветского пространства с государствами ЕС использовалась программа Межгосударственной транспортировки нефти и газа в Европу, которая была учреждена в 1995 г. Финансирование указанной программы осуществлялось через бюджет ТАСИС476.
Сферой наиболее интенсивного взаимодействия ЕС с государствами-соседями стала энергетика. Надо сказать, что уже в 1990-е гг. государства постсоветского пространства находились в поле энергетической политики ЕС. Однако, первый шаг в процессе институционального оформления и стратегического планирования интересов ЕС в области энергетики в этом регионе был сделан в 2000 г. в Зеленой книге ЕС. В этом документе была подчеркнута высокая обеспеченность региона Каспийского бассейна энергетическими ресурсами477. Как следствие, в документе было заявлено об интересе Евросоюза к «строительству новых трубопроводов для импортирования нефти и газа из региона Каспийского моря, что позволило бы повысить энергетическую безопасность ЕС»478. Более того, впервые на уровне стратегического планирования в Зеленой книге 2000 г. была подчеркнута необходимость расширить процесс либерализации энергетического рынка ЕС до континентальных масштабов, в том числе на Россию, Украину и регион Каспийского бассейна479.
Высокая заинтересованность Еврокомиссии в освоении энергетического потенциала соседних с ЕС государств была обусловлена намерением в перспективе диверсифицировать поставки энергетических ресурсов в ЕС, что позволило бы воплотить в жизнь идею о создании единого конкурентного энергетического рынка ЕС480.
Для практической реализации поставленных целей в отношении государств-соседей с учетом документа «Расширенная Европа – новое соседство: новая структура отношений с нашими восточными и южными соседями» Еврокомиссия в 2003 г. опубликовала документ «О развитии энергетической политики для расширенного Европейского союза, его соседей и государств-партнеров»481.
Значимость этого документа для исследования заключается в том, что, во-первых, в нем впервые подвергся модификации географический охват сотрудничества. Если базовый документ ЕПС к государствам соседям на постсоветском пространстве причислял только Беларусь, Украину и Молдову, то рассматриваемый документ расширил эти рамки посредством включения государств Каспийского бассейна482. Еврокомиссия мотивировала эту новацию указанием на особое значение государств этого региона для завершения формирования внутреннего энергетического рынка и для обеспечения безопасности энергоснабжения Европейского союза483. Во-вторых, в рассматриваемом документе впервые была обозначена важная роль государств-соседей для энергетической безопасности Союза. В -третьих, впервые были четко закреплены цели энергетического измерения ЕПС:
обеспечение надежных поставок энергетических ресурсов в Европу;
укрепление внутреннего энергетического рынка расширенного Европейского Союза;
поддержка модернизации энергетических систем в государствах-соседях;
содействие реализации крупных новых проектов в области энергетической инфраструктуры.
Ключевая роль для достижения цели обеспечения надежных поставок энергетических ресурсов в ЕС в перспективе отводилась государствам Каспийского региона. Еврокомиссия рекомендовала ЕС сфокусировать внимание на решении проблемы транспортировки каспийских ресурсов в Европу. В документе были определены два возможных маршрута этих поставок. В качестве первого варианта рассматривался транзит каспийских энергоресурсов через территорию России. Безусловно, этот вариант на тот момент имел приоритетное значение для Евросоюза из-за наличия функционирующей трубопроводной системы, связывающей Россию и государства Каспийского региона484. Идея получения Евросоюзом доступа к трубопроводной системе России была одной из причин, по которой ЕС настойчиво требовал от России в начале 2000-х гг. ратификации ДЭХ (см. наст. соч. п. 1.2). В качестве альтернативных вариантов транспортировки энергетических ресурсов Еврокомиссия рассматривала территории Ирана и Турции.
Что касается другой цели энергетического измерения ЕПС – содействие реализации крупных новых проектов в области энергетической инфраструктуры, – то особое внимание в документе было уделено созданию газопроводной инфраструктуры, так как по прогнозу Еврокомиссии импорт газа государствами-членами ЕС в 2020 г. должен был составить 400 млрд кубометров в год485. Было подчеркнуто, что основным препятствием для возведения такой инфраструктуры должна была стать проблема финансирования, так как затраты на строительство этих проектов по оценкам Еврокомиссии должны были составить несколько миллиардов евро486. Для решения этой проблемы Еврокомиссией было предложено оказать посильную поддержку этим проектам посредством их включения в стратегию Трансъевропейских энергетических сетей (Далее – ТЭС)487.
Проблема диверсификации транзитной инфраструктуры в российско-европейских отношениях в сфере энергетики и позиция стран ЦВЕ
Ключевой и наиболее политизированной проблемой дипломатических отношений в сфере энергетики между Россией и ЕС стала безопасность поставок. Анализ двустороннего взаимодействия указанных акторов в сфере энергетики в исследуемый период продемонстрировал, что конфликтное измерение стало присуще этой проблеме начиная со второй половины первого десятилетия 2000 – х гг.
Тем не менее, нельзя однозначно говорить о том, что в первой половине 2000 – х гг. руководство ЕС не задумывалось о проблеме безопасности поставок. В документах Союза того времени, посвященных энергетической безопасности, постоянно фигурировал следующий тезис: «Евросоюзу необходимо гарантировать надежность внешних поставок энергетических ресурсов по стабильным ценам»734. В качестве ключевой угрозы внешнего характера для обеспечения безопасности поставок Еврокомиссией были названы «действия политического и военного характера в добывающих или транзитных регионах»735, которые могли привести к краткосрочным нарушениям поставок. Таким образом, Еврокомиссия недвусмысленно указала на сложные отношения между Россией и постсоветскими транзитными государствами, по территории которых пролегали магистральные трубопроводы в Европу. Основным инструментом для решения этой проблемы Еврокомиссия рассматривала укрепление сотрудничества с Россией в энергетической сфере, в том числе посредством диверсификации маршрутов поставок энергоресурсов из этой страны.
Солидарность с такой позицией Еврокомиссии проявили как государства-члены ЕС-15, так и Россия. Флагманским проектом для достижения цели безопасности поставок стал СевероЕвропейский газопровод, название которого в 2006 г. было изменено на «Северный поток». В 2000 г. проект получил одобрение Еврокомиссии, а в дальнейшем статус «Трансъевропейской энергетической сети»736. Уникальность этого проекта была обусловлена тем, что маршрут газопровода напрямую по дну Балтийского моря связывал Россию с европейскими государствами. В сентябре в 2005 г. по итогам переговоров между президентом России В.В. Путиным и канцлером Германии Г. Шредером было подписано окончательное соглашение о маршруте прокладки газопровода через исключительные экономические зоны Германии, Дании, России, Швеции и Финляндии, а также через территориальные воды Германии, Дании и России737.
Однако расширение ЕС на государства ЦВЕ в 2004 г. изменило устоявшееся положение вещей. Высокая степень зависимости от внешних поставок энергетических ресурсов, в большей степени газа, а также замкнутость энергетических рынков государств ЦВЕ на одном внешнем поставщике, России, обеспечили активное внедрение в повестку Евросоюза тематики энергетической безопасности, а именно безопасности поставок.
Впрочем, вплоть до конца 2005 г. проблема надежности поставок среди государств-членов ЕС поднималась преимущественно Польшей и только в контексте критики лоббируемого Германией газопровода «Северный поток». Польское руководство воспринимало этот проект в качестве угрозы своим экономическим и геополитическим интересам738: во-первых, Варшава опасалась, что реализация проекта ликвидирует возможность возведения второй ветки газопровода «Ямал – Европа», что, снизило бы транзитную роль Польши для обеспечения энергетической безопасности Союза; во-вторых, беспокойство у польского руководства вызывало потенциальное снижение роли Украины, ключевого п артнера Польши на постсоветском пространстве, для Евросоюза, так как будущий газопровод должен был напрямую соединить Россию и Германию минуя посредников. Так, после подписания российско-германского соглашения о строительстве газопровода оппозицию проекту конкретизировал президент Польши А. Квасьневский: «строительство СЕГ по дну Балтийского моря экологически сомнительно, выше по стоимости и не гарантирует энергетическую безопасность стран Центральной Европы и Балтии»739. Вместо этого польские политики продвигали перед институтами ЕС идею о строительстве газопроводов «Ямал-2» и «Янтарь»740.
Ситуацию изменил первый российско-украинский газовый кризис. Впервые российский статус надежного поставщика энергетических ресурсов в Европу был поставлен под сомнение. Безусловно, новый расклад был выгоден Польше, так как ставил ее руководство в более сильную позицию, чем ранее. Это позволило, с одной стороны, интенсифицировать давление на российско-германское партнерство по газопроводу «Северный поток», с другой стороны, активно продвигать идею о диверсификации энергетических поставок посредством запасов Каспийского региона в обход России в расчете на поддержку Еврокомиссии. Таким образом, правящая польская партия «Право и справедливость» сделала проблему безопасности поставок приоритетом своей внешней политики, что было подчеркнуто в выступлении министра иностранных дел А. Фотыги перед Сеймом: «Энергетическая безопасность стала флагманским проектом польской дипломатии»741, и получила документальное отражение в «Стратегии национальной безопасности» этого государства 2007 г.742
В этом документе в отличие от «Стратегии национальной безопасности» 2003 г.743 руководство Польши в особенности подчеркнуло проблему зависимости государства от внешних энергетических поставок из одного источника: «Зависимость польской экономики от поставок энергоносителей – нефти и природного газа – из одного источника является самой большой внешней угрозой нашей безопасности»744. Основная проблема такой зависимости, по мнению польского руководства, заключалось в возможности использования энергетического ресурса как инструмента для достижения внешнеполитических целей: «Использование энергетических ресурсов в качестве инструмента политического давления со стороны некоторых государств и растущее соперничество за энергоносители способствуют увеличению рисков в этой области»745.
Таким образом, в документе был сделано прямое указание на Россию как угрозу национальной безопасности Польши.
Кроме того, в Стратегии излагалось польское видение внешнеполитических задач, которых хотела добиться Россия при помощи энергетического ресурса: достижение введения избирательных ограничений и дискриминации некоторых членов НАТО и ЕС посредством укрепления отношений в сфере энергетики с западными государствами-членами ЕС Россия746. В целях п редотвращения неблагоприятного воздействия государств-экспортеров, в частности России, на национальную безопасность страны в Стратегии отмечалась необходимость обеспечения альтернативных источников энергии и диверсификации поставок энергоресурсов.
Главная установка состояла в том, чтобы обеспечить стабильные и бесперебойные поставки энергоносителей посредством независимой инфраструктуры, напрямую соединяющей источники поставок с территорией Польши. Среди таких источников поставок приоритет отдавался следующим проектам: во-первых, запуску транспортного коридора из региона Каспийского моря через Черное море в Польшу и Центральную Европу; во-вторых, трубопроводному соединению Польши с Норвегией и Данией; в-третьих, строительству терминала СПГ в порту Свиноуйсьце747.
На практике Польша призывами к европейской солидарности рассчитывала склонить кабинет нового канцлера Германии А. Меркель к отказу от наследия, оставленного предшественником, однако не нашла понимания. По этому поводу на Брюссельской конференции в начале 2006 г. высказался министр обороны Польши Р. Сикорский, сравнив германо-российскую газопроводную сделку 2005 г. с пактом Молотова-Риббентропа 1939 г.748. По его словам, «германо-российская сделка направлена на то, чтобы позволить Москве прекратить п оставки газа в Польшу и Беларусь»749. В этом отношении можно согласится с мнением российских исследователей энергетической политики Германии С.В. Седых и Б.Е. Зарицкого, которые дали исчерпывающую характеристику позиции кабинета А. Меркель в отношении польской инициативы: «Будучи влиятельным членом ЕС, ФРГ оказывает существенное влияние на формирование энергетической политики Евросоюза, но прагматично исходит при этом из своих национальных интересов»750. Тем самым, авторы подчеркнули приоритет во внешней энергетической политики Германии национальных интересов над наднациональными.